Холодный жар (3-й и завершающий том серии)

Одним прекрасным утром Тору Такахиса просыпается и обнаруживает, что шесть лет его жизни куда-то пропали... и он их не помнит. Более того, он живет с Кейси Фудзисимой — старшим братом, которого презирает. А еще он понятия не имеет, что произошло в эти забытые годы. Когда всплывает шокирующая правда, оба вынуждены лицом к лицу столкнуться со своей общей историей и, наконец, выяснить отношения — раз и навсегда.

История, которая началась в новелле "Холодный сон" и получила развитие в книге "Холодный свет", завершается книгой "Холодный жар", принадлежащей перу Нарисэ Конохары.

Автор — Нарисэ Конохара

Иллюстратор — Нанао Саикава

Перевод с яп. — Дженни Джонс

Перевод с англ. — Кана Го

Спасибо Minchik за наводку и Aresu за оформление :)

Благодарю yako-kaede за вычитку!

Pdf с иллюстрациями: mediafire

Холодный жар

Тору всегда плохо спал, не высыпался и вставал злой на весь мир. А после работы напивался до бесчувствия, не видя иного способа сбежать от надоевшей рутины. Он, правда, задумывался порой, не стоит ли завязать с алкоголем, но без спиртного сон не шел, а больше ничего не помогало.

В тот день Тору Такахиса проснулся резко, словно кто-то под бок пихнул, и уставился в белый, абсолютно незнакомый потолок. Потом сел. И, несмотря на летнюю пору, затрясся. Здесь явно переборщили с мощностью кондиционера... Он подтянул к себе одеяло, хорошенько укутался и начал оглядываться. В комнате никого, он голый. Возле кровати мусорное ведро, и там использованные презервативы. Он что, сексом занимался? Но он даже не помнил, как здесь оказался, и что за женщина с ним была. Зря он так напился накануне... Говорил же себе: "хватит!" — да, видно, не убедил.

Часы показывали десять. Сегодня среда, и женщина, с которой он провел ночь, должно быть, ушла на работу. Кстати, насчет работы... Ему следовало быть на месте два часа назад. Он мысленно обругал себя на все корки. Шеф задаст — мало не покажется.

Надо было одеться. Тору оглядел комнату, но одежды поблизости не валялось. Комната — к слову, оформленная в однотонных неброских тонах — скорее подошла бы мужчине, чем женщине. Разве что кулинарные книги на полках не слишком вписывались в облик мужского жилья.

Обшаривая комнату в поисках вещей, Тору совсем замерз и покрылся гусиной кожей. Одежду он так и не нашел и переключился на поиски кондиционера — тоже безрезультатно. Странно... Может, он раздевался в другой комнате? В коридоре стояла такая же холодина, как и в спальне. Однако обыск ванной, кухни и гостиной успехом не увенчался. Тору начал злиться, холод раздражал все больше. Может, хозяйка квартиры решила устроить стирку? Направившись к стиральной машине, он мимоходом глянул на себя в зеркало. Стоп. Это не он. Это не его отражение! Он быстро крутанулся на месте, однако позади никто не стоял. Тогда Тору вернулся к зеркалу — на него смотрел незнакомец. Он снова повернулся — никого. И лишь на третий раз Тору вынужден был признать, что мужчина в зазеркалье действительно напоминает его самого. Он дотронулся до лица — отражение сделало то же самое.

— Не может быть...

Он никогда не носил такие длинные волосы. И если бы дело было только в прическе... Тору изменился. Он выглядел... старше. К горлу подступил комок. Хотелось развернуться и бежать отсюда. Все равно куда — лишь бы подальше от зеркала. Он закрыл лицо руками. Спокойно, во всем виновата двухдневная пьянка. Но... если он допился до беспамятства, почему тогда нет похмелья? Что за чертовщина? Странное место, неправильное, не то. Нельзя здесь оставаться. Тору рванул обратно в спальню. Ноги его больше здесь не будет, но не выскакивать же на улицу голышом! Он распахнул шкаф с мыслью позаимствовать у хозяйки что-нибудь более или менее нейтральное. Но на полках лежала мужская одежда, и Тору быстро натянул джинсы и рубашку. В точности его размер. Квартирка великовата, вряд ли женщина живет тут одна. Вещи наверняка бойфренда или мужа. Впрочем, это уже ее проблемы. Ему бы выбраться отсюда поскорей.

Обуви своей Тору тоже не нашел, так что без угрызений совести стянул первые подошедшие по размеру ботинки и хлопнул дверью. Квартира располагалась высоко, сильный ветер ерошил волосы. За перилами расстилался незнакомый пейзаж. Предположим, Тору был слишком пьян, чтобы запоминать местность. Но почему так холодно? Ничего себе лето — это зима какая-то! Старательно загоняя поглубже мысли о погодных аномалиях, парень на лифте спустился на первый этаж, вышел на улицу и замер. Куда теперь? Направо? Налево? Надо найти станцию, а там видно будет. Тору выбрал широкую улицу и решительно зашагал вперед. Среди упакованных в теплые пальто и стеганые куртки прохожих он в одной тонкой рубашке был как белая ворона, но ведь лето на дворе. Просто... погода нетипичная. Позавчера в городе проходил фестиваль, и Тору, доставляя очередной заказ, видел, как в небо над рекой взмывали фейерверки.

Наконец, он заметил знак с обозначением линии метро. Касаи. Работа обязывала его назубок знать округу, однако о такой линии парень не слышал. Он поднялся к станции и уставился на карту. Узнал большую станцию посредине, но и только. Префектура, в которой он очутился, находилась гораздо ближе к Канто, чем его родная. С ума сойти... Дежурный на вопрос, что это за префектура, посмотрел косо, но ответил. И Тору ответ не понравился. Если дежурный не соврал, за одну ночь Тору умудрился проделать путь в несколько сотен километров, а еще погода изменилась самым странным образом, да и сам он изменился... Надежды на то, что все образуется, как только он покинет проклятую квартиру, рухнули. Стало не на шутку страшно. С какой стати ему вздумалось ехать к черту на кулички? Тору помнил, как вчера сел в служебную машину и отправился выпить. Похоже, машина так и осталась на стоянке возле того дома. Возвращаться очень не хотелось, однако бросать служебную машину было нельзя.

Пытаясь возвратиться тем же путем, Тору не там свернул и заблудился. Он бродил по району, разыскивая высокий дом, все больше мерз и все больше терялся в мыслях. Вскоре заболели ноги, пришлось присесть. Холодный ветер пронизывал до костей, носил по земле сухие сморщенные листья. В довершение всего Тору вспомнил, что забыл взять бумажник, но так продрог, что даже почти не расстроился. Сбоку зашуршало — к скамейке подошел мужчина средних лет и бросил в урну газету. Что-то в ней насторожило Тору, он выудил газету из урны и впился в страницу взглядом. Руки затряслись. Двадцать пятое января, две тысячи... Зима. На шесть лет позже, чем должно быть. Судорожно сжав газету, Тору догнал ее бывшего владельца. Тот смерил его настороженным взглядом.

— П-простите... Какое сегодня число?

Мужчина ответил то же, что было в газете. Развернувшись, Тору подскочил к шедшей за ним девушке, цокающей высокими каблуками. То же самое. После третьей попытки Тору вернулся на скамейку.

Садилось солнце. Чувство было, словно он попал в очередное штампованное кино — из тех, где герой просыпается и обнаруживает, что прошла прорва времени. Такого ведь не случается на самом деле? Но, если допустить, что случается, все сходится. Другая пора года, незнакомое место... ему теперь около двадцати восьми. Только мыслил он все еще как двадцатидвухлетний. Словно в фантастическом романе...

От попыток придумать правдоподобное объяснение разболелась голова. Что же случилось прошлым вечером? Бар он еще помнил, а потом? В бешенстве Тору подскочил и пнул урну. Та упала с громким треском, содержимое разлетелось по дороге. Проходившая мимо женщина с собакой смерила парня неодобрительным взглядом.

— Что уставилась? — заорал он и принялся ожесточенно топтать мусор.

"Может, я свихнулся? Крыша поехала. Никогда особенно нормальным не был, вот и заехали шарики за ролики окончательно. И что теперь делать?"

Усмехнувшись, он побрел прочь. Потом пустился бегом — куда глаза глядят — и вскоре несся по главной улице. Мимо проехал грузовик, начались торговые ряды. Тору расталкивал людей и бежал дальше. Не остановился он и у реки, а потом поскользнулся и покатился по земле, продолжая захлебываться смехом. Совсем рядом проносились машины. Тору кое-как поднялся, вытер руки об одежду. Ему нужно было торопиться, он только не знал, куда. Впереди что-то мелькнуло. Маленький мальчик с восхищенным криком показывал вверх. Тору задрал голову: в воздухе медленно кружились белые хлопья. Пораженный, он так и остался стоять на берегу.

Дверь камеры открылась с громким металлическим щелчком.

— Тору Такахиса, на выход! — рявкнул полицейский в синей униформе.

Тору встал, правая лодыжка отозвалась острой болью. Должно быть, вывих — от того удара. Ярость всколыхнулась с новой силой. Жалея, что не приложил обидчика сильнее, Тору похромал вслед за полицейским по плохо освещенному коридору. В холле перед комнатой для допросов он увидел немолодого детектива, по вине которого сюда и загремел. А рядом с детективом стоял мужчина в плаще. Разглядев его лицо, Тору ухмыльнулся.

— Благодарю вас, — мужчина низко поклонился.

Его звали Кейси Фудзисима, и Тору не видел его два года. С учетом новой реальности — восемь. Кейси сейчас было в районе тридцати четырех, но он почти не изменился, разве что похудел и осунулся. Общее впечатление — слабак.

Детектив кашлянул и высокомерно произнес:

— Редкий случай амнезии, так что на этот раз мы, так и быть, закроем глаза. Госпитализация никому из его бывших коллег не понадобилась, тем не менее, повреждения были нанесены серьезные. Пожалуйста, проследите, чтобы такого больше не повторилось.

— Простите нас.

Тору гадал, с какой радости Кейси явился его забирать. И теперь кланяется детективу, как испорченный робот.

— Я впервые сталкиваюсь с настоящей амнезией, — сказал детектив Тору. — Сомневался в вашей правдивости, думал направить вас к специалисту, но ваш брат принес медицинское заключение. Я закрываю дело.

— Спасибо большое, — ответил Фудзисима за Тору.

— Приятно видеть такую заботу о брате, — растрогался детектив и похлопал Кейси по плечу.

Фудзисиму это прикосновение явно выбило из колеи. На лице мелькнула паника, он снова принялся извиняться.

— Простите, мне очень жаль. Не знаю, как вас благодарить.

Двумя днями раньше Тору зашел в полицейский участок, соврал, что потерял бумажник, и попросил денег в долг. А потом вернулся в свой город. Лег спать летом, проснулся зимой, шесть лет промелькнули, как один миг, — такое просто в голове не укладывалось. Тору полагал, что стоит ему сойти с поезда, и все станет, как прежде. Он сел на самый быстрый поезд и вышел из него спустя семь часов. Станцию перестроили. До его квартиры отсюда было минут сорок ходьбы... но он смотрел вокруг и не узнавал места. Впереди раскинулась стоянка. Привычное здание стояло здесь еще вчера, а сегодня вдруг исчезло без следа. Как в страшном сне.

Тору отправился к себе на работу — в службу доставки. К его неимоверному облегчению здание выглядело в точности так же, как он его помнил. Правда, люди вокруг сновали сплошь незнакомые. Одного он, впрочем, узнал — особенно сволочного начальника лет пятидесяти, которого терпеть не мог. Тот, словно осыпанный волшебной пыльцой фейри, за одну ночь облысел и сильно постарел.

У входа с Тору поздоровались сотрудницы, и он спросил, можно ли увидеть мистера Окабаяси.

— Чем могу помочь?

— Я Такахиса...

Шеф нахмурился.

— Такахиса, Такахиса... — его лицо просветлело. — А, это вы! — он хлопнул Тору по спине. — Неплохо выглядите. Сколько лет прошло? Пять? Шесть? Вы, я вижу, совсем поправились.

— Поправился... — пробормотал Тору.

— Страшное дело — авария. Ваш брат принес заявление об увольнении, я слышал, вы сильно пострадали. Но теперь все хорошо, так? Чем занимаетесь?

Окружающий мир нравился Тору все меньше. Во рту пересохло. Какая, к черту, авария? Какое заявление? Он не давал согласия на увольнение! Спасибо, про брата он еще помнил. Только не понимал, почему тот вдруг начал вмешиваться в его жизнь. Они два года не виделись.

— Иси здесь?

С Иси, одним из коллег по офису, Тору сблизился больше всего. Если что-то произошло, Иси должен знать.

— Его перевели в главный офис в прошлом году. Многообещающий сотрудник.

— Можете его номер сказать?

— Что вы от него хотите? — Окабаси смерил Тору взглядом. — Объясните, и я с ним свяжусь. Он теперь менеджер, очень занятый человек. Кстати, а чем вы занимаетесь?

Этот надутый индюк даже не собирался говорить номер! Явно углядел, какая грязная у Тору одежда (тот ведь упал возле реки), и решил, что Тору собирается попросить у старого друга в долг. Кровь вскипела. Не в силах сдержаться Тору сгреб босса за рубашку и заорал:

— Говори немедленно!

— Уберите его отсюда! — завопил Окабаси.

Юный посыльный обхватил Тору сзади и принялся оттаскивать. Тору был как пес в западне, помеха его только обозлила, и он огрел противника по голове. Посыльный отшатнулся. Тору угостил его пинком. Бывший босс попытался сбежать, но Тору без труда поймал его и ткнул кулаком в живот.

Он бесился, пока не прибыла полиция.

Два дня Тору провел в камере. Допрашивающий его полицейский был настойчив. На вопрос, где он живет, Тору честно ответил: на месте его дома теперь парковка. Полицейский наорал на него.

— Чушь! Там не было никаких домов!

Тору пытался объяснить, что напился, уснул, а проснувшись, обнаружил, что прошло шесть лет, но над ним посмеялись и предложили навестить доктора. Это определенно были худшие два дня в его жизни.

Выйдя на улицу, Тору задрожал. Вечер был темный, шел снег. Тору поковылял вниз по освещенному тротуару.

— Машина на стоянке.

Тору не подал виду, что слышит. Просто продолжал идти. Ногу простреливало при каждом шаге, и боль злила еще больше. Будущее представлялось совсем как эта дорога — черное, холодное, и пустота впереди. Жилья нет. Работы нет. В довершение всего шесть лет жизни как испарились. Тору никогда не считал себя везунчиком, но со стороны судьбы такие штуки были уже подлостью.

— Куда ты?

Докучливый голос не отставал. Если бы они не были рядом с участком, Тору бы ему врезал. Если б не так болела нога, пустился бы наутек. Беспомощность выводила из себя. Куда бы Тору ни шел, голос следовал за ним, догонял, не оставлял.

— Не иди за мной.

Не успел Тору договорить, как поскользнулся. На больную ногу опереться не получилось, и он рухнул на заснеженный асфальт. Приподнялся на локте, посмотрел вверх. Фудзисима с явственно заботливым видом протягивал руку.

— Сильно ушибся?

— Отвали! — рявкнул Тору, отбрасывая чужую ладонь.

Он попытался встать, но при падении нога, должно быть, снова подвернулась. Лодыжка ныла сильнее, чем прежде. Идти Тору не мог.

— Детектив сказал, что ты не помнишь эти шесть лет. Страшно, наверное, так измениться за одну ночь. Я помогу тебе. Пожалуйста, пойдем со мной.

Тонкая рубашка промокла, Тору было холодно. Если бы не ночь... если бы не снег... если бы так не болела нога... если бы он не чувствовал себя таким ничтожным... если бы ничего этого не случилось. Он ударил бы Фудзисиму и сбежал. Но оставалось только согласиться. Тору опустил голову и кивнул.

— Я подгоню машину. Подожди.

Что-то теплое опустилось на плечи. Фудзисима накрыл его своим пальто.

— Я быстро.

Стройный силуэт исчез в дверях. Тору теснее укутался в пальто. Оно все еще хранило тепло чужого тела.

Фудзисима и Тору были родственниками, но не по крови. Тору родился у хостесс и никогда не знал своего настоящего отца. Встретив эту девушку, отец Фудзисимы решил досадить жене и воспитать мальчика как родного сына. Тору тогда было десять. Он жил в семье Фудзисима до совершеннолетия и искренне верил, что отец Фудзисимы — его отец. Зимой, когда Тору ходил в третий класс старшей школы, мачеха открыла ему правду. Человек, которого Тору считал отцом, был ему никем. А Тору — паразит, нахлебник. С того дня Тору порвал всякие связи с приемной семьей. Кейси Фудзисима был единственным ребенком в семье. Его родители владели процветающим бизнесом. Фудзисима был шестью годами старше Тору и обращался с мальчиком лучше всех остальных, вместе взятых. Но именно Фудзисима научил Тору предавать.

Из окна Тору видел только снег. Даже садясь в машину, он не спросил, куда они направляются. Не хотел знать. Дорога заняла четыре часа, и когда снегопад начал уже стихать, машина остановилась на парковке под большим зданием.

— Приехали, — сказал Фудзисима.

В дальней стороне подземной парковки был лифт. Туда, поманив Тору за собой, и направился Фудзисима. Тору, подволакивая ногу, последовал за ним. В лифте у Тору появилось предчувствие, что ничего хорошего из этого не выйдет. И предчувствие не замедлило оправдаться. Лифт открылся на пятом этаже — Тору узнал коридор и дверь. Это была квартира, из которой он выскочил два дня назад. Место, где начался кошмар.

Фудзисима пригласил его в гостиную. Увидев диван, Тору тут же на него и обрушился. В ноге пульсировала острая боль. Когда Фудзисима ушел, Тору спрятал лицо в ладони. Невидимые сверла вгрызались в виски.

— Держи.

"Ну что ему еще надо..."

Тору поднял голову: Фудзисима протягивал ему синий свитер.

— Тебе, наверное, холодно в рубашке. Комната скоро нагреется.

Тору свитер не взял, и Фудзисима положил одежду ему на колени. Тору сбросил свитер на пол.

— Мне не холодно!

Фудзисима спокойно поднял свитер и положил на диван. Потом сел напротив Тору.

— Я понимаю, что ты устал и хочешь отдохнуть. Но сперва нам надо поговорить.

Часы показывали два после полуночи. И хотя была глубокая ночь, Тору нисколько не устал. Его гораздо больше интересовало, что же на самом деле случилось.

На полминуты воцарилось молчание, потом Фудзисима со вздохом заговорил:

— Ты правда не помнишь аварии?

Тору не ответил — он бездумно таращился на свои ноги. Обогреватель еще не заработал на полную мощь, и ему было очень, очень холодно. Сам же себе и подгадил: сейчас бы надеть что-нибудь теплое, а он только что отказался от свитера.

— Ты шесть лет жил со мной. Ты не помнишь, как работал кондитером?

Тору в изумлении вскинул голову. Он жил с Фудзисимой? Сообщение о карьере кондитера тоже было в новинку.

— Ты действительно ничего не помнишь?

Он смотрел так напряженно, что Тору сделалось неудобно.

— Хватит уже спрашивать одно и то же!

Мужчина замолчал. Воздух, наконец, прогрелся, но руки Фудзисимы подрагивали.

— Извини, — пробормотал он. — Я расскажу, что случилось. Шесть лет назад, когда тебе было двадцать два, ты сильно повредил голову в автомобильной аварии. Забыл все: как тебя зовут, сколько тебе лет — все. Полная амнезия. Я только что развелся и решил за тобой присмотреть. Ты устроился работать в кондитерскую. Тебе там очень понравилось, ты даже в училище поступил. Теперь ты работаешь в отельном ресторане.

Тору нахмурился. Человек, которого описывал Фудзисима, был ему незнаком. А Фудзисима то и дело замолкал, выжидающе глядя на Тору, ища проблески узнавания.

— Вот, в общем, и все, что произошло. Хочешь что-нибудь спросить?

Тору посмотрел на свои ладони. Неужели эти руки пекли торты и пирожные? Фудзисима сказал, что минули шесть лет. Для Тору прошел лишь один день. Он шесть лет страдал от амнезии, не помнил, что было до аварии. А теперь воспоминания вернулись, зато из памяти напрочь вылетело то время, которое он провел с амнезией. Тору вновь стал самим собой. Хоть одна хорошая новость. Какой смысл осознавать вещи, которых больше не помнишь? Бессмысленная трата времени. Эти знания только злили.

Тору встал с дивана. Правая лодыжка снова взорвалась болью.

— Ты куда?

— Спать хочу.

— А... и правда. Твоя комната направо. Если хочешь принять душ, ванная дальше по коридору.

Тору не стал дожидаться, пока он закончит. Однако Фудзисима направился за ним.

— У тебя что-то с ногой? Ты хромаешь.

Тору вошел в спальню и с силой хлопнул дверью. Фудзисима больше не пытался с ним заговорить. Именно то, что нужно.

Несмотря на работающее отопление, в спальне было холоднее, чем в гостиной. Тору включил свет и оказался в комнате, где проснулся два дня назад. Чужая комната. Никакого ощущения узнавания. Он упал на кровать, закрыл глаза и вздохнул. Почему он угодил в аварию?.. Почему он такой невезучий?.. Если бы не авария, не было бы болезни и шести лет, потраченных впустую. Тору собирался уйти с работы, поступить в школу фотографии. У него уже были нужные бланки, он копил деньги на обучение. Учебу он закончил бы к тридцати годам и поэтому понимал, что нельзя терять время, надо начинать как можно быстрее. И вот, упустил целых шесть лет. От одной мысли слезы на глаза наворачивались.

Если бы это все оказалось кошмаром... Чтобы проснуться назавтра, и все стало бы по-старому. Но утерянных лет не воротишь. Он за всю жизнь не видел ничего хорошего. Он так хотел стать фотографом. Всю жизнь работал на мечту. И на тебе.

Кровать была гораздо мягче, чем койка в камере, но даже это ощущение заставляло его чувствовать себя неловко. Лежа на той жесткой холодной койке, он еще не знал жуткой правды. И как он не пытался с ней примириться, ничего не получилось. Он хотел фотографировать. Но есть ли у него деньги? Если нет, придется работать больше. Мечта все отдалялась. А фотоаппарат? Тору так долго искал, выбирал... И где он сейчас?

Тору заскулил: нога не унималась даже в покое.

Он лег лицом вниз. Надо сражаться. Бороться со своими демонами. Но чем больше он трепыхался, тем сильнее накатывали чувства.

В дверь постучали, затем она, невзирая на отсутствие ответа, распахнулась. Тору подскочил и заорал:

— Я не разрешал входить!

Человек в дверях остановился.

— Я думал, ты спишь. Прости.

На пол у порога лег бумажный пакет.

— Хотя бы грелку на ногу положи. Вот, принес тебе... Спокойной ночи.

Дверь медленно закрылась. Тору слушал, как отдаляется звук шагов, и когда шаги окончательно затихли, подхромал к пакету, открыл его, вытряхнул грелку и чек. На чеке было пробито время — два сорок пять. Фудзисима специально за ней бегал. Как мило с его стороны. Но Тору-то знал, что все это фарс. Фудзисима злой, сколько бы не строил из себя добренького. Тору знал, что Фудзисима его ненавидит.

Сколько Тору себя помнил, он всегда был один. После школы он часа три проводил со своей матерью-хостесс, а в семь она накладывала макияж и уходила на работу. Единственной компанией оставался телевизор. Как же Тору жаждал настоящего общества! Когда он был в пятом классе, мать его бросила, и Тору попал в семью Фудзисима. Впрочем, настоящим членом семьи он так и не стал. На него, чужака, не обращали внимания. Только Кейси Фудзисима был добр к нему, разговаривал с ним, и Тору смог, наконец, наслаждаться тем, чего ему так не хватало: добротой и человеческим общением.

Женщина семьи Фудзисима терпеть не могла Тору. По ночам мальчик ходил к Фудзисиме играть. Приходилось прокрадываться в комнату тайком, чтобы не заметила мачеха. А то будет плохо — это Тору понимал. Фудзисима давал Тору одежду, книги, помогал ему с уроками, спал рядом, когда Тору было одиноко. Он был первым взрослым, который всегда внимательно выслушивал Тору. Тору был счастлив с ним. И когда обнаружилось, что Фудзисима на самом деле его не любит, Тору испытал настоящий шок. Он до сих пор помнил, как слезы жгли глаза. Тору умолял Фудзисиму остановиться, а тот продолжал. Тогда Тору отпихнул обидчика и убежал. Одному было страшно.

Расстроился Тору не из-за того, что Фудзисима пытался с ним сделать. Он печалился, что разозлил своего единственного друга, и опасался, что Фудзисима больше не станет с ним водиться. Тору снова оставили одного. Вот чего он боялся.

Вскоре мачеха узнала, что Тору бегал к ее сыну, и наказала его. Наказание это граничило с серьезным насилием: мачеха избила мальчика метлой почти до бесчувствия. Тут прибежал Фудзисима — как Тору решил, на помощь. Он просто обязан был помочь, Тору даже усомниться не мог. Однако Фудзисима его не спас — он просто стоял и смотрел. И не просто смотрел, а солгал. Не сказал матери, что сам давал Тору одежду и книги. Не стал отрицать обвинения.

Это была месть. Фудзисима отомстил за то, что Тору не позволил ему себя трогать. Он хотел сделать что-то плохое и теперь мстил. У Тору сердце упало, когда он понял. От ударов было больно, так больно, что казалось, будто он сейчас умрет. Но мысль, что Кейси Фудзисима оставил его, причиняла куда большую боль.

Потом Тору отправили в интернат. Все каникулы он тоже проводил там, а на вопросы отвечал, что его родители умерли.

Тору был на втором году средней школы. Робкий, неразговорчивый, он стал легкой жертвой. Деньги, которые привозил приемный отец, у него отбирали. Тору не мог покупать ни одежду, ни книги. Он превратился в поистине жалкое создание.

Травили его целый год. Хулиганы скоро сообразили, что Тору может подсказывать им на тестах, и придумали способ, которым можно было показывать ответы. Тору знал, что так делать нельзя, но слишком боялся обидчиков. Сначала все получалось: оценки Тору и его мучителей стали примерно одинаковыми. Но учителю одни и те же ошибки в одних и тех же местах показались подозрительными. Он надавил на Тору, и мальчику пришлось признаться, что его угрозами заставили обманывать. Весть о травле должна была дойти до отца, он, вероятно, не воспринял звонок всерьез, или, может, письмо не дошло. Тору больше не питал иллюзий по поводу людей: когда он кому-то доверялся, его отвергали. Но отсутствие всякой реакции заставило его задуматься: какой вообще смысл в его существовании?

