— А я не пассия, у меня есть миссия, — почти прошипела Нэтти. — И миссия эта — показать вот этим обормотам, что есть границы дальше которых идти нельзя, если ты собрался строить не кровавую диктатуру, а общество, более счастливое, чем есть сейчас. И пункт первый в том чего нельзя, это нельзя причинять другим страдания только ради удовольствия. Для меня роман с Богдановым был бы в любом случае эпизодом. А ты уже прожила с ним полжизни и проживёшь всю остальную. Поэтому я не буду охотиться на твоей территории. Мне он соавтор, коллега, может быть учитель. Но не возлюбленный.

— А Ник?

— Тут я сама не знаю что делать. Понимаешь, я единственная женщина на Капри, для которой целоваться с человеком с открытой формой туберкулёза — не смертельный риск. Ни у кого из вас нет прививки от туберкулёза и ещё пятнадцать лет не будет. А у меня — есть. Но он мне — пациент. Всё, чему меня учили пять лет по части медицинской этики, восстаёт против романа с пациентом.

— Ну это уж точно твоё дело. Я тут ничего не посоветую. А вот так активно играешь персонажа из Сашиной книги ты зря.

— Почему?

— Потому что Саша не самый известный писатель-фантаст. Ну ладно, за марсианку из книги Уэллса тебя не примут, он их описал совершенно нечеловекоподобными. Но в Германии, да и в России прекрасную марсианку представляют себе обычно по книге Курта Лассвица "На двух планетах". Она гораздо известнее, чем Сашина "Красная звезда".

— В первый раз слышу про такого автора.

— Почитай, у Алексея Максимовича в библиотеке она есть.

На следующий день Нэтти вышла к завтраку с красными от недосыпа глазами, но с трудом сдерживая смех.

— Тёзка, спасибо. Этот Лассвиц просто гений. Но какие у него ляпы в физике!

— Это какие же, — поинтересовался Богданов.

— Ну понимаете ли, в физике межпланетных полётов нет ничего, чего не было бы известно Галилею и Кеплеру, если не Кардано. Вот есть межпланетный вакуум, вот в нем перемещаются по законам механики небесные тела или космические корабли. Ну очевидно же что если у нас есть планета, обладающая заметным суточным вращением, вроде Земли или Марса, то оптимальное место для взлёта, если мы хотим выйти на орбиту спутника, это экватор, а вовсе не полюс. Не говоря уж о том, что вращение придаёт планете слегка сплюснутую форму, и измерением этой разницы в длине градуса меридиана на экваторе и в высоких широтах на Земле занимался ещё Гаусс сто лет назад. Очень легко посчитать на какой высоте нужно повесить спутник над экватором, чтобы его оборот вокруг Земли составлял ровно 24 часа и он таким образом оказался неподвижным относительно земной поверхности. Кстати на экваторе полно труднодоступных мест. А Лассвиц устраивает марсианские базы на полюсах.

Но вот как он угадал что скорость летательного аппарата тяжелее воздуха должна быть в районе 700 километров в час?

Диаграмма Гантта

Богданов постучал в комнату Нэтти.

— Заходите! — откликнулась девушка.

Он вошёл. Хозяйка комнаты сидела за столом на котором стоял её странный прибор со светящимся экраном и клавиатурой чем-то напоминавшей клавиатуру "Ундервуда", только плоской, не расположенной амфитеатром. На экране красовалась конструкция из прямоугольников, соединённых стрелками.

— Это что, гармонографы Адамецкого? — поинтересовался философ.

— Я всегда связывала этот способ отображения информации с именем американца Гантта.

— Гантт — эпигон. Изобрёл эти графики Кароль Адамецкий в 1903 году.

— Не буду спорить. Какая разница. Главное, что это крайне полезный инструмент для управления проектом. Это, — она ткнула пальцем в экран — проект моей яхты. Корпус к ней сейчас строит Чезаре, паруса шьёт вдова Лимини, ещё кое-какие детали я заказала паре фирм в Неаполе. Вот за всем этим надо следить, с тем чтобы недели через две это всё собралось воедино.

— А вот эта отдельная полоска?

