Полумесяц над морем

— Ну, кто смелый?

Венецианец левую руку простер перед грудью товарища, удерживая его от необдуманных действий, после которых разговоры уже не имеют смысла, а правую, вооруженную изящной рапирой, вытянул вперед.

— Ты главный? — спросил Чезаре, — твои люди начали первыми.

— Попробуй это доказать своей железкой. Если сможешь, — процедил Вибора.

— Чтоб я еще раз сел играть с этими говнюками... — бросил один из венецианцев.

— Выдайте шулера, — поддержал его товарищ, — мы его проучим по-свойски, больше никого не тронем.

Генуэзцы заржали.

— Чего ты там кряхтишь, трупоед засраный? — сплюнул на пол незадачливый игрок, не отрывая взгляда от кончика шпаги стоящего напротив генуэзца, — кошка драная в заднице застряла[5]?

— Молчать! — рявкнул Чезаре, пожирающий глазами Диего, но было поздно.

— Режь панталоне[6]! — раздался визгливый вопль.

Несколько шпаг немедленно столкнулись.

— На-ка, сосни, путана! — проорал кто-то возле входной двери.

Вибора кистевым движением жестко ударил по клинку Чезаре. Показ атаки и немедленный перевод не клюнувшего на уловку венецианца. Диего отступил, разрывая дистанцию. Вовремя: через мгновение на то место где он только что стоял, обрушилась тяжелая скамья. А как вы хотели? Трактирные драки не место для демонстрации благородного искусства фехтования. Чезаре тоже отшатнулся, его едва не зацепило.

Дюжий венецианец взревел, как медведь, и вновь взмахнул скамьей, словно она ничего не весила. С необычайным проворством он успел прикрыться ею сразу от двух генуэзских рапир, одна из которых изогнулась дугой и сломалась с жалобным стальным всхлипом.

Дверь с треском распахнулась, едва не слетев с петель. На пороге возник капитан роты пикинеров, входившей в состав гарнизона Мессины, и несколько солдат, вооруженных протазанами.

— Именем короля! Всем убрать оружие!

Венецианцы и генуэзцы, красные от гнева, как вареные раки, нехотя подчинились.

— А ну пошли все вон отсюда, пока не загремели за решетку! И если попытаетесь продолжить на улице, пеняйте на себя! — гремел капитан.

Диего Вибора, вложив шпагу в ножны, шагнул к Чезаре и прошипел:

— Мы еще встретимся...

После чего резко повернулся и вышел. Генуэзцы потянулись за ним. Капитан пикинеров, быстро расспросил Чезаре об инциденте. Убедившись, что тот исчерпан, и обошлось без трупов, он поинтересовался у Мигеля, почему гарнизонный солдат не на службе и, удовлетворившись ответом, тоже покинул таверну. Остались венецианцы и братья-испанцы.

— Быстро же ты их привел, — удивился Мигель, обратившись к Родриго.

— Да это не я, — смутился его брат, — Святой Никола помог, они совсем рядом были, сами сюда направлялись. Будто знали...

— Эй, солдат, — обратился Чезаре к Мигелю, — я смотрю, ты из местного гарнизона. Знаешь, кто этот человек, что угрожал мне?

Мигель отрицательно покачал головой.

— Впервые вижу.

— Я знаю его, — встрял Родриго, — я из отряда дона Альваро де Басана, мы прибыли вместе с генуэзцами. Этот человек постоянно сопровождает генерал-капитана Дориа. Все время у него за спиной торчит.

— Телохранитель? — задумчиво произнес Чезаре, но ему никто не ответил.

— Дон Агостино, — Хуан Австрийский обратился к венецианцу, именовав его на испанский манер, — полагаю, вы и сегодня откажетесь от моего предложения?

— Откажусь, ваша светлость, — поклонился пожилой флотоводец, — завтра мы выступаем, необходимо хорошо выспаться.

— Разве здешние апартаменты сравнятся с вашими?

— Разумеется, нет. Но я непритязателен в своих потребностях и гораздо лучше высплюсь в знакомом месте.