Все осталось по-прежнему, разве что травля стала изощреннее. Четверо одноклассников звали Тору за школу "поиграть" и избивали. Одну такую "игру" он запомнил особенно хорошо. Он тогда смотрел в небо и вдруг изумился, какое оно прекрасное. Давно ему не доводилось чувствовать ничего подобного. В тот момент Тору хотелось умереть. Если бы одноклассники немного переусердствовали, такое вполне могло бы случиться. Тору стал бы мертвым и счастливым. И не было бы больше больно.

Краем глаза он видел здание. Вот бы спрыгнуть оттуда. Превратиться в птицу и улететь далеко-далеко... Особенно крепкий пинок вернул Тору к реальности. Если он умрет, для этих уродов ничего не изменится. Они будут так же хрюкать и хихикать, и просто найдут следующую жертву. Все продолжится. Внутри вдруг вскипела чистая ярость. Тору никогда прежде не приходилось испытывать такого гнева. Если он умрет, то заберет как минимум одного с собой.

Шатаясь, Тору поднялся и бросился на заводилу. Мальчишка упал. Это оказалось гораздо легче, чем Тору думал. Он выбивал из обидчика дух, в ушах звенел собственный смех. Мальчик кричал, но Тору колотил его, пока не брызнула кровь.

Прибежавшему на шум учителю пришлось зажимать Тору нос, пока тот не начал задыхаться. Его жертве наложили семь швов. И снова Тору не услышал от отца ровным счетом ничего.

Зато теперь Тору знал, как себя держать. Он выкидывал кулак прежде, чем его успевали и пальцем тронуть. Пусть знают, как с ним связываться. Чуть что, Тору бросался в драку. Присматривал за собой сам. И все же каждый раз, взрываясь гневом, он чувствовал себя жалким. В конце концов, Тору отстранили от занятий, и он вернулся в приемную семью. Мачеха его ненавидела — убила бы взглядом, если бы могла. Однако взгляды взглядами, а теперь его не били. Он больше не был беззащитным малышом. Теперь у него была сила. Этот извращенец Фудзисима смотрел на него издали. Никогда ничего не говорил. Когда их взглядам случалось встретиться, лицо Фудзисимы каменело. Тору этого хватало: он лупил сводного брата всякий раз, стоило тому попасться ему на глаза. Фудзисима был гораздо ниже его. И всякий раз, когда Фудзисима валился на пол, у Тору сердце радовалось, и внутри разгоралось безумие.

После того лета Тору стал возвращаться в поместье на каникулы и когда его отстраняли от занятий. Приходил поиздеваться над мачехой и Фудзисимой... и увидеть отца. Приехав домой в первый раз, Тору наткнулся на него прямо в холле. Отец заметил его, но ничего не сказал. Когда Тору лежал в больнице, отец там даже не показался. Не было его и на выпуске, и на других праздниках. Отец смотрел на Тору с кресла и говорил: "Чтобы никаких проблем". Вот и весь разговор. Слова эти все вертелись и вертелись у Тору в голове.

Тору постоянно нарушал школьные правила, и время от времени его отстраняли от занятий. Каждый раз он гадал, что скажет отец, и какой разговор у них получится. Тору хотел, чтобы отец сказал хоть что-то. Он был как ребенок, который закатывает истерики в попытке привлечь внимание. Но в восемнадцать, когда Тору узнал, что он не сын своему отцу, весь его мир перевернулся. Он был просто незаконным ребенком. Единственная вещь, которая имела смысл, была утеряна.

Разочарованный, Тору оставил дом Фудзисимы навсегда. Стоило ему во что-то поверить, как его постигало разочарование. Тору не нужны были ни семья, ни доброта, ни надежды. Все это лишь причиняло боль. Тору не хотел, чтобы что-то еще исчезло из его мира.

Некоторое время он таращился на грелку, потом выбросил ее в мусорное ведро. Все еще одетый, зарылся под одеяло. Нога, забытая на несколько минут, снова разнылась.

Через два-три месяца после ухода Тору Фудзисима объявился вновь. Удивленный, Тору приоткрыл дверь и высунул голову. Фудзисима поболтался на месте и ушел. И потом, сколько бы Фудзисима не приглашал его встретиться, Тору отказывал. В один прекрасный день на пороге появился юрист от Фудзисимы. Пришел насчет наследства. Тору не собирался брать деньги от людей, которых считал полными незнакомцами, и не стал слушать юриста. Напоследок он получил письмо. Имени отправителя на конверте не было, поэтому Тору и вскрыл конверт. В письме Фудзисима сообщал, что Тору может позвонить ему, если что-то случится. Тору прочел письмо и выкинул.

Почему же Фудзисима так усердно пытался втереться в доверие, хотя Тору был ему никто? Может, хотел приманить деньгами. И использовать. Или просто залезть ему в штаны.

Если дело в этом... что бы случилось, если бы Тору не отверг его поползновения, когда они были детьми? Возможно, Тору не предали бы так жестоко.

Столько лет прошло, а он все никак не мог смириться. Даже не знал, почему. Возможно, дело было в том, что Фудзисима — пусть лжец и извращенец — оставался единственным человеком, который был с Тору добр.

Физические раны исцеляются со временем. Нельзя сказать того же о ранах душевных. Они остаются с человеком навсегда.

Спал Тору неважно: мешала больная нога. Ближе к рассвету он таки задремал и проснулся за полдень. Попытался встать, чтобы добраться до туалета, но боль отдалась во всем теле. Тору задрал штанину: лодыжка распухла до прямо-таки слоновьих размеров. Кажется, вчерашняя прогулка стала для нее последней каплей. Первый же шаг заставил его скорчиться. Кое-как он дотянулся до мусорного ведра, вытащил выброшенную накануне грелку, распаковал и положил на ногу. Но облегчиться хотелось по-прежнему, и Тору медленно выбрался из кровати. Идти было слишком больно, пришлось двигаться на четвереньках. Когда он таким образом пересекал коридор, из гостиной вышел Фудзисима. А ведь Тору решил, что он ушел на работу: в доме было так тихо.

— Ты...

Глаза у него расширились от изумления. Тору застыдился своего вида, внутри снова забурлил гнев. Тем не менее, он притворился, что Фудзисимы не существует, и продолжил путь до туалета. Сделал все дела, но путешествие по коридору оказалось слишком утомительным. Тору едва мог держаться на ногах. Как выйти? Он знал, что Фудзисима до сих пор стоит в коридоре. Через несколько минут вынужденного заключения в дверь постучали.

— У тебя проблемы с желудком? Принести лекарство?

— Нет... порядок, — голос подрагивал, уши горели.

— Здесь нечего стыдиться. Расстройство довольно легко получить. Ты испытал большой стресс...

Тору попробовал опереться на правую ногу, и тут Фудзисима вошел.

— Да не в этом дело, говорю тебе!

Мужчина на секунду замер. Тору стоял, но идти не мог, и не придумал ничего лучшего, как продолжать стоять. Можно было, конечно, опять опуститься на четвереньки, однако Тору не хотел, чтобы Фудзисима видел его ползущим, как побитая собака. Уж лучше умереть.

— Если ты так уверен...

Взгляд Фудзисимы остановился на распухшей лодыжке, и мужчина умолк. Тору, держащий правую ногу на весу, попытался спрятать ее за левой.

— Едем в больницу, — твердо сказал Фудзисима. — Я не знал, что все так плохо.

— Да ну! Само пройдет! — заартачился Тору.

— Тебе так больно, что ты ходить не можешь! Это не шутки!

— Заткнись, — Тору скрестил руки на груди и мотнул головой.

Случайно поставил правую ногу на пол и согнулся от невыносимой боли. Болело так, что даже голос пропал. Только через некоторое время он услышал, как его зовут по имени. Приподняв голову, он увидел напротив лицо Фудзисимы.

— Обопрись на меня пока. Но к доктору мы поедем обязательно.

Фудзисима протянул руку, и Тору ее принял. Скривившись, он поковылял по коридору.

Фудзисима был невысокий и худощавый. Гораздо ниже Тору. Не то чтобы Тору этого не знал — они все-таки жили в одном доме — но если честно, он только сейчас по-настоящему обратил на это внимание.

В больнице выяснилось, что Тору отделался растяжением. Фудзисима радовался, что обошлось без переломов. Тору тоже радовался: ему дали костыль. Больше не было нужды ползать на четвереньках. А еще он получил хорошее обезболивающее. Впрочем, радость омрачало то обстоятельство, что пришлось принять чужую помощь.

Из больницы они вернулись в пять вечера. Поездка была недолгой, но Тору устал. Оказавшись в своей комнате, он свалился на кровать и уснул. Когда проснулся, вокруг царила кромешная тьма, а часы показывали половину восьмого.

В животе громко заурчало, и Тору вспомнил, что у него за день крошки во рту не было. От этой мысли есть захотелось еще больше. Он подумал о том, чтобы сходить в магазин, но слишком плохо знал местность. Кроме того, у него попросту не было денег. Жажда донимала тоже, и Тору пошел в кухню. Он пил из-под крана, когда вдруг загорелся свет. Тору поднял голову: рядом стоял Фудзисима.

— Ты проснулся, — констатировал он. — Хочешь есть?

Тору промолчал. Мужчина пошел к столу, где стояли две коробки бенто. Тору просто не заметил их в темноте.

— Может, тебе что-нибудь нужно? — кажется, всякое отсутствие реакции его немного пугало.

Чувствуя себя неловко, Тору опустился на стул, разорвал упаковку и открыл бутылку зеленого чая. Фудзисима сел напротив и принялся за еду.

В кухне царила тишина, ни один не пытался завести разговор. Вчера Фудзисима рассказывал, что они живут вместе. Тору сомневался, что кто-то из них готовит, однако есть вот так было неплохо. Пища, хоть и солоноватая, пришлась ему по вкусу.

Еще Тору вспомнил, что Фудзисима разведен. Собственно говоря, именно поэтому он и мог тут жить. От мысли, что извращенец, пытавшийся приставать к маленькому мальчику, мог быть женат, подташнивало. Тору моргнул. Какая разница?

Фудзисима съел только полпорции, потом встал и сварил кофе. Пахло вкусно. Мужчина сделал глоток и вышел из комнаты. Впрочем, быстро вернулся и положил на стол страховой полис.

— Это твой. Мы немного спешили, и я взял его из твоей комнаты, — объяснил Фудзисима.

Тору тупо смотрел на полис.

— Паспорт и именная печать на полке. Ты получил новый паспорт для...

Тору подцепил полис, сунул в карман рубашки и хотел уже встать, но Фудзисима его остановил:

— Подожди! Еще о многом поговорить надо!

Тору неохотно опустился обратно, и Фудзисима посмотрел с облегчением.

— Я рассказывал тебе вчера. Помнишь, я говорил, что ты печешь торты в ресторане при отеле? Я сказал им, что ты заболел и не можешь прийти. Что ты будешь делать дальше?

Тору не ожидал такого вопроса. Он даже готовить не умел! И о проблеме работы вовсе не задумывался.

— Ты не помнишь последние шесть лет, — продолжал Фудзисима. — Я разговаривал с доктором. Когда люди забывают время, проведенное с амнезией, они часто его так и не вспоминают.

Фудзисима замолк, потом заговорил вновь:

— Ты не помнишь, как был кондитером. Теперь решай, попробовать научиться этой профессии заново или попробовать что-нибудь другое, — он говорил очень серьезно. — Это нелегкое решение.

— Я увольняюсь, — немедленно ответил Тору.

Определенно, раздумывал он куда меньше, чем ожидал Фудзисима. Мужчина вздернул голову и пристально посмотрел на Тору.

— Уверен? Не пожалеешь потом?

— Я этого не помню, — пожал плечами Тору. — О чем жалеть?

Они помолчали.

— Ну ладно, — пробормотал Фудзисима. — Тогда тебе надо съездить в ресторан и сказать, что ты от них уходишь.

Тору не ответил.

— Я завтра работаю, не смогу тебя отвезти, но я вызову такси. Тогда тебе не придется идти пешком. Отель большой, таксист будет знать. Я дам тебе карту и номер своего мобильного, чтобы ты не заблудился.

— Я никуда не поеду, — заявил Тору. — Человек, который там работал, — не я. Ко мне это никакого отношения не имеет. В чужие дела я лезть не собираюсь.

— Неважно, что ты забыл. Ты все равно остаешься собой. Твой шеф — хороший человек, ты ему нравился. Съезди хоть попрощайся.

— Заткнись! — Тору долбанул кулаком по столу.

Звук получился неожиданно громкий, Фудзисима вздрогнул.

— Я сказал, не поеду!

Тору напрягся. Пусть до Фудзисимы дойдет: он без колебаний пустит в ход кулаки. Пусть узнает, что такое страх. Умение заставлять людей бояться пришло к Тору очень легко. Люди — идиоты, их основной инстинкт — бежать от опасности.

— Но просто попрощаться не повредит... — заикнулся Фудзисима. И тут же подавился собственными словами. Вид у него был крайне испуганный. — Ты, может, и забыл, но ты все еще там работаешь. Поблагодарил бы людей, которые о тебе заботились.

Тору не то чтобы не понимал, о чем говорит Фудзисима. Но уговоры только распаляли злость.

— Тебе легко говорить! Ты не знаешь, каково мне! Я проснулся, а тут шесть лет испарились! И в этой дурацкой реальности я живу с тобой! Как ты можешь меня понять!

Тишина.

— Я не знаю, что ты чувствуешь, — пробормотал Фудзисима.

Гнев немного утих, ярость уже не переливалась через край.

— Да. Не знаешь. Так не указывай мне, что делать!

— Я не указываю. Просто предложил. Ты бы попрощался, разорвал связи должным образом. Но... в конечном счете решать тебе.

Тору поднялся, опираясь на костыль. Трудности при передвижении бесили неимоверно. Фудзисима тоже встал, и как же легко ему это далось... Тору заскрипел зубами. Сейчас бы вцепиться ему в глотку... Но быстро двигаться Тору не мог. Так что ограничился тем, что толкнул Фудзисиму. Не очень сильно, но тому хватило, чтобы оказаться на полу.

— Заткнись, а то хуже будет.

Фудзисима смотрел испуганными глазами, и это тоже раздражало.

— Не нервничай, — пролепетал он. — Тебе вредно напрягаться.

— Это еще что. Подожди, пока я выздоровею. Я тебе покажу, как напрягаюсь по-настоящему!

Тору ударил Фудзисиму костылем. Раз, другой, третий... Тот вскрикивал. В следующий раз не будет спорить. От четвертого удара Фудзисима попытался уйти. Тору потянулся его остановить и потерял равновесие. Оперся на правую ногу, колено подломилось, и Тору с воплем упал.

— Ты в порядке? — Фудзисима бросился к Тору и принялся его поднимать.

Словно забыл, что несколько секунд назад Тору его бил. Тору вдруг стало стыдно. И жарко — словно температура поднялась.

— Отвали!

Фудзисима отшатнулся.

— Я не хотел тебя злить. Просто сказал, как, по моему мнению, тебе следует поступить. Если не хочешь их видеть, позвони или напиши письмо. Неважно, как именно ты скажешь. Важны люди.

Тору подтянул к себе костыль и поднялся. Вышел из гостиной, обулся и хлопнул дверью. Он ненавидел эту квартиру. Ненавидел этого человека. Когда Тору срывался, окружающие либо приходили в ярость, либо пугались. А Фудзисима оставался добр к Тору, что бы тот ни вытворял.

От дома Тору повернул вправо. Костыль не такая уж необычная вещь, но все-таки прохожие оборачивались. Завернув за второй угол, Тору осмотрелся: хотел убедиться, что дом остается в зоне видимости. Все же денег у него не было, и идти было некуда... Ничтожество. Тору вздохнул. Было очень холодно, а он выскочил в одной рубашке.

"Надо было остаться".

Тору смотрел на вход в парк, освещенный огнями фонарей. Пялился в темноту и злился. У него не осталось надежд: ни плохих, ни хороших. Ни этому ли научил его Фудзисима? Когда веришь в людей, они причиняют тебе боль. А если нет — не будет ни мук, ни разочарования.

Если бы не нога... Если бы у него было хоть немного денег... Он бы показал Фудзисиме, что такое настоящая боль. А потом бы уехал куда-нибудь, где никто его не знает. Тору сел на лавку, прислонил к ней костыль, но тот упал. Тогда Тору в гневе отшвырнул костыль прочь, на добрых два метра. Прекрасно! Теперь не дотянуться.

Тору начал озираться в поисках прохожих и в свете фонарей увидел приближающуюся фигуру. Мужчину в длинном черном пальто. Когда Тору понял, кто это, то испытал явное облегчение. Впрочем, показывать это Фудзисиме не хотелось, и Тору уставился на свои ноги.

— Простудишься, — Фудзисима подобрал костыль и осторожно положил его на лавку. — Пойдем домой.

Тору закусил губу. Слышать это "пойдем домой" он не хотел. Однако это не значило, что он не хотел собственно идти домой. Фудзисима встал, но больше не звал Тору за собой.

Тору остался один. Стало гораздо холоднее. Он сунул руки в карманы и нащупал что-то твердое. Достал ключ на цепочке и крепко его сжал. Кровь прилила к стиснутому кулаку, немного согрев пальцы. Тору поднялся.

Примерно через час он открыл дверь и, не окликая Фудзисиму, прошел в комнату. Внутри стало тепло. Тору упал на кровать и подложил руки под голову. Он больше не знал, что делать. Не знал, что должен делать. Бессмысленный гнев пожирал изнутри. Если уж быть окончательно честным с собой, то если ему чего-то и хотелось, так это расплакаться.

В конце концов, Тору не пошел в ресторан. Не стал звонить и писать. Он честно собирался сделать звонок, но ему не хотелось, чтобы все выглядело так, будто он слушается Фудзисиму. Документы действительно обнаружились на полке. Документы и банковские счета. На счету у него было двести двадцать тысяч йен. Неплохо для парня, которому и тридцати еще не исполнилось. Зарплата оказалась двести тысяч, но половина перечислялась некой Сатоко Киношита. Несколько тысяч уходили, видимо, на жизнь, остаток откладывался в сбережения. Кто такая эта Сатоко Киношита? Может, Фудзисима ее знает? Но все же Тору не стал спрашивать. Главное, что Фудзисима его деньги не трогает, а остальное все равно.

Еще Тору нашел два ключа — непонятно, от чего. В комнате ничего запертого не было. Потом он сообразил, что это ключи от велосипедной цепи. Оказывается, он ездит на велосипеде — еще один сюрприз. Тору никогда не думал, что сядет на велосипед. Ключ от велосипеда, не от машины. В изношенном бумажнике лежала карточка аптеки, но не было прав. Может, он их потерял? А заявление на восстановление, интересно, уже подал? А может, он держит права в машине Фудзисимы? Тору не мог вообразить, что пользуется одним с Фудзисимой автомобилем.

После неожиданного скачка в шесть лет время текло медленно. Тору не нравилось появляться на людях с костылем. Так что из дома он выходил только к доктору и за сигаретами. Проголодавшись, съедал оставленную Фудзисимой еду и смотрел телевизор. Программы показывали сплошь незнакомые, Тору не узнавал ни исполнителей, ни песен. Все было незнакомое, но он постепенно привыкал.

Фудзисима работал пять дней в неделю. Уходил в полдевятого, возвращался в шесть. Однажды на домашний телефон позвонил кто-то с бумажной фабрики и спросил, дома ли начальник отдела Фудзисима. Тору ответил, что на работе, и повесил трубку. Он полагал, что Фудзисима остался в семейном бизнесе, и удивился, узнав, что это не так. Возможно, дело лопнуло. Мысль об этом заставила Тору улыбнуться. Утром и днем он оставался один, вечером они с Фудзисимой ужинали вместе. Сидели друг напротив друга, но почти не разговаривали. Время от времени Фудзисима пытался завести разговор, однако Тору не отвечал, и беседа увядала, не начавшись.

Минуло три недели. Нога подживала. Когда Тору слишком много ходил или пытался бегать, боль возобновлялась, но костыль уже был не нужен. Вновь оказавшись на ногах, Тору заскучал.

Увидев, что Тору полегчало, Фудзисима сказал:

— Он старый, но им еще можно пользоваться.

С этими словами он протянул Тору пакет. Заинтригованный, парень заглянул внутрь. Там лежал однообъективный фотоаппарат. Пакет был старый, а фотоаппарат выглядел новехоньким. Срок гарантии на талоне давно истек.

Почему Фудзисима дал ему фотоаппарат? Знал, как Тору увлекается фотографией, или просто совпадение? Это был не тот аппарат, который Тору так тщательно выбирал в прошлой жизни, однако тот пропал без следа. Может, Фудзисима и мог бы сказать, куда он подевался, но Тору не стал спрашивать. Подаренный фотоаппарат был старый, но Тору просто держал его в руках, и сердце наполнялось радостью.

Следующие несколько дней Тору выходил из дома не только за сигаретами. Теперь у него был фотоаппарат, и мир изменился: Тору искал хорошие кадры. Гуляя по улицам, он вдруг вспомнил слова своего учителя. "В кадр может попасть все, что угодно. Даже камень на мостовой. Все, что тебе нравится, приобретает глубинный смысл. Ты откроешь в камне что-то новое. Такие снимки всегда самые лучшие".

Впервые Тору заинтересовался фотографией на школьном фестивале. Он всегда считал фестивали пустой тратой времени и прогуливал уроки, чтобы на них не ходить. Тот день он провел на крыше, прислушиваясь к суматохе внизу. Было уже четыре часа, и праздник начал сворачиваться. Спустившись с крыши, Тору пошел по коридору и остановился возле стенда. Там был коллаж, но одна фотография особенно привлекла его внимание.

Снимок назывался "Семья". Четыре одинаковых камня, разложенных на кухонном столе. Фото действительно цепляло, и Тору ощутил зависть. Зависть, не злость. Простые камни на простом столе... но это работало. Камни выглядели так, будто созданы были быть вместе.

Фотография оказалась частью проекта фотоклуба. Они взяли тему камней и смастерили целый коллаж. Тору был впечатлен и решил присоединиться: ему хотелось делать такие же фотографии. Однако он не работал вместе с другими. Ходил на собрания, только если требовалось воспользоваться темной комнатой.

Труды окупились, когда Тору решил поучаствовать в конкурсе, устроенном одним журналом. Он сфотографировал сухой цветок, назвал снимок "Безысходность". И победил. Тору помнил, как радовался тогда. Дело было даже не в самой победе — Тору почувствовал, что чего-то стоит. Это было настоящее счастье.

Как-то днем Тору покинул дом с четкой целью. Нога стала куда лучше, но он все еще хромал. Солнце сияло, однако ветер был очень холодный. Тору медленно пересек парк, миновал магазин, вышел на главную улицу. Он искал банк, чтобы снять со счета немного денег. Не спеша обогнул угол и начал спускаться к рядам старых магазинов. Там он отыскал банк и получил двадцать тысяч йен. Карточка у него была, но пин-код выпал из памяти, как и все остальное.

Из банка Тору отправился искать пленку. Улица ему нравилась. Новые магазины росли, как грибы, на каждом шагу, а здесь современное здание выглядело бы лишним.

— Тору-чан!

Тору, идущий мимо рыбной лавки, оглянулся. Ему махала женщина в фартуке. Тору повертел головой: рядом никого. Значит, женщина звала его. И улыбалась.

Оставалось только подойти. Незнакомка фамильярно хлопнула его по спине.

— Давненько тебя не было! Мы уж думали, ты переехал. Ты болел?

Тору решил, что, если молчать и не перебивать, она сама как-нибудь скажет, кто такая. Женщина со вздохом попросила его подождать и скрылась в магазине. А вернулась с пакетом. Внутри лежали две рыбины, завернутые в газету.

Тору даже не представлял, как готовить рыбу.

— Спасибо, — пробормотал он.

— Бери и улыбайся побольше. На этот раз бесплатно. Благодарность лучшему покупателю.

Тору выдавил подобие улыбки и ушел. Женщина наверняка знала, кем он был эти шесть лет. И они явно дружили. Надо же, каким он был дружелюбным... Прямо-таки другой человек.

Тору радовался, что так удачно выкрутился. Только вот угодил он из огня да в полымя. В мясной лавке пришлось потратить четверть часа на беседу, в которой он не понял ни слова. Здесь продавщица вручила ему пару овощных тефтель. Но и на этом приключения не кончились! В овощной лавке Тору разжился капустой, продавец чая угостил чаем... Тору начал уставать. Видно, он часто ходил в эти магазины... И везде с ним здоровались.

Недалеко от магазинов была станция, а справа — книжный магазин. Большой, на два этажа. Бродя по магазину в поисках журналов по фотографии, Тору встретился взглядом с мужчиной в униформе. И мужчина тоже воскликнул:

— Тору-кун!

И дружески улыбнулся.

— Пришла книга, которую вы заказывали. Я вам звонил, но ответил автоответчик. Книга в кассе на первом этаже. Не забудьте ее забрать.

Ясное дело, сюда он тоже не раз захаживал. Этот прежний Тору побывал, казалось, везде.

— Спасибо, заберу, — сказал Тору.

— А, и спасибо огромное за праздничный торт для моей дочки. Вкуснятина! Дочка жаловалась, что я съел слишком много. Вы туда алкоголь добавляли?

Тору сглотнул. Похоже, он и вправду делал торты. Но ничего не помнил, поэтому не ответил. Продавец тем временем заговорил с кем-то другим. Самое время смыться. Фудзисима упоминал, что Тору был кондитером? Невероятно!

Двое разговаривали, а Тору изредка вставлял "Да-да" и "Конечно". Когда настал подходящий момент, он пробормотал извинения и ретировался к кассе со спешно выбранным журналом. Тору не знал, что за книгу заказывал, но если ее не забрать, они будут ему звонить.

— Такахиса? — уточнил продавец. — Сейчас, сейчас.

Книга в твердой обложке (что-то об истории выпечки с алкоголем) плюс журнал — цена превышала ту, которую Тору собирался заплатить, в шесть раз. Отдав деньги, Тору отправился в долгий обратный путь.

