Мужчины из Грисбера — рыбаки, поэтому наездниками были так себе (может, у Эриша это получалось лучше, но он это умело скрывал), о Сели и говорить нечего, поэтому к заставе баронских дружинников они подъехали уже в полной темноте. То, что там застава, и мужчины, и Сели видели, когда их везли в монастырь, поэтому ехали очень осторожно, надеясь проскочить незамеченными. Раздавшийся в темноте голос был для них полной неожиданностью. Голос был знакомый, он никак не мог принадлежать кому-то из стражников, эта незнакомка сказала:

— Красться на лошади — надо уметь. У вас это не получается, но вы не расстраивайтесь, такое мало кто умеет. Да и не надо это сейчас, здесь никого нет.

— Лика! — почти закричала Сели, на неё зашикали, Лика успокоила заволновавшихся мужчин:

— Да никто не услышит, убежали они. С обеих застав убежали, поэтому не бойтесь, можно ехать спокойно и быстрее, тем более что сейчас виднее станет, вон луна всходит.

— А что это там горит? — поинтересовался Эриш, оглядываясь назад. Лика, забираясь на лошадь к Сели, сообщила:

— Монастырь горит, с огнём шутки плохи. А они натащили туда всякого горючего хлама, а правил пожарной безопасности не соблюдали, вот и случилась с ними такая ужасная беда, как непроизвольное самовозгорание.

Мужчины, может, и хотели расспросить Лику поподробнее, что там и как случилось, откуда девочка это знает, заодно выяснить, как она тут оказалась, но решили это сделать потом, когда уже будут в безопасности, всё-таки баронский замок был рядом. Ещё им очень хотелось узнать — как Лика здесь оказалась? Она же сразу не поехала с ними, но не просто догнала, а даже опередила. Ведь как ни медленно беглецы ехали, лошадь всё-таки идёт быстрее чем пеший и дольше может сохранять такую скорость, человек на это неспособен, а у девочки лошади-то не было. Но расспросы решили оставить на потом, когда доберутся до городка. Лошадь Сели немного отстала, поэтому как Лика на неё забиралась, мужчины не видели, не видели они и увесистый мешок, который занял место между девушками. Сели, пощупав этот немаленький мешок, занявший место третьего всадника, тихо спросила:

— Лика, что это? Монеты? Где ты их взяла?

— Монастырская казна, я вот подумала — там всё сгорит, а деньги пропадут. Может, они и не сгорят, но могут потеряться или попадут в нечестные руки, так лучше я их заберу, у меня они целее будут. Да и с их начальником побеседовать надо было, у меня к нему возникли кой-какие вопросы, требующие немедленного разъяснения.

— И что? Он ответил? — недоверчиво поинтересовалась Сели.

— А куда бы он делся, правда, сначала запирался, да так запирался, что потом от стыда помер, что не хотел сразу правду говорить, — хмыкнула Лика.

— Лика, но это же... так же нельзя! А остальные монахи? Ты что? Ты их всех?.. — прошептала Сели, вспомнив тела, лежавшие в коридорах монастыря. Лика, как-то вывернувшись в седле, заглянула девушке в глаза и, погладив её, сказала:

— Как ты говоришь — их всех, но не совсем я, а неудачное для них стечение обстоятельств. Посуди сама, если они не приехали бы в рыбачий городок, не захватили бы нас и не повезли в монастырь, то ничего бы с ними и их монастырём не случилось бы, все остались бы целы и при своих. Но они мало того, что нас повезли в свой монастырь, так ещё и сжечь хотели, предварительно устроив дознание. Ты думаешь — твою наставницу сразу сожгли? Нет, сначала они её долго пытали. Вот их и покарал их же бог за излишнее усердие.

Сели задумалась и ничего не ответила, вот так молча они и доехали до Грисбера. Но если девушки молчали, то мужчины о чём-то тихо переговаривались. Немного не доезжая до городка (там дорога довольно близко подходила к морю), Лика спрыгнула с лошади и, прыгнув в воду, затащила мешок с монетами далеко на глубину. Только после этого надела платье, очень удивив Сели, та пощупав подругу, сказала:

— Ты только что была в воде и совершенно сухая, а ведь сейчас солнце только всходит. Ты не могла высохнуть, да ещё так быстро! Как это у тебя получилось?

