Эквивалент. Глава вторая

Манипуляции Димки с верёвками и ветками явно поставили Систему в тупик. Системе пришлось задуматься над происками шустрого игрока. Только поэтому она некоторое время не реагировала, но потом, когда Димка наигрался с новым оружием, изобразила дикий экстаз, выразившийся в ряде плюшек от благодарности за выявленный игровой просчёт. Система не стала отнимать у игрока имбу, но сообщила, что пропишет ограничения для некоторых классов игроков и откорректирует правила пользования инвентарём. Если игрок "Стрелок", то изволь развивать стрелковые навыки. А Димка стал универсалом: то он гранатой убил врага, то теперь придумал длинномерный холодняк. За использование ручной гранаты и за всё хорошее игроку опять прилетели новые двадцать разрывных патронов к маузеру, теперь в патронной сумке бренчало 40 разрывных патронов. Система добавила силу игроку: теперь Димка мог носить 33 килограмма. Ещё игрок получил новое интересное умение, не относящееся к стрелковому делу, но в бою могущее и пригодиться. Это метание ножа и малой сапёрной лопатки. Сейчас выходило, что Димка мог метать ножик или лопатку со 100 процентной удачей на расстояние шести метров. Это типа подарок ему такой от Системы. Резких и вкусных подарков Система делать не стала, наверное, обиделась за читерство, но отвалила Димке боевую химию не в виде отдельных таблеток, а в виде аптечки. Димка с большим любопытством заглянул в аптечку и увидел в ней свои богатства. Теперь у него имелись не только белые таблетки малого исцеления, но и серые — восстанавливающие утраченные органы. Кроме того имелось несколько красных — усиливающих органы на два часа в два раза по выбору игрока. Правда, красных имелось всего два вида по две штуки, а серых — три вида, но только по одной штуке. Ладно, решил Димка — и то хлеб, могло получиться и хуже, если бы Система возмутилась читерством.

11 июля 1942 года, около пятнадцати часов. Судя по обратному отсчёту, Димке надо продержаться ещё 70 часов, но немец ведёт себя вызывающе.

— Старшина, — обратился Димка к командиру взвода, когда тот с задумчивым видом проходил мимо него по своим командирским делам. Рядом со старшиной семенил ефрейтор Цак.

— Чего тебе? — буркнул Дубинин.

— Секут за нами конкретно, — наябедничал Димка на немцев. — Одна гадюка с расстояния в 250 метров наблюдает, плюс снайпер с шестиста метров к работе готов. Ещё расчёт со станкачём хорошо устроился в километре от нас. Хорошо маскируются гады.

— Это тебе опять голоса брешут? — спросил старшина.

— Зачем голоса? Сам смотри. Я покажу куда. Только смотри осторожненько — Солнце уже в нашу сторону, могут заметить блик от бинокля.

— Не учи учёного, — нахмурился старшина. — Куда смотреть?

Димка описал ориентиры, где устроились снайпер, пулемётчики и наблюдатель. Старшина предельно аккуратно стал рассматривать позиции противника, стараясь не потревожить устроенную Димкой маскировку. Минут десять он внимательно рассматривал указанные пацаном позиции, наконец, высказался:

— Цак, надо наших наблюдателей обматерить, что не видят пулемёт и снайпера. А наблюдателя, хоть убей, и я не вижу. Димка, может тебе показалось?

— Не, дядька Вова, точно там дальномерщик сидит со своей приблудой. Спрятался знатно гондурасец.

— Кто такой гондурасец? — переспросил старшина.

— Да, это матюк такой. Мой папа такими словами заправлял, когда возмущался.

— А ещё, какие матюки говорил твой папа? — встрял в разговор Мойша. — Надо новыми словами обозвать наших горе-наблюдателей.

— Да, по-всякому он ругался. Больше всё медицинскими терминами. Бывало, как завернёт загиб, так уши вянут. Например: "Чтобы избавиться от негатива, надо снизить в организме уровень кортизола и адреналина; чтобы почувствовать спокойствие и позитив, надо добавить дофамин и серотонин".

— Щас запишу, — достал блокнотик Мойша. — Говоришь "Засратотонин и кортижоп" и как там дальше. А шо, вполне проникновенные слова.