Дома он небрежно сунул продукты в холодильник, только задержался проглотить тефтели. Он даже не стал их разогревать, но они и без того оказались вкусными. Жуя, Тору вытащил из сумки книгу. Она была с цветными иллюстрациями, под фотографиями тортов и пирогов значились рецепты. Тору бросил книгу на кровать. Впрочем, он и журнал смотреть не стал, а просто растянулся на диване. Потерять шесть лет жизни было жалко, однако Тору не особенно интересовало, как он провел эти годы. Он жил здесь, ходил в магазины, пек торты, пусть даже не помнил этого. Теперь придется пересматривать свои взгляды. Неужели это он заказывал кулинарные книги?

Захотелось попить теплого. Тору встал и пошел в кухню. Дожидаясь, пока закипит вода, он разглядывал развешенные вокруг раковины приборы. По всей видимости, для выпечки. Многие он и в глаза-то не видел, не то что представлял, как пользоваться. Тору ни разу не заставал Фудзисиму за готовкой. Тот даже по выходным покупал бенто. Так что кроме него самого готовить было некому. Наверняка он умел не только торты и пирожные делать... Но сейчас он не помнил даже, как кухонный нож в руках держать. В школе Тору питался в столовой, позже покупал готовую еду или ходил в кафе.

Все вылетело из головы, но, может, руки помнят? Тору достал из холодильника рыбу и положил ее на стол. Взял нож. Получится ли порезать рыбу? Только как это делается? Взмахнув ножом, Тору опустил его на рыбу. Рыбья голова отлетела и шлепнулась в раковину... Да, непохоже, чтобы тело что-то вспомнило. Засвистел чайник, и Тору отшвырнул нож вслед за рыбьей головой.

Выпив кофе, он припрятал остатки рыбы в мусорное ведро — так, чтобы их не было видно — и вернулся в комнату. Посмотрел на книжную полку — отражение своей прежней сущности. Там стояло много кулинарных книг. И, собственно, все. Некоторые книги были даже на английском. Неужто он в самом деле все это читал? Тору снял с полки одну книгу, перелистнул. Поля были испещрены записями.

Тору осмотрел шкаф. Буклеты с выставок кондитерского мастерства, отрывки билетов на горячие источники и в парки, ворох туристических гидов. Тору открыл новую сторону своей прежней личности — личности, которая хотела объездить весь мир. Еще он нашел кучу блокнотов с названиями кондитерских и описаниями разных тортов. Эти вдохновенные каракули явно принадлежали ему, но Тору не помнил, как их писал. Странное и жутковатое ощущение.

Пока Тору продирался сквозь записи, что-то мягко спланировало на пол. Это был полароидный снимок Фудзисимы. Похоже, тогда стояло лето: Фудзисима носил рубашку с коротким рукавом. Он выглядел таким счастливым... Глядя на фото, Тору вспомнил, что так и не купил пленку.

Этим вечером за ужином Фудзисима спросил:

— Еда в холодильнике... Это ты покупал?

Тору не стал утруждаться объяснением.

К продуктам Фудзисима не притронулся. Они остались в холодильнике и через неделю испортились.

Тору, существовавший на протяжении шести лет, казался незнакомцем — вежливый, всеми любимый кондитер, любитель путешествовать. О нем хотелось разузнать побольше. Тору совсем не улыбалось расспрашивать Фудзисиму, однако другого пути, по-видимому, не было. В один прекрасный день Тору объявил, что хочет встретиться с теми, кто знал его эти годы, и Фудзисима, явно довольный, все устроил.

Вскоре Тору стоял у западного выхода на станции, которую от его дома отделяло три остановки. О человеке, с которым ему предстояло повстречаться, он не знал ничего, кроме имени — Кусуда. Память молчала, и из-за этого Тору чувствовал себя не в своей тарелке. После семи, опоздав минут на десять, Кусуда явился. Тору узнал его по ищущему взгляду. Они наверняка сошлись довольно близко, а раз так, Кусуда должен был быть отнюдь не пай-мальчиком. Но этот человек носил аккуратный серый костюм под черным пальто. Не совсем то, что представлялось Тору.

— Я слышал, ты снова при своей памяти, — Кусуда широко улыбнулся. — Так и знал, что все вдруг вернется. Большой сюрприз.

Он засмеялся и хлопнул Тору по плечу. Тот напрягся. У Кусуды были довольно длинные волосы и маленькие глаза. Возраста он с Тору был примерно одного, хотя немного уступал ростом.

— Пойдем поужинаем. Куда бы нам податься? Хммм... Как насчет "Гиннан"?

Времени ответить он не дал: развернулся и зашагал по улице. Немного обескураженный такой уверенностью, Тору поспешил следом. Минуты через три они вошли в довольно захудалый бар.

— Кусу-чан! Тору-чан! Сколько лет! — воскликнул пожилой мужчина за стойкой.

Похоже, прежний Тору и тут был постоянным посетителем.

— Якитори [1], онигири, пить как обычно, — распорядился Кусуда.

И что же это "как обычно"? Японский чай...

— За возвращение памяти!

Это был, пожалуй, первый раз, когда кто-то так бурно радовался, что Тору стал самим собой. Кусуда был, видимо, голоден. Он потянулся за якитори, как только его подали.

— Фудзисима-сан сказал, что ты не помнишь, что было во время твоей амнезии. Это правда?

— Ну да... — Тору отхлебнул чая, но напиток не освежал.

Перед Кусудой стояло пиво. Тору тоже хотелось пива.

— Не возражаешь, если я возьму пиво? — спросил он.

— Ты пьешь? — спросил Кусуда с круглыми глазами.

Пьет? Да Тору уснуть не мог без выпивки. Тору, которого знал Кусуда, так явно не делал. Когда принесли кружку, и по горлу побежали пузырьки, Тору ощутил блаженство. Кусуда смотрел на него с изумлением.

— В чем дело?

Кусуда качнул головой и пробормотал что-то в знак отрицания.

— Я не такой, каким был?

— Ага. Нет разницы, главное, мы вместе. Ты не стал другим. Разве что немного робкий.

Тору достал из нагрудного кармана пачку и зажег сигарету. Кусуда смерил его тем же удивленным взглядом.

— Что?

— Ничего. Просто ты раньше не курил. Вот я и удивляюсь.

Тору что-то пробурчал и затянулся. Он начал курить, когда ему было восемнадцать, и с той поры бросать не собирался. А тут "не курил". Надо же...

— Ты ненавидел запах дыма. Говорил, что он перебивает аромат выпечки. Фудзисима-сан тоже не курит.

— А, — Тору быстро опустошил кружку и заказал еще одну.

— Слышал, ты ушел с работы. Чем занимаешься?

— Да так, ничем особенным, — Тору выпустил облачко дыма.

— Фотографируешь?

Вопрос удивил. Откуда Кусуда знает?

Кусуда, словно в яблочко попав, довольно усмехнулся.

— Когда у тебя была амнезия, ты ничем таким вообще не интересовался. А Фудзисима-сан рассказывал, что раньше ты хотел стать фотографом. Он попытался устроить тебя на курсы, даже фотоаппарат тебе купил. А ты на него разозлился.

Вот это новость. Тору этого не знал. И за все потерянные годы он даже не вспомнил о своем увлечении? Притом, что раньше отчаянно хотел стать профессионалом. Надо же, какая-то авария так круто все изменила.

Некоторое время Тору молчал. Кусуда похлопал его по плечу и нарушил тишину.

— Не заморачивайся. Это дело прошлое. А сейчас есть сейчас. И знаешь, что я тебе скажу? У тебя были свои... проблемы, но мне кажется, ты был счастлив.

Тору наполнили странные чувства. Он не мог припомнить такого времени, когда можно было бы назвать себя "счастливым". В доме мачехи грызло одиночество. А потом стало совсем худо: приемный брат оказался извращенцем, мачеха его избила. В школе Тору травили. Это, по счастью, прекратилось в старшей школе, но вот одиночество никуда не делось.

— Не думай о прошлом. В чужую шкуру не влезешь. Но мы по-прежнему друзья, верно?

Кусуда говорил хоть и беззаботно, но именно те слова, в которых Тору нуждался. Хороший парень. Тору никогда таких не встречал. Неназойлив и держится на равных — Тору всегда мечтал о подобном друге. А теперь, встретив, не знал, что делать. Вот так взял и появился — идеальный друг. Но он водился с Тору, у которого была амнезия. Как тот Тору подружился с ним? О чем они говорили?

Тору напрягся. Тень человека, которого он не помнил, незримо, но постоянно витала над ним в новом мире. И Тору отчаянно хотел понять этого человека. Насколько же он был другим!

— Хочешь что-нибудь спросить? Тебе, кажется, неловко.

Тору вскинул голову. Кусуда улыбался не призраку прошлого, а человеку, сидящему перед ним здесь и сейчас. Отодвинуть былое и стремиться вперед. Кусуда сам сказал, самое главное — они вместе. Почему бы настоящему Тору вновь с ним не подружиться? Вроде бы славный парень и многое рассказал. Чтобы не смотреть на Кусуду, Тору принялся оглядывать бар и наткнулся на рекламный флаер: девушка на фоне невозможно синего моря наслаждалась пивом. Реклама заставила Тору вспомнить о билетах, найденных в ящике стола. И еще кое о чем, обнаруженном в то самое утро в мусорном ведре...

— У меня была девушка?

Кусуда, который до сих пор улыбался, вдруг резко посерьезнел.

— В смысле, любимый человек?

— Ну да, партнерша, подружка... одно и то же, как не называй.

Для того, кто пару минут назад разрешил Тору спрашивать все, что угодно, парень малость тормозил.

— Фудзисима-сан тебе ничего не рассказывал? — наконец, ожил Кусуда.

Да сколько про него можно...

— Нет. Мы мало разговариваем.

— Почему? — Кусуда выглядел озадаченным.

— Просто так. А вообще, я его терпеть не могу. Ненавижу. Ума не приложу, как оказался с ним в одной квартире. Тем более, сейчас, когда память вернулась. Съехал бы, да не на что. Приходится реально смотреть на вещи.

— Ясно, — Кусуда занервничал, даже тон стал полной противоположностью тому, что был раньше. — Да, у тебя был любимый человек.

Тору покивал. А почему бы и нет. Так или иначе, он встречался только ради секса, так что кто это был — особой разницы нет. Девушка, которая давала, когда ему хотелось. Он ненавидел, когда на него начинали вешаться, а он был не в настроении. Большинство тех, с кем он спал, искренне полагали, что ему есть до них дело. Животики надорвать можно. Из всех форм романтических отношений Тору признавал лишь постель. Только истерички могли принять такое за любовь.

Завтра будет три недели с тех пор, как он обрел память. Все это время он провел в квартире, и ни одна девушка не пыталась с ним связаться. Знала она о возвращении памяти или нет, в любом случае должна была попробовать как минимум позвонить. А может, они не так уж и встречаются...

— Это была просто подружка без обязательств, да?

Выражение лица у Кусуды стало... сложным. Он как будто старался обойти какую-то неловкую тему.

— У вас все было серьезно.

Тору стало жаль несчастную. Человек, с которым она имела дело, был совершенно не тот, что сейчас. Настоящего Тору едва ли кто назвал бы хорошей партией. А она, может, даже думала о совместном будущем.

— Вы долго встречались и всегда были вместе.

Слова отдались в голове эхом. Тору начал нервничать. Интересно, каково это — долго встречаться с одной и той же девушкой? Быть связанным с кем-то не только на физическом уровне, но и чувствами? О чем они разговаривали? Что делали вместе?

— Она знает, что я забыл последние шесть лет?

— Да.

— Она хочет увидеться?

— А ты хочешь?

Такого ответа Тору не ожидал.

— Ну... было бы занятно...

— Тебе просто любопытно. Думаю, не стоит вам встречаться.

Кусуда вдруг помрачнел, а в Тору — должно быть, именно от этого "нет" — загорелся интерес.

— Я бы хоть издали посмотрел. Хочется увидеть, какая она.

Разговор оказался неожиданно серьезным. Кусуда даже на такую уступку не пошел.

— Подумай логически. Ты забыл своего любимого человека, но хочешь увидеться. Ты про него ничего не помнишь, ты тогда вообще другим был. Зачем зацикливаться?

— Есть же, наверное, что-то общее между тем мной и этим. Вдруг мы бы встретились, поболтали и начали заново?

Кусуда задумался.

— Ты другой. Не тот, каким был шесть лет. Таким и оставайся и сам выбирай, в кого влюбляться.

Тору понимал, о чем он говорит. Понимал, но этого было мало.

— Ну ладно, мне нет до нее дела, но что чувствует она? Как она смогла так сразу все порвать, если у нас было все серьезно?

Кусуда дернул щекой.

— Человек, которого ты любил, всегда знал, что когда-нибудь твоя память вернется, и ты все забудешь.

Тору разозлился. Он к ней неровно дышал (пусть то был и не совсем он), а она вот так с ним поступила. Видно, не так уж любила, раз так запросто решила расстаться. Бессердечная эгоистка...

— Ты любил хорошего человека.

Тору проглотил остатки пива. Он не помнил ее, но тосковал по утерянному. Надо было узнать больше. Узнать, с кем же он спал, пока был не вполне собой...

Пустое блюдо убрали, принесли заказанную Кусудой рыбу, и парень подтолкнул тарелку Тору. Тот чувствовал себя скверно, но взял кусок, словно еда могла утолить гложущее его любопытство. Вкус был изумительный. Вот во что могла превратиться рыба, сгнившая в холодильнике, если бы он ее не забросил.

Тору удивлялся, почему продавцы отдавали ему продукты даром. Что ж, если они запомнили его таким замечательным поваром — ничего удивительного. Почему же в памяти не сохранилось ни мгновения из потерянных шести лет? Если... если он встретит свою девушку, она его узнает, а он ее — нет. Чего она будет ждать? Жуткая выйдет встреча. Возможно, Кусуда прав, и вообще не стоит продолжать эти отношения. К тому же, он больше не пек торты, не мог готовить...

Больше разговор к подруге Тору не возвращался, и сам Тору о ней не заговаривал. Зато Кусуда поведал занятную историю о том, как они познакомились в магазине. Оба посмеялись, и возникшее было напряжение пропало. Но Тору не оставил мысль разведать о своей девушке. Есть же и окольные пути...

— Не в курсе, кто такая Сатоко Кумошита?

Надо же знать, кому переводишь половину зарплаты. Не может ли эта Сатоко и быть его подружкой?

— Где ты слышал это имя?

Реакция не показалась Тору наигранной. Значит, не она. Тогда кто?

Тору заказал третье пиво. Кусуда начал запинаться.

— Будь повежливее с Фудзисимой, — выговорил парень. — Он хороший. Подружись с ним.

Тору скривился, однако промолчал. Какой толк пререкаться с пьяным.

— Он добрый... Да... Очень хороший, — и Кусуда уронил голову на грудь.

Тору остался предоставленный собственным мыслям. В затуманенной голове поплыли мысли о Фудзисиме. Почему он решил приглядеть за Тору после аварии?

Узнав, что отец ему на самом деле не родной, Тору ушел из дома и думал, что никогда больше не услышит о приемной семье. Но Фудзисима выслеживал его везде — говорил, что хочет поддержать. Тору, прежде чем покинуть поместье, был уверен, что имеет право на наследство. А когда это оказалось не так, выкинул все из головы. Собственно говоря, ему не было до наследства особой заботы. Не в деньгах дело. Приемный отец не дал ему ни капли тепла, ни крошки любви. Никакие деньги не заменят отца.

Один вид Фудзисимы приводил Тору в бешенство. Говорить было нечего, и он давал волю кулакам. А Фудзисима принял его и заботился о нем. Целых шесть лет. Куча потраченных денег и никакой благодарности...

Тряхнув головой, Тору хлопнул себя по лбу. Кусуда сказал, Фудзисима очень добрый. Подозрительно как-то... Зачем тратить столько времени и усилий на заботу о человеке, который тебя избивал?

Верить нельзя. Доверишься — предадут. Тору не хотел лишней боли. Поэтому не признавал задушевных разговоров: не хотел, чтобы что-то становилось значимым. Не хотел слышать теплых слов.

Из бара они ушли немного за десять. Кусуду сильно шатало, Тору приходилось его поддерживать. Вдруг парень вздохнул и подтолкнул Тору к ярко освещенной витрине. За стеклом красовались торты.

— Давай кууупим тооорт! Тортик! Тортик! — Кусуда потянул Тору за рукав.

— Я такое не ем.

— Я знаю, — ответил Кусуда и потащил Тору в магазин.

Кусуда попросил два песочных пирожных с клубникой, а когда пришло время платить, пихнул Тору в бок. Тору заворчал, с какой стати он должен тратить деньги на то, что даже есть не будет, но все же деньги выложил и взял коробочки.

— Ну и куда я их дену?

— Это для Фудзисимы-сан, — заявил Кусуда. — Ты всегда таскал ему сладости, когда заходил в "Гиннан".

— Я приносил ему сладости?

— Кусок торта. Пирожное, — Кусуда потрепал Тору по спине.

Они расстались на станции, и Тору, слегка уставший, сел на поезд. К тому времени, как он добрался до дома, время перевалило за одиннадцать. В прихожей было темно. Фудзисима нашелся в гостиной — сидел на диване в пижаме и с книгой на коленях.

— Я дома.

Ему не ответили. Во рту пересохло (должно быть, от пива), и Тору отправился в кухню.

— Ты разговаривал с Кусудой-кун?

Тору кивнул и утер воду с подбородка.

— С ним легко.

Тору опустил глаза на коробку с пирожными. Не хотелось говорить, что это для Фудзисимы, и разводить песни с плясками. Зря он не додумался выкинуть ее по пути...

Делать было нечего, и Тору просто поставил коробку на стол. Какую-то секунду Фудзисима выглядел крайне удивленным, потом улыбнулся.

— Спасибо.

Он улыбался. Искренне, обезоруживающе. Улыбкой, которая застала Тору врасплох.

— Кусуду благодари. Это он купил.

Выпалив эту полуложь, Тору ретировался к себе. Но почти сразу ему понадобилось в туалет. Стараясь ступать как можно тише, он крался по коридору. В гостиной все еще горел свет. Украдкой заглянув в комнату, Тору увидел, как Фудзисима сидит на диване и ест. Мужчина, которому было за тридцать, выглядел, словно ребенок. Захваченный этим зрелищем, Тору не мог сдвинуться с места еще по меньшей мере минуту.

В фотошколу он собирался пойти с апреля. Ехать было всего две станции; Тору уже подал заявление и не хотел больше откладывать ни на день.

Сбережений хватило на вступительный взнос. Чтобы оплатить остальное, пришлось искать работу. В конце февраля он нашел хорошее место на фабрике — с высокой зарплатой и в ночную смену. Тору бы предпочел устроиться в службу доставки или перевозок и работать днем, но там нужна была водительская лицензия. Пришлось довольствоваться тем, что оставалось. На службу он уходил в восемь вечера и возвращался в районе семи утра. А Фудзисима работал днем, так что виделись они нечасто. Но ужинали вместе: ели принесенные Фудзисимой бенто. В тишине. У Тору зажила нога, деньги он зарабатывал сам, и в Фудзисиме в финансовом плане больше не нуждался. Тем не менее, Фудзисима насчет этого не заговаривал, Тору тоже молчал.

До завода он добирался на велосипеде. На первых порах вечно ходил уставший, а времени, казалось, хватало только на работу и сон. Но приспособившись к новому графику, Тору снова начал проявлять интерес к окружающему миру. Особенно ему нравилось, как выглядит солнце рано утром. Под его лучами все вокруг, включая старые полуразрушенные здания, мимо которых лежал путь, начинало выглядеть по-новому.

Тору начал брать с собой фотоаппарат — останавливался и делал снимки. Несмотря на то, что денег было в обрез, ежедневно расходовал несколько кассет пленки. Темной комнаты в его распоряжении не было, так что он нашел дешевый салон и носил пленку туда. Когда результат не совпадал с возникшей в воображении картинкой, очень расстраивался.

Чтобы видеть новые места, он изменил маршрут, и новая дорога проходила мимо кондитерской. Та была закрыта, но Тору, проезжая мимо, подумал, что пирожные там вкусные. И Фудзисима бы обрадовался, если бы Тору ему что-нибудь отсюда принес. Фудзисима любил всякую сладкую чепуху. Впрочем, будь лавка и открыта, у Тору не было причин что-то там для Фудзисимы покупать.

Дни текли размеренно. Улегся пронзительный ветер, и — совершенно незаметно для Тору — наступила середина марта. Закончив смену, Тору взял сумку и выглянул в окно. Небо грозилось дождем, однако Тору надеялся добраться до дома прежде, чем польет. Надежды не оправдались. Зонтик Тору с собой не брал, а мочить фотоаппарат ненавидел, поэтому решил остаться в комнате для персонала и вздремнуть. Разбудили его шаги и голоса. Тору посмотрел на часы: почти двенадцать. У дневной смены начался обеденный перерыв. За окном было пасмурно, но дождь перестал.

По дороге домой Тору то и дело останавливался сфотографировать пейзаж после дождя, и вдруг снова закапало. А потом полило по-настоящему. Сунув фотоаппарат в сумку, Тору метнулся под защиту козырька кондитерской. Он проезжал мимо лавки каждый день, часто с любопытством разглядывал товар в витрине, но еще ни разу не заставал ее открытой. Из магазина восхитительно пахло, и Тору смотрел восхищенно. Приоткрылась дверь, немолодая женщина поманила его внутрь. Просто стоять, ничего не покупая, было невежливо, и Тору совсем уж собрался оседлать велосипед.

— Тору-чан!

И снова здорово. Очередной привет из прошлой жизни. Тору не желал объяснять, что случилось. С другой стороны, притворяться, будто знаешь, с кем говоришь, тоже было неудобно. От таких разговоров Тору чувствовал себя совершенно не в своей тарелке.

— Давно не виделись.

Большинство людей, которые знали его шесть лет, понятия не имели, что он их уже не помнит. Тору мило с ними беседовал, откланивался и старался больше не возвращаться.

Женщина пригласила Тору в магазин и усадила за угловой столик. Он не хотел, однако отказаться было еще труднее.

— Сегодня дождь, покупателей мало, — поставив перед Тору кофе, женщина села напротив, сжимая свою чашку обеими ладонями.

— Могу себе представить, — вежливо ответил Тору.

От этой женщины были какие-то другие ощущения, не такие, как от прочих забытых знакомых. Тору не знал, как реагировать. И все-таки чувствовалось во всем этом что-то умиротворяющее.

— Как работа? Я слышала, ты готовил рецепт торта для своего экзамена.

Тору замялся. Он об этом в первый раз слышал.

— Ээээ...

Женщина, кажется, встревожилась.

— Простите...

Она, должно быть, ошиблась. Тору оглянулся, и от собеседницы это не укрылось.

— Он лег в больницу. Грыжа. Врачи запрещают долго стоять, но он ведь не слушает.

О ком она говорит?

— Он по тебе скучает. Своих детей у него нет, он тебя почти сыном считал. Мы так радовались, когда ты сказал, что хочешь вернуться сюда после школы. Но понимали, что ты пойдешь дальше. Не век же тебе в маленькой пекарне сидеть.

Тору сидел и не мог взять в толк, о чем речь. Вопросов возникало больше, чем ответов.

— Ты наверняка занят, но прошу, заглядывай к нам чаще. Он будет рад тебя видеть.

Тору пообещал заглядывать, хоть и знал, что больше не придет.

— Не подумай чего... но если вдруг в будущем захочешь обзавестись собственной пекарней, это место твое.

Тору поднял глаза: женщина говорила серьезно.

— Она небольшая, но и денег на нее много не надо. Если не хочешь, ничего. Но предложение в силе, — она улыбнулась. — Знаешь, он все время что-то новое придумывает. Говорит, что хочет переплюнуть тебя. Так забавно.

Женщина говорила не о нем, а о прежнем Тору. Наверное, стоило ей признаться. Но у него не хватало мужества сказать, что он даже не помнит, как готовить.

Тем временем небо посветлело. На прощание женщина дала Тору пирожное, улыбнулась и попросила передать Фудзисиме привет.

Весь обратный путь он, боясь помять подарок, вел велосипед рядом. И снова и снова прокручивал разговор в голове. Если бы память не вернулась, он так бы и делал торты весь остаток жизни. Кусуда советовал забить на все и наслаждаться той жизнью, которая есть. Должно быть, он прав. Того Тору не бросали, не предавали. Они абсолютно по-разному смотрели на мир.

Если он завтра умрет, никто не будет о нем горевать. Он не знал, где его настоящая мать. У него не было ни единого близкого человека. Но если бы умер тот человек, которым он был шесть лет, его оплакивали бы многие. Эта женщина из лавки, Кусуда, все продавцы...

Стиснув руль, Тору втянул воздух. Он давно уже решил нигде надолго не останавливаться. Но, несмотря на это, другой он определенно обустроился здесь всерьез. Они были одним человеком, но в то же время совсем друг на друга не походили. Тору с амнезией — самозванец, он — настоящий. Только самозванец по всей видимости получал от жизни куда больше удовольствия. А еще его любили.

Как личность, самозванец представлял собой куда большую ценность, и Тору это очень огорчало. На мосту дул холодный ветер. Дрожа, Тору смотрел на воду. Когда он двинулся дальше, ноги ощутимо потяжелели. Его не покидала мысль выбросить пирожное, но он так и не решился.

Домой Тору вернулся в районе трех. Поставив коробку в холодильник, принял душ. А потом не пошел, как обычно, в спальню, а уселся на диван в гостиной и укутался в одеяло. Не стал включать телевизор. Сидел в тишине. И, невзирая на тишину, никак не мог расслабиться.

Фудзисима вернулся как обычно — в семь. Покончив с бенто, Тору не заперся по обыкновению у себя, а остался на диване. Фудзисима, убрав со стола, ушел, однако вскоре вернулся, уже в домашней одежде, и предложил кофе. Тору пить не хотелось, но он, хотя раньше просто притворялся глухим, кивнул. Фудзисима поставил перед ним чашку, Тору сделал глоток и вдруг понял, что для него прежнего это наверняка было привычкой. Пить тут же расхотелось, Тору вернул чашку на стол. Вкус кофе напомнил о встреченной днем женщине.

— В холодильнике пирожное. Возьми.

На какую-то секунду Фудзисима, кажется, растерялся, затем расплылся в улыбке и поблагодарил.

— Я его не покупал. Попал под дождь и спрятался в пекарне. Хозяйка подарила пирожное. Кажется, я там раньше работал.

Тору просто хотелось донести до Фудзисимы, что он притащил сладости вовсе не намеренно.

— Ты про хозяйку "Порта", наверное.

Тору включил телевизор, сделал громкость побольше и принялся кивать в такт.

— Тору.

Он не подал виду, что слышит. Он был глубоко в собственном мире.

— Тору!

