Слива в цвету и дорожная пыль

Дорогой мой друг Ал!

Мне начинает казаться, чтопредыдущее письмо мое моглотебя испугать. У менянет никакого способа знать,как и когда моиписьма доходят до тебя;я могу только надеяться,что это, предыдущее, придетвместе с последующим,которое я пишу сейчас,и они не дадуттебе разволноваться чересчурсильно.Буквально вчера я получилапачкой все твои предыдущиеписьма за 1918-й год(или значительную ихчасть). Спасибо большое,что ты так тщательнонумеруешь их! Я такжеполучила копию твоегодневника. Нельзя и выразитьсловами, какую радость мнепринесли эти простые иточные описания! Как будтосвоими глазами я увиделавечный полярный закат; какбудто сама почувствовалатрепет рыбы-нарек подкопьем; как будто увиделазолотое сияние вокруг рукХорохена!Если же мое предыдущееписьмо попало к тебес перерывом, я прошупрощения и надеюсь, чтоты великодушно мне егодаруешь. Меньше всего яхочу расстроить тебя. Мнеприятно думать, что там,вдалеке, за холоднымиморями, ты совершенносчастлив...Наша жизнь тут, вчертогах, налаживается. Мойбрат благодарит тебя запосланные схемы.<...>

Вечно твоя, Мэй.Июнь 1919 г.

* * *

Безветренная погода продержалась почти до вечера. Только когда солнценачало садиться, на небе появились облака, но Эдвард сказал, что этодаже хорошо. — Мы зайдем с запада, как раз от солнца. Нас не увидят. А потомкак раз окажемся прямо над центром. Ну ты шлем сними как раз, мынизко полетим, не продует. И помаши рукой, это обязательно.Но каким бы уверенным ни казался Эдвард, Альфонсу все равно было непо себе залезать впереди него в крошечный аэроплан. Тот казалсялегким, почти игрушечным, и закачался почище лодки на воде. Оперетьсяна крыло — и то было страшновато, как бы не сломать.— Это еще что, — заметил Эдвард. — В Крете из-завойны со своими южными соседями придумали строить фанерные. Раньшебыли тканевые. А пилот сидел внутри на табуретке, вообще никак непристегнутый.Альфонса передернуло.Слава богу, у этого самолета к каждому сиденью прикручены были ремнис пряжками, которые перехватывали туловище крест-накрест.Еще Эдвард объяснил, что, если что-то пойдет не так, можно спрыгнутьс парашютом. Он даже заставил Альфонса надеть один такой и показал,как им пользоваться. — Главное, — сказал Эдвард, — дергай не сразу, акогда отлетишь от самолета хоть немного. Но сильно не затягивай -секунды две-три, не больше. И смотри, земля все равно хорошо такударит по ногам, не сломай себе ничего. Но это только до города есличто случится. Над площадью мы там полетим низко, я там пару фигурнизшего пилотажа покажу. Никакой парашют раскрыться не успеет.На этих словах Альфонс понял, что никогда не сможет в полной мереразделить пристрастие своего брата к авиации.Машина вновь завелась с чиханием и треском, но на сей раз Альфонссидел внутри и ощущал дрожь всем телом. — Ииии... рулим! — проорал Эдвард сквозь шум мотора.