Мексиканский койот. Общий файл

— Слышь. — Лопе наклонился, грязные засаленные волосы мазнули Мигеля по носу. — Ты, случаем, не засланный казачок, а? Чо ты тут вынюхивать приперся?

— Слышь, — в тон ему ответил Мигель. — Ты на меня не наезжай безосновательно, понял? Я тебе что-нибудь плохое сделал?

— Нет. Но сделаю ли я что-то плохое, зависит от тебя. — Лопе достал из кармана нож и нажал на кнопку. Длинное лезвие за долю секунды выскочило из перламутровой рукоятки и ткнуло Мигеля в щеку. — Ну?

Тот вздохнул и, испепелив Лусио взглядом, сказал:

— Моя бабушка — La infierno madre.

Нож замер, Лопе тоже. Мигель аккуратно отодвинулся от него, чтобы случайно не напороться, и врезался в толстяка Пепе. Тот застыл истуканом, не сводя обалдевших глаз с Мигеля, будто он вдруг оказался воплощением Мигеля Анхеля .

— Нихера себе, — наконец выдохнул Рок. — Не врешь?

— Не вру, — честно ответил Мигель. — А теперь убери эту хрень, Лопе, боюсь, как бы у тебя рука не дрогнула от переизбытка чувств.

Нож вернулся в рукоять и в карман, Лопе взял Мигеля за плечи и внимательно всмотрелся.

— Реально. Похож! Не, ну правда! Чувак, да твоя бабуля огонь! Я ваще не знал, что у нее внук-то есть, но... Ну ваще!

Похоже, словарный запас он исчерпал. Пепе молча качал головой, Рок лыбился от уха до уха.

Так Мигель вступил в банду, которую четверо подростков гордо именовали "Los Cachorros ". Прозвище им подходило — вечно рыскающие волчата, хватающие мелкую подработку. Очень толстые волчата, подумал Мигель однажды, глядя, как Пепе уписывает хот-дог в полметра длиной, но вслух, разумеется, такого не говорил.

Признанным лидером банды был Лопе — он очень гордился тем, что работает вместе с братом. Правда, "вместе" — слишком громко сказано, Густаво-то прислуживал где повыше — сам толкал дурь, когда как Лопе доставалась всякая мелочевка. Но парень не отчаивался, и остальные волчата люто ему завидовали, втайне лелея надежду, что и им когда-нибудь выпадет заветная возможность показать себя.

И наконец шанс представился. И не кому-нибудь, а Мигелю.

Он уже битый час бродил у окраины Тепито. Вот-вот должно было стемнеть, и тогда придется дуть домой — вечером и ночью здесь лучше не разгуливать. Если верить рассказам Лопе, здесь и днем-то тусить не стоит, а Мигель еще и чужак. Если поймают, несдобровать.

Куда запропастились волчата? Еще вчера они договорились встретиться здесь, но как в воду канули. Не случилось ли чего? Мигель обеспокоенно поглядывал в переулок через дорогу, но один пойти не решался.

— Ладно, жду еще полчаса, потом домой, — пробормотал он и пнул камешек.

После того, как он рассказал о бабушке, волчата его зауважали. Конечно, пошпынять за малолетство возможности не упускали, но шуточки носили совершенно беззлобный характер. Лопе больше не грозил ему ножом, Пепе не хлопал по макушке. А Рок не угрожал размазать по стене. Лусио десять раз извинился за то, что проболтался, но Мигель его не винил — кто ж удержит такую новость при себе? Однако строго-настрого запретил волчатам об этом трепаться, даже взял с них клятву! В двенадцать лет это серьезный повод сдержать обещание.

Да где их diablo носит... Все, хватит. Мигель решительно пнул последний камушек и повернулся к переулку спиной.

И услышал выстрел.

Колени затряслись, он едва устоял на ногах. В памяти всплыли страшные хлопки, которые отняли у него маму, в ушах зазвучали крики. Он почти воочию увидел расплющенную "Звезду смерти", вдохнул запах алых азалий. Мигель стиснул голову руками и упал бы на колени, не удержи его чья-то рука.

— Мигелито, — просипел в ухо чей-то голос.

