Горничная Мей

— Мей, я боюсь, что к завтра-послезавтра ты своими методами обучения сделаешь из меня инвалида, сломав мою психику. Поэтому, давай поговорим о цене вопроса. Сколько ты хочешь за отказ от моего, так сказать 'обучения'?

— Господин, не смущайте меня. Я делаю все от чистого сердца и хочу, чтобы вы...

— ...Достигли чертогов небесного блаженства, — договорил я за скромную китаянку.

Едва промелькнувшая улыбка на маленьких губках дала мне понять, что девушка оценила мою иронию.

— Мей, я не знаю, где и чему вас там учат, но на скромную домработницу из сельской глубинки ты не очень похожа. Поэтому отбрось свои восточные штучки и давай говорить, как деловые люди. Итак, кроме уже полученных полутора тысяч, сколько ты хочешь?

Мей замолчала и, чем дольше продолжалось ее молчание, тем больше я нервничал, гадая какой же куш назовет эта азиатская стерва.

— Хорошо, мой господин, но боюсь, что мой ответ может не понравиться вам.

— Сколько!

— Я скромная неприхотливая девушка...

— Сколько!!!

Здесь Мей снова замолчала, а затем тихо, но твердо произнесла: — Все.

— Что, все? — не понял я.

— Да-да, мой господин, все.

— Что ты подразумеваешь под этим 'все'?

— Все, чем вы владеете, хозяин.

— Все?! Ты представляешь...

— И, естественно, вы сами.

В том, насколько взвешенным было это предложения, насколько справедливым, я убедился очень скоро. Правда, только после того как сгоряча отказался от него.

— Мей, не заигрывайся. Будь благоразумна.

— Благоразумие — удел мужчин. А мы, их скромные служительницы, можем позволить быть себе беспечными. И, если я где-то невольно ошибусь, вы же исправите мои ошибки, господин?!

— Слушай, прекрати издеваться. Деньги дошли до твоего счета?

— Да, господин, спасибо. Тогда переведи еще столько же и дело с концом.

— О, господин не знает значение слова 'издеваться'. Что же касается денег, то, увы, не могу.

— Почему? Раньше могла, а теперь вдруг не можешь.

— Хозяин, не гневайтесь, но я и в самом деле не могу — ваша карточка сейчас пуста.

— Как пуста? Там же было не менее тридцати штук.

— Да, господин, тридцать три тысячи четыреста двадцать...

— И...

— Просто я знаю, что, в конечном итоге, вы примите мои условия и, следовательно, эти деньги все равно мои.

— Мей! Да, ты... Как ты...

— Ой, похоже, господин гневается, — китаянка уже не скрывала издевку. Но ведь это всего лишь маленькая толика того, что мне нужно от вас.

— Малая толика??!! Тридцать три штуки! Мей, забудь о своих фантазиях. Запомни раз и навсегда — никаких твоих условий я не приму. Убить ты меня не убьешь, а как только я освобожусь, то обращусь не в полицию, а к своим друзьям. И, поверь, мало тебе и твоей клининговой конторе, если ты и в самом деле из агентства, не покажется.

— Господин, вы не представляете, насколько приятны мне ваши слова. Само небо послало нас друг другу...

— Какое небо...

— Да, да, и еще раз да — мы призваны быть вместе. Вы сейчас угадали самые заветные мои желания — познакомиться с вашими друзьями. Но об этом позже, а пока я считаю, что вам следует еще немного расслабиться.

Мей включила максимальный напор, продержала меня под ним несколько минут, затем закрутила воду и заботливо, словно маленького мальчика вытерла.

— Боже, Мей, какие у тебя нежные руки.

'Ну, почему ты такая стерва? И, в отличие от расчетливой Полины, стерва неразумная. Та точно знает, что можно, а что нельзя просить...'

— Спасибо, господин.

— Мы могли бы договориться. Стань моей девушкой и будем считать эти тридцать три штуки моим первым, но не последним подарком. А?

'Сейчас дрогнет!'

— О, не смущайте меня, господин. Мне никогда никто не делал никаких подарков. Тем более на такую большую сумму. Я тронута, очень тронута, и изо всех сил постараюсь отблагодарить вас.

— Так ты согласна?

— Не искушайте меня, господин. Ни одна девушка в моем положении не отказалась бы от столь щедрого предложения. Стать любовницей молодого щедрого мужчины с могучим ян — что может быть лучше? Но, повторяю, мне нужно все.

— Но...

— Господин, я вижу, что вы уже близки к тому, чтобы принять мои условия, и мне осталось совсем немного, чтобы убедить вас. Поверьте, вы никогда не совершали более выгодной сделки.

— Более выгодной?! Мей, ты в своем уме?!

— Мое сознание и ум ничем не затуманены, а вот господин немного тормозит. Но я помогу принять единственно правильное решение. Для начала я разотру вас удивительной мазью, сделанной по старинным и хранящимся в глубокой тайне рецептам. Она согревает тело, просветляет сознание и помогает трезво оценить происходящее. Господину больше ничего не нужно в туалетной комнате?

— Нет, спасибо.

