Линия силы

— Как же так, ведь месяц, — пробрало недобрым предчувствием. — Долг ведь за месяц, а сейчас только второй...

'Неоднократные нарушения...', 'долг за коммунальные услуги...', 'в случае неуплаты до двадцать пятого числа...'.

Потом оглядел более внимательно — ни фамилии, ни номера квартиры, и текст отпечатан типографским способом. Потом заглянул в соседние закрытые ящики — там такое же серое, недоброе послание.

— Да что же так пугать! — Выдохнул я, успокаиваясь.

Посмотрел в ящик к Семену Аароновичу — и вытащил такой же, смяв в сердцах. Еще инфаркт ударит от таких новостей... Но, видимо, если не пугать, то вообще платить перестанут.

А еще резюме я после такого решил брать с собой — потому что этот момент страха остаться без крыши над головой и снова спать в подвале, прислушиваясь к возне и писку крыс... Пусть будет еще один шанс. В общем, кофту вдел в брюки, а в получившийся карман и спрятал лист бумаги — так точно не потеряется. А если прямо и спокойно идти, то и не сильно помнется.

Уже закрывая ящик, наткнулся взглядом на прямоугольник тусклой визитки на дне ящика.

'Элетт из рода Бъенн, маг серебряного круга Гильдии Тесс' — в три строчки тисненого на визитке текста, под которыми адрес с шестизначным телефонным номером гильдии.

И приписка от руки на тыльной стороне плотного картона: 'Долго тебя ждать?'.

— Да уж не быстро, — взял я визитку и равнодушно положил в карман вместе со смятыми 'уведомлениями', чтобы выбросить по пути.

Элетт никогда и не скрывал, что настроился на личного ученика — иначе бы не допускал к книгам. Бабушка с дедом тоже не были против такого подхода — разве плохо быть при наставнике, перенимать его мастерство и со временем тоже стать мастером? Вроде как, хорошо...

Только вот ученик в Тесс бывает разный. Один — платит мастеру деньги и свободен в своей воле. Придет время — ученик купит первое собственное заклинание, наденет медный гильдейский знак и встанет вровень с остальными магами.

Второй вид ученика не платит ничего и находится у мастера на полном содержании. Такой ученик может использовать заклинания наставника, не покупая собственные — тот отдает ученику заклинание 'в аренду' и может даже отправить на свободный промысел. А когда придет время, учитель купит ученику его первое заклинание и, смахнув, скупую слезу, отправит в самостоятельную жизнь.

Но чаще, второй вид ученика — это такой вид частной собственности, в котором вещь называет наставника 'мастер', зарабатывает для него деньги и уныло ждет, когда тот помрет, и можно будет жить свободно. А если ученик начинает настаивать, напоминая о том, что ученичество затянулось, его продают другому 'мастеру' или меняют на что-нибудь полезное. Там уж с новым хозяином договаривайся сам... Выход из такого ученичества только один — когда наставник отдаст концы, ученик наследует одно его заклинание. Разумеется, если расследование вдруг не покажет, что в смерти мастера виноват сам ученик, что не такая уж и редкость.

Раньше я был среди везунчиков-платных учеников. Теперь могу только просить взять во вторые. А я как-то привык быть свободным.

В общем, если и решу к наставнику уйти, то это уж если совсем с голоду загибаться стану. Пока что — побарахтаемся...

Входная дверь подъезда поддалась тяжело — как только Кира справляется. Укрепленная стальным листом по углам, дверь весила килограмм двадцать, да еще примерзла к железному же косяку по утреннему морозцу — до конца весны редко бывает плюсовая температура по ночам. Солнца в Тессе много, только холодное оно — я вышел и невольно прищурился от залитой светом улицы и сияющей белой каменной отделкой панельки напротив. Чтобы дать глазам привыкнуть, пришлось присесть на скамейку у подъезда.

