Эквивалент. Глава вторая

Глава вторая.

Как говорил мудрый папа ефрейтора Цака: "Наполняй сын мой свои мысли и душу спокойствием и безмятежностью. Всё проходящее и это пройдёт". А ещё он говорил, что главное у человека — это большая душа. Тогда жить хорошо. А с большой душой и тугим кошельком жить ещё лучше. Тогда самый цимес. И не стесняйся делать гешефт. А на чём тут в армии сделать гешефт? Прежде всего, на трофеях. Поэтому ефрейтор повернул свой длинный нос в сторону трофеев, что добыли сегодня с немецких разведчиков. Вроде бы образовалась большая куча трофеев, но начальство, как пить дать, наложит свои загребущие ручонки на наши трофеи. Три германских автомата точно заберут. Ну, немецкие автоматы и даром не нужны. Говно, а не оружие. Только на коротких дистанциях воевать. Пусть забирают. Амуницию разведчиков тоже заберут. Ну, это понятно. Эти вещи пригодятся тем отчаянным парням, кто ходит в тыл к немцам. Теперь короткоствол? Должно находиться в наличие пять пистолей, а осталось четыре. Кто-то из наших уже ноги приделал пистолетику: вот четыре Walther Р.38 в кобурах, а одна кобура пустая. И зачем нашим сдался этот пистолет?

От греха ефрейтор спрятал пустую кобуру. Теперь ножи фрицев. Хорошие ножики, но лучше начальство не раздражать и сдать их. Пусть начальники задавятся.

Зато, мы точно не отдадим, а заныкаем две пары сапог с убитых и все сухпайки, ибо боец вооружённый сухпайком, практически бессмертен. Ещё Мойша точно знал, что старшина, покопавшись в груде трофеев забрал в пользу роты три гранаты М24, которые называют колотушками и интересную приблуду для метания гранат на сто метров. Это, так называемый, гранатомётный пистолетный комплекс Sturmpistole и к нему четыре пистолетных гранаты 361-LP.

Рано утром, как и предполагал старшина, в расположение первой роты лично заявился ещё один очередной новый ИО комбата младший лейтенант Егоров с бойцами из третьей роты. Бойцы утащили в тыл раненых пленных немцев и трофеи. Понятно, что этими фрицами заинтересуются не только в полку, но и в дивизии. Егоров пребывал в отличном настроении, так как именно бойцы его батальона поймали разведчиков противника. Героям надо лично пожать руки и поблагодарить за службу. Ну, и узнать детали ночного геройского происшествия, чтобы красивее написать рапорт начальству. Немного Егорова смущало то, что командир первой роты старшина Дубинин Владимир Михайлович сказал, что он знает о событии только в общих чертах, так как сам в разведку не ходил и немцев не ловил. Командовал тремя героями ефрейтор Цак, вот его и спрашивайте. Сам старшина приходил в себя после контузии, так что все вопросы к героическому Цаку. В полку о старшине Дубинине младшему лейтенанту говорили только хорошее. Да и имя у него хорошее — революционное. Староват, конечно, старшина для войны, но, как говорят, старый конь борозды не испортит. Он только воздух портит.

Ефрейтор Цак предстал перед ИО комбата с видом лихим и слегка придурковатым. Цак по возрасту был в два раза старше Егорова, но с придурковатостью вполне справился, даже несколько переборщил. Младшего лейтенанта вынужденно поставили на этот батальон, и он ещё плохо знал свой личный состав, но этот ефрейтор точно с тараканами в голове. Какой-то он слегка одичалый и чрезмерно говорливый.

Цак сразу просчитал этого младлея, чуть ли не с первого взгляда, ведь тот только недавно из училища "откинулся". Про таких лейтенантов говорят: "только с дерева". Главная заслуга Егорова была в том, что он умудрился выжить в течение месяца на передовой. Лейтенанты на переднем крае, зачастую жили пару-тройку дней, а потом погибали в мясорубке войны. Как Егоров умудрился выжить целый месяц, то неведомо, хотя он являлся даже не кадровым командиром, а пошёл добровольцем на фронт с четвёртого курса физического факультета МГУ, где Егоров учился не просто так, а на результат. Студент физфака — он кто? Он малёк учёного физика. Но вместо изучения физики пришлось идти на войну. Грамотного добровольца не направили сразу на фронт в составе какого-нибудь истребительного батальона, а командировали на краткие командирские курсы, где он вскоре получил первое командирское звание. От фронта Егоров не прятался, а наоборот, стремился проявить своё мужество в битве с фашизмом. Так и попал Денис Валерьевич Егоров на Воронежский фронт в качестве командира пехотного взвода. За месяц боёв он побывал и командиром взвода, и командиром роты, вот теперь до комбата дослужился. Только в батальоне осталось 52 человека, это вместе с молодым комбатом. Начальство клятвенно обещало дать в батальон подкрепление и командиров, но пока говорило, что людей нет, но вы держитесь. Батальон и держался, зарывшись в землю по самые ушки. В составе батальона воевали много раз обстрелянные бойцы, но главное, эти бойцы были чрезвычайно злыми на немцев. Как они умудрились взять в плен троих немецких разведчиков, убив только двоих? Солдаты сейчас такие злые, что могли и оставшихся раненых фрицев уничтожить. Вот о деталях вылазки и хотел узнать комбат, но нарвался на Мойшу, который завернул опешившему комбату, целую речь в духе незабвенного Остапа Бендера.

Мойша решил докладывать младшему лейтенанту голую правду — всё, как есть, ведь голая правда делает смешной любую серьезность. Пусть знает командир, как с дураками связываться.

На просьбу командира изложить подробности, Мойша стал излагать все подробности, вытаращив на Егорова глаза с видом белочки, страдающей от запора:

— Я имею вам много сказать за подробности, — начал он. — Почему не сказать, мы же не поссорились? Это когда я ссорюсь со своей Симой, то мы молчим в тряпочку целый день, а то и два дня. Сима любит расчёсывать мине нервы по всяким пустякам и крутить мине мои фаберже, но когда провожали миня в армию, то бежала за мной, на минуточку, вдоль всей длинной улицы имени товарища врага народа Бабеля, переименованную потом в улицу Комсомольскую, и лила свои горькие слёзы в цинковое ведёрко. Последний раз она так плакала, вы не поверите, когда мы хоронили нашего любимого хомячка.

— Товарищ ефрейтор, — поторопил Мойшу Егоров. — Давайте ближе к теме и покороче. В сжатой форме.

В сжатой форме Мойша говорить не умел.

— Если хотите кратко, то получится много нецензурного, — заверил командира Мойша. — Мы же с вами культурные люди. Давайте я начну с самого главного, что случилось вчера....с изучения боевого устава РККА.

— Товарищ ефрейтор, причём здесь устав РККА? — стал нервничать Егоров. — Вы мне о событиях рассказывайте. Мне ещё рапорт писать. Подробности хочу знать.

— Как причём устав? — ещё больше вытаращил глаза ефрейтор. — Он нашей пролетарской кровью написан. Вот поэтому мы со старшиной вчера ночью и стали читать боевой устав. Чтобы ещё больше проникнуться.

— Так вы утверждаете, что инициатором ночных читок устава стал старшина Дубинин? — изумился младший лейтенант.

— Таки да, — закивал ефрейтор. — Старшина лично, находясь в траншее, открыл устав на 31 странице, повернулся к противнику тылом, чтобы тем самым выказать ему своё презрение, и стал читать пункт 55, что написан на этой странице. Уяснив смысл написанного, мы приступили к боевой работе. А чего тянуть кота за причиндалы? Дальше вы уже всё знаете.

— Что-то я не совсем улавливаю связь между причиндалами кота и изучением устава ночью, — совсем озлился Егоров.

— Таки что написано на странице тридцать один? — поднял указательный палец правой руки вверх ефрейтор. — Конкретно в пункте 55?

— Что? — переспросил Егоров. Он, к своему стыду совершенно не помнил, что говорится в уставе на этой странице. — Почему такая важность?

— Таки там говорится о высылке дозора в разведку, — напомнил ефрейтор командиру. — Поэтому мы, руководствуясь мудростью устава и вашим предупреждением о том, что враг может сделать попытку проведения разведки на нашем участке фронта, предприняли все меры к недопущению. Всё остальное вы уже знаете.

— Что я знаю? — переспросил Егоров.

— Дальше всё случилось, как по писанному, — радостно сообщил ефрейтор. — Мы выставили свой дозор в то место, где вы и предполагали, что там полезет коварный враг.

— Я предполагал? — удивился Егоров.

— А кто же? — развёл руками Мойша. — Сразу видно опытного командира: я вам скажу, шо таки да, мы такое мнение о вас сделали себе спокойно. Другой бы всему батальону спать не дал бы, а вы чётко указали, где нам ловить немцев. Вот мы вчетвером и обезвредили немецких разведчиков. Как два пальца облизать.

— Ага, — понял Егоров, хоть он мало чего понял.

Вот и поговорил младший лейтенант с ефрейтором. Если от пожилого ефрейтора трудно чего-нибудь внятного добиться, то от рядовых Абрамова, Белых и Юсупова, он вообще ничего путного не добился. Мужики на все вопросы отвечали "Дык" и жутко смущались, а Юсупов вообще сделал вид, что плохо понимает по-русски. Хорошо хоть, что Егоров не знал о том, что Юсупов до призыва в армию трудился школьным учителем в городе и мог изъясняться на литературном русском языке. Кроме русского и татарского языков Юсупов мог говорить матом — учитель всё же. На фронте Юсупову служилось хорошо и воевалось отлично, ибо любой учитель, проработавший в школе пару лет, способен убить человека самым изуверским способом.

В своём рапорте начальству, Егорову пришлось самому придумывать подробности захвата немецких разведчиков. Он старательно героизировал своих подчинённых, подбирая самые интересные слова и эпитеты. Кашу, как говорят, кусочком масла не испоганишь. Когда дело дошло до трофеев, то Егоров, вздохнув, уменьшил количество трофеев на один пистолет и нож разведчика, посчитав, что эти вещи пригодятся лично ему. Оказалось, что эти пистолет и ножик очень красиво смотрятся в личных вещах лейтенанта, поэтому он решил их оставить себе.

Прибывшие за немцами и трофеями парни из разведвзвода полка претензий не предъявляли, наоборот, отблагодарили молодого комбата литром коньяка. Литр коньяка — это дело хорошее, вот только Егорову больше хотелось получить из полка пополнение и, наконец, сдать должность более опытному командиру: Егорову и командиром взвода хорошо служилось. А командуя батальоном, приходится сутками бегать, как дизентерийной кошке по двору.

Это генералам и полковникам в дивизии хорошо. Генералы и старшие командиры умными людьми командуют, а Егорову приходится командовать всякими, от кашевара до ефрейтора Цака и старшины Дубинина. Пообщаешься с Цаком, потом голова болит от его трёпа. Да и со старшиной не всё ладно. Сказались контузии и ранения. Егоров поморщился, вспомнив, как еле отделался от говорливого ефрейтора. Тот на прощание обещал своему комбату, что сегодня ночью продолжит вместе со старшиной изучать боевой устав. Как стемнеет, так и начнут читки, а потом будут стоять на своём рубеже, как неприступный Малахов курган. В довершение ефрейтор добил комбата, сообщив ему о своём намерении после победоносной войны прибыть домой и непременно написать устав для своей супруги Симочки. Пусть Сима тоже поживёт с уставом, как все нормальные люди. Симочка женщина мудрая — она сразу поймёт, что жить без устава совершенно не comme il four.

Димка завалился спать в предложенную ему "лисью" нору без всяких душевных терзаний в духе героев Достоевского, умеющих лихо убивать топором старушек. Димка считал всё происходящее игрой, поэтому здорово не переживал, что убил несколько цифровых людей. Он сейчас в реале валяется в больнице, подключенный ко всяким аппаратам, в том числе к аппарату имитации реальности. Вот куда научный прогресс дошёл! Судя по обратному отсчёту времени, из 96 часов Димка уже проторчал в игре 14 часов. Осталось всего 82 часа этой суперреалистичной игры. Система сообщила, что надо в сутки спать не менее пяти часов. Иначе прочувствуешь на себе все прелести падения характеристик организма. Следуя совету Системы, Димка выставил галочку на ячейке "Беспробудный сон" в количестве пяти часов и попытался отрубиться под пожелание Системы хорошо отдохнуть. Конечно, рискованно так поступать на передовой, но играть на урезанных возможностях не очень и хотелось. Да и сон, можете спросить у любого бойца — самый ценный ресурс на фронте. Его всегда не хватает.

У Системы имелось своё понимание термина "хороший отдых". Она лучше знала, что молодому человеку надо для отдыха. И это никак не сон без сновидений. Сон тоже должен приносить опыт игроку.

