Глаза цвета черники

Мне есть не хотелось. Вернее перехотелось, когда я увидел, как плохо выглядит папа. Он сидел напротив, худой, небритый, в мятой одежде. Но это было не самое печальное. Глаза у него больше не искрились, не улыбались. Я всегда помнил его только веселым, смешливым, симпатичным. Он по жизни был приколистом. Взрослея, внешностью я все больше становился похожим на него. У меня были такие же темные глаза и каштановые волосы, прямой нос и аккуратный подбородок. Сейчас его глаза потухли. Он был похож на старика, хотя ему было всего тридцать семь. Похоже, что за эти несколько месяцев ничего не изменилось в его состоянии. Я опустил глаза и уставился на старую, вытершуюся клеенку.

Я рассказал отцу о своей жизни в деревне, о новой школе и друге Славке. Надо отдать ему должное, при мне он держался и не пил, каждый день вовремя ходил на работу. Мы жили, как прежде, только между нами образовалась пустота. Мы мало говорили, кажется, ему было тяжело меня видеть. Как будто, он отвык от мен. Я, как паинька, сидел дома и занимался хозяйством. Почти полностью привел в порядок квартиру, отдраил, перестирал все, что можно. А что еще оставалось? Не жить же в этом бардаке.

Когда сидеть дома до чертиков надоело, я позвонил Илье.

-Костик? Костян! Ах, ты, гад! Куда ты, блин, пропал!

-Ты же знаешь, я в деревне живу теперь...

-Ну, ты в своем духе! Там телефонов что ли нет? Хоть бы раз позвонил.

-Да нет у бабушки телефона.

Офигеть...ты в ссылке как будто. Костя, давай ко мне! Приезжай, ладно. Сейчас можешь?

-Могу. — обрадовался я.

-Давай. Я так соскучился по тебе! Сейчас Димке позвоню, пусть тоже подтягивается.

-Скоро буду.

Я положил трубку и быстро собрался. Нашел в шкафу свою короткорукавную бежевую летнюю рубашку с заклепками. Тоже мама покупала. Вкус у нее был отменный, она всегда подбирала мне какие-то необыкновенные вещи, любила наржать, как девчонку. Рубашка оказалась маловата. Даже не сходилась на груди. Тогда я надел белую футболку, и сверху рубашку, не застегивая. Так она сидела на мне в самый раз.

Закрывая квартиру, я услышал лязганье лифта. В принципе, можно было и пешком спуститься с седьмого этажа, но я решил прокатиться. Пропустил выходивших из лифта соседей и заскочил внутрь, оказавшись нос к носу с каким-то высоким мужчиной. Я на него едва не налетел, поэтому быстро отошел в свой угол кабинки. На мужчине были серая рубашка и черные строгие брюки. В руках — папка, видимо с документами. Пока мы спускались на лифте вниз, мне показалось почему-то, что он пристально смотрит на меня. Я поднял голову и встретился с ним взглядом.

Он был высоченный, и странный был у него взгляд. Он смотрел, не отрываясь и, как будто что-то искал во мне глазами. Не шарил взглядом, не пялился, а просто разглядывал меня. Как диковинную зверушку. Раньше я ни разу видел его в нашем доме. "Наверное, в гости к кому-то приехал." — решил я. Но, на всякий случай, открыл рот и сказал ему "-Здрасьте." Тот вздрогнул и уставился в мое лицо. Он был довольно молодой. Губы его разомкнулись, как будто он хотел что-то сказать, но в это время лифт остановился и я повернулся к выходу. Подозрительный тип.

Илья жил недалеко, от меня, всего пару остановок. Дверь в квартиру у него была открыта.

-Костя!! — заорал Илья и кинулся мне на шею.

Я согнулся под его весом.

-Здоровый ты какой, кабаняка, — сказал я и пощекотал его за бока.

-А-а— ха-ха! — заржал Илюха и отпустил меня. Щекотки боится, как маленький.

Мы принялись, перебивая друг-друга, пересказывать все события, произошедшие с нами за последние пол года. С ним было классно. Я мог и пожаловаться ему, и вообще, вести себя, как хочу. Только в его компании я терял свою обычную сдержанность и мог даже заплакать. Правда, теперь у меня был еще и Славка. Но о нем я упомянул лишь вскользь.

