Лоскутки

— Не думал, что для вас эта особенность может быть проблемой, — ответил куратор, внимательно глядя на неё. — Группа всего лишь состоит из учеников, принадлежащих к высшей аристократии нашего города. — А помолчав немного, осторожно спросил, напомнив Демире мастера Бартоломью: — Кажется, вы подружились с молодым Гармом?

— "Подружиться" — слишком сильное слово для того, что было на занятиях, — сказала девушка, гадая, с чего бы это преподавателей волнует именно Гарм. Тому, что её спросили о нём, она, в общем-то, не удивилась: наверняка "озарённый неведомой идеей" мастер Бартоломью уже рассказал куратору про них. — Мы сидели вместе на двух лекциях и перебросились всего парой слов... Мастер Мелхор, — тоже осторожно спросила она, — мне кажется, я что-то должна знать о студенте Гарме.

Куратор задумчиво посмотрел на неё, а потом как-то нехотя объяснил:

— Гарм происходит из очень знатной семьи. Но существует маленький нюанс. Если вы хотите ругаться с Кристофером, ругайтесь в своё удовольствие, лишь бы ваши ссоры не повредили вашей учёбе. Но с Гармом лучше быть в ровных отношениях. Он... как бы это выразить помягче... Он должен быть всегда спокойным. То есть... характер у него такой, что лучше... — куратор снова замялся, как-то неловко глядя на Демиру. — Его... сердить нельзя! — вдруг выпалил мастер Мелхор.

"Гарм — псих, что ли? Поэтому у него такие... телохранители? Чтобы, если что, сразу схватить его и связать?.. Нет, как-то не сходится... Или я просто с такими не сталкивалась до сих пор?" — пронеслось в мыслях. Но девушка промолчала. Только встала и поблагодарила куратора за информацию.

Выйдя из кабинета, Демира медленно пошла к выходу из академии. Мама с Наидой должны заехать за ней после последней пары, а значит — они уже ждут её на территории академии. Интересно, как там — дома? И усмехнулась: трудновато пока называть домом ту страшную двухэтажку, в которую её привезут, но в которой она пока не может жить.

Но мысли снова повернули к академии. Точней — к группе. "А если попросить, чтобы в кабинеты, где занимаемся, поставили ещё один стол? Для меня? Чтобы не сидеть рядом с опасным Гармом. Чтобы не злиться на дурака Кристофера. Чтобы учиться на всю катушку! И девчонки группы будут очень рады!"

В вестибюле академии было почти пустынно. Звонок на четвёртую пару давно прозвенел, а все, кто должен уйти либо побежать в здешнюю библиотеку, ушли. Несколько человек, среди которых Демира никого из своих не узнала, стояли у окна, о чём-то негромко переговариваясь. Судя по учебникам в руках, говорили о важном для себя. Так что девушка застегнула молнию на джинсовой куртке до горла и вышла на улицу. Ветер взъерошил её волосы, облепив лицо. Пока она, смеясь, воевала с ними, запихивая в капюшон, сбоку раздался звук подъезжающей машины.

— Демира! — услышала она звонкий голосок Эльки и помахала ей рукой.

И хмыкнула, собравшись было спуститься по небольшой лестницы с крыльца академии: слева стоял насупленный на неё Кристофер, вокруг которого суетились два телохранителя, а справа, улыбаясь щенячьему восторгу Эльки, высунувшейся из окна, смотрел на подъехавшую машину Гарм.

И, только сев на заднее сиденье, Демира внезапно перестала улыбаться. Гарм стоял к ней ближе. И тем же хулиганским ветром его лохматые волосы неплохо так взметнуло. И нечто, что в тот миг просто царапнуло, как что-то странное, сейчас девушка увидела, воспроизведя в памяти при помощи артефакта, который ей выдали для заучивания новых мест в городе. Обруч на голове Гарма. Не украшение, как она поначалу подумала. Когда лохмы Гарма ветром отбросило с его виска, стало заметно, что обруч буквально впился ему в голову едва видными серебряными шипами.

