Одни убытки

— Будет сделано! Я изви...

— Нет, ты скажешь, чтобы они добыли себе в городе еще один.

— А?..

— А этот — твой.

Лесли чуть не свалил транспорт и чуть не свалился сам, потому что, шагнув назад от удивления, почти сел на колесо.

— Передашь Логану, что я так велел.

— Ой... бля, а если он мне не поверит?!

— Значит, тебе придется сказать так, чтобы он поверил, — пожал плечами Шон. — Готов поспорить, ты должен суметь.

Он легонько потрепал мальчишку по влажным от растаявшего снега волосам и двинулся к намеченному невзрачному "форду". Когда Лесли Тизер пришел в себя настолько, чтобы задуматься о ремонте своего собственного байка и грядущем сладостном ультиматуме Логану, в гараже уже никого не было.

Сосредоточенно выруливая из пробки — "форду" никто особо не стремился уступать дорогу, в отличие от "хаммера" — Шон автоматически всё же ответил на звонок, хоть и не собирался. Уже нажав на прием, увидел на дисплее имя звонившего и нехорошо обрадовался.

— Рэддер Йорк! Дайте-ка я догадаюсь.

Такое вступление сбило с толку абонента, но Шон был практически на все сто уверен в теме предлагаемого общения.

— Вы прётесь завтра на Янкиз и хотите у меня что-нибудь позорно выклянчить? Если я прав, не отвечай, не беси меня еще сильнее.

В трубке сглотнули и не издали ни звука.

— Я попал в точку. Рэддер, явись, и я попаду в тебя чем-нибудь еще. Или из чего-нибудь. А как насчет того, что я прикажу тебе завтра весь день заниматься чем-то общественно нужным, тяжелым и занудным? И Вебстеру, и Мюррею, и остальным. Я изобрету. Видит дьявол, я даже Четтера найду к чему приплести.

— Шо-он... — неосмотрительно простонали на том конце эфира.

— Йорк. Да будет всем вам известно, что мне нестерпимо охота прикрыть вам намертво всё веселье. Единственная причина, благодаря которой ваша бессовестная и прижимистая компашка всё-таки попадет на стадион — вы нужны, чтобы обеспечить безопасность малолеток. Да, тех самых, которых вы обломали. За Тизера и тех, кто там будет с ним, вы отвечаете передо мной лично своими собственными башками все. Включая Орландо. Я сказал. Ты слышал?

Рэддер мычанием дал понять, что всё-всё слышал и всё-всё прекрасно понял.

Не прощаясь, Шон нажал на отбой, потом на кнопку "power", кинул коммер на соседнее сиденье, подрезал кого-то и рванул в сторону Нейтрала.

Бар был смутно знакомый. То ли с Дэреком когда-то посидели, так же шифруясь от настырных своих, то ли с лидером Заводских был тут конфиденциальный разговор, то ли Стэн разгромил это заведение по пьяному делу, и потом пришлось возместить ущерб хозяину... проклятье. Определенная часть натуры требовала взять пример с Райвери и никому ничего потом не возмещать.

Хозяин-то, правда, не виноват, он честно торгует...

Надо сегодня выпить. Хмель в голове в такой день — дело нелишнее, даже полезное. Никого тут знакомого, и это к лучшему. Хватит, наобщались.

Хозяин, вероятно, подсознательно улавливал настроение важного посетителя, может, даже догадывался, что тот близок к некой грани, за которой нет ничего хорошего. Поэтому был максимально услужлив, любезен и ненавязчив, угадывал с качеством и количеством подаваемого спиртного, вовремя подливал без напоминаний и молчал. Он надеялся, что его идеальное поведение отодвинуло ту опасную грань, и если Хостовский и сорвется, то подальше от недавно отремонтированного здания и хрупкого горючего товара.

Появление нового посетителя определенно вносило коррективы в прогнозируемый исход, особенно, если эти двое явно были знакомы. Странновато, но Хостовский парень оглянулся на возникшего на пороге встрепанного, нервного черноволосого латино, за оружие при этом не схватился, даже без удивления воспринял тот факт, что Канальский хоть и вздрогнул от неожиданности, но очень обрадовался. Белый кивнул на место рядом с собой, куда вновь пришедший обессиленно рухнул.

