Сердце Баюна (Часть 2)

— Заплатят, Юнус, конечно. — Третий сын князя Ирдов серьезно смотрел на младшего брата. Ни капли насмешки или снисходительности не было в его взгляде — молодой мужчина говорил то, что думал. — Не будет Степи — и Небеса рухнут. Скажи Хазару, пусть готовит воинов на богж*. Я скоро подойду.

— Думаешь, ваш богж остудит горячие головы? Не напрасно ли ты держишь путь в город изгоев? — С сомнением протянул прозванный Одерием, "мудрым странником".

— Иного выхода я не вижу. Мне нужно выяснить, как остановить эту заразу. Пойдем, Одерий. Почетному гостю не пристало бродить одному.

В центре полукруга, образованного шатрами, увлеченно звенели клинками воины. Богж, излюбленная забава дозорных, отвлек мужчин от дурных мыслей и уныния, навеянного близостью мертвых земель.

— Хэй, книжный червь, никак опять будешь позорить отцовы седины? — гигант, исполосованный шрамами вдоль и поперек, широко оскалился, заметив княжича. — Выйди к нам, Арис, отдохни, как положено ирду!

Одерий укоризненно качнул головой. Из всех детей князя Тверди именно второй сын, Хазар, был в почете у воинов, чем гордился безмерно. Мало кто мог одолеть княжича в поединке, а уж перещеголять по числу убитых и захваченных в плен джиннов и подавно никто не пытался. Силен был Хазар и красив — как бывает красив шторм в своем неистовстве. Иссиня-черные волосы собраны в тугую косу, наточенными полумесяцами украшенную. Сила под кожей бурлит, перекатывается стальными тросами. Глаза алые, точь-в-точь, как у матери, по ночам сверкают. Не ведает Хазар ни жары, ни холода — вот и сейчас, в самый зябкий месяц одет он лишь в широкие, скрученные на голенях штаны и по кругу богжа босыми ступнями тропы прокладывает.

Отец прочил ему место воеводы в недалеком будущем. Да что отец, говорят, сам Джаффар Ослепляющий, предводитель Карающей длани эмира небесного, у владыки своего право на личный поединок с княжичем выторговал. До того хотелось краснорожему силу свою испытать, победить достойного врага в честном бою.

Джаффара второй княжич на родовом камне поклялся убить. Только эта клятва и держала парня в мире живых. Этак лет пять назад, когда элита небесного воинства развлеклась на земле, один городок неподалеку от столицы оказался сожжен дотла.

С тех пор Хазар носит на руке два спаянных обручальных браслета — вдовье бремя, а на шее — ладанку с прахом. С ней он и ведет долгие тихие разговоры по ночам, когда не может заснуть. Но князю о том знать не надобно, а воины трепать языками лишний раз не станут. И не такое видали.

— Куда мне с тобой тягаться, — Арис в притворном испуге заслонил лицо руками. — Доверяю тебе, старший родич, защиту чести и имени.

— Ловкач, — хмыкнув, Хазар потерял к брату весь интерес и подозвал к себе кого-то из дозорных. После ритуальной просьбы о защите втянуть книгочея в бой — все равно, что своими руками себя всей удачи лишить. — Юнус, тебе право на защиту передаю.

Мальчишка, жадным взглядом шарящий по бьющимся в круге парам, ликующе вскрикнул и помчался к старшему брату.

— Куда теперь, Арис-ардин? — Одерий неловко переступил с ноги на ногу. Чужестранцу никак не давалось искусство облачения в походный ирдский костюм. Вот и теперь в сапожок попал камешек, колкими гранями подло впивающийся в пятку.

— Я бы хотел пройтись, Одерий. В одиночку. Отдохни, путь неблизкий.

На том и разошлись. Чужак, прихрамывая, поспешил в свой шатер, а княжич выбрался за пределы стоянки, прошел еще немного вперед, чтобы не привлекать внимания своих дозорных...

Пусть ныне живущие на небесах и на земле воюют друг с другом — красивее звездного неба, такого, каким оно видится в степи, зрелища не найти. Арис лежал, скрытый от чужих взглядов иссохшими шуршащими стеблями травы, и любовался танцем далеких звезд.

