Холодный жар (3-й и завершающий том серии)

Следующие несколько дней Тору выходил из дома не только за сигаретами. Теперь у него был фотоаппарат, и мир изменился: Тору искал хорошие кадры. Гуляя по улицам, он вдруг вспомнил слова своего учителя. "В кадр может попасть все, что угодно. Даже камень на мостовой. Все, что тебе нравится, приобретает глубинный смысл. Ты откроешь в камне что-то новое. Такие снимки всегда самые лучшие".

Впервые Тору заинтересовался фотографией на школьном фестивале. Он всегда считал фестивали пустой тратой времени и прогуливал уроки, чтобы на них не ходить. Тот день он провел на крыше, прислушиваясь к суматохе внизу. Было уже четыре часа, и праздник начал сворачиваться. Спустившись с крыши, Тору пошел по коридору и остановился возле стенда. Там был коллаж, но одна фотография особенно привлекла его внимание.

Снимок назывался "Семья". Четыре одинаковых камня, разложенных на кухонном столе. Фото действительно цепляло, и Тору ощутил зависть. Зависть, не злость. Простые камни на простом столе... но это работало. Камни выглядели так, будто созданы были быть вместе.

Фотография оказалась частью проекта фотоклуба. Они взяли тему камней и смастерили целый коллаж. Тору был впечатлен и решил присоединиться: ему хотелось делать такие же фотографии. Однако он не работал вместе с другими. Ходил на собрания, только если требовалось воспользоваться темной комнатой.

Труды окупились, когда Тору решил поучаствовать в конкурсе, устроенном одним журналом. Он сфотографировал сухой цветок, назвал снимок "Безысходность". И победил. Тору помнил, как радовался тогда. Дело было даже не в самой победе — Тору почувствовал, что чего-то стоит. Это было настоящее счастье.

Как-то днем Тору покинул дом с четкой целью. Нога стала куда лучше, но он все еще хромал. Солнце сияло, однако ветер был очень холодный. Тору медленно пересек парк, миновал магазин, вышел на главную улицу. Он искал банк, чтобы снять со счета немного денег. Не спеша обогнул угол и начал спускаться к рядам старых магазинов. Там он отыскал банк и получил двадцать тысяч йен. Карточка у него была, но пин-код выпал из памяти, как и все остальное.

Из банка Тору отправился искать пленку. Улица ему нравилась. Новые магазины росли, как грибы, на каждом шагу, а здесь современное здание выглядело бы лишним.

— Тору-чан!

Тору, идущий мимо рыбной лавки, оглянулся. Ему махала женщина в фартуке. Тору повертел головой: рядом никого. Значит, женщина звала его. И улыбалась.

Оставалось только подойти. Незнакомка фамильярно хлопнула его по спине.

— Давненько тебя не было! Мы уж думали, ты переехал. Ты болел?

Тору решил, что, если молчать и не перебивать, она сама как-нибудь скажет, кто такая. Женщина со вздохом попросила его подождать и скрылась в магазине. А вернулась с пакетом. Внутри лежали две рыбины, завернутые в газету.

Тору даже не представлял, как готовить рыбу.

— Спасибо, — пробормотал он.

— Бери и улыбайся побольше. На этот раз бесплатно. Благодарность лучшему покупателю.

Тору выдавил подобие улыбки и ушел. Женщина наверняка знала, кем он был эти шесть лет. И они явно дружили. Надо же, каким он был дружелюбным... Прямо-таки другой человек.

Тору радовался, что так удачно выкрутился. Только вот угодил он из огня да в полымя. В мясной лавке пришлось потратить четверть часа на беседу, в которой он не понял ни слова. Здесь продавщица вручила ему пару овощных тефтель. Но и на этом приключения не кончились! В овощной лавке Тору разжился капустой, продавец чая угостил чаем... Тору начал уставать. Видно, он часто ходил в эти магазины... И везде с ним здоровались.

Недалеко от магазинов была станция, а справа — книжный магазин. Большой, на два этажа. Бродя по магазину в поисках журналов по фотографии, Тору встретился взглядом с мужчиной в униформе. И мужчина тоже воскликнул:

— Тору-кун!