А хозяин трезво рассудил, что любопытство наказуемо, и чем дальше от них он окажется, тем здоровее останется.

— Ты чего не "У Дэна", Вентура?

— Я там был, Шон. Я везде уже был, — выдохнул тот с таким видом, словно в душе у него царил полнейший раздрай.

Даже глоток чужого виски, плеснутого в еще более чужой, сиротливо забытый на краю стойки тусклый стакан, не помог, Рамиреса всё так же тащило по нервам. Недавнее прорвавшееся облегчение бесследно испарилось.

— Ты коммер не берешь. Или я как-то не так звоню... Не поверишь — я тебя искал.

Шон настороженно распрямился, медленно поставил бокал. Чтобы лидер Канала не только не сторонился, но и буквально напрашивался на встречу, да еще вплоть до коммера, который выдан ему для невероятно экстренных случаев, вроде угрозы безопасности Underworld...

Рамирес дернулся от громкого сухого стука стекла о дерево. Прижал чуть подрагивающие грязные ладони к усталому лицу, с силой отвел назад насквозь вымокшие пряди давно не мытых волос. На растресканной полированной поверхности добавилось несколько мутных капель. Парень смазал их рукавом потертой куртки, повернулся к не сводившему с него глаз Хостовскому.

Голос получился достаточно твердый, даже немного небрежный, но где-то на фоне, в глубине билась тоненькая надорванная жилочка, мерцала еле уловимая нотка: я не хочу, но мне придется.

Мне погано, но мне нужно. Я могу, конечно, ошибаться, но похоже, что ты один такой... кто от меня это услышит. Я бы не стал... но ты, может быть... хотя бред.

Я схожу с ума, если ты кажешься мне... Короче.

— Дэлмор. Дай мне денег.

* * *

2

* * *

От резкого движения бокал отлетел куда-то за стойку и там разбился. Хостовский стиснул кулаки, низко наклонил голову, прорычал:

— Ос-сатанеть можно!..

Пуэрториканец замер, моргнул, явно такого не ожидав.

Хотя он бы и сам точно не сказал, чего он ждал от парня, который прощал ему и долги, и поединки, который помогал и с личными врагами, и с городскими копами, который умудрялся исподволь распоряжаться непокорным взрывным латино так, что тот заставлял подчиненных работать на его стройках, выдавал ему жестоко накосячивших своих, и вообще... Равный по статусу, но не по масштабам гринго-конкурент когда-то чётко дал понять, что драться с Рамиресом ему либо скучно, либо невыгодно, либо хрен его разберет вообще с его причинами. Хостовский предложил уживаться. Чем мог ответить Вентура?

Вентура шел навстречу и не всегда мог объяснить сам себе, почему. Выгодно, наверное.

И сегодня, в самый поганый день за весь год, если не хуже, когда нужны деньги, просто очень нужны, и много, и прямо срочно, и чёрт возьми, пусть будет стыдно просить, да... но перед этим — стыдно не впервые. Валяться перед ним, считай, без рук совсем, инвалидом беспомощным, тоже было стыдно. И стоять перед ним в круге поединка, ощущая себя несравненным кретином, только что развязавшим войну, тоже было стыдно. Лежать под ним побежденным, руку его протянутую потом пожимать, почти слыша — живи, слабак, и впредь будь умнее... хоть вслух он не сказал, всё равно было стыдно. И деньги от него принимать, когда сам заработать не мог физически, и сталкиваться с ним в тесных захватах, когда тот учил, как убить Корду, и замирать, дыша с ним одним воздухом... Да.

Жизнь сразу поставила этого белого на какое-то особое место. Бывали моменты, когда он мог раздавить буквально, убить, расплющить и растереть подошвой. Бывало, что он мог унизить — прилюдно, наедине, без разницы — так, что лучше б убил. Он поступал по-другому. Благослови господь его загадочные резоны...

И сегодня Рамирес искал именно его в какой-то дурацкой надежде, что эти резоны еще в силе.