Подскакивая на кочках, ярко-красная машинка с намалеванными на тупомносу драконьими мордами покатилась по наскоро расчищенной полосе.Альфонс стиснул зубы и вцепился в приборный щиток. "Надеюсь,кто-нибудь передаст Мэй мое последнее письмо!" -подумалось панически.Вдруг тряска прекратилась, желудок ушел вниз, и Альфонс с удивлениемувидел, как кромка леса по левую руку скользит вниз, к нему, аподсвеченное солнцем облако впереди словно приближается. — И-эээх! — крикнул Эд позади. — Вот это, братец,круче алхимии!Тошнота и восторг скрутили Альфонса в равной мере. С опаскойперегнувшись через борт, он увидел, как их импровизированный аэродроми ангар становятся игрушечными и исчезают за холмом, как пробегает полугам мелкая рябь — ветер ерошит траву — и как летит заними их собственная тень. И как лес уходит еще ниже, превращаясь вмех на шкуре земли.Самолет тряхнуло — и Алу показалось, что его сейчас вырвет.— Правда, здорово?! — крикнул Эд сзади. — Как тынасчет высшего пилотажа?— Пожалуйста, не надо! — заорал Ал, повернув головуназад, но Эдвард то ли его не услышал, то ли не придал значения,потому что самолет вдруг почти стал на крыло, земля под ними легла набок, и Альфонс лишь гигантским усилием мышц пресса удержал в себеобед.К счастью, самолет почти сразу выравнялся.— Легли на курс! — донесся вопль Эдварда.Минуты через две Альфонс приноровился и к бьющему в лицо ветру, и кпостоянным скачкам машины. Под ними пронесся огромный круглыйкотлован, заполненный водой — то, что осталось от егопредставления с вышедшей из-под контроля алхимической реакцией.Альфонс подумал, что весь этот воздушный цирк не слишком приятен.Наконец, под ними замелькал пригород, почти сразу перешедший в город.К тому времени уже сгустились сумерки, и Альфонс подумал, что Эдвардсейчас включит фары. Однако почти все улицы внизу оказались яркоосвещены: паутина красноватых и желтых огней казалась словноотражением заката за их спинами. Альфонс сообразил, что, очевидно,Эдвард ориентируется именно по огням.— Уже немного! — прокричал Эдвард в ответ. — Снимайшлем, я буду снижаться!Альфонс послушно расстегнул застежки кожаного шлема и стянул его сголовы вместе с очками.Эдвард и в самом деле снизился — при желании Альфонс могразглядеть лица людей, заполонивших улицы на подходе к площади. Вечербыл теплый даже на этой высоте, ветер сразу же встрепал волосы, иАльфонс подумал, что, пожалуй, пилотские шлемы и очки — этолегкое позерство, не так уж они и нужны.За дворцом ударили фейерверки, расцветив небо над рекой разноцветнымицветами. Ал улыбнулся, вспомнив, как Мэй с энтузиазмом рассказывалаему о замечательных огненных драконах, секрете клана Чань.— Помаши рукой! — крикнул Эд.И тут, вместе с очередным оглушительным грохотом фейерверка, что-то ссилой и треском ударило в борт самолета. Мир перевернулся вверхногами, древняя площадь перед Очарованным дворцом внезапно оказаласьнаверху, а закат — где-то позади."Шлем! — успел подумать Ал. — Вот не повезло-то!"

