Гермиона Грейнджер

Звонкий хлопок ознаменовал встречу ладони Поттера с лицом — очки перекосились и медленно сползли на кончик носа. Он вздохнул, привычно поправил их и устало посмотрел на подругу.

— Ты монстр! — выдохнул наконец Гарри, и Гермиона загадочно улыбнулась.

— У тебя постоянно слетают очки, чары не держатся? Давай я посмотрю, — предложила она, пристально рассматривая заинтересовавший предмет.

Поттер инстинктивно поправил очки, в данный момент не нуждавшиеся в этом, но условный рефлекс у него уже был вбит на подкорку.

— Не, чары теперь даже не накладываются. Очки не выдерживают, могут в любой момент рассыпаться, — сознался Гарри.

— Почему не заменишь? — удивилась Грейнджер.

— Не могу, — виновато развел он руками, — я к ним привык, столько вместе прошли... Новые так и лежат в футляре. Странно, да?

— Посттравматический синдром у всех проявляется по-разному, — безразлично пожала она плечами и глотнула из бокала.

— Не люблю, когда ты так заумно говоришь, — поморщился Поттер.

Гермиона снова безразлично пожала плечами и подставила опустевший бокал.

— А почему ты перестала ужинать в Норе? Миссис Уизли постоянно тебя приглашает и расстраивается, — внезапно сменил Гарри тему.

— Потому что я уже дважды обнаружила амортенцию. И мне это не понравилось, — устало вздохнула она.

— Да нет, миссис Уизли не могла... — запротестовал Поттер и внезапно умолк.

— С чего ты взял? — изумилась Гермиона. — Еще как могла. Как-то она делилась "между нами, девочками" похождениями своей молодости.

— Но амортенция... — растерялся Гарри.

— И что? Подлить что-то для магов в порядке вещей. Это твоя проблема, если ты распознать не сможешь. Разве что если случай смертельный. А амортенция... Ее Слагхорн на уроке показывал, близнецы в магазинчике продавали. А помнишь, когда Рон твои конфеты съел и помощь Слагхорна понадобилась? Ведь той девочке ничего за это не было. Это некрасиво, это неприятно. Но ничего страшного в этом волшебники не видят.

Гарри хмурился и задумчиво смотрел в бокал, разглядывая рубиновые всполохи в отблеске свечей, что постепенно загорались в старинных подсвечниках, расставленных по всей гостиной.

— То есть и мои чувства к Джинни могут быть навязаны зельями? — осторожно спросил он словно бы в пустоту.

Рядом со стуком опустился бронзовый подсвечник — и белые свечи с треском полыхнули узкими языками пламени, постепенно возвращаясь к естественному размеру крохотного огонька. Они дружно проигнорировали выходку домовика, погруженные каждый в свои мысли, однако Гермиона готова была поклясться, что Гарри мнение Кричера принял к сведению. Эти двое удивительно быстро достигли взаимопонимания, несмотря на сложные и непримиримые характеры.

— Тут я не могу ничего тебе сказать, — наконец ответила Гермиона, — я не знаю. А Джинни не считает меня своей подругой и, соответственно, не делится ничем. Хотя возмущение продажей дома родителей она мне высказала.

— В смысле?

— Миссис Уизли и Джинни почему-то думали, что жить мы с Роном будем в доме моих родителей. Они же в Австралии, и дом свободен. Поэтому очень удивились, когда узнали, что перед отъездом тот был продан, а меня обвинили в легкомысленности: мол, не думаю о будущей семейной жизни. Я возмутилась — не могла же я бросить родителей без средств к существованию. Вот такое у нас недопонимание, — усмехнулась Гермиона.

— И что ты собираешься делать? — с интересом посмотрел на нее Гарри.

— Учиться, сдавать экзамены, — пожала она плечами в ответ и откинулась в кресле, так же лениво созерцая игру света и тени на стенах гостиной, — к сожалению, экстерном не выйдет. Я узнавала. Отдел образования комиссию собрать не сможет. Марчбэнкс и Тофти во Франции и возвращаться, пока не закончится бардак, не планируют. Другая комиссия до сих пор не сформирована. Потом поступлю в Америку. Отец даже дом обещал помочь мне купить. И предварительные договоренности уже есть.

— Откуда?

— Виктор помог, конечно. Он же спортсмен мирового уровня и везде имеет связи.

Гермиона замолчала, почти безразлично рассматривая трепещущий язычок пламени на тонкой витой свече — полупрозрачной и болезненно изящной, так гармонично вписывающейся в интерьер старого дома. Сейчас, в расслабленном состоянии и легком сумраке сознания от выпитого, практически утонув в уютном мягком кресле, в темноте, разгоняемой лишь крохотными огоньками, раскиданными в хаотичном порядке по всей гостиной, дом на Гриммо уже не казался мрачным, унылым и подавляющим. Наоборот, он открылся с другой стороны — органичного умиротворения и эстетичной целостности, проходя по тонкой грани, за которой хрупкая картина жилища темного мага снова рассыпалась бессмысленным пазлом.

— Знаешь, я бы тоже хотел уехать отсюда. Туда, где меня никто не знает и не тыкает пальцем в лоб. Попытаться построить свою жизнь заново. Найти себя наконец! — разрушил мимолетное уютное молчание Гарри.

— А что тебе мешает? — Гермиона лениво повернула голову, с интересом всматриваясь в его лицо. — Расклад ты знаешь. Получай аттестат — и весь мир у твоих ног, если духу хватит. С деньгами у тебя проблем нет, да и Виктор, я уверена, поможет советом.

— А отпустят ли нас? Ты же сама нарисовала такую мрачную картину, — с сомнением уточнил Поттер, без сил развалившийся в кресле напротив.

— А зачем всем знать о наших планах? — слабо улыбнулась Гермиона. — Аттестат всего лишь откроет перед нами двери в другие учебные заведения, а сбежать в никуда можно в любое время. Навыки кочевой жизни еще не забыты, — усмехнулась она. — Я иногда просыпаюсь с мыслью, что мы засиделись на одном месте и надо бежать, пока егеря не взяли наш след.

— Посттравматический синдром? — сверкнул эрудицией Гарри.

— Он самый, — не стала спорить Грейнджер.

— Значит, нужно только проучиться год, получить ЖАБА и все? Все закончится, мы будем свободны и сможем жить без оглядки на других? Правда?

— Правда, — пробормотала девушка, устраиваясь поудобнее и заворачиваясь в пушистый плед, возникший словно из воздуха, но уставший разум отказывался анализировать эти нестыковки. — Только для этого нужно остаться собой. Не потерять себя. Это главное.

— Мы справимся. Снова, — пробормотал Поттер, устало закрывая глаза и заваливаясь набок.

Очки медленно сползли с переносицы заснувшего Гарри и, зависнув на мгновение в воздухе, плавно отлетели к столику, чтобы без стука опуститься на полированную столешницу. Мягкий и пушистый плед заботливо укутал усталого парня, который даже не заметил, как соскользнул за грань царства Морфея. Последними погасли свечи, подчиняясь едва слышному сухому щелчку пальцев, погружая старинный особняк в привычную темноту.