Вскоре заявился Димон, и мы поставили чайник.

-Самое интересное он тебе рассказал? — спросил у меня Димка, рассовывая по кружкам чайные пакетики.

-Поездка на Новый год в Казань? Конечно, рассказал.

-Какая Казань? Илюх, чего ты перед лучшим другом не хвастаешься?

Илюха сидел красный как рак и молчал.

-Ну-у, — протянул Димка. -Он же с Нелькой встречается. В начале мая они на дискотеке школьной потанцевали. А потом...

Я посмотрел на Илью.

-Правда?

Он кивнул.

-Здорово, — проговорил я, слыша неуверенность в своем собственном голове.

Ревность, вот как называется это щемящее чувство. Я решил задушить ее в себе на корню. Илья мой друг, но он мне не принадлежит.

-Она действительно клевая девчонка. Умная и красивая. Я думаю, вы друг-другу очень подходите. Правда.

Димон и Илья уставились на меня.

-Расслабься, ты. Давай лучше торт есть. Мама испекла.

Кухня в квартире у Ильи была большой и светлой. Так здорово было сидеть там и болтать. За окном, проносясь, громко чирикали стрижи. Летнее солнышко светило в окно, следя на паркете яркими зайчиками. Тепло, уютно и спокойно. Вечером мы вышли на улицу и прогулялись, договорившись встретиться на следующий день.

Отпирая дверь в свою квартиру, я услышал треньканье телефона. Трубку поднять успел в последний момент. Звонил Славка.

-Костя?

-Да, я. Привет. Не ожидал, что ты позвонишь.

-Твоя бабушка попросила. Просит передать, чтобы ты приехал.

-Зачем? — Удивился я.

-Ну, кажется, она заболела или что-то в этом роде.

-Серьезно заболела? — испугался я.

-Не знаю. Сегодня к нам пришла и попросила позвонить тебе. Сказала, что ей плохо. Она с мамой говорила, а мама меня попросила тебе набрать. Я уже пол часа сижу на телефоне.

-Я с друзьями встречался. Эх! — я шумно вздохнул в трубку.

Славка помолчал немного.

-Не хочешь ехать?

-Не знаю.

-Ну, в общем, сам решай. Мне пора идти. Был рад тебя слышать.

-Спасибо, Слав.

-Ну, пока. Давай там, не скучай.

Мы попрощались.

Через день я уже был в деревне у бабушки. Славкины родители подвезли меня на машине со станции.

Не хотелось думать о бабушке плохо, но мне казалось, что она меня обманула. Ничем таким она не болела. Ну, может, просто насморк подхватила, полоская на улице белье. Я остался в деревне и больше не приезжал в это лето домой.

Впрочем, лето выдалось хорошим. Я окончательно освоился, перезнакомился со всеми пацанами и девчонками, научился хорошо плавать, и загорел на речке до черноты. Деревенские ребята казались мне более взрослыми и хваткими, чем городские. Не все, конечно, но из нашей компании дети помогали родителям во всем: в уборке, стирке, поливке огорода, ухаживали за животными, косили траву, таскали воду и так далее. И если мамка звала кого-то и просила ей в чем-то помочь, то никто не считал зазорным оставить компанию и идти выполнять ее просьбу.

Но зато вечера принадлежали нам. Мы купались ночью, при луне, слушая пение всяких ночных птах, жгли костры и жарили сало на огне. Я его, конечно, не ел. У меня вообще были проблемы с едой. Я был через чур разборчив. Деревенское молоко на дух не переносил. Это распространялось в том числе, и на все приготовленные на молоке супы, кашки. Бабушка мучилась со мной, готовя мне макароны на подсоленной воде и ругалась почем зря. Когда на огороде выросли первые овощи, то ей, да и мне стало полегче. Огурцы и помидоры мы с бабушкой таскали целыми ведрами. Она на веранде закатывала их в банки, которые стерилизовались на пару. Я выполнял при этом мелкие поручения: принести воду, подать что-нибудь, нарвать укропа для аромата, а в перерывах сидел за столом, подперев щеки руками, и наблюдал за ней. Солнце било в окна, к которым то и дело подлетали ласточки, кормить своих птенцов.

