Очередная глава "Иного"

Том выслушал весь этот сумбур спокойно и задумчиво. Он не сочувствовал в полной мере — скорее «понимал» её, но не отражал эмоции. Не делал вид. Он задумался над этим как над очередной задачей на своём пути — это подкупало. Том не был добрым человеком, да и человеком до недавнего времени был не полностью. Он убивал в прошлом. Он не умел жалеть. Сочувствовать — научился, но только когда разрешал себе. Нечасто. Немного завидовала этому: у неё было всё наоборот.

— Почему не спросишь Эллу? — просто сказал Том.

— Я боюсь, — честно призналась она. — Я боюсь, что Элла скажет: «эта проблема не имеет решения». Это не часть моей психики. Это часть моей души.

— Несмотря на то, что мы сталкивались с духовной инженерией, а душу Грэма собирали по кусочкам? — выразительно приподнятые брови — и никакой эмпатии не надо!

— Несмотря, — выдохнула она. — Я... Это не разрушение, а деформация, — она помедлила. — Наверное, это тоже можно исправить. Может быть, Зел-Нага или Модрон? Но мне.... мне страшно просить об этом. Что, если после буду уже не я? Я не знаю, какое из «я» — настоящее. Какая я — это я!

— Когда-то давно, после победы надо мной, мной-из-дневника, Гарри Поттер говорил с Альбусом Дамблдором, — Том смотрел ей прямо в глаза, и в глазах его она видела что-то, чего ей не хватало никогда. — Гарри был поражён тогда своим сходством со мной. Мы оба полукровки, оба сильные волшебники, оба воспитывались у магглов, наши матери отдали за нас свои жизни, и оба мы говорим на змеином языке. Альбус сказал Поттеру: человек — это не свойство характера, а сделанный им выбор. Гарри выбрал Гриффиндор, хотя мог выбрать и Слизерин. Выбрал гриффиндорца Рона, а не слизеринца Драко. Он пошёл по иному пути. Выбор в критический момент — это то, что определяет нас не меньше, чем все эти «характеры» и «обстоятельства». Многие... трансцендентные сущности, вроде Королевы Зорь и Надежд или Принца Наступающей Весны, не различают человека и его душу. Но мы не протоссы и мы не предельно существуем, наши души и наши разумы связаны, но разделены. Мы люди.

— Я не... — осеклась.

Он улыбнулся, прохладный его дух неожиданно наполнился теплом:

— Кем бы ты хотела быть? Кем ты выбираешь быть — лучерождённой или человеком? Ты спрашивала, что такое «я». «Я» — это не только то, кем ты себя ощущаешь, не только то, что тебя создало, не только твоя природа, но и то, что ты выбираешь — выбираешь сейчас, постоянно, каждый миг. То, кем ты хочешь стать, то, о чём мечтаешь, то, куда стремишься... те, с кем ты хочешь вместе быть. И одновременно с тем это и то, кем ты была, что с тобой произошло и кто с тобою был. Но главное — именно то, что выбираешь ты сейчас, а не в прошлом. Ты можешь считать Королеву Зорь и Надежд собой. Ты можешь считать себя-в-Потоке собой. Или ты можешь не считать их собой. Это выбор. Если ты примешь их, то твоё «я» будет больше, и возникнут вопросы, как расставить приоритеты, как переключаться между одними частями «я», не теряя остальные. Если ты их отвергнешь, то встанет вопрос, как их убрать, заблокировать или уничтожить. Это разница между Надеждой и Яростью — принятием и отрицанием, расширением и сосредоточением. То же самое — о выборе между прошлым и настоящим.

Он разорвал контакт взглядов, прикрыв глаза, продолжил:

— Дыхание и Кровь: свободный полёт или тысячи нитей, ответственностей, связей, которыми одарила жизнь: от семьи и друзей до общества и места в нём. Мы уникальны, — Том открыл глаза и легонько улыбнулся, смотря куда-то в сторону. Мечтательность, которую ты никогда в нём не замечала прежде. Мечтательность, которую он — выбрал? — Мы не простые волшебники — игроки, которым даны силы и потенциал, чтобы стать выше величайших. Ты можешь стать целителем, но можешь и отвергнуть это. Эмпатия — это не обязанность, а право. Дар, а не наручники, привязывающие к людям. Наверняка есть способы её приглушать и выключать — мы их найдём, если захочешь. Быть Королевой или парить в Потоке — это тоже дар и выбор, не обязанность. Ты научишься принимать и отвергать Поток и луч — или откажешься от этого и будешь «просто Джу». Не предположение — я вижу это.

