Сон 10-2

— Только тихо, — строго сказал Эрлинг.

— Холодняк у всех есть, — позволил себе улыбку Гаор.

— Самолёты и всё к ним чтоб без царапинки, техники и штабные целые, но можно напугать, лётчики как получится, охрана и зенитчики чтобы и пикнуть не успели, — перечислял Эрлинг.

Гаор уже приготовился услышать приказ к исполнению, но вмешался начштаба, молча сдвинув, наложив край карты Гаора на часть штабной и указав, так же не прикасаясь, на узкий проход, прорезающий позиции согайнов вдоль аэродрома через всё предполье и дальше в глубину вражеских позиций.

Гаор кивнул, ещё раз пожевал губу и... решился. На карте он это не отмечал и потому сказал вслух.

— Есть два прохода им за спину. Колонной по два и с проводниками.

— Сам ходил? — резко спросил Эрлинг.

— Меня провели, — ответил Гаор и уточнил: — Без проводников никак. И слушаться их как... — он запнулся, подбирая максимально точное, но не обидное слово.

Понимающие кивки. И всё-таки, чтобы не оставалось неясностей, спросили:

— Не твои? Местные?

— Да, — и тоже, чтоб уже до конца: — У них с ктырями свои счёты.

— С кем? — удивился Эрлинг.

— Ктыри, — Гаор усмехнулся. — Мухи такие, ядовитые.

— Ядовитые мухи? — переспросил начштаба и тут же кивнул. — Ну да, летают, жужжат и жалят.

— Укусы нарывают потом, — с деловитой небрежностью пояснил Гаор. — Если вовремя не прихлопнуть.

Теперь рассмеялись все. Последовали уточнения сроков и кое-каких деталей по-прежнему в стиле: "Сержант, убрать бардак, навести порядок". Обговорили сигналы — голубые огни на болоте. Потом Гаор скопировал для начштаба свою карту-план, хотя и не хотелось выдавать доверенные ему местные тайны, но, во-первых, приказ, а во-вторых, шагнул — так иди. Нарисовал, потом ещё пообъяснял, не упущенное, а не зафиксированное, потому что временное, на один проход сделают. И уже, когда он убирал свою планкарту в сумку, тихушник сказал внешне небрежно, но очень серьёзно.

— С боя взято, значит, свято. Самолёты, всё к ним, штабное имущество и прочее неподъёмное сдашь трофейщикам, это пойдёт на счёт полка. Остальное твоё. Со своими шагъярами сам до их приезда рассчитайся.

Гаор радостно гаркнул уставную форму повиновения и получил приказ приступить к исполнению. И уже на бегу в своё подразделение вспомнил, что их как-то необычно обозвали, но... да хоть котлом обзови, только на костёр не ставь, до нас сказано.

Оставшиеся у стола с картой молчали почти целую долю.

— Просто до примитивности и дерзко до наглости, — сказал начштаба.

— Перспективное сочетание, — кивнул Эрлинг.

— Есть шанс, — согласился полковник.

О новом названии поселковых, рабов, опекаемых, аборигенов и как ещё... не говорили. Установка получена, принята и делу не помеха. Выполняем без обсуждений.

На подготовку... сколько нужно, всё равно не получится, так что сколько успеем. Потому что завязаны на другие части и участки, и ни опередить, ни отстать нельзя. И чтоб со стороны было незаметно, а то... ну, это уже никому объяснять было не надо, все всё уже давно поняли.

Гаор эти дни и ночи почти не спал или спал на ходу. Столько надо было успеть сделать, обговорить, уговорить, уладить и на той, и на этой стороне, да ещё обучить хоть как-то, подготовить, проверить, вздрючить... И ещё вот это дело. Совсем неожиданное, но важное настолько... насколько вообще важна человеческая... не жизнь, а смерть. Чтобы умереть, насколько возможно, по-человечески, а не... Нет, всего положенного не соблюдёшь, нет условий, но хоть что-то.

И сейчас, стоя практически уже за расположением, на самом краю непроглядной черноты ночного болотного леса, он оглядывал стоящую передним пятёрку бывших чужих, а теперь своих. Хорошо, что ночь звёздная и луна вот-вот взойдёт.