Огромным усилием воли Мигель заставил себя поднять голову. Над ним стоял Лопе с вытаращенными от ужаса глазами.

— Мигелито, помоги мне. Пожалуйста.

В трясущихся руках он стискивал небольшой пакет, завернутый в бумагу и перевязанный бечевкой. Губы тряслись, он постоянно оглядывался через плечо.

— Что случилось? — выдавил Мигель, облизнув пересохшие губы.

— Вот это. — Лопе сунул пакет ему в руки. — Спрячь. Иначе мне кабздец. Если меня с этим загребут...

Неподалеку раздались голоса, и Лопе метнулся дальше в переулок. Мигель остался стоять, сжимая в пальцах пакет. Не надо быть Эйнштейном, чтобы догадаться, что внутри, и если его поймают с чужим товаром посреди улицы, кабздец настанет уже ему, а не Лопе.

— Вот же pendejo ! — от души выругался Мигель. Так его подставить!

Папа изрядно отругал бы за такие слова, но папы сейчас тут не было. Игнасио наверное выбросил бы эту дрянь в ближайшую сточную канаву и постарался как можно скорее об этом забыть, протрясясь неделю под одеялом в ожидании, что за ним явятся бандиты. Что поделать, его папа простой библиотекарь и никак не отчаянный смельчак!

Мигель сунул сверток в трещину между кирпичами как раз тогда, когда в переулке появились двое. Вид они имели самый что ни на есть бандитский — обритые головы, татуировки. И пушки в руках. Мигель изо всех сил старался раствориться в стене, но бугаи направлялись прямиком к нему.

— Эй, мелочь! — рыкнул один. В носу у него торчало кольцо, как у быка. — Тут пацан не пробегал?

Мигель замотал головой и еще больше вжался в стену.

— Не врешь? — Второй навис над ним, как туча. На шее были вытатуированы какие-то узоры, еще красные по краям, похоже, он только-только вступил в группировку. — А то мы тебя быстренько расколем.

— Н-не вру.

— А мне сдается, врешь. — Кольценосый схватил Мигеля за шкирку, а Узорчатый обыскал. Мигель тихо повизгивал, но наконец снова приземлился на бугристый асфальт и попытался сбежать, но его тут же поймали.

— Ишь, шустрый. Куда собрался? — Кольценосый зажал голову Мигеля под мышкой. — Товара тут нет. Но стопудняк эта крыса Лопе куда-то его скинул. Ну-ка, обыщи эту мелочь еще разок и загляни на этот раз во все места.

Куда я, по-вашему, такой пакетище спрячу, хотел было возмутиться Мигель, но как только лапы Узорчатого вцепились в пояс джинсов, заревел во всю мощь легких.

Оба бандюгана шарахнулись прочь. Узорчатый треснулся головой о выступающий из стены кирпич, Кольценосый, запнувшись о пустую бутылку, шлепнулся на задницу. Переругиваясь — Мигель видел только движущиеся губы, что они говорили, не было слышно — оба устремились к выходу из переулка.

Убедившись, что остался один, Мигель замолк, вытер слезы с грязных щек и достал сверток из тайника. Взвесил на руке, оценил размер на глаз.

— И где это, простите, должно было поместиться?! — снова возмутился он.

Мигель шагал по Тепито, постоянно оглядываясь и подпрыгивая от каждого шороха. Уже стемнело, но он не смог заставить себя где-то спрятать злополучный пакет и уж тем более отнести домой. А если его выследят? Нет, лучше сразу отдать получателю. Вот только кто он? Кто заправляет Тепито?

Он изо всех сил напряг память, пытаясь вспомнить, что рассказывал Лопе. Его брат работал на некоего Гильермо, а тот в свою очередь ходил в шестерках у Алехандро де Вильи. А Алехандро — правая рука... Да как же его звали... Имечко еще такое... нездешнее...

Мигель запнулся о кошку, которая с громким мявом скакнула на покосившийся забор. Где-то залаяли собаки, все громче и громче, будто учуяли жертву и теперь неслись к ней, щелкая зубами. Мигель живо представил слюнявые пасти и горящие глаза и, не разбирая дороги, рванул прочь от захлебывающегося лая. Он бежал и бежал, пока не начал задыхаться, и только тогда остановился.

