— Не из банды мы, — терпеливо пояснил Фрол. — Говорю же тебе, — советская власть. Ничего мать, — потерпи. Скоро армия со всеми бандитами здесь разберется.

— А это армия нам колодцы и заполнила. — Вздохнула старуха.

— Как армия? — Поразился Фрол. — Чтож это за армия?

— Они сказали... как это... "Самарская Народная Армия", — вот какая.

Фрол переглянулся с Хельгой.

— Слышали что-нибудь про такую?

— Нет, — отрицательно покачала головой немка.

— Это мать не настоящая армия была. Это просто бандиты.

— Как же, не армия? Равнодушно пожала плечами старуха. — С автомобилями приехали. С пулеметами. Ружей много. Развеж такие бандиты бывают? Армия и есть.

— Ладно мать, ты это... — У Фрола пересохло в горле. — Ты береги себя.

— Погоди. Вы говорите, это... советские?

— Так и есть мать, — кивнул Фрол.

— А эти, которые, как их... "активная часть" — есть у вас такие?

— Партактив что-ли? — Переспросил Фрол.

— Нет, — старуха упрямо мотнула головой. Активная часть.

Фрол снова переглянулся с Хельгой.

— Вы знаете про что она говорит?

— Нет, — Хельга пожала плечами. — А вы не знаете? Начстанции сказал, что вы их лучший человек.

— Да...я недавно с армии, с другого края страны. Теперь как к иноземцам попал. Половины слов вообще не понимаю. — Фрол повернулся к старухе. Что за активная часть? Объясни толком, бабуля.

— Эти, которые Самарская Народная Армия, — они тут с другими сражались. Те другие, пятки показали. Которые убежали — они и были "активная часть, Самарский ГубУгРо", — старательно произнесла старуха. И Фрол преизрядно зауважал ее за память.

— Ну ясно теперь, — милиция. — Переглянулся с немкой Фрол. — А ты откуда знаешь, что они из самарского Угро, если они сбежали?

— От раненного их, — объяснила старуха. — Он как раз у меня рядом с двором с коня сковырнулся. — Так, он выходит, — ваш.

— Похоже... что наш. — Развел руками Фрол.

— Милки. Так вы бы это, — забрали его. — В глазах старухи впервые за весь разговор мелькнул живой блеск. Жалко мне его стало. В дом притащила. А ваши-то — и утекли. А которые Самарские Народные — по домам зашерстили. Я его, раненного-то вашего — в погреб. Не нашли. А теперь боюсь — если снова кто иной наедет. И его горемыку, и меня старую, — на воротах вздернут.

Фрол повернулся к Хельге.

— Нам так и так через деревню. Там раненный. Заберем?

— Надо забрать, — кивнула немка. — Как же оставить без помощи.

— И я так смекаю... — Кивнул Фрол. — Только о грузе нашем — ни слова. И старую к мешкам не подпускать.

Фрол повернулся к бабке. — А что бабка, — сейчас-то в деревне бандитов нет?

— Только старухи, да вороны, — сказала бабка.

— А раненный-то тяжел?

— Был тяжел. Видать, головой ударился. И помрачения на него находили. И тошнило. — Кивнула старуха. Насилу я его в погреб спустила. А когда народные армейцы-то в моей хате хозяйничали, — так уж я боялась, что он-то, снизу, вдруг застонет в беспамятстве. А народные...

— Да что ты заладила "народные". Говорю ж тебе — бандиты.

— Ну да. Бандиты-то у меня на ночлег встали. Так уж я всю ночь боялась, пока они не ушли. А мне и страшно, — ну как снова вернутся. И выгнать, вашего-то, жалко. Даром, что инородец.

— В каком смысле, — инородец.?

— Так он этот, — ходя.

— Ходя? — переспросила Хельга.

— Так у нас китайцев кличут, — объяснил Фрол. — Китаец, же верно бабка?

— Ходя. Раскосый, как татарин сибирский.

— Ну, понятно. — Давай мать, садись в кабину на мое место. Ведра свои оставь, я их тебе пополнее наберу. В кузове довезем.

* * *

Машину спрятали в лесу, за выгоном. И теперь смотрели на деревню с опушки.

— Сколько в деревне дворов мать? — Спросил Фрол.

— Двенадцать.

— А твоя изба какая?

— Вон та.