Звездный свет этой ночью снова спас княжичу жизнь.

Зло свистнув, клинок пропорол подмерзшую землю как раз в том месте, где за миг до этого покоилась голова книгочея. Сам княжий сын уже стоял на ногах, пристально разглядывая напавшего. Счастье, что случайно прихватил с собой родовой клинок.

Его противником оказался Наяр — правая рука старшего брата. Такой же широкоплечий и могучий, как и Хазар-ардин, разве что волос короток да шрамов чуть поболее на дубленой шкуре.

— Замри и прими свою смерть достойно, Арис-нагша! Ты слишком слаб для ирда! — взревел воин, замахиваясь широким, под стать джинновским пламенеющим саблям, клинком.

Арис казался ивовым прутом на фоне своего убийцы. Княжий сын словно ртуть ускользал из-под удара в последний миг, но все-таки... Вот короткая черно-рыжая борода вспыхнула красной медью под последним лучом солнца — это чиркнула по щеке чужая сталь. Вот грубый, расшитый белыми нитями жилет окрасился в цвета заката — такого же злого и отчаянного, как и кружащий рядом враг. Вот набухает, жадно впитывая кровь, атласный кушак, прежде глубокого синего цвета...

Арис знал, что когда-нибудь этот миг настанет. Найдется кто-то достаточно фанатичный и быстрый, чтобы наплевать на светские законы княжества и, повинуясь шаманским бредням, укоротить рост "недостойного имени ирдов" на голову. Наяр был не первым посланцем шаманского круга — очень уж не по нраву пришлись староверам решения, внесенные в священную книгу Тверди третьим сыном князя. Однако прыткий воин имел все шансы стать последним, кого увидит в своей жизни молодой книгочей.

Неожиданный выпад, от которого не увернуться. В последнюю секунду Арис подставил плечо — алым ручьем потекла кровь по сгибу жилистой руки. Наяр победоносно взревел, мстительно поворачивая клинок, так и не покинувший живые ножны, которыми стала плоть княжича:

— Сдохни, джиннов прислужник!

Арис вскрикнул от резкой боли и упал навзничь, отброшенный тяжелым ударом в живот. Ставший бесполезным клинок выпал из руки, подняться не было сил. Рана, поначалу казавшаяся просто излишне болезненной, оказалась смертельно опасной. Похоже, шаманский выкормыш задел какой-то сосуд — пятно крови стремительно разрасталось, щекоча нёбо запахом окалины. Наяр склонился над поверженным, схватил мужчину за бороду и, вздернув подбородок своей жертвы вверх так, чтобы открыть горло, вытащил другой рукой узкий ритуальный нож.

— Конец тебе, нагша, — торжествующе прорычал воин, щекоча лезвием горло Ариса.

Яркие точки звезд на бархатно-синем небе подернулись туманом последнего забытья. Еще пара минут — и Наяру даже пачкать руки не придется, понял Арис. Смерти княжич не боялся — все-таки, вопреки злым языкам, он был сыном истинного ирда. Жаль только, Хазару помочь не сумеет — пропадет брат, сгорит в огне мести своей. И степь сожжет вместе с собой. А за степью и весь мир сущий исчезнет.

— Как жил скотиной, так и сдохнешь. Вслед за нагшей-мамочкой, — ухмыльнулся фанатик и замахнулся ножом.

Смотреть, как тусклый кончик лезвия приближается, неся с собой смерть, Арис не стал. Прикрыл глаза, мысленно попрощался с семьей...

Что-то резко свистнуло, над головой раздался влажный хруст, будто лопнул перезревший плод, ударившись о землю. На лицо плеснуло горячим, остро воняющим паленой плотью.

— Не так я видела нашу встречу, милый мой, — рассерженно прошипела незваная гостья где-то справа. Истекающее кровью плечо обожгло нестерпимой болью, запах горелого мяса ударил в ноздри — и Ариса, наконец, поглотил вечный туман.