— Давай Мойша, двигай на левый фланг и укажи бойцам лёжки гадов, и погоняй наблюдателей наших — пусть секут лучше. А я на правый фланг.

Старшина задумался. Снайпер и станковый пулемёт, чуть ли не в прямой видимости, это говорит о том, что немцы скоро опять попрут. Может и с дальномерщиком Димка не врёт. Старшина достал из своего планшета лист бумаги и на нём карандашом нанёс новые цели.

— А карты нет? — удивился Димка.

— Карту не дали, — сказал старшина. — Кроки дали. Да, нам и кроков достаточно.

— Тогда надо точнее позиции фашистов нанести и отметить все их огневые точки, — Димка пальцем стал показывать на листе, где он засёк пулемётные точки, где располагаются блиндажи, где у фрицев стоит взводный миномёт; в каком месте они устроили склады с боезапасом и так далее. Даже, где фашистская кухня стоит и то указал.

Старшина сопел и рисовал карандашом новые данные, но возмутился, когда Димка начал рассказывать ему, что творится в глубине немецких позиций и на флангах. Он говорил о расположении штаба батальона и полка, о местах, где фрицы начинают скапливаться для атаки, причём говорил, сколько там бойцов и какая техника готовится к атаке. Мог сказать с точностью до солдата и обозной лошади.

— Ты, брат, ври — да не завирайся, — отложил карандаш старшина. Дубинин вспомнил, с кем дело имеет: мало ли чего ему малолетний псих напоёт, а он верит и рисует на кроках. Кто увидит, скажут и старшина того...немного с ума съехал.

— Что, дядька Вова не веришь? — спросил парень.

— Мало ли чего тебе "голоса" напоют, — дипломатично отвёл глаза старшина. — Война — дело серьёзное. А твои "голоса" советская наука отвергает.

— А если я тебе докажу, — напыжился Димка.

— Опять устав читать будем? — стал злиться Дубинин. — И так уже Мойша на меня, как на дурака глядит. Надо же было додуматься: ночью устав читать.

— Зато, ты тогда мне поверил, и мы поймали кучу фашистов, — продолжил спокойно Димка. — Давай так поступим. Проведём чистый научный эксперимент. Завяжешь мне глаза, а я отвернусь в другую сторону. Ты пойдёшь на левый фланг и, например, проведёшь ружейные упражнения с мосинкой. Я потом тебе точно скажу, где ты стоял, кто рядом был и какие именно упражнения ты проводил. Тогда мне поверишь?

Старшина насуплено молчал, но мысль разоблачить Димку с его "голосами" пересилила. С психами, изначально пребывающими в своей, особой реальности, надо включать логику.

— Ладно, — хмуро согласился старшина. — Только за тобой будет следить Федя Кошкин. Если ты жидко опарафинишся, то обещай, что своим ходом пойдёшь в тыл и не будешь трендеть, как говорит Мойша — "за голоса".

Сказано — сделано. Федя Кошкин и Юра Нефёдов очень удивились, когда старшина привёл к ним на позицию Димку, велел завязать пацану глаза, усадить в сторонку и следить, чтобы парень никуда не делся, а он, старшина, пойдёт заниматься строевыми приёмами с винтовкой. Куда пойдёт? Куда надо — туда и пойдёт, что ещё за дурацкие вопросы.

Кошкин и Нефёдов обалдело смотрели в спину удалявшемуся старшине. Потом мужики переглянулись между собой, посмотрели на Димку, сидящего спокойно на дне окопа и начали строить различные дурацкие версии:

— Может грибами нас в обед кормили? — предположил Нефёдов. — Помню как-то соседка в голом виде по нашей деревне бегала, когда наелась неправильных грибов. Еле её поймали уже около леса.

— Или махорку выдали забористую, — вставил свои три копейки Кошкин.

Между мужиками даже возник небольшой спор на предмет, от чего лучше забирает — от грибов или если накуриться до одури. Пришли к выводу, что и от самогонки тоже голове хана, как и от некоторых баб и начальников.