Вокруг высились многоэтажные неприветливые дома. Стекла во многих окнах были выбиты, ни в одном не горел свет. Двери у подъездов были сорваны с петель, и темные проходы напоминали пустые глазницы и беззубые рты. Под ногами хрустели осколки бутылок и прочий мусор. И ни единой живой души.

Мигель сглотнул и крепче стиснул пакет. Страшно-то как, блин... Почти так же страшно, как тогда, когда он потерялся в Нью-Йорке на Рождество. Если бы не тот парень, остался бы он на американской земле навечно...

По крайней мере, сейчас лето, замерзнуть ему не грозит. Да он и не успеет, если наткнется на кого-то из банды. Мигель все еще чужак, и вряд ли упоминание Лопе или его брата как-то поможет. Хотя, может, сделают скидку на возраст и просто погонят в шею?

Мигель нашел небольшой уголок, где мусора было поменьше, и устало опустился на корточки. Куда он, в конце концов, забрел? Не видно ни зги и пустынно как-то... Обычно с наступлением темноты на улицы выползает всякая шушера, особенно здесь, в самом опасном районе Мехико, но сейчас он будто вымер. Даже дорогу спросить не у кого!

Мигель упрямо вытер кулаком выступившие слезы. Сейчас он немного отдохнет, а потом пойдет дальше. Кто-нибудь попадется навстречу рано или поздно, и он сумеет найти общий язык. Нахватался жаргонизмов от бабушки да от ребят — может, и сойдет за своего. Отдаст злополучный пакет и вернется домой. Получит хорошую взбучку, но вернется же!

Вспоминая все известные матерные слова, Мигель задремал. Снился ему Нью-Йорк трехлетней давности.

— Пап! Там олени! А тут Санта, а тут столько огней, смотри, какие гирлянды! — В состоянии полнейшего счастья девятилетний Мигель носился от лавки к лавке, тараща глаза на украшенные к Рождеству витрины. — БАБУЛЯ! — вдруг крикнул он на всю улицу.

Кое-кто из покупателей уронил только что запакованные подарки, у стоящей поблизости машины сработала сигнализация.

— Я тут, мой сладкий. — Гертруда взяла его за руку. Рыжие крашеные волосы были уложены в модную прическу, в пальцах она держала мундштук, в котором дымилась сигарета. Из-под распахнутого манто сверкало блестками алое вечернее платье. — Пока твой папа отлучился пописать, можешь просить все. Что хочешь? — Она стряхнула пепел на асфальт и поднесла мундштук к ярко накрашенным губам.

Гертруда только-только вышла из тюрьмы за примерное поведение, отсидев всего восемь месяцев. Она организовала бесперебойную подачу кокаина в застенки, подкупив охрану вплоть до начальства, которое получало до того хорошие проценты, что не хотело выпускать ее, когда пришло время. Ее освобождение вызвало множество недовольных воплей со стороны мексиканских властей, поэтому она предпочла отправиться в длительный вояж, прихватив с собой сына и внука. Мигель с восторгом слушал бабушкины рассказы о ее героическом освобождении, а Игнасио только фыркал на мать, чтобы не забивала мальчику голову подробностями криминальной жизни.

После смерти мамы прошел год, но Игнасио так и не смирился. Он как мог старался ограждать Мигеля от "всей этой криминалистики", но мальчик втайне просил бабушку рассказывать ему о ее приключениях, что она с нескрываемым удовольствием и делала. Но тоже предупреждала, чтобы не слишком увлекался. "Вся эта хрень очень опасна, дорогой мой, — любила повторять она. — Лучше проживать это только в рассказах или книгах".

— Смотри, какой вертолет! — Мигель восторженно прилип к стеклу. — Давай купим?

Та фыркнула.

— Да бабушка тебе такой настоящий приобретет! Только попроси!

— Правда?! — Глаза Мигеля восторженно загорелись.

— Неправда! — Игнасио, отдуваясь, пробирался сквозь толпу. — Мама, зачем ты обещаешь ребенку всякий хлам?

