Чудеса на виражах

Хотя Джесс ничего не имеет против его занятия. Да, не считает разумным выбором, но не ему кого-то осуждать. Только после всех выступлений Шайна о сволочах из особого отряда статус порнозвезды как-то не звучит. А тело у него красивое. Не накачанное, привлекательное сочетанием юности и удачного сложения, но от этого не хуже. Джесс едва не залюбовался и пропустил момент, когда Шайн выбросил коллегу на песок и задиристо обернулся к вражескому контингенту.

Контингент кучковался вокруг шезлонгов и обсуждал совсем другое, но когда бы это интересовало Шайна! Размашистым шагом, в ореоле взметнувшегося песка он рванул сразу на таран, Джесс еле успел выдернуть с его дороги жестикулирующего Фьисса. А самого Шайна остановил кулачок Феридэ между пупком и пахом. Шайн пискнул и сложился, цепляясь за многострадальное полотенце Феридэ. Она точно не обиделась, а вот Петра покосилась разочарованно, потому что, вместо того, чтобы пылать возмущением за коллектив, Джесс хохотал.

Шайн, покрасневший от облома и голого женского... э-э живота перед глазами, развернулся на смех, снова пискнул и сел прямо на песок. Праведный гнев в кошачьих глазах сменился стыдливой растерянностью и страстным желанием испариться.

— Иди отсюда, чучело, — нежно посоветовал Джесс, помогая ему подняться. — У нас тут свой филиал дурдома, новые клоуны не нужны.

— Вежливый какой, — буркнул Шайн, выдрав руку и отряхнув трусы.

У Джесса отвисла челюсть. Оказывается, это чудовище все еще способно его удивить. Кстати... подождав, пока Шайн скроется с глаз, Джесс отправился к себе и включил планшет. Фильмография впечатлила объемом, в содержание Джесс рискнул залезть не сразу. Конечно, у него послужной список даже больше, но у него и роли несколько иные.

Джесс листал сайты и форумы, умиляясь на искренние девичьи и мальчишеские восторги. Особенно покорил трэд о том, притворяется ли Шайн на съемках. Непременно спросит, нельзя упускать такой случай. Хотя, несомненно, ему все нравится. Вообще все, особенно это и вот это. Джесс понял, что его трясет, и оттолкнул планшет. Какова вероятность, что у Шайна иначе устроен организм и он получил от всего удовольствие?

Он соскользнул с кресла на пол, успокаиваться так было легче. Там, на пляже, он не подумал непосредственно о процессе, было слишком весело. Да и Шайн ведет себя так, словно... вот, салаты развозит.

На запястье завибрировал комм. Джесс бросил хмурый взгляд на экран, твердо решив не отвечать в любом случае, и застыл, чувствуя, как леденеет затылок. Нет. Хватит. Сколько можно? Он скоро не выдержит.

Глава 3

Хилли сосал, будто собирался через член высосать у Шайна мозги. Иногда он нарочно это делал, чтобы Шайн не замлел и не понес чушь в камеру. А так больно, только губы кусать и украдкой дергать говнюка за вихры. От камер не укрыться — они кругом летают, но лишнее вырежут потом все равно.

Когда Шайн дернул совсем сильно, Хилли куснул в отместку и начал облизывать. Ласково, как он умел, языком вытворяя такое, что ни одна опытная задница не осилит. Шайн извинения принял и растекся. А Хилли подбирался к яйцам, прикусывал мошонку, ноги раздвигал ему, чтобы дальше полезть. Обычно Шайну было плевать. Ну, то есть, если Хилли или другой кто из мелких. Там не хуи, там хуишки, чуть толще пальца, Шайн их после хороших съемок и не чувствует почти, так, подвывает, чтобы зрителю слаще дрочилось. Порой, правда, доставало, куда надо, Шайн тогда почти стучался башкой о пол, подмахивая. Это любили особенно, этого от Шайна режиссер-сука добивался годами, но Шайн редко притворялся. Если совсем хреново было, тогда только.

Зритель — странная хрень, вроде и любит живаком насилие, но чтобы его сыграли, а не на деле драли в клочья жопы. Нежные, твари. Хилли опять прикусил, слишком Шайн никакую морду состроил, задумавшись.

— Да еби уже, — прошипел Шайн, подтаскивая его повыше и притворяясь, что целует.