Его осторожно потрясли за плечо, заставив подпрыгнуть от неожиданности. Фудзисима тоже дернулся.

— Прости, не хотел напугать. Тебе на работу не надо?

Часы показывали 19.45. Тору вздохнул.

— Беру выходной.

И натянул одеяло на голову.

— Тебе плохо?

— Простудился, наверное, — ложь вышла не очень твердая.

— Принести лекарства?

— Нет.

Жара у него точно не было. И лучше бы Фудзисиме об этом не прознать — во избежание лишних вопросов.

— Просто оставь меня в покое!

И Тору сделал звук еще громче. На самом деле он не хотел орать. Просто не умел обращаться с людьми по-другому.

— Если тебе нехорошо, иди к себе, отдохни.

Тору не хотел оставаться наедине с собой. Собственно говоря, поэтому он и пришел в гостиную. Фудзисима его не понимал. Да и куда ему... Тору швырнул в Фудзисиму одеяло и выскочил из комнаты. В своей спальне он бросился на кровать и зарылся в простыни. От злости не удавалось уснуть. Лучше бы он пошел на работу. С деньгами на обучение и материалы по-прежнему было туго.

Минут через тридцать в дверь постучали. Тору решил не отвечать и не шелохнулся, даже когда услышал скрип двери. Только слегка сдвинул одеяло с головы, держа глаза закрытыми и притворяясь спящим. Шаги приблизились к кровати, дыхание тоже стало ближе. Фудзисима стоял совсем рядом и молчал.

Чужие пальцы коснулись лба. Тору услышал глубокий вздох и понял, что Фудзисима проверяет, нет ли у него жара. Но из комнаты мужчина не ушел, остался возле кровати. Тору этому обрадовался, а потом ему стало интересно, что Фудзисима делает. Медленно открыв глаза, он вздрогнул: сосед был даже ближе, чем Тору ожидал. Фудзисима, очевидно, удивился не меньше.

— Прости. Я не предупредил, что зашел.

Вместо того, чтобы разозлиться, Тору снова опустил веки. Воцарилась тишина. Фудзисима, однако же, не уходил.

— Было вкусно, спасибо.

— Мне его дали, я же сказал, — повторил Тору, не поднимая век.

— Не так просто довезти его на велосипеде.

Тору распахнул глаза. Надо же, он и об этом подумал...

— Ты видел?

— Нет... Просто знаю, что тебе с работы далеко.

Разговор увял. Возможно, если бы тишина продолжилась, Фудзисима бы ушел. Но Тору эта мысль не понравилась, и он лихорадочно искал, что бы еще сказать.

— Чего такого хорошего в пирожных?

— Они вкусные. Особенно с клубникой... Хочешь попробовать?

Тору не хотел, но кивнул. Фудзисима выскочил из спальни и — увы! — вернулся с пирожным на подносе. Поставил поднос на прикроватный столик, подхватил с него тарелку. Вилкой отломил кусочек и предложил Тору.

Тору, пусть и чувствовал себя не лучшим образом, в свои двадцать восемь вовсе не желал, чтобы его кормили, как маленького.

— Тору?

Он затолкал гордость поглубже и открыл рот. Крем таял на языке невероятной сладостью. В груди неясно заныло.

— Сладко.

— Конечно. Это же пирожное.

Тору понял весь идиотизм своего замечания и снова натянул одеяло на голову. Фудзисима засмеялся. Тору глубже зарылся под одеяло. Сладость во рту и смущение смешались в голове.

Цена за ложь была выплачена сполна.

В апреле начались занятия. На их оплату не хватало ни сбережений, ни зарплаты. Фудзисима предложил дать в долг, и, услышав это в первый раз, Тору категорически отказался. У этого человека он точно не хотел ничего брать.

Тем не менее, вскоре сделалось ясно, что впихнуть в бюджет плату за уроки и материалы не получается. Расходы по-прежнему превышали доходы. И в конце концов, стало понятно, что если он хочет продолжать обучение, то выбора нет. В оправдание он говорил себе, что начал слишком поздно — все его одногруппники были заметно младше. Можно было, конечно, отложить затею еще на год и поднакопить денег, но Тору больше не хотел медлить.

Он позаимствовал у Фудзисимы самый необходимый минимум. С понедельника по пятницам Тору ходил на занятия, вечерами с семи до часу подрабатывал в баре. Суббота и воскресенье тоже были заняты работой. Такой темп выматывал, зато Тору хотя бы учился любимому делу.

Из-за подработки совместным ужинам пришел конец. Они вообще редко виделись. Но Тору всегда знал, что дома кто-то есть. Возвращаясь с работы, он видел свет в коридоре и гостиной. Когда выходил из душа, свет горел только в коридоре. Но квартира все равно оставалась уютной.

В баре он сперва боялся, что выйдет из себя и полезет на какого-нибудь незадачливого покупателя с кулаками. Но, хотя люди действительно встречались разные, и Тору не раз кипел от злости, пока обходилось без рукоприкладства. Тору наловчился удерживать себя на коротком поводке — напоминал себе, что если потеряет работу, то о школе придется забыть. А еще будет нечем отдавать Фудзисиме долг. Мантра остужала пламя, и Тору продолжал мирно обслуживать пьяниц.

Да и вообще, он заметил, что стал гораздо спокойнее, чем был сразу после возвращения памяти. Возможно, этот шестилетний провал оказался не такой уж скверной штукой. Теперь рядом с ним кто-то был. И пусть они с Фудзисимой почти не общались, Тору больше не чувствовал себя таким одиноким. Он знал, что в случае необходимости ему помогут.

Как-то апрельским днем в воскресенье Тору взял фотоаппарат и отправился в парк. Погода выдалась пасмурная, и тени были не такими четкими, как обычно. Оставив велосипед возле детской площадки, он пошел к озеру, где увидел красивые гортензии. Из них мог получиться неплохой кадр. Под заинтересованными взглядами прохожих он установил на тропе штатив, выбрал нужный объектив и возился с настройками, пока не получил то, чего хотел.

Солнца сегодня было мало, и цвет обещал получиться не таким насыщенным, как Тору обычно предпочитал. И все-таки цветы выглядели великолепно, и Тору нравился оттенок одиночества, который этот свет придавал фотографиям. Он делал снимок за снимком, меняя расстояние и угол. И прежде, чем успел опомниться, израсходовал целую кассету.

Меняя пленку, он почувствовал, что на него смотрят. Повернулся — и встретил взгляд огромных глаз. Девочка лет трех-четырех, очень милая — даже не особенно чадолюбивому Тору пришлось это признать. Он быстро развернул фотоаппарат, надеясь на этот один из миллиона кадров. Однако резкое движение испугало ребенка: она бросилась наутек со всей скоростью, на которую были способны ее короткие ножки.

Тору удавались пейзажные съемки: здания, цветы... Люди получались куда хуже. Учитель говорил, что его портретам не хватает жизни. Тору соглашался. Тем более люди его не интересовали, и портреты он делал, только когда задавали в школе.

Упустив девочку, Тору принялся оглядываться в поисках другого объекта, но тут начало моросить. Быстро спрятав фотоаппарат, он нырнул под ближайший козырек. Дождь усиливался, и вскоре под козырьком стало людно. Среди застигнутых ливнем прохожих Тору заметил и испугавшуюся его малышку. Она держала за руку мужчину, надо полагать, отца. Увидев, что Тору смотрит, девочка спряталась за папой. Тору уселся на край лавки и уставился на дождь.

— Такахиса-кун...

Тору обернулся. К нему обращался девочкин отец.

— Я вас узнал. Давно не виделись.

Не знакомый из школы, не постоянный посетитель из бара. Совершенно незнакомое лицо. Видимо, очередной человек из прошлой жизни. Он натыкался на них время от времени.

— Здравствуйте, — кивнул Тору.

Мужчина казался несколько надменным, но лицо было доброе.

— Хорошо выглядите.

Тору улыбнулся и снова качнул головой. Разговор хотелось свести к минимуму.

— Я очень удивился, когда ваш друг передал мне просьбу об увольнении.

Увольнение? Видно, кто-то из ресторана, где Тору когда-то работал.

— Сначала рассердился, потом решил, что у вас имелись на то веские причины. Иначе вы бы не ушли так внезапно.

Он не знал об амнезии. Тору посмотрел на крупные капли и мысленно чертыхнулся. Если бы не дождь, извинился бы и ушел, но рисковать фотоаппаратом не хотелось еще сильнее.

— Вам кто-то мешал? Завидовал? Вы как раз собирались на учебу во Францию.

Тору вспомнил, о чем говорила владелица пекарни. Он, должно быть, получил грант на обучение за границей. Наверное, был весьма неплох в своем деле. Впрочем, это был не он, другой...

— Я ушел по личным обстоятельствам, — попытался Тору свернуть разговор.

Однако мужчина не собирался так легко отступать.

— Может, вас перевербовали?

— Нет, на самом деле личные обстоятельства. Я больше этим не занимаюсь.

На лице мужчины отразилось изумление.

— Почему? Как же так! Вам нельзя останавливаться! С вашим талантом вы далеко пойдете! Еще не поздно. Если пожелаете вернуться, я поговорю с шефом. Или, если не хотите возвращаться на прежнее место, я порекомендую вас в другие рестораны.

От таких пламенных речей Тору вконец смутился. Но какая разница, что он говорит... Слова не изменят тот факт, что Тору попросту все позабыл. На протяжении шести лет он был гениальным кондитером. Он знал... но не хотел этого слышать. Хватит. Сколько можно терпеть эту вечную тень.

— Я сказал, я больше не пеку.

Мужчина отшатнулся. Ливень крепчал, но терпение Тору лопнуло. Прижав фотоаппарат к груди, он приготовился выскочить наружу.

— А ваш партнер? — услышал Тору сквозь шум дождя. — По-прежнему любит пирожные? Надеюсь, для нашего покупателя номер один вы еще печете.

Снова эта подруга прежнего Тору. Ему сказали, что с ней лучше не встречаться. Поэтому он не знал, кто она. Понятия не имел, как она выглядит.

— Вы ведь вместе живете? Жениться не собираетесь?

Тору не ответил, и расспросы закончились. Живи он с женщиной — не стал бы шесть лет торчать у Фудзисимы. А еще, если бы они действительно жили вместе, это значило бы, что они очень близки. С чего ей бросать его, как только вернулась память? Наверное, не желает знать его настоящего.

И кто бы стал ее винить? Все куда больше любили того, другого Тору. Зачем ей оставаться с негодяем?

Ливень прекратился. Мужчина с девочкой ушли. Тору остался на лавке, вперившись в мутные воды озера невидящим взглядом.

Шесть забытых лет он жил со своей девушкой. Значит, уж точно не проводил все время у Фудзисимы. Наверняка тот что-то знает.

Тору ушел из парка часов в пять. Квартира встретила темнотой. Тору решил, что Фудзисима куда-то ушел, и удивился, застав его в гостиной на диване. Фудзисима, одетый в рубашку и джинсы, спал с альбомом на груди.

В распахнутое окно задувал теплый ветер. Фудзисима повернулся во сне, альбом соскользнул на пол. Мужчина открыл глаза и увидел Тору.

— Вернулся, — на лице заиграла улыбка.

— Хотел кое-что спросить, — буркнул Тору.

Фудзисима потер заспанное лицо и сел.

— Я встречался с девушкой. Но все забыл. Ты что-нибудь про нее знаешь?

Фудзисима немедленно напрягся, однако Тору твердо намеревался жать до конца.

— Я хочу знать.

Наверное, вопрос звучал странно. Все-таки это была его девушка. Захочет встретиться, значит, встретится. В конце концов, хотелось высказаться по поводу такого вот внезапного от ворот поворота.

— Я с ней жил, да?

— К-кто тебе сказал? — Фудзисима побелел.

— Какая разница. Я не собираюсь ее возвращать. Просто интересно, какой она была.

Фудзисима стиснул колено дрожащими пальцами.

— Я не знаю, — голос тоже дрожал. — Ничего не знаю.

Он явно прятал глаза.

— Даже если ты ее никогда не видел, я тебе наверняка что-то рассказывал.

— Прости, — прозаикался Фудзисима, встал и принялся подбирать усеявшие пол снимки.

А потом ушел. И Тору, глядя, как сосед исчезает за дверями, чуял: тот что-то скрывает.

— Я не договорил, — Тору схватил Фудзисиму за руку, не давая ему сбежать в комнату.

Мужчина с перепуганным видом уставился на его ладонь.

— Ты не захочешь этого знать.

На этот раз он, похоже, говорил правду.

— Это мой выбор, не твой.

Фудзисима замотал головой, и Тору начал злиться.

— Да я ее даже не помню! Какой мне смысл огорчаться?

Тору в упор не понимал, почему все начинали мяться, когда он заводил разговор на эту тему. Если ему нет дела, другим тем более должно быть наплевать. Наверняка эта особа была совсем не белой и пушистой. Ведь бросила же его, как только все наладилось. И Кусуда и Фудзисима теперь пытаются его защитить.

— Скажи. Давай же.

Фудзисима рывком высвободил руку.

— Незачем.

В груди забурлила ярость. Да как он смеет? Все, кого он встречал, только и хотели поговорить. Они все любили прежнего его. Как же больно осознавать, что ты на самом деле не такой. От их добрых слов он чувствовал себя жалким.

А Фудзисима даже говорить с ним не хотел. Небось, они не слишком-то ладили эти шесть лет. Эта мысль Тору определенно нравилась. Значит, урод не изменился с тех пор, как они были детьми.

Память о предательстве все еще колола сердце. Тору не простил. Никому не доверял. Но Фудзисима оплачивал жилье, одолжил денег на учебу. Тору зависел от него. Он чувствовал, что Фудзисима не откажет ему в поддержке. И никогда не ожидал вот такого.

— Скажи!

Бледный до синевы, Фудзисима попытался проскользнуть в спальню. Тору кинулся за ним, но было поздно: дверь захлопнулась. И сколько Тору не барабанил в створку, сосед открывать не собирался.

— Ты от меня не уйдешь! — орал Тору.

Бесполезно. Вышибить дверь не составило бы особого труда, но он не стал. Вместо этого отправился к себе и растянулся на кровати. Почему же Фудзисима молчит? Тору просто хотел знать, какой была его подруга. Его мучило элементарное любопытство — вот и все.

Сам он ничего не знал. Фудзисима отказался говорить... Но был еще кое-кто, кто мог бы пролить свет на все эти тайны. Тору сгреб бумажник, ключи и выскочил из квартиры.

Тору встречался с Кусудой время от времени. Тот иногда звонил, звал вместе поужинать. Тору случалось ходить к нему в гости, так что он знал, где Кусуда живет.

Кусуда как раз ел, но, как только дверь распахнулась, Тору не дал ему и слова сказать.

— Я хочу знать про девушку, с которой встречался.

— Я расскажу, расскажу, только не нервничай.

Он пригласил Тору пройти, усадил на диван и принес пива. Лишь сделав глоток, Тору понял, как хочет пить. С первой банкой он расправился в мгновение ока, хозяин тут же подвинул следующую.

— И с чего это вдруг такая срочность? Зачем тебе это знать? Вы с Фудзисимой поссорились?

Кусуда жевал рамен, Тору ополовинил вторую банку.

— Он про нее знает. Но отказывается говорить. Я на него насел как следует, так он у себя забаррикадировался, — в груди ныло. — А я просто хочу знать. Почему он молчит? Причем тут вообще он? А ты ведь что-то знаешь, да? Расскажи мне про нее.

— Ну ладно... Погоди минутку... — Кусуда унес чашку и вернулся с пивом.

— Я говорил, что тебе надо заботиться о себе настоящем, верно? В чем дело?

Тору опустошил банку.

— Да так, ничего...

— Что-то случилось?

Тору внимательно изучал узоры на ковре. Чего он хотел? Он все забыл, но внутри что-то шевелилось.

— Встретил одного... из ресторана. Он сказал, моя девушка любит сладости.

— А.

— Спрашивал, не поженились ли мы. Говорил, мы живем вместе. Наверное, у нас с ней все было серьезно.

Не успел Тору поставить пустую банку на стол, как у него перед носом оказалась третья. Он стиснул ее обеими ладонями.

— Она хорошо ко мне относилась?

— Да.

— Симпатичная?

Кусуда на момент задумался, потом пожал плечами.

— Сколько ей?

— Точно не знаю. Старше тебя. Года на четыре, на пять.

Старше. Надо же. Тору закрыл глаза, представил себя в объятиях теплых мягких рук. Приятная фантазия.

— Тогда почему она меня бросила? Даже связаться не попыталась. Отвернулась от настоящего меня!

— Не думаю, что тебя бросили... В конце концов, никто из вас не сделал ничего плохого. Именно потому, что у вас были такие хорошие отношения, тебе следует все забыть.

Но слова его Тору не убедили. Раз она так его обожала, почему не с ним сейчас? Она обязана быть здесь! Даже если он больше не печет кексы, и его больше никто не любит...

— Я понял, понял. И все равно... могла бы ради вежливости встретиться разок.

— Вы уже встречались, — сказал Кусуда.

Тихие слова взорвались в мозгу разрывной пулей. Кусуда спокойно смотрел на него.

— Вы встречались. Ты просто не помнишь.

Тору судорожно рылся в памяти. Когда и где они могли видеться? Когда он ходил за покупками? Или стоял на станции? На работе? В школе? Как он мог забыть!

— Я же говорил. Если суждено, влюбишься снова. Разве этого недостаточно? Прекрати метаться.

Тору молчал. Что тут скажешь? Вдруг она не смогла вынести, что он встретил ее, но не узнал? Решила, что его чувства недостаточно глубокие?

— Пей, — нарушил тишину Кусуда.

Отчаянно жалея себя, Тору выхлебал пиво как воду. Чем больше он пил, тем хуже себя чувствовал. В глазах закипали слезы, он прилагал невероятные усилия, чтобы загнать их обратно.

— Как учеба? С портретами все еще худо? — Кусуда пытался сменить тему.

Но Тору был не в настроении обсуждать фотографии. Большинство одногруппников были лет на десять младше него — постоянное напоминание о потерянных годах. Тору вспомнил еще кое-что.

— Я действительно хорошо пек?

— Почему ты спрашиваешь?

— Тот парень из ресторана меня хвалил. Сказал, будто я собирался ехать учиться во Францию. Поверить не могу.

Воцарилась короткая тишина.

— Да, собирался. И не один. Мы разговаривали насчет оформления паспорта.

Кажется, пропавшая амнезия принесла больше вреда, чем пользы. Собирался во Францию с любимой девушкой... А теперь ходит в школу фотографии, понятия не имея, выйдет ли из этого что-нибудь путное. А у того Тору безусловно имелся талант. Его любили люди, у него была девушка. А что у него есть сейчас? Он завидовал — это глупо было бы отрицать.

— Дерьмо, — буркнул он и уронил голову на руки.

Хотелось сбежать. Уехать куда-нибудь. Скрыться от призраков прошлого там, где никто бы его не знал. Тору осушил очередную банку.

Кусуда спросил, в порядке ли он, но Тору, промолчав, просто взял еще одно пиво. Потом еще одно, и еще — и так, пока не напился едва не до бесчувствия.

— Скоро уйдет последний поезд.

Было почти одиннадцать.

— Ты в таком состоянии далеко не уйдешь. Еще и дождь. Оставайся, — предложил Кусуда.

Тору кивнул. Раскалывалась голова, болело сердце. В животе тоже было неважно.

— Ты говорил Фудзисиме-сан, что едешь ко мне?

Тору не ответил. Все силы уходили на то, чтобы держать глаза открытыми.

— Позвони ему. Он будет беспокоиться. Он так разволновался, когда ты ушел в прошлый раз. Всю округу оббегал.

Тору услышал вздох и почти сразу ощутил холодный пластик подсунутой под ухо трубки. Когда Кусуда убрал руку, Тору едва успел подхватить телефон. Ожидая, пока Фудзисима поднимет трубку, он почти наяву слышал звон.

— Да?

Тору молчал.

— Кусуда-кун?

Тору стиснул трубку обеими руками и зажмурился.

— Тору...

Имя прозвучало так мягко. Тору снова открыл глаза.

— Это я.

— Ты у Кусуды-кун?

— Да.

Оба замолкли. Тору все не нажимал отбой и удивлялся, почему так боится, что это сейчас сделает Фудзисима.

— Ты пьян?

— Не то чтобы.

— Мне встретить тебя?

Его встретят, хотя на улице ночь, темень и хлещет дождь. У него было место, которое можно назвать домом. Тору остро захотелось домой, но в его состоянии это действительно казалось неразумным.

— Не надо. Кусуда разрешил переночевать.

— Хорошо.

Разъединяться по-прежнему было неохота, но и говорить было не о чем.

— Ммм...

— Что?

— Прости. Не хотел на тебя срываться.

Тут он вконец смутился и повесил трубку прежде, чем Фудзисима успел ответить. Пальцы дрожали. Пиво, во всем виновато пиво, убеждал он себя.

На следующее утро Тору дождался, пока сосед уйдет на работу, и только тогда приехал. Не хотелось, чтобы Фудзисима его видел. Быстро слазив под душ, он ушел в фотошколу и вернулся, как обычно, в пять.

Он думал о том, что скажет Фудзисиме. Не то чтобы это было обязательно, просто... Сидя на диване, Тору вспоминал детство: как его взяли в семью, как он играл с Фудзисимой. О чем они общались? Они много болтали, он не забыл, но о чем? Единственное, что он помнил — слушатель из Фудзисимы всегда был отличный.

Вдруг раздалась трель звонка. На секунду Тору запаниковал, решив, что это Фудзисима вернулся, и лишь затем сообразил, что обычно люди не звонят в двери собственной квартиры. Оказывается, Фудзисиме пришла посылка. Что-то по работе... Но потребовалась именная печать.

Тору вошел в чужую спальню. Чистая, аккуратная, почти пустая комната: из мебели только стол с компьютером, шкаф и кровать. На столе — ничего. Впрочем, печать, не заставив себя долго искать, обнаружилась в ящике. Вернувшись к почтальону и проделав все необходимое, Тору пошел возвращать печать на место.

Все-таки спальня Фудзисимы сильно напоминала бы номер отеля, если бы не шкаф, забитый яркими книгами. Большую часть их составляли фотоальбомы: некоторые новые, некоторые старые. Кое-каких по два экземпляра — таких же, какие некогда были у Тору. Ему стало грустно.

Однако же странно казалось, что Фудзисима так этим интересуется. С другой стороны, Тору ведь видел, как сосед смотрит фотографии. И фотоаппарат отдал — хоть старый, но вполне рабочий. Может, когда-то сам хотел снимать? Мысль о том, что у них нашлось общее увлечение, вызвала внезапную волну радости. Быстрее бы он вернулся, что ли. Можно будет спросить, какие ему фотографии нравятся... Тору вдруг сообразил, что по-прежнему сжимает печать. Вся ладонь оказалась в красных чернилах. Он улыбнулся.

А ящик не открывался. Минуту назад все получалось, а сейчас заело. Тору дернул сильнее, и ящик выехал с характерным звуком чего-то рвущегося. Оказалось, там застрял небольшой альбом — он-то и порвался.

— Упс...

Черт бы побрал эту неуклюжесть. Может, скотчем заклеить удастся? Тору подобрал альбом и из чистого любопытства открыл. В следующий момент любопытство сменилось шоком. На фотографиях был он собственной персоной.

Судя по датам, август, четыре года назад. Тогда у него еще была амнезия. Странно было видеть человека, который выглядит, как ты, но тобой не является. Странно и жутковато. С некоторым колебанием Тору перелистывал страницы. Кажется, они с Фудзисимой отдыхали на природе. На лице Фудзисимы играла почти мальчишеская улыбка.

Альбом был всего лишь одним из большой груды. Тору листал их один за другим. На всех снимках были они вдвоем, менялись только места. Горы, парк развлечений, ресторан... Как же близки они были? А еще... чувствовалась во всем этом какая-то недосказанность. Столько мест, и везде только они двое.

В конце очередного альбома оказался незапечатанный конверт. Тору, напрочь позабыв, что сидит в чужой комнате и роется в чужих вещах, вытряхнул часть содержимого конверта на стол. Снова фотографии. При виде того, что на них было изображено, у Тору побелело в глазах.

Он и Фудзисима. Голые. Обнимаются.

Конверт вывалился из дрожащих рук. Еще фото. Все — полароидные, на всех — двое обнаженных мужчин в тесных объятиях. Не в силах больше на это смотреть, Тору нагнулся подобрать листки, но не смог заставить себя до них дотронуться.

Кто это? Кто целует и обнимает Фудзисиму? Это не он. Это не может быть он!

Вылетев из чужой спальни, Тору рванул к себе, прислонился к двери и закрыл глаза. Но даже в темноте образы проступали перед мысленным взором. Он снова вспоминал, как Фудзисима пытался трогать его, когда они были маленькие. По спине побежали мурашки.

Наверное, когда он потерял память, Фудзисима ему чего-то наговорил. Притворился, что весь из себя такой добрый и заботливый, и обманул Тору, когда тот был не в состоянии себя защитить. Его обманули! Вот единственное здравое объяснение!

Фудзисима таки добился своего.

На ум пришли разговоры с Кусудой и бывшим боссом. Девушка, которая любит торты. Девушка, с которой он жил. Вот только слова "девушка" как раз и не прозвучало. Все недоговоренности обрели смысл. Откинув голову назад, Тору расхохотался. Прав был Кусуда: кто ж в здравом уме расскажет парню, что, пока у него была амнезия, он спал с мужчиной? Причем из всех мужчин ухитрился выбрать Фудзисиму!

Впрочем, все это в прошлом. Теперь такого точно не случается.

Тору таращился в потолок своей неуютной комнаты. Обретя память, он ощутил одиночество. Обрадовался, когда Фудзисима явился его забирать. Почти смог забыть прошлое, снова начать доверять Фудзисиме.

А зря. Зря прощал, зря доверял! Этот мерзавец воспользовался ситуацией, сделал его своей игрушкой. А потом решил прикинуться, будто и не было ничего. Видать, понимал, как Тору отреагирует.

Тору сжал кулаки. Определенно, доверять нельзя. Откроешься — станешь беззащитным, любой сможет тебя обмануть. Таковы люди. Тору всегда это знал. Как он мог позволить себе забыть?

Двери открылись в половину восьмого. Тору вышел в коридор: Фудзисима разувался. Поднял голову, мазнул по Тору взглядом, посмотрел на часы.

— Прости, задержался. Работы много было. Я ужин принес...

Тору не дал ему договорить. Схватив соседа за запястье, он потащил его в спальню.