В блиндаже старшина взял свою винтовку и отправился искать уединённое место для проведения серии ружейных приёмов. Как назло постоянно попадались бойцы, при виде старшины начинавшие бодрее нести службу. В конце концов, старшина, поблудив по траншеям и ходам сообщения, нашёл такое место, где можно развернуться с винтовкой и никого поблизости не наблюдается. Димка, сидящий под присмотром Феди Кошкина, никак не сможет увидеть, какие ружейные приёмы здесь будет демонстрировать старшина.

— Приём "на руку" выпол-няй! — дал сам себе команду старшина.

— Приём "к бою" делай!

— Приём "на плечо" делай!

— Удар прикладом "вперёд" выпол-няй! — сделал старшина страшную рожу, полагающуюся при выполнении этого приёма.

— Отбив "вправо" делай!

— Помнят ещё ручки-то, — удовлетворённо пробурчал Дубинин. Ещё он подумал о том, что его отработку ружейных приёмов никто не видел. И это хорошо, а то подумают бойцы невесть что о старшине. Бойцы они такие — могут такого напридумывать, что диву даёшься. Это же люди. А у людей, у каждого, свои заморочки. Например, некоторые бойцы совершенно не понимают, как обращаться в бою с ручными гранатами. Беда прямо. Вроде всё объяснишь подробно, покажешь, а как до дела, то происходит не правильное обращение с гранатой, а какой-то похабень. Некоторым бойцам старшина даже запретил выдавать гранаты, ибо страшно.

Старшина, остыв от выполнения ружейных приёмов с винтовкой, перестал изображать лицом переспелый помидор. Вытерев пот с лица он двинулся к Димке, чтобы того красиво разоблачить. Вот только ефрейтор Цак опять оказался не там, где надо и когда не надо. Опять, получилось, что он подкрался к старшине, а командир этого не любит. Вот только зачем командир в гордом одиночестве занимается отработкой ружейных приёмов? То устав читает по ночам, теперь занялся штыковым боем. Это уже информация к размышлению. Пахнет человеческой трагедией. Тут над своими размышлениями голову ломаешь, а ещё старшина норовит подкинуть странностей. В последние несколько минут, перед тем, как некстати наткнуться на старшину, ефрейтор задумался над некоторыми неясностями в дисциплинарном уставе. Отругав наблюдателей, прошляпивших немецкий пулемёт и снайпера, Цак задумался над проблемой. Дисциплинарный устав велит наказывать рядового бойца вынесением ему замечания. А какова формула этого замечания? Как-то совсем просто, если сказать бойцу: "Товарищ боец, выношу вам замечание". Ни то, ни сё получается, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан. А если матом приправить? Тоже плохо, даже отвратительно. Ведь матом надо крыть только врагов, а наши бойцы не враги, а просто немного нерадивые товарищи, которых надо взбодрить. А взбадривать надо крепким словом, но не матюками. Вот поэтому ефрейтор отругал нерадивых бойцов словами Димкиного папаши, это который душегуб. Вовремя он подсуетился и крепкие слова записал в блокнотик. Ругая бойцов, ефрейтор применил-таки слова, характеризующие степень морального падения товарищей бойцов на текущий исторический момент. Пришлось называть их кортизлыднями, засратонами, серожопами и даже, прости Господи, гондурасами. Бойцы прониклись. Конечно, кому хочется быть непонятным засратоном. Да и гондурасами ходить тоже обидно. Вроде и не мат, а доходчиво. Почему в уставе нет разъяснения по этому поводу?

Раздумья ефрейтора на этом месте прервали бодрые выкрики старшины об ударах прикладом "вперёд" и "отбив вправо делай"! Стало кристально ясно и отчетливо видно, как муху на белой стене, что у старшины наметились проблемы после очередной контузии.

Со взглядом исполненным вселенской скорби, ефрейтор тихонько поплёлся вслед за старшиной, обдумывая, как ловчее оказать тому помощь, при этом не травмировать уважаемому Михалычу психику.

— Ну, великий фокусник рассказывай, — старшина добрался до Димки и двух бойцов. Здесь всё оставалось нормально: пацан сидел с повязкой на глазах, а Кошкин и Нефёдов бдили, чтобы он не убёг.

Не снимая повязки с глаз, Димка подробно описал перемещения старшины. Рассказал, с какими бойцами он повстречался, в какой отнорок шмыганул и какие ружейные приёмы старшина выполнил. Всё было так, как рассказывал пацан, но старшине не верилось. Как так-то? Может бойцы Димку проворонили? Или он просто вошёл с кем-то из бойцов в сговор?

