В результате я основательно пополнил свои знания об объективной реальности. Демоны преисподней, лучше бы я этого не делал! Нервы бы здоровее были. В свете открывшихся подробностей я перестал удивляться, что меня до сих пор не распознали, да и Гроссмейстер Макарс не заметил ничего подозрительного: мой вид считался вымершим, точнее — полностью истребленным. Уже почти полторы тысячи лет. Наводит на определённые размышления.
Кроме того, я обнаружил один факт, который вызвал у меня множество различных эмоций, от безграничного удивления, близкого к шоку, до холодной чёрной ярости. Уже несколько сотен лет великое искусство Некромантии и школа Смерти, представляющие собой одну из важнейших и сложнейших отраслей магии, считаются вне закона и караются смертью через сожжение. И досжигались до того, что благополучно растеряли практически весь объем накопленных в этих областях знаний! Они сожгли все сколько-нибудь достойные книги и их авторов вместе с учениками, сожгли... дьявол побери, они умудрились угробить несколько великих, уникальных артефактов, возраст которых исчислялся тысячелетиями, а об истинной их силе эти пироманы даже не подозревали!
В таком случае, что же те студенты делали на кладбище? Сокровища искали? Или материал для зелий копали?
Продолжительное и основательное изучение летописей (если бы не магия, провозился бы гораздо дольше — все-таки полторы тысячи лет), с помощью которого я попутно приноровился ко всем изменениям письменного языка, который поменялся, в отличие от устного, весьма существенно, привело к ещё одному важному открытию, которое меня несколько успокоило: тайник с моей книгой до сих пор не нашли. Это утешало: не зря я потратил двенадцать лет на её создание, не пропал даром бесценный труд!
Книга эта ценна не только как источник знаний. Это артефакт, очень полезный в путешествии: одновременно и справочник, и карта, и компас, и поисковик, да ещё и самообучающийся. Только вот характер у неё стервозный... впрочем, у всех вещей, мною созданных, нрав тот ещё. От мастера, что ли?
Покинул гостеприимные стены я уже в темноте. Барсик скучал у коновязи в гордом одиночестве, лениво переступая с ноги на ногу, периодически встряхивая крыльями и задумчиво пережевывая чей-то сапог. Повод был отвязан от перекладины и закинут на спину коня.
— Предлагаешь сначала отдохнуть? — задумчиво поинтересовался я у пегаса. Тот красноречиво посмотрел на меня, раздраженно сплюнув остатки обуви.
Я намек понял, и мы неспешно выдвинулись на поиски ближайшего заведения, в котором можно было снять номер на ночь и имелась хорошая конюшня. Я-то в отдыхе не нуждаюсь, равно как и в пище, а вот Барсик этим похвастаться не может, поэтому остановиться где-то придется. Вот только где?
Пегас небрежной трусцой двинулся к ближайшей из трёх улиц, вливавшихся в площадь. У обочины стоял какой-то дед, оживленной жестикуляцией пытавшийся привлечь к себе внимание. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив больше ни одной живой души (видимо, ночная жизнь города бурлила где угодно, но только не на Книжной площади, что логично), я сделал вывод, что дедку понадобилась именно моя скромная персона и остановил коня рядом с ним.
— Вы что-то хотели? — мрачно поинтересовался я.
— Всего лишь попросить вас принять скромное предложение провести эту ночь в моём ничтожном жилище, Повелитель.
— Интересное предложение, вот только... подожди! Как ты меня назвал?
— Повелитель, мой господин! — он аж затрясся весь и бухнулся на колени. — Но буду называть вас так, как Ваша Светлость повелит!
Я задумчиво потер подбородок и спешился, дедок тут же уткнулся лбом в брусчатку и что-то забубнил.
— Эй, мужик, ты сдурел? — удивился я. Конечно, я люблю, когда меня уважают и мной восхищаются, но всё должно иметь пределы! — Эй, дед, подъем! — вместо того, чтобы послушаться, буйный старикан обхватил руками мой сапог и забормотал ещё интенсивнее и монотонней. — Дед, хорош, а? — я попытался выдернуть ногу из железной хватки. Ноль эмоций.