— Жду, не дождусь отплытия, — сказал Марко Антонио Колонна, спускаясь вслед за Барбариго по парадной лестнице губернаторского дворца, — признаться, Веньер, меня изрядно утомил. Не припомню, кто бы мог его превзойти в дотошности и занудности. Лучше десять раз сразиться с турками, чем высидеть один военный совет, где присутствует Веньер.

— Вы не правы, — мягко сказал Барбариго, — то, что вы считаете занудством — всего лишь рвение патриота защитить права и приоритеты своей родины.

— Ну не знаю. По мне так — мессир Веньер излишне ретив и суетлив. Копытом землю роет. Все эти его показные обиды и нападки на Дориа...

— Что делать, таким его создал Господь. Доброй ночи, сударь.

— И вам того же, мессир Барбариго.

У дверей ждал Чезаре.

— Ваше превосходительство, может быть лучше принять предложение главнокомандующего?

— И ты туда же?

— Я думаю, не стоит сегодня идти в порт. У меня нехорошее предчувствие.

— Перекрестись.

— Если бы помогло, я бы только тем и занимался.

— Не богохульствуй! — возмутился Барбариго.

— Что я такого сказал? — удивился Чезаре.

— Ты ставишь под сомнение силу крестного знамени.

— Ни в коем случае. Но когда за вами следует дюжина хорошо вооруженных молодцев, мне завсегда спокойнее. Может быть, вызвать карету?

— Тут три шага пройти. Вы, молодые, совсем обленились. Стыдись Чезаре. Идем.

Пятеро венецианцев, не считая Чезаре, последовали за командиром.

Стемнело, но главные улицы Мессины хорошо освещались фонарями. Дом, где уже второй месяц, ожидая прибытия всех сил объединенного флота, жил Барбариго, располагался в северной оконечности города, в одном квартале от порта. Здесь было гораздо темнее, и Чезаре положил ладонь на рукоять большого кавалеристского пистолета, заткнутого за широкий кушак.

До дома оставалось совсем недалеко, когда из тьмы под фонарь, навстречу венецианцам шагнул человек. Чезаре сжал зубы, узнав в нем недавнего знакомца.

— Вы только поглядите, кто здесь прогуливается, — протянул Вибора.

— Что вам угодно, сударь? — спросил Барбариго.

— В отношении вас, сударь — совсем ничего. Я собираюсь поговорить с этими господами, — Вибора неспешно вытащил из ножен шпагу, — сегодня днем наш разговор грубо прервали. Я бы хотел продолжить.

Чезаре немедленно выступил вперед, заслонив собой Барбариго, и вытащил левой рукой пистолет. Венецианцы схватились за шпаги. Барбариго, не понимающий, что происходит, тоже обнажил рапиру, но телохранители сразу же оттерли его назад, себе за спины.

— Что, неужели благородные господа станут разговаривать семеро на одного? — насмешливо спросил Вибора.

Пальцы его левой руки постоянно находились в движении, поигрывая серебряным пиастром.

— Прочь с дороги, — процедил Чезаре и откинул у пистолета крышку полки с порохом. Венецианец нервно поглаживал спусковой крючок, нашаривая правой рукой эфес рапиры.

Диего обвел взглядом венецианцев, не обращая внимания на покачивающееся у самого лица дуло.

"Случайно", — вспомнил он слова Андретти, — "Барбариго должен погибнуть случайно. У Генуи нет ни малейшей причины убирать его. Все должны поверить, что целью был не он, иначе сразу же примутся искать османский след. И тогда все дело провалено. Лига сплотится".

Диего ощутил себя скованным по рукам и ногам. Он видел, что может добраться до старика, раскидав венецианцев в три прыжка, но первым делом требовалось сыграть спектакль. Актером Вибора никогда не был.

"Всех убивать нельзя. Должны остаться в живых свидетели ссоры, которые подтвердят, что это именно ссора из-за обвинения в жульничестве при игре".

Тусклый свет единственного фонаря, разделявшего противников, не позволял, как следует, разглядеть лица. Диего не находил среди венецианцев тех, кто был в таверне. Кроме одного. И этот один, судя по всему — самый искусный и опытный боец. Виборе требовался всего один взгляд на то, как человек движется, чтобы оценить его способности.