— Спасибо, — Джу коснулась его разума, поделившись толикой своего уже тепла. — Я... мне надо обдумать это.

— Конечно, — понимающий кивок. — Такой выбор делать впопыхах — безумие. И, Джу, — серьёзностью отвлёк её от хоровода мыслей. — У нас в отряде нелады.

— О чём ты? — коря себя: зациклилась на себе, как будто у одной неё проблемы!

— Из пятерых только Итолл не претендует на лидерство, — она же не выпучила глаза от удивления? — Джин может сколько угодно говорить, что не лидер, а воин, но де-факто если она скажет, то ты, и я, и Итолл пойдут следом. Она «назначила» лидером тебя, но это так не работает. Джин не уверена в своих решениях, как и ты, поэтому я легко могу поменять ваше мнение метким советом. У Годрика харизмы — в полторы Темнушки, и это харизма лидера, а не древней ведьмы-химеролога. Сейчас, пока всё спокойно, это не проблема, но когда начнутся сложности, а поверь моей интуиции, их будет много, когда мы четверо разойдёмся во мнениях, это разорвёт отряд на части не хуже конфундуса по площади. Нам нужен лидер, и не Гриффиндор — я ему верю, но не до конца. У него могут быть свои цели. И этим лидером должен стать или я, или ты — Джин, конечно, хороша, да насчёт себя права — не тот склад ума.

— И ты... — она замялась, разбираясь в его чувствах, — ты не уверен. Ты не хочешь, чтобы я взяла и уступила.

— Я неплох, — он криво улыбнулся, нисколько не стесняясь и не скромничая. — Но мои лидерские навыки подзаржавели, скажем так.

— Я никогда не... — осеклась. — Я сейчас не Королева!

— Нет, но ты могла бы ею стать, — невозмутимо пожал плечами, прекрасно понимая, о чём просит. — Тебе не нужно выбирать, но ты могла бы примерить её роль. Это поможет тебе в выборе потом, а сейчас — поможет нам. Ты помнишь, как ей быть — не хочешь вспоминать. Ты отказываешься от атрибутов, но сейчас они бы пригодились нам. Когда ещё у тебя будет шанс вспомнить без риска стать? А нам нужен тот, чьё решенье будет окончательным, кто будет настоящим соперником для Годрика. Мне этому учиться и учиться, а ты...

— Ладно, — подняла ладонь. — Хорошо, — глубоко вздохнула. — Я поняла. Я... могу и...

— Это твой выбор, — резко оборвал её. — Я знаю, что прошу о многом. Если не готова — мы справимся и так. Что-нибудь изобрету, — ухмыльнулся. — Уж не впервой.

— Нет уж, я попро... я сделаю, — поразилась собственной решимости. — Ты чувствуешь что-то через Поток?

— Выборы и последствия, — чуть нахмурился. — Чаще смутно. Хочешь использовать?

— Есть одна инженерная идея, — хмыкнула она. — Ты будешь детектором, а я — усилителем сигнала. Я вижу весь Поток, всё возможное, но ничего не понимаю. Ты понимаешь, но не видишь. Что? Дружба с Эллой не проходит без следов! Сделаем антенну, и я... настрою себя на нужный сигнал! Там, вверху, есть все Джулии, и Королева тоже. Мне нужно только поймать её... частоту, подключиться, и с тобою будет проще.

— Я разбудил в тебе экспериментатора, — криво улыбнулся. — Что нужно делать?

— Стой спокойно, — обхватила его лоб левой рукой, а правую простёрла вверх — больше символ, но сейчас и такая помощь пригодится! — Я буду... транслировать сигнал.

