Воронов кивнул, поднялся легко, будто и не сидел в этой дурацкой позе, выглянул из мадафы, чуть слышно свистнул, потом что-то пробормотал по-пуштунски. Через полминуты неподалеку затарахтел бензогенератор.

— Проходите сюда, товарищ генерал.

Позвал Воронов в один из закутков мадафы, отгороженный ковром. Такой же ковер на полу, но у стены видеомагнитофон и телевизор.

— Располагайтесь на полтора часа.

Воронов включил видеомагнитофон и исчез за ковром. Когда он вернулся с пиалами и заварочным чайником, у Дроздова уже появилось с сотню вопросов.

— Поставь на паузу, Максим.

— Сей же момент, ваше превосходительство.

Воронов неторопливо расставил пиалы, плеснул в каждую по глотку черной отравы, именуемой здесь чаем, нарочито медленно дотянулся до видеомагнитофона и нажал паузу.

— Кто это?

— Старший агент ЦРУ Самуэль Лидович. Помощник покойного Гейтса.

— Кто его допрашивает?

— Не узнали? Это Алим.

— Где он сейчас?

— Алим? На крыше дукана /ссылка 19: чайхана, лавка, торговое место/. Контролирует западный сектор.

— Не придуривайся, Максим. ЦРУшник этот где?

— Где-то в Пакистане. Это не наш трофей, нам только разрешили с ним побеседовать.

— Кто разрешил?

— Один очень хороший человек из ИСИ /ссылка 20: межведомственная разведслужба Пакистана/, который нам симпатизирует. Имени его не назову, товарищ генерал, хоть пытайте. Может, для начала досмотрите, а потом поговорим?

— Включай!

Все полтора часа 'исповеди' ЦРУшника, генерал-майор Дроздов буквально подпрыгивал на месте, если конечно это возможно — подпрыгивать из полулежачего положения. Даты, порты, номенклатура, имена... В одной упряжке — США, Израиль и Саудовская Аравия... Израиль и Саудовская Аравия!!! Все вполне проверяемо, кроме того, что-то уже и так проверено. Это бомба! Даже не атомная, а геополитическая! Когда видео закончилось, Воронов молча достал из видеомагнитофона кассету и протянул ее Дроздову.

— Всё, Юрий Иванович. Кину конец. Есть, чем отчитаться о командировке. Не разменяйте это на два куска говна, нам оно не так-то просто досталось...

— Где сейчас этот Лидович?

— Сейчас не знаю. Алим с ним в Пешаваре говорил.

— Его нам отдадут?

— Точно, что нет. Исключено. Его хотят продать тому, кто заплатит дороже. Кроме того, по моему личному мнению, он вам и не нужен. Вы с американцами уже вошли в 'клинч', и еще один удар тут уже ничего принципиально не решит. Это нужно 'слить' через третьи руки. Главное — получить максимальную огласку, поэтому рискну посоветовать действовать через индийцев. Пусть они покажут это по телевизору. Тогда такое уже никак не замнешь, во всяком случае для Израиля и Аравии...

— Подумаю. Американца этого сможешь сторговать?

— Даже пытаться не буду, он вам просто не нужен. Вы пока вынуждены играть не в свою игру, Юрий Иванович. Вам прикажут, вы и передадите Лидовича более компетентным товарищам, а потом инфаркт-инсульт и концы в воду. Вот для индийцев сторгую, им он гораздо нужнее. У них кровный интерес раздуть скандал до небес, чтобы отрезать от поставок Пакистан. Могу и запись им пристроить, если добро дадите. Если они получат её от вас, доверия будет гораздо меньше.

Генералу Дроздову это предложение сильно не понравилось, но в руках он себя удержал.

— Спасибо, Максим. Над этим тоже подумаю. Несколько дней у меня есть.

* * *

Заговорщики. 29 апреля 1984 года. Балашиха. База подготовки спецназа КГБ СССР.