— А это доски для катания на волнах. Есть у меня соображения, что это развлечение, популярное на Гавайских островах может оказаться полезным для обучения наших студентов управлению рисками. Всё-таки катиться с волны, это несколько необычный опыт. А на юго-западном побережье Капри есть несколько подходящих для этого спорта мест.

— Гавайские острова, говорите. Может быть вы и с Николаем Русселем знакомы?

— Это Судзиловский, который Каука Лукини? Нет не знакома, хотя с удовольствием бы познакомилась. Только в книжках читала. Но сейчас его вроде с Гавайев уже выжили и он где-то в Китае обретается.

Школа подводного плавания

Когда Нэтти что-то делала вне дома, все каприйские мальчишки моментально увязывались за ней. Делала ли она зарядку во дворе — пришлось их строить и учить делать разминку, плавала ли в море. Здесь следовать её примеру ещё побаивались, апрель месяц на дворе, только сумасшедшие русские могут лезть в воду в такую холодину.

Но всё равно это было очень интересно, как видно под водой с маской на лице, и почему можно так быстро плавать, нацепив на ноги резиновые плавники.

В выходах на пляж Нэтти сопровождала Андреева. В воду она не лезла, но фотографировать в дайверском снаряжении на пляже — фотографировала.

В один из ясных апрельских дней Нэтти заглянула к лодочнику Чезаре, во дворе которого уже приобретал свои очертания необычный угловатый корпус лодки, собираемый из листов новомодного материал — фанеры.

И там они столкнулись с молодой женщиной, на глаз лет этак 18-19. Внешность у неё была такая, что даже завидовать бесполезно.

— Это Паола, дочка моего двоюродного брата Пьетро, — представил её лодочник. — У вас не найдётся для неё какой-нибудь работы? Её муж зимой на промысле поранил руку и подхватил нагноение. Ампутацию делать отказался, дурак. Два месяца по больницам и всё-таки умер. Вчера Паола вернулась из Сорренто, похоронили его там.

— Паола, — внезапно вспомнила Нэтти. — это про тебя мне Франко рассказывал, что вот есть у него двоюродная сестра, которая плавает и ныряет лучше, чем он?

— Про меня... — тяжело вздохнула молодая вдова. — Но этим же на хлеб не заработаешь.

— У меня есть одна мысль, как можно этим заработать не только на хлеб. Так что, если тебя устроит, то поработаем вместе.

— А что это за работа, — заволновалась Петрония, жена Чезаре. — Это вообще прилично для девушки будет?

— Ну, во-первых, Паола уже не девушка, а молодая вдова, — заметила Нэтти. — Во-вторых, вы не сочтёте же неприличной работу хозяйки траттории. Вот здесь что-то подобное будет. Мы организуем для богатых отдыхающих школу подводного плавания. И Паола будет учить богатых дам нырять с маской и охотиться на рыбу с арбалетом. Конечно, ей придётся самой немного подучиться, но задатки, судя по тому что говорят местные мальчишки, у неё есть. А пока сезон не начался, добытая в процессе тренировок рыба на столе лишней не будет. А богатых сеньоров инструктировать мы каких-нибудь мальчишек возьмём. Нечего им особенно на Паолу заглядываться. У неё будет такой образ строгой и неприступной матроны.

Вот так и появилась на пляже неподалёку от лодочной мастерской Чезаре школа подводного плавания Паолы Леретти. Нэтти с самого начала заявила хозяйкой именно Паолу, хотя ей принадлежала какая-то чисто символическая доля акций нового заведения. Просто, на имя местной уроженки гораздо проще оформить участок земли, ну и вообще все необходимые для начала дела бумаги, чем на какую-то мутную русскую, паспорт которой был якобы оформлен русским консулом в Мессине за три дня до знаменитого землетрясения.

Местный сапожник по заказу Нэтти изготовил не только обычные ласты, но и моноласт. И к нему Паола сшила нечто вроде юбки. Получился самый натуральный русалочий хвост. Но вот позировать в этом хвосте перед фотоаппаратом топлесс итальянка отказалась. Поэтому на рекламных плакатах каприйскую русалку пришлось изображать куда менее стеснительной Нэтти.