— Да какая "та", мать? Что ты рукой в воздуся-то тыкаешь?

— Ну вон та, перед выгоном.

— Тут три перед выгоном.

— Что справа. Одно окно на торце-то, со ставенками. Да два малых. Сени с боку. С поперечиной над скатами и простым коньком. Еще муж мой его ладил...

— Вот, теперь ухватил. Так, говоришь, кроме ходи, — в деревне сейчас чужих никого?

— Уходила, так никого не было.

— Ладно. — Фрол обернулся к Хельге. — Подождите меня с водителем. Я постараюсь вернутся быстро. Притащу сюда подбитого.

— А если не справитесь один? — Спросила Хельга. — Вдруг он тяжел? Давайте я пойду с вами.

— Водителя одного боюсь оставлять — признался Фрол. — Без языка. Внушение мне ему твердое не сделать. А ну как укатит с испуга, пока ходим.

— Кэмрон хоть и не говорит по-русски, но как мне сказали человек надежный. — Отмела Хельга. Он подождет.

— Ладно... — Фрол повернулся к водителю.

— Кэмрон, значит. — Я! И Она! — Фрол для верности ткнул пальцем в себя и в Хельгу. — Иду туда! — Он показал на деревню. — Ты! — Сидишь и таишься здесь. — Фрол присел, и прижав палец к устам, показал тишину.

— Ай-л вэйт хи... — Пробубнил на своем водитель. — Ноу азе опшнс, эни вэй...

— Варт ауф унс, — Хельга сжала руки водителю.

— Ай андестенд ю ивен лэсс, зэн зэт рашшн, — развел руками водитель. — Бат, ай-л нот лив ю ин зис снейкпит.

Хельга кивнула.

— Значит, мать — Фрол обратился к женщине. — Не ровен час, пока ты ходила, в деревню кто заскочил. Иди, значит, к своему дому. Погляди. Если никого нет, — выйди с торца, чтоб нам отсюда было видно, — и дай знак.

— Какой знак?

— Ну... рукой нам помаши. Мы поймем, что никого нет. И быстро к тебе подскочим. Уразумела?

— Уразумела. Сейчас я... — Старуха взялась за коромысло.

— Да ведра-то оставь, старая, — остановил Фрол. — Не тяни жилы. Я тебе их сам принесу.

— Хорошо.

Старуха пошла вниз, к выходу, слегка кособочась и подворачивая левую ногу. Подошла к своей избе, зашла на крыльцо, заглянула в нее, скрылась из виду. Затем вернулась, и помахала рукой.

— Старая дама нам махает, — отметила немка.

— Вижу, Хельга. За мной!

Фрол подсел к коромыслу, закинул его на горб, и мелко перебирая ногами побежал вниз. Берданка на растянутом ремне колотила стволом по коромыслу и прикладом по мягким местам. Фрол чуть не матюгнулся, но одернулся. Немка держалась рядом.

Подскочили к избе. Фрол опустил ведра у сеней.

— Где раненный мать, показывай.

— В подполе у меня. Сейчас...

Все заскочили в дом за старухой, пригнувшись на низком входе.

— Тут он... У меня в подполье погребок. Там и тулится.

Старуха кряхтя наклонилась, сдвинула в сторону полосатый половой коврик у печи. Открылся деревянный люк в полу, с веревочной ручкой, уложенный в выскоблецу доски. Женщина подхватила ручку, отворила люк.

— Миша. Мишутка! — позвала женщина.

Никто не ответил.

Женщина наклонилась вниз.

— Дай-ка я мать, — отодвинул ее Фрол. — Товарищ. — Позвал он в темноту погреба. — Мы свои.

Ответа не было. Глаза Фрола привыкли к полумраку, и он разглядел погреб. Тот был совсем небольшим. Круто сбитая лестница, опускалась на человеческий рост, в небольшую камору, где по бокам были набиты пустые полки. Там даже лечь было нельзя, разве что сесть.

— Где же? — Удивилась старуха, пристроившись рядом с Фролом... — Только был...

Где-то сзади и над головой скрипнуло. Фрол живо обернулся. В потолке был растворен другой люк, ведущий под крышу. Из люка прямо в лицо Фролу торчал ствол карабина. Дуло не дрожало.

— Кто такие? — С необычным, мягким выговором, спросили сверху.

— Миша, — вскинулась старуха. — Не балуй. Твои это.