Выбросив игрока из военной локации, Система перенесла его сознание в мирную локацию. Вот только что Димка чувствовал, что лежит на жухлой и колючей травке в норе, а теперь он находится "на природе". Очень удивило Димку поведение стрелки часов, имеющихся в интерфейсе: минутная стрелка бежала со скоростью почти как секундная. Получалось, что пять часов пролетят очень быстро. Вот и весь отдых. И где это мы? Димку встретил чудный денёк, вернее быстро наступавшее утро на опушке чудесного светлого леса. Первые лучи Солнца уже ласкали горизонт, окрашивая дымчатую серо-зеленую даль в разноцветные яркие тона. Солнышко начало ласково жмуриться с лазоревых небес, а ночной мрак охотно отступал под натиском света. Небеса с каждой минутой светлели. Ветерок нёс радостную свежесть нового дня. Вместе со свежестью в воздухе ощущались десертные запахи ароматного кофе и свежих бисквитов. Сам воздух хотелось нарезать ломтиками и есть, как бутерброд с куском сала и солёным огурцом. Чем не курортное счастье? Для удовольствия игрока Система выставила стол, ломящийся от всяческих закусок и напитков, а перед столом можно сидеть на вычурных деревянных стульчиках. Если есть еда и напитки, то почему бы их не употребить? Только Димка с огромным аппетитом съел первую порцию бутербродов, как из леса появилась его лучшая подружка Рая из параллельного класса. Девчонка с обаятельной улыбкой уверенно устроилась на стульчике рядом с парнем, с радостным изумлением осмотрела стол, схватила кусочек какого-то экзотического фрукта и с удовольствием его слопала. Потом стала осматривать стол на предмет, чего бы ещё схватить.

— А ничего так у тебя здесь, — похвалила Рая ошеломлённого Димку. — Хорошо устроился. Ты, как тут вааще? — Рая говорила, но и не забывала поедать сочные фрукты. — Думал спрятаться от меня? Не мечтай. Пришла тебя проведать и развлечь, а то, понимаешь, улёгся в свой госпиталь, как пострадалец. Долго ещё валяться там будешь?

— Рая, ты как тут оказалась? — удивлённый Димка с удовольствием рассматривал свою симпатичную подружку. Эта девчонка всегда была в его вкусе: худенькая, стройненькая, с приятного вида небольшими сиськами и радующей глаза попкой. Не девочка, а картинка: она такая вся трогательная, что её хотелось потрогать. Ростом чуть ниже, чем Димка, улыбчивая и вообще красавица с озорными глазами и чувственными губками. Одна причёска чего стоит. Как тут не влюбиться в эту девчонку? Обязательно надо влюбиться, что Димка давно позволил себе сделать. Да и одевалась Рая стильно, беря не вульгарной дороговизной одежды, а природным шармом. Вот только у парня билась мысль: он сейчас убогий инвалид. Зачем он сдался здоровой девчонке?

— Да вот так! — засмеялась девчонка. — Наука не стоит на месте. Захотела и пришла к тебе, вот. Надо же тебя развлекать, а то совсем закиснешь в своей больничке. Или тебя, такого проказника, тут молоденькие медсёстры развлекают? — Рая в шутку погрозила парню пальцем, а сама при этом улыбалась довольной улыбкой кошки, что ловко стырила рыбку со стола хозяина.

— Не, лежу вот в гордом одиночестве, — заверил подружку Димка. — Ээээ...Рая, ты чего делаешь?

Димка уставился на Раю, а та с ослепительной улыбкой стала медленно расстёгивать пуговки на своей беленькой блузке. У парня даже ком в горле застрял, когда последняя пятая пуговка оказалась расстёгнутой, а блузка распахнулась, под лёгкий смех подружки, явив на обозрение замечательные прелести. Вскоре блузка полетела на траву, а девчонка приподнялась со стула и медленно стала стаскивать со своей попы коротенькую юбочку. Ага, зачем она ей. Без юбки живётся лучше.

Парень не знал, куда ему деть глаза, но и не смотреть на такое чудо он не мог. Оставалось только, под учащённое сердцебиение, наблюдать над тем, как красавица эротично извивается. Юбчонка полетела вслед за блузкой в траву. Собственно на подружке осталось только лёгкое кружевное бельишко, практически ничего не скрывающее. Как оказалось, на лапках подружки не наблюдалось обуви и носочков. Да и зачем они в этой местности? Здесь и босиком хорошо.

Димке чуть не поплохело, когда Раечка опустила бретельки с той тряпочки, что слегка прикрывала её два небольших достоинства. Ловкое движение руками и эта тряпочка летит на землю, оставляя девушку топлес.

— Ну, как я тебе? — проговорила девчонка и покрутилась на месте, подняв обе руки за голову. Потом левая рука опустилась. Этой рукой она провела по своему боку снизу вверх до груди. Хоть левую грудь подружка чуть прикрыла ладошкой, но правое достоинство вызывающе торчало перед носом друга.

— Гхмы..я..хмы, — пытался выдавить из себя комплимент Димка. Растаял, сахарок!

Рая пару раз покрутившись на месте, демонстрируя другу свои прелести, перешла к более решительным действиям. Она уселась попой на колени парня и руками обняла его за шею, прижавшись голыми сиськами к телу друга. Димка сразу же почувствовал биение её сердца и теплоту тела подружки. Его руки сами, без ведома хозяина, стали исследовать тело, усевшееся ему на колени. И этот процесс, надо полагать, нравился не только ему. Димка окончательно словил нирвану, когда горячие и чуть влажные губы девчонки впились в его губы, отчего пацан разомлел, как подвяленная рыба сазан. Сколько времени продолжалось это сладкое безумие, Димка не помнил. Помнила Система, начав выводить парня из блаженства. Она резко погрузила окружающую обстановку в туман и Димка стал приходить в себя.

Поему-то, растворяющаяся в тумане Рая стала говорить голосом ефрейтора Цака, объявив Димке, что он самый лучший, но при этом назвав его Мойшей.

— Как понять, братцы, что моя Сима, с которой мы совместно создали ячейку общества и тому подобное, как-то сказала мине: "Ты, Мойша — самый лучший"? — услышал голос ефрейтора, приходящий в себя Димка. Он успел прийти в себя настолько, что уже способен различать мелкие, но печальные подробности, например, что спит он в обнимку с винтовкой, а не с голой Раей. Ага, в руках его винтовка, а в сердце доблесть. От осознания этого грустного факта так горько стало на душе, словно проглотил полную горсть лекарств, заев их лимоном.

— Это что же получается, братцы, — продолжал разоряться Мойша, с выраженьем на лице, напоминавшим физиономию Отелло, застукавшего жену с любовником на своей любимой койке.

— Таки можно понять, шо где-то случилось соревнование... теперь моя чуйка бьёт мине копытом по лбу. Вот скажите, братцы, положа руку на все сакральные места своего организма, как мине не переживать по этому поводу? Миня терзают смутные сомнения. От переживаний у миня пропадает аппетит, и появляются мысли неситуативно контекстные обстановке.

— Чтоб тебя! — чертыхнулся Димка на Систему, с ловкостью опытного экзорциста изгнавшую девочку из сна игрока, заменив прелести Раи фронтовыми буднями. — Где справедливость? Вместо созерцания Раечки приходится слушать разглагольствования Мойшы.

Ответа, естественно, не последовало. Поэтому Димка напустил на себя независимый и равнодушный вид с принятием позы трагической фигуры, сравнимой по масштабу с принцем датским Гамлетом, не меньше. Игрок несколько обиделся на коварную Систему, превратившую его законный пятичасовой сон в каких-то пятнадцать минут счастья. Хотелось продолжения отношений с Раечкой, но случился такой грандиозный облом на самом интересном месте.

Система ещё издевательски сообщила, что хорошенького всегда немножко. А то может случиться так, что девушка понравилась, а дядя доктор говорит — триппер. Хорошее надо заслужить. Даже смерть хорошую надо заслужить. Как? Например, совершить подвиг. Что, слабо? Возмущение Димки от проделок Системы быстро перешло в пессимизм и меланхолию из-за раздумий о подвиге. Теперь придётся вступить в интимные отношения со своими мозговыми извилинами, чтобы заставить их думать. Нет в мире тяжелее работы, чем думать! Особенно, когда нечем! Но, что не сделаешь ради прелестей своей подружки. Система оказалась та ещё шантажистка: поманила инвалида прелестями Раечки и намекнула на совершение подвига. На войне подвиги совершаются, в большинстве своём, когда дурные командиры наделают ошибок. Вот тогда солдату приходится совершать подвиги. Война — это очень тяжёлая рутинная работа: чтобы совершить подвиг надо попасть в совсем уж отчаянную ситуацию.

Когда отходишь ото сна, то надо проявлять осторожность — одно неловкое движение, и снова погрузишься в сон. Но Димка проявил силу воли. Включение мыслительной деятельности принесло свои плоды. Димка вспомнил, что не проверил плюшки от Системы за ночное приключение по поимке разведчиков. Чем же нас одарила Система? Не очень-то она нас и закидала плюшками. Жадноватая оказалась Система. Теперь Димка мог переносить на себе 31 килограмм грузов; ночью стал видеть на 110 метров; инвентарь увеличился до одного килограмма двести грамм; радиус игровой зоны расширился до 15,1 км; стопроцентное поражение противника теперь стало равняться 212 метрам. Появилась и новенькая плюшка: Система расщедрилась на двадцать специальных патронов к Kar98k. Патроны должны были появиться в инвентаре, но, так как там лежал трофейный Walhtеr P.38, весящий 880 грамм, да ещё к нему два магазина с патронами, то часть из двадцати специальных патронов к винтовке рассыпались в траве, на которой спал Димка. Пришлось патроны тщательно собирать и помещать в отдельную патронную сумку. Что это за патроны с чёрными продольными полосками, нанесёнными на пулю? Система сказала, что это патроны с разрывными пулями. А разве выпускались такие патроны? Или это бонус от Системы? Скорее всего, это бонус, как и выдача третьего уровня умения маскироваться. Что это значит? Да, практически ничего. Всего лишь один раз в час на три секунды Димка выпадает из вида, заметившего его противника. Причём он выпадает из вида не по своей воле, а автоматически. Чтобы регулировать маскировку, надо её совершенствовать и совершенствовать.

Что касается медицины, то Система порадовала одной белой таблеткой номер один и двумя новыми белыми таблетками номер два. Таблетки номер два — это практически такие же, как и номер один, только лечат уже два органа, а не один.

Димка, закончив собирать патроны, вылез из норы и оказался перед взором бойцов Кошкина, Нефёдова и ефрейтора Цака. Бойцы, извещённые ефрейтором, что с молодым гражданским парнем надо вести себя осторожно, ибо он немного... того...только из психдома, задумчиво смотрели на Димку, но завтрак ему выдали отличный. Хоть Димкин желудок и чувствовал себя прекрасно после ночного поедания деликатесов, но не отказался от перловой каши с салом и куском хлеба. Это же вкуснотища, да ещё на свежем воздухе. Кто от таких кулинарных изысков откажется? Конечно, надо было ночью сунуть в инвентарь со стола деликатесы и принести бойцам, но в инвентаре болтался этот несчастный пистолет, занимающий почти весь вес. Вот куда его деть? Вещь практически бесполезная, только место занимает. Но и оставить его без присмотра нельзя: сразу приделают к пистолетику ноги.

Раз Димка включил усиленное мышление, то мысли стали крутиться быстрее, рассматривая проблему со всех сторон. Как бы сделать так, чтобы в инвентарь помещалось больше вещей? Понятно, что надо развиваться, тогда и инвентарь Система увеличит. Так развиваемся: уже имеем не девять баллов прогресса, а двенадцать. Баллы прогресса можно обменять на что угодно, только мало этих баллов, а цены Система устанавливает конские. Все баллы прогресса можно обменять на расширение инвентаря, но он тогда станет вмещать не 1,2 кг, а всего 2,4 кг. Не густо. Лучше баллы тратить на увеличение силы, ловкости, на восстановление здоровья. А ещё лучше ни на что их пока не тратить.

Димка уже хотел раскидать полученные баллы, но потом одумался. А мало ли что произойдёт в будущем? Вот тогда он и поменяет баллы, а пока не очень капает на голову.

Димка с умным видом пошёл слоняться по траншее и ходам сообщений. Мысли продолжали крутиться вокруг инвентаря, особенно возбудилась одна мыслишка, которую надо подробно обсосать, но в уединённом месте. Такое место, вскоре, Димка нашёл и стал проводить эксперимент с инвентарём. Всё, вроде, просто и понятно. Инвентарь — это призрачное хранилище вещей. Его можно перемещать в любое удобное место: хоть перед носом помести. Протяни руку и можно взять предмет, лежащий в инвентаре. Предмет сразу же становится ощутимым в руке и его все видят. Клади предмет в инвентарь — предмет не видно, но он есть. А что, если в инвентарь поместить длинный предмет, например, вот эту ветку от дерева длиной метра полтора. Такими ветками бойцы маскировали свои позиции. Ветка сухая, весит грамм восемьсот. Взяв ветку за толстый конец, игрок поместил её в инвентарь. Как там и была. Только пистолет пришлось спрятать в рюкзак. Теперь берём ветку за конец и достаём. Упс! Так как Димка стоял на два метра ниже уровня земли, то ветка материализовалась у него в руке, но почти вся оказалась в стенке траншеи. Просто так теперь её не вытянешь из стенки: крепко засела. Это что же получается? Если бы сейчас перед Димкой стоял ефрейтор Цак, то в нём бы образовалась дырка от ветки? Это же имба, читерство в чистом виде. Бесшумное оружие. А как ветку убрать из стенки? Если она не идёт в инвентарь, то инвентарь легко идёт к ветке. Вот она уже в инвентаре, а в земляной стенке дырка.

Несколько раз Димка проделал это упражнение и уставился на дырки в стенке траншеи. Как из пулемёта прошили. Ладно, то ветка. А если, предположим, верёвку применим. Обыкновенную верёвку. Только растянем её поверх бруствера, чтобы она лежала ровно в линеечку. Для проведения эксперимента верёвки под рукой не нашлось, но нашёлся бинт. Жалко его, но для эксперимента пойдёт. Сделав из бинта верёвку и разложив её на поверхности земли, Димка взялся за конец верёвки из бинта и пометил приблуду в инвентарь. Никакого отличия лёгкой верёвки от ветки. Также делает дырки в стене. Надо полагать, что материал стены верёвкой будет игнорироваться. Хоть бетон, хоть танковая броня. Точно это имба. Теперь надо достать хорошую длинную верёвку. А кто может найти хорошую верёвку? Однозначно, ефрейтор Цак. Евреи — они такие — чего хочешь найдут и где угодно.

Жизнь полна нюансов, мог бы сказать ефрейтор Мойша, когда его настиг Димка.

— Имею желание поговорить на важную тему, — сообщил ефрейтору пацан.

— Излагайте сюда, и я отвечу, — вежливо кивнул ефрейтор. Почему бы не поговорить за важную тему с хорошим человеком?

— Мне нужна верёвка, — сказал парень. Вот только его светящиеся азартом глаза настораживали ефрейтора.

Хотя у всех свои насекомые в голове и свои особенности. Кто такой Мойша Цак, чтобы критиковать людей за их мозговые настройки. Он не психиатр, чтобы по полочкам раскладывать все человеческие психопатии: один считает себя Наполеоном, другому вдруг верёвка потребовалась. Этот мир только могила исправит. Ну, потребовалась срочно-обморочно человеку верёвка, так и что? Странно прозвучит, если к верёвке он мыло попросит.

— Верёвка — это дело серьёзное, — согласился Цак, напустив на себя важность. — Так просто её не достать. Стесняюсь спросить, сколько вам надо той верёвки?

— Желательно полтора килограмма, — ответил парень. — Точнее, килограмм и двести грамм. Самое то будет.

Ага. Ну, конечно, верёвки в килограммах измеряются. В чём же ещё? Точно парень сегодня не выпил свои порошки, вот его и несёт по кочкам. Но, где мы ему тут порошки от головы найдём? Легче верёвку найти, чтоб не нервировать молодого человека.

— Нууууу, — протянул Мойша. — Полтора килограмма верёвки просто так на земле не валяется. Так сразу и не найдёшь. — Он выразительно поднял одну бровь.

— Я понимаю намёк за ваш гешефт, — не унимался парень, испорченный двадцать первым веком. — Размеры моей благодарности будут бесконечны...в разумных границах моих возможностей.

— Нуууу, — опять протянул Мойша. — Всё-таки полтора килограмма верёвки, это не кот начхал. Мы, конечно, не какая-то Греция, у нас всё есть, но надо искать. — Весь вид ефрейтора говорил о размере его гешефта для ускорения поисков.

— Пистолет "Вальтер П38", — намекнул парень.

Ага, вот кто спионерил пистолетик — подумал ефрейтор, но вслух сказал: "А патроны к нему?"

— Два магазина полные, — заверил партнёр по коррупционной сделке.

— Таки давайте пистолетик и я пойду искать верёвку, — протянул руку Мойша.

— Так дела в культурном обществе не делаются, — охладил его парень. — Сначала стулья, потом деньги. Экономические законы рынка: сам товарищ Маркс об этом писал в своём великом труде "Дас Капитал".

Ефрейтор осуждающе покачал головой, но ничего не сказал, отправляясь искать верёвку настырному парню: с Марксом и психами лучше не спорить. По пути он встретил бойцов Кошкина и Нефёдова и опять намекнул им, чтобы они не забывали присматривать над парнишкой. Мало ли что. Мужикам как-то особо не стучало присматривать над психом, но их разбирало любопытство — как там ему жилось в психушке. Интересно же! Тема такая волнительная и пахнет загадочностью. Если общественная жизнь в СССР ещё была как-то понятна Кошкину и Нефёдову, то о жизни в жёлтом доме никто им не рассказывал, даже лектор с дивизии, не говоря о политруках. Чёрт его знает, что там у них творится за забором? Черти, если допустить их существование, вообще-то тоже были не большими специалистами по психическим недугам, хотя считалось, что именно некоторые сорта бесов сводят народ с ума. Однако марксистская наука категорически отвергает существование чертей и бесов. Но, всё-таки интересно, что делается в жёлтом доме.

Чем лучше всего заинтересовать пацана? Конечно ручным пулемётом, что Кошкин с Нефёдовым и сделали. Димка, наверное, этот пулемёт знал уже лучше самих пулемётчиков, но пока Цак ищет верёвку, почему бы не пообщаться с хорошими мужиками — дядей Федей и дядей Юрой.

— Так ты, говоришь, откуда сам-то будешь? — начал расспросы Кошкин. С чего же ещё начинать разговоры "за жизнь" с незнакомым человеком, как не с определения, кто и где жил. А вдруг земляки?

— С Воронежа я, — честно признался Димка.

Кошкин и Нефёдов незаметно переглянулись: вот она дурь пацана и проявляется. Так-то на вид он здоровый, но заговаривается и глаза блестят. Мужики от Цака знали, что пацанёнок жил в задрипаном поселении Синие Липяги, на дурке чалился в Старом Осколе. Плохо его там лечили, если он считает себя городским жителем. Видно же, что в реалиях плохо разбирается.

— Ну, и как жилось в...городе, — продолжал расспрашивать Кошкин.

— Неплохо жилось, но скучно, — Димка старался говорить обтекаемо, потому как людям сороковых годов прошлого века реалии двадцать первого века будут решительно непонятными.

— Отчего ж скучал? — удивлялся Кошкин. — Ведь в городе всего интересного много. Можно в кино сходить. Фильму посмотреть.

Димка даже скривился. За каким хреном ходить в кинотеатры, когда интереснее посмотреть фильм по интернету, если найдёшь интересный фильм. Да и чего эти фильмы смотреть? Показывают за деньги откровенную низкопробную лажу. Да и телек Димка практически не смотрел по той же причине. Что там смотреть — истерические шоу, рекламу про крылышки, запредельную олигофрению, типа Дома-2, фильмы про ментов или иностранные фильмы про голубых? Плюс смакование кровавых происшествий и нагнетание политических дрязг. Не, телек лучше не смотреть и радио не слушать. Но Кошкину и Нефёдову это не понять. Как не понять им, что прямо дома можно посмотреть интересное кино с голыми тётками.

— Не понимаю я эти фильмы, — буркнул он. — Потому и не смотрю.

Кошкин понимающе кивнул. Нефёдов покачал головой.

— А папка с мамкой хоть у тебя есть? — интересовались мужики. — Или беспризорничал?

— Зачем беспризорничал? — прояснял свой семейный статус Димка. — И папка есть и мамка есть. Врачи они у меня. Вернее мамка врач, а папка наполовину врач.

— О, как! Так у тебя семья, значит, интеллигентная, — протянул Кошкин. — И как в такой семье жилось?

— Да дурдом, как ещё! — признался Димка.

Мужики опять со значением переглянулись. Не скрывает пацан, что в дурдоме жил. Получается и родители его тоже...того...рядом с ним проживали. Только в разных палатах. Ну и семейка. Хотя чему удивляться: голова — дело тёмное, особенно когда самогоном злоупотребляешь. Беда, однако. Даже мамка пацана, хоть и врачиха, а конкретно спилась. А может, никакая его мамка не врачиха, а гонит пацан пургу и примазывается к интеллигенции. Вон папку почему-то называет наполовину врачом. Это как?

— А как это наполовину врач твой папка, — уточнил Кошкин. Лучше бы он не спрашивал.

— Ну, как вам объяснить, — попытался популярно рассказать Димка о патологоанатомии. Скорее всего, его собеседники и слова такого не знают. Поэтому Димка старался подбирать простые понятия. — Вот мамка у меня тихая женщина, она людей лечит. А папка мужчина резкий, он людей не лечит. Он их режет.

Нефёдов чуть отодвинулся от Димки. Кошкин недоумённо переспросил:

— Как это он людей режет?

Димка, как мог, так и объяснил, даже показал — помахал перед бойцами правой рукой, в которой якобы зажат ножик:

— Чик-чик и все дела. Был целым человек, а он его на кусочки порезал. И меня к этому делу хотел приучить. Но меня что-то в такую медицину не тянет.

— И много он зарезал? — Кошкин чуть побледнел.

— Говорил, что почти с половину кладбища нарезал, — признался Димка. — Но, думаю, что это он так шутил и преувеличивал. Он у меня с юмором.

— А с расфасованными трупами он что делал? — шёпотом спросил Кошкин. — На пирожки пускал? — Федя помнил, как в голодный год у них в районе нашли людоедов, которые из мяса людей делали пирожки.

— Зачем пирожки, — вот же фантазия у Кошкина — подумал Димка. — Он потом порезанных людей замораживал.

— Замораживал? — прошептал Кошкин. — Просто брал и замораживал?

— Нет, мля, со спецэффектами, — отмахнулся Димка. Ему уже этот непонятный разговор стал надоедать. Вот же бойцы добадались. Договорились до пирожков из людей.

Кошкину стало жутковато, а Нефёдов вообще смотрел на Димку с вытаращенными, как у рака, глазами. Да уж, юморной у Димки папка. Не повезло пацану, что появился на свет в такой семейке. Мамка вконец забитая женщина, спившаяся от такой жизни. А папка настоящий сумасшедший душегуб, которого и в тюрьму сажать нельзя, потому как в голове у него не все дома. Вот папку и лечат, скорее всего, в буйном отделении, а мамку поместили в тихое отделение, как тихушницу. Потом и сыночка туда же определили, когда он белочек начал ловить, но не поймал. Поняли, наверное, что сыночек, если его не закрыть, то может по папкиной дорожке пойти ...с ножиком.

Кошкин уже и не рад был, что затеял такой разговор, но всё-таки поинтересовался:

— А ты-то как здесь оказался?

Вот что сказать этому бойцу? Димка сам не знает, как он тут оказался. На пальцах такое не объяснишь. Система его сюда закинула, но не скажешь же этим людям о Системе. Поэтому Димка стал импровизировать:

— Немец разбомбил наш дом. Шарахнул бомбой — дом наш в дребезги и напополам. Кто самостоятельно смог выбраться из-под завалов, тот разбежался в разные стороны. Завал никто не разбирал, даже МЧСников я на развалинах не видел. Меня контузило, наверное, совсем не помню куда пошёл. Вот так здесь и оказался.

— А кто такие эмчеэсники? — поинтересовался Кошкин. — Буйные психи?

— Не, это..., — Димка почесал затылок. — Это, кто первую помощь оказывает... санитары, во!

Кошкин представил такую жуткую картину. Старооскольский жёлтый дом разбомбили немецкие самолёты. Психи, кто уцелел, разбежались в разные стороны. Санитаров в белых халатах и врачей побило нахрен. Поди уже и психов, что спаслись, много погибло, так как они сдуру могли и к немцам почапать, а немцы психов сразу расстреливают. Скорее всего, осиротел наш Димка. Зря мы затеяли с ним этот разговор, ещё возбудится и нас за немцев посчитает, а стреляет этот пацан метко. Вот, спрашивается, чего старшина с ним возится? Давно бы сдал его куда следует, где его бы лечили порошками. С другой стороны, пацан на немцев дюже злой за то, что они разбомбили его родной жёлтый дом и пришибли родителей с санитарами. Хоть родители у него и жуть сплошная, но тут поневоле окрысишься и пить начнёшь литрами.

От дальнейших расспросов любопытными бойцами Димку спас ефрейтор Цак, притащивший ему верёвку и сообщивший бойцам свежие новости. Командование от своих щедрот усилило взвод расчётом противотанкистов и расчётом станкового пулемёта, так как опасается, что на этом участке фронта немцы опять полезут в атаку. Гадам фашистским всё неймётся.

Димка убежал искать укромное место, чтобы начать химичить с верёвкой, а Цак завязал разговор с пулемётчиками. Что-то их вид ему не очень понравился: совсем не бравый вид у бойцов.

— Заботится о нас начальство, подкрепление дало, — начал издалека Цак. — А вы чего такие смурые сидите? Первый раз, что ли нам от немца отбиваться.

— С немцем нам не впервой биться, да, нам тут Димка такие страсти про себя рассказал, только держись, а то упадёшь. Лучше бы мы его не расспрашивали. Теперь, чтобы забыть не хватит и четверти самогона. У меня до сих пор поджилки трясутся не меньше, чем руки нашего поселкового зубодёра, как представлю, что пережил парнишка с таким папкой.

Ефрейтор печально покачал головой.

— Ведь предупреждал вас не лезть к парню с расспросами. А вы? — ефрейтор вздохнул. Его реплика была пропитана едким сожалением. — Теперь какими-то страхами обуялись. И это бойцы героической РККА? Детский лепет, ей богу! Строят тут из себя Клару Цеткин на приёме у гинеколога!

Цак пристально посмотрел на притихших и осознавших Федю и Юрика. С ними надо провести строгую профилактическую беседу. Не пристало бойцу РККА впадать в тоску и всякие печали, а страхи у красноармейца, вообще, не должны присутствовать.

Какие могут иметься страхи у отчаянного храбреца Феди Кошкина, потомственного пролетария, у которого школьное образование не оставило заметных следов на челе? Свой человек и Юра Нефёдов, храбрый до безумия, из крестьян, простой, как сибирский валенок в мороз. Всему верит, даже газетам. И мир вокруг него простой и понятный. Белое — это белое, а чёрное — это чёрное, полутонов нет. У него всё, что сложнее таблицы умножения, просто не существует. Как говорится, неведение — высшее благо. Ему школа тоже только нервы потрепала. Придётся провести среди бойцов разъяснительную работу на примерах, понятных даже им. Для этого и существуют мудрые ефрейторы, как старшие товарищи. А о чём с ними вести беседы? Не о Пушкине же? Они его "Муму" в жизни никогда не читали, а если прочтут, то ничего не поймут.

Ешь — потей, на службе мёрзни, на ходу немножко спи — хотел донести истину до разума подчинённых ефрейтор, но сообразил, что надо воспитывать подчинённых тоньше — издалека и с примерами из своего богатого жизненного опыта, а то их нервы не выдержат полную правду. Да и зачем она в реальной жизни?

— Жизнь наша, товарищи бойцы, — начал профилактическую беседу ефрейтор, — по сути, как баба: как выпьешь, вроде ничего. И в этом состоит стержень вашей проблемы.

От слов о бабах и стержне в глазах бойцов ефрейтор обнаружил некоторые проблески понимания, поэтому продолжил с воодушевлением воспитательную работу с подчинёнными.

— Димка наш приблудный, рос, конечно, как придорожный лопух в пыли и мог завянуть, как непроданный вовремя тюльпан. Но, как видите, не завял, а сражается с врагами. А вы, вместо того, чтобы настроить пацана на борьбу, стали копаться в его проблемах, как те мухи в...нечистотах. С психическими личностями надо вести себя просто. Вот, как я поступил. Попросил у меня Димка верёвку, я её ему и нашёл. Теперь парень бегает с ней весело, нагуливает аппетит и пребывает в хорошем настроении.

— Зачем ему верёвка? — недоумённо поинтересовался Нефёдов.

— А ХЗ, — развёл руками ефрейтор. — Мало ли, для чего нужна верёвка больному человеку. Вас это не должно трогать: вас должен трогать только ваш ручной пулемёт и патроны к нему. Вот мы со старшиной проонанизировали сложившееся положение и решили, что надо к парню, учитывая его природную чёкнутость, относиться спокойно и снисходительно, как к мебели. Хочет верёвку — на тебе верёвку, хоть задавись. Мало ли у кого какие жизненные потребности возникли. Вот, братцы, вспоминаю я один случай. На нашей весёлой улице жила гражданка Ривка. Помимо природного очарования, имелось у Ривки, как минимум, два таланта. И оба стремились выскочить наружу, но на сибе показывать не буду. А улица тогда ещё носила имя писателя Бабеля, когда он ещё не стал врагом народа. У гражданки Ривки, кроме двух талантов, имелся, вы не поверите, муж Александр, типа Сашка, а просто говоря, Шурик. В один прекрасный момент её Шурик сошел с ума от Ривкиных прелестей и её сволочного характера. Взял и вообразил себя не каким-то вшивым Наполеоном Бонапартом, а самим Исааком Маньевичем Бабелем. После очередного отчаянного скандала с Ривкой он начал всем рассказывать, что именно в его Шурикову честь назвали улицу, потому как он таки и есть Бабель. Что с безумца возьмёшь? И, как всякий безумец, он проявил талант изворотливости. Требовал уважения и почестей к своей персоне. Психоз сибе подобрал товарищ Шурик занятный и относительно безопасный. Так происходило до тех пор, пока настоящего Исаака Бабеля не объявили врагом народа и не забрали куда следует. Улицу нашу быстренько переименовали, а Шурика вскоре отправили не то в психдом на лечение, не то вслед за настоящим Бабелем неизвестно куда. А не будешь сибе придумывать психозы с буржуазным оттенком. Хотя лично я считаю, что выставлять себя Наполеонами, пролетариям тоже невместно.

Ривка, доложу я вам подробно, к тому времени достигла того возраста, когда люди говорят, что женщина созрела. В этом возрасте, обращаю ваше внимание мужики, женщина наиболее опасна для культурного общества, так как уже склонна на эксперименты, чтоб вы знали. А я в те времена был как сейчас весь красивый и в фас и в профиль, вот Ривка и взглянула положительно на миня со стороны такой геометрии. Ох, и любила эта Ривка во время своих экспериментов подменять глубинные понятия на наносные. Но, это личное...предостерегал же миня внутренний голос: "Мойша, а оно тибе надо", но кто бы его ещё слушал.

Продолжу глубокую мысль, пока вспомнил её и ещё не забыл. В Ривкином дворе жила собачка, похожая на мочалку. Гавкучая сволочь, как и Ривка. Эээээ....помню, как однажды мы с ней в очередной раз близко припочковались для совместного интереса, типа ступили на скользкий лёд порока.

— С собачкой на скользкий лёд? — воскликнул непонятливый Нефёдов. Его круглое простецкое лицо выражало изумление таким развитием сюжета.

— Зачем с собачкой, — стал пояснять Мойша непонятливому бойцу. — С Ривкой, а собачка сволочь. Собачка нас и спалила. Моя Сима тогда долго напрасно возмущалась и целую неделю верещала, чтобы я потерялся в диком ужасе и не трогал её достоинства, своими жалкими недостатками. Запомните мужики, что женщина в растрёпанных чувствах подобна цунами и пыльной буре в одном флаконе.

— А дальше-то что происходило? — навострил ушки Кошкин, надеясь на подробности.

— А дальше всё. Что случилось — то случилось. Ривка после того небольшого недоразумения через собачку устроилась буфетчицей на вокзале. Говорят, вскоре отравилась своими же котлетами, — хмуро махнул рукой ефрейтор. — Это я к чему вас учу уму-разуму. Учитесь думать своими мозгами — на войне пригодится. Главное в нашем мужском деле — это маскировка и выдержка, а у вас запасные позиции не оборудованы. Поэтому товарищи бойцы, замкнитесь, как банковские сейфы; возьмите лопаты и идите оборудовать запасные позиции. С лопатами я уже договорился. Когда будете работать, то вспоминайте слова моего папы: "Когда нечего делать — берись за дело, при этом будь безмятежен, как цветок лотоса у подножия Храма Истины". Так что, хватайте лопаты мужики и вперёд, раз мы с вами обратно договорились насчёт позиций и их маскировки. И больше не вздумайте миня разочаровывать, как миня разочаровала Ривкина собачка.

Бойцам ничего не оставалось, как отправляться изображать из себя в поте лица цветы лотоса у Храма Истины. Работа по устройству запасных пулемётных позиций не волк, в лес не убежит, потому её, окаянную, делать надо.

Димка, вооружившись верёвкой, пошёл искать место, где без лишних глаз можно провести эксперимент с новым оружием. Его идея с верёвкой требовала проверки эмпирическим путем, то есть на опыте. Парня здорово интересовали тонкости игровой механики. Почему Система воспринимает верёвку, как предмет? А если к верёвке прилипнет трава, то и траву Система посчитает за один предмет? Нет, Система так не считала. Ели игрок дотрагивался до предмета, даже лежащего на земле, то именно предмет считался предметом, а не в связке с планетой Земля. Для удобства пользования новым длинным оружием Димка приспособил к концу верёвки деревянную рукоятку, сделанную им из ветки. Затем разложил верёвку на бруствере и убрал её в инвентарь. Проведя ряд экспериментов, он пришёл к выводу, что самое удобно в его случае, это три вида длинномерного оружия. Первый предмет — верёвка длиной 24 метра с примитивной ручкой. Второй предмет — верёвка длиной 2,5 метров, тоже с ручкой и третий предмет — это метровая тонкая, но ровная ветка. Всё, больше в инвентарь ничего не помещалось, за исключением нескольких ценных таблеток. С длинной верёвкой оказалось всё не так просто. По идеи она должна всегда находиться в вытянутом виде, однако, ровно вытянуть верёвку не получалось. Так и появлялась она из инвентаря в той форме, что и помещалась в него изначально. То есть, после каждого появления из инвентаря она провисала и принимала несуразную форму. Абсолютно ровную форму она принимала только тогда, когда игрок догадался сделать на другом конце верёвки петлю и захватывать этой петлёй вбитый в землю колышек. Тогда оружие принимало почти ровный вид. Но каждый раз к колышку во время боя не набегаешься, поэтому надо искать длинный стальной стержень, но, увы, вес предметов в инвентаре совершенно незначительный. Приходится исхитряться.

Манипуляции Димки с верёвками и ветками явно поставили Систему в тупик. Системе пришлось задуматься над происками шустрого игрока. Только поэтому она некоторое время не реагировала, но потом, когда Димка наигрался с новым оружием, изобразила дикий экстаз, выразившийся в ряде плюшек от благодарности за выявленный игровой просчёт. Система не стала отнимать у игрока имбу, но сообщила, что пропишет ограничения для некоторых классов игроков и откорректирует правила пользования инвентарём. Если игрок "Стрелок", то изволь развивать стрелковые навыки. А Димка стал универсалом: то он гранатой убил врага, то теперь придумал длинномерный холодняк. За использование ручной гранаты и за всё хорошее игроку опять прилетели новые двадцать разрывных патронов к маузеру, теперь в патронной сумке бренчало 40 разрывных патронов. Система добавила силу игроку: теперь Димка мог носить 33 килограмма. Ещё игрок получил новое интересное умение, не относящееся к стрелковому делу, но в бою могущее и пригодиться. Это метание ножа и малой сапёрной лопатки. Сейчас выходило, что Димка мог метать ножик или лопатку со 100 процентной удачей на расстояние шести метров. Это типа подарок ему такой от Системы. Резких и вкусных подарков Система делать не стала, наверное, обиделась за читерство, но отвалила Димке боевую химию не в виде отдельных таблеток, а в виде аптечки. Димка с большим любопытством заглянул в аптечку и увидел в ней свои богатства. Теперь у него имелись не только белые таблетки малого исцеления, но и серые — восстанавливающие утраченные органы. Кроме того имелось несколько красных — усиливающих органы на два часа в два раза по выбору игрока. Правда, красных имелось всего два вида по две штуки, а серых — три вида, но только по одной штуке. Ладно, решил Димка — и то хлеб, могло получиться и хуже, если бы Система возмутилась читерством.

11 июля 1942 года, около пятнадцати часов. Судя по обратному отсчёту, Димке надо продержаться ещё 70 часов, но немец ведёт себя вызывающе.

— Старшина, — обратился Димка к командиру взвода, когда тот с задумчивым видом проходил мимо него по своим командирским делам. Рядом со старшиной семенил ефрейтор Цак.

— Чего тебе? — буркнул Дубинин.

— Секут за нами конкретно, — наябедничал Димка на немцев. — Одна гадюка с расстояния в 250 метров наблюдает, плюс снайпер с шестиста метров к работе готов. Ещё расчёт со станкачём хорошо устроился в километре от нас. Хорошо маскируются гады.

— Это тебе опять голоса брешут? — спросил старшина.

— Зачем голоса? Сам смотри. Я покажу куда. Только смотри осторожненько — Солнце уже в нашу сторону, могут заметить блик от бинокля.

— Не учи учёного, — нахмурился старшина. — Куда смотреть?

Димка описал ориентиры, где устроились снайпер, пулемётчики и наблюдатель. Старшина предельно аккуратно стал рассматривать позиции противника, стараясь не потревожить устроенную Димкой маскировку. Минут десять он внимательно рассматривал указанные пацаном позиции, наконец, высказался:

— Цак, надо наших наблюдателей обматерить, что не видят пулемёт и снайпера. А наблюдателя, хоть убей, и я не вижу. Димка, может тебе показалось?

— Не, дядька Вова, точно там дальномерщик сидит со своей приблудой. Спрятался знатно гондурасец.

— Кто такой гондурасец? — переспросил старшина.

— Да, это матюк такой. Мой папа такими словами заправлял, когда возмущался.

— А ещё, какие матюки говорил твой папа? — встрял в разговор Мойша. — Надо новыми словами обозвать наших горе-наблюдателей.

