Крылья и вера

— Март?

Чернокрылый, погрузившись в невеселые размышления, вздрогнул от неожиданности, когда, позвав его, Николя преодолел то последнее расстояние, что все еще разделяло их, и уткнулся лицом ему в грудь, стиснув в пальцах ткань черной футболки у него на боку.

— Чего тебе? — буркнул он совсем не вежливо, понимая, что конец их отношений как никогда близок. — Хочешь, чтобы я ушел?

— Нет, — отрицательно покачал головой Николя, сдавленно выдохнул, обжигая грудь дыханием даже через ткань футболки, и умоляюще прошептал. — Помоги мне.

— В чем на этот раз? Опять домой хочешь? К любимому братику? — вопрос про брата он буквально выплюнул и вцепившись пальцами в плечо мальчики попытался его от себя отстранить, но Николя обхватил его рукой и не позволил себя отодвинуть.

— Нет, — выдохнул он все так же сдавленно и, словно убеждая и его и самого себя, повторил, — Нет.

— Тогда что? — немного взяв себя в руки, уже куда спокойнее уточнил Март, осознавший, что мальчишка не виноват, что все так получилось. Можно подумать, цвет крыльев можно выбирать. Март сам виноват, что так близко его к себе подпустил, что так проникся, привязался, да что там, пусть глупо, пусть опрометчиво, но влюбился. Уже влюбился. И что теперь делать с этой любовью, чернокрылый понятие не имел. Но она его пугала. Таких чувств он еще никогда не испытывал. Ни там, на земле, в Мире Людей. Ни здесь, на так называемом небе, в Мире Ангелов.

— Помоги мне избавится от него?

— От нимба? — изумился Март, он много чего мог предположить, но такое, даже в голове не укладывалось, поэтому переспросил. — Ты правда хочешь это сделать?

— Хочу! — выпалил Николя с жаром и наконец поднял лицо, заглядывая ему в глаза. За окном к тому времени уже окончательно стемнело, ведь Николя был убежден, что уже ночь. А свет они так и не зажгли, но, как оказалось, это не мешало им обоим прекрасно видеть друг друга и без света.

— Ради... — Март запнулся, в голове не укладывалось. — Ради меня?

— Нет, — разочаровал Николя, но продолжив, вновь окрылил, — Ради себя и тебя тоже. Ради нас. Не хочу тебя терять... — прошептал он, неотрывная взгляда карих глаз от потрясенных серо-зеленых.

— И что ты предлагаешь?

— Я не знаю, но разве нимб — это не символ невинности?

— Что-то я не уверен, что в Дюжине без одного все такие невинные, — фыркнул он, представив себе эту картину.

— Да? — взволнованно уточнил Николя, увидел утвердительный ответ в его глазах и окончательно расстроился. — А я думал...

— О чем?

— Что все от того, что я даже там, дома, еще ни раз, ни с кем...

— Постой, — опешил Март, — Ты что же, и с девушками ни разу?

Николя отрицательно помотал головой.

— Но твой брат... — не унимался Март.

— Мы разные. Ему всегда это нравилось. Он с девчонкой впервые переспал в тринадцать, а я... не нужно мне все это было, совсем...

— Не нужно? — изумился чернокрылый, — А как же мокрые сны и утренний стояк?

— У меня ни того, ни того не было. — Отозвался Николя после паузы, — Мне даже кажется...

— Да?

— Что я вообще все это чувствовать не умею. Вот про девушку в таких случаях "фригидная" говорят, вот и я, наверное, такой же.

— Глупости! — убежденно откликнулся Март, — Ты же с девчонками целовался.

— И что? Вон Ванька говорит, что у него от одного поцелуя все внутри екает, а у меня... в общем, не чувствую я ничего, пустота сплошная.

— Но со мной-то тебе понравилось целоваться! — запротестовал Март.

— Но тоже с тобой, — убежденно бросил Николя, — Ты совсем другое дело.

— И ты считаешь, что если переспишь со мной, сможешь избавится от него? — уточнил Март, поднял руку и обвел указательным пальцем контур едва уловимо светящегося кольца у него над головой.

