Скачки? Да, они всю темную, промозглую вранскую ночь мчались в бездну, а потом взлетали до небес. Они плескались в безумии и не хотели из него выходить, а к рассвету уснули, сладострастно обнявшись и позабыв обо всем на свете.
Они вновь были одним целым.
3
Шорохи, шепот, шелест. Ветер за окном стал невыносимым плакальщиком, вспоминающим короткое вранское лето — с блеклыми полями полевых цветов, покрывшихся зеленью, островками лесов, черными высохшими дорогами, ведущими на многочисленные рудники, где небо закрыто копотью. Где оно так близко наклонилось к земле, что давит на плечи невыносимым страданием и тоской.
Шепот... Голосов рабов, которые умирают под землей и там же хоронятся. Кости — по ним ходят, их топчут. Мясо! Каждый раб врана — мясо. Обильная пища для демонов разных мастей. Бездонная пропасть боли и безнадеги.
Юноша резко открыл глаза, отгоняя страшный кровавый сон, в котором огромная тень разорвала в клочья младшего брата, и сел в кровати, сбрасывая с себя инстинктивно руку спящего демона, который недовольно забурчал и потянул Габриэля обратно в тепло:
— Еще очень рано. Ложись. Замерзнешь... — хозяин дома обхватил любовника плотным кольцом рук и закрыл их обоих одеялом, хранящим тепло тел. — Всего шесть. Ты чего? Сон? — вдох аромата светлых солнечных волос. — Тише, тише... Это только видение. Только твое воображение.
— Ветер так плачет, — Габриэль испуганно прижался к граану, от которого исходил жар, попытался расслабиться, но сон не возвращался. Зато воспоминания о письме Беллы стали ярче пламени, что так и не угас в камине. Странно это. Кто-то ведь должен кормить огонь?
— Это зима. Всегда ветер говорит, — полусонно забормотал сзади мужчина, утыкаясь юноше в плечо носом и переходя на вранский, щекочущий слух своими шипящими и шелестящими нотками, так похожими на звук сгребаемых при ходьбе листьев. — Он набирает силу в Гранских горах, затем стремительной лавиной холода приходит в Маат — город скорбных, город потерянных душ...
— Если бы я поехал на день позже, то околел бы... — задумчиво прервал рассказ юноша, а граан еще плотнее прижал его к себе.
— Не говори о том, что не случилось. Ты в безопасности, Габриэль. Так сладко называть тебя по имени.
— А тебя? — гость не настаивал, просто лежал в блаженном уюте, утопая в вересковом меде запаха демона.
— Змий. — имя, произнесенное про между прочим. Блаженное потягивание и вновь сгребание в объятья.
— Это кличка? — не понял Габриэль, но граан тихо засмеялся.
— Это определение. Имя. Я просто перевел. На моем языке ты не произнесешь. У тебя артикуляционный апарат под такие звуки не выстроен.
— Змий — звучит не обнадеживающе. В некоторых реальностях это равно смерти. — сказал Габриэль, пытаясь перевести имя на вранский, который изучил не совсем хорошо из-за обилия родов и символов. Сначала он сложил рисунок извилистой реки, но точно не получилось, затем нарисовал круг с пересечением множеств линий и получился "вран". Юноша еще раз попытался, но на этот раз его глотку перехватило ужасом догадки. Змий! Темный Змий хаоса? Змий — сущий из самой древней стихии? Или Сейшаат, кажется, так произносится имя.
— Ты точно перевел? — Габриэль пытался не запинаться на каждом слоге, но все равно вышло глупо и почти по-детски. Вот бы сейчас нырнуть под одеяло и никогда не услышать ответа. А пальцы граана уже гладят по гладкой коже груди и рисуют круги вокруг сосков, вызывая приступ ностальгии по ночному соитию.
— Любой из переводов будет верен. Но чем короче, тем понятнее. Разъяснения с меня только ты требуешь... — длинный раздвоенный язык прочертил след на нежной коже шеи. Демон чувствовал, как в нем волной нарастает желание — окатывает, отступает, возвращается с новой силой, чтобы затуманивать разум светом юного гостя. — И стоит ли так пугаться? После всего, что здесь происходило.