Когда я вернулся, бабушка стала более разговорчивой и веселой. Она была модница. В ней, несмотря на нелегкую судьбу и трудную деревенскую жизнь, по-прежнему жила женщина. Я всегда замечал такие вещи. По вечерам она перекраивала и перешивала на старенькой швейной машинке какие-то платья, юбки. У нее было много бус и пара золотых сережек. Одевалась она аккуратно и чистенько, даже когда работала во дворе. Правда, никогда не красилась, как делают некоторые городские бабульки. Большую часть жизни бабушка проработала на почте и иногда, идя в магазин, заходила туда посплетничать.

Славка был раз моему возвращению. Мы много времени проводили вместе, иногда ночевали на сеновале в его саду. Это было классно. Сено так приятно пахло. Мы стелили толстое покрывало, Славкина мама приносила нам из дома пару подушек, сокрушаясь, что мы простынем. И напрасно, ведь над головой была крыша, и стены из шершавых досок с трех сторон. Когда совсем темнело, мы долго не спали и развлекались тем, что, хихикая, шепотом рассказывали друг-другу страшные истории. Время от времени на жестяную крышу с грохотом падало подточенное червяком зеленое яблоко. Этот неожиданный шум вызывал в нас целую бурю эмоций, визг и дерганье. Мы все-таки были еще детьми.

Не могу сказать, что я забыл о своем отце. Я думал о нем практически каждый день и часто ему звонил. Иногда он брал трубку, иногда нет. Все мои попытки вырваться в город бабушка пресекала самыми различными способами. Впрочем, один из них был наиболее действенным, она просто не давала мне столько денег, сколько хватило бы на билет. Сам я не смел их у нее просить. Да и путешествовать одному, мне, четырнадцатилетнему мальчишке, было еще страшновато. Времена были не те.

Время шло и получилось так, что за полтора года я не был дома ни разу. Я не знал, как живет мой отец, чем он занимается, пьет ли по-прежнему, или, может, бросил.

* * *

В мае, в 1999 году мне исполнилось шестнадцать лет. И моя жизнь, вслед за этим, сделала резкий поворот. Такой резкий, что меня занесло в кювет.

Буквально на следующий день, я получил от Ильи письмо. Это было настолько неожиданно, что я пару минут оторопело пялился на конверт, не веря своим глазам. Потом меня охватила радость. Илья решил поздравить меня с днем рождения! Несмотря на то, что я сам ни разу не написал ему, да и звонил за все прошедшее время раза четыре, не больше. Я почувствовал себя бессовестной скотиной.

Скрывшись в своей комнате, я сел на стул у окна и торопливо распечатал письмо. Окно у меня было открыто, и было слышно, как на улице оголтело чирикали воробьи. Пахло пионами, которые бабушка любовно взащивала и поливала. Запах у них был, как у хороших духов. Лето уже вовсю вступало в свои права.

Из конверта мне на коленки выпал один-единственный листочек, вырванный из школьной тетрадки. Я даже не обратил внимания, на то, что в конверте не было никакой открытки, принялся бегло читать. Дочитав письмо, я отложил его в сторонку и закрыл лицо ладонями. Мне стало плохо. Просидел так минут пятнадцать, потом перечитал еще раз. Это было никакое не поздравление. Илья коротко писал о том, что видел моего отца на улице. Что тот спился и превратился в бродягу, что его уже поставили на учет в милицию и прочее, прочее. В конце Илья извинялся, за то, что отправил мне это письмо и добавил так же, что считает более правильным сообщить мне обо всем, чем умалчивать, ведь иначе о судьбе своего папы я так ничего и не узнаю.

В горле у меня образовался какой-то комок. Да так, что стало трудно дышать.

Немного успокоившись, я принялся размышлять о том, как правильнее поступить. Стоит ли рассказывать обо всем бабушке? В конце-концов, отец не чужой для нас человек. Я вышел во двор, отыскал бабушку и отдал ей письмо. Она долго читала. Закончив и протянув мне письмо, сердито посмотрела на меня.