* * *

Сознание возвращалось неохотно — край забытья противился, не желал отпускать законную добычу. Однако на этот раз смерти пришлось уступить. Запах жженых трав пробудил нюх, выплеснутая в лицо пригоршня ледяной воды взбодрила остальные чувства.

— Ар-р-р-рис, шакарий выродок, приди в себя! — рычал кто-то над головой взбешенным зверем.

Зрение вернулось последним. А вместе с ним и боль. Не та, лютая, кости переламывающая в один миг — всего лишь ее отголоски, задержавшиеся в теле. Но ослабевшему княжичу и этого хватило — первая же попытка пошевелиться чуть не швырнула его обратно за грань.

— Лежи смирно! Гер-р-р-ой... Одерий, да помоги же ему!

В губы ткнулся узкий носик пиалы, затылок приподняли узловатые тонкие пальцы странника. Сладковатый отвар с ароматом меда приятным холодком окутал горло, избавил от болезненного зуда в висках.

— Бедовый мальчишка! Разве в первый раз на тебя нападают? — продолжил свою отповедь Хазар, убедившись, что смертельная бледность ушла с лица младшего брата. — Говорил я тебе — не броди в одиночку? Ну?

— Говорил, — просипел Арис и недовольно скривился. Да, он, конечно, сам виноват в произошедшем — но лишь отчасти! Для подобной беспечности у молодого княжича был повод. — И ты же говорил, что с этим дозором мне точно нечего бояться.

Хазар рыкнул и пнул подвернувшийся под ноги кувшин. Посудина с укоризненным звоном разлетелась осколками по пушистому ковру.

— Жаль, что предатель уже мертв. Как он посмел! Обмануть! Меня! А ты, братец, — воин резко обернулся к Арису и впился в раненного взглядом. — Расскажи-ка мне, как ты одолел его? С такими-то ранами!

— А не я его одолел, — философски сообщил Арис, глядя в сплетение нитей шатра. — Я готовился умереть, когда вмешался кто-то третий.

— И куда же он делся потом, этот твой спаситель? — подозрительно уточнил Хазар, переглядываясь со странником. Тот лишь руками развел и головой покачал — мол, никаких третьих на пятачке залитой кровью земли не было.

— Хм. А разве не он привел подмогу? — озадаченно хлопнул глазами Арис. Княжичу еще смутно казалось, что спаситель этот был вовсе не спасителем, а спасительницей. Но поверить в такое... Да ни одну женщину род в полумертвую степь одну не выпустит. Даже кёттурцы — и те не рискуют судьбой своих дочерей и жен.

— Нет. Тебя нашел Юнус, — немного успокоившись, Хазар глубоко вздохнул и опустился на ковер, скрестив ноги. — Мальчишка сбежал зализывать раны от поражения — а вернулся, волоча твой дырявый кушак.

— Ничего не понимаю, — задумчиво протянул Арис. — Меня точно спас кто-то, убив предателя. Я в тот момент уже был на грани.

— Значит, помолимся за его жизнь богам. И достаточно на этом. А ты без охраны больше никуда не уходишь. — Полог шатра с шелестом упал обратно. С улицы послышались приказы, отданные зычным голосом Хазара. Стоянку сворачивали.

— Она еще вернется, — усмехаясь в густые усы, шепнул княжичу Одерий. И вышел, оставив подопечного метаться в догадках — как чужестранец понял, кто именно спас его? Ведь понял же, точно!

Глава 5.

Дозор ходко шел по степи, огибая мертвенно-пепельные проплешины с черными пузырящимися лужицами посередине. Чем ближе к горам приближались воины, тем больше становилось таких "пятен" на их пути. И тем сильнее хмурился Одерий, отмечая на карте опасные участки земли.

Чужак появился в столице княжества Ирдского четыре года назад, когда по всем городам и селениям Тверди искали талантливых лекарей. Какая-то тварь вылила отраву в озеро, откуда брали воду воспитанники Касарны — особой школы, где дети постигали воинское искусство. Князь не делил воинов на касты по праву рождения, как это принято у джиннов, потому в касарне сызмальства — с пяти лет — бок о бок учились и дети знатных родов, и дети простого люда. Был бы талант к воинскому делу...