— А что здесь происходило? — Габриэль развернулся лицом к демону, который явно того и ждал и сразу пошел в атаку с приставаниями, но юноша оттолкнул темного лорда ладонями, чем крайне того изумил: над миндалевидными глазами взлетели густые брови, чувственные темные губы утратили гримасу страсти.
— Что здесь происходило? — еще более настойчиво спрашивал юноша. Он покрылся густым румянцем, словно впервые видел Змия в постели. Что тут ответить?
— Если не хочешь, то ничего, — граан пожал плечами, потемнел чернее тучи. — Я ведь враг. Я ведь тот, кто хочет, чтобы света не было? Я ведь властитель врана? — добавил он спокойно, пока совершенно растревоженный сати нерешительно спускал ноги на пол, касался холода разноцветного рисунка паркета, потом вновь лез под одеяло, копошился под ним, как шаловливый котенок, а вскоре появился вновь на поверхности и схватился за голову, вороша солнце перепутавшихся после бурной ночи волос. Чудесный! Через его кожу проходит свет, его тело пахнет садами источника. Манит овладеть им вновь, но нельзя... Нельзя пугать. Нельзя теперь. Еще очень рано. Он еще должен привыкнуть к более-менее человеческому обличью. И так сложно постоянно держать эту форму — почти не агрессивную. Разве что глаза иногда темнеют и лишаются белков. Но ведь и это можно контролировать. А еще юноша должен разобраться в себе. Или показать зубы. Или вообще — сейчас проявить характер и вызвать древнего темного к бою.
Глупенький! Лучше вернись в тепло, не смотри такими испуганными глазами, повернутыми в душу, в зерцала источника. Там нет ответов, и никогда не было.
— Ты специально привез меня сюда, — под дрожащими ресницами мелькнула вода, Габриэля затрясло от ужаса, во что же он вляпался, но демон так и не шевельнулся, словно ему интереснее наблюдать за реакциями, а не проявлять эмоции. — Ты не собирался мне помогать... Ты...
— Не делай преждевременных выводов. — граан теперь абсолютно голый откинул одеяло, встал и поднял халат с пола. — И прежде чем захочешь продолжить обвинять, — он накинул одеяние на широкие плечи, — подумай, справедливы ли они? Да, я искал тебя... Да, но всякий на моем месте потерял бы голову от страсти. Ты — огонь. Ты, словно солнце, манишь к себе тьму. — мужчина глотнул вина из бутылки, вытер губы тыльной стороной ладони и вновь обернулся к растерянно сидевшему в перевороченной постели Габриэлю. — Я хочу тебе помочь! Я надеюсь тебе помочь... Вран — мое детище. Вне его ты не продвинулся бы и на шаг. Вне его ты бы просто искал бесполезно и ходил кругами. А находясь здесь, подвергался бы реальной опасности каждую минуту. Теперь ты близок цели и тебе совершенно ничто не угрожает.
— Я на самом дне. — Габриэль скрестил руки на груди, точно этим мог закрыться и сделать так, чтобы от мужчины ускользнул цветок света, распахнувшийся в центре груди.
— Ты на самой вершине, глупенький! Ты не пленник, не сати. Ты у меня в гостях, и можешь в любой момент уехать. Я клянусь!
Клятва темного лорда — особенная история. Темная магия построена на взаимосвязях непостоянных переменных, и каждая складывает части различных методик, что могут никогда не пересекаться, но влияют на общую мощь граана, а значит и слово его магически подкреплено стихиями, которыми владеет хозяин. Не сдержать данного обещания — ослабиться, лишиться силы.
Вот почему демоны не любят давать слов. Куда проще красиво лгать, сулить все радости земные и небесные, выкручивать из ситуации по-максимуму и поступать с точностью до наоборот.
Но уж если дошло дело до магии Слова...
— В любой? — Габриэль все опасался исхода своей неразумной глупости, все еще скрывал реакции тела, что манило его обнять мужчину.
— Да! Ты хочешь уехать сейчас?