— Не учи дедушку кашлять, — Хилли картинно облизнул его губы и перевернул Шайна носом вниз. — Зад выстави давай.

Это все потом сотрут, всегда стирали ненужное. Но за слишком частую отсебятину штрафовали. Шайн прогнулся назад, подставляясь под очистительно-смазочную свечку. Та сначала холодила, потом потеплело, а по со вчера потертому анусу прошлась головка Хилли. Вот головка была упитанной, скотина. Шайн сморщился, утыкаясь лбом в простыню. Ждать, когда подействует анестетик...

Под лицо поднырнула одна из камер, режиссер-сука что-то зачмокал от кайфа у стены. Кончает от выражения Шайновой морды? Но все та же головка добралась до простаты, и Шайн выгнулся, забыв обо всем этом зверинце. У него перед глазами носились два образа. Смугло-золотистое тело Джесса и неожиданно белый живот вмазавшей ему девчонки. Как со снимками на стене, он не выбирал.

Разрядку ему не дали, пришлось выпрямляться и сажать Хилли на себя. Зад ныл, Шайн поерзал, но зад все равно ныл. Хилли скакал на члене, закусив губки и закатив глазки. Сама невинность, пусть внутри и три штуки будут болтаться. Шайн скрипнул зубами, прячась за костистым плечиком. Что ж ему сегодня все не по хвосту?! И тем уродам на пляже он не завидовал, он остаться с ними хотел.

Но на Хилли Шайн зло вымещать не стал. Не привык он, на своих и в таком деле. Больно же. Хилли не виноват, что Шайна все достало. Шайн ласково сжал обмякший член напарника и начал осторожно гладить и мять. Встать у Хилле так толком и не встало, но кончил он показательно. И на себя, и на Шайна, в камеру тоже вляпалось.

— Мыть жопы и одеваться! — режиссер-сука быстро просмотрел отснятое. — Годится. До завтра свободны.

Шайн долго стоял под душем, отмываясь. Не столько от слюны и спермы Хилли, сколько... отмываясь. Давно так противно не было. Даже в десять. Но тогда хоть за жрачку. Там жрачка — это как тут дворец с этими... загогулинами по стенам. А сейчас вот сытый, но противно. Это Донован во всем виноват. Шайн стукнул кулаком по пластиковой панели, та прогнулась и предупредительно звякнула. Антивандальная система, чтоб ей слизня в дупло!

На кровати томилась следующая парочка. Найк и кто-то совсем новенький, хрена лысого совершеннолетний. Но возраст согласия в Союзе пятнадцать лет, тут разве по суду доказывать, что насилие. А кто станет? Тут все за деньгами. Шайн смачно харкнул на стекло двери, отделявшей коридор от "студии" и пошел оттуда.

Море он не то, чтобы не любил, побаивался. Когда впервые увидел столько ничейной воды, с ним нервный спазм случился. Врач так потом назвал. Но сейчас он увидел знакомую черную шевелюру рядом с гидроциклами и потащился к ним, на ходу стаскивая майку.

— Наперегонки? — улыбнулся Донован. Не дружелюбно. А как-то нейтрально. Будто Шайн не Шайн, шастает кто-то. Не хамить же.

— Я плохо умею.

— Тогда просто прокатимся. Давай?

— Идет.

Шайн влез на сиденье с опаской. Вдруг Донован испортил систему антигравитации. Чушь, но после предложения махнуть вместе... Донован рванул с места на дикой скорости, сразу уходя на наветренную сторону. Шайн, закусив язык, помчался за ним, вогнав до дна кнопку. И чуть не пошел на дно сам, когда Донован резко затормозил и подрезал. Потом еще раз, радостно хохоча над перекошенной физиономией Шайна. При этом вокруг обоих вспыхивало защитное поле, значит, топить его не собирался. Развлекается.

Шайн громко выматерился и сам бросил машинку наперерез. Донован отклонился, уложил гидроцикл на бок, с головой нырнув под воду, и выпрямился в полусотне футов, все с той же улыбкой во всю морду. Они носились друг за другом до восхода Киннати. Не то освещение для такого опасного бреда. Не, Шайн бы подольше поплавал, но Донован решительно вырулил к берегу.

— По пиву? — с Донована ручьями стекала вода, он отфыркивался и убирал с лица длинные пряди.

— Ты колись только, кто тебе в зад влетел.