Юнус оказался одним из трех сотен учеников, кого коснулась неведомая в ту пору хворь. У заболевших кожа по всему телу покрывалась мелкими язвами, вздувался живот, гноились глаза, выпадали волосы — вдобавок ко всему, бедолаг мучил страшнейший озноб. Взрослых странная болезнь не касалась, недуг поражал только детей. Причем чем старше был ребенок — тем тяжелее он болел.

Шаманы, лицемерные шакары, разводили руками и клялись, что это воля богов — стоит смириться и позволить несчастным умереть без лишних мук. Проще говоря, родителям следует самолично заколоть собственных детей, дабы не страдали малыши подолгу. Немудрено, что после этакого "мудрого" совета шаманов быстро вывезли за пределы княжества. А особо резвых, торопившихся облегчить муки малышей собственными руками, казнили на месте. Князь же приказал искать лекарей, способных одолеть заразу.

Одерий пришел на третьи сутки — тогда на рассвете умер самый старший из воспитанников Касарны. Мальчику было четырнадцать. Светловолосый худенький юноша лет семнадцати на вид просочился сквозь стражу, выставленную вокруг Касарны, будто невидимка. По-хозяйски прошел по пустынным коридорам, заглядывая в каждую комнатку, пропитанную болью и запахом болезни. Вздохнул устало и... потребовал у попавшейся ему на глаза сиделки отвести его к источнику, откуда брали воду для омовения больных.

Взбешенный князь ворвался в касарну уже через полчаса, как только чужак, отпив глоток воды из озера, сказал, что она отравлена. На странный вид пришельца правитель ирдов не обратил внимания — не до того было. Никому не известно, о чем беседовали за закрытыми дверями эти двое, однако...

Противоядие и поддерживающие здоровье снадобья для детей варили всем миром. Рецепт оказался прост — всего-то измельченные коренья растущего повсюду сорняка и смолотые в пыль цветки кармира. Этим отваром больных поили практически все время, разбавляя его крепким мясным бульоном. Этим же отваром осторожно поливали изъязвленную кожу, после чего выводили детей на солнце — ненадолго, всего лишь до тех пор, пока не высохнут темно-бурые капли. Уже к следующему вечеру дети стали чувствовать себя лучше, а к исходу седмицы и вовсе практически все отправились по домам. На каникулы, как было объявлено князем.

Отравленное озеро вычистить от заразы оказалось сложнее. Сначала водная гладь, залитая по приказу князя маслом, горела, чадя удушливым дымом два дня и одну ночь. Затем, как только языки пламени, взметнувшись последний раз, с шипением погасли, плотники отправились строить запруду с одной стороны озера. В то же время горожане, способные держать в руках лопаты, рыли отводные пути для "плохой" воды, соединяя на время озеро с земной трещиной, испокон веков деливший Твердь на Степь и Лес. Старую воду слили, рвы завалили землей, запруду разобрали — и только тогда князь, посоветовавшись с чужаком-лекарем, позволил снова начать занятия в Касарне.

Дольше всех проболел Юнус. С ним и с еще одним малышом белокожий чужак проводил дни и ночи напролет, никому другому лечение не доверив. Разве что старших братьев княжича впускал в отведенную больным комнату в княжеском доме — заметил, как в присутствии родных оживлялся Юнус.

Вопреки всем традициям Ирда, свое настоящее имя чужак открыл лишь Князю. Остальные довольствовались обращением "почтенный". Все, кроме Ариса и Хазара. Молодые княжичи всеми правдами и неправдами старались вытянуть из лекаря, как же его зовут, немало насмешив своими потугами и чужака, и медленно выздоравшивающих детей.

— Называйте меня Одерий, — усмехнувшись, через семь дней сжалился над ирдами чужак.

— Одерий? Но это же... — Арис возмущенно уставился на смеющегося лекаря. — Это же на староирдском означает "странник"! Это даже не имя!

— Большего я все равно не могу вам сказать, молодые люди. — Пожал плечами Одерий и подмигнул Юнусу. — Законы моей страны не равны вашим. Для моих сородичей имя — не то знание, которым делятся бездумно.