— А ну, встать! — рявкнул я. Старичок подскочил, резко выпрямившись (насколько позволял ревматизм) и подобострастно уставился на меня. — С чего ты решил, что я твой повелитель?
— Так пророчество же! — с благоговейным восторгом выдохнул он. Я застонал. Громко и мучительно.
— Ненавижу... — прошипел я.
— Простите, Властелин! — ахнул старик, вновь бухаясь на четвереньки. Я на это никак не среагировал: меня уже понесло, и приходилось в качестве "якоря" использовать посох, в который я изо всех сил, до боли в пальцах, вцепился, чтобы не выйти из себя окончательно и не разнести этот город по камню. Если не весь, то большую часть точно.
— Ненавижу! — продолжал шипеть я, постепенно расходясь и повышая голос. — Всех этих пифий и пророков, оракулов и прорицателей, будь они прокляты во веки веков! При жизни ещё задолбали, умер. Так нет, эти уроды и мертвого доставали, какая им разница! И все, как один, смерть мне ужасную предсказывали! Три раза при жизни и восемнадцать уже после! Уроды! Сволочи! <цензура>! Покойнику смерть предсказывать! Да ладно бы только смерть, так они ещё норовят тебя в какие-нибудь всемирные катаклизмы главной затычкой определить, причём им не важно с какой стороны — наших, ваших... лишь бы ляпнуть! Теперь ещё тут, <цензура>, <цензура> мать!
Я наотмашь шарахнул посохом по ближайшей стене, принадлежавшей Академии Ремесел. Где-то вверху раздался звон бьющегося стекла, по стене в разные стороны зазмеилось несколько трещин. Мне полегчало, несмотря на то, что здание выдержало.
— Ладно, зачитывай свое пророчество. Хотя нет, погоди! Пошли туда, где ты хотел меня на ночлег оставить, на месте разберёмся.
Жил дедок неплохо — в небольшом особнячке в два этажа с мансардой, сразу за Торговыми Палатами. Жил не один, с двумя подростками — не то внуками, не то просто учениками, — экономкой и слугой.
Барсика со всеми почестями проводили в небольшую конюшенку, а меня дедок увел в свой кабинет, расположенный на первом этаже — видимо, по лестницам в его возрасте подниматься было уже тяжело. Экономка была отправлена на кухню, а в моё распоряжение предоставили мягкое удобное кресло и тоненькую брошюрку, отпечатанную на бумаге отвратительного качества, открытую на первой странице.
Естественно, пророчество было в стихах. И, конечно, весьма скверных.
Восстанет как-то Он, могучий,
Проспавший многие века,
И каждый смерд своё получит -
Все за дела, а не слова;
Земля умоется в крови
И задрожат устои мира
И Смерть придет на землю вновь,
И полетит во прах пол мира!
На чёрном демоне с небес,
С душой чернее зимней ночи,
В руках с кроваво-чёрной дланью,
Которой он карать захочет!
И на пути его восстанут
Ученики всех разных рас,
Из склепа мертвого достанут
И дальше сотворят рассказ,
Он Властелин на чёрных крыльях!
Не победит в последний час
Тот, чье обличье все давно забыли
И те, кто ищут свет для нас.
— Что за белиберда? — поморщился я. — Руки оборвать тому писаке и засунуть их... Особенно на это вдохновляют высокий слог и оригинальная рифма.
Опешивший от подобного богохульства старик сначала хотел возмутиться, но потом склероз напомнил ему, кто я есть по его мнению, и хозяин дома решил не нарываться.
— Простите, Владыка, но таков текст пророчества!
— И как же звали ту бездарность, что это написала?
— Этого никто не знает, мой господин, — виновато понурил голову старец. — Известно только, что он был эльфом. Мы называем его Первым.