— Идём на ту сторону. К подъёму вернёмся.

Дисциплинированно не задавая никаких вопросов, они кивнули. Хотя, конечно, лучше бы знать — зачем. Зачем и для чего их выдернули из их дюжин, где они уже успели притереться и занять определённое место.

И ещё раз оглядев их, Гаор решил не темнить: такое дело, не задание, а... долг человеческий требует ясности.

— Там один... В тире ихнем по бегущим стреляли, он раненый успел в болото упасть. Его подобрали поселковые. Тянули, сколько могли. Он уходит. Просит проводить.

Арг шевельнул правой рукой, не показав, а намекнув на показ ладони с клеймом. Гаор кивнул. Лица парней отвердели.

— Туда и обратно нас проведут. Идём молча.

Понимающие кивки.

— Если что, по ситуации. Но тихо.

Снова кивки.

Гаор выдохнул и скомандовал:

— За мной, след в след.

Безмолвно, по невидимой, но ощутимой ногами тропе, где по влажной земле, а где и по щиколотку в вязкой, ещё не трясине, но цепляющей за ноги массе, между деревьями, то обходя блестящие в лунном свете лужи, то шлёпая по ним...

Деревья расступились, открывая влажно блестящую... не поляну, не полосу, а... пространство, которое надо пройти. Молчаливое, совсем, вроде, на первый взгляд не страшное, но сразу холодом по спине пробирает и, ну, очень хочется, повернуться и бежать от него без оглядки.

Странно кривое и какое-то уродливо толстое дерево — все-то остальные тонкие, слабенькие — вдруг раздвоилось и уродливый нарост оказался человеком в рваной, висящей лохмотьями одежде.

— Кого привёл?

Голос тихий спокойный и говорит по-ургорски, и без угрозы, а страх так и пробирает, аж до озноба.

— К нему на проводы, — так же спокойно отвечает их старшина, их единственная сейчас и здесь защита.

— Лягвы?

Это слово они уже знают.

— Галчата из Амрокса.

И ответ им понятен.

Белое пятно лица стража на полмига склоняется в кивке. Страж наклоняется, поднимает с земли и протягивает им...

— Надевайте.

Длинные из жёсткого брезента — или авизента? Опять трофей? Ну... — не то сапоги, не то чулки. Вслед за старшиной они надевают их поверх сапог и брюк, привязывают короткие тесёмки сзади и по бокам к поясу, а длинные передние связывают и накидывают на шеи.

По-прежнему молча дождавшись, пока они обуются, страж разворачивается и ступает в блестящую гладь, бросив им через плечо:

— След в след.

Эта дорога оказалась и тяжелее, и страшнее всего ранее испытанного. Где-то на втором-третьем шаге они ощутили и поняли, что это не просто тропа, а именно дорога из двух неплотно скреплённых, а потому "дышащих" под ступнями брёвен, и кончается связка — поворот, и как идущий впереди понимает куда повернуть... И глубина... то по колено, то выше.

Ангур, Риарр и Дарг старались смотреть только под ноги, чтобы поставить ногу точно в оставленную впереди идущим ямку. Равнодушно враждебная блестящая гладь вокруг внушала животный неконтролируемый ужас. Пробрало и Торра. Он хоть уже походил по болотам и даже кое-чему научился, но по такому... прямо Коргцит оттаял, только пошатнись и...

У Арга, шедшего замыкающим, был один вопрос: просматриваются ли эти тропы с самолётов, и если нет... то, похоже, им в наступление, а о нём "солдатское радио" ещё когда говорить начало, по ним и идти. Надо будет у Большака спросить об этих... "верхних" сапогах, наверняка ведь заготовил. По сторонам он тоже не смотрел. Но не из страха, а потому, что считал ненужным: идёшь с проводником, так доверяй ему полностью. И запоминать тут нечего. Обратно их, надо понимать, так же проведут. Ходил он уже с Быстрым и Барсуком на одну из снайперских лёжек. Посмотреть и прикинуть: как пойдут, куда выйдут и что с пути убирать придётся.