Она не была экспериментатором. Она никогда не считала себя смелой. Она не любила проявлять инициативу. Но однажды у неё получилось! Однажды аж до Солнца дотянулась! Это не было выбором тогда — будет выбором сейчас. Джу закрыла глаза, разделяя сознание. Не так, как умела... другая Джу. Другая Джу могла делить не то что сознание, а даже тело! Но кое-что она унаследовала от Королевы. Частицу её силы, избыточной Воли, Бытия и Истины, не окрашенных лучом.

Она соединила их с эмпатией и слегка повернула, делясь с Томом более полным спектром ощущений, однако, приглушая. А другая часть её сознания воспарила, направилась вверх, вдоль хрупко-прочной нити, именуемой душой. Там, наверху, бесконечно великой звездой, презревшей ограничения пространства и времени, сияла идея — её собственная, Джулии Сайнс, бессмертная сущность. Одним единственным лучиком-осколком касалась эта идея реального мира, и местом соприкосновения было её тело, её материальный разум... её непрерывный выбор, как сказал бы Том. Теперь она видела это яснее ясного.

Её сознание и воля скользили и скользили нити вдоль, оставляя позади сначала ноосферу, затем вторую и третью сферу, ускоряясь, ускоряясь! Реальное время стремительно замедлялось. Следом, подтянутое вниманием другой её части, устремилось сознание-воля Тома. Вдвоём они неслись вверх, и миры, вселенные, метавселенные и метаобласти, которых коснулась идея-Джу, мелькали округ, оставляя впечатление огромности. Неожиданно она осознала, что на самом деле может перевоплотиться в другое место, в другое пространство, просто выбрав. Но вместо этого она передала свой выбор, своё решение Тому, раскрыв ему весь «спектр Джу» и своё желанье в качестве ключа. Она должна была стать чуть-чуть другой, вернувшись вниз, обратно!

Это не был исключительно его выбор. Но не был и полностью её. Это был их выбор. На короткий миг она осознала это не-место через его глаза, как он видел сквозь её. Она протянула руку в море вариантов, руку, подправляемую его рукой. Коснулась ладони Королевы и встала на её место. Полетела вниз — ещё быстрей, чем восходила. Полетела, ухватив холодную руку Королевы. Полетела, схватившись за тёплую руку Джу. И Том держался за них обеих. Во второй или третьей сфере она отпустила Тома и схватилась друг за друга (сама за себя) обеими руками, чтобы оказаться в одном теле и открыть одну лишь пару глаз.

Пошатнулась. Осознала, что на белом комбинезоне, выданном Эллой перед Песней, проявился узор из оранжевых, зелёных листьев. Том смотрел на неё с откровенным любопытством, как и положено простому смертному, встретившему... Так, нет! Может, она и не простая смертная, но зазнаваться — не по ней! Она — целитель, а не пастырь душ круговорота! А зачем тогда она стала такой? Зачем она призвала частицу себя-пастыря? Разве не оттого, что просто целителем душ... что просто Джу быть сейчас — не к месту? Если ей отвратительна она, то как они могут жить в одном теле? Разве она не знает, что испытывать неприязнь к части себя — это, вообще-то, одна из тех вещей, которую сама и лечит? Принять себя такой, какая она есть... но она знает и другое. Можно изменить и измениться. Не всегда легко для человека, но ей, особенно через пространство всех вариантов, всех Джу, которые могли бы быть воплощены... Так что же выберет в итоге?

Мир. Соединение. Она... она-эмпат хочет попробовать помирить себя и Королеву. Она-Королева понимает, каково это — быть слияньем разных сущностей, для неё смешение столь же нормально, сколь и чистота (и потому совершенно ненормален Исказитель, считающий одно лучшим, чем другое). Она едина, но различна. Не как человек с диссоциативным расстройством идентичности. Но и не как обычные... роли, даже сверхроли-субличности внутри человека. Как лучерождённая, только вместо луча — её идея. И... она вдруг поняла. Поняла, что нужно будет сделать после. Поняла, почему обязана научиться трансфоживлению и почему должна трансфоживить себя. Если её разум, её личность больше, чем тело, то почему бы не сделать тело — соразмерным? Только тут — обе её части были солидарны — не место смелому эксперименту. И одна она это не сделает уж точно!

