Чёрный пёс Элчестера. Часть четвёртая.

Ты спасла меня...

"А ты — меня"...

Но как ты узнала, что со мной, где я?..

"Ветер и вода, шёпот трав и лунный свет... Я...о, Свет Несущий!"

Милица вскрикнула, отдёрнув руку.

"Что это?.. Что это значит?!"

До Фрэнсиса вдруг дошло, что он каким-то образом передаёт Милице свои мысли и слышит её — в ответ. И слышит не ушами.

Лорд замер, ошеломлённый беззвучной беседой. Меж ним и Мили установилась связь, о какой они и не мечтали, и рыцарь, холодея, осознал, что на сей раз заслуга принадлежит отнюдь не волшебнице...

Его волнение словно перерубило незримую нить, отзвуки чужих мыслей рассеялись в сознании серебристой дымкой.

Милица глядела на мужа испуганными, полными боли глазами. Пальцы скомкали рабочий передник. К его краю, к грубым толстым ниткам штопки, прицепилась чесночная шелуха — пустая и ненужная... Вдруг Милисента прерывисто, судорожно вздохнула и приникла к груди Фрэнсиса. Он бережно, пытаясь не выдать собственный страх, провёл рукой по густым волосам любимой.

Запах трав, запах цветов...

Всё будет хорошо, родная. Всё должно быть хорошо, чёрт побери!.. Боже... Свет Несущий... разве мы не заслужили хоть каплю покоя?

— Пообещай мне, что не умрёшь, — шепнула любимая. — Пожалуйста.

— Сейчас я точно не собираюсь умирать, — растянул губы юноша в фальшивой беспечной улыбке.

Милисента снова вздохнула. Волосы её непокорными струями расплескались по шёлку его рубашки, по бархату покрывала. Лица Мили лорд не видел.

— Нет. Не то. Не так. Ты не понимаешь. Пообещай мне... что...

— Что?

— Что мне никогда не придётся тебя бояться... и...

— И?

— И убить тебя... — не веря себе, услышал он. Короткие, решительные, полные отчаяния слова...

Запах цветов. Запах трав. Горечь полыни... Яд цикуты.

Рука Фрэнсиса, ласкавшая пряди Милицы, замерла.

— Как великая ведьма может бояться простого смертного?

Так холодно... Душа насквозь лёд — сейчас, как льдинка, хрустнет... Пополам.

— Великая ведьма любит этого простого смертного. Великая ведьма боится однажды потерять его...и встретиться с великим вампиром. Принцем немёртвых... На тебе всего один укус, Фрэнки, а ты уже способен на мысленную беседу и ментальный удар... Я читала в книге некроманта. Ты пока человек... Но что...какую силу ты обретёшь, став?.. Фрэнки, не бросай меня, Фрэнки... — рубашка на груди, под щекой Мили, становилась мокрой и горячей. — Вампиры чудовища... Им неведома любовь, неведома жалость... Они жаждут лишь крови! Что я буду делать? Что?!

Теплее... И влага у глаз... Уже легче. Запах цветов... Это весна? Всё будет... Всё должно быть!

— Тс-с... Тихо, тихо, моя девочка... — лорд Элчестер вслепую, нежно утирал слёзы с её лица. — Что ж ты меня уже хоронишь-то?.. Не собираюсь я становиться вампиром, что ты?..

— Тебе уже неприятно солнце, тебя разозлил чеснок...

— Так лечи меня, Мили! — серьёзно сказал граф. — Лечи, а не хорони! — И, крепко обняв одной рукой, молодой человек, как ребёнка, легонько встряхнул Милицу за плечи. — Пугливая ты, моя леди, пугливая... Как лань. Будет странно, если мы своей беседой до смерти не перепугали Бьянку. И так на тебя зверем смотрит...

— В комнате слишком уж тихо. Бьянка, должно быть, уже ушла к мэтру Джеронимо, — наконец улыбнулась Милица, приподняв голову и счастливо глядя на мужа. На щеках ещё не просохли солёные дорожки, синь взгляда — небо после дождя. — Надо поменять повязку Жоффруа.

— Носитесь вы со своим охламоном Жоффруа, — притворяясь рассерженным, проворчал лорд. — Как он там?