И дружески улыбнулся.

— Пришла книга, которую вы заказывали. Я вам звонил, но ответил автоответчик. Книга в кассе на первом этаже. Не забудьте ее забрать.

Ясное дело, сюда он тоже не раз захаживал. Этот прежний Тору побывал, казалось, везде.

— Спасибо, заберу, — сказал Тору.

— А, и спасибо огромное за праздничный торт для моей дочки. Вкуснятина! Дочка жаловалась, что я съел слишком много. Вы туда алкоголь добавляли?

Тору сглотнул. Похоже, он и вправду делал торты. Но ничего не помнил, поэтому не ответил. Продавец тем временем заговорил с кем-то другим. Самое время смыться. Фудзисима упоминал, что Тору был кондитером? Невероятно!

Двое разговаривали, а Тору изредка вставлял "Да-да" и "Конечно". Когда настал подходящий момент, он пробормотал извинения и ретировался к кассе со спешно выбранным журналом. Тору не знал, что за книгу заказывал, но если ее не забрать, они будут ему звонить.

— Такахиса? — уточнил продавец. — Сейчас, сейчас.

Книга в твердой обложке (что-то об истории выпечки с алкоголем) плюс журнал — цена превышала ту, которую Тору собирался заплатить, в шесть раз. Отдав деньги, Тору отправился в долгий обратный путь.

Дома он небрежно сунул продукты в холодильник, только задержался проглотить тефтели. Он даже не стал их разогревать, но они и без того оказались вкусными. Жуя, Тору вытащил из сумки книгу. Она была с цветными иллюстрациями, под фотографиями тортов и пирогов значились рецепты. Тору бросил книгу на кровать. Впрочем, он и журнал смотреть не стал, а просто растянулся на диване. Потерять шесть лет жизни было жалко, однако Тору не особенно интересовало, как он провел эти годы. Он жил здесь, ходил в магазины, пек торты, пусть даже не помнил этого. Теперь придется пересматривать свои взгляды. Неужели это он заказывал кулинарные книги?

Захотелось попить теплого. Тору встал и пошел в кухню. Дожидаясь, пока закипит вода, он разглядывал развешенные вокруг раковины приборы. По всей видимости, для выпечки. Многие он и в глаза-то не видел, не то что представлял, как пользоваться. Тору ни разу не заставал Фудзисиму за готовкой. Тот даже по выходным покупал бенто. Так что кроме него самого готовить было некому. Наверняка он умел не только торты и пирожные делать... Но сейчас он не помнил даже, как кухонный нож в руках держать. В школе Тору питался в столовой, позже покупал готовую еду или ходил в кафе.

Все вылетело из головы, но, может, руки помнят? Тору достал из холодильника рыбу и положил ее на стол. Взял нож. Получится ли порезать рыбу? Только как это делается? Взмахнув ножом, Тору опустил его на рыбу. Рыбья голова отлетела и шлепнулась в раковину... Да, непохоже, чтобы тело что-то вспомнило. Засвистел чайник, и Тору отшвырнул нож вслед за рыбьей головой.

Выпив кофе, он припрятал остатки рыбы в мусорное ведро — так, чтобы их не было видно — и вернулся в комнату. Посмотрел на книжную полку — отражение своей прежней сущности. Там стояло много кулинарных книг. И, собственно, все. Некоторые книги были даже на английском. Неужто он в самом деле все это читал? Тору снял с полки одну книгу, перелистнул. Поля были испещрены записями.

Тору осмотрел шкаф. Буклеты с выставок кондитерского мастерства, отрывки билетов на горячие источники и в парки, ворох туристических гидов. Тору открыл новую сторону своей прежней личности — личности, которая хотела объездить весь мир. Еще он нашел кучу блокнотов с названиями кондитерских и описаниями разных тортов. Эти вдохновенные каракули явно принадлежали ему, но Тору не помнил, как их писал. Странное и жутковатое ощущение.

Пока Тору продирался сквозь записи, что-то мягко спланировало на пол. Это был полароидный снимок Фудзисимы. Похоже, тогда стояло лето: Фудзисима носил рубашку с коротким рукавом. Он выглядел таким счастливым... Глядя на фото, Тору вспомнил, что так и не купил пленку.