Китаянка отвела меня в спальню, уложила на спину и снова приковала мои руки к спинке кровати. А затем волшебные руки девушки начали нежно втирать в мое тело некую густую субстанцию, источающую запахи гвоздики, перца и каких-то незнакомых мне пряностей. Что же, не знаю, как насчет просветления, но минут через десять-пятнадцать я понял, что мазь действительно 'согревала'. Еще через пять минут я понял, что она, как и говорила Мей, способна помочь принять 'правильное' решение, а еще через пять я принял его. И в самом деле, как было не принять: моя кожа горела огнем, а сам я извивался словно брошенная на гигантскую раскаленную сковородку змея, ежесекундно рискуя вывихнуть запястья. 'Боже, правый, когда же это закончится?! Какая же ты выдумщица, Мей, черт бы тебя побрал! И почему я сразу не согласился принять твое щедрое предложение, кретин?!'

— Мей, Мей! Я согласен на твои условия, только избавь меня от этой боли! Мей, где ты? Умоляю, сделай что-нибудь!

Однако ответом мне было молчание. Вероятно, сосредоточив свое внимание на болевых ощущениях, я не услышал, как девушка вышла из спальни.

— Мей! Мей!!

Я орал во все горло, надеясь, что девушка услышит меня. Увы... Впрочем, могла и услышать, но при этом никак не отреагировать. С нее станется...

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Под утро 'пожар' стал стихать, и мне удалось даже погрузиться в полузабытье, из которого меня вывел нежный воркующий голосок:

— Доброе утро, господин, как вам спалось?

'Как спалось... Сука!!!'

— Спасибо за сеанс просветления, госпожа Мей. Это было очень поучительно, и я согласен на все ваши условия, — прошедших суток мне вполне хватило на то, чтобы научиться быть вежливым и покладистым. (Этот ответ я приготовил заранее и, чтобы не сбиться, повторял его почти всю ночь.) 'Просветлиться', если использовать терминологию Мей, хотя и слово 'просветиться' было вполне к месту.

— Ничего так не радует меня, как эти ваши слова, господин! Осознавать, что я сумела угодить вам так приятно. Чего еще может желать скромная китайская девушка?

Мей села на кровать, и я снова ощутил, как по мне пробежала волна возбуждения — не от прикосновение, а лишь от одной близости горячего женского тела.

— О, я вижу, господин набрался сил.

— Мей, госпожа Мей, не могли бы вы немного отодвинуться от меня?

— Могу, мой господин, как же не выполнить желание господина?!

Но вместо того, чтобы отодвинуться, китаянка, наоборот, села ближе. Наши тела соприкоснулись...

Так прошла минута, другая... Казалось мой нефритовый меч вот-вот взорвется.

Мей! — заорал я. — Мей! Не мучай меня, — и в этот момент мой нефритовый меч и в самом деле взорвался...

После взрыва блаженная нега охватила меня. Я закрыл глаза и, о чудо, Мей не препятствовала моему погружению в нирвану. Впрочем, кайфовал я не долго. Минут через пять девушка сняла с меня маску, и внимательно посмотрела мне в глаза. Наши взгляды встретились, но через минуту, не выдержав игру в гляделки, я опустил взор.

— Мей, госпожа Мей, можно вопрос.

— Конечно, мой господин.

— Госпожа, зачем вы спровоцировали меня?

— Теперь ничто не будет отвлекать моего ученика от занятий. Я уверена, что господин принял мое предложение.

— Принял, госпожа Мей, принял. Спасибо. Извините за мои вчерашние колебания. Я буду прилежным учеником. Я...

— Знаю.

Мей по-хозяйски провела ладонью по моим настрадавшимся за вчерашний день ключицам, затем перешла к соскам, незажившие раны которых немедленно отреагировали острой болью.

— А-а-а!

— Тело господина такое чувствительное. Это очень хорошо.

— Хорошо?!

— Это облегчит процесс обучения.

'Садистка!!' И, о ужас, Мей, словно в подтверждение, принялась играть моими сосками.

— А-а-а!!!

— Господин, не выдумывайте — вам совсем не так больно. Это же мои нежные пальчики, а не спицы. Разве вам не нравится, когда они ласкают вас?

'Сука, стерва, убью...' Я изменил свой крик на приглушенное 'у-у-у'.

— Господин, я еще не овладела всеми тонкостями английского — не могу понять ваш ответ.

— Нравится... госпожа...

'Сейчас отрублюсь...' Но я не отрубился, а дотерпел до того момента, когда китаянка оставила в покое мои соски и переместила ладони на низ живота.

— Ой!

— Что случилось, госпожа?

— Я испачкалась в ваших соках.

Ладонь Мей оказалась перед моими глазами.

— Простите, госпожа.

— За что? Я же сама заставила господина излить свою энергию. Просто вылижи.

'Вылизать?! Она хочет... Да, вылижи и быстро — иначе снова спицы, мазь и... Уверен, в арсенале этой садистки есть много других издевательств.'

— Господин, перед тем, как мы начнем нашу учебную программу, вам надо подкрепиться. На кухне я нашла рис и овсянку. Что для вас приготовить на завтрак?