Глава вторая

Различать девочек Лиза начала вскоре после развода и всего того муторного, что связано с ним: вынужденный анализ ДНК обеих девочек, чуть не судебные тяжбы с персоналом роддома, обалдевшим от претензий семьи и застонавшим под наездами различного рода комиссий. Бывший муж согласился выплачивать алименты только на одного ребёнка — и пропал с горизонта, не выплатив ни копейки за все годы. Слёзы, которые Лиза лила по нему всё трудное время развода, высохли сами по себе, когда она поняла, что все его последние поступки по отношению к ней можно было назвать только одним точным словом — предательство.

Потом невыносимо захотелось назвать вторую (только кто из них вторая-то?!) дочку именем, созвучным с именем той, которая была у неё с самого начала... если так можно выразиться. Особенно сильно это желание возникало на улице, когда Лиза брела с коляской по дворовым бульварам. На язык буквально ложилось то, что потом с улыбкой напевалось на манер колыбельной: "Спят мои Эльмира и Демира! И сопят во сне мои малышки — и Демира, и Эльмира!"

Тест ДНК подтвердил её неистовое желание, чтобы вторая дочка стала ею законно. Так на свет появилось официальное свидетельство о рождении Демиры.

А когда Лиза успокоилась и начала остывать от напряжения, в котором пребывала долгое время, она стала замечать: несмотря на потрясающую идентичность, дочки всё же разные. О своих наблюдениях никому не рассказывала. Суеверно боялась, как бы не разлучили, потому что прикипела к обеим, да и не помнила уже, которая из девочек раньше была с нею. Но одна всё же казалась поменьше... В детской поликлинике с ней бы не согласились — весили обе одинаково, да и рост один. Но одна — та самая, что поменьше, после пережитого стресса своим привычным с рождения поведением всё же "подсказала", что Лиза помнит её младенческие привычки. И мать стала называть ту, кажущуюся поменьше, Эльмирой, а ту, что постарше, — Демирой. Врач в детской поликлинике не удивлялась: многие матери близнецов интуитивно различали похожих детей.

За эти годы чего только ни было... Умерли родители Лизы, которые поддерживали дочь и внучат. Умерла свекровь, которая хоть и ворчала, но, в отличие от сына, нередко прибегала навестить внезапно удвоенных внучек и посидеть с ними, пока мать на работе. Муж так и не появился ни разу, а Лиза не стала искать его, надеясь, что работа у неё достаточно солидная — заводским технологом, что её-то, с её опытом, не сократят. Но... Человек предполагает, а жизнь располагает...

Огромным везением Лиза считала то, что сократили её тогда, когда девочки выросли. Обе бегали с ней на все её подработки, не гнушаясь грязной, а порой и презираемой другими работой. Обе старались придумать для себя увлечения и занятия чисто практические. Демира начала лепить на продажу — и, на удивление, её поделки быстро раскупали. Эльмира помогала сестре размягчать пластику, потому что пальцы Демиры уставали не от лепки, а именно оттого, что приходилось поначалу "разогревать" материал. Кроме мытья полов в подъездах, Лиза бралась за мелкий ремонт одежды: в её подъезде многие соседи не могли себе позволить покупать новые вещи только потому, что чадо полезло на дерево и, свалившись с него, разодрало штаны. Брала за ремонт она немного, так что работа с починкой была часто и выручала всю семью...

Поступать после школы в вузы девочки пробовали, но не получилось: баллов не хватило. Решили год переждать, а пока думать, куда поступать — в университет или на какие-нибудь практичные курсы.

И вот повзрослевших-то дочерей Лиза легко отличала друг от дружки.

Характеры, конечно, в первую очередь подсказывали.

Эльмира была более мягкой и лёгкой. Смешливой: пальчик покажи — хохотать будет до колик. Уступчивой — во всяком случае, сестре и матери уступала во всех решениях... Глядя на неё, Лиза вспоминала себя в детстве.

Демира казалась более жёсткой. Могла и огрызнуться там, где сестру доводили до слёз обидными словами. Могла и матом сказануть, чтобы не лезли. Думая о ней, Лиза пожимала плечами: если вспоминать родственников, то ближе всех к ней дед со стороны Лизы. Но... Сходства, внешнего-то, опять-таки никакого. Как Эльмира, так и Демира — обе вроде как похожи на своего беглого отца, но... И опять-таки Лиза сомневалась.