— Ты чего? — повторял тот дрожащим голосом.

Тору молча толкнул его к кровати. Коробочки бенто выпали из пакета, покатились по полу.

— Ты что со мной делал? — низкий, тщательно выверенный тон не предвещал ничего хорошего.

— О чем ты? — Фудзисима прятал глаза.

— Я спрашиваю, что ты со мной делал, пока у меня была амнезия?

У соседа подрагивали губы.

— Ты... вспомнил? — едва слышно прошелестел он.

— Фотографии! — рявкнул Тору. — Полароид!

Фудзисима побелел. Выглядел он так, будто вот-вот разрыдается.

— Я объясню... — он опустил голову.

— Я видел достаточно.

Удар коленом пришелся прямо в нос. Кровь брызнула на пол. Фудзисима прижал к лицу ладонь — между пальцев потекло. Плевать. Удары сыпались по голове, по груди, эхом отдавались в пустой комнате. Все равно, что колотить чучело — будто и не человека бьешь. Тору уже забыл, каково это... Столько времени прошло...

Почему он не извиняется? Не просит пощады, не ползает у ног? Тору бы наверняка смог остановиться. Он ожидал, что Фудзисима ударится в слезы, покается во всей тяжести содеянного и замолит о пощаде.

В груди снова ныло. До того, как Фудзисима его предал, Тору был счастливым ребенком. Жизнь казалась сладкой, пока его не научили отчаянию. В мире больше не осталось ничего, чему можно было верить. Вот он, результат доверия. Фудзисима принес в его жизнь лишь боль, мучения и ненависть. Как Тору мог забыть?

Фудзисима двигался все слабее, пока совсем не затих. Маленький, слабый. Удивительно, как такой вот червяк смог причинить столько боли. Вновь нахлынули воспоминания. Он помнил, как отлупила его мать Фудзисимы. Все из-за того, что он не лег под ее сына. Тору отверг приставания Фудзисимы, и тот в ответ отвернулся от него. Но не забыл своих извращенных желаний и отыгрался много лет спустя.

Это Фудзисима во всем виноват. Тору на момент представил, чем они, должно быть, занимались, и к горлу подступила тошнота. Он отошел к столу, пошарил по столешнице, нашел, что искал. Металл холодил ладони.

Распустить ремень, стянуть штаны... Тору пинком перевернул Фудзисиму на спину, схватил за член. Тот подрагивал в руке как живой. Тору медленно развел лезвия ножниц. Лишь так можно было искоренить зло. И только-только он собрался осуществить задуманное, как вялое тело на полу дернулось.

Пронзительный вопль заметался между стенами. Ножницы щелкнули впустую. Тору вознамерился повторить попытку, однако Фудзисима свернулся в комок, мешая ему добраться до цели. Обозленный неожиданным сопротивлением, Тору полоснул по бледной ягодице. Ножницы были дешевые, лезвие вошло неглубоко, и Тору все резал и резал белую кожу. Фудзисима только всхлипывал да защищал свое достоинство.

Когда Тору остановился обозреть итоги своих трудов, Фудзисима был весь крови, каждый всхлип вырывался шипением. Тору ненавидел этот звук и снова принялся пинать соседа — пока тот, наконец, не умолк.

Тору где-то читал, что большинство преступлений происходят летом. Пожалуй, в этом был смысл. Жара накаляет страсти, быстрее доводит до точки кипения.

С недавнего времени Тору бросил пить. Во-первых, было не на что. Во-вторых, он не хотел, чтобы похмелье мешало занятиям. И все же звуки шагов в холле означали, что спать он не может. Чем меньше он спал, тем хуже становилась бессонница. Пришлось вернуться к старому проверенному средству...

Первый раз запустил цепную реакцию. Напившись, он, разумеется, в школу не шел. Оттого, что прогулял, чувствовал себя еще хуже. Замкнутый круг.

Настали каникулы. Тору уже не считал, сколько пропустил. Надо было искать еще работу, зарабатывать деньги, но он не хотел работать. Он закрылся в комнате и пил днем. Уходил в бар прежде, чем возвращался с работы Фудзисима, приходил вечером и снова пил.

В тот день Тору встал около двенадцати. День недели пришлось смотреть в календаре. Суббота. А значит, Фудзисима дома. Тору вздохнул. Какая разница. Теперь Фудзисима по большей части отсиживался у себя в комнате, и Тору прекрасно знал почему.

Шагнув из ванной, Тору услышал звук открывающейся двери. Значит, Фудзисима куда-то уходил и только что вернулся. Увидев Тору, мужчина быстро опустил голову. На правой стороне лица желтел синяк. Он был фиолетовый, когда Тору в последний раз его видел. Несмотря на жару, на Фудзисиме была рубашка с длинными рукавами.

— Обед... вот, принес, — дрожащей рукой мужчина протянул пакет.

Этой мелочи хватило, чтобы у Тору в груди снова всколыхнулась ярость. Он выбил пакет из чужой ладони. Фудзисима инстинктивно прикрыл лицо руками, и Тору остановился.

— Только не в лицо, — чуть слышный голос для Тору прозвучал змеиным шипением. — Меня все спрашивают, что случилось. Я говорю, что упал с лестницы, но нельзя ведь все время...

Тору грубо заставил его убрать руки, бросил взгляд на расплывшееся по скуле желтое пятно и, примерившись, ударил в то же место. Ему еще будут указывать, куда бить, а куда нет! Рука, однако же, заныла, и Тору решил, что хватит с него. Пусть живет. Фудзисима, зажав рот, согнулся вдвое. Между пальцев собирались красные капли — будто слезы. Тору добавил ему с ноги — Фудзисима тяжело свалился на пол.

Какое же пекло! Капля пота скатилась со лба на подбородок. Тору смотрел на скрючившегося у его ног человека. Злость не стихала. В приступе отвращения Тору отвернулся и ушел в комнату. Об этого негодяя даже руки марать не хотелось...

Вечером он начал пить. К девяти часам на полу выстроились десять пустых банок. Ни закуски, ни собутыльников. Столько квасить без компании было совсем не в его духе. Начали мерзнуть пальцы: наверное, из-за слишком низкой температуры на кондиционере. Тору встал сделать потеплее, но шатнулся и врезался в полку. Сверху посыпались книги. Вскрикнув, Тору пинками разбросал их по полу. Боль в ноге взъярила его.

Растянувшись на полу, Тору уставился в белый потолок. И, может, именно от того казалось, будто его что-то давит, гнетет. Как почувствовать себя счастливым? Что сделать? Он не знал. Оставалось только выталкивать из сознания все эти тревоги.

В дверь постучали.

Тору вздрогнул, однако не ответил.

— Я знаю, что ты там, — сказали из-за двери.

— Пошел вон! — рявкнул Тору.

— Я не буду входить. Давай так поговорим.

Тору поднялся.

— Что ты будешь делать? — тихо спросил Фудзисима. — Если ты меня видеть не можешь, нам будет тяжело жить вместе. Чего ты хочешь?

Тору лупил его всякий раз, когда Фудзисима попадался ему на глаза. Он впадал в ярость, даже если сосед просто мимо проходил. Один его голос бесил до зубовного скрежета. Теперь Фудзисима запирался у себя в комнате, не выходил ни в гостиную, ни в кухню. Однако еду для Тору покупал исправно.

Небось, хотел себя обезопасить, вот и завел этот разговор. Тору фыркнул. Ну конечно, сам на себя взвалил проблему, а теперь избавиться решил. До чего же тошно. Пусть на себе прочувствует всю боль, которую причинил другому.

— Что для тебя самое важное?

По ту сторону молчали.

— Я тебя спрашиваю! — Тору грохнул в дверь.

Ему хотелось уничтожить все, что было дорого Фудзисиме.

— Ты.

— Сколько раз мы трахались?

Как Тору и ожидал — ни звука.

— Сколько? Отвечай, а то убью!

— Не знаю... — голос Фудзисимы прерывался.

Хмыкнув, Тору рывком открыл дверь. Фудзисима в пижаме стоял на пороге. Увидев Тору, он задрожал. Тору втянул его в комнату, замахнулся, но потерял равновесие. Оба оказались на полу. Тору уставился на Фудзисиму. Гнев, подавленность — все оставалось на месте, сколько ни давай волю рукам. А ведь он больше не ребенок. Он выше, сильнее. Он мог бы убить Фудзисиму, если бы хотел. Но даже убийство не утолит его жажду мести. А с этим чувством он не сможет двигаться дальше.

Тору встал, склонился над Фудзисимой, сгреб его за волосы.

— Отсоси мне.

Он больше не боялся.

— Отсоси. Тебе ведь не впервой, да?

Фудзисима покосился на его пах.

— Тогда ты успокоишься? — пробормотал он.

— Никаких вопросов!

Тору давил ему на затылок, Фудзисима сопротивлялся.

— Делай, что сказано!

По щекам Фудзисимы покатились слезы, и Тору снова его ударил. Ну и кто теперь чья игрушка?

— Не надо больше, — прошептал Фудзисима. — Не бей.

Он медленно расстегнул Тору ширинку, вытащил член, лизнул. Как кот, лакающий молоко. Мало.

— Рот открывай!

Фудзисима уткнулся лицом ему между бедер. От ощущения влажного тепла на Тору накатила волна удовольствия. Унесла страх и гнев. Он засмеялся. Ему отсасывает мужчина — ну и что? Он выиграл. Он преодолел свои страхи. С этим же триумфальным чувством он спустил в рот обидчика.

Воздух после дождя стал влажным и душным. Тору поцапался с посетителем. Из-за дождя пришлось отложить запланированный фейерверк, и какой-то урод принялся возмущаться. Он мешал другим посетителям, однако отдубасить его было нельзя, и Тору старательно терпел. Владелец обещал разобраться, но все-таки наорал на Тору и велел уходить.

Так что уже в девять он ехал домой, и его распирало от злости и отвращения. Он как раз занимался самобичеваниям, ожидая зеленого света на светофоре, когда что-то зазвенело. Откуда? Звук повторился.

Загорелся зеленый. Идти пришлось пешком: слишком уж людно. Толкая велосипед, Тору вдруг заметил мальчика в юката. В руках тот нес пластиковый пакетик с золотой рыбкой. Видимо, хотя фейерверки и отменили, ларьки все же расставили. Тору не ходил на фестивали в детстве, однако в памяти все равно всплыл смутный образ: золотая рыбка у него в руке, прямо как у малыша...

Оказавшись дома, Тору направился прямиком к себе и завалился на кровать. Злость на незадачливого покупателя не отпускала. Он пошел в кухню за пивом, но ничего не нашел. Совсем забыл, что выпил вчера последнюю. Хлопнув дверцей, он со злостью пнул холодильник.

Тогда Тору пошел к Фудзисиме. Ввалился без стука. Того под одеялом даже видно не было. Спит?

— Подъем! — заорал он.

Ноль реакции. Тору сдернул одеяло.

— Не сейчас, умоляю, — Фудзисима был весь красный и трясся. — Мне плохо. Может вырвать.

— Плевать.

Фудзисима отвернулся.

— Тебе ведь самому хуже будет.

Тору схватил его за волосы и отвесил пощечину.

— Пожалуйста... не надо... — слабо попросил сосед.

Тору разжал кулак. Капля крови упала ему на пальцы. Фудзисима закашлялся — глухим утробным кашлем.

— Тогда рукой, — приказал Тору.

На это возражений не было. Тору сел, Фудзисима расстегнул ему джинсы, стянул их ниже и принялся за дело. Глядя, как член увеличивается и темнеет, Тору начал дышать тяжелее.

Он уже потерял счет, сколько раз принуждал Фудзисиму отсасывать. Мог заявиться к нему в два ночи. Если что-то не устраивало — бил. Когда Фудзисима не мог все проглотить — заставлял слизывать с пола. Кончать в чужой горячий рот оказалось куда лучше, чем возиться с собственной рукой. А еще ему нравилось, что это делает именно Фудзисима. Не то чтобы Тору так жаждал его унизить. Скорее, хотел, чтобы самому стало лучше. Эдакая компенсация за годы юности.

Тонкие пальцы обвили член. Тору обычно грела сама мысль, что Фудзисима ему подчиняется. Но не в этот раз. Внутри по-прежнему бурлила ярость.

Он делал все это с Фудзисимой: избивал, унижал — чтобы заполнить непонятную пустоту внутри. Словно в нем таилось что-то плохое. Может, это "другой" Тору находил выход. Может, просто месть за то, что его использовали?

Не давая себе кончить, он отбросил руку Фудзисимы. Пронизывающий тело жар немедленно ушел.

— Внутрь.

— Не в рот... не могу... — рвано выдохнул мужчина.

— Значит, в задницу сунешь.

Фудзисима вздрогнул.

— Если в рот не можешь, тогда другое место найдется. Снимай штаны.

С абсолютно неверящим видом Фудзисима качнул головой.

— Пожалуйста, не трогай меня.

— В чем проблема? Скажешь, не делал? Все ты делал. Со мной. Снимай! А то так получишь, что завтра не встанешь! Живо!

Фудзисима нетвердо встал и подчинился. Подошел ближе. Тору ухмыльнулся, разглядывая его.

— Резинку возьми.

Фудзисима вытащил презервативы из-под кровати. Такой послушный, покорный — как шлюха. И все же в последний раз попробовал отговорить.

— Ты уверен?..

— Заткнись и делай, что сказано!

Фудзисима лег лицом вверх. Тору пинком заставил его перевернуться.

— Чт...

— Буду еще на рожу твою смотреть. Не встанет ведь.

Фудзисима принял нужную позу и начал медленно опускаться на член Тору. Было теснее, чем представлялось. Закусив губу, Тору толкнулся бедрами. Член медленно исчезал в чужом теле, пока Фудзисима не оказался сидящим сверху.

— Ты что, резиновая кукла? Двигайся!

Фудзисима послушался. Совершенно другие ощущения. Кровать поскрипывала. Жарко. Кондиционер, кажется, был выключен. Тору окинул взглядом двигающееся на нем тело — блестящее от пота, покрытое синяками. И вдруг вспомнил про рыбку. Он выиграл их на фестивале — две золотые рыбки. Ухаживал за ними, кормил. Но что случилось потом? Память не находила ответа. Может, он просто все придумал?

Тору выгнулся и со стоном кончил. Тело на нем задрожало. Тору спихнул Фудзисиму, сдернул презерватив, обернулся посмотреть на свою игрушку и с отвращением понял, что Фудзисима тоже получил свое. Мокрое пятно на простыне выдавало его с головой.

Пока Тору натягивал джинсы, мужчина скорчился на кровати. Заметив, что Тору смотрит на его член, Фудзисима быстро натянул пижамные штаны. Побагровев, Тору дернул его за волосы.

— Извращенец.

Фудзисима смотрел на него застывшими, как у мертвой рыбы, глазами.

И тут Тору вспомнил конец той истории с рыбками. Он назвал их в честь себя и Фудзисимы. Маленькую — "Тору", ту, что побольше — "Братик". Большая умерла первой. Выглядела как всегда, а наутро вдруг всплыла кверху брюхом. Маленькую рыбку Тору отпустил в реку. Он даже помнил, что думал при этом. Он надеялся, что ее съест крупная рыба.

Он не хотел быть один. Не хотел так сильно, что даже рыбке, названной в свою честь, не желал одиночества.

С пакетом пива на руле Тору ехал вниз по улице. Время перевалило уже за семь, однако воздух не посвежел, и вечер был душный. Остановив велосипед у дома, где жил Кусуда, Тору снял пакет. Тяжелый — лямки врезались в пальцы. Тору нажал кнопку звонка, и Кусуда пригласил его войти.

Уже наступил сентябрь, а летняя жара все не уходила. Когда Кусуда позвонил и попросил приехать поговорить, Тору, у которого был выходной, согласился. Их любимый бар не работал по средам, так что договорились встретиться у Кусуды. Там заодно никто не побеспокоит.

Одну банку Тору оприходовал по пути: слишком уж жарко было, он вспотел и хотел пить.

— Я совершенно никчемный, — Кусуда смял вторую банку. — Пашу за одну зарплату... Мне не нравится эта работа.

Он поскреб голову и бросил взгляд на экран телевизора.

— Устал. Никакого удовольствия. С другой стороны, она меня все-таки кормит... Так чего жаловаться?

Тору прикурил сигарету.

— Думаю уволиться.

— Уволиться?

Кусуда кивнул.

— У меня старший брат ювелир, с серебром работает. Сейчас он на фирме "Delheart", но хочет начать свое дело. Спрашивал, не хочу ли я к нему перебраться, — Кусуда со вздохом потянулся за очередным пивом. — Там из сотрудников будут брат да я. Покупатели у него уже есть, осталось только все организовать. Моя девушка считает, я должен быть осмотрительнее. Может, и так. У меня сейчас стабильный заработок и все такое.

Кусуда снова вздохнул, откинулся на спину и уставился в потолок.

— Хорошо тебе. Всегда знал, чем хочешь заняться.

— Зато у меня никаких гарантий на будущее. Не лучше, чем быть безработным.

— А я все равно завидую. Меня спроси — даже не отвечу, чего хочу. Кто твердо знает, к чему стремятся, те да, реально умные парни.

Тору не ответил. Что до него, он считал, что офисная работа Кусуде подходит как нельзя лучше. Не то что ему самому. Он хотел быть фотографом, и все же цель по-прежнему оставалась далека. Он даже забросил прогулки по округе с фотоаппаратом.

— Когда брат мне все это предложил, я сразу загорелся. Подумал, что круто рулить собственным делом. А подруга заставила задуматься. Если все провалится, я останусь ни с чем.

Некоторое время оба молчали: тишину нарушал лишь звук работающего телевизора. На экране хохотали: странный контраст с прозвучавшими только что невеселыми словами. Тору взял четвертую банку.

— Ну, провалишься... не помрешь ведь.

Кусуда сморщил лоб, а Тору продолжал:

— В смысле, мир-то не рухнет.

Кусуда покатился от смеха. Отсмеявшись, он утер слезы и хлопнул Тору по спине.

— И то правда. Мир не рухнет. Здорово, что мы с тобой поболтали. С тобой все сразу становится просто. Ты прав. Если не получится, найду подработку и уж как-нибудь перебьюсь.

Он проглотил пиво.

— А, была не была! Не сработает — вместе в магазин пойдем.

— Да не в жизни.

— Эй, ты со мной повежливее, а то места в моей суперприбыльной фирме не получишь!

— Да вам денег не хватит, чтобы меня нанять!

Они посмотрели друг на друга и прыснули. Тору приятно было видеть Кусуду веселым. Если уж на кого можно положиться, так это на него. В их отношениях не было притворства.

— Кстати, как Фудзисима-сан? — неожиданно спросил Кусуда к немалому раздражению Тору.

— Да как всегда...

— Да? Встретил его на станции на днях. Как-то он похудел.

— Похудел? — удивился Тору.

Кусуда нахмурился.

— А ты не заметил? Вы же каждый день видитесь. Он совсем на нет сошел, на себя не похож. Я думал, он болеет.

Каждый вечер... Ну да, Тору действительно заявлялся к нему почти каждый вечер. Но как-то не заметил, что тот похудел.

Сексом они занимались почти месяц. Сперва Тору ограничивался минетами, потом обнаружил, что заставлять Фудзисиму подставлять зад куда приятнее. Когда у Фудзисимы вставал, Тору называл его извращенцем, облегчая внутреннее недовольство.

— Наверное, жару плохо переносит, — попытался Тору выкрутиться.

— Может быть... — Кусуда внимательно изучил его лицо. — Как вы вообще ладите?

— Это ты к чему спрашиваешь?

— Да так. Просто интересно.

Разговор продолжился. Но мысль о том, что что-то пошло не так, а он не заметил, продолжала зудеть в сознании. Тору почти ощущал эту тревогу на вкус. Он попытался смыть ее пивом, а когда совсем опьянел, кое-что понял.

Кусуда знал его все то время, которое он жил с амнезией. Должно быть, был в курсе его отношений с Фудзисимой. Гомосексуальность — это ведь ненормально! Так почему Кусуда не остановил его? Он бы не провел шесть лет в лапах этой твари. На Тору нахлынула волна ненависти к сидящему рядом человеку. Он тоже часть всего этого... преступления! Тору бросил сигарету в пустую банку.

— Эй, — громко позвал он.

— Не кричи, поздно, — шикнул Кусуда.

— Я знаю. Знаю, что у меня и Фудзисимы было эти шесть лет. Все знаю.

— Боже... — в глазах Кусуды вспыхнуло изумление.— Он тебе рассказал?

— Да. И...

— И что ты? — перебил его Кусуда.

Тору замялся.

— Ну...

— Наверняка разозлился. Ты ведь раньше не был геем, так? Взбесился, наверное.

— Это да.

Кусуда, расстроившись, прикрыл глаза.

— Я так и думал...

— Если ты знал, почему меня не остановил?

Кусуда глотнул из банки.

— Не мог. К тому времени, как ты мне рассказал, все уже случилось. Вы встречались два года, когда я узнал.

— И все равно! Это же ненормально!

— Честно говоря, я тоже так думал. Но ты в нем души не чаял, и я решил не вмешиваться. В конце концов, Фудзисима-кун неплохой парень.

Он обожал Фудзисиму? Такое даже слышать было смешно. Этот ублюдок его зачаровал, не иначе.

— Ты рядом с ним прямо светился. Вы часто путешествовали. Ты и кондитером решил стать из-за того, что Фудзисима-сан любит пирожные.

Он не мог быть счастлив, если бы его втягивали в отношения, которых он не хотел. Как он мог светиться от счастья? Глупости какие-то. Голова гудела от вопросов. После нескольких попыток разгрести эту мешанину кое-что вышло на первый план — фотографии. Его двойник улыбался на каждом снимке.

— Может, сейчас ты его не любишь, но не будь с ним жестоким. Он сильно огорчится.

Вот уж не это Тору хотел сейчас услышать!

— Он меня обманул! Я ничего не знал, а он воспользовался...

— Возможно, сейчас это так выглядит. Но вы действительно друг от друга не отлипали. Фудзисима-сан не сделал бы с тобой ничего такого, чего бы ты сам не хотел.

Тору молчал, ощущая себя словно после хорошего пинка в живот. Даже дышать как следует не получалось.

— Нравится тебе или нет, а у вас все было по согласию. Он тебя не обманывал. Думаю, ты действительно его любил.

Тору закашлялся. Руки тряслись. А Кусуда продолжал:

— Фудзисима-сан просил ничего тебе не говорить. Не хотел, чтобы ты огорчался насчет того, чего не помнишь. Я вообще удивлен, что он таки решил тебе рассказать. Может, надеялся, что ты вспомнишь...

Ну все, довольно! Чушь! Полная чушь! Фудзисима — негодяй, а Тору — жертва.

— Он лжет! Подонок!

Ну как Кусуда может заступаться за этого ублюдка? Тору-то знал, кто он на самом деле! Предатель без стыда и совести!

— Если бы он был поддонком, то разве взял бы тебя к себе после аварии? Заботился бы о тебе?

— Он просто меня хотел.

— Чего?

Спустя несколько секунд ошарашенного молчания Кусуда расхохотался.

— Ну ты даешь! Да ты на Фудзисиму посмотри, а потом на себя! Как бы он тебя завалил, такого бугая? Он же маленький. Хотя и симпатичнее, чем ты, надо сказать.

Тору посмотрел на свои руки: большие, широкие ладони. Он больше не ребенок. Фудзисима не может его принудить... Больше не может. Теперь Тору способен дать отпор.

Он вскочил, но понял, что слишком пьян. Попытка сделать шаг закончилась на полу.

— Ты что творишь? — хихикнул Кусуда.

— Иду... домой...

— В таком состоянии? Представляю тебя на велосипеде... Оставайся.

Тору сел. Голова болела, перед глазами стояли улыбающиеся лица с фотографий, вспыхивали перед мысленным взором одна за другой. Вот бы поговорить с человеком, которым он был шесть лет. Выяснить, почему он остался с Фудзисимой.

Должно быть, Тору незаметно для себя уснул и открыл глаза посреди ночи. Кусуда похрапывал рядом, в окружении пустых банок. Выпив воды в кухне, Тору вышел из дома. Было три ночи. Он ехал по темным улицам: ни машин, ни прохожих — словно он остался один в мире.

А когда добрался до жилого комплекса, то свернул в близлежащий парк, прислонил велосипед к дереву и сел на лавку. Ветра не было. Он сидел один-одинешенек, с тяжелым сердцем. Злился на себя, что не решается войти.

Те фотографии... Тору потер щеку. Множество снимков, где они голые... Наверное, пользовались полароидом, чтобы обойтись без фотографа. Сначала он решил, что снимки сделал Фудзисима — для удовлетворения своих низменных наклонностей. А сейчас гадал, не были ли это его фотографии.

Тору пытался отстраниться, думать логически. Зачем делать такие фото? И он, наконец, понял...Люди увековечивают моменты, которые хотят запомнить. Любовники снимают друг друга, чтобы осталось что-то на память, что-то, что можно было бы взять с собой. Не в этом ли дело?

Когда Тору все-таки вернулся домой, уже начинало светать. В коридоре горел свет. Тору направился прямиком в спальню, забрался в постель, но спать не мог. В коридоре кто-то ходил. Тору встал, приложил ухо к двери: тишина. Он открыл дверь, но там никого не было. Только свет оказался погасшим.

Тору медленно шагал по темному холлу, пока не оказался возле комнаты Фудзисимы. Он постоял, но, не сообразив, что сказать, вернулся к себе. Он хотел знать, ждал ли его Фудзисима. Только не мог придумать, как спросить.

В субботу вечером Тору зашел к Фудзисиме часов в десять. Не стал стучаться — просто открыл дверь. Сидящий за столом Фудзисима, впрочем, не удивился, только медленно обернулся.

Занавеска покачивалась на ветерке из распахнутого окна. Работал кондиционер.

Тору пришел поговорить, но не знал, с чего начать. А поговорить надо было — это он понял после памятной попойки с Кусудой. Но о чем?

Тору опустился на кровать, Фудзисима придвинулся. Тогда Тору расстегнул ширинку: так было куда легче, чем разговаривать.

Глядя на затылок Фудзисимы, Тору гадал, что бы почувствовал другой он, если действительно шесть лет был влюблен.

Чуть позже он выдохнул, что хочет Фудзисиму сверху, и тот подчинился. Разумеется, не лицом к лицу. Фудзисима мерно двигался вверх-вниз, но секс не собирался возвращать воспоминания. Однако удовольствие доставлял — с этим не поспоришь.