— Надеюсь, поправится, — волшебница, снова помрачнев, в задумчивости потёрла пальцем бархатные ворсинки покрывала. — Может, тебе и странно, но мне в самом деле жаль этого мальчика.

Граф промолчал, только скупо усмехнулся уголком рта. В рассеянном зеленоватом полумраке лицо жены казалось бледным и болезненным.

— Ты носишься с кем угодно, а себя не жалеешь, — тяжело вздохнул Фрэнсис. — Бьянка тебя ненавидит...

— Она не ненавидит... — попыталась возразить Милица. Муж поморщился.

— Ну-ну. Не ненавидит... Теперь вот лечишь Жоффруа. А он, между прочим, тоже вряд ли пылает к нам нежными чувствами. Из всех людей, что сейчас с нами, я доверился бы лишь флорентинцу. Я боюсь за тебя, Мили...

— Напрасно... — девушка села и покачала головой, дивная, как эльфийская королева: каждая прядь вьётся, струится вдоль стана. — Людей не стоит бояться.

— А я говорю — врагов нельзя недооценивать. Людей или нелюдей, неважно. Вампиры едва не прикончили нас вчера, а всё потому, что ты явилась на поединок, как на прогулку, без малейшей подготовки... И это, между прочим, в твоём характере!

— Я... — Милисента на несколько мгновений утратила дар речи от возмущения. В глубине зрачков вспыхнули колючие злые искры. — Я волновалась за тебя... Всё бросила... Лишь бы успеть...а ты...меня же укоряешь?

Граф улыбнулся.

— Ты прекрасна, когда злишься, — шепнул он, обнимая и притягивая Милисенту к себе. — А когда колдуешь, ещё и величественна... Как ты вчера явилась в храме — они могли бы спутать тебя со своей Гекатой!

— Фрэнсис! — Мили отбросила его руки. — Лежи спокойно! Сумасшедший... Так много крови потерял...

— Ты не поняла... Просто побудь рядом. Я соскучился... То у тебя Жоффруа, то горчица, то ещё какая блажь...а в итоге с того дня, как я проучил предводителя этих мерзавцев, мы ни разу не были близки... — Фрэнсис не удержал шутливого тона: голос сорвался, выдав внутреннюю боль.

Графиня ничего не ответила. Просто осторожно перебралась к стенке по скрипучей кровати и прилегла, положив голову на плечо любимого.

— А вот интересно, — задумчиво протянул рыцарь, стремясь заполнить молчание, — почему в подземельях некроманта вампиры не пытались взять нас под ментальный контроль?.. Как Лукий вчера.

— Я бы на твоём месте радовалась...

— Я радуюсь... Но мне интересно.

Ведьма вздохнула.

— Не знаю... Могу лишь предполагать.

— И каковы же ваши предположения, госпожа колдунья?

Девушка слабо улыбнулась, принимая шутку, и осторожно начала накручивать на палец прядь Фрэнсиса.

— Ну... Быть может, они ополоумели от голода, ни о чём не могли думать, увидев жертву... А?

— Лукий с Юлией пробудились из-за моей оплошности, и, сразу видно, тоже очень хотели кушать.

— Может, контроль некроманта воздействует на их разум...

— А вот это больше похоже на правду... — Фрэнсис вздохнул и покосился на изящный пальчик, орудующий возле уха. Какие всё же у нее красивые руки... Совсем не руки крестьянки. И кожа нежная — как весенний восход... Интересно, она у Мили всегда была такой, или с недавних пор, когда появились служанки?

Неважно...

— Откуда тебе знать? — чуть скептически хмыкнула жена. — Ты вдруг стал знатоком некромантии?

Юноша вернулся к действительности. В самом деле, откуда ему знать?.. Как же объяснить, дать понять?.. В задумчивости он закинул руки за голову.

— Я не знаток некромантии, — просто ответил он наконец. — Я просто чувствую, что так оно и есть...

Милица отстранилась. Его прядь, накрученная на её палец, свободно упала на подушку.

— Я... Мне пора помогать Бьянке и Джеронимо... Я пойду... — Слова испуганно спешили, семенили мелкими шажочками, словно торопились убежать быстрее своей хозяйки.

Преодолевая головокружение, граф повернулся к жене и попытался обнять. Она вжалась в стену, как загнанный зверёк. Лорда накрыла волна острой боли. Рука безвольно упала на покрывало — такая бледная в холодном сумраке зелёного бархата.