Отрицательное махание взлохмаченной головой.
— Тогда пойдем мыться. Я сейчас дам распоряжение. А потом завтрак. Ты будешь изучать дом, а я до обеда отъеду по делам. Заодно выясню, что можно пока прощупать... Ну, согласен?
— Ты оставишь меня здесь?
Что за непонятливость.
Терпеливо:
— Нет, принц мой драгоценный, ты волен прогуляться, познакомиться с моим бытом. И сад за домом в твоем распоряжении. — ну вот расширил зону прогулок, печати переместятся дальше.
— Сад? — Габриэль с голыми ногами, худенький, даже щуплый какой-то, решился спуститься-таки на пол. Побежал к окну и разочарованно обернулся. — Там ничего нет. Черный город. Чернота...
Змий про себя улыбнулся открытости своего нового, своего восхитительного сати.
— Сад крытый, с другой стороны... Ну, пойдем? Ванная, наверное, уже ждет.
— Ты же никуда не выходил? — юноша изумленно расширил глаза. Его опаска таяла легким туманом, сменяясь более выгодными для демона эмоциями. — И сюда никто не заходил.
Опять святая невинность! Конечно, если жить лишь созерцанием, если всего себя отдавать милосердности ко всему живому, простое кажется сложным.
— У двери встроена система звонков. Я нажимаю, и могу наполнить ванну, передать приказ подготовиться к выезду.
— А еда? Как слуги узнают, чего ты хочешь съесть?
Габриэль хотел хоть что-то на себя надеть, но Змий увлек его за собой в дальнюю дверь. И вот они уже плескаются в небольшом бассейне, от которого исходит пар, вокруг которого стоят вазы с ароматными цветами и горят разноцветные свечи, такие красивые, такие ласковые огоньки.
И демон — он ныряет в воду с головой, выныривает рядом и смотрит так, даже в кончиках пальцев покалывание.
— Тепло? — граан прижал Габриэля к бордюру, одной рукой схватился за край, другой — обнял юношу за талию.
— Да, если бы еще так снаружи... Ты меня смущаешь. Ты, — попытка увернуться от поцелуя не удалась, и губы покорно открылись, пропуская язык мужчины внутрь. Секунды, минуты, пока напряженность сменилась расслаблением, а в голове не проснулись ночные виденья.
— Я ведь не страшный? — вопрошающие, ласкающие — его глаза. — Сказки для светлых. Ты думал, что Змий — это такой монстр.
Габриэль положил ладошки на предплечья граана, стал оглаживать влажную кожу. Перешел на широкую грудь с бугорками мышц. При этом бормотал уже на своем языке какие-то заклятия. Змий слушал и упивался лаской, голосом, льющейся музыкой тайных признаний до того момента, пока не выдержал и не прижался еще плотнее, чтобы показать желание. Что его член хочет куда большего, чем сладострастные игры. И дела не ждут. Нужно побольше взять от этого восхитительнейшего, этого изумительного утра.
— Теперь! Хочу!
Габриэль игриво оттолкнул соблазнителя. Усмехнулся сладко, почти с тайным смыслом.
— Я знаю, какие вы все, — сказал он, обнимая талию Змия ногами и выгибаясь назад. Демон второго приглашения ждать не стал. Он вошел осторожно, но потом почти сразу утратил контроль над страстью. Вода делала ощущения мягкими, сладострастными, волшебными.
-Двигайся сильнее, сильнее, — начал умолять Габриэль, и граан насадил его до самого основания — еще и еще, пока сам не задрожал от оргазма.
Уже позже, когда оба наконец оделись и отдышались и сидели за столом в большом зале, а слуги подавали завтрак, они при каждом взгляде начинали нервничать. Змий мял салфетку в руках. Габриэль пытался отвлечься на обстановку дома темного лорда, хотя понимал, что сравнивать Змия с другими чудовищами по крайней мере глупо.
Про правителя Врана всегда говорили шепотом, всегда с каким-то тихим подобострастием. О нем складывали легенды во всех реальностях. Его боялись, его ненавидели. Ему поклонялись, как богу. Этот зверь убивал, убивает и будет убивать жизнь во всех ее проявлениях. Он — мрак. Он...