'Посидеть на дорожку' — это ведь тоже на удачу?..' — постарался вернуть я себе бодрое настроение.

Холод земли не успел пройти сквозь тонкую подошву летних ботинок — я привычно 'подхватил' одну из линий стихии 'огня', незримо проходящих канатами, тонкой паутиной, узлами и всеми возможными видами путей во все стороны и на любой высоте. Знай завяжи на себя подходящий — чтобы не сжег изнутри, и не перегорел, стоит легонько потянуть из него тепло. Навык давно отточенный — этим, в общем-то, и спасался, пока шел на работу и возвращался обратно осенью и зимой — линия 'огня', если встать на нее, позволяла не замерзнуть. Только линии редко идут в нужную сторону, а переход от одной и поиск другой на ходу — то еще 'приятное' занятие. Когда в стужу ударяет по ощущениям крупный канал 'воды', и чувствуешь, как судорогой сводит мышцы, то невольно хочется дать слабину и ходить только по прямой, пока не упрешься в какой-нибудь дом... Но настоящим магом так не стать — книги Элетт настаивал, чтобы я в любой свободный миг 'раскрывался миру' и учился брать из него то, что нужно, не раздумывая закрываясь от лишнего. Говорил, что рано или поздно организм научится, а боль — лучший учитель. Потому что все эти линии — вся местная магия и есть. И не уметь закрываться — означало приговор, потому что пустить по природной линии всякую дрянь — это первое, чему учат 'всякую одноразовую шваль с островов'. С островов — это те самые местные пираты, дело для прибрежных вод торгового города обычное, а у ж для богатейшего Тесс — почти неизбежное...

Понятное дело, что в Тесс пираты под видом купцов и сбывают все наворованное и наткнуться на них можно десяток раз в базарный день, не заметив того... Но если дело все-таки дойдет до драки — последнее, что Элетт хотел, чтобы результат его трудов сдох бездарно. Не потому, что так хорошо так относится, а потому что остальные непременно узнают, кто у неудачника был в наставниках. Вредит репутации, знаете ли... Это вообще не значит, что я буду дохнуть ему на зло — наоборот, жить-то как раз хочется.

Так что после пары лет тренировок и косых взглядов на 'шизика, который то и дело дергается и шипит', находить 'нужные' линии действительно стало проще — уже на уровне интуиции. Не то, чтобы удавалось всегда — иногда по обнаженным нервам било так, что сгибало пополам, и я падал на колени. Вон, один раз не посчастливилось напороться на крупную линию стихии 'смерти' — до сих пор, как вспомню, неуютно становится. Обычных-то 'паутинок исхода' полно — смерть в городе, увы, дело обыденное, и то одна, то другая царапнет чувства. А вот такая матерая, концентрированная гадость, как оказалось, идет от восставшей нежити — и чем та сильнее, тем крупнее линии 'шарашат' вблизи от нее.

В тот раз восставший труп оказался в канализационном коллекторе, куда местные обходчики долгое время ленились лезть. А как полезли — то и стали первыми жертвами мертвяка...

О каждой 'линии смерти' необходимо немедленно сообщать — это долг любого мага, даже без лицензии и полного образования. Ровно также обязан сообщить о 'неприбранном' трупе любой разумный, у кого есть голова на плечах — потому что мерзость непременно найдет, как вырваться и поубивать все живое. Еще из-за этого надо 'слушать линии' постоянно, как только глаза открыл — я ведь тут живу, и Кира тут живет, и эти два старых разбойника, за которых все равно чувствую ответственность. И если прошляплю близкую нежить, то винить можно будет только себя. На обходчиков, как выяснилось, надежды не особо...

Даже вон — заметил я мордочку рыжего кота в проеме отдушины подвала — и то надежнее, чем склонные к лени люди. Звери нежить чуют, и раз сидит кот спокойно, то и бояться пока нечего.