— Мили... Ну, пожалуйста... Не убегай. Не оставляй меня сейчас одного. Я же не вампир.

Милица закусила губы.

— На тебе лица нет. Если кому и нужен отдых, так это тебе... Поспи. Просто поспи.

Фрэнсис смотрел на Милицу. Робко погладил по волосам, стараясь вложить во взгляд и в голос всю свою любовь и нежность, хоть как-то успокоить девушку...

...и веки волшебницы задрожали, голова склонилась...легла на подушку. Фрэнсис, не веря себе, смотрел на уснувшую возлюбленную — и чувствовал, как колючим льдом его душу сковывает страх, перерастающий в ужас...

Рыцарь зажмурился. Не видеть, не понимать, вычеркнуть из сознания... Мили, Мили, ты простишь? Что теперь делать? Что теперь нам делать?..

Прежде всего — прекратить истерику.

Лорд Элчестер глубоко вздохнул, обнял спящую жену, уткнулся лбом ей в плечо. Его волосы упали ей на лицо, на шею... Он слышал, как мягко, тихо пульсирует под тёплой кожей кровь. Слышал звук, которого никогда прежде не замечал. Губы пересохли.

Граф осторожно, нежно коснулся поцелуем трепещущей жилки. Как...как она божественна...

Замечал ли он и это когда-нибудь?..

Пальцы судорожно, до боли, сжали плечи Милицы. О боже, что с ним происходит? Он же человек! Человек он...

Граф рванулся от девушки. По лбу, по вискам катился холодный пот, сердце бешено колотилось. Схватив со столика чашку с отваром, юноша осушил её одним глотком — и закрыл лицо руками.

Он был готов укусить Милисенту.

Или нет?..

Конечно, нет, что за... Чушь, разумеется!.. Он же человек!

...напиться крови...

Застонав, Фрэнсис уткнулся в подушку. Лукий, чёрт тебя подери!.. Надеюсь, ты сдох, скотина! Что ты со мной сделал...

Бред... Бред! Ведь это же только у оборотней — с первой раны. Непоправимо. А значит, всё ещё очень даже неплохо... Он не укусил Мили. Нет. Он — человек. Он справится...

Перед мысленным взором возник меч Михаила. Светлый клинок, сияющий в темноте как полдень.

От простоты и очевидности спасения Фрэнсис рассмеялся. Что ж... Его выздоровление рядом, лишь руку протянуть. А значит — теперь точно всё будет хорошо...

Лорд Элчестер мысленно вознес пылкую хвалу и благодарение Архистратигу. В ответ — тёплой ладонью на глаза — накрыло расслабление, и юноша соскользнул в сон со счастливой улыбкой на губах.

...Над городом задувал ледяной ветер, и тучи волоклись по небу грузные, больные, разбухшие. Каменные стены, унылые дома, унылая мостовая. Шпили башен без флюгеров в сером небе. Стук подков Уголька — единственный звук на пустынных улицах.

И дождь. Мелкая морось, как сеть.

Это Париж.

— Это Париж.

Милица... Она рядом? Да, ведь она шла, держась за стремя, конечно же... она смотрит снизу вверх, холодно, отстранённо.

— Я благодарю вас, милорд граф, что вы проводили меня. Теперь у каждого из нас своя дорога.

Он спрыгнул с коня. Подошвы глухо стукнули по булыжникам улицы.

— Разве мы расстаёмся?..

— Не понимаю вас, милорд.

— Мили, что с тобой?.. Сейчас найдём постоялый двор... Ты, наверное, проголодалась? Мы поедим и обсудим, что будем...

— Милорд! — Милица отдёрнула руку, которую он хотел взять. — Вы обещали довести меня до Парижа и сдержали своё слово. Теперь нас ничто не связывает.

Молодой граф, не веря, не понимая, смотрел ей в лицо. Такое безразличное...

— Чем я тебя обидел?..

Хотя бы понять. Слова, нелепое бормотание... Всего не скажешь... Ком в горле. И пожатие плечами в ответ — бездушное, ледяное.

— Ничем. Мне, право, странно ваше поведение. Кажется, я платила вам за сопровождение, чуть не каждую ночь. Чего вам ещё?

— Платила?..

Как она может?