-И что? Я так и знала, что он этим кончит. У него на роду так написано. Алкаш он и есть алкаш. Ну что с того, что твой друг увидел его пьяным? У нас вон по улице тоже такие ходють. И живут по сто лет, ни черта им не делается.

-Бабушка...

-Ну что "бабушка"?! Он здоровый мужик. Сам о себе позаботится. Живи себе спокойно.

-Я поеду к нему. — сказал я.

-Да зачем?! Ты ему не поможешь ничем. Кодировать ты его что ли будешь? Он же тебя и слушать не станет . Он вообще про тебя забыл. Хоть бы раз навестил, зараза!

Я молча развернулся и направился к дому.

Бабушка перепугалась, бросила тяпку и побежала следом за мной.

-Костя! Костя, стой! Не пущу я тебя никуда! Ты ж дите еще! Что ты будешь с ним делать, с алкашом с этим? Сам таким же станешь. Без матери, без присмотра. Да разве ж можно?

Она, тяжело дыша, ухватила меня за футболку.

-Никуда ты не поедешь!

-Да почему я должен обязательно становиться таким же? Думаете, я приеду и тут же сяду пить с ним вместе водку! Я просто беспокоюсь, как вы не поймете! И удерживать меня вы не имеете права. — меня просто трясло от негодования и страха за папу. -Для меня он родной отец! Какой бы он ни был!

-Так ты ему не нужен! Был бы нужен, он бы тебя не бросил. И на водку бы тебя не променял. Живи себе здесь спокойно. Школу кончишь, а там видно будет. Ты же еще совсем молодой, ты не знаешь жизнь. Страшно мне за тебя, страшно, Костенька. Один ты на свете и нет у тебя никого, кроме меня.

Бабушка заглядывала мне в глаза. Уж лучше бы она ругалась. Я посмотрел на нее.

-Костя, не знаешь ты жизни. Послушай меня. Плохо одному. А с таким-то отцом вдвойне горше будет.

Я взял бабушку за локоть.

-Нет, я поеду. Хотя бы на лето. Я попробую помочь ему. Ведь ему тоже плохо одному, получается, что я бросил его. Может, он поэтому и пьет.

-Нет, Костя, не поэтому.

За калиткой громко закричал петух. Мне стало тоскливо, я привык к деревне. А поначалу все мечтал поскорее уехать. Жаль было бросать бабушку. В деревне так много работы.

-А как же я? Кто мне помогать будет? Другие вон семьями живут, а я все одна... Хоть ты один у меня остался. Да и то норовишь в город свой сбежать.

Бабушка заплакала. Я пожил руки ей на плечи.

-Ну поймите, не смогу я жить спокойно, зная, что он там пропадает. Он слабый человек, и ничего с этим не поделаешь.... Я думаю, что справлюсь. Простите меня. Бабуль...Я на самом деле не такой, как он. Я сильный, как мама. Все будет хорошо, вот увидите. Я не пропаду.

Бабушка с удивлением взглянула на меня.

-Будь он неладен. Друг твой. Зачем только в чужую семью влезает, Ирод проклятый!

И снова — шипящая электричка. Железная дорога, блестящие на солнце рельсы. Долгий путь домой. Я удивлялся, ведь уже два года прошло. Так незаметно пролетело это время. Но на самом деле у меня было уже два дома. В одном нужен был я, а в другом нуждались во мне. Не так уж плохо.

Я повзрослел, вытянулся, загорел. Узнает ли меня папа? Мне было тревожно. В последний раз мы виделись почти два года назад, когда я приезжал вместе с бабушкой получать свой паспорт. В деревню папа никогда не и носа не совал, боялся бабушки как огня. Чем ближе я подъезжал к родному городу, тем сильнее меня начинал бить озноб. И это на такой-то жаре.

Ключ от квартиры не подходил. Я безуспешно пытался отпереть дверь и возился до тех пор, пока не приоткрылась дверь соседней квартиры. На пороге, зевая и почесывая волосатое пузцо, стоял сосед, дядя Миша.