— А скажи, мил человек, — стал допрашивать старшина. — Когда я занимался с винтовкой, кто стоял рядом со мной?

— А никого рядом не было, дядька Вова, — отрапортовал Димка. — За исключением ефрейтора Цака.

— А вот и нет, — обрадовался старшина. — Вот ты и попался. Не было рядом никакого Цака.

— Как же таки нет, если таки да, — в стиле Цака ответил Димка. — Умеет ефрейтор подкрадываться незаметно. Да вы сами можете у него спросить. Он сейчас вон за тем поворотом топчется и не решается, почему-то сюда подойти. Стоит там и уши греет.

Дубинин заглянул за поворот в траншеи и схватил за шкирку ефрейтора. Притащив ефрейтора к обществу, Дубинин очень ласковым голосом констатировал:

— Таки опять подкрадывался ко мне братец? А, может, вы тут все сговорились? А, фокусники?

— Никак нет! — пошёл в отказ ефрейтор. — Ничего не видел и ничего не слышал, своей Симой клянусь.

При этом Мойша косился на сынишку матёрого душегуба, сидящего почему-то с повязкой на голове. Зачем ему замотали глаза? Ефрейтор лихорадочно соображал, в какие игры здесь играют старшина и бойцы, но разум отказывался понимать происходящее.

— Чего не слышал? — переспросил старшина.

— А ничего, — признался Цак. — Не слышал никаких читок уставов по ночам. Но одобряю.

Старшина пристально уставился на выкручивающегося Мойшу. Тот вдруг стал подмигивать старшине одним глазом и приподнимать многозначительно брови, намекая старшине, что хочет что-то сказать ему наедине.

— Отойдём, — понял пантомиму старшина.

Отошли метров на десять.

— Товарищ старшина, — жарко зашептал ефрейтор. — Я только "за" всеми фибрами моей истерзанной души.

— Чего, "за"?

— Чтобы бойцы разучивали ружейные приёмы в любых условиях. А как же. Сам хотел предложить. И с уставами надо постоянно работать. Помню, в нашей учебке служил командиром роты капитан Башмаков. Душевный был человек. Так он мине говорил: "Я разбужу вас боец Цак ночью, а вы мне должны рассказать устав без запинки". Вот я и говорю, как стемнеет надо повторять устав и тренироваться в штыковом бое. Я "за".

Старшина смотрел на говорливого ефрейтора и ему хотелось сотворить с ним чего-то нехорошее, ибо от этого Мойши у старшины внезапно начал дёргаться глаз.

— Мойша, ты приболел? — спросил старшина. — Какие к святым помидорам уставы и ружейные приёмы, когда сейчас на нас немец полезет. У бойцов сейчас одна задача — поглубже зарыться, определить расположение противника да стойко обороняться. Быстро спустись со своей Луны на Землю.

— Так вы же сами... — начал Мойша.

— Для приболевших сообщаю отдельно, — наставительно сказал старшина. — Я знаю, что делаю, а ты нихрена не знаешь. Не путай мизинчик с ...Я научные эксперименты проводил, причём совершенно секретные, а ты болтологией занимаешься. Пятый десяток идёт, а ума не нажил. Давай быстренько принимай умный вид и иди к бойцам — сейчас жарковато будет. Драться придётся. Немец уже скопился для атаки, а мы ему сейчас немножко малину-то обосрём.

— Каким образом? — включил мыслительный процесс ефрейтор.

— Думаю со станкача рубануть по снайперишке, сразу же из ручника по их выдвинутому пулемёту, а Димка пристрелит наблюдателя-дальномерщика, раз говорит, что он его видит. Всё сделаем быстро и чётко, в одну секунду. Немец, конечно, обозлится и начнёт кидаться минами, но нам не привыкать. Зато основные глаза мы ему поотшибаем. Давай, Мойша, иди к бойцам — пусть готовятся к отражению атаки. Чувствую, опять жарко будет. Куда побежал? Я ещё не всё сказал. Не забудь бойцам дать команду выдвинуть на позиции макеты пулемётов.