Двор садика уже основательно прокопали. И до порога парадного входа, что всегда был со двора, и до других дверей. В столовой видно уже во всю кипит работа. Добрались свободно. Траншея широкая. Есть где разминуться родителям с детьми.

В садике уже жарко натоплено. Слегка пахнет дровами, уложенными возле большой печи, похожей на колонну. Но больше всего пахнет снегом. Раскисшим и заляпавшем пол у входа. Ведь не все и не всё стряхивают перед порогом. Так что нянечкам уже есть работа. Вот, стоит с тряпкой справа. Ждёт, когда мы пройдём дальше к шкафчикам.

Дед здоровается с нянечкой и воспитателем моей группы и проходит к моему отделению шкафа. Рядом раздевают и обувают в детсадовскую обувь одного из малышей. Тот пока не умеет застёгивать сандалии, так что его просто, не мудрствуя лукаво, родитель посадил на шкафчик и обувает не нагибаясь. Чадо, боясь высоты сдержанно ноет. А что? Бывало уже один из наших таки завалил шкафчик. Еле успели подхватить балбеса малолетнего! Страх всё это сделал — тот слишком сильно дёргался, пока родитель его на секунду оставил в покое.

Я, как "вполне взрослый", под бдительным наблюдением деда, раздеваюсь и переобуваюсь самостоятельно. Дед, проконтролировав весь процесс, удовлетворённо кивает, легонько хлопает меня по плечу и прощается.

Дальше мне путь наверх, на второй этаж — там наша группа. Но я не спешу. Подхожу к воспитательнице.

— Нина Андреевна! — произношу я, стараясь выглядеть как можно придурковатее. Уже знаю какое впечатление производит на взрослых взрослое поведение и выражение лица у детсадовца. Так что стараюсь здешних хроноаборигенов без надобности не напрягать.

— Да Алёша? Что ты хотел?

— А Натаха пришла?

— Нет. Она слегка приболела, как и ты. Так что если и будет, то завтра. Она уже выздоравливает.

— Это хорошо! Хорошо, что выздоравливает! — говорю я и подпрыгнув на месте, бегу в сторону лестничного марша на второй этаж. Родители других детей провожают меня улыбками.

Иногда бывает тяжело изображать из себя такого заводного балбеса. Чисто психологически по "старой памяти", что медленно и тяжело, но впитывается в мозги.

Теперь именно медленно. И всё равно нет-нет, отзывается головными болями и повышенной утомляемостью. Но, избыток энергии как и в любом другом слишком молодом организме, да и сама психология подростка, что пока частично определяется недоразвитым мозгом, помогает не попалившись изображать "как надо".

Забежав на этаж, уже не спеша захожу в зал. За столиком справа — сидит воспиталка. Одна из. Зовут Дина Петровна. Сейчас она следит за всеми, чтобы "ничего не было". Это её любимая фраза. Но, тётка добрая. Она улыбается мне и я прохожу уже в толпу деток.

Как-то сильно непривычно...

Уже непривычно. Таки память пропиталась.

Смотрю на свою правую ладонь.

"Не, пока не будет. Не проявляется. Но когда проявится, надо быть особо осторожным".

Подбегает Серёжка Смирнов. Он сейчас одного со мной роста. Но такой же худой и степенный, как был всегда. И взрослый будет таким же — худым, степенным, рассудительным. Надёжный товарищ. Только вот...

Чёрт! Чуть не заплакал.

Спешно закрываю рукавом глаза. Серёга же растерянно пялится на меня, не зная что сказать. Вытираю навернувшиеся слёзы, и обняв товарища, чем ещё больше его вгоняю в растерянность, говорю:

— Не бери в голову. Я недавно болел. И вообще... Здарова!

Обрадованный Серёга хлопает меня по спине и мы идём дальше. В угол, где он прихватил юлу, и теперь слушает, как она поёт на больших оборотах. Пока же ведь, делать нечего. Пока все только собираются.

Обвожу взглядом уже собравшихся.