Странная просьба, парадоксальное ожидание поддержки, со стороны — полное безумие, лидер Канала формулирует перед гринго такое, за что согласился бы скорее отрезать себе язык... но он никогда бы даже не начал, если бы не чуял, что шанс есть.

Шанс если не на помощь, то на понимание. На то, что его хотя бы выслушают, не оскорбив. Поймут, чего парню это стоит.

Наверное, Рамирес ждал от него чего угодно, кроме самого логичного — возмущения наглостью нищего цветного отребья.

— Вентура, ты... твою мать. С-слов нет!

Дэлмор скользнул бешеным взглядом по шеренге бутылок на полках, треснул открытой ладонью по стойке.

— Разумеется, что же еще! С-сговорились. Это флэшмоб?! Бля, как достало! Похоже, я в этих краях чуть ли не один такой, кто помнит, что деньги надо добывать, а не выпрашивать!

Рамирес ничего не понимал. Какие сговоры, с кем... внезапная ярость Дэлмора пугала до ступора. Задержав дыхание, он наблюдал, как Шон рывком выдергивает из нагрудного кармана кредитку, с размаху впечатывает ее в лужу разлитого спиртного прямо перед ним. Парень от этого инстинктивно вздрогнул. Синий пластик карточки пошел разводами, и это на миг заняло все его мысли.

— Пожалуйста! Резервная, как раз для Канальских. Там шесть штук, хватит? А то вдруг мало. И мне будет неловко, что я вас плохо снабжаю.

Злые слова Дэлмора пролетали мимо сознания. Как будто не могло быть так.

— Ни в чем себе не отказывайте, я угощаю. Вечеринка для hermanitas, я угадал? Развлекайся. Можешь не возвращать, ты никогда не возвращаешь.

У Рамиреса расширились зрачки. Горло перехватило, по спине прокатилась мерзкая волна холодной дрожи. Губы почему-то онемели.

— Нет. Не вечеринка.

— Да мне плевать!

Шон швырнул в ту же лужу одинокую купюру.

— Это не тебе, к твоему сведению. Это для хозяина. Бывай, Вентура. Случится, что на мель сядешь — ты ни в коем случае не стесняйся, бля, я ж такой безотказный...

Рамирес, почти не контролируя себя, развернулся ему вслед, выдавил, глядя в спину:

— Ты... ты даже не спросишь?..

Дэлмор оглянулся. Прищурился. Чуть наклонил голову, усмехнулся.

— А тебе что конкретно надо, Канальский? Деньги или мое внимание?

За несколько длинных секунд, отмерявшихся глухими ударами в висках, Рамирес осознал, в чем была его ошибка. Он успел забыть, кто такой Дэлмор на самом деле.

Чужой.

Ни капли общей крови, разные во всем, что ни возьми. Статус ничего не значит, Рамирес давно уже, с самого начала себя на этот счет не обманывал. Дэлмор был ему очень странным врагом... но не стоило забывать о том, что он всё-таки враг.

Чёртова кредитка, намертво влипшая в стойку, стоила ему содранного с мясом ногтя. Дверь, которая медленно закрывалась за Хостовским, едва не лишилась стекла, с такой силой Рамирес рванул ее на себя, вылетая следом.

— А ну стой, с-сука.

Куртка Хостовского чуть не треснула, потому что Вентура дернул уходившего за плечо изо всех сил, тот резко вывернулся... но руку свою остановил. Не ударил, хотя напряжение в воздухе искрило такое, что разрешиться могло, пожалуй, только таким способом.

— Еще? Прости, не при деньгах сегодня.

— Заткнись! — почти выкрикнул Рамирес, побледневший, отчаянный.

Плевать, что улочка Нейтрала средь бела дня всё равно довольно оживленное место, плевать, что он орет на Дэлмора, плевать, что еще немного, и будет второй поединок, или просто драка. Уже не учебная, уже настоящая, плевать, что безнадежная, но так хотелось!

Так было мерзко, так ...больно.

— Пошел ты нахер, мразь.

Руки тряслись, волосы залепили глаза, снег в лицо обжигал, слепил, тек по пылающим щекам.

