— Прежде чем высказывать предположения, по информации из третьей тетради, — сказал нарком, когда все закончили чтение, — товарищ Меркулов, доложит по первым двум.

Комиссар ГБ 3-го ранга поднялся.

— Начну с тетради Маевского. Передана утром 27 июня лично в руки командующему генерал-майору Степанову Александру Михайловичу. Содержит общую информацию по всем фронтам на несколько дней — от 27 по 30 июня. В ней имеются данные о противостоящих силах противника, количестве личного состава и техники, звания и ФИО командующих от полка и выше. Кроме того имеется описание так называемого плана 'Барбаросса', или директивы номер 21. Отдельно от этой информации имеется описание технологии производства лекарства с названием 'Penicillium'.

— Тетрадь Резеды тоже передана утром 27 июня, — продолжил комиссар ГБ 3-го ранга. — Содержит аналогичные сведения, что в тетради Маевского, включая описание директивы номер 21. Там же описание признаков подделки наших документов и сведения о батальоне 'Брандербург-800'.

Обе тетради объединяет — дата и время передачи, и наиболее полные сведения о силах вермахта в местах передачи. Грамотность и стиль написания. И самое основное, обе тетради подписаны одним псевдонимом — 'Феникс'. Доподлинно известно, что в обеих тетрадях после передачи ничего не изменялось и не дописывалось.

— И последнее, — Меркулов сделал паузу, — все сведения из тетради проверялись. На девяносто процентов имеются подтверждения. У меня всё.

— Хорошо, товарищ Меркулов, — кивнул Берия, — садитесь. Теперь вы, товарищ Лукин. Начните с... вашего приезда в дивизию.

Лукин поднялся и начал доклад:

— Утром 27 июня, мы прибыли в расположение дивизии. Для выполнения приказа была необходимость в усилении, так как после боя, группа потеряла почти весь состав. С этим вопросом я обратился к полковнику Скоробогатову. Командир дивизии пошел мне навстречу и выделил командира развед-батальона Жукова с бойцами. Кроме него в группу я взял майора Крамаренко, командира сто сорок девятого разведбата. В штабе дивизии мне передали трофейную карту с документами оберст-лейтенанта Йохана Ритгена, которого захватил капитан Жуков, а затем он передал пояснительную записку в тетради. Я прочитал только первые листы, которые содержали описание действий противника. Кратко, точно, с пояснениями. Согласно трофейной карте. Далее читать времени не было. В Зельву как раз вошли немцы, и группе пришлось поторопиться. К спец-вагону направились майор Крамаренко и капитан Жуков, имеющие опыт минирования. При закладке зарядов произошло столкновение с немцами, капитан Жуков был тяжело ранен. Он остался, чтобы подорвать заряд и обеспечил уничтожение спец-вагона. Вернувшийся Крамаренко передал слова капитана Жукова, дословно — Феникс возродится. Как случилась возможность, я просмотрел тетрадь подробнее, и обнаружил там этот псевдоним — 'Феникс'.

— По содержанию тетради. Подробные действия противника в районе Гродно и общие по фронтам. Исходя из доклада товарища комиссара 3-го ранга, эти данные тоже можно считать подтвержденными. Так же как и в других тетрадях имеется директива номер двадцать один, именуемая план 'Барбаросса'. Однако, в тетради капитана Жукова к директиве приложены рекомендации по ПВО, особенно по городу Горький.

— Лист номер одиннадцать, — сказал Берия, прерывая Лукина, — прочитайте, товарищи. Особенно обратите внимание на последний абзац.

Судоплатов нашел нужный лист и принялся читать.

'Важно! Так как заводы города Горький обеспечивают РККА до 30% техникой и вооружением, Горьковский автомобильный завод, заводы Сокол, Красное Сормово, Двигатель Революции, находятся в приоритете на удар авиации люфтваффе. Прописано в директиве ?21 план 'Барбаросса' пункт ?4. В начале сентября немецкая авиация совершит разведывательный полет для авиасъемки объектов военной промышленности. Авианалеты начнутся по достижении оптимальной дальности авиации противника. Рекомендую провести более детальные мероприятия по маскировке объектов, а так же качественное и количественное усиление ПВО города Горький и предприятий города Дзержинск.