Тору приподнялся, и Фудзисима, дрожа, сгорбился впереди. Пижама задралась. Каждый позвонок отчетливо просматривался под тонкой кожей. Он походил на отощавшего кота. К тому же всю спину покрывали багровые и желтые синяки.

Тору закрыл глаза, приготовившись спать. Фудзисима, однако, не остановился. Когда Тору кончил, сосед слез с него и снял резинку. Тору посмотрел на его пах: не стояло. Впрочем, судя по мокрому пятну на штанах, Фудзисима просто излился раньше Тору.

Потом мужчина пошел переодеваться, а Тору надо было бы возвращаться к себе, но он передумал. Не хотелось оставаться в одиночестве.

— Повернись.

— Что?

— Мы делали сзади. Хочу по-другому.

— Но...

— Живо!

Фудзисима, совершенно голый, вернулся к кровати. Чтобы добиться повторной эрекции, потребовалось полчаса и объединенные усилия рук и языка. Медленно, но верно член отвердел достаточно для проникновения. Тору встал на колени и вошел в Фудзисиму. На этот раз они были лицом к лицу. Тот охнул, однако тело его реагировало.

Грудь и живот тоже оказались испещрены кровоподтеками: мало что было невредимо. Внимание Тору привлекли соски — маленькие красные бугорки на светлом фоне. Они были прекрасны.

Он посмотрел в усталое лицо Фудзисимы и остановился: мужчина отводил взгляд. Тору склонился к нему — словно для поцелуя. Фудзисима ладонями прикрыл ему глаза.

— Что ты делаешь?

— Не хочу, чтобы ты смотрел.

— Поэтому я и спрашиваю, что ты делаешь.

— Ты говорил, что у тебя не встанет...

И правда. А он совсем забыл. В погоне за наслаждением Тору продолжал толкаться в распластанное перед ним тело. Он чувствовал Фудзисиму изнутри, твердый член терся о его живот. Закрытые глаза придавали ситуации остроту.

Когда все кончилось, тяжело дышащий Фудзисима не спешил вставать. Видимо, второй раз совсем его утомил. Тут Тору обычно уходил в душ, но не сегодня. Он остался в постели и, хотя не особенно устал, закрыл глаза и притворился спящим. Интересно, о чем думает Фудзисима...

Зашуршала одежда: мужчина переодевался в чистое. Потом шаги раздались ближе.

— Тору?

Тору не ответил. Фудзисима осторожно накрыл его одеялом.

В тишине звонко тикали часы. Время от времени проезжала машина.

— Тору, — снова окликнул Фудзисима и легонько коснулся его руки.

Тору не открывал глаза: боялся, что Фудзисимы тут не окажется.

— Прости, что поздно... но с Днем рождения.

Вчера Тору исполнилось двадцать девять. Впрочем, свои дни рождения он не праздновал. Даже напрочь забыл, что была какая-то особенная дата. Зато Фудзисима помнил.

— Я подарок сделал...

Тору уснул, пока Фудзисима поглаживал его по руке. А когда проснулся, было четыре утра, и соседа в комнате не наблюдалось. Тору нашел его, укутанного в простынь, на диване в гостиной.

Тору разглядывал Фудзисиму, и внутри закипала ярость. Как он посмел уйти? Почему разговаривал, когда Тору спал, но не говорил ничего днем? Эмоции требовали выхода. Но Тору не собирался бить спящего.

Декабрь близился к концу, суббота тоже. Уже несколько дней Тору корпел у себя, готовясь к проекту. В последнее утро перед сдачей он, проснувшись, вздохнул с облегчением, что все позади.

После занятий его пригласили отметить конец проекта. В результате времени зайти домой перед работой не осталось, и Тору отправился прямиком в бар. Домой он попал лишь к двум ночи, но свет в прихожей не горел. Тору включил его и увидел, что обуви на полу нет.

В гостиной было душно, и перво-наперво Тору распахнул окно. В комнату ворвался свежий ветер.

Может, Фудзисима лег спать? В спальне его тоже не оказалось. Форс-мажор на работе, и пришлось задержаться допоздна? Вполне возможно, однако что-то все равно было не в порядке.

В последнее время Тору Фудзисиму не бил.

На самом деле, если уж вести речь об извращениях, прежде всего стоило винить себя. Тору хотел секса ежедневно, но ему нравилось видеть Фудзисиму возбужденным. Хотя он в этом себе и не признавался.

На прошлой неделе Тору дождался соседа с работы и поволок в постель едва не с порога. Перетянул основание его члена галстуком, чтобы контролировать оргазм. Ему больше нравилось, когда они кончали вместе.

Фудзисима редко издавал звуки, зато все время выглядел так, будто с минуты на минуту расплачется. Обхватывая его сзади, Тору пощипывал ему соски. Фудзисима тряс головой. Чувствуя, что сейчас кончит, Тору ослабил галстук — белесая струя оросила простынь. Их тела содрогались вместе.

Фудзисима обмяк, весь, кроме сосков, которые оставались твердыми. Их вид завораживал Тору. А Фудзисима, всякий раз замечая, что Тору на него смотрит, заливался краской.

Потом они сменили позицию, и Тору снова кончил.

После секса Фудзисима обычно уходил, а Тору этого не хотелось. Он прижал Фудзисиму к груди.

Усталые, грязные, они уснули без ужина. А проснувшись посреди ночи, Тору обнаружил, что Фудзисима еще с ним, и поразился — как же ему хотелось, чтобы Фудзисима был здесь.

— Убирайся! — приказал Тору, разозлившись на себя.

Фудзисима ушел, но запах его остался.

Может, еще вернется? Тору оставил свет в прихожей и включил телевизор. Вскоре он снова уснул.

Проснулся он один, под звук работающего телевизора. Обозлился, выключил все и ушел к себе в спальню. Закрыл глаза, но спать не мог. А когда все же смог задремать, небо уже стало ярким.

Следующее пробуждение застало Тору днем. Фудзисима не возвращался. Странно, даже если учесть, что тот мог задержаться на работе. Внутри росло и ширилось одиночество. Вдруг что-то случилось? Вдруг Фудзисима серьезно пострадал и не может с ним связаться? Кто-нибудь догадается позвонить сюда?

Тору сгреб бумажник, фотоаппарат и покинул квартиру. Он больше не мог оставаться в четырех стенах: слишком уж волновался. Но он ведь больше не ребенок. Не пристало ему беспокоиться, если сосед загулял на пару дней.

Снимать не хотелось, хотелось просто двигаться. Тору остановился на мосту, где сильный ветер грозил снести его вниз. Воздух казался тяжелым — будто гроза надвигается.

Тору бродил по улицам часа три. По пути домой заглянул в кондитерскую и домой шел осторожно, толкая велосипед с коробкой на руле и убеждая себя, что купил пирожное вовсе не из-за Фудзисимы. Просто оно так аппетитно выглядело.

В квартире ничего не изменилось. Пустой коридор, слышны лишь собственные шаги. Тору уже начал подозревать, что Фудзисима просто сбежал, и его вдруг заколотило. Он остался один. Снова один-одинешенек. Коробка с пирожным полетела в стену...

Тору был зол и опустошен одновременно. Фудзисима всегда был с ним, даже когда Тору избивал его. Так почему же его нет теперь?

Вдруг зазвенел звонок, и Тору метнулся к дверям. Однако вместо Фудзисимы на пороге обнаружилась женщина лет тридцати. Коротковолосая, с аккуратно подведенными бровями. Красивая.

— Давно не виделись.

На ней были темные брюки и белая блузка, в руке портфель. Коллега Фудзисимы? Она явно знала Тору.

— Шесть лет, если точнее. Неплохо выглядишь.

Шесть лет... У него еще была его память! Ясно, гостья из той жизни. Тору напряг мозги. Он пил и переспал со многими женщинами, однако с большинством — лишь единожды. Вряд ли подруга на одну ночь стала бы шесть лет его искать. Наверняка он знал ее, когда страдал амнезией.

От женщины не укрылось озадаченное выражение на его лице. Она улыбнулась.

— Забыл меня? Я Сатоко Киношита.

Имя он узнал. Этой женщине он переводил часть зарплаты.

— Оказалась здесь по рабочим делам, решила заглянуть. Можно войти? Нам надо поговорить. Кстати, спасибо за цветы для моего брата. Ты всегда помнил годовщину его гибели. Меня это утешало.

Тору пригласил ее в гостиную, сделал кофе. Поблагодарив, она пригубила из чашки. Тору ее разглядывал.

Она сказала что-то про цветы. Едва ли бы он присылал цветы на годовщину смерти ее брата, если бы они друг другу совсем никем не приходились.

Он снова начал размышлять о пересылаемых для нее деньгах. Может, он брал у нее в долг? Вполне естественное объяснение. Должно быть, он когда-то позаимствовал у нее крупную сумму.

— Жуткая погода. Наверное, тайфун идет.

Тору утвердительно что-то пробормотал.

— Он дома?

Это она о Фудзисиме?

— Нет.

— Ясно. Хорошо, хоть ты на месте оказался. Я уж не знала, что делать. Все время на автоответчик натыкалась, — Сатоко замолчала и снова отпила из чашки. — Ничего такого. Просто хотела вернуть кое-что.

Она вытащила из сумки объемистый бумажный пакет и положила на стол.

— Что это? — удивился Тору.

— Деньги, которые ты мне переводил. Почти шесть миллионов.

При упоминании такой большой суммы у Тору задрожали пальцы.

— Я поговорила с родителями. Мы не получили денег в январе и подумали, что у тебя, наверное, финансовые трудности. Нам эти деньги не особенно нужны. Вот, решили вернуть.

Тору тупо смотрел на деньги, которые перечислял каждый месяц. Деньги, которые внезапно к нему вернулись. Весьма немаленькие деньги. И все же ситуация ему не нравилась. Не чувствовал он, что эти деньги действительно принадлежат ему. Был бы тут Фудзисима — объяснил бы. Но Фудзисимы не было — именно тогда, когда Тору в нем нуждался.

— Ммм... Я не помню аварию.

— Я знаю.

Торцу удивленно вскинул голову. Он-то думал, что о несчастном случае известно только Кусуде.

— И вас не помню.

— У тебя что, опять амнезия? — изумилась гостья.

— Нет, наоборот, я выздоровел. Но время амнезии забыл. Так что... не понимаю, при чем тут эти деньги вообще.

Сатоко не сводила с него глаз.

— Если ты вспомнил... значит, аварию помнишь?

— Аварию?

— Ту, из-за которой у тебя амнезия.

— Я же сказал, что не помню. Я был пьян, сильно пострадал. Но теперь все в порядке.

Тору колебался, неуверенный, куда заведет разговор.

— Ничего не помнишь, значит? — снова спросила Сатоко, и вопрос прозвучал напряженно.

— Ммм...

— Он тебе не рассказал?

Голос окреп.

— Только, что я был сильно ранен.

— Не верю, — пробормотала она. — Такое натворил и забыл. Тебе можно только позавидовать. Ладно, так или иначе, а деньги твои. Нам они ни к чему. А тебе, может, помогут избавиться от вины.

— Вины?

В окно колотился ветер. Сатоко молчала. В другое время Тору бы такое понравилось, но сейчас он хотел знать.

— Я не помню. Расскажи мне, — он хлопнул ладонью по столу, и женщина встрепенулась.

— Шесть лет назад ты напился и уснул за рулем. Вылетел на встречную, врезался в машину моего младшего брата. Он погиб на месте.

— Что?... — Тору не мог поверить.

— Я просто рассказываю все, как есть, — холодно произнесла она.

Тору потер лоб. Он поехал на служебной машине в бар — это да, но что было потом?

— По моей вине?

— А ты как думаешь? — Сатоко определенно не получала никакого удовольствия от воспоминаний.

— Фудзисима не рассказывал, что пострадал кто-то еще...

Он убил человека. Почему его не посадили? В этой истории было слишком много недоговорок.

— Если так, меня бы арестовали...

— Должны были.

— Так какого черта?

— Тебя не наказали, потому что официального хода этому делу не дали!

— Слушайте, леди, кажется, вы что-то не то говорите. Кто я такой, чтобы полиция закрывала на меня глаза?

— В наше время купить можно все и всех.

— Да где бы я такие деньги взял?!

— Ты, может, и не взял бы, а кто-нибудь другой...

На ум немедленно пришел Фудзисима.

— Вы хотите сказать...

— Он заплатил, чтобы тебя не посадили за убийство, — гостья скрестила руки на груди.

— С чего это ему на меня тратиться!

— А почему нет?

— Почему...

— Он откупился от полиции, и вы оба исчезли. Как же он о тебе заботился... Лично мое мнение — лучше бы он тебе дал все распробовать как следует.

Сатоко тряслась от ярости. Каждое слово вырывалось сгустком эмоций.

— Я не помню! Приперлась, несешь какую-то чушь... Какое ты имеешь право! — заорал он.

Сатоко, опешив от его неожиданной вспышки, ничего не сказала. Только схватила свою сумку и выбежала из комнаты. Заметив оставленный на столе конверт, Тору метнулся вдогонку.

— Забирай! Они мне не нужны!

Он совал конверт ей в руки, а она не брала, и в конце концов конверт полетел на пол. Десятитысячные купюры рассыпались по полу.

— Ты не изменился, — прошипела Сатоко сквозь зубы. — А тогда прощения просил, рыдал... Но на самом деле вот ты какой.

Несмотря на бурлящий внутри гнев, Тору чувствовал, что виноват перед этой женщиной и ее семьей. Но как увериться, что она не лжет?

— Не веришь мне, спроси Фудзисиму. Он тебе все расскажет.

В открытую дверь ворвался ветер. Тору думал, что с обвинениями покончено, но Сатоко еще не все сказала.

— Ты-то хорошо устроился! Все забыл, моего брата забыл. Я пришла сказать, что прощаю тебя. Чтобы ты не думал, не жалел, — Сатоко скорчила гримасу. — Посмотри на себя. Ты действительно не помнишь.

Тору молчал.

— Не убедила? Взгляни как-нибудь Фудзисиме на живот. Шрам наверняка не сошел.

— Шрам...?

— Я не могла тебя простить. Везде тебя искала, а когда нашла, решила убить. Зарезать. Но он закрыл тебя и попал под нож.

В голове сделалось пусто. Даже Сатоко куда-то исчезла: остался лишь шум сквозняка.

Он не знал, сколько времени провел, стоя в прихожей. К реальности его вернул звонок. Тору знал, что надо ответить, но трель оборвалась, стоило Тору потянуться к трубке. Он доковылял до дивана и упал на него. Потер лоб ладонью.

Он кого-то убил. Кого-то убил. Но ровно ничего об этом не помнил. Кто это был? Как выглядел? Пустота. Это не по-настоящему. Не на самом деле.

Авария. Он хватил лишнего и все равно сел за руль. Не специально... но все закончилось гибелью человека.

И его за это не наказали. Зачем Фудзисима укрыл его? Ведь должен был оставить на произвол судьбы.

Тору взглянул на свои руки — руки убийцы. Они ничем не отличались от обычных человеческих рук. Кроме того, что забрали чью-то жизнь.

Тору застонал — просто чтобы хоть как-то выпустить чувства и не разрыдаться. Слишком поздно. Теплая капля упала на колено.

Он даже не видел, кого убил, и оплакивал свою безликую жертву. Или, может, свою негодную судьбу? Дыхание сперло, каждый вздох давался с борьбой. Он должен был умереть. Должен был погибнуть в аварии, и всем было бы лучше. Зачем он выжил? Зачем вообще появился на свет? Для чего мать вообще рожала ребенка, которого потом бросила?

Сколько уже возможностей было умереть. Когда его избила мачеха... авария... а он все жил. Дышал. Но каждый день приносил новую боль.

— Фудзисима... — простонал он.

Разумеется, никакого ответа.

Фудзисимы здесь нет. Он бросил Тору. Ушел именно тогда, когда больше всего был нужен. Все как в детстве: когда его, избитого, заперли в сарае.

— Брат! — позвал Тору.

И снова тишина.

Он всхлипывал все чаще. Продолжал звать Фудзисиму. И в какой-то момент просто отключился, не осознавая течения времени. Неважно сколько лет минуло — плохие вещи продолжали случаться. Боль, боль и снова боль. Он звал Фудзисиму.

Стекло дребезжало от ветра. Тору открыл дверь балкона — в лицо ударил дождь. Ветер был страшный, внизу бешено метались ветви деревьев. Но долго держать глаза открытыми было сложно. Тору вцепился в ограду. Если сейчас прыгнет — упадет во тьму.

Ну и что? Его и так поглотила тьма. Внутри все было черным-черно. Тору протянул руку в темную пустоту. Он ничего не видел, но тянулся так, словно хотел что-то схватить. А потом правая лодыжка подвела, и он в панике ухватился за перила.

Он кричал в темноту, но голос тонул в гуле приближающейся грозы.

Он промок насквозь и замерз. Вернулся в квартиру, сбросил мокрую одежду. Полностью обнаженный, он чувствовал себя беззащитным. Пожалуй, он не слишком-то изменился с той поры, когда был маленьким. А думал, что вырос, и теперь все будет по-другому. Но нет.

Как потерянный ребенок, он голышом бродил по комнате. В темноте было плохо видно, куда идти, и он ушиб большой палец ноги о тумбочку. Выходя в коридор, он обнаружил, что что-то пристало к ступне. Посмотрел вниз и даже не сразу понял, что это одна из оставленных Сатоко купюр.

Вороша ногами деньги, он пошел в спальню Фудзисимы. Включил свет. Комната по-прежнему была чистой и просторной. Тору упал на кровать, пахнущую Фудзисимой: зарылся лицом в одеяла и глубоко дышал. Знакомый надежный запах, но плакать хотелось еще сильнее.

— Помоги, — проскулил Тору.

Все, чего он сейчас хотел — чтобы Фудзисима был рядом. Чтобы сказал, что Тору ни в чем не виноват. Что он не сделал ничего плохого.

Но такого не будет. Он убил человека. Вот в чем правда. Она никуда не денется. Никто не в силах ее прогнать.

Ткань, в которую Тору уткнулся, промокла. Он совершил преступление. Фудзисима помог ему избежать наказания и сделал все только хуже. Лучше бы оставил. Зачем было помогать? Ведь Тору только и делал, что бил его да насмехался над ним. Зачем? Зачем защитил, откупился от закона? Дело в преступлении? В чувстве вины? Тору не знал.

Он хотел выяснить у Фудзисимы, зачем тот помог преступнику. Почему не упомянул об аварии, когда к Тору вернулась память. Ему необходимо было знать, почему Фудзисима решил помочь такому чудовищу.

Но сперва надо выяснить, куда он делся. Тору порылся в ящиках стола, обыскал полки, заглянул под кровать. Ничего. Что делать? Куда смотреть? В приступе ярости он смел с полок книги, разорвал выпавшие из альбомов фотографии. Обрывки устилали пол, но Тору было мало. Он расколотил компьютер, сдернул занавески и простыни. Крушил все, что попадалось на глаза. А потом поскользнулся на им же устроенном бардаке, приложился головой и заорал. Но не от боли. Просто он остался совсем один. Мать его бросила, у него не было настоящего отца, человек, которого он называл братом, оказался предателем. Почему он всегда остается один?

Присутствие Фудзисимы Тору воспринимал как что-то само собой разумеющееся. Как будто он всегда будет здесь. Тору избивал его, буквально насиловал, но ему никогда не приходило в голову, что в один прекрасный день Фудзисима может просто не вернуться домой.

Вопли перешли в приглушенные долгие всхлипывания. И вдруг зазвенел телефон. Во всем этом кошмаре обычного бытового звука хватило, чтобы Тору сумел взять себя в руки. Он выскочил в коридор, снова поскользнулся на разбросанных деньгах, даже не обратив внимания, и схватил трубку.

— Фудзисима!

— Ай! Какого черта ты так орешь?

Голос в трубке принадлежал Кусуде. Тору не хотел отвечать, ему нужен был другой человек.

— Что-то случилось?

— Фудзисима не вернулся домой.

— Да? — озадаченно хмыкнул Кусуда.

— Я же сказал, Фудзисима не вернулся домой! Я его со вчерашнего дня не видел.

— Может, в командировку уехал? Ты ему на мобильник звонил?

— М-мобильник?

— Ну да, у него же есть телефон.

Тору молчал.

— А, ты номера не знаешь?

Кусуда порой бывал очень догадливым.

У Тору был телефон — тот самый, которым он пользовался последние шесть лет, с множеством имен и номеров. Но Тору не нравилось, что ему могут позвонить какие-то незнакомцы, и он расторгнул договор. Глупо таскать с собой фактически чужой телефон. Ему и звонить-то особенно некому было, разве что Кусуде, а для этого хватало и домашнего. Таким образом, телефона у Тору, можно сказать, не было, а раз так, Тору даже не подумал, что он может быть у кого-то другого.

— Ты расторг старый договор? Позвони ему. Сейчас дам номер, записывай.

Тору нацарапал цифры в блокноте. Кажется, Кусуда хотел еще что-то сказать, однако Тору повесил трубку и набрал номер Фудзисимы. Нет ответа. Только телефонистка. Тору разъединился и попробовал еще раз. То же самое. Он набрал номер снова. Ум и тело действовали как бы отдельно друг от друга. И вдруг...

— Да?

— Ты где?! — сдержать эмоции Тору не смог.

— Тору?

— Ты меня слышишь? — бесновался Тору. — Куда ты, черт подери, пропал?

— Я на Изу.

На заднем фоне слышались голоса.

— Что ты там делаешь?

— У меня командировка. Погоди секунду...

Фудзисима куда-то шел. Посторонние голоса стихли.

— Здесь вечеринка, очень шумно. Все пьют, я тоже немного выпил. Слышал, тайфун надвигается. Как у тебя дела?

— Почему ты не предупредил, что уезжаешь?

Повисла тишина.

— Забыл... Хотел сказать, но не хотел тебя отвлекать. А потом уезжать надо было утром, решит тебя не будить. Но я оставил записку на столе.

— Не видел я никакой записки!

— Странно. Я спешил, может, где-нибудь в другом месте ее оставил. Прости, что заставил волноваться. Завтра приеду.

Тору повесил трубку, не дав ему договорить. Включил свет в гостиной и обвел комнату взглядом. Под диваном что-то светлело, и Тору подобрал бумажку.

"Уезжаю по делам на Изу на два дня".

Фудзисима не бросил Тору. Он просто уехал в командировку и даже оставил записку. Никакого обмана. Облегчение нахлынуло волной. Тору привык полагаться на Фудзисиму. Фудзисима был ему нужен, просто раньше он этого не понимал. А оказалось, одна мысль о том, что Фудзисима может его бросить, повергла его в панику.

Плохое чувство. Сколько бы добра ни сделал Фудзисима, Тору не хотел ему доверять. Доверие ведет к боли, и только. К боли и предательству. Фудзисима именно такой. Подловил момент, когда Тору был уязвим, и воспользовался им. Если бы он действительно был хорошим человеком, такого бы не случилось. Фудзисима бы подумал о его чувствах.

Тору скомкал записку и швырнул в мусорное ведро. Он хотел увидеть Фудзисиму и чурался его. Хотел доверять и не доверял. Хотел нуждаться в нем и отвергал. Его разрывали противоречивые желания. Он понятия не имел, каких действий ждет от Фудзисимы и кем желает для него быть.

На следующее утро Тору собрал разметанные по полу купюры и запихнул их в шкаф. Потом прошелся по комнате взад-вперед, как цепной пес. Он знал, что Фудзисима вернется, и все-таки на сердце было тяжело. Спал он сегодня неважно: чувства обострились так, что гроза за окном звучала какофонией. Наутро в новостях сказали, что тайфун прошел.

Настал вечер, и Фудзисима, наконец, вернулся домой. Тору маялся бессонницей — сидел, скрючившись, на диване, а потом вдруг услышал, как открывается дверь. Тору вылетел в коридор. Фудзисима только-только поставил сумку и разувался.

— Я дома, — улыбнулся он. — Извини, что причинил беспокойство. Я думал, у тебя есть мой номер...

Тору схватил его за руки, проволок по коридору, втащил в спальню и бросил на кровать. Рывком сдернул с него брюки. Но на этот раз ему нужен был не секс — он хотел проверить, правду ли сказала Сатоко. Он отчаянно надеялся, что ничего не найдет, но шрам был на месте — большой красный рубец. И как Тору раньше его не заметил?

Значит, Сатоко не солгала... Все было в точности, как она рассказывала. Тору кого-то убил. Он совершил преступление, а Фудзисима не сказал. Скрыл правду. Тору пришел в ужас. Все его существо немо звало на помощь.

Чужие пальцы коснулись лица, убрали пряди волос с глаз. Они много раз были близки, но никогда еще Фудзисима не касался его вот так. Тору отодвинулся — ему нужна была дистанция. Посмотрел на Фудзисиму и снова наклонился. Их губы были в миллиметре друг от друга, и на секунду все невзгоды показались далекими и неважными. Но затем Тору какой-то частью сознания понял, что делает, и отшатнулся. Он же убил человека! Что он творит?

— Тору, — сказал Фудзисима.

На его губах имя звучало красиво. Совсем не похоже на имя убийцы.

Тору посмотрел на него. Расстегнул джинсы и стянул белье.

— Отсоси мне.

Секунду Фудзисима колебался, а потом послушно взял в рот. Но у Тору не вставало.

— Как следует! Сильнее!

Удар оставил на светлой коже очередную красную отметину. Но как Фудзисима ни старался, ничего не получалось. Виня во всем Фудзисиму, он снова его ударил — полоснул ногтями по спине. Полоски набухли кровью.

Тору думал лишь о том, какой Фудзисима негодяй и извращенец.

Он заставил Фудзисиму выпустить член. Слюна блестела на коже, слегка напоминая семя.

Тору пнул Фудзисиму ногой, и тот с тихим стоном упал с кровати на пол. Но и там его не оставили в покое. Устав, Тору вздернул голову Фудзисиму за волосы и ударил его в лицо. Он ненавидел этого человека. Никто ему не нужен. Жизнь — дерьмо. Он кого-то убил? Ну и плевать.

От особенно сильного удара Фудзисима врезался в книжную полку и неподвижной грудой стек на пол. И тут Тору вдруг испугался по-настоящему. Однако Фудзисима дышал, а чуть погодя медленно открыл глаза. В них горел ужас. Он был похож на маленького зверька, что уставился в пасть хищника, готового его сожрать. Тору смотрел на распростертое перед ним дрожащее тело, и до него медленно доходило, что он мог забить Фудзисиму до смерти. Он был бы мертв — по вине Тору.

Тору отшатнулся.

