Монастырь-4: безумие для ангела

Луиса волной накрыло, как будто земля уходила из-под ног — если это Ксанте проклинает? Если он наслал проклятие в последний момент, когда они прощались? Тогда война неизбежна, и этот посол будет рад сорвать спесь с лица вестготского короля и унизить Кристиана.

Глядя в несколько отстекленевшие глаза мальчика, король с возрастающим беспокойством позвал:

— Луис, милый.

— Да, — тот выплыл из кровавых сумерок, где все заволокло дымом, возвращаясь в комнату, полную тепла и уюта. Богиня войны укладывает трупы на сырой земле и заставляет воронов выклевывать глаза, чтобы те не вернулись вампирами в родные деревни. Но вернутся ли его любимые, если война случится?

— Ты сказал, что тебе еще страшнее — почему? — Фернандо легко погладил маленького — мы здесь, мы рядом.

— Смерть, — герцог вспомнил мертвецов, которых выкидывали после казней в подвалах, и посмотрел на короля. — Я не хочу вас потерять.

— Тогда береги себя, — сказал Легрэ, поворачиваясь на бок, — потому что вчера я за тебя сильно испугался. А от чужого меча я точно не умру, это я тебе обещаю.

— Ты не можешь обещать, что тебе подло не воткнут нож в спину где-нибудь в подворотне люди горцев. Я читал, что этот народ очень мстителен и жесток. Их боги тоже любят кровь и боль, они требуют жертв.

— Я даже не могу обещать, что проснусь завтра, Луис! — воскликнул Легрэ. — Ты боишься, но боишься простых законов природы. Почему ты не хочешь быть просто счастливым?

— Потому что ты все время влипаешь в истории, — вздрогнул юноша.

— Да, и ты, — Легрэ приблизился губами к губам юноши, — тоже история, в которую я влип. Ты же не хочешь запереть меня в спальне и держать здесь до конца моих дней? — Кристиан шутливо приподнял бровь. — Или хочешь?

— Не хочу, — хмурый, герцог сразу сдался и шепотом прошелся по губам Легрэ. — Но и чтобы тебя нашли убитого после драки или глупости в таверне или еще где-то тоже не хочу.

— Милый, — вдруг вмешался Фернандо, — напомни, когда в последний раз Кристиан выезжал из замка без охраны?

Затуманенный разум не выдавал информации, потому что... губы были такими желанными, а разум отказывался соображать.

— Часто выезжал в город, ты же разрешал? Нет?

Легрэ легко стал целовать губы юноши — скорее издевательски мешая разговору, чем от страсти, но когда тому надо было отвечать, Кристиан прекращал.

— Я спрашивал про выезд "без охраны", милый, — голос короля лился бархатным елем. — Кристиан, — Фернандо коснулся шеи брата, — когда ты последний раз был в городе?

— В ту ночь, когда ты пришел в таверну в сопровождении гвардейцев, — ответил Легрэ, подставляясь руке короля словно жаждущий ласк кот.

— Зачем он пришел в таверну? — нервно спросил Сильвурсонни и сощурился, как будто услышать боялся ответа. Он опять испытывал непреодолимое желание взвыть от боли и смотрел на Кристиана слишком внимательно. — Почему ты пошел? Я не могу тебя понять... — вопрос застревал на языке и вяз ненавистью к послу.

Легрэ несколько растерялся.

— Я... — он вздохнул. — Я сам выбирал место. Я не хотел осквернять этим наш дом. Я хотел все скрыть от Фернандо, и от тебя.

Желваки герцога дернулись, ноздри задрожали. Он ни с кем не хотел делить Кристиана. Ни с кем, кроме Фернандо... Неужели этот мерзавец ушел живым? Неужели могло такое произойти?

— И вы оба оставили его жить?

— На время, — король казался стараться невозмутимым. — Если бы я знал все подробности, он не был уже живым.

Медленный поворот головы и взгляд прямо в душу.

— Подробности? Какие подробности? — герцог ревновал так, что готов был сам порвать на части этого горца.