Часть II. Кукла наносилках

Из личного дневника А.Элрика1 сент. 1919 г. Новоеписьмо от М. Опятьлепестки сливы вместоподписи. Наконец дошло: Мэй= слива. Стыдно так каждыйраз: у нее — тонкаярисовая бумага, рисункипоперек текста тонкойкистью. У меня: плохиесерые листы, всеперечеркнуто, вымарано, жирныепятна и копоть, даеще писано при светекостра, строчки налезают настрочку. Не буду ейпро это писать, ато выйдет, будто хочу,чтобы она заверила меня,что ей интересно всеравно. И так знаю.Столько бы всего сказал!Но письма => перехват.Мог бы часа триили больше болтать ейв уши при встрече,она бы заснула. (Дуракя). Хотел бы, чтобыона заснула головой уменя на коленях.

За стенами Очарованного дворца собралась огромная толпа: слухи овозвращении в Син знаменитого Золотого алхимика, который четыре годаназад учредил Орден Золотого Света и посрамил Союз Цилиня,разлетелись подобно искрам от пожара. А тут еще самое началосвадебных торжеств! Как же можно пропустить? Никак нельзя, поэтому надревних плитах дворцовой площади собралась чуть ли не пятая частьнаселения Шэнъяна. Рисовому зерну негде было упасть.За стенами дворца тоже царила предпраздничная суета: здесь готовилипушки для фейерверков, наводили последний лоск на дворцовый парк,проверяли, все ли в порядке в павильонах, где для всего цвета Синадолжен был состояться пир — один из первых в серии пиров,ведущий к свадьбе.Мэй возилась с проверкой особых, фигурных фейерверков — техсамых, что готовились с помощью алхимии.Иные старики глазели на нее стеклянно и шептались за стеной, что неподобает невесте участвовать в подготовке к собственной свадьбе -но то старики. Молодые парни из числа мастеров фейерверка всепоголовно были от нее без ума и все держались с почтением.С ними Мэй и собиралась смотреть салют: ей нравилось быть в самомцентре, когда все взрывалось и грохотало.Но ее личный телохранитель, Чхе, наклонился к ней и прошептал на ухо,что император ждет ее на северной стене.Это означало, что Лин сам отцепился от назойливых охранников ицеремониймейстеров и приглашает Мэй разделить с ним один из последнихглотков свободы на долгие недели. Невозможно отказаться!Северная стена была широкой, но голой и отвесной. К ее вершине невело специальных лестниц. Попасть сюда можно было только изкараульных башен по углам, подходы к которым стерегла стража. Но Мэйумела карабкаться по отвесным стенам, и ее сегодняшняя одежда -легкая туника поверх шаровар — с легкостью позволяла этосделать.Лин, конечно, уже ее ждал.— Успеешь ли ты на церемонию? — спросила его Мэй.— А, — Лин беззаботно махнул рукой, — толькопереодеться.Волосы у него уже гладко были зализаны назад.Сама Мэй могла быть одета как угодно: сегодня ее присутствие нетребовалось.Они устроились на стене в компанейском молчании: каждый прекраснопонимал тревоги и невзгоды другого. Именно поэтому, думала Мэй, ихбрак выйдет по крайней мере терпимым, а может быть — и вовсеудачным. Кто знает?Со стены им была отлична видна площадь, залитая разноцветным фонарнымсветом, и еще лучше — кирпично-синее, расчерченное тонкимиоблачными полосами, небо над площадью. А их самих никто не видел. Ихорошо, и прекрасно...Толпа внизу волновалась, но по-хорошему. Никаких тебе беспорядков.Кто-то внизу закричал, люди стихийно заволновались, оборачивая головына запад. "Летит! — разобрала Мэй в выкриках. — Яслышу шум мотора! Я знаю, как звучат самолеты, я слышал!"Толпа заколыхалась сильнее, люди начали чуть ли не лезть на плечидруг другу, чтобы видеть получше. Дрогнули, но устояли гвардейцыоцепления.И тут все-таки на фоне заходящего солнца почти бесшумно возниклатемная точка. Она сильно росла в размерах — и вот, какпоказалось Мэй, чуть ли не чиркнув по конькам ближайших к площадидомов, алая легкая игрушка с золотым змеем на борту вспыхнула в светеогней над площади.Какая же она была маленькая и какая огромная! У Мэй задрожало сердце.Ей показалось — нет, не показалось, она точно увидела! -как блеснула золотом макушка одного из пилотов. Второй был в шлеме.Она помнила, что оба брата Элрика — блондины, но ей все-такипоказалось, что она узнала Альфонса даже с этого расстояния. Глупо,конечно."Может быть, — подумала Мэй, — мои письма там, сним, в кабине?"Это было глупо вдвойне, но почему-то приятным показалось осознавать,что написанные ею слова летят там, в вышине.Если бы не Лин, Мэй, может быть, запрыгала бы и замахала руками, каккакая-нибудь обыкновенная девочка с косичками. Тут загрохотало, засверкало — за их спинами из дворцового паркав небо над площадью слаженным салютом ударили фейерверки. Алые,фиолетовые, зеленые цветы распустились в темнеющем небе, и как же этобыло красиво!Мэй даже не поверила себе, когда какой-то из взрывов прозвучал громчеи немного иначе, а еще через секунду алый лакированный самолетикдрогнул в вечернем небе и начал заваливаться в сторону, оставляя засобой нехороший след темного дыма.