— Я всегда тебе возвращал чем мог, слышишь? — Голос изменил, получалось хрипло, сдавленно. — Жизнь ты мне травил своими одолжениями, но я не забывал никогда, ни на минуту, зачем ты так сказал, гадина... Что на мне осталось, я верну. До дна и с перехлестом, мне ничего от тебя не надо.

Рамирес вытянул руку так, что это было почти ударом. Грязно-синий прямоугольник сразу же усеяли неуместно белые снежинки.

— И уж точно я ничего не в-возьму. Я лучше пойду лизать подошвы Четтеру, он мне даст не шесть тысяч, а шесть сотен, похер, что мне не хватит, я попаду в долги Фэктори, я сдохну от стыда, как отдам — убью потом или его, или себя, но это всё равно будет не так, как ты... Ублюдок, забирай обратно свое дерьмо, я обойдусь.

Шон молчал и не двигался. Рамирес оскалился:

— Держи свою долбаную хрень! Я б там бросил, но будет считаться, что ты дал... Мне нужны деньги, тварь, очень! Но не от тебя.

— Вентура...

— Хватит.

Латино швырнул кредитку Дэлмору в лицо. Та чиркнула по виску, скользнула по груди, воткнулась стоймя в еще пушистый, пока не смятый снег под ногами парней.

Еще мгновение Рамирес задержался, вглядываясь. Не то ждал реакции, не то запоминал, не то прощался.

И сорвался с места, почти переходя на бег.

Шон проследил, как исчезает в метели тонкая фигура с очень прямой спиной. Опустил голову.

Нагнулся, поднял кредитку. Тихо, страшно выругался.

И бросился следом.

— Рамирес, стой! Проклятье, да подожди ты...

Заворачивая за угол, пуэрториканец поскользнулся, почти полетел на землю, но выправился. Шон догнал, уцепил за плечо, толкнул к стене.

— Остановись, я сказал!

— Лучше помолчи, — сквозь стиснутые зубы выдавил тот, ударил Хостовского по руке, освободился, выскользнул.

— Дьявол... прекрати дурить!

Успевший отойти метра на три парень развернулся. У него было такое лицо, с каким выкрикивают смертельные оскорбления, но сказал он еле слышно и коротко:

— Уже.

Обозленный, на себя не похожий Дэлмор не отстал. Настиг одним прыжком, сгреб парня, уже не сдерживая силу, пихнул в подворотню, прижал к скользкой стене, не обращая внимания на всхлип боли, который тот не смог сглотнуть. Сперва зафиксировал, стянув одежду у горла Рамиреса, но тут же отпустил. Тяжело оперся ладонями на кирпичи по обе стороны от глотавшего морозный воздух черноволосого, уставился ему куда-то в район солнечного сплетения, глухо выговорил:

— Кончай истерику. — Почти сразу добавил: — Пожалуйста.

Тот молчал, прижавшись затылком к раскрошенным камням. Слепо смотрел Дэлмору куда-то поверх плеча, дожидаясь, пока тот позволит уйти.

— Рамирес, я... мать твою, просто так сложилось. Проклятье, херово вышло, я знаю. Послушай меня.

Шон обращался к Рамиресу, но не сводил глаз с крохотного тупикового дворика в нескольких метрах, заставленного мусорными баками.

— Ты не понимаешь. Сегодня всё как-то криво у меня... и всё в одну точку. Рамирес, меня выбесили с утра все кому не лень, и я... — голос Шона стал еще тише. — Но срываться на тебе я по-любому не имел права.

Вентура сохранял неподвижность. Единственными знаками его внутреннего смятения были закушенная губа и мимолетный прищур.

Дэлмор... невыносим. Никто не умеет так, и не должен уметь. Втираться в доверие, заставлять думать о себе чёрт-те что, обнадеживать из раза в раз и вдруг унижать, так резко и странно. Хуже всего, что по сути так, как сегодня, и должно быть между двумя чужаками, хоть об этом и противно вспоминать. Что это за блядские игры, чего он творит... приколоться решил, поблефовать, устроить шоу длиною в годы, приучить к себе, а потом вдруг раз — и всё как надо, а это уже почему-то жутко хреново ... ну не сволочь?