Заметив внимание к себе, кот спрыгнул на землю и, неторопливо потянувшись, зашагал в мою сторону. А там и заинтересованно принюхался, не иначе учуяв обертку из-под пирожков.

— Нет у меня ничего, — повинился я перед ним. — Это просто бумажка. Так что извини.

Но кот все равно прыгнул на скамейку и подошел ближе, уточняя, правду ли я говорю вопросительным изгибом хвоста.

— Могу только погладить. Рассказать какой ты шикарный и красивый. — Закатив рукава, чтобы не нацеплять шерсти, пропустил я его под ладонью и, запустив пальцы в шерстку, аккуратно почесал. — Знатный мышелов.

Кошки, вместе с собаками — важная часть Тесс, неприкосновенная и почти священная. Любят их еще больше, чем в моем старом мире, а обижать их так и вовсе никому не придет в голову — разве что совсем отбитым мерзавцам.

Все потому, что, к сожалению, через сутки после смерти из мертвых поднимались и животные. Насекомых, птиц и зверьков совсем небольшого размер этот кошмар не касался, но вот крысы и все, что крупнее... Если такая тварь восстанет, устроить может настоящий кошмар. Сначала сожрет всех сородичей, а как отъестся, то проще запереть склад и спалить нежить вместе с ним, чем пытаться поймать верткую и живучую тварь. Нежить на огонь реагирует никак — сидит и горит, не ощущая боли и не чуя близкой гибели. Тем и спасаются...

Поэтому коты и собаки-крысоловы натренированы приносить свою добычу хозяевам, и без таких полезных животных ни одно жилье не обходится. А на заводах они — так и вовсе штатные сотрудники, можно сказать. Как иначе, с бесконечными-то подвалами, куда не всякий обходчик пролезет — на Земле ведь строили без расчета на то, что где-то под трубами может затаиться всякое...

Наши-то, Каменские, впервые столкнувшись с проблемой, как им показалось, быстро нашли решение: взяли труп крысы, заперли его в железную клетку и оставили в подвале. Остальные грызуны, почуяв восставшее существо, мигом сбежали.

Местные сдержанно покивали, мол — какие вы мудрые. И просто подождали неделю, пока нежить не сгрызла железо, и склады конкурентов спалили. Я там не был — это Йосим Геннадьевич рассказал. Его ведь была мудрость, и его склады... Семен Ааронович прогорел на другом — пытался математикой победить в нехитрых местных карточных играх. Оказалось, что математика против шулеров бессильна. Ну, его имущество хотя бы просто перешло из рук в руки. А дядя Йося стоял и смотрел, как горит его благополучие.

В общем, водились крысы буквально везде, и приносили урон, как при жизни, так и в смерти. Хитрые ловушки спасали так себе — опытные зверьки, дожившие до крупного размера, игнорировали приманки. Так что средство борьбы оставалось одно единственное — травить всякой гадостью и потом обходить подвалы каждый день, чтобы не прозевать мертвую тушку. Ну а если все-таки прозевал — надеяться на двери, которые везде крепкие и тяжелые. И на котов, которые трупы тоже приносят, наряду с собственной добычей.

— Так что ты уж точно не пропадешь, — озвучил я свои мысли рыжему, а тот, развалившись на боку, согласно промурчал. — И спешить тебе никуда не надо... Ладно, пару минут и у меня есть... — Принялся оглаживать я прохладную шерстку.

Да и потом — не особо придется торопиться. Не так и велик Тесс, если в ширину — он больше вытянут вдоль реки и побережья.

Дом наш стоял прямо возле границы города — тут две панельки и магазин, а дальше на север только пустырь до безымянного подлеска. Раньше, понятно, в моем мире ту сторону были другие дома, проспекты, площади, гаражные кооперативы — только их не перенесло.