А ещё эта собака... То есть, как сейчас выяснилось, волчица. Лиза всегда удивлялась преданности Найды, которая однажды с таким страшным рычанием накинулась на пристававших к женщине вечером пьянчуг, что те улепётывали — только пятки сверкали. Кроме того, Лиза порой натыкалась на очень внимательный взгляд спокойного зверя — чаще в проблемные для жизни дни. И внезапно ощущала, что становится легче дышать... А тут вон что — оказывается... Оборотень...

... Лиза разогнулась от большущей корзины, куда набрала переломанных кирпичей столько, что, потянув за ручки, поняла: старая корзина не выдержит. Но сад чистить надо. Столько яблок!.. Здесь нанимают садовников... Лиза беззвучно рассмеялась. Садовники... В жизни не подумала бы, что в таком контексте однажды услышит это слово. Ну, что однажды у неё будет работать садовник. Впрочем, до "у неё" ещё дожить надо. Столько поворотов в судьбе... Так что пока лучше заниматься чем-то простым и необходимым.

Яблоки она и девочки перетаскивали в квартиру — и варили варенье, сушили в духовке мармелад и просто резаные яблоки. Денег на сахар-песок хватало, чтобы устроить заготовки на зиму, которая здесь, как предупредила Наида, довольно сурова. И, что бы там ни говорила волчица, но Лиза втихаря искала дополнительную работу в своём мире: у девочек были не самые лучшие вещи даже для обычной зимы. А хотя бы для Демиры, которая начала учиться в академии, надо купить что-то посолидней.

— Мама, я тут сливы нашла! — зазвенела Эля. — Сладкие-сладкие! Иди сюда! Тут они — за домом! Иди! А то все слопаю сама! Жаль, их собрать нельзя — рвутся от спелости!

— Грязные-то слопаешь? Животом потом маяться не будешь? — засмеялась Лиза, с сожалением оставляя корзину со строительным мусором и спеша к дочке.

Только сунула чёрную и мягкую от спелости сливу в рот, с блаженством закрывая глаза: переспелая, но оттого и вкусная, да и на первых морозцах сладчайшая! — как услышала крик Наиды, приглушённый углом дома:

— Ваши милости! Ваши милости-и!

— А-а! — шёпотом изобразила крик Эля. — Не хочу! Здесь вкусней!

— Обеих зовут, — встревожилась Лиза, с сожалением быстро глотая остатки ягоды и сплёвывая косточку. — Вдруг что-нибудь случилось?

— Ма-ам, — заканючила Эля, — давай ты пойдёшь, а я останусь! Мира придёт — все ягоды съест! Ма-ам!

— Эля, здесь же сливы в два ряда растут! — окинув кусты оценивающим взглядом, пожала плечами Лиза и, улыбаясь, слукавила: — А сама не пожалеешь, что осталась? А вдруг?..

Загадочная недоговорённость помогла в который уже раз. Романтичная Эля, любившая загадки и тайны, покорно заторопилась взглянуть, почему их зовёт Наида. Впрочем, та больше не звала, но, подходя к углу дома, за которым пряталось крыльцо, они расслышали поспешные шаги — чуть не бег. Во всяком случае, опавшие листья шелестели весьма активно под ногами волчицы. Вылетев из-за угла того же здания, Наида резко затормозила, выдохнув:

— А! Вы уже идёте!

— Да, — покивала Лиза и объяснила: — Кричать не хотела. Что случилось?

— Приехал лорд Дэланей! Хочет познакомиться с приёмной матерью Демиры, да и с самой племянницей, — торопливо сказала Наида, чуть задыхаясь от бега.

— Кто это — лорд Дэланей? — на автомате спросила Лиза, уже вместе с волчицей спеша к крыльцу. И вспомнила. А Наида подтвердила:

— Дядя Демиры — я вам рассказывала о нём.