— Да, по-всякому он ругался. Больше всё медицинскими терминами. Бывало, как завернёт загиб, так уши вянут. Например: "Чтобы избавиться от негатива, надо снизить в организме уровень кортизола и адреналина; чтобы почувствовать спокойствие и позитив, надо добавить дофамин и серотонин".

— Щас запишу, — достал блокнотик Мойша. — Говоришь "Засратотонин и кортижоп" и как там дальше. А шо, вполне проникновенные слова.

— Давай Мойша, двигай на левый фланг и укажи бойцам лёжки гадов, и погоняй наблюдателей наших — пусть секут лучше. А я на правый фланг.

Старшина задумался. Снайпер и станковый пулемёт, чуть ли не в прямой видимости, это говорит о том, что немцы скоро опять попрут. Может и с дальномерщиком Димка не врёт. Старшина достал из своего планшета лист бумаги и на нём карандашом нанёс новые цели.

— А карты нет? — удивился Димка.

— Карту не дали, — сказал старшина. — Кроки дали. Да, нам и кроков достаточно.

— Тогда надо точнее позиции фашистов нанести и отметить все их огневые точки, — Димка пальцем стал показывать на листе, где он засёк пулемётные точки, где располагаются блиндажи, где у фрицев стоит взводный миномёт; в каком месте они устроили склады с боезапасом и так далее. Даже, где фашистская кухня стоит и то указал.

Старшина сопел и рисовал карандашом новые данные, но возмутился, когда Димка начал рассказывать ему, что творится в глубине немецких позиций и на флангах. Он говорил о расположении штаба батальона и полка, о местах, где фрицы начинают скапливаться для атаки, причём говорил, сколько там бойцов и какая техника готовится к атаке. Мог сказать с точностью до солдата и обозной лошади.

— Ты, брат, ври — да не завирайся, — отложил карандаш старшина. Дубинин вспомнил, с кем дело имеет: мало ли чего ему малолетний псих напоёт, а он верит и рисует на кроках. Кто увидит, скажут и старшина того...немного с ума съехал.

— Что, дядька Вова не веришь? — спросил парень.

— Мало ли чего тебе "голоса" напоют, — дипломатично отвёл глаза старшина. — Война — дело серьёзное. А твои "голоса" советская наука отвергает.

— А если я тебе докажу, — напыжился Димка.

— Опять устав читать будем? — стал злиться Дубинин. — И так уже Мойша на меня, как на дурака глядит. Надо же было додуматься: ночью устав читать.

— Зато, ты тогда мне поверил, и мы поймали кучу фашистов, — продолжил спокойно Димка. — Давай так поступим. Проведём чистый научный эксперимент. Завяжешь мне глаза, а я отвернусь в другую сторону. Ты пойдёшь на левый фланг и, например, проведёшь ружейные упражнения с мосинкой. Я потом тебе точно скажу, где ты стоял, кто рядом был и какие именно упражнения ты проводил. Тогда мне поверишь?

Старшина насуплено молчал, но мысль разоблачить Димку с его "голосами" пересилила. С психами, изначально пребывающими в своей, особой реальности, надо включать логику.

— Ладно, — хмуро согласился старшина. — Только за тобой будет следить Федя Кошкин. Если ты жидко опарафинишся, то обещай, что своим ходом пойдёшь в тыл и не будешь трендеть, как говорит Мойша — "за голоса".

Сказано — сделано. Федя Кошкин и Юра Нефёдов очень удивились, когда старшина привёл к ним на позицию Димку, велел завязать пацану глаза, усадить в сторонку и следить, чтобы парень никуда не делся, а он, старшина, пойдёт заниматься строевыми приёмами с винтовкой. Куда пойдёт? Куда надо — туда и пойдёт, что ещё за дурацкие вопросы.

Кошкин и Нефёдов обалдело смотрели в спину удалявшемуся старшине. Потом мужики переглянулись между собой, посмотрели на Димку, сидящего спокойно на дне окопа и начали строить различные дурацкие версии:

— Может грибами нас в обед кормили? — предположил Нефёдов. — Помню как-то соседка в голом виде по нашей деревне бегала, когда наелась неправильных грибов. Еле её поймали уже около леса.

— Или махорку выдали забористую, — вставил свои три копейки Кошкин.

Между мужиками даже возник небольшой спор на предмет, от чего лучше забирает — от грибов или если накуриться до одури. Пришли к выводу, что и от самогонки тоже голове хана, как и от некоторых баб и начальников.

В блиндаже старшина взял свою винтовку и отправился искать уединённое место для проведения серии ружейных приёмов. Как назло постоянно попадались бойцы, при виде старшины начинавшие бодрее нести службу. В конце концов, старшина, поблудив по траншеям и ходам сообщения, нашёл такое место, где можно развернуться с винтовкой и никого поблизости не наблюдается. Димка, сидящий под присмотром Феди Кошкина, никак не сможет увидеть, какие ружейные приёмы здесь будет демонстрировать старшина.

— Приём "на руку" выпол-няй! — дал сам себе команду старшина.

— Приём "к бою" делай!

— Приём "на плечо" делай!

— Удар прикладом "вперёд" выпол-няй! — сделал старшина страшную рожу, полагающуюся при выполнении этого приёма.

— Отбив "вправо" делай!

— Помнят ещё ручки-то, — удовлетворённо пробурчал Дубинин. Ещё он подумал о том, что его отработку ружейных приёмов никто не видел. И это хорошо, а то подумают бойцы невесть что о старшине. Бойцы они такие — могут такого напридумывать, что диву даёшься. Это же люди. А у людей, у каждого, свои заморочки. Например, некоторые бойцы совершенно не понимают, как обращаться в бою с ручными гранатами. Беда прямо. Вроде всё объяснишь подробно, покажешь, а как до дела, то происходит не правильное обращение с гранатой, а какой-то похабень. Некоторым бойцам старшина даже запретил выдавать гранаты, ибо страшно.

Старшина, остыв от выполнения ружейных приёмов с винтовкой, перестал изображать лицом переспелый помидор. Вытерев пот с лица он двинулся к Димке, чтобы того красиво разоблачить. Вот только ефрейтор Цак опять оказался не там, где надо и когда не надо. Опять, получилось, что он подкрался к старшине, а командир этого не любит. Вот только зачем командир в гордом одиночестве занимается отработкой ружейных приёмов? То устав читает по ночам, теперь занялся штыковым боем. Это уже информация к размышлению. Пахнет человеческой трагедией. Тут над своими размышлениями голову ломаешь, а ещё старшина норовит подкинуть странностей. В последние несколько минут, перед тем, как некстати наткнуться на старшину, ефрейтор задумался над некоторыми неясностями в дисциплинарном уставе. Отругав наблюдателей, прошляпивших немецкий пулемёт и снайпера, Цак задумался над проблемой. Дисциплинарный устав велит наказывать рядового бойца вынесением ему замечания. А какова формула этого замечания? Как-то совсем просто, если сказать бойцу: "Товарищ боец, выношу вам замечание". Ни то, ни сё получается, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан. А если матом приправить? Тоже плохо, даже отвратительно. Ведь матом надо крыть только врагов, а наши бойцы не враги, а просто немного нерадивые товарищи, которых надо взбодрить. А взбадривать надо крепким словом, но не матюками. Вот поэтому ефрейтор отругал нерадивых бойцов словами Димкиного папаши, это который душегуб. Вовремя он подсуетился и крепкие слова записал в блокнотик. Ругая бойцов, ефрейтор применил-таки слова, характеризующие степень морального падения товарищей бойцов на текущий исторический момент. Пришлось называть их кортизлыднями, засратонами, серожопами и даже, прости Господи, гондурасами. Бойцы прониклись. Конечно, кому хочется быть непонятным засратоном. Да и гондурасами ходить тоже обидно. Вроде и не мат, а доходчиво. Почему в уставе нет разъяснения по этому поводу?

Раздумья ефрейтора на этом месте прервали бодрые выкрики старшины об ударах прикладом "вперёд" и "отбив вправо делай"! Стало кристально ясно и отчетливо видно, как муху на белой стене, что у старшины наметились проблемы после очередной контузии.

Со взглядом исполненным вселенской скорби, ефрейтор тихонько поплёлся вслед за старшиной, обдумывая, как ловчее оказать тому помощь, при этом не травмировать уважаемому Михалычу психику.

— Ну, великий фокусник рассказывай, — старшина добрался до Димки и двух бойцов. Здесь всё оставалось нормально: пацан сидел с повязкой на глазах, а Кошкин и Нефёдов бдили, чтобы он не убёг.

Не снимая повязки с глаз, Димка подробно описал перемещения старшины. Рассказал, с какими бойцами он повстречался, в какой отнорок шмыганул и какие ружейные приёмы старшина выполнил. Всё было так, как рассказывал пацан, но старшине не верилось. Как так-то? Может бойцы Димку проворонили? Или он просто вошёл с кем-то из бойцов в сговор?

— А скажи, мил человек, — стал допрашивать старшина. — Когда я занимался с винтовкой, кто стоял рядом со мной?

— А никого рядом не было, дядька Вова, — отрапортовал Димка. — За исключением ефрейтора Цака.

— А вот и нет, — обрадовался старшина. — Вот ты и попался. Не было рядом никакого Цака.

— Как же таки нет, если таки да, — в стиле Цака ответил Димка. — Умеет ефрейтор подкрадываться незаметно. Да вы сами можете у него спросить. Он сейчас вон за тем поворотом топчется и не решается, почему-то сюда подойти. Стоит там и уши греет.

Дубинин заглянул за поворот в траншеи и схватил за шкирку ефрейтора. Притащив ефрейтора к обществу, Дубинин очень ласковым голосом констатировал:

— Таки опять подкрадывался ко мне братец? А, может, вы тут все сговорились? А, фокусники?

— Никак нет! — пошёл в отказ ефрейтор. — Ничего не видел и ничего не слышал, своей Симой клянусь.

При этом Мойша косился на сынишку матёрого душегуба, сидящего почему-то с повязкой на голове. Зачем ему замотали глаза? Ефрейтор лихорадочно соображал, в какие игры здесь играют старшина и бойцы, но разум отказывался понимать происходящее.

— Чего не слышал? — переспросил старшина.

— А ничего, — признался Цак. — Не слышал никаких читок уставов по ночам. Но одобряю.

Старшина пристально уставился на выкручивающегося Мойшу. Тот вдруг стал подмигивать старшине одним глазом и приподнимать многозначительно брови, намекая старшине, что хочет что-то сказать ему наедине.

— Отойдём, — понял пантомиму старшина.

Отошли метров на десять.

— Товарищ старшина, — жарко зашептал ефрейтор. — Я только "за" всеми фибрами моей истерзанной души.

— Чего, "за"?

— Чтобы бойцы разучивали ружейные приёмы в любых условиях. А как же. Сам хотел предложить. И с уставами надо постоянно работать. Помню, в нашей учебке служил командиром роты капитан Башмаков. Душевный был человек. Так он мине говорил: "Я разбужу вас боец Цак ночью, а вы мне должны рассказать устав без запинки". Вот я и говорю, как стемнеет надо повторять устав и тренироваться в штыковом бое. Я "за".

Старшина смотрел на говорливого ефрейтора и ему хотелось сотворить с ним чего-то нехорошее, ибо от этого Мойши у старшины внезапно начал дёргаться глаз.

— Мойша, ты приболел? — спросил старшина. — Какие к святым помидорам уставы и ружейные приёмы, когда сейчас на нас немец полезет. У бойцов сейчас одна задача — поглубже зарыться, определить расположение противника да стойко обороняться. Быстро спустись со своей Луны на Землю.

— Так вы же сами... — начал Мойша.

— Для приболевших сообщаю отдельно, — наставительно сказал старшина. — Я знаю, что делаю, а ты нихрена не знаешь. Не путай мизинчик с ...Я научные эксперименты проводил, причём совершенно секретные, а ты болтологией занимаешься. Пятый десяток идёт, а ума не нажил. Давай быстренько принимай умный вид и иди к бойцам — сейчас жарковато будет. Драться придётся. Немец уже скопился для атаки, а мы ему сейчас немножко малину-то обосрём.

— Каким образом? — включил мыслительный процесс ефрейтор.

— Думаю со станкача рубануть по снайперишке, сразу же из ручника по их выдвинутому пулемёту, а Димка пристрелит наблюдателя-дальномерщика, раз говорит, что он его видит. Всё сделаем быстро и чётко, в одну секунду. Немец, конечно, обозлится и начнёт кидаться минами, но нам не привыкать. Зато основные глаза мы ему поотшибаем. Давай, Мойша, иди к бойцам — пусть готовятся к отражению атаки. Чувствую, опять жарко будет. Куда побежал? Я ещё не всё сказал. Не забудь бойцам дать команду выдвинуть на позиции макеты пулемётов.

Это было ноу-хау старшины. Его как-то осенило поручить бойцам, сгандобить макеты станковых пулемётов типа "Максим". Рукастые бойцы вырезали из снарядных ящиков детали, изображавшие щитки, как на "максимке", а из брёвен — рыла пулемётов. Получились изделия, которые легко спутать с пулемётом. Даже с двадцати метров трудно определить, что эта каркалыга, просто обманка, а не грозное оружие. Молодой комбат положительно оценил макеты пулемётов и приказал командирам других рот изготовить такие же приблуды: всё лучше, когда немцам придётся тратить боеприпасы на уничтожение макетов, а не на обстрел настоящего оружия.