Лика, многозначительно улыбнувшись, сказала, что потом расскажет и даже покажет. Она рассудила, что долго скрываться вряд ли получится и рано или поздно кому-то придётся открыться — кто она, показать свои ипостаси, если не все, то несколько. Так почему бы таким доверенным лицом не сделать эту девушку? Она сама почти изгой среди местных, считающих её если не ведьмой, то кем-то близким к этому. Сели не болтливая, и её для придания себе значимости, как ту же Малью, не будет тянуть с кем-то поделиться полученной информацией.

На площади у трактира в Грисбере стояло человек двадцать, среди них был староста Гилберт и трактирщик Тувор, ещё те, кто присутствовали при аресте монахами-ревнителями двух рыбаков и девушек: Лики (люди запомнили, как зовут девочку принесенную драконом) и Сели, ученицы травницы. Были ещё подошедшие позже, они, как и те, кто остался в трактире, собрались, чтоб поговорить о том, что произошло днём, да и горло промочить. Как же баз этого? Их беседу (и не только) прервало сообщение о пожаре в той стороне, где был замок барона и монастырь ревнителей. Выбежавшие на улицу люди не увидели, что конкретно горит, но зарево от пожара было хорошо заметно. Когда рассвело, зарево уже нельзя было рассмотреть, зато стал виден столб густого чёрного дыма.

— Интересно, что это горит? Замок или монастырь? — поинтересовался один из рыбаков.

— Горит монастырь, — безапелляционно заявил другой рыбак и пояснил, почему в этом уверен: — Дым-то чёрный, это земляное масло горит, его больше десятка бочек монахи в монастырь завезли. Наверное, кого-то жечь на костре собирались, вот и запаслись.

— Ну, чтоб кого-то сжечь, дрова нужны, а столько масла не надо, — ещё кто-то подключился к обсуждению. Ещё один вполголоса сообщил:

— Масло нужно было, чтоб сжечь того дракона. Мне кум говорил, а он слышал от одного баронского дружинника, что монахи наняли охотников на дракона. Те и предложили сжечь дракона, облив его маслом и обложив бочками.

— Кто придумал такую чушь, маслом поливать дракона? Будет он стоять и смотреть, как монахи с теми охотниками его маслом поливают, да ещё и бочки вокруг него складывают. Вряд ли это охотники придумали, скорее, доблестные ревнители такую хитро-мудрую дурость сморозили, они-то привыкли, что их жертвы не сопротивляются вот и сглупили, — со знанием дела высказался ещё кто-то. На него зашикали, мол, донесут на тебя ревнителям, а они за тебя и возьмутся, как умеют, а как они умеют — все знают.

Этот обмен мнениями был прекращён, когда люди услышали стук копыт. Кто-то ехал с той стороны, где были баронский замок и монастырь. Люди насторожились, но расходится не стали, похоже, что это был не отряд, а всего несколько всадников. Всадников действительно оказалось всего трое, вернее, лошадей было три, а всадников — четверо. Впереди ехали два рыбака, а на третьей лошади — две девушки. Как только они подъехали, их засыпали вопросами, мол, где и что это горит? Как им удалось освободиться? Их отпустили или они убежали? Вопросов было много, но вот ответы на них были односложные и однообразные: горит монастырь ревнителей, а почему горит, понятно почему — загорелся, а в чём причина — неизвестно, ушли, когда им дали вёдра и послали за водой, понятно, что воду они не принесли, а постарались сбежать. Откуда лошади? Из конюшен монастыря, их открыли, когда начался пожар, вот лошади и разбежались, удалось трёх поймать, на них и поехали. Вопросов было много, но из ответов на них спрашивающие сделали вывод, что беглецы (понятно только было, что они сбежали при первой же возможности, когда монахам стало не до них) сами ничего не видели и толком не знают.

Придерживаться такой линии поведения и так отвечать на вопросы, посоветовал Эриш, опередив Лику, которая сама хотела об этом сказать своим спутникам. Лика не стала возражать, тем более что Эриш тогда сказал:

— Я не знаю, что там случилось с монастырём и почему он загорелся, но могу сказать, ревнители разгром своего монастыря так просто не оставят, обязательно постараются выяснить — что же произошло, ничем не гнушаясь для этого, вплоть до пыток уцелевших, то есть нас. Поэтому надо самим всё рассказать, много рассказать, чтоб слушатели поняли, что мы ничего не утаиваем, но при этом ничего толком не знаем.