В памяти дошколёнка, как-то медленно и печально всплывают имена и фамилии — они уже заслоняются памятью, что просачивается сквозь время, заставляя забыть многое. Что уйдёт. Что уже не будет таким важным, как предстоящее. Но всё равно! Сколько же судеб вот этих ЕЩЁ ДЕТЕЙ будет в том будущем искалечено! Сколько будет смертей! Преждевременных, нелепых, трагических.

Ведь и мой лучший друг детства Серёга тоже тогда же, как я ни старался, но помер. От алкоголя. А запил от безнадеги. Всегда. Во все "обороты" так и было. Жалко его! Ведь прекрасный человек!

Но!

Вот, эта мразь...! Невольно кошусь на одного из невинных. Пока. Ведь ещё дитё.

Но впоследствии, этот конкретный ребёнок, когда станет взрослым, наломает не просто "дров", а жизней — Юрка Киндюк.

— "Либераст"! — невольно вырывается у меня злое словцо. Серёга снова удивлённо пялится на меня и, заметив ярость на лице, спрашивает.

— Ты чего?! Юрка обзывался? — спрашивает Серёга, заметив в чью сторону я так смотрю.

Усилием воли успокаиваюсь.

— Не! Не обзывался. И не украл. Но украдёт и обзовёт. Скоро. Я знаю.

Серёга недоумённо жмёт плечами и возвращается к юле. Я тоже, стараясь отвлечься от гнусных мыслей и воспоминаний, переключаюсь на пение немудрёной детской игрушки.

Дальше детсадовский распорядок во всей своей красе: Утренняя Зарядка, Завтрак.

После завтрака воспитатели нам дают возможность немного поиграть, прежде чем будут "развлекать". Ведь этот год в детском саду — последний перед школой. Нас готовят к школе.

Учат элементарному счёту, рисованию. И много-много чего ещё. Но пока один час — наше время. Говорят, что в разных садиках распорядок дня — по разному. Но у нас было вот так. Только вот у меня совершенно иные цели. И задачи.

Уделив внимание своему лучшему другу, стараюсь мягко переключить его на других согруппников, а самому заняться развитием. Иначе — никак. Время не просто поджимает. Его попросту нет. А значит, "подняться" мне надо, и быстро. Причём это самое "подняться" — далеко не в шкурно-барышническом понимании. Подняться мне надо совершенно в другом — мне, грубо говоря, "нужны мозги". А это — совершенно конкретная система подъёма. И то, что руководит этим "подъёмом" не кто-то взрослый, а моя же "как-бы-будущая" память, то мне многократно тяжелее. Ведь если мозги детсадовца, то и основные реакции и наклонности — детсадовца.

Я помнил, что это и как это бывает "...мучительно больно за бесцельно прожитые годы".

Я помнил, сколько я потерял.

И как бездарно тратил время.

Как много я не успел сделать, а надо было.

Сколько нужно было, а элементарно, под конец жизни просто не хватало времени. Это просто чудо, что я таки сделал то самое открытие, что сейчас вовсю пытаюсь приспособить к спасению собственной страны, народа и, что там скромничать — себя любимого вместе со всеми теми, кто мне дорог.

Поэтому, во все последующие "обороты", я трудился как натуральный маньяк. Чтобы хотя бы на этот раз не потерять впустую ни минуты. Ни секунды.

Надо во что бы то ни стало, развивать мелкую моторику. Мышцы накачать — это банально и тупо. И тупо потому, что для развития психики, мозгов, это крайне слабо помогает. Разве что развитием некоторых отделов мозга, что отвечают за ловкость. Но сейчас кровь из носу, надо развивать интеллект, а не мускулатуру. Ведь именно от этого сейчас зависит сколько в мозгу осядет и закрепится того, моего "как-бы-будущего" опыта. Даже просто память, ныне существующая лишь в самых общих чертах и устремлениях и та проявляется медленно. А чтобы ускорить этот процесс, чтобы ничто не потерялось (а обязательно что-то но потеряется!), надо срочно, как я уже упоминал, развивать мозги.