Вновь зеленоглазое солнце, улыбка юноше. И мысли бегут вскачь в разные стороны.
Они сидят в одном из красивейших залов — высокие светлые потолки со сверкающими люстрами, способными растопить даже сумрак вранского утра. Алые отрезы материи с гербами государства. Витые белые колонны — ровно шесть. Полы из мрамора с замысловатым рисунком перестелены красными с золотом дорожками. Длинные остроконечные окна...
Да и они оба одеты, как на парад. Змий в узком черном камзоле и таких же узких брюках со стрелками. Блестят лишь муаром пуговицы. Габриэль — в батистовой белой рубашке, шерстяном жакете молочного оттенка, великоватых, но очень теплых брюках и в совершенно новых лаковых сапогах.
— Вкусно? — взгляд на слуг, принесших поднос с кофе и ароматными булками. Мальчика нужно как следует накормить. Вон какой осунувшийся и измученный. Источник открыт для всех страждущих. Источник не дает богатства. Он — тяжелая ноша. А тут чистейший свет. И совершенно запущенное здоровье. Это же, наверняка, не в первый раз — болтание по вокзалам, путешествие туда, где много боли и страдания... Сострадание светлейшего агнца.
— Я бы съел еще омлета с тем чудесным сыром, но боюсь, булки останутся без пробы. — Габриэль искренне терялся от разнообразия и смущался все сильнее гостеприимству граана.
— Угощайся, милый. Потом Казул, мой домоуправляющий, покажет тебе дом и сад. Поверь, время пробежит незаметно. И я приду с весточкой. Обязательно. Ты только не скучай...
— Постараюсь, — кивнул юноша.
Он и правда почти не скучал. Не потому, что почти два часа ходил по картинной галерее, разглядывая пейзажи, написанные с великим искусством. Не потому, что почти полчаса застрял у портрета Змия, изображенного сидящим на огромном кресле с мечом в руках. И даже не потому, что блуждал после по хозяйскому саду, любуясь разноцветьем, так не похожих на однообразие врана. Просто Габриэль все это время думал.
Обычно он приходил к каким-либо умозаключениям очень быстро, но тут запутался уже на подходе к образу граана.
Опасен? Несомненно. Странный? Нисколько... Зачем он помогает, вот вопрос. Но находится рядом с демоном очень опасно уже по определению. Это сулит лишь неприятности.
А чувства... Дурацкие чувства. Габриэль прижал ладони к пульсирующим вискам и остановился перед красным кустарником в саду, за которым белым огнем горели какие-то цветы. Нужно было бы именно теперь выбросить их из сердца. Но как?
К вечеру снег на улице превратился в злую метель. Маат, черный и мрачный, приобрел форму и содержание. Выплыли прямые улиц, тени превратились в прохожих, повозки и дорогие эалеты. Фонари погасли, засветились вывески. Окрасились белым квадраты и круги дворцовых площадей. И вся территория, занимавшая почти четверть города, принадлежавшая правителю врана, стала черно-белой, как кружевная невеста.
А Габриэль уснул после утомительной и долгой экскурсии по залам дома самого страшного граана из давно существующих. Уснул в спальне чудовища, не снимая обуви, свернувшись калачиком на огромной кровати. Уснул, запутавшись в многочисленных мыслях, что несли его над мрачностью однообразия прямо в радугу зерцал, где жили цветные дали, где свобода пахла весенним мёдом и истомой разомлевшего солнца.
С глупой надеждой, с ожиданием чуда, что Змий придет и приведет за руку голубоглазого мальчика, который неразумно... Так же неразумно... Как и в прошлый раз... Не вспоминать. Удержать доброе видение! Не позволять мыслям возвращаться к прошлому десятилетней давности... Но ведь это почти невозможно — рука зерцала грубо отодвинула радугу сияющего океана, и Габриэль начал падать в бездну старого кошмара. Забыть его нет никакой возможности. Лишь смотреть в прошлое, как в пасть самой бездонной бездны.