— По-твоему, военный вертолет — это хлам? Сразу видно, в наркобизнесе ты ни черта не смыслишь, Игнасио!

— Ему девять! Какой, к чертям, наркобизнес?!

— Я думаю о его будущем! В отличие от тебя!

Мигель не слушал их ругань — такое случалось всякий раз, когда бабуля Руди и папа оказывались на расстоянии десяти метров друг от друга. Он, как завороженный, топал все дальше и дальше, привлеченный яркими огнями, и сам не заметил, как оказался в каком-то переулке.

Все огни разом исчезли, вокруг высились только неприветливые стены домов. Снег тут совсем перемешался с дорожной грязью, в отличие от главной улицы, где он лежал красивыми белыми кучками. И здесь было заметно холоднее.

— Блин, — протянул Мигель. — Неужели заблудился?

Он завертелся на месте, пытаясь отыскать выход из злополучного переулка, но становилось все темнее, и он ничего не смог разглядеть. Заметив просвет между домами, он пошел туда в надежде выйти из этого лабиринта.

Как назло, он не слышал ничего — шум главной улицы сюда не доносился, хотя там повсюду играли рождественские песни и не прекращался гомон покупателей и туристов. Вокруг стояла мертвая тишина, и Мигель ускорил шаг. Он выберется, главное — не паниковать. Где-то должны быть люди.

Позади послышался скрежет, будто кто-то волок за собой что-то металлическое. Мигель обернулся.

За ним топали два парня, обоим на вид было лет по шестнадцать-семнадцать. Один держал в руке проржавевшую трубу, которая и издавала противный звук.

Он загоготал и пихнул товарища в бок. Что ответил другой, Мигель не понял — кроме родного испанского он никакого другого языка не знал. Но сообразил, что эти парни помогать ему вовсе не собираются, поэтому развернулся и бросился прочь.

Яростный вопль догнал его, но Мигель и не думал останавливаться. Мимо просвистела труба, чудом не задев его, позади слышался топот тяжелых ботинок. Мигель несся как угорелый, не разбирая дороги, в голове билась только одна мысль — сбежать! Скрыться любой ценой, не дать этим парням поймать его!

Завернув за угол, он со всего маху врезался в груду картонных коробок. Те полетели в грязь, человек, несший их, пошатнулся и сам едва не упал. Мигель плюхнулся в серую жижу, но тут же вскочил на ноги. Топот позади стих — преследователи, посмеиваясь, подходили ближе. Трубу один из них умудрился по пути подобрать и теперь угрожающе помахивал ей из стороны в сторону.

Мигель съежился от страха и юркнул за спину парня, в которого врезался, молясь, чтобы тот не отдал его этим отморозкам. Кто знает, может, здесь орудует одна банда? Тот покосился на мальчишку и молча достал из-за пояса пистолет.

Сверкая пятками, преследователи ретировались, напоследок плюнув в разные стороны. Неожиданный спаситель снова сунул оружие за ремень и начал молча собирать коробки. Мигель, выйдя из ступора, подскочил, как ужаленный, и ринулся помогать.

— Простите! — лопотал он. — Простите! Я не хотел, давайте я вам помогу!

Коробки оказались тяжелыми, и под их весом он снова рухнул на грязный асфальт. Парень вздохнул и почесал затылок.

— Я лучше сам. Турист?

Мигель раскрыл рот.

— А вы говорите по-испански?! Как круто! Я хотел бы выучить английский, итальянский, а еще немецкий, французский, японский и китайский, но они такие сложные... — От неловкого движения коробка грохнулась в лужу. — Блин... У вас там ничего хрупкого нет? А то я, наверное, все разбил, простите...

— Ничего там не разобьется, — ответил парень. Он аккуратно составил коробки в багажник машины, припаркованной тут же в переулке. — Где твои родители? В этом районе легко заблудиться.

Мигель огляделся. Ситуация не изменилась — вокруг по-прежнему высились неприветливые серые дома, а небо становилось все чернее.

— Да я и заблудился. Рассматривал витрины, они такие классные! Все в огнях и елках! А потом свернул не туда, и все, темень кромешная, ничего не видно.