И для этого рисование — самое то!

Вы не знали, что рисование сильно помогает интеллектуальному развитию ребёнка?

Даже если нет, то уже узнали. От меня. Сейчас.

Я же это знаю на собственных костях — лично.

Как там в мозгу, — на развитии каких структур зиждется интеллект и как рисование связано со всем этим — не выяснял.

Главное эффект. А он серьёзнейший.

Но есть и нюансы. А как ещё без них?!

И самый неприятный состоит в том, что рисовать надо не по памяти, а с натуры.

Можно было бы окружающую ребятню попробовать порисовать, но они постоянно вертятся и в голове получается мешанина образов, наслаивающихся друг на друга. И когда начинаешь рисовать, в памяти всплывает лишь нечто совершенно невообразимое. Потому-то дети и рисуют человечков из отдельных линий — руки-палки, ноги-палки и остальное также схематично.

А мне же надо впечатать в мозг способность воспринимать образ целиком и его в деталях удерживать.

Что, скажете, это для рисования не важно?

А сами попробуйте вот так, с налёту, нарисовать идущую или просто сидящую кошку. По памяти.

Если вы не художник, у которого эта функция — удерживать в голове образ целиком и в деталях, — развита на "-ять", то даже не пытайтесь. Выйдет не кошка, а уродец.

Как избежать этого конфуза?

Да очень просто: использовать либо фото, либо другой рисунок — производства кого-то более искусного и опытного. Только так у вас появится шанс изобразить кошака адекватно реальности.

Я исхожу из тех же соображений. Но так как нет поблизости рисунков котов, а есть птички в книжке, добиваюсь обладания этой книжкой. Дожидаюсь, когда очередной шкет таки насмотрится на картинки и отбрасывает книжку. Тут же сгребаю её всем своим видом показывая: "Это моё и не отдам!".

Хватаю чистые листки что в массе лежат на длинном столике, идущим вдоль стены, хватаю карандаш, раскрываю книгу на нужной странице и...

Провести ровно линию, это так тяжело!

А птичка целиком?

Выходит... как выходит!

Мозгов мало. Соображалки — тоже. И память прошлых жизней тут не помощник, так как пока я мелкий, будет и схематичность мышления и, как следствие, отсутствие даже элементарного стратегического мышления. Поэтому поступаю прямолинейно.

Но тут наступают неприятности.

Книжка, что я держал в правой руке, левой пытаясь ввести контуры воробья, вдруг резко исчезает. Аккуратно откладываю карандаш и оборачиваюсь на нахала, что только что подло выхватил у из рук Мою Драгоценную Книгу.

Кстати да: то, чем обладает малой, воспринимается именно так. До тех пор, пока интерес к вещи не угаснет, чтобы вспыхнуть к другой.

Кашин! Как я мог забыть про повадки этого недодебила?!

А он реально именно недодебил. Как вырос, так и остался придурком. В школе — тупой двоечник и драчун. После школы — говорят, в армийке на губе много раз сидел. После армии — спился. И никогда не демонстрировал хоть какую-то ясность ума. Так, животные инстинкты и элементарные хотелки. Не дебил, но и не норма. Злобный и тупой.

Он ещё когда таким станет. А сейчас для родителей и окружающих — миленький мальчик с толстым лбом, квадратной челюстью, обещающей в будущем стать символом мужественности. И да — кроме внешнего вида тупого кабана, ещё и подраные, но аккуратно заштопанные серая в клетку рубашка с короткими синими штанишками на лямках.

Штанишки, кстати, тоже кое-где уже подраны и заштопаны. Ну любит этот тупарь драться! И ведь одежда ещё не заношенная. Это он так успевает всё новое в тряпьё превратить. Сочувствую родителям. Но сейчас — надо отобрать то, что мне принадлежит по праву. И это большая проблема. Так как далее — неприятности. Однако, по любому исходу — неприятности.