Чезаре придется оставить в живых. Скверно. Если его не убить первым, он сумеет натворить дел... Венецианец не знает, что он под прицелом арбалетов, но начать следует не стрелкам, а Виборе. Начать и указать, кого нельзя трогать.

"Ну, с Богом..."

Диего щелкнул пальцами, отправив монету в полет прямо в лицо Чезаре. Тот вздрогнул и нажал на спуск, но в те мгновения, что требовались крутящемуся колесу для высекания искр и воспламенения пороха, Диего убрался с линии огня и сделал длинный выпад в ноги венецианцу. Тот не успел среагировать и его правый белоснежный чулок окрасился кровью. Вибора, как ласка, прыгающая на мышь, подлетел к ошеломленному венецианцу, и сбил его с ног ударом массивной гарды в лицо. Тот даже не успел обнажить рапиру.

За треском выстрела никто не услышал пару сухих щелчков. Двое венецианцев беззвучно повалились на мостовую. У одного арбалетный болт торчал из груди, у другого — между лопаток.

Защитников Барбариго осталось трое. Они немедленно насели на Вибору, который выхватил из-за спины дагу и попятился в темноту. От первого выпада он увернулся, рапиру второго венецианца парировал кинжалом, а шпагу третьего отшиб в сторону ударом своего клинка по ее плоскости, да таким, что у атакующего онемела рука.

В этот момент тьма взорвалась криками, и со всех сторон на венецианцев бросились генуэзцы. Бой трое на одного мгновенно превратился в схватку семеро на четверых. Защищаться пришлось и Барбариго.

Не прошло и полминуты, как еще один венецианец, хрипя и обливаясь кровью, присоединился к своим товарищам на мостовой.

Осталось трое.

— Мессир, бегите! Мы их сдержим!

Но старый флотоводец и не подумал отступать. Не в силах состязаться с молодыми в проворстве, он брал опытом и точностью движений, все время пятился назад и не давал нападающим сократить дистанцию. Двое генуэзцев, атаковавшие сзади, в пылу схватки поменялись местами с Барбариго, и за его спиной теперь никого не было. Пространства для отступления хватало, вот только большая его часть лежала во тьме.

Чезаре очухался, поднялся на четвереньки, мотая головой. Увидев, что происходит, он бросился в бой и сразу же заколол первого из генуэзцев. Неблагородно, в спину. Не ощутил при этом не малейших угрызений совести. Вот теперь шестеро на четверых.

Диего, запутав своего противника финтами, рассек его бок простым горизонтальным "обезьяним" ударом, скользнув клинком по ребрам. Венецианец отшатнулся, наткнулся спиной на высокий забор и, непроизвольно раскрывшись, получил удар шпагой в живот. Вибора, словно затылком почуяв за спиной опасное движение, обернулся и успел парировать рапиру Чезаре одновременно шпагой и кинжалом. Венецианец, все еще сжимавший в левой руке пистолет, не долго думая, огрел им противника по голове. У Диего потемнело в глазах, он отшатнулся, и кончик рапиры рассек воздух в дюйме от его носа, едва не наградив мориска "испанским поцелуем".

Еще один венецианец судорожно вцепился в клинок, пронзившийся ему грудь. Его убийца, вырвав оружие, бросился на выручку Диего.

— Сдохни!

Чезаре отвлекся от отступающего мориска на нового противника и, не видя, что с Барбариго, закричал:

— Мессир, вы живы?!

— Да! — ответил флотоводец.

"Да убейте же его, кто-нибудь!" — подумал Диего, мотая гудящей головой.

Словно прочитав его мысли, оставшиеся генуэзцы с удвоенной энергией атаковали троих, еще живых, венецианцев.

— Смотрите, смотрите! — послышались крики из темноты.

По мостовой загрохотали подошвы башмаков.

— Именем короля, бросить оружие!

— Дьябло! — выругался Вибора.

"Этих-то откуда принес шайтан?!"

На этот раз явление солдат сюжетом представления не предусматривалось.

— Отходим! — закричал Вибора.