Генерал-полковник КГБ СССР, начальник Пятого управления и заместитель Председателя 'Конторы', Филипп Денисович Бобков за последний год стал в Балашихе своим человеком. Офицеры 'Пятки' /ссылка 21: Пятое управление КГБ СССР. Охрана конституционного строя. 'Жандармы'/ с его подачи посменно проходили здесь курс подготовки, который приобщившиеся, в своём узком кругу, уже прозвали 'Ад и Израиль'. При чем тут Израиль, Филиппу Денисовичу было непонятно, но, как говорится, народу видней, народ у нас смышлёный. Через 'Ад и Израиль', который на самом деле официально именовался скромно 'Курс Выстрел', за пару лет планировалось прогнать весь офицерский состав КГБ, но начали почему-то именно с офицеров 'Пятки'. А Бобков постоянно наведывался, чтобы лично контролировать процесс.

Хотя программа подготовки 'Курса Выстрел' включала в себя едва десятую часть того, что полагалось 'Альфе', или 'Вымпелу', но даже такой трехмесячный курс давал очень многое. Самому Филиппу Денисовичу, которого подчиненные за глаза уже прозвали обергруппенфюрером, это давало возможность часто бывать в Балашихе, не вызывая даже тени повода для ненужных подозрений, а заодно получше узнать своих офицеров. Хотя 'Курс Выстрел' был всего лишь экспресс-подготовкой, на подготовку курсанта выдели всего четыре тысячи рублей /ссылка 22: На подготовку офицера 'Альфы' и 'Вымпела' тратилось до ста тысяч рублей в год/, результат был, на 'Курсе' вскрывался характер, а это давало генералу Бобкову возможность более вдумчиво работать с кадрами. А ведь 'Кадры решают все!'

— Тебе не понравилось что-то конкретно, Юра?

— Конкретно? Конкретно ничего. Но это, мать его, называется чуйка. Которой я доверяю даже больше, чем фактам. Этот пацан играет в свою игру, а мы для него лишь пешки и кони.

— Тоже мне удивил. Разумеется, он играет в свою игру, очень многоуровневую, и не доверяет нам до конца. Ты бы, на его месте, нам с тобой доверял?

— Я не на его месте и его потусторонних интересов не знаю. А если он хочет втравить нас в ядерную войну? Он не живет, он играет. По нашим меркам — он настоящий псих, очень опасный для общества.

— Согласен. Но не для нашего общества, Юра. Не знаю почему, но мы для него свои. Если бы он хотел нам навредить, объявился бы у американцев.

— Знаешь Филипп, он мне намекнул, что мы слишком зациклены на американцах.

— Он мне об этом прямо сказал, еще четыре года назад.

Четыре года назад, генерал-майор Дроздов еще понятия не имел об 'Инопланетянине'. И до сих пор не знал, как и когда Бобков его нашёл. Поэтому он, что называется, завёлся с пол оборота.

— Филипп, мы одно дело делаем?

— Не психуй, Юра. Я передал тебе своего самого ценного агента, может быть, самого ценного агента всех времен и народов в истории разведки. То, что он обладает сверхспособностями, я не скрывал. Не моя вина, что ты так и не научился с ним общаться. Он так и остался для тебя моим агентом 'Инопланетянином' и не стал человеком. А я с ним не общаюсь уже два года. Это только твоя вина и ничья больше. И давай без эмоций и страстей, мы все-таки не обыватели, а профессионалы. 'Инопланетянин' скрывает от тебя факты? Почему ты вдруг решил довериться чуйке?

— Нет, факты он не скрывает. Он эти факты постоянно создает и меня перед ними ставит. И так ставит, что у меня все время один выход — вставать по стойке смирно.

— Видимо, он опасается, что если тебе предложить два выхода, то ты можешь выбрать неправильный. Ты знал, кого к себе берешь, я тебя обо всём предупредил. Из-за чего у тебя взыграла 'бычка'?

— 'Бычка'? Это из его челябинского языка?

— Да.

— Ёмко... На Масуде шестнадцать моих парней.

— Не то, Юра. Это война, люди на ней гибнут. На твоих парнях крови в десять раз больше, в том числе и людей Масуда. Не играй мне тут в восточного кровника — не верю. Ты уже больше тридцати лет на войне, давно научился без эмоций оценивать потери. Ели мы с тобой делаем одно дело, говори прямо — что наболело, не крути.