Этим вечером за ужином Фудзисима спросил:

— Еда в холодильнике... Это ты покупал?

Тору не стал утруждаться объяснением.

К продуктам Фудзисима не притронулся. Они остались в холодильнике и через неделю испортились.

Тору, существовавший на протяжении шести лет, казался незнакомцем — вежливый, всеми любимый кондитер, любитель путешествовать. О нем хотелось разузнать побольше. Тору совсем не улыбалось расспрашивать Фудзисиму, однако другого пути, по-видимому, не было. В один прекрасный день Тору объявил, что хочет встретиться с теми, кто знал его эти годы, и Фудзисима, явно довольный, все устроил.

Вскоре Тору стоял у западного выхода на станции, которую от его дома отделяло три остановки. О человеке, с которым ему предстояло повстречаться, он не знал ничего, кроме имени — Кусуда. Память молчала, и из-за этого Тору чувствовал себя не в своей тарелке. После семи, опоздав минут на десять, Кусуда явился. Тору узнал его по ищущему взгляду. Они наверняка сошлись довольно близко, а раз так, Кусуда должен был быть отнюдь не пай-мальчиком. Но этот человек носил аккуратный серый костюм под черным пальто. Не совсем то, что представлялось Тору.

— Я слышал, ты снова при своей памяти, — Кусуда широко улыбнулся. — Так и знал, что все вдруг вернется. Большой сюрприз.

Он засмеялся и хлопнул Тору по плечу. Тот напрягся. У Кусуды были довольно длинные волосы и маленькие глаза. Возраста он с Тору был примерно одного, хотя немного уступал ростом.

— Пойдем поужинаем. Куда бы нам податься? Хммм... Как насчет "Гиннан"?

Времени ответить он не дал: развернулся и зашагал по улице. Немного обескураженный такой уверенностью, Тору поспешил следом. Минуты через три они вошли в довольно захудалый бар.

— Кусу-чан! Тору-чан! Сколько лет! — воскликнул пожилой мужчина за стойкой.

Похоже, прежний Тору и тут был постоянным посетителем.

— Якитори [1], онигири, пить как обычно, — распорядился Кусуда.

И что же это "как обычно"? Японский чай...

— За возвращение памяти!

Это был, пожалуй, первый раз, когда кто-то так бурно радовался, что Тору стал самим собой. Кусуда был, видимо, голоден. Он потянулся за якитори, как только его подали.

— Фудзисима-сан сказал, что ты не помнишь, что было во время твоей амнезии. Это правда?

— Ну да... — Тору отхлебнул чая, но напиток не освежал.

Перед Кусудой стояло пиво. Тору тоже хотелось пива.

— Не возражаешь, если я возьму пиво? — спросил он.

— Ты пьешь? — спросил Кусуда с круглыми глазами.

Пьет? Да Тору уснуть не мог без выпивки. Тору, которого знал Кусуда, так явно не делал. Когда принесли кружку, и по горлу побежали пузырьки, Тору ощутил блаженство. Кусуда смотрел на него с изумлением.

— В чем дело?

Кусуда качнул головой и пробормотал что-то в знак отрицания.

— Я не такой, каким был?

— Ага. Нет разницы, главное, мы вместе. Ты не стал другим. Разве что немного робкий.

Тору достал из нагрудного кармана пачку и зажег сигарету. Кусуда смерил его тем же удивленным взглядом.

— Что?

— Ничего. Просто ты раньше не курил. Вот я и удивляюсь.

Тору что-то пробурчал и затянулся. Он начал курить, когда ему было восемнадцать, и с той поры бросать не собирался. А тут "не курил". Надо же...

— Ты ненавидел запах дыма. Говорил, что он перебивает аромат выпечки. Фудзисима-сан тоже не курит.

— А, — Тору быстро опустошил кружку и заказал еще одну.

— Слышал, ты ушел с работы. Чем занимаешься?

— Да так, ничем особенным, — Тору выпустил облачко дыма.

— Фотографируешь?

Вопрос удивил. Откуда Кусуда знает?

Кусуда, словно в яблочко попав, довольно усмехнулся.