Фернандо задумчиво посмотрел на Луиса — как будто что-то оценивал, взвешивал на весах, потом перевел взгляд на Кристиана, который выглядел уже достаточно нервно, хоть и пытался скрыть это. Какую часть правды сказать?

— Это из-за меня, — монарх откинулся на подушку. Интересно, как мальчик отреагирует? Насколько вырос? — Насколько я знаю, у горцев странная религия — они поклоняются одновременно и Богу, и Дьяволу. Считают, что можно получить силу, мужество и многое другое и от того, и от другого. Я с их точки зрения — воплощение Дьявола или что-то подобное. Я надеялся, что это облегчит переговоры, а вышло так, что их посол захотел получить что-то опосредованно. Тебе понятно, через кого? — Фернандо твердо посмотрел прямо в глаза мальчика. — Я неправильно оценил ситуацию, а горец не посмел видимо обратиться ко мне напрямую с такой... просьбой, — злоба проскользнула в дернувшихся губах, в жевалках, заходивших по щекам. — Он поставил Кристиана в безвыходное положение.

Луис потемнел, как туча.

— И ты знал, что он потащил его в таверну? Я не поверю в это. Никогда не поверю. Если бы он желал от тебя получить что-то, то не полез бы к Кристиану, — дыхание сбилось. — Кристиан больше не будет участвовать в переговорах. Ты понимал, что этому гаденышу нравятся воины. Ты сознавал это наверняка, — с горечью в голосе заявил он.

— Луис, — в голосе Фернандо была прохлада, — дипломат, который делает выводы, основываясь на неполных данных обречен на поражение. Запомни это, милый. Горцы берут в уплату только пленных и рабов. Поэтому для меня было очевидно, что никаких посягательств в сторону Кристиана не будет. Я до сих пор не понимаю, почему он посмел сделать это. И я не знал про таверну. Неужели ты думаешь, что я бы допустил это? — с каждым словом король говорил все благожелательнее и спокойнее. Как легкий пушок северного снега, что падает с неба белыми пушистыми и такими невинными хлопьями.

— Черт тебя дери! — Герцог внезапно накинулся на Фернандо и стал трясти его за ворот рубахи. — Он же его убить мог.

Легрэ схватил Луиса, оттаскивая от короля.

— Нет, не мог... Успокойся. Все случилось так, как случилось и в этом никто не виноват.

— Нет, — отчаяние заставило бить Сильвурсонни по подушкам. — Вы еще и молчали оба. Вы мне говорите о доверии? Вы...

— Что — мы? — возмутился Кристиан. — Попытались уберечь тебя от этого — только и всего. Что ты хочешь еще услышать, Луис?

— Ничего, — покачал головой юноша и опустил голову.

— Хорошо, — выдохнул Кристиан, погладив юношу по волосам. — А теперь послушай меня. Фернандо спас меня, и счастье, что он появился в начале, пока все не зашло слишком далеко... Не думай, что ему далось это просто. Это он тут сидит с невозмутимым видом, а там ему было может быть даже хуже, чем мне... И Фернандо никогда не наказывал меня за измену — он очищал меня и спасал от боли. Вот откуда следы на моей спине. Если любишь, ты никогда не поступишь с любимыми жестоко, что бы ни произошло.

— Я никогда не поступал жестоко с тобой, но вы мне сами не доверяете. Я больше так не могу. Я лишний среди вас. Теперь мне стало понятно почему, — герцог ушел от ласки, снедаемый тоской и болью. — Мне лучше переехать в другую комнату.

— Никогда, — Фернандо склонился над мальчиком. Очень хотелось взять себе его боль, но так нельзя. — Ты говоришь, что никогда не поступал жестоко с Кристианом, но это — это самое жесткое, что ты можешь сделать. Кроме смерти. Неужели ты не понимаешь, что так ты нас убьешь? Ты хочешь защитить Кристиана всеми возможными тебе способами, силами. Не отказывай мне в этом праве, — король с беспокойством вглядывался в юношу. — Также как в праве защитить тебя. Я говорил про договор — может быть, продолжим разговор?

Луис часто дышал — он никогда так никого не ревновал. У него все взрывалось в голове. С тех пор, как появилась нужда в наследнике, эти двое то и дело выделывают странности, и понять их становится все сложнее.

