Американцы следили за историей кубинской революции в своих многочисленных газетах. Только жители Нью-Йорка могли выбирать между восемью утренними и семью вечерними газетами. Они могли читать республиканские или демократические газеты в поисках новостей, которые разделяли бы их политику. Или же они могли бы обратиться к «Индепендент» и, по три цента за газету, в дорогую «Нью-Йорк Таймс». Для менее высоколобых читателей существовали сенсационные «желтые журналы». Чтобы увеличить тиражи, издатели Джозеф Пулитцер в «Нью-Йорк Уорлд» и «Сент-Луис Пост Диспатч» и Вильям Рэндольф Херст в «Нью-Йорк Джорнел» и «Сан-Франциско Экзаменир» соревновались за читателей (и рекламодателей) с разоблачениями, трюками, комиксами, спортивными репортажами, женскими прелестями и захватывающими рассказами о зарубежных конфликтах. Они верили, что война, особенно то, как они ее описывали, продает газеты. Некоторые историки обвиняли желтую прессу в том, что она вызвала такую безумную жажду кровопролития, что Мак-Кинли был вынужден сдаться и начать войну с Испанией. Хотя действия Мак-Кинли не подтверждают эту точку зрения, репортажи, опубликованные в желтой прессе, действительно сформировали общественное восприятие конфликта. В отличии от антивоенных газет, с их репортажами о сложных политических проблемах и зверствах, совершаемых обеими сторонами, широко распространенная желтая пресса заполняла своими страницы односторонними историями о преступлениях Испании, связанных с нанесением увечий, изнасилованиями и убийствами.7
Когда 15 февраля 1898 года «Мэн» взорвался в гавани Гаваны, американцы были ошеломлены потерей 266 моряков и возмущены гибелью своего корабля. Администрация призывала к спокойствию, назначила экспертную комиссию по расследованию взрыва и приняла соболезнования от Мадрида. Выступая в Пенсильванском университете, Мак-Кинли заявил, что Вашингтон будет полагаться на Бога в качестве руководства. Наедине он сказал сенатору Чарльзу У. Фербенксу, что администрация «не будет втянута в войну, пока не будет к ней готова».8 Тем временем джинги буквально распирало от предвкушения войны. Удача была на их стороне, когда официальное расследование, не посоветовавшись с экспертом по артиллерийскому вооружению военно-морского флота или главным инженером флота, пришло к выводу, что «Мэн» уничтожил внешний взрыв, вызванный миной, и этот вердикт был широко истолкован как означающий что виновна Испания, хотя в отчете об этом ничего не говорилось. В более позднем расследовании военно-морской флот США определил, что скорее всего внутренний взрыв, связанный с топливной системой, уничтожил корабль. Однако в то время Мак-Кинли подпитывал широко распространенное мнение о виновности Испании, говоря что все, что происходит в Гаване, в конечном счете является ответственностью Испании.
Мак-Кинли готовился к войне, призывая к наращиванию военного потенциала. Конгресс выделил пятьдесят миллионов долларов, три пятых которых пошли на военно-морской флот. Остальное досталось армии, которая предполагала, что для захвата пляжей и помощи кубинцам потребуются лишь незначительные силы и поэтому большую часть средств потратила на береговые укрепления. В конце февраля, без разрешения, боевитый помощник секретаря Рузвельт привел в боевую готовность военно-морские подразделения. Хотя все внимание было приковано к Карибскому морю, он не оставил без внимания испанскую колонию на Филиппинах. Он приказал Джорджу Дьюи, командующему Азиатской эскадры, который был занят поисками у берегов Китая лучшего места для американского порта, отправиться в Гонконг и стоять наготове. Министр военно-морского флота Джон Лонг и президент отменили большинство приказов Рузвельта, но не тот, который был отдан Дьюи. Что касается Испании, то у нее на Кубе было 150 000 солдат, истощенных боями и болезнями, 20 000 на Филиппинах и устаревший флот. Хорошо зная, что один броненосец США мог уничтожить любую из их эскадр, испанские офицеры готовились к тому, что как они надеялись, будет почетным поражением.9
Пока испанское правительство искало компромиссное решение, европейские державы размышляли, стоит ли им принимать чью-то сторону. Из Ватикана Папа просил Мак-Кинли избежать войны, приняв обещание Испании заключить перемирие с повстанцами. Германия, которая положила глаз на владения Испании в Тихом океане, и Франция предложили посредничество. Мак-Кинли вежливо отверг эти предложения. Англичане решили поддержать американцев, ничего не предпринимая. Президент получил сообщения о том, что американские бизнесмены пришли к выводу, что война может расширить возможности для торговли, инвестиций и получения прибыли. Поддержка Конгресса усилилась после того, как сенатор Редфилд Проктор вернулся с Кубы с ярким описанием страданий, причиняемых «политикой концентрации» Испании. Его коллега из Вайоминга, сенатор Френсис Э. Уоррен, выразил растущее возмущение тем, что «мы, цивилизованный народ, просвещенная нация, великая Республика, рожденная в восстании против тирании, допускаем такое положение вещей менее чем в ста милях от нашего берега, как то, что существует на Кубе».10
Будучи готовым к войне, Мак-Кинли объяснил свои доводы Конгрессу 11 апреля 1898 года. По обычаю, он не передал свое послание лично, а послал его зачитывать вслух законодателям клерками. Беспорядки на Кубе, говорилось в его послании, «нанесли огромный ущерб американской торговле и коммерции». «Жестокие, варварские и нецивилизованные методы ведения войны» были шокирующими и оскорбительными. Вопрос о Кубе вызывал такие волнения внутри страны, что это отвлекало Конгресс от «той тесной приверженности внутреннему прогрессу, которая становится самодостаточным содружеством, чьим главным принципом было избежание всех сложных ситуаций за рубежом». Президент определил цели США как прекращение войны между Испанией и Кубой, создание стабильного правительства на Кубе и обеспечение мира и безопасности, как для граждан Кубы, так и для Соединенных Штатов. После призыва к применению силы для достижения этих целей, президент мимоходом упомянул, что Испания объявила о приостановлении военных действий на Кубе. Иными словами, Испания сделала еще одну крупную уступку. В заключении он обратился к Конгрессу с просьбой рассмотреть это развитие событий, поскольку это подразумевает действия, верные «нашим чаяниям, как христианского миролюбивого народа». Филиппинские острова были никак не упомянуты.