— Когда у тебя была амнезия, ты ничем таким вообще не интересовался. А Фудзисима-сан рассказывал, что раньше ты хотел стать фотографом. Он попытался устроить тебя на курсы, даже фотоаппарат тебе купил. А ты на него разозлился.

Вот это новость. Тору этого не знал. И за все потерянные годы он даже не вспомнил о своем увлечении? Притом, что раньше отчаянно хотел стать профессионалом. Надо же, какая-то авария так круто все изменила.

Некоторое время Тору молчал. Кусуда похлопал его по плечу и нарушил тишину.

— Не заморачивайся. Это дело прошлое. А сейчас есть сейчас. И знаешь, что я тебе скажу? У тебя были свои... проблемы, но мне кажется, ты был счастлив.

Тору наполнили странные чувства. Он не мог припомнить такого времени, когда можно было бы назвать себя "счастливым". В доме мачехи грызло одиночество. А потом стало совсем худо: приемный брат оказался извращенцем, мачеха его избила. В школе Тору травили. Это, по счастью, прекратилось в старшей школе, но вот одиночество никуда не делось.

— Не думай о прошлом. В чужую шкуру не влезешь. Но мы по-прежнему друзья, верно?

Кусуда говорил хоть и беззаботно, но именно те слова, в которых Тору нуждался. Хороший парень. Тору никогда таких не встречал. Неназойлив и держится на равных — Тору всегда мечтал о подобном друге. А теперь, встретив, не знал, что делать. Вот так взял и появился — идеальный друг. Но он водился с Тору, у которого была амнезия. Как тот Тору подружился с ним? О чем они говорили?

Тору напрягся. Тень человека, которого он не помнил, незримо, но постоянно витала над ним в новом мире. И Тору отчаянно хотел понять этого человека. Насколько же он был другим!

— Хочешь что-нибудь спросить? Тебе, кажется, неловко.

Тору вскинул голову. Кусуда улыбался не призраку прошлого, а человеку, сидящему перед ним здесь и сейчас. Отодвинуть былое и стремиться вперед. Кусуда сам сказал, самое главное — они вместе. Почему бы настоящему Тору вновь с ним не подружиться? Вроде бы славный парень и многое рассказал. Чтобы не смотреть на Кусуду, Тору принялся оглядывать бар и наткнулся на рекламный флаер: девушка на фоне невозможно синего моря наслаждалась пивом. Реклама заставила Тору вспомнить о билетах, найденных в ящике стола. И еще кое о чем, обнаруженном в то самое утро в мусорном ведре...

— У меня была девушка?

Кусуда, который до сих пор улыбался, вдруг резко посерьезнел.

— В смысле, любимый человек?

— Ну да, партнерша, подружка... одно и то же, как не называй.

Для того, кто пару минут назад разрешил Тору спрашивать все, что угодно, парень малость тормозил.

— Фудзисима-сан тебе ничего не рассказывал? — наконец, ожил Кусуда.

Да сколько про него можно...

— Нет. Мы мало разговариваем.

— Почему? — Кусуда выглядел озадаченным.

— Просто так. А вообще, я его терпеть не могу. Ненавижу. Ума не приложу, как оказался с ним в одной квартире. Тем более, сейчас, когда память вернулась. Съехал бы, да не на что. Приходится реально смотреть на вещи.

— Ясно, — Кусуда занервничал, даже тон стал полной противоположностью тому, что был раньше. — Да, у тебя был любимый человек.

Тору покивал. А почему бы и нет. Так или иначе, он встречался только ради секса, так что кто это был — особой разницы нет. Девушка, которая давала, когда ему хотелось. Он ненавидел, когда на него начинали вешаться, а он был не в настроении. Большинство тех, с кем он спал, искренне полагали, что ему есть до них дело. Животики надорвать можно. Из всех форм романтических отношений Тору признавал лишь постель. Только истерички могли принять такое за любовь.

Завтра будет три недели с тех пор, как он обрел память. Все это время он провел в квартире, и ни одна девушка не пыталась с ним связаться. Знала она о возвращении памяти или нет, в любом случае должна была попробовать как минимум позвонить. А может, они не так уж и встречаются...