Дорога казалась бесконечной, но вдруг вдалеке слева вспыхнул и тут же погас голубой огонёк.

— Болотный газ, — оглушительным шёпотом сказал Гаор, — не смотрите.

Проводник хмыкнул и неожиданно широко шагнул. Они все уже привычно поочерёдно повторили его движение и... оказались на вязкой, но земле. И не смогли не оценить: это ж не только сама гать скрыта, но и вход-выход для незнающего смертелен. С умом сделано.

Недолгий путь между деревьями, и они оказались на поляне с беспорядочными кучами хвороста и обломков стволов где-то в половину роста (96 см), не выше, но широкими. Над одной из них сквозь сучья пробивались тонкие слабые струйки дыма. "На уголь пережигают?" — успел удивиться Ангур, но раздался совсем рядом скрипучий птичий крик, и кучи оказались крышами землянок, послышались голоса, открылись двери.

Ни удивиться, ни восхититься мастерством маскировки, они не успели: их сразу провели в одну из землянок. Маленькую и заполненную тяжёлым запахом гниющего заживо тела. Приведшая их женщина зажгла маленькую коптилку на земляном выступе-полочке, поправила огонь в печурке и вышла, мимоходом вытолкнув впереди себя Гаора.

Оказавшись снаружи, Гаор жадно отдышался наполненным болотными запахами, но таким свежим после землянки с умирающим, ночным воздухом. Да, всё правильно: он на этом обряде лишний, даже чужой. Это только их. Но как же много тайного и у ургоров, и у — он усмехнулся — шагъяров. Надо же, как придумано. Ласт объяснил, что так в древних летописях называли... ну да, аборигенов. И означает то же самое — лохматый, лохмач. С чего это начальству приспичило, а идёт с самого верха, что понятно... ну так опять же, хоть как назови, только жить не мешай.

Когда за спиной тихо стукнула дверь-заслонка и захлюпали шаги, Гаор не обернулся, по-прежнему глядя в тусклую темноту ночного леса, слабо подсвечиваемого прикрытой облаками луной.

— Он ушёл, — тихо сказал Арг.

— А теперь что? — спросил Риарр. — Костёр-то тут не разжечь.

— Нечем, — пожал плечами Ангур.

— И незачем, — прозвучал сзади женский голос.

Они обернулись. Высокая женщина в такой же, как у стража, шевелящейся лохматой одежде с бледным плохо различимым лицом говорила с привычной властностью

— Хороший человек был. Проводим по-нашенски.

— Спасибо, Мать, — склонил голову Гаор.

За ним молча повторили поклон все пятеро.

Двое мужчин подтащили к землянке длинную выдолбленную посередине в широкий жёлоб и явно тяжёлую колоду, вынесли и уложили в неё тело, завернутое в тускло белую ткань, и потащили колоду куда-то в бок. Не сговариваясь и ни о чём не спрашивая, Гаор и остальные пошли следом. Потянулись было помочь, но один из мужчин отрицательно мотнул лохматой головой. Подошли к самому краю недвижной тускло блестящей глади и... подтолкнули колоду . Она наклонилась и заскользила, раздвинув без всплеска поверхность.

Все они беззвучно зашевелили губами, произнося молитвы. Каждый свою.

Когда из болота торчал уже самый краешек, поселковые ухватились за него и плавным рывком вытащили опустевшую колоду на берег.

"Вот и всё, — отрешённо подумал Арг, — не костёр, а болото, но..." И тут вдали над чёрной гладью резко встал высокий — в два полных роста (384 см) — столб, светящийся ярко-голубым ослепительным светом. Постоял пять, не больше, мигов и погас. Болотный огонь? Всё равно Огонь!

Они все и даже двое местных поклонились.

И начался обратный путь. Который оказался не короче и не легче, но... то ли привыкли, то ли уже не было сил на страх, то ли доверяли проводнику уже как полностью своему. А что всё молча... так фронтовая ночь шума не любит. На своём берегу сняли и отдали проводнику, заодно узнав название, бахилы. А ведь удобная штука, надо бы... но это к Большаку, он ротным хозяйством ведает.