Так что теперь здесь самый край нового Тесс, центром которого стала промзона — старый местный город, который был тут до нас, от нее на юге и востоке. Восток — портовая часть, склады и крематорий. Юг — театры, дворцы и поместья. Богатые постройки некогда принадлежали купцам, торговавшим с севером, но быстро опустели с разорением и исходом владельцев в лучшие места. А наши-то как радовались, получая тамошние хоромы, еще удивлялись, отчего их так много... Радовались, как и продавцы, которые, наверное, отчаялись куда-то сбыть резко подешевевшие владения.

На Западе Тесс вдоль реки и через нее до горизонта — распаханные земли, кормящие три сотни тысяч жителей. Сумасшедшее количество по местным меркам, и сильная головная боль для властей Каменска и Тесс. Хотя это уже давно почти одни и те же власти, пусть и сидят в двух разных местах: одни в муниципалитете старого города, а вторые в здании нашей администрации, которое тоже угораздило сюда попасть. Но и нашим, и не нашим — всем приходится что-то делать с тем, как уместить такое количество людей внутри городского контура.

Город в Йонне — это не как у нас раньше в Каменске, где границы только по автомобильным табличкам на въезде и выезде. Местные города строго огорожены охранными столбами, чтобы нечисть и нежить не зашла пировать в людские кварталы. Понятно, от всякой нежити, что появляется внутри сама по себе, эти столбы никак не защитят — уж тут самим надо не зевать. Зато 'внешние' мертвецы эти столбы страсть не любят, а это очень большое дело. Бывает, из окна по утру вижу двух-трех трупов, бесцельно шатающихся вдоль охранной линии — особенность жизни на окраине. Потом либо сам дохожу до участкового, либо кто другой вызовет дежурного мага — а тот будет громко ругаться на очередных грибников, которым законы не указ... Хотя за грибами в лес вне города тут ходят только с большого голода — нежить ведь в каком-нибудь бочаге годами может жертву дожидаться...

Люди, впрочем, от защитных столбов тоже без восторга — если совсем рядом стоять быстро голова болит и подташнивает, так что домой такое не поставить. Да и дорого — оно ведь не само по себе работает, а город платит Гильдии, чтобы колдовство обслуживала.

Гильдия, в свою очередь, отряжает мага, который должен ходить пешком от столба к столбу. Маг с умным видом назначает 'практическое занятие' ученику, и я потом хожу от столба к столбу в грязи по колено, потому что весна и прибрежная черта километров тридцать. И заряжаю это чудо магической мысли, матерясь с чувством и так громко, что случайные свидетели принимают услышанное за могучее колдовство. Короче, на меня, бесплатную рабочую силу, еще и жалуются потом.

И голова, нет, не болит, как у других людей — потому что 'открываемся миру и концентрируемся только на нужной линии'. У нас же практическое занятие, ага... Там-то, на 'практике' и познакомился с учениками других магов — одному лет тридцать пять, второму за сорок. Все еще ученики, вечные — они-то и объяснили все прелести наставничества в Гильдии. Мол, и должны бы уже ввести их давно полноценными магами, но наставник как-то не хочет отпускать и заниматься всем самому.

Дело-то крайне муторное — внутри дерева этих столбиков, которые высотой в полтора метра и обхватом в талию симпатичной девушки (ориентируюсь по Кире), лежат ограненные стеклянные булыжники с кулак величиной, снаружи залитые смолой. Соединены они довольно причудливым образом — вернее, разъединены полыми трубками по центру. Те, что заряжены силой ветра — надо дозарядить ветром; те, что водой — надо водой. Обычно по три стихии в каждом — так, чтобы одна у соседних столбов не совпадала. А стихия, зараза такая, совсем не хочет внутрь камня лезть — она-то и истекает из него медленно-медленно, потому и бегать вокруг города нужно не так и часто. Но как приходится — сноровка нужна и огромное терпение... В общем, в таких условиях реально захочешь себе ученика.

'Пусть другого ищет, повышенной проходимости...'

Задумавшись, я перестал гладить кота, и тот, юркнув из-под руки, убежал по своим важным кошачьим делам.