Лика ничего дополнять не стала, в итоге мужчины, тщательно обсудив детали, чтобы не было разногласий, казалось, и сами поверили в свою версию.

Теперь же Эриш дал волю своему красноречию, второй рыбак ему поддакивал, а Лика и Сели охали и закатывали глаза, словно заново переживали то, что произошло в монастыре. По мере того, как ему задавали вопросы, Эриш всё охотней и охотней отвечал:

— Да, мы там были, когда всё произошло, но при этом мало что видели и знаем, к тому же были сильно напуганы. Нас привезли в монастырь, но никуда не повели, не до нас было, там уже царила паника. Все бегали и нас оставили во дворе, никуда не повели. Мы видели только несколько трупов ревнителей...

— Да, такой ужас, все бегали некоторые с оружием, некоторые с вёдрами... — вмешалась Лика.

— Мы все это видели, но ничего не поняли, я так и не понял — что там произошло, кто поубивал монахов, — поддержал Лику Эриш и продолжил: — Все бегают, люди, лошади, с вёдрами туда-сюда и...

— Лошади с вёдрами? — поразился кто-то, Эриш пояснил:

— Да нет, не лошади, люди, я же говорил, что-то там горело, они носили воду, чтоб тушить. Вот тогда нам и дали вёдра. Людей у них для этого не хватало, там ещё слышался звон мечей, видно, часть монахов с кем-то дралась. В общем, мы решили сделать ноги, пока нас не того, под горячую руку.

Если сначала беглецы из монастыря ревнителей на вопросы отвечали неохотно, то потом, видно, вошли во вкус и начали рассказывать обо всём более чем подробно (не только Эриш, но и девушки, а вот второй рыбак больше молчал). Некоторые вопросы начали повторяться, потому что подошли новые слушатели, им тоже было интересно — что же такое случилось. На вопросы подошедших людей девушки охотно отвечали, каждый раз с новыми подробностями, причём эти ответы не всегда совпадали с тем, что говорилось раньше. Но девушек, особенно Лику, слушали охотно, уж очень она увлекательно рассказывала, при этом закрывали глаза на некоторые несоответствия с тем, что говорилось раньше. Хорошего рассказчика всегда интересно слушать, а то, что в его рассказе некоторые несовпадения, так это не беда, хороший рассказчик потому и хороший, что редко повторяется, всегда может сказать что-то новое, ещё более занимательное чем раньше.

Через некоторое время Лику уже слушала целая толпа, Эриш вместе с товарищем ушёл в трактир, видно, у него пересохло горло и его срочно потребовалось промочить (они решили не мешать Лике и Сели вспоминать всё новые и новые подробности). Ушли они, потому что Гилберт украдкой указал на невысокого человека, внимательно слушавшего сначала Эриша, а теперь девушек.

Лика, Сели и их благодарные слушатели переместились в трактир, где под хорошую историю можно выпить и закусить. За стол, где устроилась Лика с Сели, подсел этот человечек с мало запоминающейся внешностью, подсел, потому что Лика очередной раз начала рассказывать о монастыре, в этот раз с новыми подробностями, там были и предсмертные крики монахов и звон мечей, и много ещё чего такого, что любят слушатели таких историй. К рассказу Лики присоединила свои впечатления не только Сели, но и Малья, девушка не была свидетелем, но она задавала разные вопросы, как уточняющие, так и уводящие повествование в сторону. Уже многие перестали слушать девочек и пересели за другие столики, им было понятно, что девочки уже выдумывают, но вот неприметный человек продолжал слушать, ведь и из детских фантазий можно извлечь информацию, дети многое непроизвольно замечают и об этом, ничего не скрывая, рассказывают. Во время одного особо драматического момента рассказа (Малья спрашивала, а Сели рассказывала) Лика незаметно сместилась в сторону невзрачного человечка и в момент, когда он поднёс кружку ко рту, закрыв своё лицо, положила ему руку на шею. Чуть придержала кружку, опустила её на стол, а потом так же незаметно вернулась на своё место. Голова человека легла на стол рядом с кружкой, ну такое бывает — кто-то засыпает головой в салате, а кто-то пытается засунуть голову в кружку.