Кроме того в самом городе действует группа нелегалов, работающая на 'Абвер'. Не исключена передача сведений немецкой разведке о точном расположении предприятий, и наведении сигналами самолетов противника при авианалетах'.

После прочтения Лукин посмотрел на наркома, Меркулов задумался, а Судоплатов и Горянников принялись что-то интенсивно черкать на листочках.

— Какова дальность немецких бомбардировщиков? — спросил комиссар ГБ 3-го ранга.

— Максимальная — около пять тысяч, — ответил Горянников. — Но это общая дальность. Точка возврата — две с половиной.

— Это выходит, что к осени фронт будет проходить... — Меркулов не договорил.

— Вот именно, товарищи, — кивнул нарком. — Вот именно. Получается 'Феникс' не верит в силу Красной армии? Стоит ли доверять такому источнику?

На некоторое время воцарилась тишина.

— Считаю — стоит! — решительно сказал Судоплатов. — Во всех трех посланиях все факты были подтверждены. И немцы действовали согласно записей. А раз сообщения 'Феникса' сбываются, то не верить нельзя. Зная, мы можем предотвратить предсказанные события. Тем более по Горькому источник только рекомендует. И к этим рекомендациям стоит прислушаться.

— Хорошо, — кивнул Берия. — Примем эти рекомендации к сведению. Теперь возьмите лист номер 12 и прочтите.

Судоплатов нашел нужный лист и с удивлением прочитал:

'4 августа 1941 года состоится совещание командующих и начальников штабов Вермахта. Совещание пройдет в Старо-Борисово, в бывшей усадьбе великих князей Романовых. На совещании ожидается присутствие Гитлера. Он считает знаковым проводить совещание в доме, где ночевал Наполеон в 1812 году накануне Березинской переправы. Перед посадкой на аэродроме города Борисов, самолет рейсхканцлера совершит облет города Минск. Точное время облета и посадки — не известно. Точно известно — перед совещанием запланирована встреча с военным атташе императорской Японии.

Информация без подтверждения — планируется покушение на рейхсканцлера. Инициатор генерал-майор, 1-й офицер Генерального штаба в штабе группы армий 'Центр' Хеннинг фон Тресков.

14 августа 1941 года запланировано посещение рейхсфюрерс СС Г. Гиммлера города Минск.

Гиммлер прибудет в Барановичи, в сопровождении Карла Вольфа. Из Барановичей кортеж Гиммлера проследует через Ляховичи в Минск. Гиммлер проинспектирует концлагеря и гетто для евреев. Посетит картинную галерею и оперный театр.

Не упустите такие возможности!'.

— Оракул какой-то, не иначе, — резюмировал Меркулов. — Хотя...

Все переглянулись. Последние записи действительно выглядят как пророчество. И если какие-то мысли по всем тетрадям и появились, то последний прочитанный текст смущал, сметая все предположения.

— Сообщение интересное, — произнес Берия. — Горячее, я бы сказал. И проверить сложно и игнорировать нельзя.

И нарком покачал головой. Повисла пауза.

— Такую возможность упускать нельзя!

— И выполнить будет сложно, — кивнул Меркулов.

— Это если забросить несколько групп, — сказал Лукин.

— Забросить можно. Однако необходимо учитывать, что охранять Старо-Борисово будут плотно. И если до начала совещания, немцы что-то заметят, то самолет Гитлера просто вернется в Берлин. И у Гиммлера тоже охрана будет достаточной.

— В любом случае для подготовки очень мало времени, товарищ нарком, — сказал Горянников. — Сбить самолет Гитлера над Минском? Подгадать по времени сложно. Или собрать авиагруппу для налета на Старо-Борисово. Что касается Гиммлера, то времени для подготовки группы перехвата тоже мало, но вероятность удачного исхода гораздо больше.