— Считал, но ты же говоришь... — начал Николя печально, но чернокрылый перебил его.

— Просто переспать?

Николя замер, в глазах его мелькнула легкая паника, которую Март к своему разочарованию без труда распознал, вздохнул и примирительно улыбнулся.

— Не бойся, я уже понял, что это только я, дурак такой, который может за сутки втрескаться по самое не балуйся...

— Нет, чтобы любил. — Словно не слыша его, прошептал Николя, — Сильно, сильно, хотя бы один раз, — зажмурился и запрокидывая голову, выдохнул ему в лицо, — Можно?

— Что можно? — просто не зная, как на такое реагировать, пробормотал Март.

— Можно... — Николя вздохнул и, сгорая от смущения, ответил, — Поцеловать тебя, можно?

— Раньше ты как-то не спрашивал, — криво усмехнулся ему Март и накрыл его губы своими.

От неожиданности Николя коротко вскрикнул ему в рот, и тут же с силой потянул на себя, перекатившись на спину. Март оторвался от него и заглянул в раскрасневшееся лицо мальчишки.

— И после этого ты будишь утверждать, что ты импотент? — весело вопросил он.

— Я этого не говорил, — запротестовал Николя зажмуривая один глаз, когда почувствовал, как ладонь Марта пробралась по рубашку.

— Не зажимайся так, — посоветовал, отвлекшийся чернокрылый, полностью сосредоточив внимание на реакции мальчишки на свои действия. — Я ведь ничего такого не делаю.

— А что делаешь? — сипло выдавил из себя Николя, перехватывая его запястье.

— Ничего, уверяю тебя, — промурлыкал Март и распахнул над ними свои черные крылья, укрывая словно балдахином.

— Тогда почему мне так жарка? — неожиданно выгнувшись в его руках, выдохнул в потолок Николя.

— Потому что ты такой отзывчивый, — в тихом восторге пробормотал Март и снова поцеловал его.

— Мы предполагали, — откуда не возьмись раздался громовой голос, — Что ты, плюс бесконечность, по имени Март, способен на подлость, но не думали, что на такую.

Март зарычал и резко скатившись с испуганного Николя, обернулся и запрокинул голову вверх. Комната исчезла, осталась только кровать, а над ними, по кругу, на широком карнизе, плоским кольцом парящем в звездном небе, стояли белокрылые. Одиннадцать, Дюжина без одного.

Март ощерился, словно волк, готовый драться за добычу, но один из ангелов, высокий, белокрылый, старший. Лет двадцати пяти на вид, расправил крылья и, ласково улыбнувшись Николя, активировал магию. Из горла Марта вырвался рваный выдох. И это отрезвило мальчишку, все еще находящегося в легком ступоре.

— Не смейте! — выкрикнул он и в миг оказался возле чернокрылого, обнял, попытался закрыть от них хотя бы одним, еще не до конца развившимся крылом.

Заколдовавший Марата на молчание выгнул белокурую бровь.

— Ты еще слишком юн и неопытен, чтобы разбираться в таких, как он. — Проговорил он обманчиво печально, — Мы пришли забрать тебя к таким же, как ты сам. Сильным, светлым, добрым. А он душегуб и насильник, готовый ради удовлетворения своей похоти, солгать, обмануть предать...

— Нет! — вскричал Николя и вскинул голову, впиваясь взглядом в темные глаза белокрылого, — Слышите? Он не такой. Вы врете! Вы все врете!

— Мы светлокрылые, — заговорил другой белокрылый ангел, на этот раз девушка, в свободном, белом платье, схваченном под грудью тонким, золотым пояском. — Мы никогда не врем. Врут только те, в чьих крыльях нет чистоты.

— Тогда почему колокола звенят? Почему я слышу вашу ложь? — глядя на них все так же твердо и решительно, выпалил Николя и все одиннадцать ангелов замерли, резко поменявшись в лице, но сам мальчишка смотрел в глаза тому, кто заговорил с ним первым. Тот скривился, словно от ноющей боли, сдвинул брови и, взяв себя в руки, бросил.

— Вот значит как? Слышишь. Уверен?