— По моим оценкам, у Воронова уже семь-восемь тысяч бойцов. Все, как один, ветераны. Все, как один, мусульманские фанатики, поклявшиеся на Коране. Если прибавить к этому людей Масуда, то получится, как минимум, две дивизии полного состава. Это уже целая армия, Филипп. Армия Махди, мать его. Я не понимаю, как ему это удалось. Шииты и сунниты, таджики и пуштуны, уйгуры и арабы сделали Хиджру, чтобы присоединиться к нему. Знаешь, что такое Хиджра?

— Знаю. Это один из столпов Ислама. Преодоление второго искушения Шайтана. После Хиджры должен начаться Джихад. И что тебя волнует? Мальчик вырос и обзавёлся новыми игрушками.

— Армии — это не игрушки.

— Игрушки, просто более сложные. Думаешь, что эту армию он готовит против нас?

— Нет. Сейчас она не против нас. Но нам она не подконтрольна.

— Нам многое неподконтрольно, но это тебя почему-то не раздражает. Знаешь Юра, пожалуй, я тебе честно признаюсь. Это ведь, на самом деле, не я завербовал 'Инопланетянина' в восьмидесятом. Это он меня тогда завербовал, причём очень тонко. Информация из этого его 'Единого поля' бесценна, она подтверждалась всегда, хотя сам Воронов давал оценку вероятности в девяносто девять процентов. Я проверил тринадцать тысяч 'пророчеств', только одно не сбылось из перспективы в один год, на тот момент максимальной, на которой он соглашался работать. Одна ошибка из тринадцати тысяч. Это тогда, а ведь его возможности возрастают по экспоненте, он этого никогда не скрывал. Когда-то у меня были такие-же обиды, как и у тебя. Я ведь правда считал его чуть ли не родным сыном, а он меня просто использовал, чтобы попасть в 'Вымпел'. Потом я понял, что сынок то давно уже не просто взрослый, но и гораздо старше меня, и не на годы, а на многие эпохи. Он мимоходом сунул мне дешёвую игрушку, с которой я с упоением и азартом играл целых два года, а потом попросил отпустить его к новому командиру с целью развития возможностей.

— Почему ты назвал игрушку дешёвой, Филипп? Ты ведь наверняка не выигрышные номера Спортлото заказывал, а что-то более серьёзное.

— Ты прав, хотя и Спортлото тоже проверяли. А игрушка дешёвая для него, для нас она, конечно, бесценна. Представь себе разум, практически безошибочно прогнозирующий все ходы на год вперёд. Что для него тринадцать тысяч запросов? А больше мы просто не успевали обрабатывать. Благодаря его данным, я сейчас контролирую всю теневую экономику, а знаешь, сколько это?

— Думаю, много.

— Ты ошибся. Не много, а очень-очень много. Это почти треть бюджета всей страны. В полтора раза больше бюджета военного. Богаче меня сейчас в нашем мире человека нет. Ты себе даже не представляешь, в какие отбросы мы превратили страну, которая первой вышла в космос. Партия держала свои активы в Швейцарских банках, причём, в золоте, Юра.

— Держала?

— Держала, да не удержала. Все счета теперь я контролирую. Так что Спортлото мы проверили всего один раз. И всё это он выдал мне походя, в семнадцать неполных лет. Представляю, какие у него сейчас возможности. Его людей деньги точно не интересуют, пусть американцы хоть сто миллионов посулят. А его самого — тем более. Пользуйся каждой минутой, пока он тебе служит.

— Уже не служит. Воронов погиб, он теперь Асхам. Грядущий Махди мусульман.

— Но он тебе по-прежнему помогает. А ведь даже просто ответы на актуальные вопросы, уже великая ценность. Будущий Махди предложил тебе союз. Я бы за такое всё отдал, даже душу. А ты? На что ты его внимание потратил? На Звезду за Бадабер? Юра, ты обиделся за 'Испугались'? Но он ведь прав, по большому счету. И по малому тоже прав. Он раздал нам с тобой полные руки козырей, чтобы не пролюбить хотя-бы свою страну, но с козырями мы получили и ответственность. Он не зря вставил фразу о паразитировании на личных отношениях. Мы должны всё сделать сами, всё, что возможно, только в этом случае можно рассчитывать на помощь потусторонних сил. Давай будем исходить именно из этого. А армию Махди оставь ее создателю. Я больше чем уверен, что она нам как минимум не повредит, а как максимум — очень даже пригодится со временем. Нужно подумать, как её, втихаря от вояк, снабжать через эти горы. Пока даже не представляю, как это можно сделать. Спроси у Максима.