— Что? А! Да никто. Настроение хорошее. Ты против?

— Твоего хорошего настроения? Кто знает, чем оно выйдет для быдла вроде меня.

— Тебе льстит считать себя быдлом? Прости.

Донован пошел к сушке, изогнулся под ней, встряхивая волосами, на Шайна и не смотрел больше. Тот поковырял пяткой в песке и подошел ближе.

— Ладно, чего взвился? — он пихнул Донована в бок. — Ну, где ты и где я?

— Оба здесь, на берегу. Сушись и догоняй.

Догнал Шайн в баре. Там не было никого. Донован сидел в дальнем углу под связкой крошечных светильников. Перед ним стояли две кружки и батарея пластиковых банок.

— Бармен ушел спать? — Шайн плюхнул зад на скамью и огляделся.

— Нет. Но нам вряд ли будет нужно что-то еще. Или ты голоден?

Шайн прислушался к брюху. Не, жрать не тянуло. А с выпивкой Донован угадал. Легкое местное пиво пилось как водичка, а шибало, как водичка в шторм.

— Чего снимаете? — подумав, спросил Шайн. Как бы сегодня Донован не кобенился, нет у них общих тем.

— Романтическую чушь, — поморщился Донован.

— Не любишь такое?

— Смотреть? Нет.

— И на кой полез?

— Новый опыт. Всегда интересно, — Донован слизнул с губ пену.

— Это у кого что опыт, — заржал Шайн. — Иногда без него бы.

— Так не надо все через задницу.

— Мы дрались на эту тему, хорош!

— Как скажешь, — кивнул Донован. — Но, если серьезно, ты никогда не хотел попробовать что-то другое?

— А как же! Но кто мне даст работу на схожее хрустло? Я не хочу хуй с канапушками догрызать ради целкости.

— Найти хоть что-то, учиться параллельно? Ты гражданин, у тебя остается право на бесплатное образование.

— Ты, видать, на проповедника учился?

— Шайн... не хорохорься. Я с тобой разговариваю, как с человеком. Прекрати.

— Э-э... ты мне помочь хочешь, что ли?! — осенило Шайна, он даже пивом поперхнулся.

— Не знаю. Но, если будет смысл...

— На кой?!

— Считай, ты везунчик.

— Не, Донован! — Шайн поймал его за руку и прихлопнул ее о столешницу. — Ты колись давай. Чё за эти... Не вихляй! Что ты хочешь с меня поиметь?!

— А можно что-то, кроме члена и задницы? — Донован умел смотреть настолько насмешливо, что сразу хотелось повеситься.

— Они тебя не прельщают? — оскорбился Шайн, весь вечер на это и рассчитывавший.

Донован ржал очень долго. Потом собрал в охапку банки и поманил Шайна за собой. Номер ему сняли не как Шайну и парням, одноместный на пятерых. Две комнаты, обычная и спальня, полноразмерный санузел, вид на мерцающие в лунном свете заросли. Шайн прошелся вдоль стен, трогая обивку. Здорово!

— Присаживайся, — Донован поставил банки прямо на пол, приволок только стаканы и ореховую смесь в банке.

— Чего из бара удрал?

— Лексикон у тебя...

— Нет у меня никакого лексикона! — опять оскорбился Шайн, не въезжая, чего этот псих заново оползает с воем.

— Заметно, — простонал Донован. — Так, Шайн, если я решу помочь тебе адаптироваться в том, что считается нормальным миром, ты согласишься?

— Взамен что?

— Не возвращаться туда, где ты сейчас. Снова все не проебать.

— Тебе зачем?

— Грехи молодости.

Шайн все равно ничего не понял. Но пива было много, а кто откажется от халявы. Он вскрыл банку, опрокинул в себя, причмокнул и глянул на Донована. Тот смотрел серьезно, как режиссер-сука перед выдачей денег. И какую-то херь успел напялить, тоже с треугольным вырезом.

— Ты знаешь, какой ты на некоторых снимках? — вырвалось у Шайна.

— Знаю, — Донован скривился.

— Не нравится?

— Конечно, нет. Но имидж требует жертв. Так что?

— Хер знает. — Шайн мотнул головой. — Подумать надо. Не знаю, чё у тебя там за грехи. А мне за них платить как-то не кобытляется.

— Думай, — согласился Донован, вскрывая пиво. — Ты знаешь, где меня найти.