— Что за... — пробормотал Лин.Потом вскочил и, ни слова не говоря, бросился со стены прочь, а Мэйпобежала за ним.Дворцовая площадь велика, а Очарованный дворец еще больше. Даже еслиты тренированный боец, добежать до ворот не так-то просто. Но Линкинулся не к воротам: он еще на полпути поймал кого-то из безмолвныхчерных телохранителей под началом Ланьфан, может быть, даже ее саму -Мэй понятия не имела. Они все носили маски и одинаковые одежды, а вполном сумеречных теней ночном саду и вовсе сливались с пейзажем. Мэйже была слишком встревожена, чтобы смотреть на ки.Пока они говорили о чем-то, Мэй кинулась к потайной двери за кустомглицинии. Узкий тайный проход шел внутри окружающей стены и выходил вкараулку охраны. Наверное, когда-то его использовали для того, чтобысообщать новости императору, но сейчас о нем забыли. Ланьфан и еешпионы нарочно не сообщали о нем дворцовой страже.Это позволило Мэй тайно прокрасться узким коридором, задевая плечаминизко висящие крепления факелов. Ей все казалось, что сердце у неебухает так громко, что слышно всей толпе на площади и не только им.Потайная дверь в караулке открывалась в чулан со швабрами и ведрами,но Мэй умудрилась открыть ее изнутри, ничем не загремев.Конечно, как она и предполагала, в самом помещении будки было тихо:все выскочили наружу. Да никто и не охранял выход из дворца. Этопозволило Мэй неузнанной проскочить за спинами стражи — теоказались за спинами зевак и тянули шеи, стараясь разглядеть, чтовообще происходит.По обрывкам разговоров Мэй поняла, что самолет то ли упал, то ли селна площадь, попав прямо на подиум, подготовленный дляпослезавтрашнего императорского выхода: стражники не пускали на негопростой народ. Поэтому никто не пострадал.Пожалуйста, о боги и духи предков, пусть они останутся живы! Пустьони оба останутся живы, особенно...Но когда она, взмокнув так, что челка прилипла ко лбу, добралась допомоста, стражники уже успели оцепить его повторно.— Пустите меня! — крикнула она прямо в лицо какому-тотипично деревенскому пареньку с выпирающими зубами. — Япринцесса Мэй!— Чего, дамочка? — спросил он. — А ну, брысь,малявка, не до тебя.Увы, роста ей высшие силы и впрямь не отмерили. Ей пришлось несколькораз подпрыгнуть, чтобы разобрать, что подиум хоть и проломлен в одномместе, но пятен крови на нем не наблюдается, а красивый лакированныйсамолет хоть и расшибся, но трупов из него не свисает. Значит,дворцовые медики уже забрали раненых... или убитых.Запрещая себе думать о самом плохом, она развернулась на пятках ирванулась назад. Что-то затрещало, и Мэй с удивлением заметила, чтоодин рукав ее верхнего халата оторван: наверное, зацепилась еще впотайном проходе.Расталкивая людей и петляя, она добралась до караулки, правда, ужедругой — возле парадного входа в Очарованный Дворец, а не уодного из боковых. К радости своей, она там увидела обоих Элриков.Эдвард, оживленно жестикулируя, общался с начальником дворцовойстражи. Его кожаная куртка была сильно порвана и залита кровью, нодержался он так, словно никакая рана его уже не беспокоила. Альфонсстоял рядом, отсутствующим взглядом обшаривая толпу. Ее сразупоразило его странное, ледяное выражение лица. Если бы она не зналаАльфонса так хорошо, она, может быть, даже не узнала бы его сразу,так его меняло это простое искажение черт.Еще ее почему-то удивила его щетина. Она знала, что у аместрийскихмужчин густо растет борода, но ей и в голову не приходило, что уАльфонса она тоже может быть...То, что воротник его куртки и левая сторона лица были тоже залитыкровью, она заметила в последнюю очередь.— Ал! — кричать почему-то оказалось больно, а еще онапочти захлебнулась спазмом в горле. — Альфонс!— Мэй? — он засек ее в толпе и хмуро сдвинул брови. -А ты что... Ты кем себя считаешь?! Прочь немедленно!Когда пять минут назад Мэй смотрела на разноцветные огни и диковинныйаппарат в небе, она совсем не так думала об их первом после разлукиразговоре и совсем не того боялась.Сначала она даже не поняла ничего: так не сразу замечаешьвоткнувшийся в бок кинжал. Губы Альфонса шевелились, он еще что-тоговорил — но уже не ей. Опять! Она знает, что ведет себянедостойно и бесполезно; но почему он... он мог бы...Она проглотила всхлип, который предательски поднялся из груди вгорло, развернулась второй раз и отправилась в обратный путь -но уже не к боковой караулке, а к одному из боковых проходов, где,согласно распоряжению ее бабки, ждали носильщики, готовые отвезти врезиденцию клана Чань.Обычно Мэй, конечно, переоделась бы перед отъездом: покидала онаотчий дом исключительно в многослойных халатах высшего общества. Носейчас ей было плевать. Что они сделают уже? Свадьбу отменят? Ха!— Твою мать, — выругалась Мэй про себя на аместрийском идобавила еще парочку слов посерьезнее, для ровного счета. -Жив— и ладно. И хватит с тебя.