— Эльфом, говоришь? — я хмыкнул. — Ну-ну. А дата написания сего трактата, хотя бы примерно, известна?
И зачем я спрашиваю, если ответ итак известен заранее?
— Около полутора тысяч лет назад, Повелитель.
Я же говорил.
— И чего же вы, в свете сложившейся ситуации, от меня хотите? — невозмутимо устраиваясь в кресле поудобнее и закидывая ногу на ногу, поинтересовался я. Старичок сначала не поверил: подумал, я так шучу. Сделал попытку улыбнуться, но увидел мою мрачную и убийственно серьёзную физиономию, и улыбка скисла.
— Но... как же... пророчество же!
— Это про реки крови и конец света? Хотя нет, там речь идет всего лишь о половине мира, пусть будет полуконец света. Или конец полусвета, как вам больше нравится. Я так сильно похож на маньяка? Не принимай на свой счет, но мне, как существу с относительно здоровой головой, совсем не улыбается устраивать катаклизмы и катастрофы. И вообще, я, наверное, тебя разочарую, но такова грустная правда: я не люблю вида крови. Можно сказать, терпеть ненавижу, и чем её больше, тем сильнее. И вообще, из чего был сделан вывод, что герой пророчества — именно я? Давай разбирать по пунктам, — я открыл текст. — Начнем с самого начала. Первое четверостишье — сплошное бла-бла-бла, вместо введения. Смотри: льстивые восхваления, указание основного факта, как всегда безобразно расплывчатое: когда-нибудь, непонятно когда — тут так и сказано, "однажды", — возможно, придет некий абстрактный "Он". Между прочим, ты в курсе, что в половине более-менее исполнившихся пророчеств в итоге выяснялось, что таинственный "Он" — это вообще-то очень даже "Она"? Ну, так вот, он. Бесспорно, могучий — был бы другим, вряд ли удостоился высокой чести быть адресатом не хухры-мухры, а целого Пророчества. Про века — тоже неясно: как это он так умудрился? Что, вообще, за плагиат на спящую красавицу?! Или это душа его страдала временной амнезией, а когда пришёл срок, в очередной реинкарнации вдруг опомнилась? Следующие строчки — вообще сплошные шаблоны, даже комментировать противно. Одни сомнительные и неявные катастрофы. Тьфу, одним словом. А про чёрного демона это вы маху дали. Я, конечно, допускаю, что у Барсика характер далеко не ангельский, а наоборот, достаточно сложный. Но обзывать его демоном по меньшей мере невежливо! И про длань в руках... Ахинея какая-то, короче. Единственное, что есть у меня в руках — это посох. У меня фантазия богатая, но даже её недостаточно, чтобы ассоциировать посох с рукой.
И дальше все по плану — появление непременных положительных героев, причём ещё и учеников, то есть детей, к тому же "разных рас". Они сами разных рас, или просто учатся в разных школах? И, естественно, апофеоз всего — абсолютно невнятный финал, все как подобает "истинному" пророчеству. Не хочу вас расстраивать, но это полная ерунда и она совершенно не про меня.
— Но... мы же... вы же... — совсем растерял дед.
— Ничего, ничего, придет ваш Властелин, а я пока пойду. Не охота что-то с ним пересекаться, — как только он перестал лебезить, я вспомнил про вежливость и обращение "вы".
— Но... позвольте! — опомнился старичок, — куда же вы пойдете, на ночь глядя-то? Прошу прощения за свое поведение, это моя ошибка. Простите, юноша, но я смею надеяться...
— Не волнуйтесь, всё это останется между нами, — великодушно махнул я рукой.
— В таком случае следуйте за Исаном, он покажет вам вашу комнату, — на звон серебряного колокольчика явился немолодой вышколенный слуга. — Исан, проводи молодого господина в гостевую комнату...
— Благодарю за гостеприимство, — вежливо кивнул я.
— Что вы, не стоит.