— Убирайся! Выметайся отсюда! Вон!

Фудзисима кое-как поднялся. Собрал разбросанную одежду. Он выглядел таким счастливым, когда вошел в квартиру, а сейчас на его лице было только уныние.

Когда за Фудзисимой закрылась дверь, Тору вмазал кулаком по стене, не зная, как иначе выплеснуть накопившийся гнев. Захотелось догнать Фудзисиму, но что толку? Снова его избивать? Тору не мог себя контролировать и боялся, что сделает Фудзисиме еще хуже.

Он хотел, чтобы Фудзисима вернулся. Чувствовал себя таким одиноким. И так обрадовался, когда тот вернулся. А потом просто набросился на него с кулаками.

Тору сполз по стене и обхватил голову руками. Что делать? Как сбежать от тоски и вины?

У Фудзисимы остаток ночи было шумно. Тору слушал и представлял, как он приводит в порядок разгромленную комнату.

На следующий день Тору отправился в библиотеку — посмотреть старые газеты. Ему даже удалось найти статью об аварии шестилетней давности, но информации было мало. Никаких фотографий, только краткий обзор случившегося. Имя жертвы указали, имени Тору не было.

Затем Тору отпросился в школе и съездил в город, где жил раньше. В местном полицейском участке он попросил адрес погибшего парня, но ему отказали. Тогда он пошел к трассе, где все случилось. Ничего не откликнулось.

Он положил у края дороги цветы и посмотрел на разделительный барьер. Ветер от проносящихся мимо фур ерошил ему волосы. Как легко было бы броситься под машину... Но он не стал. Постоял, пока не начало садиться солнце, и ушел. Слишком уж холодным был ветер.

Вернулся Тору в районе десяти вечера. Сняв обувь, прошел по коридору прямиком к себе, лег и закрыл глаза. Прогулка выдалась долгой — он устал. Хотелось бы еще навестить семью погибшего и могилу...

Интересно, каким был тот парень? У него были родители, старшая сестра... В его жизни было больше людей, чем у Тору. Жаль, что нельзя с ним поговорить. Сказать, что, если бы можно было все изменить, Тору с радостью занял бы его место в могиле.

Тут в дверь постучали, и Тору сел на постели. Снова стук. Тору не отвечал.

— Тебе сегодня звонили, — тихо сообщил Фудзисима. — Сакагами-сан. Хотел узнать, почему тебя не было на занятиях.

Шаги начали отдаляться. Убедившись, что Фудзисима ушел, Тору открыл дверь. В коридоре было пусто.

С того вечера Тору старался избегать Фудзисимы. Слишком уж боялся, что в самом деле убьет его, если выпадет шанс. Наверное, лучшим выходом было бы съехать. Он столько раз прокручивал этот план в голове. Уехать — ради себя и Фудзисимы. Но сил разом оборвать все связи не находилось.

Остановившись возле комнаты Фудзисимы, Тору уставился на дверь. Комнату он разнес основательно, но так и не извинился. Про себя просил прощения тысячу раз, а слова не шли.

В конце концов он просто вернулся к себе, натянул одеяло на голову и закрыл глаза. В мыслях были только убитый им парень и Фудзисима.

Настал октябрь. Тору серьезно взялся за учебу, и заботы отвлекали от других, более неприятных мыслей.

Каждый месяц студенты выполняли проект. Учитель сказал Тору, что его мир слишком эгоцентричен: у работ хорошая композиция, но нет души. Услышав это впервые, Тору разозлился. Но учитель повторял то же самое так часто, что Тору привык и больше не расстраивался. Спорить с критикой он не пытался. Внутри было пусто. Так откуда же взяться душе в его фотографиях?

В начале ноября класс разбили на пары. Тема очередного проекта звучала как "свет и тень", и к Тору приставили девятнадцатилетнюю Эгучи. Тору хорошо давались неживые объекты, а Эгучи была лучшей в съемках людей. И теперь им предстояло решить, что взять за основу проекта.

Учебного времени не хватало, и они решили встречаться у кого-нибудь дома. Так как у Эгучи было много братьев и сестер и все время шумно, собирались они обычно у Тору. Определиться с главной идеей оказалось непросто. В результате они решили снимать животных, сделав упор на контраст между теми, которых люди содержали в качестве питомцев, и теми, которых разводили на еду. Назвать это все можно было бы "Инь и янь".

Проведя немало времени в размышлениях, как это лучше запечатлеть, Тору придумал сфотографировать морозильную камеру в мясном цехе и девочку с кроликом на руках. Выставленные рядом, эти фото производили ужасающее впечатление.

— Спасибо, что предложил защитить его завтра, Тору, — сказала Эгучи в коридоре.

Не успела она взяться за ручку, как дверь открылась, и в проеме появился Фудзисима. Он только вернулся с работы, но пальто на нем не было — одна белая рубашка.

От удивления Фудзисима приоткрыл рот.

— Простите, — тихо сказал он.

— Ох, это мне надо извиняться. До встречи, Тору-кун.

Фудзисима проводил ее взглядом. Потом дверь закрылась, и они с Тору остались наедине. Тору быстро ретировался к себе.

На следующий день домой Тору вернулся в районе двух ночи. Сил не хватило даже принять душ, он просто рухнул на постель. Хотелось только спать, но тут постучали в дверь.

— Надо поговорить, — попросил Фудзисима.

Он уже давно не делал попыток пообщаться. Тору посмотрел на часы: четверть третьего — и слегка встревожился. Вряд ли Фудзисиме в такое время приспичило потрепаться о мелочах.

— Можешь не отвечать. Мне просто надо, чтобы ты послушал.

Тору поднялся и подошел к двери, чтобы лучше слышать.

— Ты уже год все помнишь. Я знаю, что ты здесь прижился, но, наверное, тебе надо съехать.

У Тору кровь в жилах превратилась в лед.

— У каждого из нас собственная жизнь. Мы и так, в сущности, живем по раздельности. Я, конечно, буду материально тебя поддерживать, пока ты не закончишь обучение.

Тору распахнул дверь, и Фудзисима, стоящий за ней в пижаме, отпрыгнул. Он явно был испуган, но в глазах светилось что-то еще — Тору пока не мог понять, что именно.

— Решил избавиться от обузы?

— Я вовсе не это имею в виду. Я буду тебе помогать. Мы просто больше не будем жить вместе.

Вместе... Не будут жить вместе, не будут разговаривать, не будут заниматься сексом. Не будут жить вместе.

— Я никуда не ухожу. Я здесь, — сказал Фудзисима, который, видно, заметил, что Тору не по себе. — Даже если мы начнем жить отдельно, я буду давать тебе деньги. Об этом не беспокойся.

Тору не думал, что Фудзисима совсем выбросит его из своей жизни. Даже если так, у него были деньги Садако. В сущности, в материальном плане от Фудзисимы он больше не зависел. Однако не собирался в этом признаваться.

— Я постараюсь устроить тебя как можно лучше.

Тору не знал, что сказать, как перевести разговор в нужную колею.

— Мы с тобой и раньше поднимали эту тему.

Тут Фудзисима замолк и нахмурился. Тору гадал, почему он озаботился этим вопросом именно сейчас. Даже когда Тору над ним измывался, Фудзисима не просил его уйти.

— Ты с кем-то встречаешься, да?

Тору удивленно взглянул на Фудзисиму. Тот слабо улыбался.

— Эта девушка... я видел, как она приходит.

И тут до Тору дошло, к чему он клонит.

— Ты о чем?

— Я знал, что рано или поздно ты кого-нибудь найдешь. А эта квартира не такая уж большая...

Тору слышал в этом лишь предлог.

— Я тебе больше не нужен, помимо денежного вопроса. Поэтому я и хочу, чтобы ты нашел себе квартиру. Пожалуйста, — Фудзисима поклонился. — Прости, что побеспокоил. Доброй ночи.

Тору догнал его, схватил за рукав и поволок обратно в комнату.

— Зачем...

Тору не стал отвечать. Он знал только, что вот так все оставлять нельзя. Толкая Фудзисиму перед собой, Тору вдыхал его запах, и сердце начинало биться быстрее.

— Т-тору...

Тору забрался на него сверху.

— Прекрати! У тебя же есть девушка!

Тору заткнул ему рот ладонью. Пусть перестанет говорить. Он понял: Фудзисима принял Эгучи за его девушку и приревновал. Потому и просил его съехать. В штанах затвердело. Он запустил руку Фудзисиме в штаны и сжал член.

— Стой!

Фудзисима безуспешно пытался его оттолкнуть. Скатился с кровати, попробовал уползти, но Тору прижал его к полу.

— Делай, как говорю, и больно не будет, — попытался Тору его утихомирить, однако Фудзисима продолжал дергаться.

Тору укусил его за шею. Фудзисима, ойкнув, на секунду замер, и Тору, воспользовавшись моментом, поцеловал место укуса. Мышцы под языком дрожали.

— Прошу... Пусти...

— Это ненадолго, — пообещал Тору ему на ухо.

Стянул штаны с себя и Фудзисимы и пристроился сзади.

— Не надо!

Тору толкнулся вперед, уверенный, что сейчас Фудзисима точно угомонится.

— Помоги... Помоги... Тору...

Голос был едва слышен. Тору замер. Он не ожидал, что Фудзисима продолжит брыкаться.

— То...Тору...

Имя звучало как чужое. Будто Фудзисима звал кого-то другого.

Воспользовавшись замешательством Тору, Фудзисима вывернулся из-под него, и спустя секунду его и след простыл. Тору уселся на пол. Между ног еще было неудобно.

Фудзисима звал на помощь. Звал Тору. Но не этого. Этот был ему не нужен.

А Тору думал, что нравится Фудзисиме.

Он встал и снова врезал кулаком в стену. Что бы он ни делал, Фудзисима был на его стороне, и Тору решил, что Фудзисима его любит. Фудзисима и вправду любил его. Только не того, что сейчас.

Он никому не был нужен, и осознание этого приводило его в ужас.

На следующий день Тору дождался, пока Фудзисима уйдет, и пошел к нему в комнату. Впервые с тех пор, как пронесся по ней ураганом.

Зеленые занавески и простыни сменились белыми, и комната стала выглядеть совсем иначе. Разорванные книги Фудзисима, должно быть, выбросил: полки были пустые. Практически никаких украшений на стенах. Мрачная обстановка.

Приблизившись к столу, Тору открыл ящик, вытащил снимки и альбом, сунул в пакет и спустил в мусоропровод. Как по заказу подъехал мусоровоз. Тору посмотрел, как машина отъезжает. Человек, которым он был шесть лет, исчез. И его ничто не вернет.

На работу Тору пришел позже. Когда он мыл посуду, его вдруг вызвал босс. Владельца бара нельзя было назвать милым человеком, так что Тору приготовился к очередному разносу, но оказалось, к нему кто-то пришел. На вопрос, кто именно, босс не ответил. Только сказал, что дело срочное.

Посетителем оказался Фудзисима. Он был в костюме, но без дипломата.

— Прости, что отрываю от работы, но надо кое-что спросить.

Фудзисима побледнел и едва выговаривал слова.

— Ты взял фотографии из моего стола. Верни их, пожалуйста.

Тору сморщил лоб.

— Понятия не имею, о чем ты бормочешь, — и развернулся, но Фудзисима поймал его за рукав.

— Никто кроме тебя не мог их взять! Пожалуйста... отдай.

— Да какая разница. Не закатывай истерик. Они вообще не твои. Что хочу, то и делаю.

Тору вырвал руку. Фудзисима упал на колени.

— Пожалуйста! Умоляю!

Лбом он почти касался асфальта. Тору не двигался. Пусть умоляет, пусть ползает, но вытребовать обратно грязные снимки это ему не поможет.

Люди начали обращать на них внимание. Устраивать тут представление Тору не хотелось, и он решил поскорее расставить точки над "i".

— Я их выбросил, — выплюнул он.

— Выбросил?..

— Да, и сегодня забрали мусор.

Фудзисима вскочил, сорвался с места и через несколько секунд скрылся из виду. Тору вернулся к тарелкам, но весь остаток смены не мог сосредоточиться. Получая заказы, писал какую-то чепуху. В оправдание объяснил, что неважно себя чувствует, однако когда его попытались отправить домой, отказался. Просто не хватало духа возвращаться в квартиру. В конце концов, он наворотил столько ошибок, что хочешь не хочешь, а пришлось идти домой.

В квартире было темно, и обувь Фудзисимы отсутствовала. Тору заглянул в комнаты, но Фудзисимы и правда не было. Он позвонил по оставленному Кусудой номеру и услышал звонок. Телефон Фудзисимы лежал на столе.

Куда он мог подеваться? Наверное, после встречи в кафе не стал заходить домой. Но он ведь ни слова не сказал, когда Тору разгромил ему комнату и разбил компьютер. О фотографиях, правда, спросил. Даже на работу явился. Ну куда же он мог уйти?

Выругавшись, Тору выскочил из квартиры. Он понятия не имел, куда мог пойти Фудзисима, но твердо вознамерился его разыскать. Он оббегал улицы, на которых никогда раньше не был, и обыскал переулки. Бегал, пока не выдохся. И когда остановился перевести дух, обнаружил, что стоит возле парка, разбитого недалеко от дома. А Фудзисиму до сих пор не нашел. Тору устало побрел через парк. Часы в центре показывали два ночи. Вокруг, разумеется, было пусто.

Под ногами шуршали сухие листья, ветер был по-осеннему холодный. Тору вспотел и мерз еще больше. Пройдя большую часть парка, он услышал подозрительные звуки справа. Кто-то был на детской площадке — небольшой силуэт, почти детский. Тору медленно подошел к качелям, на которых сидел Фудзисима. Он тихо раскачивался туда-сюда, и качели поскрипывали.

Тору встал прямо перед ним, но Фудзисима не поднимал головы, хотя наверняка заметил.

— Иди домой, — пробормотал Фудзисима, и звук его голоса пробрал Тору почище ветра. — Я позже приду. Хочу побыть один.

Тору схватил его за руки и сдернул с качелей, но Фудзисима не собирался ему помогать. Просто сел на землю, да и все. Тору ухватил его за шиворот, думая доволочь до дома волоком, однако тащить полностью расслабленное тело было ему не под силу. В замешательстве Тору отпустил его и шагнул назад, и Фудзисима тут же воспользовался шансом, чтобы задать стрекача. Если сбежит, снова можно и не найти. Тору припустил за ним. Он мчался изо всех сил, но расстояние между ними не уменьшалось. Тору никак не мог его поймать. Но через некоторое время Фудзисима сбавил ход и остановился. Не двинулся, когда Тору настиг его и снова схватил за руки. Когда Тору прижал его к стволу дерева, сорвал галстук и рубашку. Когда сдернул с него штаны и заставил раздвинуть ноги. Фудзисима и не думал сопротивляться.

Почувствовав Тору в себе, Фудзисима только громко сглотнул. Закрыл лицо ладонью, но не издавал ни звука.

— Нравится, а?

Он сильнее заработал бедрами.

— Я знаю, нравится... потому что я... тебе нравлюсь.

Тору не был уверен, к кому обращается. Так или иначе, ответа ему все равно не требовалось.

— Тебе нравится... со мной трахаться... отсасывать мне.

Между пальцев Фудзисимы текли слезы.

— Как мы трахались? Какая поза тебе нравится? Вот так? Ты любишь быть сверху? Или тебе нравится, когда тебя берут сзади? Любишь пожестче? Или нежно?

Фудзисима не отвечал.

— А так? — в голосе нарастало отчаяние.

Тору сменил угол.

Тишина.

— Не молчи! Я же пытаюсь сделать тебе хорошо! Отвечай! Скажи что-нибудь!

Он кончил неожиданно для самого себя и высвободился. По ногам Фудзисимы потекло. Тору упал на колени и взял в рот его вялый член, весь, целиком. И когда Фудзисима кончил, проглотил.

— Я хочу сделать тебе приятно.

Фудзисима отворачивался.

— Я хороший, да? Тебе понравилось?

Фудзисима покачал головой — сперва медленно, потом с ожесточением.

— Какого черта? Почему? У тебя же встал! Чего головой мотаешь?

— Мне не нравится заниматься с тобой сексом. Но если ты этого хочешь, я сделаю.

Ветер пробирался под кожу. Фудзисима смотрел в сторону. Видно, не мог смотреть. Фудзисиме не нравился человек, которым Тору стал. Он любил другого, прошлого. Милого Тору Такахису, который явился на шесть лет. Который пек пирожные, которого все любили.

Все, абсолютно все проводили черту между той его личностью, которая показалась на шесть лет, и той, которой он являлся на самом деле. Только Фудзисима этого не делал. Должно быть, потому, что ему было все равно. А с другой стороны, Фудзисима, наверное, больше всех скучал по тому, прежнему.

Он здесь, но и что с того? Зачем только вернулась эта чертова память? Раз он был счастлив и всеми любим, почему все не могло так и остаться? Зачем ему эта мука?

Тору стиснул зубы. С самого детства его все ненавидели. В чем его вина? Почему его бросила мать? Зачем забрали чужие люди? Почему единственный человек, которому он доверился, предавал его снова и снова?

Лучше бы все сдохли.

Зашуршала одежда. Фудзисима тихо спокойно одевался — будто бы ничего не произошло. А потом развернулся и ушел, не сказав ни слова.

Тору бросился за ним и со звериным рыком схватил за волосы. Эмоции раздирали грудь, он не знал, как их выразить. В его мире осталась одна незыблемая вещь — мужчина перед ним.

Он разжал пальцы и посмотрел на дрожащую руку. И заорал. Спрятал лицо в ладонях и вопил, пока не сорвался голос, и крик не превратился в рыдания. По щекам струились слезы. Хотелось еще кричать, но голоса не хватало. Тору уткнулся Фудзисиме в грудь. Не было конца слезам, не было конца отчаянию. Не было света в конце туннеля.

Мало-помалу слезы иссякли. Тору сдался. Осталась пустота, бесполезная оболочка плоти. Он желал смерти. Если он никому не нужен, если его никто не хочет, лучше бы умереть.

Тору выхватил у Фудзисимы галстук, обмотал вокруг своей шеи и потянул. Забился в кашле и потянул сильнее. Тело сопротивлялось, а он все пытался. После седьмой попытки он понял, что ничего не выйдет. Может, Фудзисима избавит его от жалкого существования? Он вложил конец галстука в ладонь Фудзисимы, зажмурился и принялся ждать конца.

Смерть все не шла. По лицу скользнули кончики пальцев. Тору открыл глаза: Фудзисима утирал ему слезы. Страшно, как же страшно... Пальцы медленно пробирались к горящему горлу.

Тору поймал Фудзисиму за запястье и, не думая, укусил за палец. Из ранки потекла кровь, Фудзисима отшатнулся. Но спустя секунду снова протянул руку.

Тору дрожал от холода, однако был счастлив. Господи, как же он был счастлив. Он понимал, что впереди трудные времена. Фудзисима любил другого человека. И сколько бы он ни оставался рядом, Тору будет ревновать его к тому, кого он полюбил.

Тору схватил Фудзисиму за руку.

— Я не буду тебя бить. И заставлять трахаться. Вообще не буду тебя заставлять.

Фудзисима пристально смотрел на него.

— Я... я всегда буду с тобой, — в груди щемило. Он перестал понимать, что происходит, но знал, что сделает. — Давай куда-нибудь поедем. Ты же любишь путешествовать. Свожу тебя куда-нибудь.

В горле драло.

— А пирожные... Я буду делать пирожные. Достану книгу, найду те, что полегче. С шоколадом, с кремом...

Фудзисима плавно качнул головой. У Тору помутилось перед глазами.

— Прекрати качать головой! — губы дрожали.

— Не в этом дело... Не в этом...

— Я тебе не нравлюсь! Я должен стать таким, каким был раньше! А то ты меня бросишь!

Тору обхватил его, обнял до хруста костей. Ему надо было держать его, касаться его...

А Фудзисима просто смотрел. Тору поцеловал его, ощутил легкое касание губ и языка.

— Я здесь, — шептал Фудзисима. — Я здесь...

Тору обнял его крепче.

— Я никуда не уйду.

— Обещаешь?

Фудзисима кивнул.

— Не уйдешь, не бросишь меня?

Он спрашивал и спрашивал, желая убедиться, что это не сон, а Фудзисима отвечал.

— Я больше не хочу быть один.

Кажется, в жизни начинал появляться смысл.

Суббота, конец декабря. Наступил уже полдень, но Тору до сих пор валялся в постели. Фудзисима спал рядом. Он пытался встать пораньше, но Тору не пустил, и мужчина, зевнув, закрыл глаза и уткнулся ему в грудь.

Так, вместе, они проводили каждую субботу почти месяц. Тору не отпускал Фудзисиму ни на шаг: даже когда тот скрывался в ванной, ждал у дверей. Он понимал, что ведет себя странно, но Фудзисима не возражал.

Тору уходил на учебу, Фудзисима — на работу, и это еще было терпимо. Но Тору все равно названивал Фудзисиме каждый час. Даже телефон себе специально купил — лишь бы слышать любимый голос. А дома... дома они побывали не только в спальне, но и в кухне и гостиной. Фудзисиме не приходилось проводить слишком много времени одетым. Одежда мешала, а Тору нравилась возможность трогать партнера, когда захочется.

Тору походил на новорожденного, который заходится плачем всякий раз, когда думает, что матери нет поблизости. В целом, ситуация была для него нехарактерна, но он чувствовал себя счастливым.

— Погода хорошая, — Фудзисима смотрел на солнечный свет, струящийся из-за занавесок.

Тору взглянул на лучи, и ему вдруг захотелось погулять. Впервые за несколько недель.

— Море, — пробормотал он, сам не зная почему.

Тору его и видел разве что по телевизору. До сих пор его вполне устраивала внутренняя часть страны, да и не было с кем выбраться на побережье.

— Море, — Фудзисима наклонил голову к плечу.

— Неважно, — Тору зарылся носом ему в грудь, втянул запах.

— Хочешь съездить?

Тору потрепал его по волосам.

— Вместе?

Фудзисима вскинул на него глаза — словно насквозь прошил внимательным взглядом. И повторил вопрос.

Несмотря на солнце, ветер дул прохладный. Небо было ясное, синее, море же отливало стальным. Зимние оттенки. Фудзисима надел черное пальто и винного цвета шарф. Ветер развевал ему волосы.

Тору взял с собой фотоаппарат, хотя в последнее время не слишком пользовался им вне класса. Сидел на заднем сиденье с аппаратом и штативом.

Они ехали к югу почти час, прежде чем увидели блестящую линию на горизонте. Тору волновался, как маленький. Фудзисима припарковал машину, и они вместе спустились на пляж по бетонным ступеням. Тору смаковал непривычные ощущения — даже песок в обуви был ему в новинку.

Он установил штатив на кромке воды. Посмотрел в видоискатель на волны. В море не было ничего особенного, но каждый снимок оставлял неизгладимый след. Именно то, на что он надеялся.

А потом волна накатила ему на ноги. Тору подхватил штатив и огляделся. Фудзисима пропал. Буквально только что сидел на песке и вдруг исчез. Уронив фотоаппарат, Тору бросился к машине. Но Фудзисимы не было и там.

Тору в отчаянии бегал по набережной, заглядывал в палисадники. Снова помчался на стоянку и вдруг заметил знакомую фигуру на другой стороне улицы.

Фудзисима перешел дорогу и с улыбкой приблизился к Тору.

— Ты где был? — набросился на него парень.

— Прости, — Фудзисима протянул ему кофе. — Просто холодно...

Тору схватил стаканчик, швырнул о стенку набережной и потащил Фудзисиму обратно на пляж. Фотоаппарат наполовину занесло песком, и Тору поднял его, начиная жалеть о поездке. Лучше бы провели день в постели.

— Мы домой? — Фудзисима смотрел, как Тору поднимается на лестницу. — Я бы еще побыл.

Он потянул руку назад, и Тору захотелось домой еще больше. Однако Фудзисима желал остаться, и Тору остановился.

Он стоял и смотрел на волны, сражаясь с собственной вспыльчивостью. Он так испугался, не увидев Фудзисимы на месте. Показалось, что тот его бросил. И Тору понял: сколько бы они ни спали вместе, и какие бы ни давали обещания, он по-прежнему не доверяет Фудзисиме. А причина в том, что он не был уверен в самом себе.

Стараясь успокоиться, он вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет. Но ветер был слишком сильный, чтобы прикурить, и Тору рассердился еще сильнее.

— Мне нужна зажигалка.

Глупо было требовать такое от некурящего Фудзисимы. Но тот сунул руку в карман, достал фотографию и зажигалку. И поджег снимок, так и не показав его Тору. Запах горящего пластика наполнил ноздри.

Они смотрели, как горит квадратик бумаги. И когда пламя достигло пальцев, Фудзисима уронил остатки фото. Ветер подхватил тлеющие обрывки, потащил по песку.

— Оставалось только одно...

Тору не надо было спрашивать, что это был за снимок.

— Я никуда не уйду, — прошептал Фудзисима. — Я тебя не оставлю.

Он повернулся к Тору, посмотрел прямо в глаза.

— Не уйду. Всегда буду с тобой.

Тору покачал головой. Капля покатилась по щеке, упала на песок. Конечно, во всем был виноват только едкий дым.

Последняя лихорадка — один год

Зима

На выходе со станции его встретил порыв ветра. Пожилой мужчина, идущий рядом, поднял воротник пальто. Кейси Фудзисима ускорил шаг. Времени было за половину восьмого, и большинство магазинов уже закрылись. Фудзисима остановился перед кондитерской, хотя товара там оставалось немного: видно, из-за позднего времени. Встретившись глазами с продавщицей, он поспешил прочь. С тех пор, как он в последний раз заходил в "Порт", минул год. А когда-то ел пирожные отсюда почти каждый день.

Что бы случилось, если бы к Тору так и не вернулись воспоминания? Может, стал бы владельцем этой кондитерской? Стоп. Хватит этого "если бы да кабы". Нельзя зацикливаться на прошлом.

Зарывшись носом поглубже в шарф, Фудзисима зашагал к парку. Летом все лавки были заняты воркующими парочками, но в декабре парк пустовал. Спустя десять минут он вышел к дому. В прихожей горел свет, на полу стояли кроссовки Тору. Работал обогреватель: в квартире было тепло и уютно. Не снимая пальто, Фудзисима заглянул в гостиную. Пусто.

В комнате он сменил рубашку на темный свитер и пошел в кухню. Тору не было и там. Фудзисима заглянул в холодильник: не похоже, что Тору что-то готовил. Но где же он? Обувь ведь на месте. Оставалась только спальня, и Фудзисима заволновался, не случилось ли чего. Надо было купить ужин на двоих.

Тору уже три недели готовил завтраки и ужины. Как-то утром Фудзисима, проснувшись, не нашел его рядом. Сперва он решил, что Тору в ванной и скоро вернется. Прошли пять минут, десять... Фудзисима вышел из спальни, и в нос ударил запах жареного. Тору обнаружился в кухне — возле плиты со сковородкой в руках. Фудзисима глазам своим не поверил.

В то утро завтракали подгоревшими тостами и жесткой резиновой яичницей. В груди теплилось странное чувство. А когда-то Тору был замечательным поваром. Правда, с возвращением памяти все навыки куда-то испарились. Теперь Тору разве что воду кипятил иногда. Фудзисима его даже с ножом не видел ни разу.

Фудзисиме хотелось расспросить его, но что-то в поведении парня заставило промолчать. Он поблагодарил за завтрак, но Тору не ответил. Даже на работе Фудзисима продолжал гадать, что стукнуло Тору в голову. Вечером вроде ничего особенного не происходило... Разве что Тору выспрашивал, что ему нравится, а Фудзисима в толк не мог взять, пока Тору, уже раздраженный, не уточнил, что имеет в виду любимые блюда.

Фудзисима любил торты и пирожные. А Тору теперь этого не знал.

— Торт! — воскликнул он и тут же застыдился этого почти детского возгласа.

По правде говоря, едой Фудзисима интересовался не слишком. Но что-то ведь сказать надо было, и он ответил, что любит бенто из универмага.

Тору ответ явно не понравился.

А вечером у Фудзисимы зазвонил мобильный. Это был Тору — сообщил, что ужин покупать не надо, и что у него есть планы. И отключился. Фудзисима решил, что Тору поест с другом, Кусудой. Так что открывшееся дома, в кухне, зрелище стало для него настоящим сюрпризом.

Тору приготовил карри и салат. Карри получилось островатое, понадобился не один стакан воды, чтобы его запить, но Фудзисима все равно считал, что в жизни не пробовал более вкусного карри. Ему было хорошо. Тору спросил, почему он улыбается. Неужели не ясно?

Тору готовил и на следующее утро, и на следующее. Фудзисима сначала удивлялся, потом стал воспринимать все как должное. Вот почему он так озадачился, не обнаружив ужина.

Пришлось брать бумажник и отправляться в магазин за бенто. Может, Тору сильно занят учебой? Его расписания Фудзисима не знал, но наверняка парню приходится решать тесты и делать проекты.

Тору так и не вышел из комнаты. Времени прошло немало, и Фудзисима начал чувствовать себя одиноким.

Тору вначале отчаянно требовал внимания. Моментально начинал тревожиться, если Фудзисима долго до него не дотрагивался или не хотел секса. Иногда набрасывался на него сразу после работы, и тогда они занимались любовью прямо в коридоре. Впрочем, где они только этого не делали...

Несколько недель назад в результате такого времяпровождения Фудзисима подхватил простуду и дня два пролежал с температурой. Тору от него не отходил. А когда Фудзисиме полегчало, больше не заваливал его в неподходящих местах.

Поставив бенто на стол в гостиной, Фудзисима принялся ждать. Когда через полчаса Тору так и не появился, он пошел к спальне и постучал.

— Тору?

Тишина. Уснул он там, что ли? Фудзисима осторожно повернул ручку.

— НЕ ВХОДИ!

— П-прости, — Фудзисима в удивлении отшатнулся.

Крик его напугал: в последнее время Тору орал на него нечасто.

— Я ужин купил. Ты не проголодался?

Молчание.

— Ты уже ел?

Отчаявшись услышать ответ, Фудзисима прижался ухом к двери.

— Все в порядке. Оставь меня в покое.

На той стороне почудился сдавленный кашель. В порядке? Ну-ну. Фудзисима без колебаний открыл дверь.

— Я же сказал не входить!

Фудзисима включил свет: Тору, дрожа, свернулся под одеялом. Фудзисима шагнул к кровати, и Тору тут же натянул одеяло на голову.

— Тебе давно нехорошо?

Тору не ответил. На прикроватном столике лежал термометр и лекарства от кашля.

— Есть хочешь? Я принесу.

— Говорю же, все нормально. Уйди, — буркнул Тору из-под одеяла. — Просто надо отдохнуть. Убирайся. Уходи...

Он закашлялся.

— Уходи, — сказал уже тише. — Не хватало еще, чтоб ты эту гадость подцепил.

— Не подцеплю.

— Ага, — одеяло зашевелилось, и Тору высунул голову. — Ты болезненный. Тебе беречься надо. И без тебя справлюсь.

Фудзисима мешкал: уходить, когда Тору нехорошо, не хотелось.

— Слушай, я и то свалился! А ты со своим здоровьем вообще загнешься, если заболеешь!

Он выглядел так, будто сейчас заплачет. Но вместо этого снова нырнул под одеяло. Фудзисима грустно смотрел на очертания его тела под тканью.

Очень хотелось побыть с ним до утра. Лечь рядом, согреть. Но можно ли? Тору ведь ясно выразился, что не хочет.

Фудзисима стянул свитер, штаны, белье. В щели под одеялом появились только глаза, но видно было, что Тору удивлен.

— Ты что делаешь?

— Жду, пока ты меня пустишь.

— Не стой голышом — простудишься, — Тору бросил Фудзисиме одеяло. — Одевайся и не идиотничай.

Фудзисима забрался на кровать, прижался к Тору и натянул одеяло на них обоих. Почувствовал, как теплое тело рядом расслабляется.

Этой ночью он много думал — о том, сколько раз можно влюбиться в одного человека. Он полюбил Тору, когда у него была амнезия. Он полюбил этого Тору. Они были такие разные, но обоих он любил.

— Тепло... — шепнул Тору.

Греть его было хорошо. Фудзисима уткнулся ему в грудь головой.

Все, что можно для него сделать, — хорошо. Только бы он сам это понял.

Весна

Фудзисиму разбудило дребезжание оконного стекла. Он потянулся вправо, но не нашел того, что искал. Тогда он окинул взглядом темную комнату и, наконец, отыскал Тору — тот, совершенно голый, смотрел в окно.

С полудня дул сильный ветер, и теперь, когда затих дневной шум, завывания ветра доносились еще отчетливее. Для фестивалей любования сакурой просто катастрофа.

Фудзисима смотрел на Тору, пока тот не вернулся в постель. Тору лег, обнял его, но мысли были где-то далеко, и парень все крутился, никак не мог устроиться и, в конце концов, включил свет.

— Устал?

На часах было полтретьего ночи.

— Немного.

— У меня завтра выходной.

— Прогуляемся. Одевайся.

— Куда пойдем?

В ответ молчание. Фудзисима послушно натянул джинсы и тонкий свитер, больше не спрашивая, куда они собрались посреди ночи. Тору накинул на него куртку, а сам явно собирался гулять в одной рубашке.

Перед тем, как выходить, Тору крепко сжал его руку. Они пересекли парк, минули магазины, выбрались на улицу, на которой Фудзисима никогда не был, и дошли до защитного сооружения возле реки. Там Тору остановился. Над их головами раскинулись цветущие вишни. Бело-розовые лепестки мерцали в свете деревянных фонарей.

— Красиво. Хотел, чтобы ты их увидел, — пробормотал Тору. — Боялся, что сдует за ночь...

Ветер уносил лепестки в темноту. Фудзисима посмотрел под ноги: белые пятнышки несло по бетону. Такие хрупкие, нежные, а так шумят.

— Слышишь? — Фудзисима поднял голову. — Я и не знал, что они падают с таким звуком.

Тору не ответил. Молча снял несколько лепестков, упавших Фудзисиме на голову.

Фудзисима сел на ограждение, и они вместе любовались этим прекрасным зрелищем.

Когда лепесток упал Фудзисиме на губы, Тору снял его и положил в рот. Фудзисима, отчего-то очень смутившись, опустил голову. Лепестки тихо шуршали вокруг.

— Придем в следующем году? — спросил Тору.

Фудзисима медленно кивнул.

На следующий год. И еще через год.

Куда бы Тору ни пошел, Фудзисима пойдет за ним.

Это была, наверное, самая счастливая ночь в его жизни.

Лето

Все окна были нараспашку. К кондиционеру Тору и не прикасался: он слишком губительно действовал на горло Фудзисимы. Было жарко, так что они читали, спали и занимались любовью при открытых окнах.

А Фудзисима начал по-настоящему ценить лунный свет. Как-то ночью луну затягивала тонкая дымка облаков. Тору обнимал Фудзисиму, было тепло и удобно. Это ощущение обнаженной кожи никогда не приедалось. Большие ладони скользнули под пижамную куртку, потерли соски. Фудзисима начал дышать чаще. Тору стянул с него штаны, и Фудзисима ногой отбросил их в сторону.

Он был совсем голый, залитый лунным светом. Тору гладил его всего, намеренно обделяя вниманием член, и от этого Фудзисима дрожал в предвкушении. Прежнему Тору нравилось делать партнеру хорошо. А что насчет этого? Порой Фудзисима не был уверен, как себя вести.

Тору ухватил его за запястье и потащил вон из спальни. Фудзисима спотыкался, но Тору, кажется, не замечал.

Может, захотел сделать несколько снимков? На весенних каникулах Тору превратил свою комнату в студию: вытащил кровать и книжные полки, повесил жалюзи на окно. Книги, приобретенные за шесть лет амнезии, он отдал Фудзисиме и сказал делать с ними то, что Фудзисима посчитает нужным. Фудзисима их выкинул. Не то чтобы он не хотел их сохранить, но посчитал, что Тору это огорчит. А раз так, надо от них избавиться.

На белой стене была мощная лампа. Здесь Тору фотографировал собранные на улице камни. Большинство их были гладкие, обточенные водой. Тору показывал Фудзисиме некоторые фотографии. Удивительно, как он заставлял обычные камни, сами по себе не имевшие ровно никакого значения, выглядеть так, будто они плачут.

Тору поставил Фудзисиму у стены и направил на него свет. Тот ощутил исходящий от лампы жар.

— Ты будешь меня фотографировать?

— Да, — Тору возился с освещением.

— Прямо так?

Он по-прежнему был обнажен.

Тору кивнул:

— Прямо так.

Он установил штатив и фотоаппарат. В одиночестве стоя у белой стены, Фудзисима вдруг почувствовал себя брошенным. Тору молча сделал несколько снимков, потом взглянул на него поверх аппарата.

— Можешь улыбнуться?

Фудзисима послушался, потому что Тору попросил. Не знал, для чего, но заставил себя, хотя и понимал, что выйдет ненатурально. Щелканье затихло — Фудзисима сел на корточки и спросил:

— В чем дело?

Он смотрел вниз и видел только приближающиеся ноги.

— Что случилось?

— Не думал, что тебе не понравится. Прости.

В голосе Тору сквозило огорчение, и Фудзисима пожалел о собственных чувствах.

— Да нет, все нормально... Просто...

— Из-за этого?

Сообразив, о чем он, Фудзисима покраснел. Перед неожиданной фотосессией у него стояло, теперь — нет. Тору сел рядом и тронул его член.

— Мне нравится. Очень.

Он продолжал поглаживать Фудзисиму между ног, и эрекция медленно возобновлялась.

— Думал, тебе не понравится, — прошептал Фудзисима.

Тору что-то пробормотал. Фудзисима не расслышал и хотел переспросить, но Тору его поцеловал, а потом прижал к стене.

После секса Тору оставил Фудзисиму, голого и взмокшего на полу, а сам передвинул фотоаппарат ближе. Фудзисима пощупал себя — он был без презерватива и выпачкался. Хотел было подняться и идти в ванную, однако Тору не позволил. Поцеловал в мокрый лоб, ущипнул за сосок. Фудзисима вздрогнул.

— Тебе же нравится.

— Я знаю. Дай пройти.

Фудзисима все еще держал себя за обмякший член.

— А то что?

— Это просто я.

— Но заводит. Ты меня заводишь.

Тору обнял Фудзисиму и повернул боком. Потом пошел к штативу.

Ошарашенный, Фудзисима попытался прикрыться.

— Перестань!

Тору наклонился, снова поцеловал его и заставил развести колени. Защелкал фотоаппарат.

— Снимки.

Фудзисима вскинул голову.

— Я тебя фотографировал.

— Что ты с ними сделаешь?

— Ничего. Просто захотелось изображений твоего тела.

— Но...

— Я тоже был голый. Ты позволял прежнему мне себя снимать.

Подходящего возражения Фудзисима не отыскал.

— В свете луны ты выглядишь иначе, — Тору потрепал его по плечу. — У тебя гладкая кожа. Так и просится в кадр. Обнаженная натура не мой конек, но просто захотелось. Чтобы осталось что-нибудь.

Тору прижал его к себе, и Фудзисима прикрыл глаза.

— Чем больше, тем лучше. Хочу запечатлеть тебя всякого. Разозленного, задумчивого, плачущего. И когда тебя не будет рядом, я смогу смотреть и чувствовать себя в безопасности.

Фудзисима покосился на фотоаппарат. Для Тору эта штука как третий глаз. Фудзисима боялся, а теперь перестал. Здесь нечего было бояться.

— Ты обещаешь никому их не показывать? — настойчиво спросил он. — Никому. Если пообещаешь, я тебе разрешу.

Тору пообещал, но это было излишним. Фудзисима знал, что Тору никому их не покажет.

Осень

Фудзисима ждал Кусуду в кофейне возле станции. Глядя в окно, он думал, что закаты нынче ранние. Уже в полшестого темнело, а к шести становилось совсем темно. По утрам и вечерам было холодно, люди носили зимнюю одежду.

По телефону он сказал Тору, что на час задержится на работе. Тору не следовало знать об этой встрече — так попросил Кусуда. И хотя он не сказал, о чем будет разговор, но Фудзисима решил, что о Тору.

— Прости, опоздал, — прервал его мысли Кусуда.

Прежде очень аккуратный и тщательно одетый, Кусуда теперь выглядел не так формально. Волосы стали длиннее, изменился стиль. Особенно притягивали внимание большое ожерелье и кольцо. Чересчур крупные аксессуары обычно выглядят нелепо, но Кусуде они шли. Может, из-за одежды.

— У тебя сегодня выходной? — спросил Фудзисима.

— Нет, — качнул головой Кусуда. — Я с работы. В прошлом году с братом основали фирму, теперь свободного времени в обрез.

— Фирму? — удивился Фудзисима.

— Ты не знал? Я думал, Тору тебе рассказывал. Я уволился. У меня теперь ювелирная фирма.

Они с Тору занимались любовью каждый день. Но разговаривали мало.

— Вот эти, на мне, сделал брат. Необычные, правда?

Украшения были в виде переплетенных змеи и цветка. Фудзисима мало что смыслил в ювелирных изделиях, но пребывал под впечатлением.

— Да, красиво.

— Работы теперь навалом, зато жизнь сделалась интереснее. Появилась цель. Мы сами себе хозяева, больше свободы. Собираемся объединиться с приятелем брата, он занимается парфюмерией, — Кусуда на момент запнулся и вздохнул: — Правда, фирма маленькая... так что с бюджетом вечно проблемы. Я спрашивал Тору, не сообразит ли он нам фото для рекламного плаката.

— Правда? — Фудзисима впервые об этом слышал.

— Да, он показал пару снимков, чтобы мы решили, в каком направлении двигаться, — Кусуда сделал глубокий вздох. — Короче, мне надо, чтобы ты помог мне его убедить.

— В чем? — Фудзисима решительно перестал понимать, о чем речь.

— Он дал фотографии, и от одной мой брат прямо в восторге. Но Тору тут же возразил, что она попала в образцы по ошибке, и ее брать в расчет нельзя, попросил вернуть. А братца переклинило, теперь хочет только ее. Не знаю, что и делать.

— Что за фотография?

Кусу да вытащил из сумки папку.

— Мы вернули оригинал, но сделали копию. Только Тору, пожалуйста, не говори. Графический дизайнер добавил продукцию и слоган.

При виде фотографии у Фудзисимы на миг замерло сердце. Двое обнаженных мужчин: один обнимает другого сзади. Сверху слова "НЕНАВИСТЬ&ЛЮБОВЬ", в правом углу — изображение бутылочки парфюма и ожерелья.

— По-моему, получилось бы классно, как считаешь? Если бы Тору разрешил...

Лица моделей скрывала тень, но Фудзисима узнал. Хотя и не мог бы сказать, когда это было снято: Тору часто фотографировал его и себя голыми.

Он, не мигая, смотрел на снимок.

— Ты против? — нарушил Кусуда тишину. — Это ведь ты и Тору, верно? Лиц не видно, но я сразу понял.

Фудзисима слегка вспотел от смущения.

— Знаю, что ты не хочешь огорчать Тору, но мне правда нужна эта фотография. Лица закрыты, а наши девчонки вообще решили, что впереди женщина, — Кусуда густо покраснел и поспешил добавить: — Я про тебя ничего обидного сказать не хочу, просто на снимке так вышло. Он стирает гендерные границы. Именно это нам и нужно.

Фудзисима молчал.

— Если совсем никак, я заброшу эту идею. Но если ты согласен, поговори, пожалуйста, с Тору, — Кусуда поклонился. — Только не говори, что я попросил. Пожалуйста.

Он так искренне просил, что отказать было невозможно. Фудзисима пообещал поговорить с Тору и ушел.

В поезде он много думал. Меньше всего на свете он предполагал, что одна из их тайных фотографий окажется в чужих руках, да ее ко всему прочему захотят опубликовать. Ему было стыдно.

Дома Фудзисима дождался Тору, и они сели ужинать. Просьба Кусуды все вертелась в голове.

— Тору.

Тот поднял голову.

— Можно потом посмотреть фотографии?

Тору на секунду задумался.

— Которые?

— Потом скажу...

После ужина Тору притащил четыре альбома и сгрузил Фудзисиме на колени. Камни, камни, еще раз камни и никакой обнаженной натуры. Были, правда, пара их совместных снимков, но все не то, что нужно.

Он вернул альбомы Тору.

— А те, где мы?

На этот раз Тору принес три папки. Фудзисима открыл одну и тут же захлопнул при виде первой фотографии, на которой он и Тору целовались.

— Ты разве не эти хотел? — с любопытством поинтересовался Тору.

— Ну... да...

Фудзисима зажмурился и снова открыл папку.

— Да посмотри. Смотри, какой ты красивый.

Фудзисима приоткрыл глаза, однако снимки, разумеется, не изменились. Тору перелистнул за него страницу, и у Фудзисимы волосы дыбом встали. На фотографии он сидел с разведенными ногами, выставляя все напоказ, а Тору был за ним и, похоже, брал его сзади. На другой то же самое, только Тору теперь пощипывал ему соски, а он сидел с приоткрытым ртом. Просмотрев еще три снимка, Фудзисима ощутил, что с него хватит.

— Больше не хочешь смотреть?

Честно говоря, он больше элементарно не мог.

— Нет...

Хотелось сбежать в ванную и ополоснуть красное горящее лицо. Фудзисима начал вставать, но Тору толкнул его обратно.

— Давай вместе посмотрим.

Отказывать Тору Фудзисима не умел. Он со вздохом расслабился. А Тору улыбнулся и принялся переворачивать страницы, рассказывая про каждый снимок.

— А здесь даже не эротично. Очень утонченно и красиво. Такой большой в моей руке...

Фудзисима согласиться не мог. Что-что, а ничего красивого он тут не видел.

— У тебя потрясающие соски. Очень светлые, а когда ты возбужден, они становятся яркими. Мне нравится.

Фудзисиме даже смотреть не надо было. Его бросало в жар от одних комментариев. А Тору, кажется, не собирался прекращать его мучения.

— Моя любимая фотография, — Тору перевернул последнюю страницу.

Фудзисима на этом фото был снят по пояс. Стоял в пятне света и улыбался — очень естественно и искренне.

— У тебя фотогеничное лицо. Свет здорово подчеркивает улыбку.

Фудзисима кивнул.

— Я как будто в лунном свете.

— Чего я и добивался, — Тору подтянул Фудзисиму ближе, и тот почувствовал, как смущение постепенно уходит.

— Давай еще посмотрим, — Тору взял третью папку.

Каждая фотография притягивала взгляд — невозможно было отвести глаза. Каждая запечатлела какой-то свой особенный момент. Здесь же оказался и снимок, о котором говорил Кусуда. Фудзисима остановился рассмотреть его внимательнее.

— Нравится? — Тору, наверное, заметил заминку. — Мне нет. Это одна из первых. Ты сильно зажат и выглядишь так, будто рыдать собрался. Нет, мне не нравится.

Фудзисима вгляделся в фотографию и незаметно для самого себя пробормотал:

— Ненависть и любовь.

— Что? — вскинулся Тору. Фудзисима мысленно откусил себе язык. — Как ты узнал?!

И тут-то Фудзисима по-настоящему пожалел о своей беспечности. Выдать происшедшее за совпадение шансов не было. Время тоже совсем неудачное. И он решил, что скрывать нет смысла. Лучше уж напрямую.

— Я говорил с Кусудой. Он сказал, что хочет использовать эту фотографию для рекламы...

Тору рванулся с дивана, и Фудзисима вцепился в него мертвой хваткой, боясь, как бы парень не помчался прямиком к Кусуде.

— Да ничего... Пускай. Никто нас не узнает.

Тору обернулся с каким-то очень детским выражением лица.

— Что ты сказал?

— Ну...

— Ты сам запретил показывать эти фотографии другим.

Да, Фудзисима такое говорил. И сам же благополучно забыл.

— Знаю, но пусть будет исключением. Лиц-то не видно.

Тору сжал губы и нахмурился.

— Нам всем нравится. И мне, и Кусуде, и его брату.

Тору не отвечал. В другом случае Фудзисима бы смешался, но сейчас почему-то чувствовал решительность.

— Мне она не нравится, — повторил Тору. — Не хочу.

Наверное, разозлился, что Фудзисима забыл об им же и вытребованном обещании.

— Прости, что я забыл... Но Кусуде бы пригодилось...

— Я... — Тору ударил кулаком в стену, — я не хочу, чтобы кто-то еще видел тебя голым.

Фудзисима моргнул и не сразу нашел, что сказать.

— В этом нет ничего такого...

— Ты не понимаешь! Я не хочу, что кто-то, кроме меня, видел тебя голым. Эти фотографии только для меня!

Фудзисиме, наконец, стало понятно, почему Тору так бесится.

— А... ясно.

— Тебе что, все равно?! — завопил Тору.

Фудзисима судорожно подбирал слова.

— Даже не знаю, как сказать... Я буду раздеваться только перед тобой. И снимать меня будешь ты один, — он умолк на секунду, потом продолжил: — А это всего лишь одна фотография...

Тору неожиданно улыбнулся. Очень ласково. Затем развернулся и вышел из комнаты.

Спустя неделю Фудзисиме позвонил Кусуда и с явным изумлением сказал, что Тору дал свое разрешение. И пошутил, что Тору до сих пор не знает слова "извини".

Весна

Рабочий день закончился поздно, и Фудзисима сразу отправился на станцию — домой заезжать не стал. День был жаркий, и он чувствовал, как стекают по спине капли пота. Вдруг его взгляд приковал огромный постер на стене магазина одежды. Просто гигантский постер. Большими буквами на нем значилось название бренда — "CRUX".

— Здравствуйте.

Фудзисима обернулся и встретил взгляд кудрявого парня.

— Изделия, выпущенные ограниченным тиражом, уже распроданы, но у нас есть много других.

— Я просто смотрел, — сказал Фудзисима и ушел.

Изделия ограниченного тиража (как и развешанные повсюду постеры с обнаженными телами двоих мужчин) были рекламной кампанией фирмы, принадлежащей Кусуде и его брату. Кусуда сказал, что их смели практически сразу. Многие интересовались, кто послужил моделями для постера, но теперь интерес несколько поугас.

По правде говоря, Фудзисима не признавал в человеке с фотографии себя. Вот почему, когда люди обсуждали постер, он спокойно мог поддерживать разговор. С Тору было то же самое: он скользил взглядом по постеру и ничего не говорил.

Перед Фудзисимой мелькнула знакомая высокая фигура.

— Тору!

Мужчина остановился, обернулся, и Фудзисима понял, что это не Тору. Пусть даже такого же роста и примерно того же возраста.

— Простите, обознался.

Фудзисима пошел дальше и добрался до места встречи на десять минут раньше. Прочесывая взглядом толпу, он снова заметил кого-то похожего, но промолчал и правильно сделал. Это оказался тот же встреченный недавно парень. Видимо, тоже кого-то ждал. Вот на его лице появилась улыбка, и парень замахал рукой.

— Давно стоишь?

Интересно, они тоже пара?

Второй мужчина носил спортивный костюм и очень короткую стрижку. Особенное внимание привлекал футляр на боку — такой же, как у Тору. Тоже фотограф?

— Нет, — улыбнулся первый.

— От тебя пахнет по-другому, — заметил второй.

— Сменил лосьон после бритья. Не нравится?

— Да нет, нормально.

Они прошли мимо Фудзисимы, и тот втянул воздух. Знакомый аромат — изделие ограниченного издания от "CRUX".

— На что уставился? — прервал его раздумья Тору. — Ты прямо из реальности выпал. Устал?

— Нет.

Тору посмотрел на Фудзисиму и вздохнул.

— Ладно. Пойдем ужинать.

Они присоединились к людскому потоку вместе. Тору шагал немного быстрее, а Фудзисима не пытался догонять. Заметив, что тот отстает, Тору остановился, подождал Фудзисиму и немного сбавил темп.

Он больше не звонил Фудзисиме на работу каждый час, ограничивался одним звонком в день. А иногда не звонил вовсе. Он готовил завтраки и ужины — ничего мудреного, в основном, овощи, но количество освоенных им блюд росло. Когда они возвращались с улицы, Тору по-матерински заботливо напоминал Фудзисиме вымыть руки. Зато, благодаря его заботам, Фудзисима ни разу за зиму не простудился.

Когда они вышли на улицу, где был ресторан, Фудзисима заметил на углу кондитерскую и, завороженный сладким призывом с витрины, влетел Тору в спину.

— Да что с тобой такое?

— П-прости.

Тору остановился и взглянул на пирожные.

— Давай купим парочку домой. Кондитер из меня никакой, но ты ведь их любишь.

— Ага, — чуть виновато признался Фудзисима.

— Как ребенок, — сказал Тору и широко улыбнулся.

КОНЕЦ

ПРИМЕЧАНИЯ

1) Якитори — небольшие японские шашлыки из курицы.

54