Поскольку Конгресс готовился объявить войну Испании, большой спор шел не о том, следует ли начинать войну, а о том, следует ли Соединенным Штатам признать революционное правительство на Кубе. Эти дебаты наглядно продемонстрировали разрыв между представлениями общественности и администрации, что такое война. Целью Мак-Кинли был доступ американцев к стабильной Кубе, а не независимость Кубы. Как отмечал историк Луис Перес, кубинские повстанцы были на грани достижения независимости самостоятельно. Если бы они это сделали, то могли бы решить добиваться свободы от иностранного господства, изгнав не только Испанию, но и Соединенные Штаты. Мак-Кинли убедил законодателей не признавать независимость Кубы. В конце апреля Соединенные Штаты и Испания объявили друг другу войну.11
Насколько это было возможно. Мак-Кинли сосредоточил военные новости в Администрации президента. В военную комнату ему провели двадцать телеграфных и пятнадцать телефонных проводов, которые напрямую соединяли его с исполнительными департаментами и Конгрессом. Через двадцать минут сообщение из административного особняка быстро доходило до штаба армии на Кубе. Чтобы сохранить тайну передвижения войск, Мак-Кинли приказал ввести военную цензуру во Флориде и в Нью-Йорке где располагались телеграфные службы. Пресса жаловалась, но подчинилась. 17-го мая агентство Ассошиэйтед Пресс (АП) приняло решение «лояльно поддерживать центральное правительство в ведении войны», избегая публикации «любой информации, которая может оказать помощь врагу или поставить правительство в неловкое положение».12
Чтобы увеличить регулярную армию, Мак-Кинли призвал 200 000 добровольцев из подразделений Национальной гвардии; каждому штату была дана квота, основанная на численности населения. Главнокомандующий лично выбирал офицеров, учитывая партийные обязательства, компетентность и свою тему национального единства. Больше всего он прославился тем, что дал командные должности бывшим конфедератам, генералу «Боевому» Джо Уилеру и Фицхью Ли, племяннику генерала Роберта Ли, который сдался генералу Союза Улиссу С. Гранту в 1865 году. Отсутствие подготовки войск было отмечено редактором канзасской газеты Уильямом Алленом Уайтом. «Основная обязанность Национальной гвардии, которая она должна была выполнять перед тем, как ее мобилизовали», писал Уайт, «состояла в том, чтобы идти перед пожарной командой и следовать за отделением Великой Армии в процессии в День памяти и Четвертого июля». Уайт был уверен, что американские солдаты-граждане, какими бы неуклюжими они ни были, скоро превратятся в дисциплинированный полк, «человеческую машину смерти».13
По приказу президента Мак-Кинли, Джордж Дьюи направил свой флот из Гонконга на Филиппины и вошел в Манильский залив первого мая 1898 года. Дьюи отдал приказ: «Можете открывать огонь по готовности, Гридли», и проследил за эффективным уничтожением Тихоокеанских военно-морских сил Испании, не потеряв при этом ни одного американского моряка. Корабли британского, французского и германского флотов стали свидетелями его триумфа. Когда флот Дьюи атаковал, британский военно-морской оркестр продемонстрировал свою поддержку, сыграв «Звездно-полосатое знамя», песню, написанную американцем, когда британцы бомбардировали Балтимор во время войны 1812 года. Немцы, с их пятью военными кораблями в Манильском заливе, с течением времени становилось все более беспокойными, ясно показывая свой интерес к любым доступным островам. Англичане со своей стороны, гораздо больше предпочитали Германию в качестве партнера на Тихом океане Соединенным Штатам. Чтобы контролировать информацию со своей стороны, Дьюи перерезал трансокеанский кабель, что означало, что весть о его победе, была передана через Гонконг и достигла Соединенных Штатов 7-го мая. Драматические репортажи Джозефа Л. Стикни из «Нью-Йорк Геральд», который стирал грань между репортером и участником событий, служа помощником Дьюи во время боя, Эдварда У Хардена из «Нью-Йорк Уорлд» и «Чикаго Трибун» и Джона Маккатчеона, карикатуриста из «Чикаго рекорд», сделали Дьюи национальным героем. Быстро наживаясь на победе, предприниматели шлепали изображение или имя Дьюи в композиции, тарелки, кружки для бритья, детских погремушках, галстуках и жевательной резинке.14