— Если он хочет познакомиться, нам ведь придётся поговорить? — заволновалась Лиза. — Как мне к нему обращаться? Тоже "ваша милость"?

— Нет-нет! Только лорд Дэланей или лорд! "Ваша милость" буду говорить я.

— Но где мы можем с ним поговорить?! — ужаснулась Лиза, сообразив обстоятельства. — Мне даже пригласить его присесть нельзя, ведь в доме нет мебели!

— В садовой беседке скамейка есть, — легкомысленно сказала Эля, поспевающая бежать за ними, подпрыгивая.

— Там грязно, — снова на автомате ответила Лиза.

— Вы можете пригласить его в свою квартиру! — предложила запыхавшаяся волчица. — Мы сегодня как раз там неплохо убрались.

На бегу Лиза закатила глаза. Лорда — в тесную квартирку?! В кухоньку, в которой два шага от стола — и лбом в стену?! Она успела увидеть, как сажает важного мужчину за стол, и покачала головой: ну да, если посадить — то чаю налить сумеет, а значит — солидно принять: чайный сервиз, и очень красивый, в доме имеется. И Эля с утра сбегала в магазин за свежим хлебом и батоном. Масло для бутербродов есть, варенье, если что, тоже... Может, "его милость" смилостивится и не будет привередничать?

А когда она увидела его, бег замедлила, мгновенно ощутив всю убогость длинной старой куртки, которую надела для уборки сада. Но ведь Лиза не знала, что сегодня... А куртка удобная: и тепло в ней, и грязи бояться не надо, но...

— Мам, ты чё? — догнала её Эля. — Ух, какой дядечка! — тут же восхитилась она, завидя высокого во всех смыслах гостя. — Это и есть дядя Демиры?

Если при новости о приезде барона Дэланея Лиза отчётливо прочувствовала свою бомжацкую куртку, то при виде одинокой мужской фигуры перед крыльцом...

Барон смотрел на сад, не замечая спешащих к нему женщин. Короткий тёмно-серый плащ, как показалось, полувоенного образца (Лиза знала, что он воевал) едва заметно трепетал под порывами осеннего ветра. Высокие сапоги, в которых он уверенно стоял среди обломков дома, обметало листьями...

Чем ближе к нему подходила Лиза, тем больше чесалась её простоволосая голова. Мельком она вспоминала: древесная труха с яблонь, под которыми собирали яблоки; серовато-белая пыль, которая вздымалась, пока ворочали кирпичи с застывшим на них раствором... Трудно было накинуть на волосы платок? Да и волосы... Вспомнив, она суматошно принялась приглаживать пряди, выбившиеся из пучка на скорую руку, поспешно припрятывала их за уши...

Промелькнула обида на Наиду: могла бы сказать лорду, что "наша милость Лиза" у себя, дома. Лиза бы успела привести себя в порядок.

Наверное, он услышал шаги. Поэтому обернулся.

И помаду не догадалась мазнуть по губам...

Странно. Она думала — у него будут тёмно-каштановые волосы. А его короткие — почти белые. И лишь когда Лиза встала напротив лорда, дошло: они седые. Зато теперь она знала, на кого похожа Демира. На своих родичей.

Только у Демиры глаза светло-карие. Большие лордовы глаза оказались чуть не слепые — настолько светлые. Из-за слишком загорелой кожи? И не серые, как она думала, когда разглядела поблизости. Хотелось сказать — выцветшие. Хотя он явно чуть старше самой Лизы, которой сорок два...

И ещё у лорда Дэланея худое, скуластое лицо и упрямо выпяченные губы, как будто он был заранее недоволен будущим знакомством с приёмной семьёй племянницы. Лиза боялась — будет смотреть высокомерно, а он... В его глазах сейчас легко читалось его личное понимание: да, именно в такую бедненькую семью и должна была попасть племянница, чтобы быть хорошенько спрятанной. Необычная — среди обыденности. Знатная — среди...

Когда Лиза поймала себя на этом уничижительном сравнении, она обиженно выпрямилась... И чуть не открыла рот, когда, не меняя сумрачного выражения лица, лорд изобразил неглубокий поклон и осведомился: