Джулиус и Фелтон

Джулиус поднялся во весь свой внушительный рост:

— В любом случае нам с коллегой необходимо посетить ваш дом и сделать собственные выводы. Если вы согласны, давайте обсудим условия.

Таким образом, еще не открывшееся паранормально-детективное агентство получило свое первое дело.

— Почему вы решили, что на ней нет проклятия? — спросил я, когда на следующее утро мы садились в такси. — То есть это вообще возможно — наложить проклятие?

Джулиус прохладно относился к автомобилям и предпочел бы пройтись пешком, если бы адрес, названный миссис Терилл-Диксон не находился в пригороде.

— Конечно, возможно. 'Есть много на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам'.*

Он осторожно влез на заднее сидение Volkswagen Beetle и застыл неподвижно. Страх перед автомобилями — еще одна странность моего компаньона, причем самая безобидная из них.

— Так все же, как вы узнали?

— Профессиональный секрет, — таинственно ответил он, и я всю дорогу гадал, в чем же он заключался.

Родовое гнездо Диксонов мне понравилось. Большой, но аккуратный дом из обветшалого красного кирпича в окружении буйной зелени деревьев и розовых кустов. . Белые оконные рамы сияли краской, а начищенные стекла отражали солнечный свет. Пройдя по идеально ровной гравийной дорожке к тщательно подметенному крыльцу, я вынужден был признать, что хозяйка держит владения в железном кулаке.

— Я не знаю такого проклятия, которое бы действовало ночью, но не действовало днем или, скажем, утром, — поделился своими размышлениями Олдридж, выбираясь из душного салона. Я с легкостью парировал:

— Что если в самом тексте проклятия значилась именно ночь?

Джулиус удивленно приподнял брови:

— Что за вздор? Проклинают сгоряча, а не заранее заготовленными фразами.

Оставив меня осмысливать услышанное, он поднялся по ступенькам и позвонил в старомодный колокольчик.

Как особа педантичная и в высшей степени пунктуальная, миссис Терилл-Диксон ожидала нас в гостиной в компании франтоватого юноши с копной непокорных каштановых волос, вероятно сына или племянника. При нашем появлении дама поднялась. Я на миг ощутил себя этаким Ватсоном из любительской постановки детективов сэра Артура Конан Дойла, явившимся вместе с Великим Сыщиком раскрыть очередное запутанное преступление.

— Мадам, — Джулиус изобразил легкий поклон. — Позвольте напомнить, мы здесь с неофициальным визитом и не стоило все же...

— С меня довольно! — внезапно воскликнул юноша, вскакивая. — Я ухожу!

Он промчался мимо, как ветер, хлопнув на прощание тяжелой дверью. Повисла неприятная пауза.

— Прошу его простить, — справилась с собой хозяйка, потемнев лицом от сдерживаемого гнева. — Невоспитанный мальчишка.

Джулиус подмигнул мне, уже вовсю строя в голове гипотезы, постичь которые я пока не мог.

Нам показали дом и познакомили с малочисленной обслугой. Мне очень хотелось произвести впечатление на компаньона, и я старательно фиксировал в блокнотике все маломальские детали, независимо от их важности.

Вниманию нашему представили галерею портретов славных предков миссис Терилл-Диксон и предметы исключительной художественной и исторической ценности, на мой любительский взгляд. Без преувеличения можно сказать, что жилище и его обитатели знали и лучшие времена. Что поделать, годы летят, сминая все, что раньше казалось важным.

Олдридж достал из кармана жилета старомодные серебряные часы на цепочке:

— Будет лучше, если мы вернемся вечером и постараемся засечь ваш... феномен. Завтра вас устроит?

Женщина боролась с собой. Я посмотрел на Джулиуса и увидел в его глазах превосходство. Он знал, что услышит.

— Я прикажу, чтобы открыли комнаты для гостей, — не очень-то гостеприимно выдавила миссис Терилл-Диксон. — Чем скорее вы разгадаете эту загадку, тем скорее я смогу спокойно заснуть.

Такое решение устраивало обе стороны. Сославшись на предписание врача, хозяйка удались в свою спальню, и мы остались представлены самим себе.

— Что скажете, Филипп?

Вылизанная до неприличия полукруглая прихожая упиралась в беломраморную лестницу, устланную чуть потертой, но тщательно вычищенной ковровой дорожкой. Открытая галерея взирала вниз глазами с потемневших старинных портретов, а из открытых дверей первого этажа тянуло сыростью, свежими цветами и золой. По вечерам, вероятно, в каминах разжигали огонь, несмотря на летнее тепло. Все было так аккуратно, чисто и на своих местах, заботливо протерто от пыли и расставлено в строгом порядке, что походило на музейную выставку. Точно законсервировано во времени, отголосок умирающей эпохи.

— Не знаю, Джулиус, мне как-то не по себе.

Он кивнул, соглашаясь то ли со мной, то ли со своими мыслями.

— Вы что-то записывали? Давайте посмотрим на наши комнаты и обсудим план действий.

Молоденькая горничная, почти ребенок, как могла, привела комнаты в жилой вид, но запах плесени и гнилой воды неприятно ударил в ноздри.

— Господи, что это за жуть?!

Олдридж невозмутимо прошествовал в комнату и безошибочно указал на забытую на подоконнике вазу. Позеленевшая вода источала гнилостные флюиды.

— Какая преступная забывчивость, — тихо пробормотал Джулиус, так что сложно было понять, имеет ли он в виду вазу или что-то другое.

Сквозняк скрипнул дверью в глубине комнаты. Наши спальни оказались смежными и сообщались между собой. Я почувствовал облегчение от того, что не буду совершенно один перед лицом неизвестной опасности. И тут же устыдился. Что бы это ни было, оно не сможет навредить нам при свете дня, впрочем, ведь еще никто, кроме хозяйки, не сталкивался с трудностями. Я почти убедил себя, что имею дело с фантазиями пожилой викторианской леди с чудинкой, однако что-то упорно твердило мне, что Олдридж не ошибается, а он точно что-то подозревал.

Джулиус посоветовал мне прогуляться по дому и записать все, что покажется мне любопытным. Не совсем поняв суть поручения, я добросовестно заносил в блокнот буквально все, что видел и слышал.

Вечером мы снова встретились.

— 'Слишком много роз', 'горничная подозрительно смотрит', 'с кухни пахнет паленым', — Джулиус захлопнул мой блокнот, — Чем, позвольте спросить, вы занимались весь день, Филипп? — строго спросил он. — Бродили вокруг кухни и подглядывали за горничной? Может быть, подсчитывали розы?

Краска стыда обожгла щеки, я не краснел так с тех времен, когда учитель математики драл меня за уши. Я был посрамлен и пристыжен, слова оправданий не лезли в голову.

— Неужели совсем ничего полезного? — робко спросил я, стараясь придать голосу хоть каплю твердости, а интонации — уверенности. Джулиус еще сердился, но мне показалось, по нахмуренным бровям, плотно сжатым тонким губам и взгляду, направленному куда-то сквозь мой несчастный блокнот, что мысли его уже заняты чем-то иным.

— Так вы подсчитали розы или нет?

Я оскорбился:

— Не считайте меня дураком, Джулиус, я...

— Так идите и запишите, где и сколько букетов расставлено, в каком они состоянии и как часто их меняют. Времени у вас — час. Идите же!

Подобные розыгрыши были совсем не в стиле моего компаньона, и потому я уныло побрел проводить свое 'расследование'.

Вернувшись, я застал Олдриджа пребывающим в глубокой задумчивости.

— Ах, это вы... Милейшая миссис Терилл-Диксон пару минут назад покинула кабинет. Возьмите с собой спички, свет может пригодиться.

И ни слова о злосчастных розах!

Пустой дом, погруженный во тьму, — что может быть более пугающим и будоражащим фантазию, щекочущим нервы? Все звуки, услышанные днем, всплывают из глубин подсознания, приобретая причудливые формы. Гул автомобильного двигателя может показаться вам органной музыкой, шорох одежды — бестелесным шепотом, а скрип половиц — лязгом цепей. Ночь волнует, ночь рождает фантомов.

Мы, не зажигая огня, брели по пустым темным коридорам, словно две тени. Я старался анализировать свои ощущения, но даже собственное прерывистое дыхание пугало до мурашек на коже. Я зябко повел плечами и понял вдруг, что действительно замерз.

— Джулиус, — свистящим шепотом позвал я. — Вы это чувствуете?

Он ответил одними глазами, большими и черными от расширившихся зрачков. Меня пробила дрожь.

Мы вышли на галерею. Портреты точно ждали этого, уставившись масляно поблескивающими глазами, зло и дико, прямо в упор. Так, как бывает только ночью.

Часы пробили полночь.

Джулиус, не останавливаясь, покинул галерею, войдя в темный тоннель узкого коридора. Я последовал за ним и увидел, с трудом преодолевая черноту, как он указывает на что-то пальцем. В конце коридора сиял крошечный огонек. Я подался вперед, выглядывая из-за плеча рослого компаньона, и в этот момент тьма раскрасилась множеством пылающих голубым огнем пятен. Свет струился из стен, сливался между собой и сворачивался в туманные кольца. И туман пел.

Я стиснул голову ладонями, пытаясь заглушить заунывный гул, будто звенела туго натянутая струна, и Джулиус потянул меня за локоть, крича прямо в ухо:

— Скорее! Миссис Диксон!

Мы побежали прочь, через галерею, на лестницу и оттуда — в главный коридор. Из-под двери спальни хозяйки сочился голубоватый свет. Я невольно отшатнулся, однако Олдридж без колебаний вынес хлипкую преграду и исчез внутри. Я не нашел в себе сил пойти за ним....

Я не смел показаться Джулиусу на глаза. Пережитый ужас и позор буквально приковали меня к постели.

Срочно вызванный доктор обследовал миссис Терилл-Диксон, которую, по словам Олдриджа, некая невидимая сила едва не задушила в постели, однако не обнаружил никаких следов удушения! Мне ужасно хотелось присутствовать при разговоре с доктором, но чувство вины прочно удерживало меня на месте.

Дверь соседней комнаты скрипнула.

— Филипп! Прекратите убиваться и идите сюда!

Я принял приглашение с радостью. Джулиус стоял у окна вполоборота, опершись локтем о подоконник. Заметив меня, он криво улыбнулся:

— Не стоит так себя корить, все остались живы и относительно невредимы.

С последним утверждением можно было бы и поспорить, впрочем, оно того не стоило.

— Советую вам выспаться, как следует, завтра нас ждет долгий день и бессонная ночь.

Последовать совету было совсем не просто. Я беспрестанно вздрагивал во сне, куда-то бежал, кажется, даже звал на помощь, и рассвет встретил сидящим на груде смятого постельного белья, невыспавшийся и мокрый от пота.

Первым делом мы посетили комнату вспыльчивого юноши — сына миссис Терилл-Диксон, которого, как выяснилось, звали Ричардом. Имя вполне подходящее для отпрыска старой влиятельной семьи, коей Диксоны когда-то были. Ричард ночевал вне дома и еще не вернулся.

— Посмотрите, какая милая девушка, — Джулиус извлек из-под подушки салонный снимок белокурой красавицы с сияющей улыбкой. — Здесь подпись 'Мое сердце твое навеки', — он так и эдак покрутил фразу на языке и сморщился, как будто съел слишком много сладкого. — Смею предположить, тайная возлюбленная, иначе, зачем прятать ее снимок?

Он положил фотокарточку на место и замер в охотничьей стойке, уже мне знакомой:

— Тут что-то еще.

На свет появилась тонкая мягкая книжечка в черной обложке. Личный дневник, предположил я, и ошибся. Мне приходилось сталкиваться с подобными изданиями, и от них был только один вред.

— Мальчик увлекается магией?

Джулиус не успел ответить. Дверь едва не слетела с петель, и в проеме возник сам Ричард Терилл-Диксон:

— Какого черта?! Что вы здесь делаете?

В отличие от меня, Олдридж сохранил спокойствие в сложившейся неприятной ситуации:

— Это Ваше? А матушка знает?

Юноша нервно выхватил книжку и как был, в ботинках, растянулся на кровати, всем видом выражая презрение:

— Можете рассказать, мне плевать. Мне на всех вас плевать, слышите?

Я не умел вести беседы с трудными подростками, однако Джулиус не был настроен на долгий разговор:

— Вы хотели отомстить матери за то, что она пытается разлучить вас с дамой сердца?

Щеки Ричарда вспыхнули:

— Откуда вы... — потом догадался о фотографии. — Может и хотел, вам какое дело?

— И отомстили?

Юный Диксон опустил глаза, вдруг растеряв весь боевой задор:

— Нет... Не смог.

Джулиус кивнул и вышел.

Такое уже случалось. Люди легко прибегают к помощи сил, им неподвластных, дабы удовлетворить свои низменные желания. И кто-то желал мести, и он ее творил. Бедный парнишка, выбрал неверный путь.

Джулиус поприветствовал поднимающуюся по лестнице незнакомую женщину. Она была невысокой и крупной, с округлыми чертами лица и пухлыми белыми пальцами, цепляющимися за перила. Несмотря на кажущуюся мягкость, в женщине был характер, он чувствовался в цепком взгляде, коим он нас наградила:

— Доброе утро, господа. С кем имею честь?

Мы представились и в свою очередь узнали имя дамы. Ею казалась Хелен Ларсен, сестра миссис Терилл-Диксон. Джулиус высказал желание немедленно побеседовать с миссис Ларсен.

— А, детективы, — протянула миссис Ларсен насмешливо. — В таком случае, пройдемте в мою комнату, чтобы вы лично убедились, что я не прячу там дамский пистолет или крысиный яд.

Лишним будет даже упоминать, насколько непохожими оказались сестры — сухая и чопорная Генриетта и саркастичная волевая Хелен.

Миссис Ларсен поведала нам в характерной насмешливой манере о том, как после смерти мужа сестра приютила ее у себя, 'поделилась кровом и пищей', как высказалась сама Хелен.

— Можно сказать, я живу здесь из милости, слежу за домом, руковожу прислугой, веду бухгалтерию, но я благодарна Генриетте за ее доброту и понимание.

Я по-иному взглянул на чистый дом и ухоженный сад. Как оказалась, вся эта красота — дело рук совсем не той сестры, что нам думалось.

— Вы только что вернулись, — прервал Джулиус. — Позвольте спросить, где вы были?

— Ночевала у старой школьной подруги. Она тяжело заболела и за ней некому ухаживать, кроме меня.

— Часто вы у нее гостите?

— Довольно часто в последнее время. Это все?

Уточнив имя подруги, Джулиус пропустил служанку с охапкой свежих роз и откланялся. Я поспешил за ним.

— Вы видели эти розы, Филипп? — спросил он до странности жизнерадостным голосом.

— Конечно, видел, я же говорил вам, что их часто меняют.

— И вы, конечно, заметили, что время не совпадает с тем, что вы же указали в своих записях?

Я начал злиться:

— К черту розы, Джулиус! Подумайте лучше, что вы скажете миссис Терилл-Диксон о ее сыне.

-Что вы имеете в виду?

— Как это, что? — я изумился непонятливости компаньона. — Что именно он повинен во всех покушениях.

На что Олдридж невозмутимо ответил:

— Не будем с этим торопиться, мой друг, подождем утра.

Ожидание было мучительно. Я не видел Олдриджа с тех самых пор, как он зашел к миссис Терилл-Диксон, и после, так ничего и не объяснив, вызвал такси и уехал. Несомненно, в его странной голове созрел план, однако посвятить меня в подробности он вновь не счел нужным.

С каждым часом мне становилось все тревожнее, к ужину я едва притронулся, гипнотизируя взглядом пустой стул Джулиуса. Часы безжалостно отсчитывали минуты.