Расправила плечи, стряхнув невидимый груз. Предусмотрительность, воля, сила, свойственная Королеве, переплелись с сочувствием и этикой целителя душ — одно ослабило другое, смягчило, обратило в компромисс. Она-Королева, однако, не была лидером в том смысле, который вкладывал в это Том. Она была одиночкой, но одиночкой сильной. А она-целитель — напротив, не представляла себя одной, но в то же время была... как бы это ни хотелось признавать, нерешительной и боящейся ответственности вне профессионального долга. Она-единая позволила силе Королеве разбить страхи целителя и направить интуитивное чувство людей в конструктивное русло за пределами исцеления. Не лидерство, а... она не могла сформулировать — как же не хватало знания! Ничего. Она справится, она поймёт — сама.

Только сейчас заметила, что ощущение пустоты пропало. Улыбнулась:

— Спасибо, Том, — махнула палочкой, сбрасывая чары.

— Поговорили не без результата? — порыв любопытства от Годрика просочился сквозь его ментальный блок. Это не было окклюменцией — окклюменция вообще не была помехой для эмпатов в плане чтения. Годрик владел множеством загадочных умений — так она чувствовала, так подсказывал Поток. — Тебе идёт, Джулия.

— Спасибо, Годрик, — тонко улыбнулась, непривычно-привычно ощущая-смакуя уверенность в себе. Но зазнается! Лишь частичка силы — силы личности-луча и силы тела. Знакомо-незнакомая бодрость и право. Право жизнь начинать и право прерывать. Право Цикл регулировать по усмотренью, и малые частицы Цикла, вроде отдельных жизней, — тоже. — У тебя есть план? Мы пятеро — не совсем команда, каждый хорош в своём, но совмещать-то не умеем.

— Пожалуй, никакого особенного плана, — нахмурился он. — Я умею учить, но не так быстро. Будем придерживаться твоего решенья, Том, с той разницей, что впереди буду я, прикрою Джинни... ударю первым, если увижу уязвимость, скажу отступать, если безнадёжен будет бой.

— Мы согласны, — кивнула Джу, отметив, что жесты получаются величественными, королевскими... отметив и то, что умеет такое отмечать, что внимания хватает и на это. — Что ты можешь рассказать об Орионе? Мы знаем, что он — один из древних фейри, перешедший на сторону Морганы-Морриган, и что всегда был предан ей.

— Орион Охотник, — Гриффиндор покатал эти слова на языке, точно пробуя на вкус. Капля неприязни — не в голосе, в эмоциях. — Я охотился на многих монстров, бился со многими врагами. Самые опасные — такие, как Орион. Не могущественные ведьмы, вроде Морганы. Не погрязшие в искусстве и науке, будь то разрушения или созидания, как Морриган, Модрон, Ровена или Мерлин. И даже не существа непостижимые, как Убийца бессмертных. Нет, самые опасные — такие же, как я. Охотники на чудовищ и людей, не простые воины, не командиры, не учёные и не волшебники, а прежде всего — убийцы. Орион всегда просил у Морриган самых опасных врагов, тех, кого не мог победить в честной схватке. У него больше нет иномагии, но уверен, в его домене — тысяча и одно оружие прошедших эпох, а в его разуме — хитрость и опыт миллионов битв, охот и отступлений. Он будет читать наши решения, будет предсказывать наши действия, пусть мы — лишь препятствия на пути к разрушению станции, он не будет нами пренебрегать. Его единственная слабость — одиночество. Орион всегда работает один, и любые союзники для него — не более чем ресурсы, которые с лёгкостью потратит. Морриган сконструировала ему не одну армию неразумных подручных — роботы, куклы, безумцы, химеры... Он спустит их на нас, как только обнаружит. Орион никогда не опустится до честного боя, если будет иной выход. Яды, взрывчатка, проклятые вещи, артефакты-ловушки — в его арсенале всё. Его кредо в таком убийстве, которое цель не успеет осознать. А если он вступает в сраженье лично, то наносит единственный удар — смертельный.