— Говори, — сквозь зубы заявил, яростно сверкая глазами на синеглазого архангела, которого ни с кем делить не желал. Если на него дальше станут засматриваться красавцы и даже женщины, это добром не закончится.

Легрэ переводил взгляд с короля на герцога, пребывая в полном замешательстве.

— Знаешь, милый, ты уже обещал говорить все, что у тебя на душе, но молчишь, — Фернандо чуть повернул голову мальчика: — Смотри мне в глаза, ты понял?

Герцог гасил гнев, только получалось плохо.

— Я говорю, когда считаю нужным. Я не обязан говорить все, — рыкнул он. — Вы не ставите меня в курс, когда ночи проводите неизвестно где.

— Маленький, я сказал смотреть мне в глаза, — король продолжал цепко держать Луиса за подбородок и чуть прищуренными глазами наблюдать за ним. — Так где мы ночи проводим?

Луис дернулся. Сколько раз они то не приходят, то исчезают неизвестно где.

— Пусти, — пальцы вцепились в запястье дьявола.

— Лежать, — Фернандо холодно смотрел на мальчика. — Повторять не стану.

Дыхание юноши совсем сбилось, выдавая внезапный страх — монарх не шутил.

— Пусти, — тише сказал герцог. — Я не твоя игрушка.

Кристиан стал напряженным, но пока в разговор не вмешивался.

— Нет, и никогда не был, — король и не думал отпускать мальчика и продолжал холодным четким голосом, глядя ему прямо в глаза: — Мы об этом говорили уже. Был бы моей игрушкой, я бы тебя растоптал и выкинул еще год назад. И никогда бы не пустил в свою спальню. Да, я иногда не мог спать один — и ты это знаешь. Ты даже знаешь причину. Но никогда никто не жил вместе со мной. Ты это тоже знаешь. Так почему же до сих пор считаешь моей игрушкой?

— Тогда отпусти, — Луис ревниво смотрел на обоих. Не ночевал, был с другими. И еще вслух говорит об этом. — Ты будешь говорить или продолжишь меня подчинять? — пальцы не отпускали запястье. А в животе теплело от сопротивления — дурацкие реакции на их близость.

— Ты не ответил на вопрос, — голос Фернандо уже сыпался холодом и будущей лаской.

— И не думаю отвечать, я не на допросе, — упрямился Луис, который уже точно решил не спускать глаз с Кристиана.

Легрэ неловко пожал плечами, глядя герцогу прямо в глаза, и судя по всему лезть обоим под горячую руку не спешил.

— Маленький, ты кажется забыл с кем разговариваешь, — улыбка пробивалась в голосе и на губах Фернандо сладостной горечью. — Ты не на допросе, но ты в моей спальне. И ты мой. Но не игрушка. Кто ты?

— Твоя жена... — пальцы сжались слишком сильно, у Луиса уже челюсть сводило. — Хватит, Фернандо.

— Жена. Еще кто?

Луис умоляюще потянул прочь большой палец, пытаясь ослабить хватку.

— Твой любовник. Твой друг. Но вы скрываете от меня ... Пусти!

— Два неправильных ответа, — холодно констатировал Фернандо. — Постарайся не ошибиться в третий раз, милый.

— Пусти, я не буду отвечать, — желание вырваться дополнялось жаром, прилившим к животу. Проклятье — герцог не понимал, что с ним каждый раз происходит, когда дьявол готов его сожрать и злится. Свободная рука пыталась хоть за что-то уцепиться и нашла пальцы Кристиана. — Фернандо, хватит.

— Третий неправильный ответ, — король отпустил мальчика и нежностью провел по его лицу. — Ты прежде всего любимый. Мне жаль, милый. Жаль, что ты даже не подумал, об этом. Оставайтесь здесь.

Фернандо встал с постели и принялся спокойно и размеренно одеваться.

Герцогу стало не по себе, он окончательно растерялся и чувствовал себя совершенно глупым и потерянным.

Легрэ чуть хлопнул его по плечу и взглядом указал на короля, мол, задержи, задержи пока еще не поздно.