— Я красноармеец, — сказал Фрол, подавляя суету в жестах. — Сопровождаю иностранных товарищей, что доставляют сюда продовольствие. Документы показать?

— Давай.

— Фрол осторожным жестом уместил руку в карман штанов, извлек тряпицу, и вытащил мандат от начстанции.

— Гляди.

Фрол пододвинулся, протягивая к люку мандат.

Дуло карабина сверху предусмотрительно отодвинулось, а левая рука ухватила бумажку.

— Ни черта лысого я тут не вижу, — буркнули сверху. — Но подпись узнаю... Кто подписал?

— Товарищ Гнатюк.

— А кто он таков?

— Начстанции Гамалеевка.

— Верно, — подтвердили сверху. — Ну-ка, подвинься.

Фрол отвалился от люка. И сверху мягко спрыгнул человек.

Был он среднего роста, для ходи, пожалуй, что и высокий. Лицо было странным, вроде как молодой, — а с морщинами, особенно вокруг раскосых глаз. Одет был добротно. В шаровары, сапоги, гимнастерку и шапку-фрунзовку. В руках у него был укороченный кавалерийский карабин. А на поясе, короткая шашка-бебут. Там же на ремне было два патронных и гранатный подсумки.

Пришелец с потолка, оглядел Хельгу и Фрола.

— Меня зовут Миша, — представился китаец.

— Какой ты на фиг Миша? — фыркнул Фрол. — Что я, ходяков что-ли не видел? Нет у вас на родине таких имен. Как на самом деле-то зовут?

Китаец коротко улыбнулся.

— Я — Ли Си Цзинь. Рабочий человек. Сын достойных родителей. А Мишей прозываюсь, потому что не все здесь мое имя выговаривают.

— Ничего. У нас язык не отвалится, — отмахнул Фрол. — Ли Си... Цзинь... А Я Фрол. А это товарищ Хельга.

— Фрау Хельга, — поправила та.

— Хозяйка сказала, — ты из активной части, — Спросил китайца Фрол.

— Я так по привычке представился. Когда по голове припечатало, — ответил китаец. — Это мы до недавнего времени так назывались. А теперь мы — Самарский ЧОН.

— Чо? — Переспросил Фрол.

— ЧОН. — Это значит "Часть Особого Назначения". — Объяснил китаец.

— Я не успеваю следить за всеми этими новыми словами, — посетовал Фрол. — Скоро русский для меня будет звучать как китайский.

— Это вряд ли, — снова улыбнулся китаец. — А вы куда сейчас двигаетесь?

— Едем в Бузулук, — объяснил Фрол. — Можем и тебя взять с собой.

— Судьба вас послала — обрадовался китаец, возвращая Фролу его мандат. — Там я скорее узнаю, где теперь мои. Мы по всему уезду банду гоняли. Да видишь, сами нарвались. Едва успели пятки бандитам показать. А я с коня упал.

Фрол собрался на это ответить, но вдруг где-то на улице послышался тихий отсюда свист.

— Что это? — Всполошился Фрол.

Он с китайцем подскочил к окну, и они, толкаясь плечами, выглянули на улицу.

— Что там? Встревоженно спросила Хельга.

Фрол ответил не сразу. По улице двигалось несколько конных. Лихие, расхристанные парни, втягивались между домов, держа оружие в руках, и настороженно оглядываясь.

— Не твои? — Спросил Фрол китайца?

— Нет, — кивнул тот. — Сброд какой-то.

— Чтож ты бабка? — Обернулся Фрол к хозяйке дома. — Говорила, что в деревне никого.

— Никого и не было, — перекрестилась старуха. — Принесло лешаков.

— Едут сюда. — Заметил Китаец.

Фрол кивнул. Примерился, как бы выстрелить, но опустил ствол. Конники проходили один за одним, а окна избы не давали хорошей видимости для обороны.

— Нам тут не отстреляться, — Закусил губу Фрол.

— В погреб! — Родименькие — Запаниковала старуха. — Коли вас тут найдут, так мне все потроха выжмут.

— В погреб не влезем, мотнул головой китаец. — Я там один едва пересидел. — Давайте наверх!

Китаец подскочил к люку, из которого недавно появился, забросил туда карабин, зацепился одной рукой за полку-надлавочку, ногой за брусок на стене, видать для того и набитый покойным хозяином, и ловко исчез наверху.