Оберлейтенант Зигмунд Пфайффер воевал на восточном фронте уже целый год, с самого начала кампании, с четырёх утра 22 июня 1941 года. Для Пфайффера тогда приказ фюрера об открытии восточного фронта оказался шоком. Фюрер попёр наперекор всему — интересам собственной страны, желанию народа, здравому смыслу. А как же пакт о ненападении? Мало фюреру западного фронта? Один раз уже Германия воевала на два фронта. Что получилось, все знают. То же самое опять повторяется! Получается, что фюрера какие-то "голоса" подтолкнули к войне с Россией. И эти "голоса", скорее всего, сидят в Лондоне и в Вашингтоне, а не в голове у фюрера. В голове у него злые тараканы сидят. Но вести разговоры на скользкие политические темы опасно. Только общаясь наедине с самим собой, Зигмунд мог говорить откровенно. Упаси нас Боже и святая свастика. Иначе никак нельзя — можно попасть в концлагерь или в штрафной батальон. А немецкие штрафные батальоны — это не русские штрафбаты, служа в которых грех можно смыть кровью. Из штрафных батальонов вермахта можно попасть только в могилу.

Тогда, перед самой войной с Россией, фюрер разъяснил вермахту, что Германия вынуждена атаковать эту страну, ибо жидо-большевистская власть советов уже собрала монгольскую орду для нападения на Германию. Монголы спят и видят, как бы гнусно надругаться над истинными человеческими ценностями, присущими немцам, как высшей расе. Фюрер объяснил нации, что монголы и всякие славяне — это даже не люди. Есть высшая исключительная раса, есть животные, и есть монголо-славянская орда. Они хуже животных, поэтому их всех надо уничтожить, а их земли забрать себе. Всё ясно, понятно и справедливо. Очередное гениальное прозрение великого фюрера. Как-то он быстро забыл, что Российская империя, наверное, самое мощное государство в мире. Если сейчас в Империи большевики, то, что поменялось?

Война на восточном фронте планировалась в течение трёх-четырёх недель. А дальше только собирай в кучу миллионы пленных и корми их пищей, которую они любят, то есть помоями.

Уже через месяц нахождения на восточном фронте оберлейтенант Зигмунд Пфайффер (тогда ещё просто лейтенант) подсел на перветин (метамфетамин). Иначе с ума здесь можно сойти. А от перветина не сойдёшь? Сойдёшь — но то потом, а сейчас чем нервы лечить? Шнапс уже не помогает.

То, что скоро Гитлеру, а вместе с ним и Зигмунду Пфайфферу придёт "капут" оберлейтенант понял в октябре 1941 года. Только сначала сдохнет Пфайффер, а потом Гитлер. Однако, в Берлине считали иначе. В Германии 10 октября даже вышли газеты с броскими заголовками "Кампания на восточном фронте окончена!" Пфаффер читал эти газеты и с ужасом думал — всё только начинается и на Германию скоро обрушатся тридцать три несчастья, ибо ловушка захлопнулась. Оказалось, что вермахт не готовился воевать зимой. Почему-то фюрер решил, что управится с Россией за несколько месяцев. До зимы. Осеннюю распутицу он тоже не учитывал.

Если летом войска ещё бодрились, то к осени на Пфайффера и весь вермахт посыпались несчастья, как из рога изобилия. Вдруг оказалось, что Россия — это огромные расстояния, это тяжёлый климат, это русские солдаты, норовящие убить представителей высшей расы; это артиллерия и русские танки, которых оказалось очень много.

Еще вчера войска жили в удобных казармах, а теперь ночевали в антисанитарных условиях, где только придётся. Осенью вермахт накрыло грязищей. Потом пришли морозы, аж до семи градусов ниже нуля. Надо продолжать наступать, но нет топлива. Грузовики со снабжением утонули в грязи где-то в тылу. Солдаты простужаются, болеют желудком и завшивели. Бои становятся всё ожесточённее и страшнее. Вместо того, чтобы сдаваться и идти есть вкусные помои в концлагерях, русские дерутся всё яростнее и изобретательнее. Они каждый день учатся воевать, и у них это получается всё лучше. До Москвы вермахт вместе с Зигмундом Пфайффером всё-таки добрался, совершив невероятное, но какой ценой: множество солдат убито, обморожено, простужено, огромное количество раненых. На раненых смотреть без тошноты нельзя: валяются в грязи, часами и днями ожидая эвакуации в тыл, раны гноятся, гангрена расползается по всему телу. Вонь и смрад разложения. И вши. Этих насекомых можно назвать настоящими жидо-большевиками, ибо они намертво вгрызаются в кожу представителей высшей расы и вдоволь пьют их исключительную кровь.

Под Москвой Пфайффер получил серьёзное ранение, но каким-то чудом его смогли вывезти в Смоленск, где он провалялся до середины января сорок второго года. Об изменении положения на фронте зимой 1941-1942 годов Пфайффер понял из общего лейтмотива сообщений фронтовых корреспондентов: от "непобедимая немецкая армия скоро войдёт в столицу варварской России" до "доблестные войска успешно отбивают бесполезные атаки большевиков". Ну, да, типа того: "Сильно потрёпанный враг продолжает трусливо наступать". Короче говоря, под Москвой Гитлеру здорово наваляла монголо-славянская орда.

Валяясь в госпитале, оберлейтенант хотел обратиться к психиатру с жалобами на психику, но вовремя одумался, так как в Рейхе психов не жаловали. Он наверняка получил бы какой-нибудь красивый диагноз в мирное время, а для войны его отклонения в психике — это нормальное явление. На восточном фронте в вермахте нормальному человеку делать нечего: здесь даже нормальный быстро оскотинится и деградирует, или застрелится, как делали многие солдаты и офицеры.

Крах под Москвой не отрезвил фюрера: он, игнорируя Москву, повернул войска на юг, надеясь захватить Кавказ. Гитлер, как все одержимые, был упорен в достижении цели, точно носорог, вступивший в брачные игры, и солдат вермахта не жалел. Очень хорошо эту особенность Гитлера просчитали англичане и американцы: теперь он руками немцев ослаблял Россию — главного противника англосаксов.

Опять Пфайфферу пришлось сутками топать по необъятным азиатским просторам. Хотелось каким-то образом прервать это унылое однообразие, пусть даже боем с русскими, чёрт бы с ними, лишь бы хоть какое-то разнообразие. Солдат пугали и деморализовывали огромные расстояния и постоянное напряжение от козней противника.

Так оберлейтенант с боями дошёл до Дона и форсировал его в районе Воронежа. Южнее Воронежа фронт двигался вглубь России, а около Воронежа движение вермахта застопорилось намертво. Река Дон в этом месте не поражал воображение. Река, как река, хотя оберлейтенант знал, что Дон, он же Танаис, это, по мнению древних греков, приток Стикса. Здесь мы все и подохнем — думал Пфайффер — вместе с союзниками: венграми, румынами и итальянцами. В своём пророчестве он угадал судьбу венгерской армии, практически в полном составе похороненной под Воронежем.

Надо бросать курить — решил оберлейтенант — когда его дрожащие пальцы не смогли удержать сигарету, и та упала на землю. Курение — вредно для здоровья. Зеркало не даст соврать. Сегодня на оберлейтенанта из зеркала смотрел зелёно-серый красноглазый монстр, у которого из обаяния остались только светлые волосы. Небритость, помятость и перегар обаяния не прибавляли. Хотя, перед кем тут его демонстрировать?

Командира роты с утра отчаянно мучило похмелье от злоупотребления русским "samogon". Кошмар с похмелья — это святое дело. Надо лечиться, но командир пехотного батальона капитан Аделхард Шрайбер своим нудным голосом поставил задачу атаковать позиции русских в 16 часов. Ставя задачу Пфайфферу, капитан Шрайбер зло смотрел на оберлейтенанта. Длинное лошадиное лицо капитана и его блёклые глаза ничего хорошего оберлейтенанту не обещали. Не нравится, видишь ли, господину капитану, что от Пфайффера несёт перегаром и он щеголяет небритой мордой и измятым мундиром. Год тому назад за такие проступки офицеру вермахта здорово бы влетело, но сейчас капитан даже замечания не сделал: понимает, сволочь, что оберлейтент может в этой атаке погибнуть. А где нового командира стрелковой роты найти? То-то и оно! Убежденный сторонник порядка во всем, капитан раньше добивался его наведение любыми методами, но уже давно не обращает внимания на множество недостатков у своих подчинённых. Только сверкает своими рыбьими глазами, да изредка шипит что-то себе под нос. И чего шипит? Ну, выпил оберлейтенант "чуть-чуть". Раз мы находимся в России, то это "чуть-чуть" русских размеров. Чего ему непонятно?

На каждый обороняющийся взвод русских Шрайбер бросал по роте, кроме того атаку поддержат танки и полковая артиллерия. Русским точно хана.

— Ага, очередная им хана, — прошипел оберлейтенант, разглядывая позиции противника. Стратеги безмозглые. Вместо того, чтобы бежать назад со скоростью ошпаренного зайца, мы лезем вперёд. — Сволочь этот Шрайбер — всё утро мне испортил. Тут и так паранойя чешется до крови. Да ещё ночные кошмары...

Теперь у оберлейтенанта появилась ещё одна проблема — ночные кошмары. Мало дневных. Перветин дело такое: быстро к нему привыкаешь. Под воздействием наркотика можно прошагать десятки километров, смело идти в атаку, но и последствия плохие. Появляется привычка к препарату, и приходят кошмары. А тут ещё свою разлагающую агитацию ведёт русский "samogon". Хороший напиток, как оказалось. Но, сволочь, ведёт большевистскую агитацию. Напиток на пальцах объясняет, что воевать с русскими — это надо быть полным идиотом. Так и говорит, но сначала погружает сознание в сиреневый туман. А из тумана, особенно под утро, лезет всякая гадость. Сегодня всей толпой пришли погибшие сослуживцы и продемонстрировали командиру свои раны: оторванные ноги и руки, вывалившиеся кишки из пробитых животов и мозги из развороченных черепов. Явился сегодня и облитый кровью обершутце Энгель Вернер. Этот-то зачем явился? Ведь только вчера погиб. И этот погибший камрад решил своим видом воздействовать на нервы командиру? Энгель обиделся, плюнул в командира кровью и убрался, но зато, появились русские покойники самого зверского вида. Они зловеще демонстрировали остро отточенные сапёрные лопатки, а некоторые держали в руках бутылки с горящими фитилями. В бутылках плескался коктейль имени наркома Вячеслава Молотова. Отвратительное оружие. Мертвецы, как русские, так и немцы, почему-то здорово ладили друг с другом. Сговорились и теперь все вместе злобной толпой смотрели на оберлейтенанта. Какая-то абсурдная, наизнанку вывернутая деформация отношений.

После таких приходов, конечно, руки начнут дрожать. И в животе тревожно булькает и предъявляет за употреблённый перветин, помноженный на нервы и залакированный русским "samogon" без закуски. Об аппетите и речи нет. Но после принятия пары глотков "samogon" руки почти не трясутся, а в голове прояснилось, что дало обрелейтенанту заняться своими профессиональными обязанностями. Он уже видел рисунок предстоящего боя и предпринял ряд мероприятий для победы. Русским действительно хана. Это в отчёте он писал, что перед ним стоят сотни русских бойцов, чуть ли не дивизия. На самом деле на полтора километра фронта хорошо, если насчитается с сотню русских. И танков у них здесь нет. И пушек нет. Может, есть парочка миномётов, но пока их миномёты себя не проявили.

В бинокль оберлейтенант рассматривал как позиции русских, так и свои сюрпризы для противника. Он видел, как замечательно замаскировался дальномерщик Мартин Шульте — очень опытный солдат. К его позиции протянут телефонный провод, и Мартин докладывает обо всех выявленных огневых точках противника. Сюрпризом для большевиков будет и снайпер Улрич Хаас. Этот солдат из Баварии прирождённый стрелок. Хорошо, что он служит в их роте, а не попал в егеря или горные стрелки. Хороший снайпер — это здорово для нас и печально для противника. Хорошо стрелять полезное умение. В училище один мудрый офицер говорил Пфайфферу: "Когда оса сядет тебе на член, ты поймёшь, что точность лучше, чем сила". Это точно: баварец сегодня здорово огорчит русских. Вон справа от снайпера устроился расчёт со станковым 7,92-мм пулемётом "Шварцлозе". Дальше за ними есть небольшое поле, засеянное противопехотными минами: русским здесь не пройти. Другая наша рота знает об этом поле: при атаке на русских она минует минное поле стороной. Хорошо, что у нас много пулемётов, а у русских, по сообщению Шульте, пока выявлено только три станковых пулемёты. Хм, будем тогда считать, что пулемётов у русских штук шесть. Но, у нас пулемётов больше и качеством они лучше. Как там говорят проклятые изменники англичане в таком случае: "На каждый вопрос есть чёткий ответ: у нас есть пулемёт, а у вас его нет". У нас для огорчения русских ещё и танки есть. Вот только любое планирование в России обладает смыслом только вчера. К сегодняшнему дню оно не имеет никакого отношения. Хоть планируй, хоть не планируй, но как сложится реальность в России, то неведомо. Здесь что-нибудь да случится: любой солдат вермахта знает этот парадокс. Однако, когда где-то за спиной у себя оберлейтенант услышал рокот танковых моторов, он возликовал! Теперь точно русским хана! Ликуя, забыл он старинную мудрость — гордыня к паденью приводит.