Шайн подумал прямо тут. Отставил пиво и прижал Джесса к полу. На съемках Шайн почти никогда не целовался, чтобы как надо. Разве язык вываливал — лижите. А тут потянуло. Но Джесс лежал и смотрел с улыбкой, а больше ничего.

— Совсем не хочешь? — с сожалением спросил Шайн, не слезая, ну вдруг!

— С чего, Шайн?

— Хочешь сказать, я урод?

— Нет, ты по-настоящему красивый. Но я не в том возрасте, чтобы этого хватало.

— Ясно, лексикона не имею, — Шайн почесал в паху и сел на пол. — А с кем ты вообще ебешься, чтобы нравилось?

— Не твое дело, — Донован перевернулся на бок, продолжая улыбаться.

— Сволочь!

— Да.

— Тебе так нравится?

— Быть сволочью? Не выбирал.

— Прям с рождения такой?

— Пожалуй, все-таки чуть позже. Мама говорит, я был очаровательным малышом. Как минимум, пока не научился говорить.

Шайн заржал и подцепил еще пива. Точно сволочь. Но сегодня с этой сволочью было прикольно. И отказ как-то... чесал, а не зудел. Ладно, из глюков тут есть девчонка в полотенце. Или эта не откажет, а сразу все оторвет и заставит сожрать?

Ночевать Донован пьяное Шайново тело не оставил, выдворил и закрыл дверь. Ну да, стоило отказывать, если потом решат, что все было. Шайн понимающе покивал задвинувшейся перегородке и поплелся вниз. Где он должен ночевать — не помнил, но на террасе точно стояли скамейки.

Разбудил его тайфун. И громкий мат. Шайн потер отшибленный копчик и посмотрел на то, что его скинуло со скамьи. Девица в полотенце. Ну, сегодня в пончо и шортах-невидимках. Торчащие из супер-мини-варианта ляжки были пухлее, чем Шайн любил, но аппетитные. Он причмокнул и получил коленом по уху.

— Чего надо, зрыгна хлатая?! — заорал Шайн, хватаясь за шею. Ухо — хер с ним, но от удара кожу до крови проткнула серьга. Шайн себе самую крутую сунул, металлическую, острую.

— ... на моем купальнике! — только и понял он.

И точно: девица размахивала крошечной тряпочкой.

— С твоей жопой хламиду носить надо! — огрызнулся Шайн, стирая кровь и слизывая ее с пальцев. Старый страх. Рана — это заражение. Дурь, а избавься!

Теперь его этой тряпкой и били. Ну, хлестнули пару раз по морде, но Шайн взвыл и картинно грохнулся в корчах. Пусть побоится, стерва!

На вопли прибежали Шеек и Хилли, выползла прозрачная девица и накачанный кретин. Все орали, парни требовали компенсации, актеры возмущались, девица эта клялась, что сильно не била. Шик. Не обломать не могли, конечно. Хер проссышь, сколько Донован пялился, но за шкирняк встряхнул так, словно право имел. А режиссер их разогнал остальных.

— Имей в виду, — усмехнулся Донован через плечо, уволакивая Шайна в джунгли.

Ему ничего не ответили, зато Шайн пристал сразу, выясняя, как иметь и что вводить. Донован выбросил его в ягодные кусты, вздохнул и отмахнулся. Настроение с утра не задалось? А нехрен было от траха отказываться! Шайн зло посмотрел Доновану в спину и сорвал ближайшую горсть. Ягоды были вкусные, сладкие, с легкой кислинкой. Претензии к звездуну закончились на третьей штуке, на десятой подумалось, что матом его кроет Шайн про себя все реже. Да и вслух можно бы чаще, а то совсем обнаглеет.

Девице вот жалко по шее не дашь. Женщина вроде как. Хотя, дубасит, как мужик. А вот не вдарь в ответ! Равенство, называется. Шайн вообще ничего не понимал в союзном равенстве. Тут равно, а там этот слабее, плевать, что мужик, эта сильнее, плевать, что баба, а не ударь, потому что подсудное дело... Не, наверное, купальником он ей смазать мог, но не покупать же себе. У нее если отобрать. Шайн представил и сглотнул, подавившись. Она ему по подбородок в прыжке, точно решат, что скрутил, связал и переломал кости, пускай визгу будет больше, чем боли.