Понаблюдав за тренировками по подводной охоте, и что-то посчитав в блокноте Богданов как-то спросил:

— Неужели добытая рыба компенсирует ту энергию, которую расходует организм, часами находясь в холодной воде?

— Конечно, не компенсирует. Поэтому у нас на берегу в раздевалке стоит та мощная керосиновая печка. Чтобы моментально согреться, прежде чем одеваться. Деньги здесь не в рыбе, деньги здесь в тех необычных впечатлениях, которые в июне-июле мы сможем предложить богатой молодёжи, которая сюда приедет, привлечённая нашей рекламой. Эх, как бы Паолу раскрутить на несколько более минималистичные купальные костюмы. Этот непроходимый деревенский католицизм... Она скорее и правда согласится телом торговать, чего я ей совершенно не желаю, чем демонстрировать свою красоту. О, придумала. Надо с ней на экскурсию на раскопки Помпеи съездить. Пусть посмотрит на жизнь своих предков — древних римлян.

— А ты уверена, что её предки это римляне, а не какие-нибудь вандалы или вестготы?

— А какая разница? Главное чтобы она сама почувствовала себя преемницей тех людей, которые обитали здесь две тысячи лет назад.

Нэтти заставила Богданова составить план лекции о древнем Риме, раскопках Помпеи и картинах эпохи Возрождения, которые можно увидеть в неаполитанском Национальном музее. Потом несколько вечеров старательно переводила всё это на итальянский, роясь в словарях в поисках правильной терминологии.

Потом повезла Паолу и мальчишек в Помпеи. К ним присоединился Никифор. Итальянского языка он почти не знал, поэтому вынужден был пользоваться рукописью Богданова.

Осмотрев развалина некогда засыпанного вулканическим пеплом города, они переночевали у кого-то из дальних родственников каприйских рыбаков в одной из деревушек у подножья Везувия, а на следующий день отправились в неаполитанский Национальный Музей. Нэтти уже бывала в Неаполе в начале XXI века. И конечно её бабушка не могла упустить случая посетить основные музеи.

Но тогда вся живопись уже размещалась в другом здании — во дворце Бурбонов, а этот музей носил название Археологического. Сейчас же, на сто лет раньше, он был просто Национальным музеем.

Когда они вернулись на Капри, и Вилонов рассказал про это путешествие, Луначарский спросил Нэтти:

— Ну что, ты убедилась, что в рабочей школе надо учить живописи, скульптуре и философии? Для того, чтобы, как ты говоришь, убрать стенки в сознании?

— Ну, я в этом в общем-то никогда не сомневалась. Что и этому тоже надо учить. Просто программа по этим предметам должна быть подчинена конкретной цели. Мне не нужно учить Паолу плавать, она это умеет не хуже меня. Мне не нужно учить этих ребят отличать ядовитых морских тварей от съедобных, они в этом море сами меня поучить могут. А вот убрать из мозгов кое-какие стенки, внедрённые туда католицизмом не помешает. И воспользоваться для этого можно тем же самым католицизмом. Ведь картины Микельанджело оплачивались римскими папами. Просто католицизм для богатых флорентийцев это одно, а католицизм для бедных каприйцев — совсем другое. Хотя вот здесь, пожалуй, образцом стоило бы взять Киплинга. Его серию рассказов про Пака с Холмов. Там он, конечно опирается на историю Англии, хотя римские легионы и там потоптались.

Здесь, в Италии, нужно другое. Но тоже можно себе представить серию сказок от Капитолийской Волчицы до Сборщицы Колосьев в Сапри. Хотя нам, конечно бы надо подумать об аналогичном сериале по русской истории.

Только, пожалуй, Россия у нас слишком большая. Если я возьмусь писать серию про среднее Поволжье, там будет один набор героев — Афанасий Никитин, Козьма Минин, Иван Кулибин. У питерцев будет что-то своё — варяги, Александр Невский, Меньшиков, Расстрелли. Донские казаки найдут совсем своих героев.