— Фернандо, не уходи, — юноша буквально повис сзади на талии короля, обвивая того руками, и стал проваливаться в темноту своих новых страхов.

Король медленно повернулся и через чур ласково принял в свои ладони лицо мальчика. Монарх всматривался в темнеющие глаза, в светящуюся потусторонним светом кожу, в такие сладкие губы, отвечающие то робко, то страстно — и то, и другое превращало мир в блаженство.

— Ласковый мой, — поцелуй теплым молоком опустился на губы Луиса. — Ты неправильно ответил на три вопроса. Я не хочу тебя наказывать. Отпусти. Пока не поздно.

— Нет, пожалуйста, — умоляюще попросил Луис, — лучше наказывай, — он еще сильнее прижался к мужчине.

Легрэ тяжело вздохнул, запуская пальцы в волосы и растеряно глядя по сторонам.

— Что принести, Фернандо?

Король продолжал смотреть на ластящегося мальчика, потом почти равно душно бросил:

— Нож.

Луис поднял глаза на темную фигуру монарха в ореоле света от камина и не позволил себе отпрянуть. Он доверял Фернандо всегда и теперь тоже.

Кристиан поднялся с постели и, в последний раз взглянув на Луиса, ободрительно улыбнулся ему, а затем вышел вон.

— Почему ты выбрал наказание? — король властно провел по светящимся золотом волосам мальчика, откидывая его голову назад.

— Я люблю тебя, — быстро отозвался Луис, который не мыслил себе существования без этого мужчины, даже если он и сам дьявол.

— Не хочешь делить никаких моих чувств с другими? — холод голоса Фернандо противоречил внутреннему состоянию радости обладания. Даже не радости — это было другое чувство, в которое погружаешься с головой, которое разъявляет тебя на части, чтобы вставить другие — от другого.

— Не хочу, — Сильвурсонни не лгал. — Если ты хочешь сделать мне больно, то пусть мне, — пальцы перебирали ткань рубахи, кружилась голова от настоев, которыми опоил недавно мэтр. Луис терся щекой о короля, поглядывая нервно на дверь, за которой исчез полуголый Легрэ.

— Маленький... Ласковый... — Фернандо опять подцепил пальцами подбородок юноши, вглядываясь в его лицо. Красивый. Совершенный. — Наказание — это не желание сделать больно. Запомни. Это желание научить. Показать.

— Да, научить, — ресницы герцога дрожали от волнения, губы приоткрылись от держащих пальцев. — Тогда научи, как тебе хочется.

— Научу, — поцелуй коснулся губ Луиса без обычной страсти, без дрожания, без обладания. Он был припорошен долгом, вынужденностью, но все-таки клеймил одним: "Мой". Впервые за долгое, очень долгое время Фернандо не дарил — брал, подминал под себя, утверждал, давил тяжестью. "Мой".

Луис опасался состояния короля. Вслушивался в его состояние и ждал, что будет дальше. Он слышал шаги Кристиана, который появится сейчас в спальне, и не понимал — почему его слова так злят, почему его ревность вызывает столько эмоций.

Легрэ вошел мрачнее тучи, молча протянул нож королю. Он волновался за Луиса, но в то же время понимал, Фернандо на пределе и ему нужна разрядка. Надо все это уладить.

Приняв из рук брата нож, монарх его бегло осмотрел, потом протянул мальчику:

— Бери.

Луис взялся за рукоятку и отпустил Фернандо, глядя с недоумением.

— Ты хочешь защищать Кристиана? — король развернул маленького лицом к Легрэ. — Тогда четко ответь, здесь и сейчас, себе и нам — кто он тебе?

— Вы оба для меня все. Хватит, Фернандо.

— Луис, ты не понимаешь, — пальцы монарха крепко вцепились в плечи юноши. — "Все" — это значит "ничего". Все — это слишком расплывчато. Что для тебя это "все"?

— Вы, наше общее чувство и наша любовь, — Луис прямо посмотрел на Фернандо.

— Иди, — король подтолкнул маленького к Кристиану. — Он будет первый. Отметь его собой.

Герцог нерешительно подошел к Легрэ и положил ладошку ему на грудь, где под тканью цвела роза.