— Хорошо. Проработайте варианты с перехватом самолета Гитлера, и заброской групп, как под Борисов, так и под Минск. Но остается вопрос доверия источнику. Не исключено, что это масштабная провокация немецкой разведки, хотя цели таковой акции пока не ясны. Что мы знаем? Все три послания идут от людей, которых проверить исключительно трудно. Где и с кем был сержант Резеда, до встречи с лейтенантом? Маевский где-то месяц пропадал до появления в штабе армии. Капитан Жуков вернулся из разведки один. По его словам — группа погибла вместе с языком, под случайной бомбардировкой. По запросу в истребительный полк, дислоцированный неподалеку, ответили утвердительно — да, такой бой случился, и место указали то же. Но это все. Поэтому полного доверия нет. Крайне необходимо выяснить — кто именно скрывается под псевдонимом 'Феникс', его намерения и истинную цель. Местоположение источника. Группа это, или одиночка.

— Кто-то из нелегалов? Сочувствующий?

— В самом генеральном штабе?

— А фон Тресков не может быть 'Фениксом'? — спросил Горянников.

— Фон Тресков... — начал говорить Судоплатов, заглядывая в лист, — штабной офицер группы армий 'Центр'. Каким образом он передает все сведения? Это уже более трех человек в группе, не считая самого штабиста.

— И большая вероятность засветиться, если исходить, что он переправил сведения по нескольким направлениям, — сказал нарком. — Не исключая импровизации источника по способам передачи, но в любом случай это большой риск.

— Считаю, источник имеет большую свободу передвижения, и он вне подозрений, — продолжил Судоплатов. — Пока вне подозрений. Кто бы это не был — одиночка или группа, сочувствующий из генералитета вермахта, кто-то из нелегалов, но работать в том бардаке, который создавали немецкие прорывы, дело рискованное и заметное. Огромный риск не донести важные сведения и засветиться перед немецкой контрразведкой. Есть вероятность, что "Феникс" замолчит навсегда.

— Если не генералитет и штабисты, тогда кто?

— Брайтенбах?*— предположил Судоплатов.

— Хм... Брайтенбах... — Меркулов задумался. — Он по Гестапо проходит. Откуда у него стратегические сведения генштаба? Потом, последняя связь с ним была в середине июня. Не думаю, что он 'Феникс', но не исключаю.

— Так, товарищи, — сказал Берия. — Времени мало. Проработкой вопросов займетесь позже. Товарищ Судоплатов, вам поручается создание особой группы при НКВД. Задачи — организация разведывательно-диверсионной работы и партизанской войны в тылу немецко-фашистских войск. Работа по 'Фениксу', тоже на вашей группе. На вас же проработка действий по листу ?12. Планы действий и потребности на утверждение мне. Даю на проработку 48 часов. Учитывайте, что к группе будут приданы войска особой группы. При необходимости, привлекайте специалистов со стороны.

Меркулов и Судоплатов при этом переглянулись. А привлекать придется. Уже ощущается острая нехватка квалифицированных кадров. Возможно, получится вернуть большинство уволенных сотрудников, а иных вообще освободить из тюрем.

— Товарищ народный комиссар, — обратился к Берии Лукин. — В приемной ожидает майор Крамаренко. Он чуть более меня общался с капитаном Жуковым. И он последний, кто его видел в живых.

Берия позвонил секретарю:

— Пригласи Крамаренко.

Майор вошел, и доложил, прикрыв дверь:

— Товарищ народный комиссар, майор Крамаренко по вашему приказанию прибыл!

— Проходите, товарищ майор, — сказал нарком.— Садитесь. Что можете сказать о капитане Жукове?..

* Брайтенбах? Или Вилли Леман — сотрудник гестапо, гауптштурмфюрер СС и криминальный инспектор. Тайный агент советской разведки с 1929 года.