Генерал-полковник Бобков тяжело вздохнул и добавил:

— Вот так, Юра. Если ты думал, что 'Инопланетянин' действует под моим контролем — ты очень сильно ошибался.

— Ё.... х... п....! — Генерал-майор Дроздов очень замысловато выругался. — Как же ты с ним работал?

— Ты, наверное, не поверишь, но отлично работал. Я запрашивал направление, но копал всегда сам. И глубоко копал, не халтурил, ты меня знаешь. Так глубоко, что докопался до самого Ада. И он ни разу ни о чём меня не попросил. До самой армии так в студенческой общаге и жил, писал диссертации, отдыхать уезжал в лес.

— Ты сказал диссертации?

— Да. Докторскую он тоже написал, но защищать не стал. Не нужно это ему, ему здесь ничего не нужно, из того, что мы ценим. Так вот, отдыхать всегда уезжал в лес и всегда один, даже на Новый Год.

— А что ему нужно? Ты спрашивал?

Бобков вздохнул.

— Тебе надо отдохнуть, Юра. Конечно спрашивал. Он ответил, что сам пока этого не знает. Думаю, он говорил правду. Особенно теперь, когда ты рассказал мне про Махди и очередную ступеньку. Не знаю, что будет следующей ступенькой, но такой Махди нам точно не во вред, так что я пока не вижу причин перестать ему доверять. Но раз уж ты вернулся 'на эмоциях', значит, он специально тебя 'завёл'. Максим никогда ничего не делает просто так. Он наверняка просчитал, что свою обиду ты будешь высказывать мне. Так?

— Что тут просчитывать, все и так очевидно.

— Не так уж это и очевидно. Ты вполне мог решить, что я играю тебя в тёмную и замкнуться.

Генерал Дроздов скептически покачал головой.

— Мы уже слишком далеко зашли, Филипп. И Воронов это отлично понимает.

— Тем лучше. Значит он рассчитывает, что я сумею тебя убедить.

— Попробуй.

— Чайку хоть организуй, — снова вздохнул Бобков, — я ведь все-таки не на допросе.

— Сейчас. Извини!

Пока смутившийся Дроздов распоряжался насчет чая, получивший пару минут форы, генерал-полковник Филипп Денисович Бобков перебирал в памяти события четырёхлетней давности.

— Ну, слушай...

* * *

Дальняя ретроспектива. Максим Воронов. 3 мая 1980 года. Москва. Институт стран Азии и Африки ИСАА МГУ. Кабинет декана факультета истории Ближнего и Среднего Востока.

Руководитель дипломной работы Воронова, декан факультета ИБСВ, профессор Искандер Баходирович Закиров в своем кабинете находился не один. К тому-же, в присутствии этого посетителя, он заметно рефлексировал. Интеллигенция всегда, хоть внутренне, но фрондирует, поэтому опасается любой власти, чисто на животных рефлексах. А посетитель же, несомненно, был здесь Властью. Лет тридцать пять, особых примет нет. Капитан, или майор. Скорее майор.

— Здравствуйте, Искандер Баходирович. Я могу подождать. Или прийти попозже?

— Здравствуй, здравствуй, Максим. Проходи, садись. Вот это Виктор Иванович, он хочет с тобой поговорить.

Воронов молча кивнул своему дипломному руководителю, молча сел напротив 'Виктора Ивановича' и молча принялся его рассматривать. Профессор Закиров тоже молча и с видимым облегчением выскользнул из собственного кабинета. С минуту молча смотрели друг на друга. О стекло окна в кабинете громко билась муха. Молчали. Не бодались взглядами, нет, просто Воронову в этой игре достались 'чёрные', а 'Виктор Иванович' несколько смутился.