Несмотря на количество тараканов в седой голове, этот старичок мне понравился. Не знаю, почему. Наверное, просто человек хороший. Вон, из дома гнать не стал, когда ошибка открылась.
Одна из немногих черт характера, которых я никогда и никому не мог простить, это откровенное хамство. Ненавижу. Даже если ты собираешься убить человека, то зачем ему при этом ещё и хамить? Ему, понимаешь ли, и так несладко, так ещё и хамят! Что стоит проявить хоть каплю вежливости, а? Вот отвечать вежливостью на наглость — это высшее благородство, это даровано далеко не каждому. Мне, например, не даровано, но подобных людей я встречал. А когда ты начинаешь диалог, уж будь добр начать его как человек, а не как пьяный вурдалак!
В общем, может быть, именно за свои манеры мне дедок и понравился. Не важно. Было даже как-то жаль его так расстраивать и обманывать.
Я завалился на кровать, закинув руки за голову. Впереди целая ночь для обдумывания и принятия решения "что теперь делать?" — в сне я, как я уже говорил, не нуждаюсь, хотя спать могу. Точнее, не спать, а впадать в какое-то подобие этого состояния. Ведь у спящего человека наличествует и сердцебиение, и дыхание, а мне все эти процессы приходится контролировать разумом. Поэтому "во сне" у меня все тело, кроме сердца и легких, отключено, работает, в основном, разум. Можно, конечно, и его при желании отключать... но смысл? Сны мне все равно не снятся, усталости у меня практически не бывает, а магический потенциал восстанавливается со временем, независимо, сплю я или нет.
А вопрос на повестке ночи был очень важный. Это самое пророчество. Можно было сколько угодно лапши навешать на лопоухие уши тихого старичка (кстати, надо хоть именем его поинтересоваться), но себя не проведёшь. Сам-то я знаю (теперь) сколько веков я спал, и почему Тьма возвратится. Да и что касается Барсика... Вряд ли дед знает, что пегас перепончатокрылый появился как раз в результате кровосмешения пегаса обыкновенного и некоторой демонической сущности. Какой именно — понятия не имею, никогда не интересовался этим вопросом. И уж тем более, едва ли ему известно, что посох мой зовут Карающей Дланью.
В общем, я практически уверен, что пророчество это про меня. А вот чем это мне грозит... В любом случае, точно ничем хорошим. Особенно про учеников мне не понравилось. Это мне что теперь, с детворой возиться придется? Я что, так сильно похож на нянечку в детском саду?! Ладно, авось, не найдут. Или сами помрут быстренько, без моего участия. Я все равно собираюсь выдвигаться в сторону Небесных Полей. Сомневаюсь, что эти дети, кем бы они ни были, сумеют меня там обнаружить. С другой стороны, там школу строят... Ладно, не будем о грустном. А то у меня детобоязнь разовьется.
Еще мне интересно, кому я обязан подобной честью — быть великим злом из пророчества. Правую руку готов отдать, это "пошутил" кто-то из моих знакомых. Причём знавших меня достаточно хорошо и обладавших некоторыми провидческими талантами (про века и Барсика же автор угадал! Или это он сам мою усыпальницу запечатал на определённый срок? Ничего, вот доберусь до Небесных Полей...), да ещё и эльф, которому я умудрился оттоптать любимую мозоль. Час Перерождения, таких знакомых с пяток наберется точно, и каждый из них вполне способен на подобную подлянку. Нет, срочно на...
Тьфу! Какие Небесные Поля, мне ещё Книгу сначала выручать надо!
Пока я размышлял, за окном ощутимо посветлело, и в распахнутые настежь створки окна тянуло утренней прохладой и звуками просыпающейся улицы.
Внезапно, будто удар молнии, в мозг впилась мысль, что уходить надо прямо сейчас, и желательно не через дверь: благо, всего второй этаж. Предчувствиями пренебрегать я не привык, поэтому вскочил с кровати и метнулся к окну, вспрыгнул на подоконник. Сильно мешался посох, но куда я без него?