Милица скучающе смотрела в серые, изрытые провалами тучи. Коротко размахнувшись, Фрэнсис дал ей пощечину.

А потом, ссутулившись, побрёл прочь, не видя перед собой дороги, ведя Уголька в поводу.

Безумие... Как же это?.. Надо проснуться...

Проснуться...

Сон?..

Эдгит!..

Лорд остановился как вкопанный. Эдгит. Началось... Мысли понеслись с бешеной скоростью.

Столица Франции не может быть такой пустынной.

С ним и Мили должны ехать мэтр Джеронимо, травница Бьянка и этот... чудодей, Жоффруа.

Все вместе они остановились в Дижоне, и сейчас на самом деле он спит рядом с Милицей. И, если их отношения и разладятся, то только из-за неведомой силы, что нежданно, непрошено обрушилась на него... Странная сила, чем-то похожая на силу самой Эдгит — ментальная власть.

Власть Эдгит...

Мерзавка, никак не оставит мечту поссорить их? Или в самом деле меряет Мили по себе?.. Но Милица не такая!..

Граф выпрямился. Неистовое, жгучее негодование плеснулось, загудев в висках...

— Фрэнки!..

Это её голос, голос Мили.

Фрэнсис обернулся.

Милица бежала следом: разгасившаяся, с растрепавшимися волосами...

— Фрэнки, прости меня... Прости! Я... Я думала, что в тягость тебе...я так боялась, что ты меня прогонишь...и решила сама...

Он пытливо, неверяще всматривался в её лицо. Да, перед ним стояла его Мили. Не фальшивая, подсунутая Эдгит. Настоящая... Та, которую он любил, которую хотел видеть рядом с собой. Она здесь. В его сне.

Как он хотел...

Впрочем, эти сны — до конца сны ли?..

Лорд Элчестер взял руку волшебницы, поднёс к губам, согревая дыханием... Под бледной кожей пульсировала голубая жилка. Чёрт возьми! Даже здесь...

Он невесело усмехнулся, покачав головой.

— Париж не может быть таким. Не верь, Мили. Париж — это город весны. Там всегда живет любовь... Идём.

Что ж... Если мир этот создан мыслью и волей, значит, мыслью и волей им можно управлять.

Для начала — убрать этот нудный дождь.

И подарить Милице новый наряд: великолепное платье из синего бархата с воротником белого меха, так подходящее под цвет её глаз...

Солнце в зените, тёплый ветер в запахе кипенно-белых каштанов, мелкая рябь на тёмных лужицах. Мокрые свечи соцветий, голуби в вышине над поющими колокольнями, аромат свежего хлеба... Фрэнсис и Милисента шли — и город менялся, раскрывался навстречу как цветок — подчиняясь желаниям графа.

Юноша ни разу не был в Париже, просто рисовал мир, как ему хотелось. Он держал Милицу под руку, что-то говорил, и спутница смеялась...

...Резкий, тугой порыв ветра налетел с реки, обрушив запах тины и гнили. Небо, солнце, цветущие каштаны — всё с хлопком вывернулось наизнанку, как старый мешок, расползлось туманом...

Темнота. Эхо прибоя. Ноги по щиколотку в воде. Каменный свод пещеры.

Из мёртвой стылой воды поднимаются изломанные, изъеденные сыростью колонны...

Бесконечная череда под мрачным сводом...

Лимб.

Фрэнсис стоял один. Милицы не было. Всё — сон. Иллюзия.

И иллюзию, похоже, граф вывел из-под контроля создательницы, недаром эта падаль разрушила своё творение.

Злая радость плеснулась, выбросив на лицо хищный оскал.

Эдгит испугалась?

Значит, у него есть шанс одолеть её. Теперь есть...

Что ж...

По пальцам растёкся жаркий зуд — и алое свечение окутало кисти рук.

— Ну, иди сюда, тварь... — Губы, сведённые усмешкой, едва повинуются. Из них вылетают не слова — шипение. И кружит голову Сила. — Поболтаем, раз хочешь.

Тишина. Мерное падение капель. Далёкий шум волн.

Фрэнсис расхохотался. Он смеялся, запрокидывая голову, раскинув руки в стороны, и наслаждался безумным эхом. Оно скакало меж столбами пещеры, меж стен коридоров и тупиков, возвращалось гулом, шелестом, бормотанием, стелилось по полу, липло к сводам...