Сколько уже раз случались такие бои? На русские позиции выдвигались танки, артиллерия обрабатывала их передний край. Пехота сопровождала танки и заливала большевиков пулемётным огнём. Противнику не помогали не ДОТы, ни ДЗОТы. Если эти долговременные точки не могли уничтожить танки и пушки, то их подрывали сапёры или сжигали огнемётчики. Если большевики в своих опорных пунктах держались стойко, то прилетали самолёты и мешали их сооружения с землёй. Вермахт работал, как хорошо смазанная машина. Но, не долго, и не везде. В Европе такой фокус проходил на высший балл, а в России механизм начал сбоить. Что приходилось делать? Валить всё на погоду, расстояния, на вшей, но не на людей и, упаси боже, не на фюрера. Нельзя признаваться, что люди, считающие себя очередной исключительной нацией, не способны победить жалкую орду, сплошь состоящую из унтерменшей. Вот только слово "орда", как знал грамотный Зигмунд Пфайффер, переводится, как порядок. С чего Гитлер объявил немцев арийцами, тоже Пфайфферу было решительно непонятно. Арийские племена всегда жили на востоке, поэтому современные туркмены и те же русские гораздо большие арийцы, чем немцы. Немцы даже колонии себе не смогли завоевать: все земли на планете поделили между собой англичане, французы, испанцы, португальцы и русские. Сплошное унижение для немцев. Да ещё после Великой войны, англичане и французы здорово унизили Германию. Тут, хочешь — не хочешь, а объявишь себя исключительной нацией, чтобы хоть как-то выделиться среди себе подобных, но богатых. Фашизм, как очень притягательное учение, сплотил нацию, но это явление временное. Всё время в напряжении нацию держать нельзя, ибо тогда она сгорит. Кстати, фашизм, как и коммунизм, придумали в Англии и подсунули эти учения своим соседям, считающимися геополитическими соперниками Туманного Альбиона. Англичане, конечно, молодцы, но американцы гораздо умнее. Зигмунд Пфайффер считал, что именно американцы получат грандиозную прибыль от мировой войны. И больше никто. Остальные будут долгие годы восстанавливать руины и зализывать раны. Придётся идти на поклон к американцам. Зигмунд Пфайффер ни к кому на поклон не пойдёт — он сдохнет, скорее всего, здесь, под Воронежем. В этой войне погибнут самые лучшие люди. Останутся в живых слизняки, слабаки и извращенцы — вот они и будут строить новые государства на руинах великих империй. Даже думать не хочется, чего настроят эти подонки.

Оберлейтенанта, как всегда, перед боем охватила эйфория. Вдохновляюще звучал лязг гусениц танков и рёв их моторов. Сейчас железные монстры покажутся из-за холмов и двинутся на противника. Подключатся звуки взрывов снарядов и мин на позициях большевиков. Тогда оберлейтенант даст команду своим пехотинцам атаковать противника. К величественным звукам современной войны подключатся звуки работающих пулемётов и выстрелы из винтовок. Среди этих величественных звуков будет носиться сама Смерть, выискивая ещё живых людей. О, у неё сегодня будет богатая жатва!

С небес на землю оберлейтенанта спустили русские. Почему-то они не стали дожидаться появления танков и обстрела своих позиций артиллерией, а начали первыми.

На позициях большевиков заработали пулемёты. Уши оберлейтенанта уловили сухой звук от работы русского станкового пулемёта. Звук был отчётливый, издали напоминающий стук швейной машины. К нему присоединился лязгающий лай ручного пулемёта и послышался одиночный выстрел из немецкого маузера. Станковый пулемёт, типа "Максим", при стрельбе издавал звук бездушной машины, а ручной пулемёт звучал с истерическими нотами. Это стрельба из винтовок, всегда индивидуальна. Пулемёт же лишён души. Это равнодушная машина смерти. А куда это большевики вздумали стрелять?

Оберлейтенант перевёл бинокль в направлении своих позиций и непроизвольно сжал губы в тонкую линию. Плохо, очень плохо, оказывается, устроили маскировку его люди, на которых он очень надеялся. Русский "Максим" потратил всего пару десятков патронов, чтобы убить снайпера Хааса. Ручной пулемёт русских тоже не подкачал. Их пулемётчик оказался опытным воякой, если смог всего с пары очередей убить расчёт немецкого, вернее австрийского станкового пулемёта "Шварцлозе". Скорее всего, и пулемёту тоже капут. Над позициями немецких пулемётчиков и снайпера ещё клубилась пыль, поднятая ударами русских пуль о землю, а оберлейтенант проверял позицию Мартина Шульте. И здесь русские преподнесли сюрприз, умудрившись попасть в бедного Мартина. Наверняка Мартин убит. Даже с такого расстояния в бинокль можно рассмотреть, что с головой у солдата непорядок. Разумеется, непорядок, ведь Димка стрелял разрывной пулей, которая разнесла голову наблюдателю.

Такое начало боя — это очень нехорошая примета, но оберлейтенант уже не мог отменить атаку. Из-за холмов показались танки: две двойки и одна тройка, а на позициях большевиков начали рваться первые снаряды. Орудия танков били по русским окопам, а пулемётные очереди из бронированных машин не давали большевикам и носа высунуть из окопов. На PzII стоит отличный MG34, автоматически отметил оберлейтенант, вот только танкисты что-то уж больно щедро тратят боеприпасы. В танке всего 1400 патронов к пулемёту, а до траншей ехать ещё с километр. Через пару минут надо отправлять роту в бой. Русские ведут себя не очень активно, да им никто активничать и не позволит. Выявленные станковые пулемёты русских молчат, миномётов у них тоже не оказалось. Периодически они, конечно, огрызаются, но сразу прячутся в свои норы. Ничего, скоро артиллеристы, миномётчики и танки уничтожат их оборонительные сооружения. Останется только подойти и добить раненых.

Оберлейтенант дал команду к атаке. Командиры взводов и отделений бросились выполнять команду своего командира. Атаки такого рода были отрепетированы ещё в мирное время, а также в скоротечную кампанию в Европе, да и в России — это не первый бой. Рядовые шутце, под руководством унтеров, бодро перемещались вслед за танками. Часть пулемётов уже работали с дальнего расстояния, а часть пулемётчики тащили ближе к противнику. Наступать было легко, ведь в этой местности позиции красных располагались чуть ниже немецких позиций, да и холмистая местность способствовала скрытному перемещению. Шутце уже опытные: они знают, как надо укрываться от ответного огня, и самим наносить урон врагу.

Оберлейтенант дал команду ротным миномётчикам перебраться на триста метров вперёд для обстрела вторых линий траншей красных. Скорее всего, в первой линии уже никого живого нет. Так и вторую линию займём к вечеру. Командир роты решил сам двинуться вперёд, для более чёткого руководства боем.

Через пару минут плохая примета, случившаяся в самом начале боя, дала о себе знать с самой плохой стороны. Убитый наблюдатель не успел вычислить расположение двух противотанковых пушек русских: хорошо они замаскировались, и сейчас практически с дистанции в полтора километра обстреляли танки. Плюс русские применили свои проклятые противотанковые ружья. Все три танка, в том числе и тройка, остановились. Обе двойки загорелись и из них выскакивали танкисты, а тройке большевики перебили гусеницу и она, повернувшись, стала к ним боком. Это уже совсем не хорошо, но храбрые танкисты продолжали стрелять в противника из танковой пушки. Артиллеристы также перенесли свой обстрел вглубь русских позиций, чтобы не поразить своих солдат, а танк вступил в успешную дуэль с противотанковыми пушками противника. Вскоре они замолчали.

Когда до позиций большевиков оставалось метров триста, то монголы с татарами, скорее всего, подгоняемые пинками своих жидо-комиссаров оживились. Их пулемётчики работали короткими очередями, и часто меняли позиции. Научили мы их воевать — горько подумал оберлейтенант. Очень неприятно действовали русские стрелки. Пфайффер с сожалением отметил, что уже человек двадцать шутце валяется на поле боя, а русские всё не унимаются. Наоборот, точность стрельбы противника резко усилилась. Каждые несколько секунд, падал очередной солдат фюрера, но хуже всего, что русские выбивали унтеров, пулемётчиков и миномётчиков.

Оберлейтенант встал на колено за очередным холмиком и осмотрел позиции противника в бинокль. Он видел, как один мелкий татарин, высунулся из окопа и выстрелил в бежавшего шутце. Выстрелив, татарин сразу же спрятался. Странно, но голова шутце взорвалась, как арбуз, если в него выстрелить из крупнокалиберного пулемёта. Оберлейтенант успел заметить ещё одну странность: этот вражеский солдат стрелял из маузера. Но почему тогда взорвалась голова у солдата? Прошло секунды три и этот же русский стрелок, а может и не тот же, чёрт их разберёт, они все на одно лицо, высунулся из окопа и выстрелил, практически не целясь. Ещё один немец, теперь уже унтер упал. Из спины поражённого воина вырвалась струя крови, как будто его убили из крупнокалиберного пулемёта.

Да, что это такое? Ещё и пулемёты русских никак не заткнуться. Артиллеристы уже перестали долбить по русским окопам, боясь поразить своих камрадов. Остался только один рывок на расстояние броска гранаты, но этот бросок русские и не давали сделать. Они расстреливали солдат вермахта, как в тире. Кто-то из унтеров догадался бросать вперёд дымовые гранаты, и вскоре, передний край погрузился в дымку, но таких гранат явно было мало. Русским, почему-то дым не очень мешал убивать храбрых шутце, уже практически добравшихся до русских траншей. Вот враг подкинул ещё одну неприятность, выстрелив в заплечный рюкзак огнемётчика. Оберлейтенант поморщился от страшной картины, когда его храбрый солдат заживо сгорал в огне взорвавшейся огнесмеси. Осталось всего метров сто, но атака, как видно, захлебнулась — слишком много солдат роты было убито и ранено. Самые опытные и шустрые стрелки знали, что надо преодолеть эти несчастные сто метров и забросать русских гранатами, но получалось немного не так. Русские применили оружие, бросавшее гранаты на сотню метров: несколько взрывов раздались среди наступавших стрелков. Взрывы не очень сильные, но несколько раненых добавилось. И ещё эти гнусные русские снайпера: каждые несколько секунд кто-нибудь из солдат или унтеров фюрера геройски умирал. Чем они стреляют, что стрелков разрывает на части?

Оберлейтенант видел, что его ротой уже никто не управляет: весь младший командный состав вышел из строя. Он кенгурячьими прыжками рванул к своим солдатам, чтобы поднять их на последний рывок, но вдруг почувствовал, как пуля прошлась ему по рёбрам, и бок стал мокрым от крови. Пришла резкая боль и Пфайффер упал на землю в жесткую траву. К нему метнулось несколько стрелков, чтобы оказать раненому командиру помощь. Корчась от боли оберлейтенант видел небо России, которое на глазах темнело. Или это у него в глазах темнеет?

Однажды, кто-то из генералов отметил, что по какому бы сценарию ни начиналась битва, вскоре она превращается в обычное побоище, где решающую роль играет уже не мастерство командира, а стойкость, умение и сила духа простого солдата. У противников имелось и то и другое. Бойня продолжалась бы ещё некоторое время, до полного взаимного истребления, но тут вмешалась природа.