— Да! — выдохнул Николя и неожиданно осекся. Март, лишенный возможности говорить, которого он все еще обнимал, обеспокоенно всмотрелся в его лицо. Но мальчишка, словно застыл, превратившись в оледенелую статую. И тогда он перевел глаза на белокрылых. Старший из них улыбался. Холодно, зло. Во взгляде его пронзительных, темных глаз, танцевали золотые искры.

— Ты все забудешь, маленький ангел. Все-все, абсолютный ноль. Иди сюда, мы примем тебя к себе, а о нем, ты не вспомнишь больше, обещаю.

И Николя, повинуясь, поднялся. Прошел по кровати до самого края, сделал шаг в пустоту. Его тут же подхватили под руки два светлокрылых ангела, похожих как две капли воды, и подняли на парапет. Марат смотрел ему в спину, и сердце его замирало, умирая от этого зрелища, от той пустоты, что вонзалась в него призрачными иглами, выпивая жизнь, впитывая память. Он знал, что не сумеет его удержать, знал, что не сможет быть вместе с ним, знал, что Никола отвергнет его, знал. Но сколько же боли в сердце, сколько не выплаканных слез в душе, и мальчишка, смотрящий на него с парапета, чужими, остекленевшими глазами. Чужими, не его. А потом губы Николя зашевелились одновременно с насмешливой речью, которой старший из белокрылых решил добить Марта, с ненавистью взирая на него.

— Думал, что сможешь что-то изменить, завладев этим сокровищем? Ну, надо же, а ты везучий, Март... Давно в этот мир не приходил такой, как он. Абсолютный ноль, способный слышать истину в словах. А ты...

"Помоги мне", — очерчивали губы Николя, — "Помоги...".

И Март перестал слушать уничижительную речь, перестал слышать хоть что-то. Крылья распахнулись сами, голос родился из глубины гортани, прорывая блокаду чуждой магии, в глазах заплясали серебряные искры, точно такие же, что рождались на маховых перьях его крыльев, когда он активировал их.

— Отпусти его, — бросил он, и от его голоса кровь застыла в жилах у осекшегося белокрылого, но тот быстро нашелся.

— Считаешь, что сможешь одолеть нас всех.

— Считаю, что мир примет мою сторону, если вы вздумаете напасть на меня. Ведь я слабее. Я один, а вас много.

— Мир не благоволит чернокрылым, — бросила девушка, стоящая по правую руку от старшего.

— Мир благоволит всем, только вы не даете возможности нам, черным, увидеть это. Но Николя показал мне, что это так. Мы не хуже и не лучше вас, мы такие же.

— Нет! — хором воскликнули все одиннадцать, но в этот момент, словно наперекор их упрямству, над головой Марта, срывая бандану и вынуждая волосы виться, словно от потока восходящего ветра, засиял яркий, белый свет. И родилось еще одно кольцо нимба, такое же белоснежное, как у Николя, такое же, как и у всех остальных белокрылых.

Марат протянул руку к мальчишке и улыбнулся.

— Иди ко мне, ангел мой...

И Николя, моргнув, не раздумываясь бросился вниз и был подхвачен сильными руками чернокрылого ангела, с сияющим нимбом над головой.

— Это невозможно... — потерянно прошептал старший из белокрылых, — У черного не может быть нимб...

— Ты лжешь, — ответил ему Николя, обернувшийся к нему через плечо, — Сейчас лжешь, даже не зная об этом. — И повернувшись к Марату, попросил. — Пожалуйста, давай без революций, я так хочу домой.

— Да, — отозвался тот, глядя только ему в глаза, не замечая ничего кроме. И на черных крыльях вспыхнули искры. И осыпались пеплом, когда оба ангела исчезли, оставив после себя лишь призрачный ореол, который тоже быстро рассеялся.

Эпилог

— Март! — воскликнул Николя и весь сжался.

— Тсс, — зашипел тот ему на ухо и прихватил губами мочку, отстранился. Заглянул глаза. — Тише, расслабься. Чего ты испугался?

— Это странно... — пробормотал тот, — Так странно...