Но это всё беллетристика. Не содержание учебного курса, а иллюстрации к нему. Материал для хрестоматии, а не для учебника.

Яхта "Ла Сирена"

На миланском вокзале около поезда на Неаполь двое не бедно одетых мужчин лет сорока радостно обнялись и бурно выражали восторг от встречи. По-русски:

— Привет, Володя! Сколько лет, сколько зим!

— Рад тебя видеть, Лёня! А ты я гляжу, не бедствуешь!

— Расту помаленьку. Уже главный инженер завода. Положение обязывает одеваться у приличных портных. А ты вроде тоже неплохо выглядишь.

— Я по-прежнему живу на гонорары. Вот, правда, мне тут Саша подкинул денег. Не знаю откуда он их берет, разменять полученное с эксов у него не получилось. А ты тоже на Капри?

— Да. Ну ты знаешь, как Саша умеет уговаривать. Приезжай, говорит, увидишь такое, чего я в "Красной звезде" пером описать не сумел — воображения не хватило. И у Лассвица не хватило. У Уэллса, пишет, может быть и хватило бы, но у него любви к людям не хватило. А тебя он чем завлёк?

— Ну чем можно завлечь такого книжного червя как я? Он написал мне что все наши разногласия по поводу махизма — ерунда на постном масле, и копаться надо не в теории познания, а в формационной теории, поскольку мы совершенно неправильно понимали роль революционеров в будущих событиях. И только, мол, я в "Что делать?" хотя бы попытался нащупать подходы к этому вопросу. Ещё он признал, что будучи отзовистом по убеждениям составил совершенно ликвидаторскую программу для своей партийной школы. Мол, собрался готовить агитаторов для легальной политической борьбы, а не революционеров — подпольщиков. В общем, приезжай Володя, и спасай запутавшихся в собственных планах идеалистов Богданова и Луначарского.

Революционеры уселись в вагон. Ехать до Неаполя было больше полусуток.

Поезд приходил вечером, что было крайне неудачно, так как единственный пароход на Капри уходил из Сорренто в 11 утра. Значит надо искать гостиницу в Неаполе, вставать чуть свет и успевать на утренний пароходик в Сорренто, поскольку курортный сезон ещё не начался, и прямых рейсов на Капри из Неаполя нет, а к парому Сорренто-Капри успевает только первый из дневных рейсов в Сорренто.

Но, оба наши героя получили перед поездкой телеграмму от Богданова с просьбой сообщить о дате прибытия, постараемся, мол встретить. По приезде зайдите в вокзальное почтовое отделение и спросите почту до востребования.

И действительно, на почте обоих ожидали одинаковые, явно купленные тут же открытки с фотографией Везувия и короткой надписью округлым почерком по-русски:

"Жду вас в яхтенном порту на яхте "Ла Сирена". Увидите на мачте зелёный огонь над красным. Нэтти".

Ленин с Красиным наняли извозчика и поехали в яхтенный порт. По дороге Ленин, с трудом вспоминая гимназическую латынь, попытался выяснить у извозчика, известно ли ему что-то про яхту "Ла Сирена".

— О, — всплеснул руками темпераментный итальянец, бросив вожжи на колени. Привычная к подобной жестикуляции лошадка продолжала неторопливо трусить вдоль по улице. — "Ла Сирена" это же яхта сеньориты Нэтти, Каприйской Русалки. Про неё весь Неаполь говорит. Это русская, она вроде раньше в Мессине жила, но после землетрясения приехала на Капри, там какая-то компания русских снимает виллу у одного немецкого доктора. И вот она уже перевернула все представления об отдыхе на море, а это сезон ещё считай не начался. Только сумасшедшие русские, у которых, говорят, море зимой вообще замерзает, способны лезть в воду в мае. А она сделала себе какие-то плавники на ноги вроде рыбьего хвоста, маску на лицо и арбалет, и плавает как тюлень, охотится на рыбу. Да ещё и учит всех желающих. И яхта у неё тоже необычная. Мачта раза в два длиннее корпуса, парус узкий и высокий как крыло чайки, поставленное стоймя. И главное, говорят постройка этой яхты обошлась ей в сущие гроши.