Ничего не предвещало такого резкого изменения погоды. Светило Солнце, по голубому небу ветер гнал белые стада туч, и только на горизонте клубились грозовые тучи. Они не мешали людям спокойно убивать друг друга. Вдруг всё поменялось за несколько минут. Тёмно-серое небо нависло над полем боя, намекая людишкам, что оно готово пасть каменным грузом на их горячие головы. Дующий с самого начала дня ветер стих. Вместе с ним стихли и звуки, издаваемые природой. Только люди внизу шумели своими железяками. Перед грозой острее стали ощущаться запахи. Теперь ветра не стало и раскалённые волны, поднимавшиеся с земли, не уносились прочь, а оставались на месте. В воздухе повис наэлектризованный аромат пыли, смешанной с запахом сгоревшего тротила и с чадом догорающих дымовых гранат. По земле стелился неприятный дым от сгоревших танков и бедолаги огнемётчика, превратившегося в чёрную, дурно пахнущую кочку. Трава, выгоревшая под аномальными лучами Солнца, отдавала сеном, отчего опытным солдатом казалось, что они вдыхают сладковато-влажный фосген, своим флёром отравляющий их лёгкие. Запахи словно соревновались в паскудстве и силе воздействия на людишек каждый по отдельности, но постепенно запахи смешивались в единый, совершенно непереносимый аромат места, где совершено массовое убийство. Оберлейтенант ещё находился в сознании, когда ливанул дождь, охладивший порыв солдат продолжать убивать друг друга. Прошло каких-то пять-шесть минут, и, вот грохочет гром и сверкает молния в рано наступивших сумерках. Дождь лупил с первобытной злобой, вдалбливая тугие струи в землю, бил по листве кустарников и по жухлой траве, яростно пытался достучаться до мозгов немцев и русских. Ливень закончился также стремительно, как и начался, только продолжала с неба падать холодная морось, но её интенсивность не сравнить с силой ливня. В сумрачном воздухе повис запах мокрой растительности и мерзких испарений в добавление к другим неприятным запахам. Образовавшаяся влажность, смешавшись с гарью, хватала людей за горло и душила, уменьшив количество кислорода в атмосфере. Бой между людьми стих сам собой. На участке роты оберлейтенанта Пфайффера немцам пришлось отступать, утаскивая на свои прежние позиции раненых камрадов. Русские не мешали шутце тащить своих раненых, но метко стреляли в тех, кто обстреливал позиции красноармейцев. Так погиб ещё один пулемётчик, не понявший в горячке, что бой уже надо прекращать, и что русские дают стрелкам противника шанс утянуть в свой тыл раненых. Такая обстановка оказалась на участке роты Пфайффера, но сам оберлейтенант не мог знать обстановку на фронте, ибо счастливо пребывал в бессознательном состоянии. Гораздо успешнее немцы действовали на своём правом фланге, где они навалились двумя своими стрелковыми ротами на остатки второй роты батальона Егорова. Имея десятикратный перевес в живой силе, они смогли занять траншеи второй роты, убив тринадцать красноармейцев из четырнадцати бойцов, что оставались в роте. Погиб и младший сержант Сказкин. Он только отправил к комбату с запиской одного самого молодого своего бойца, посчитав, что пусть этот паренёк ещё денёк поживёт. Заняв траншеи русских, немцы дальше не пошли, отложив дальнейшие атаки на другое время.

Потери в батальоне Егорова в результате вечерней атаки гитлеровцев были колоссальные. Батальон и так имел численность личного состава меньше, чем в обыкновенной роте, так теперь он превратился во взвод. Вторая рота исчезла окончательно. От третьей роты, в которой воевал сам комбат, осталось всего лишь восемь бойцов, считая раненого в руку Егорова. Сержант Иванов и три бойца роты погибли, пятерых пришлось отправлять в тыл из-за ранений. Погибли почти все приданные батальону противотанкисты. Более-менее хорошо дела обстояли в хозяйстве Дубинина: четверо бойцов рота потеряла безвозвратно, а шестерых отправили в тыл по ранению. Теперь у Егорова осталось в подчинении всего двадцать два бойца. Если в полку и дивизии ничего не придумают, то жить остаткам батальона только до следующего утра.

Димку трясло от нервного возбуждения и усталости. Руки, мля, трясутся, как у алкаша. Поджилки тоже трясутся. Забыл боец в горячке боя надеть на себя немецкую накидку, теперь стоял в траншее мокрый, как мышь. Правой рукой он опирался на винтовку, а левой пытался стереть с лица пот и дождевую воду. Под ногами хлюпала вода, превратившая дно траншеи в скользкую грязную дорожку. Под Солнцем вода, не впитавшаяся в землю, высохла бы давно, но сейчас тучи не пропускали солнечный свет. Так скоро бойцы в окопах превратятся в комочки грязи. Сразу же стало прохладно и душно от испарений. Это сколько же времени мы провоевали? Казалось, что бой длится вечность, но, на самом деле воевали чуть меньше двух часов. Это если считать с того момента, когда старшина дал команду на начало стрельбы по разведанным целям. Условились, что как только, заработает "Максимка", то сразу же подключится Кошкин и Димка. Сработало, как по нотам: все три цели уничтожили. А затем начался собственно бой на широком участке фронта. Немцы лезли не только на роту Дубинина, но интенсивная стрельба шла и на флангах. Хорошо хоть, что батальону придали две сорокопятки против танчиков. Артиллеристы геройски сожгли две двойки и разули тройку: вон она стоит раскоряченная. Но герои-артиллеристы и сами полегли на этом поле почти в полном составе. Наши тоже стреляли из своих противотанковых ружей, но особо не преуспели под минами и снарядами фашистов. Один расчёт мы потеряли в полном составе, а второй отправился в тыл на носилках. Немецкая тройка хоть и остановилась, но экипаж не покинул танк, а развернул башню и садил по нашим позициям из пушки и пулемёта. Попробуй голову подними из траншеи. Страшно! Вот тогда Димка здорово напрыгался, бегая от одной стрелковой ячейки до другой. Молодцы бойцы — хорошо оборудовали позиции ячейками и хорошо их замаскировали. Стрелял игрок в своём фирменном стиле: сначала с помощью карты высматривал цель, только потом высовывался и стрелял. Бил разрывными пулями, считая, что так будет лучше. А чего жалеть эти особые патроны? Лучше потратить на врагов, а то в любую секунду прилетит снаряд и хана. Снаряды, как назло, летели очень даже точно. Они разносили в клочья позиции бойцов, убивали и ранили самих людей. Димка на системной карте всё чаще замечал, как исчезают зелёные метки наших воинов, превращаясь в серые или жёлтые точки. Это означало, что боец или убит или ранен. Красные точки противника тоже убывали, но атакующих немцев что-то многовато для остатков батальона Егорова.

Когда Димка, шныряя по траншее, приблизился метров на десять к Феде Кошкину, то очередной немецкий снаряд разорвался, чуть ли не в метре от позиции пулемётчика. Пулемёт замолк.

Повернув голову вправо, Димка заметил, что взрывом накрыло весь пулемётный расчёт. Скорее всего, прилетел осколочный снаряд. В пыли и дыму от взрыва, как видел стрелок, люди валялись изломанными манекенами. Хана — подумал Димка, но всё равно ринулся посмотреть, что с бойцами. С Кошкиным и Нефёдовым дела обстояли очень плохо. Они умирали от ран. Кошкин находился в беспамятстве, а Нефёдов ещё стонал, несмотря на разбитую челюсть, вдавленный нос и выбитый глаз. Вид у Нефёдова был ужасный: весь в крови и грязи. Боец, как раз перед взрывом, достал из мешка очередной диск к пулемёту и тащил его первому номеру. Тут взрыв. Тяжёлый диск швырнуло бойцу в лицо, и вот результат. Бросив взгляд на Кошкина, Димка прочитал сообщение Системы: "Осколок в районе сердца. Контузия. Смерть наступит через две с половиной минуты". О состоянии Нефёдова Система тоже кратко поведала: "Сломана челюсть. Сломаны кости носа. Выбит глаз. Нарушение дыхания. Смерть наступит через 15 минут".

Димка, совершенно не задумываясь, полез в карман за своей аптечкой. У Кошкина считай два поражения, поэтому парень достал единственную серую таблетку номер два. Эта химия, как он знал, заточена на восстановление органов. Игрок освободил таблетку от бумажной обёртки и, без всякой брезгливости всунул её в окровавленный рот Кошкина. Он надеялся, что вещество во рту пострадавшего бойца как-нибудь да рассосётся и начнёт действовать. А что прикажете делать? С Нефёдовым ещё хуже. Вместо морды у мужика месиво из кожи, костей, крови и грязи. В изуродованный рот Нефёдова Димка поместил серую таблетку номер три, чтобы системная химия восстановила три повреждённых органов человека. Нос, челюсть и глаз у человека — это органы, или нет? Вот и посмотрим вашу хвалёную химию! Такая уж она волшебная!? Система не подвела. Её зелья действительно были с феноменально волшебными свойствами. Всё без обмана. Технологии Высших слоёв реальности. Уже на первых же секундах Димка мог увидеть, что восстановительный процесс пошёл, но ему некогда наблюдать над процессом восстановления организмов бойцов, ему сражаться надо. Желательно, конечно, медицину почитать, поучиться. А то Димка в этом деле темноват, несмотря на то, что предки его медики.

Димка осмотрел пулемёт, потом откопал мешок с дисками. С оружием, на первый взгляд, всё нормально, только запылилось. Наскоро протерев железяку, стрелок вставил новый диск и прикинул, куда надо стрелять. Вот это вещь — не надо затвором водить туда-сюда, только на спусковой крючок нажимай. Теперь Димка прыгал по ячейкам с пулемётом. Он не менял свой фирменный стиль стрельбы: это обычному человеку надо сначала всмотреться в цель, оценить обстановку, а потом стрелять. У Димки огромное преимущество. Игрок ситуацию наблюдает на системной карте, поэтому пускал короткие, но губительные для противника очереди, туда, где противник подставлялся. Таким образом, он расстрелял два диска, а потом Федя Кошкин, отнял у него пулемёт, промычав, что дальше он сам. Вид у Феди был ужасен: весь в крови, гимнастёрка порвана в клочья, взгляд сумасшедшего человека. Почти зомби из фильма ужасов. Такому разве откажешь? Пришлось Димке опять брать в руки свою верную немецкую винтовочку, к которой он уже прикипел всей душой. Винтовочка тоже отвечала взаимностью. Казалось, что в его руках она оживала и сама выискивала цель. После каждого выстрела винтовка радостно хмыкала и вроде как говорила: "Ну, что, командир? Всё я правильно делаю?" Димка после каждого успешного выстрела гладил винтовку по стволу и прикладу. Винтовке это жутко нравилось. Характер у этого оружия был как у ласковой кошки, которая позволяет себя гладить, но может и коготки показать.

— Я же лучше, чем пулемёт? — после очередного меткого выстрела сказала винтовка.

— Ты самая лучшая! — заверил верную боевую подругу Димка, а то она что-то заревновала хозяина к пулемёту. — Буду теперь тебя звать Раей, как мою верную подружку из того мира.

Винтовка польщено заурчала, а Димка подумал, что точно начал сходить с ума, раз уже с винтовками разговаривает. Не осталась и Система без соответствующих комментариев: "Вы присвоили оружию Kar98k имя. С этого момента оно становится системным с уровнем, соответствующим уровню стрелка. Открывается ветка развития оружия. Открывается дополнительный особый инвентарь для хранения "Раи", деталей апгрейда и ста патронов. На вашем уровне иное огнестрельное оружие сделать системным нельзя".

Вот это плюшка прилетела от Системы. Целая плюха. Конечно, лучше бы сделать системным оружием пулемёт или автоматическую винтовку, а ещё лучше танк или линкор. Но и так замечательно. Через тысячу уровней эта винтовка, наверное, в бластер превратится. Осталось всего-то 997 уровней. Но, то потом когда-нибудь случится, если случится. Сейчас надо думать о том, как умудриться продержаться двое с половиной суток, и при этом не "обнулиться". Прежде всего, надо найти старшину и сообщить ему неприятную новость, что в траншеях бывшей второй роты сейчас скопилось 122 немецких рыла, и напротив нас ещё сидят в своих траншеях тридцать три гаврика. И это не считая того, что у немцев дальше от фронта стоит куча войск. С нашей стороны тоже войска имеются, причём их довольно много, но наши чего-то выжидают. Эх, знать бы хорошо историю Великой Отечественной войны. Хотя, что это знание особо даст, если Димка сидит не в Москве в Генеральном штабе, а в грязной траншее на самом переднем крае и не может далеко удалятся от старшины Дубинина. Вместо подачи умных советов Сталину, надо советовать старшине, может, тогда дольше продержимся. Советовать надо умно, да где ж ума-то взять? Хотя, вот эти самые рубежи под Воронежем, где красноармейцы бьются с гитлеровцами, станут рубежом, через который Гитлер так и не пройдёт. Он ещё на юге продвинется к Волге, завоюет пол Кавказа, но здесь он потеряет сотни тысяч своих солдат и солдат своих союзников убитыми, ранеными и пленными, но дальше Воронежа ходу вермахту нет.

Летний ливень вроде закончился, однако, всё небо отгородилось от людей свинцовыми тучами, так что дождь мог начаться ночью заново в любой момент. Надо идти искать старшину. То, что старшина жив, Димка знал достоверно: вон, как его метка мечется по карте, а рядом со старшиной командир Егоров. Только метка у командира не зелёная, а зелёно-жёлтая. И у ефрейтора Цака метка зелёно-жёлтая. Надо, решил игрок, оставшееся лечебное зелье раздать тем раненым бойцами и командирам, кто не отправился в тыл. Таковых Димка насчитал несколько человек. Командование полка не спешило отводить разгромленный батальон в тыл, оно только направило из резерва в траншеи третьей роты, как наблюдал Димка по карте, более-менее свежую роту, состоящую из почти ста бойцов с командиром в звании капитана. Ну, хоть что-то. Немцы тоже на месте не сидели, а маневрировали свежими силами. Это значит, что с утра опять начнётся рубилово. В таких боях Красная Армия проведёт ещё почти год, пока окончательно не вымотает противника.

Конец второй главы, но не конец истории.