Мак-Кинли публично выразил нежелание и неуверенность в отношении Филиппин, пока он действовал, чтобы взять власть в свои руки. Он заметил, что «старина Дьюи» избавил бы его от многих неприятностей, если бы он отплыл как только разгромил испанский флот. Хотя Мак-Кинли был безусловно прав, он воспользовался победой Дьюи, отправив на острова 20 000 солдат под командованием генерала Уэсли Меррита. Президент решил: «Пока идет война, мы должны сохранить то, что имеем. Когда война закончится, мы должны сохранить то, что хотим». Он сказал убежденному экспансионисту Генри Кэботу Лоджу, что у него есть сомнения относительно сохранения всех островов, но «мы должны сохранить Манилу». Президент продолжил: «Однако, если по ходу дела будет казаться желательным, чтобы мы сохранили все, то мы непременно это сделаем». В течении нескольких следующих месяцев сенатор Лордж и его коллеги-джинго посвятили себя тому, чтобы сделать это «желательным». Что же касается американских войск, то их отправили за океан с неопределенной задачей, с недостаточной разведывательной информацией. Застигнутый врасплох Военный департамент смог предоставить штабу Меррита о Филиппинах только статью из энциклопедии. Но даже в этом случае подполковник Эдвард К. Литтл из 20-го Канзасского добровольческого пехотного полка хорошо представлял себе их цель. Он сказал своим людям: «Мы отправляемся на далекие острова Тихого океана, чтобы водрузить «звезды и полосы» на крепостных валах, где достаточно долго развевалось жестокое и беспощадное знамя Испании».15
В своем пути на Филиппины американские войска задержались, чтобы захватить остров Гуам у испанских офицеров, которые не знали об начале войны. В то же время Мак-Кинли активизировал планы по захвату Гавайских островов. Президент сказал своему секретарю: «Мы нуждаемся в Гавайях так же сильно и даже намного больше чем в Калифорнии. Это знак судьбы».16 Пятью годами ранее американские морские пехотинцы и военные корабли оказали поддержку свержению королевы Лилиуокалани, возглавляемому проамериканскими владельцами плантаций. Призывая к аннексии во время войны с Испанией, сенатор Лодж заявил, что если Соединенные Штаты не захватят острова сейчас, то это сделает кто-то другой и этот аргумент он снова использует в отношении Филиппин. Конгресс сделал Гавайи американской территорией по совместной резолюции, несмотря на петиции протеста со стороны гавайцев. Вместе с Гавайскими островами, Гуамом и Филиппинами, Соединенные Штаты располагали угольными станциями для военно-морских и торговых судов через Тихий океан, столь желанными для экспансионистов.
Между тем, известие о том, что военно-морской флот был столь же эффективен против испанского флота вокруг Кубы, как и на Филиппинах, обрадовало Вашингтон, вместе с тем получившего тревожные известия от армии. Одной из проблем для армии, не привыкшей воевать за границей, было отсутствие транспорта. Флот неохотно одолжил два крейсера, которые так и не получил обратно, в то время как армия рыскала по Флориде в поисках лодок. В середине июня десятый армейский корпус под командованием генерала Уильяма Шафтера высадился на Кубе. Его 17000 человек шли с кубинскими генералами, несколькими европейскими военными наблюдателями и восемьюдесятью девятью журналистами под звуки военных оркестров. Знаменитый военный корреспондент Ричард Хардинг Дэвис описал «самую беззаботную экспедицию, проведенную с настоящим американским оптимизмом и готовностью рисковать по крупному, а также с духом народа, который безрассудно верит, что в конце-концов все будет хорошо». Стремясь к сражениям и славе, Теодор Рузвельт вызвался добровольцев и организовал свое собственное подразделение, «Бешеных наездников», команду из «Лиги плюща» и ковбоев. Афроамериканские 9-й и 10-й кавалерийские полки заслужили большую часть заслуг за успешное наступление на холмы Сан-Хуана, но Рузвельт и «Бешеные наездники» забрали их себе. Испанские войска капитулировали в середине июля. Газеты превозносили эти победы, но также сообщали об ужасных болезнях, которые опустошили войска американцев в Карибском бассейне, в конечном итоге, приведя к гибели 5083 солдат, в отличии от 379 погибших в бою. Дэвис, который публично отвергал рассказы от ужасных условиях в лагере, писал своему брату: «Я ничего не написал для газеты, потому что если бы я начал говорить правду вообще, это не принесло бы никакой пользы и вызвало бы адский крик со стороны всех семей тех парней, которые вызвались добровольцами».17