— Потерпи, — непримиримо бросил Март и снова поцеловал его. Глубоко и очень медленно, не позволяя ни себе, ни ему сорваться на бездумную страсть.

Николя что-то пискнул ему в рот, и затих, лишь дышать тяжело и часто не перестал.

— Ну же, мой хороший,— принялся уговаривать его Март, — Расслабься хоть немного, иначе у нас ничего не получится. Пожалуйста, Ник, я даже палец до конца ввести не могу... — обронил он беспомощно и уткнулся лицом ему в плечо, как убедить Николя не бояться он не знал и чувствовал себя удручающе беспомощно.

— А что потом? — неожиданно спросил мальчишка, и чернокрылый поднял лицо, чтобы посмотреть на него.

— В смысле? — не скрывая беспокойства, уточнил он, — брошу ли я тебя после всего?

— Нет, — помотал головой по подушке Николя, улыбнулся робко и тепло, — Я знаю, что не бросишь. Но что мы будем делать дальше? Разве у нас получится жить просто так, лишь для себя?

— И что ты предлагаешь? — нахмурившись, спросил Март и устав терпеть эту сладкую муку без нежностей резко протолкнул в него палец до конца. Мальчишка стиснул зубы, зажмурился, стиснул его предплечья и медленно выдохнул.

— Ты как? — обеспокоенно спросил Март.

— Так... лучше...

— Как? — осторожно двигая рукой, уточнил немного успокоившийся парень.

— Быстро... перетерпеть короткую боль проще... — пояснил Николя, сбиваясь с дыхания.

— Хорошо. А так? — Март добавил второй палец и точно так же протолкнул в него уже два, но не так резко, но и не медленно.

Николя согнул ноги в коленях и изогнулся, испытывая странный, непривычный дискомфорт.

— Ну что там? — нетерпеливо уточнил Март, целуя его в грудь. Но вместо ответа Николя неожиданно вскинул руки, задел нимб, зашипел сквозь зубы, зарылся пальцами в его волосы и силой надавил, без слов намекая, что хочет, чтобы он сполз ниже. — Уверен? — улыбнувшись, промурлыкал Марат, без труда разгадав его маневр. — Ты ведь сначала не хотел...

Николя кивнул, но не ответил. Надавил сильнее, но Март не поддался.

— Посмотри на меня и скажи прямо, — потребовал чернокрылый. Пальцы Николя у него в волосах разжались и руки упали вдоль тела, глаз он так и не открыл, но Март продолжал ждать, настойчиво двигая рукой между его широко разведенных в стороны ног. — Посмотри, — с нажимом повторил он, и Николя поддался.

Вздохнул, открыл глаза, посмотрел и, прижав ладонь к щеке попросил.

— Может быть, так будет легче...

— Будет. Думаешь, я зря предлагал.

— Тогда...

— Уже иду, — хмыкнул Март и сполз ниже. Вынул из него пальцы, подхватил под бедра, сложил пополам. Лизнул под коленкой Николя задрожал всем телом, впился пальцами в простынь, а, когда Март сомкнул на нем губы, и вовсе застонал. Пальцы снова проникли в горячее, юное тело, задвигались в нем, растягивая и ослабляя сопротивление мышц. Мальчишка выгнулся, запрокинул руки за голову, схватился за изголовье и выкрикнул в потолок умоляюще.

— Мне хорошо, Март... хорошо... возьми!

И черный опустился на него, впился ладонями в бедра, а губами в шею, и толкнулся вперед, рывком входя до конца. Мальчишка зашелся в надсадном стоне, болезненном, длинном, но утонуть в собственной боли не смог, поддался общему движению, растворяясь в тихих стонах, звучащих над ухом, цепляясь за мокрую спину и влажные перышки у основания крыльев, несколько так и остались у него в руке. Он смешал их с волосами, черными, густыми, в которые зарылся пальцами, заставляя Марата, не прекращая движения, поднять голову и поцеловать себя. И мир тенями на потолке танцевал для них танец страсти, сплетаясь с верой и абрисами одинаково черных крыльев в любовь, что сможет преодолеть все.

— Скажешь что-нибудь? — подал голос Март, как и Николя, не шевелясь глядящий в потолок.