— Давай, — Фрол подтолкнул Хельгу к люку. — Хватайся, подсажу.

Китаец сверху протянул руку, и ухватил женщину. Фрол подхватил ее сзади, и подтянул вверх.

"В лядвеях не костлява", — машинально успел подумать он, перед тем как юбка и панталоны шебурша исчезли в люке.

— Осторожно, штык! — Фрол сам забросил наверх свою длинную берданку, и повторяя вслед за китайцем более-менее складно забрался наверх. Кто служил на блиндированном автомобиле, ловкость пролезать в тесных лазах без ушибов, приобретал необычайную.

— Люк закройте, шикнула старуха снизу. Тихо, родименькие.

Китаец закрыл люк. Фрол стянул с себя свой мешочный "плащ", чтоб не мешался. И все трое замерли.

Внизу послышался хрип и ржание конец. Стукнуло. Открылась дверь.

— Старуха! Одна? Есть кто дома? — Спросил густой голос. Избу при этом заполнили частые шаги. Зазвенели шпоры.

— Одна, милок, одна.

— Хозяин где?

— Помер.

— Чужие в деревне есть?

— Никого.

— Еду и спирт на стол. — Скомандовал бас. — И керосин тащи.

— Ничего нет, милые, — Открестилась старуха. — Спирта особенно.

— Проверим.

— Ефим. Здесь погреб, — заметил другой голос.

— Жирный?

— Пустой.

— Так... Ну бабка, — говори где запасы прячешь?

— Так нет ничего, милые. — Снова взмолилась старуха. — Намедни красные приезжали. А после них, эти... Самарские освободители... — Все как египетская саранча подмели.

— Знаю я этих "освободителей", — Фыркнул бас. — Вши лобковые! Думают смогут весь край под себя подмять. А обо мне слышала, бабка?

— А кто ж ты, милый?

— Ефим Шестипал. А это мои орлы.

— Прости милый. До сих не слыхала.

— Твое счастье. Ну теперь давай, не шути. Говори, где прячешь свое на черный день? Потому что — карга, — мы твой самый черный день и есть.

— Откуда ж я чего возьму, сынок?

— Знаешь бабка, — загустел бас, — малохольные по домам хозяев обыском шерстят. А я нет. Я сразу народишку пятки подпаляю. Как плоть до углей доходит, — так оне сразу провещаются. И такие богатства у себя отыскивают. И сами в зубах мне несут.

— Чтож вы за люди-то такие?

— Люди? — Хохотнул бас. — Давно забыли, когда людьми были... Ну, старая, не доводи до греха.

— Есть у меня в подклети немного полбы. И денег двенадцать рублев.

— На кой мне твоя полба. Корм коням. Деньги золотом?

— Откуда? Ассигнациями. Царские. Но с печатью от новых властей.

— Жопу ими себе подотри! Двенадцать рублей... Щас буханка чернушки в городе, говорят, уже под миллион стоит. Украшения, ценные вещи. Это давай. Пока я тебе петуха по пяткам не пустил.

— Ефим, — окликнул еще один голос. — Тут лаз в потолке.

— Ну так проверь, — распорядился бас. Фрол переглянулся с Хельгой и китайцем. Послышались шаги.

— Девки справные в деревне есть? — тем временем продолжал допытываться бас.

— Нет, хороший мой, — отозвалась старуха. — Только как я, ветхие. Полька с продотрядом укатила. Анфису, освободители снасильничали. А муж ее, за вилы, и насильника боднул. А освободители за свого осерчали. И обоих за это... Только старые теперь тут...

— Проверим. У меня парни оголодали. Если что, — за всех молодых отработаешь.

Шаги меж тем приблизились. Скрипнула полка. Кто-то закряхтел. Фрол поднял бердан. Переглянулся с китайцем. Тот показал — мол — я. Фрол кивнул.

Люк приоткрылся. Появилось дуло револьвера, которым снизу подперли и сдвинули крышку. А за ними следом, вверх поднялись папаха и глаза. Фрол успел увидеть, как глаза бандюгана необычайно расширились, когда он углядел направленное на него дуло. И тут китаец нажал на спуск. Бахнуло, будто по ушам плетью. Бандит попался верткий, — перед самым выстрелом успел отпрянуть, — и от пули, и от рук Фрола, что тянулись к его револьверу.