Поздно вечером Лику и Сели, которым не было где ночевать, оставили в трактире. Тувор (он заметил действия Лики с кружкой того человека), показывая комнату девушкам, отозвал в сторону Лику и тихо спросил:

— Ты знала? Знала, что он?..

— Знала, — просто ответила Лика и пояснила: — Потому он и захлебнулся. Мне не нужны здесь соглядатаи монахов или ещё кого, думаю, и тебе тоже.

— Мы не могли его тронуть, потому что мне и Гилберту монахами было сказано, что если хоть один волос упадёт с его головы, то... а ты... — начал Тувор, Лика его перебила:

— Это уже не страшно, больше никого нет, из тех кто знал, кто это такой и чем он должен был заниматься, так что спи спокойно, а если новый появится, то быстро исчезнет. Это произойдёт так, что никто ничего не поймёт.

— Так монахи?.. Они что? Все тоже того? — попытался спросить трактирщик, Лика, улыбнувшись, кивнула:

— Да, все. Никого не осталось.

— Кто ты такая и что хочешь? — хрипло спросил Тувор, девочка, ещё шире улыбнувшись, так как когда-то в другом месте и другому человеку ответила:

— Меня зовут Лика, не больше и не меньше. Я просто хочу жить, спокойно жить. Здесь мне нравится, но если кто-то будет мне мешать и обижать моих друзей, о себе не говорю, меня обидеть невозможно, сильно пожалеет, очень сильно.

— Кто же твои друзья? — шёпотом спросил трактирщик, спокойный ответ этой девочки, которой на вид было не больше четырнадцати-пятнадцати лет, напугал его до дрожи в коленках. То, что сделала эта девочка, было не под силу обычному человеку, а она сделала и спокойно об этом говорит. То, что к разгрому монастыря эта девочка имеет непосредственное отношение, Тувор и Гилберт знали из рассказа Эриша, тот старосте и трактирщику, ничего не утаивая, рассказал, что видел. Лика чего-то подобного и ожидала, поэтому была готова к этому разговору и честно ответила:

— Кто тут мои друзья? Пока не знаю, Сели — точно, надеюсь, что Малья тоже. А остальные... от вас зависит, но думаю, мы — подружимся.

Глава 3. Дракон и некоторые лекарские особенности

После своего, можно сказать, триумфального возвращения Лика и Сели поселились в одной из пещер на острове, вернее, гроте, где четыре девушки жили месяц, дожидаясь лодки, которая должна была привезти следующую жертву чёрному дракону. Жить-то Лике и Сели было негде, кроме как в этой пещерке-навесе. У Лики жилья вообще не было, а домик травницы, где раньше жила Сели, сгорел. А тут — какое-никакое укрытие от дождя и ветра, к тому же тут была печь-камин, у которой девочки грелись, ночи-то становились всё длиннее и холоднее. В этом очаге можно было еду готовить, но девочки это делали редко, предпочитая еду из трактира. Там им был открыт бесконечный кредит, но не после разговора Лики с Тувором, а после того как Сели и Лика вылечили трактирщика от радикулита, приступ которого почти свалил его с ног в самый неподходящий момент. И после того, как они вылечили от ожога (мазь приготовила Сели, но всё же основную работу сделала Лика) жену трактирщика и Малью. А дело было так: мать и дочь перевернули котёл с кипящим варевом и последствия этого были ужасны — не только раны и боль, но и ожоговые травмы, которые не излечивались. У обеих (особенно это расстроило Малью) остались бы уродливые шрамы на всю оставшуюся жизнь. Когда-то (не так уж и давно) и не в этом мире Лика, пользуясь линиями силы, могла даже изменить внешность человека и омолодить его. Но это было в другом мире, там хоть и не было мощных потоков силы, как в родном мире Лики, но какая-никакая сила всё-таки была и, как выяснилось, вполне достаточно для подобных действий. Здесь же и того не было, но всё же не совсем пусто, ведь огнём ударить чёрного дракона получилось же, да и монастырь ревнителей поджечь удалось без больших усилий. Смена ипостасей, а для этого тоже сила требовалась, у Лики получилась без проблем. Из всего этого Лика сделала вывод, что сила здесь есть и её немало, только она как-то странно распределена и надо научиться её собирать. Этим Лика и занялась, случай с Мальей и её матерью очень помог, как говорится — не было бы счастья, но несчастье помогло. Когда эта беда случилась, Лика и Сели как раз пришли в трактир.