Глава-3

Маша тщательно — полоскала и отжимала тряпку, в которой теперь никак не угадать бывшую когда-то гимнастерку, и вновь терла пол. По сторонам старалась не смотреть. Тяжело видеть страдания людей. И слышать многоголосый стон и крики боли, и никуда не денешься. Уже четыре дня в госпитале, но привыкнуть никак не получается. Как тут привыкнешь? Вскрикнул ранбольной — Маша невольно вздрогнет. А раненых в госпитале битком, везут и везут, даже в коридорах койки стоят. Полы мыть приходится часто. Что поделать, если грязь постоянно наносится с улицы. Санитары ранбольных несут, лекарства привозят, посыльные снуют туда-сюда, врачи с медсестрами выходят в редкие минуты покурить или просто подышать. Кроме мытья, приходится ухаживать за больными. Поить, кормить и помогать оправляться. К последнему тоже пришлось привыкать.

— Сестричка... — хрипит тяжелораненый боец с койки, — пить... пить...

— Сейчас! — спохватывается Маша и, оставив швабру у ведра, бежит к корзинке с бутылками воды.

Раненый голову поднять не может, значит надо налить чуть-чуть в глубокую ложку и поднести к губам. Кому воды можно вволю, кому-то дать только-только, чтобы немного жажду утолить, а некоторым пить вовсе нельзя, лишь губы и полость смочить. Это Мария знала, старшая медсестра несколько раз повторила.

— Спасибо... — выдохнул боец и бессильно откинулся, закрыв глаза.

Маша вернула посуду в корзину и вернулась к мытью полов. Протирая половицы, сместилась к следующей койке, где остановилась, глянув на лежащего. Этот ранбольной несколько дней был без сознания, лишь раз очнувшись во время перевязки. Молодой, но геройский — санитары рассказали, что подобрали его около сгоревших немецких танков. Имя бойца выяснить не смогли — документы сгорели, а сам, когда очнулся, ничего не смог сказать. Маше особенно было жаль его, почему-то запал он в сердце.

Вдруг ранбольной на левой койке, которого недавно напоили водой, захрипел, сделал судорожный вдох, выгнулся весь...

— Вера Федоровна! — крикнула Маша. — Скорей сюда!

Девушка обхватила раненого, зашептала, успокаивая, но боец смотрел в потолок, хрипел и вздрагивал. Уже спешила по коридору старшая медсестра, даже из операционной выглянул главврач.

Ранбольной задрожал, еще раз судорожно вдохнул, выдохнул и замер. Глаза остекленели...

— Отмучился, бедняга, — сказал кто-то из ранбольных.

Маша прижала ладони к лицу, подавляя крик. Потекли слезы. Иван Семенович отстранил Машу, тронул ранбольного за шею, вздохнул, прикрыл умершему веки, и тихо сказал старшей медсестре:

— Санитаров позови, пусть в мертвецкую унесут.

Затем посмотрел на девушку. Сжал ей плечо, и устало пошел в операционную.

— Выйди и слезы вытри, — шепнула медсестра.

Маша выскочила из корпуса, с свернула в скверик. Слезы катились не переставая. Хотелось взвыть, но крик удалось удержать. Как к такому привыкнуть? Страшные ранения, оторванные руки и ноги, ожоги... боль и смерть...

Маша могла стерпеть боль, ни пискнув даже, но слезы сдерживать никогда не могла. Глаза мгновенно намокали, видя даже чужие страдания. Да, комсомолка, но не сдержать...

На улице остро пахло горелым — в городке бушевали пожары, недавно авианалет был. Немцы что-то бомбили на окраине. Слышалась далекая канонада. Но несмотря на дым, дышалось легче, чем в корпусах, и особенно в палатах. В госпитале стоял одурманивающий и сводящий с ума смрад. Запах лекарств и крови перебивала вонь гниения, пота и давно не мытых тел. Проветривай-не проветривай...

Со свежего воздуха зайдя в госпиталь шибало в нос так, что даже в глазах темнело, и приходилось подавлять тошноту. Конечно, потом неприятные запахи притуплялись, да и не до брезгливости было — дел невпроворот. Медбригады работали бессменно, отдыхали мало, даже поесть спокойно, да покурить, не было времени — все на бегу.