Генуэзцы бросились бежать.

— А ну, стоять! — кричал испанский офицер.

Грохнул выстрел. С десяток солдат бросились в погоню, а человек пять-шесть остались на месте побоища. Склонились над телами на мостовой, надеясь обнаружить живых. Офицер направился к Барбариго. Семидесятилетний флотоводец уже совсем выбился из сил, но по счастью, не получил даже царапины.

— Вы не ранены, сударь?

— Нет, хвала Господу, нет. Вы подоспели вовремя, мне уже начало казаться, что я ворочаю веслом, а не рапирой. Старость, что сделаешь...

Испанец еще раз бросил взгляд на трупы и пораженно пробормотал:

— Всем бы в старости иметь такую руку...

— О, я здесь не при чем. Преступники, которых вы видите, убиты моими товарищами.

— Вы знаете, почему на вас напали?

— Глупая ссора из-за азартной игры, — ответил Чезаре, вытирая клинок платком, — эти господа почувствовали себя неудовлетворенными и решили расквитаться.

— Разберемся, — пообещал офицер.

— Я узнал их главаря, — сказал Чезаре, — это люди Дориа.

— Дориа? — поднял бровь Барбариго.

— Именно так, мессир.

Барбариго задумался.

— Думаю, не стоит раздувать костер, Чезаре. Все это может плохо кончиться.

— Но, мессир...

— Я сказал, нет! — Барбариго положил руку на плечо своему офицеру, — пойми, завтра мы выходим. Сейчас не время и не место для следствия.

Чезаре возмущенно указал на покойников:

— А как же Паоло и другие?

— На все воля Господа, Чезаре. Остынь. Так надо. Наш враг — турки, а не Дориа.

Чезаре стиснул зубы, посмотрел на тела своих погибших товарищей и вдруг увидел возле них того самого солдата из таверны.

— Ба, это снова вы, сударь?!

Мигель, закрывший глаза одному из покойников, поднялся с колен.

— Так точно, сударь.

— Вы прямо-таки рука судьбы! Второй раз за день нас спасаете!

— В обоих случаях нет моей заслуги, — смущенно ответил Мигель.

— Позвольте усомниться. Я думаю, иначе. Почему же Господу было угодно именно вас направить сюда?

— Неисповедимы пути Его... А я здесь, все же, не при чем.

— Как вас зовут? — спросил Барбариго, тоже обративший внимание на солдата.

— Мигель, ваше превосходительство. Мигель де Сервантес Сааведра.

30 сентября, бухта Игуменицы, Эпир

Когда галеры христиан вышли в море, Дориа совершенно успокоился. Барбариго жив, план нехристей провалился. Получается, что он, Джанандреа, никого не предавал и не погрешил ни перед Господом, ни перед ненавистным Улуч Али. Безумие подобного сопоставления генерал-капитана не смущало. Он столь упорно убеждал себя в собственной невиновности, что поверил в нее совершенно искренне. Все, теперь уже никаких интриг, только сражение, а там, если Создателю будет угодно, он, наконец, убьет этого проклятого вероотступника Улуч Али, совершенно обезопасив свое честное имя от шантажистов.

Флот проследовал до Кротоне, там простоял неделю, из-за разыгравшегося шторма, после чего, совершив двухдневный переход, достиг берегов Эпира.

Слух о покушении на Барбариго распространился не слишком широко, но об этом, как и о том, кто же стоял за нападением, стало известно некоему офицеру в свите дона Хуана. Этот человек, дон Луис де Реквесенс, официально числился командиром одной из испанских галер, а на самом деле имел чин генерал-лейтенанта и был приставлен к дону Хуану лично его величеством Филиппом с целью пригляда за раздражительным и скорым в решениях братом короля. Репутацию выдающегося дипломата в глазах европейских монархов и даже великого визиря Османской империи, Хуан Австрийский приобрел не собственными талантами, а благодаря дону Луису, который служил его советником уже несколько лет, еще со времен подавления восстания морисков. Именно генерал-лейтенант посоветовал главнокомандующему указать место для стоянки генуэзских галер подальше от венецианцев.