Мозг малОго может мыслить только такими рубленными фразами и образами. Образами сердитых воспиталок и побитых мордочек вот таких как этот уже-хулиган. Но.. память! Память о всех "оборотах". Как костыль для ещё не развитого разума. И она требует. Требует торопиться. А значит отобрать книжку — абсолютно необходимо!

Кашин упёрся и не желает отдавать книжку. Книжка ему, по большому счёту, не нужна. А вот продемонстрировать какой он тут весь из себя главный над всеми — более чем надо. И книжка в этом деле, точнее обладание ей, весьма хороший инструмент.

Он, конечно, всегда был здоровым и сильным кабаном, но не сейчас, когда я уже не тот, что был неделю назад. Когда за мной стал, хоть и в тупой и примитивной схеме, но опыт лет, прожитых в другой реальности.

Бью с разворота в глаз, подрабатывая туловищем. Благо ещё Кашин мне в этом помог — как обычно, набычившись, он сильно наклонил голову, смотря на меня исподлобья. Ему казалось, что так будет для меня страшнее. А вышло удобнее: удар снизу вверх, да ещё с волной, пущенной от стопы, через всё тело до кулака — самое то! Аж кулак заныл.

После вчерашнего тренажа на восстановление, получается отлично. Хоть эту координацию движений поправил.

Прямой удар опрокидывает обидчика. Он, нелепо взмахнув руками, с громом падает. Спиной плашмя, на пол. Пока он соображает что произошло, вырываю книжку у него из рук, и переступив через тело направляюсь к столику — рисовать.

За спиной медленно, как сирена заводится Кашин.

Сначала принимает положение сидя, но видно сообразив, что так как-то неправильно, поднимается на ноги.

И нахрена? Вот сидел бы и ныл! Какого же надо было подниматься именно на ноги? Чтобы громче было слышно и лучше видно для всех?

Наверное да. Другие, если их завалят на пол, то сидят и плачут. Ждут, когда прибежит воспиталка, поднимет на ноги и примется наказывать всех правых и виноватых.

Кашин же стоит поодаль и размазывает сопли по лицу. Я же делаю вид, что тут совсем не причём. И старательно давя в себе спешку, перерисовываю воробья. Пока не пришли воспитатели. И не начали выяснять что за вой такой. Надо, пока не поставили в угол, хотя бы пару попыток сделать. Пару воробьёв. А после, уже в стоянии в углу, покорячусь на отработке уже другой точной координации движений — ног и рук.

В руках — коричневый карандаш. Не простой, как ранее, да и стёрки нет. Ну и пусть! Главное бумаги много. Можно много её попортить эскизами. А получится или нет сейчас — это уже как повезёт.

Руки не слушаются, всё время получаются какие-то кривые линии, вместо тех что надо. Невольно напрягаюсь, что само по себе уже плохо, и воробей получается кривым. Но из под карандаша, хоть медленно, но появляются общие черты птицы.

На мгновение отрываюсь от процесса и оглядываю целиком что получилось.

Глазомер плохой. Пока. Так что даже клюв у птички получается кривой. Но не беда — общие пропорции, кажется, таки выдержал. Клюв — где надо, крыло — похоже также вышло не плохо. Глаз — где надо, а не как у большинства рисующих птицу, где-то не на месте.

Кстати же: у большинства неопытных рисовальщиков срабатывает стереотип — они рисуют глаз значительно выше линии рта, как видят на себе. А у птиц далеко не так — у них глаз чаще всего на продолжении линии клюва.

Закрашиваю верх головы птицы, где у воробьёв эдакая тёмная "шапочка" с характерными более тёмными пятнами. Чуть-чуть добавляю в пятна чёрным, чтобы были различия в тоне. Аккуратно наношу несколько штрихов на грудь, хвост птицы и на крыло.

— ...Я с тобой разговариваю! — внезапно прорывается, сквозь моё сосредоточение, голос Нины Андреевны. Чёрт! Вот это я увлёкся! Ну и ладно. Это должно было случиться.

Поворачиваюсь лицом и незамутнённым взором, без капли раскаяния сморю на воспиталку.