Риарр было дёрнулся, что дескать, что говорить, если спросят. Но старшина отмахнулся.

— Не будут спрашивать, — и после мгновенной паузы добавил: — А ничего и не было.

И всё стало совсем и полностью понятно.

"Ночь весенняя, ночь безлунная..." Вот же привязалась глупая когда-то слышанная песенка. "Ароматы цветущей любви..." Н-да. Ночь... есть, луны... почти нет, ароматов... столько, что дышать нечем... Болото везде пахучее, но здесь, растревоженное недавно проложенными новыми и подправленными старыми гатями и тропами, как-то уж очень... особо.... Что противно, он и про себя, даже в мыслях не сказал. А то учует Болотный Хозяин неуважение, обидится и... все сразу к нему в гости безвозвратные и пойдём.

Такие же, а может и другие, потому что про Болотного Хозяина знают не все, а только свои, коренные, исконные и тутошние, но похожие мысли были у всех, молча идущих по зыбким "дышащим" под ногами связкам в два-три бревна. Так-то по двое и можно бы, но когда на тебе ещё оружие, боеприпас и прочее обеспечение боевого столкновения, то по одному, а то малейший толчок и... Огонь не спасёт, бессилен он на болоте против то ли жидкой земли, то ли густой воды. Только и может голубыми огоньками не освещать, а показывать дорогу.

Огни гасли и снова загорались, но уже в другом месте, то мигали, то горели ровно. Все понимали, что это не просто так, а сигналы и что сигналят свои своим. А кто и как это делает... а тебе какое дело? Меньше знаешь — дольше живёшь. Главный приказ какой? "Только тихо". Так что молчи и не рыпайся...

...Патрульная двойка согайнов неспешно шла по краю болота с ленивой привычностью, глядя не так по сторонам, как под ноги. И стараясь дышать не носом, а ртом. А то вонь болотная даже глаза щиплет. Шли молча, так как вся привычная и даже свеже изобретённая ругань была давно исчерпана. Нет, что ургоры, тсугвы храйные, как засели с той стороны, так и не шевелятся, ни суются в болото — это даже хорошо. Редкие обстрелы издалека беспокоят, но не более. Так-то воевать — оно бы и ничего, сиди и жди, когда ихнее командование капитулирует. Но уж очень тоскливо. Даже не помечтаешь о будущем наделе из завоёванного. Понятно, что лучшие куски себе верхние отхватят, но ведь если по завету: "На что встал, то и твоё", — то и отрежут тебе лоскут местной хляби и гнили, и что ты с ним будешь делать? Осушать, окультуривать, хозяйство заводить... А где батраков взять? Вернее, на что нанять? Ведь по выбору: либо лоскут земли, либо компенсация. Земля здесь дешёвая, так что компенсация... меньше воробьиной слезы. На такую только напиться и то без шика и разгула. Местных дикарей только перестрелять и дорогу ими вымостить, больше ни на что...

Он не додумал. Потому что получил сильный тычок в спину между лопаток, бросивший его лицом вниз в болотную вонючую хлябь. Рядом так же упал напарник.

Напавших было двое. Один уверенно встал на затылки солдат и стоял так, пока не прекратились судороги и тела не обмякли. Второй тем временем вступил в болото по щиколотку и, вытянувшись вперед, коснулся зажатой в кулаке зажигалкой невидимой и ощутимой только по запаху газовой струйки. Вспыхнул голубой огонёк.

Темнота впереди сгустилась неровными столбами, становясь приближающейся колонной.

Шедший первым такой же оборванец, как и молча стоявшие рядом с трупами согайнов, ступив на землю, сразу отошёл к ним, махнув идущим следом рукой, показывая направление. Дескать дальше сами.

Солдаты шли молча, но уже быстро, многие бросали искоса взгляды на два трупа в согайнской форме и трёх... местных и кивали им, благодаря за помощь. Шедший последним сержант остановился, подошёл к ним, молча, соблюдая приказ: "Только тихо!", — сунул в руки проводнику пакет сухпая и пачку сигарет, виновато развёл руками, что дескать нету больше, и убежал, догоняя колонну.