'И здесь Полина отметилась — притащила эту английскую гадость.'

— Госпожа Мей, осмелюсь вас нижайше спросить, а нельзя просто бутерброды с какой-нибудь мясной нарезкой?

— Нет, — коротко бросила Мей, и совершенно по-европейски без всяких восточных политесов спросила: — Так овсянку или рис?

— Если вас не затруднит, то рис, госпожа Мей, — уж что-что, а спорить с собой китаянка меня отучила. Не располагал к спорам и голод — после съеденного накануне завтрака в моем рту не было ни крошки. Китаянка ушла на кухню и, вернувшись через пятнадцать минут, начала кормить меня столь нелюбимой с детства овсянкой.

— Итак, вернемся к вашему просветлению, мой господин, — сказала Мей после того как накормила меня отвратительным на вкус скудным завтраком и напоила не менее противным зеленым чаем.

— Да, госпожа Мей, я согласен на ваше 'все'. Еще раз прошу извинить меня за неразумные колебания. Но как это будет выглядеть конкретно. Ведь внезапная уступка всего моего имущества незнакомой девушке сразу же привлечет внимание налоговых органов, да и вы должны опасаться, что я оспорю передачу в суде. Ведь доказать, что я совершил это под давлением хорошему юристу не составит большого труда. Моя наставница, наверное, не представляет, как сложно ей будет узаконить это 'все'. Разве, что она соблаговолит выйти за меня замуж.

— Ой, господин планирует так далеко! У вас настоящий мужской ум — я преклоняюсь. Увы, ваша скромная служанка так далеко рассчитывать не может. А господин и в самом деле мог бы на мне жениться?! Предпочесть неграмотную девушку из богом забытой китайской деревни элегантным, раскованным, умеющим подать себя здешним красавицам?

— Ну, госпожа, ваша неграмотность вызывает у меня все большие сомнения, да и раскованности, как и умения обращаться с мужчинами, вам не занимать. Что же касается красоты и элегантности, то с вашими природными данными стоит только посетить визажиста и пройтись по бутикам...

— Спасибо за комплимент, господин. Так я могу надеяться?

Голос Мей был полон иронии. 'А интересно...' Я представил Мей в качестве жены.

— Нет, Мей. Но дело не в тебе — я вообще не хочу жениться. Поэтому давай вернемся к обсуждению того, как нам выйти из этой ситуации.

Китаянка задумалась, а затем на ее губах появилась радостная улыбка: — Ура, я все придумала!

— И?

— О, все очень просто. Господин очень умный и он знает здешние законы. Так что я займусь вашим обучением, а поиски решения предоставлю ему.

К моему ужасу Мей снова взяла баночку с мазью.

— Мей, госпожа, я же принял ваши условия. Зачем вы собираетесь меня мазать?

— Это входит в программу обучения.

— Пощадите! Не надо!

— Ничего не могу поделать — второй сеанс необходим.

Мей снова принялась натирать меня мазью.

— А сколько их будет всего?

— Господин, не гневайтесь, но я не в силах ответить на ваш вопрос. Когда вы достигните просветления, зависит только от вас.

'Старательная чертовка... Ни одного миллиметра не пропустила.'

— Успехов на пути к просветлению, господин, а я пойду убирать.

Моя мучительница вышла за дверь, оставив меня один на один с начинающимся жжением. Очень скоро оно стало невыносимым...

Около полудня огонь стал стихать, а вскоре в спальне появилась Мей, и, вновь войдя в роль служанки, нежно проворковала: — Что приготовить господину на обед?

— Госпожа Мей, любая еда, приготовленная вашими нежными руками, будет казаться мне самой вкусной. Так что решайте сами.

— Тогда, наверное, вам бы стоило поголодать. Полный желудок не способствует просветлению. Скажите, господин, жжение прошло?

— Нет, — ответил я, боясь, что Мей опять примется за свои издевательства.

— Плохо, очень плохо...

— Что плохо, госпожа?

— Плохо, что господин не откровенен со своей наставницей. Так он никогда не достигнет заветных чертогов.

— Но, почему вы решили, что я не откровенен.

— Почувствовала сердцем, — скромно опустила глаза в пол 'наставница'. Но, как мне показалось, на ее губах мелькнула ядовитая улыбка. Однако, когда Мей вновь подняла голову и в упор посмотрела на меня, никакой улыбки не было:

— Давайте я вас снова намажу, господин.

— Не-е-т!!! — заорал я. Мей, что хочешь, но только не это. Я все для тебя сделаю. Все, что только пожелаешь. Достигну чертогов, переведу деньги...

— Само собой разумеется, господин, я нисколько не сомневаюсь в этом. Более того, вы не только будете делать все, что пожелает ваша наставница, но и испытывать блаженство, выполняя ее приказы. Но пока в вас говорит не открытая настежь душа, а боль.

— Погоди, Мей, одну минутку. Всего один вопрос: долго ли ты будешь надо мной издеваться?

— Издеваться?! Господин опять не к месту употребляет это слово. Я не издеваюсь, а веду его к чертогам блаженства.

— Хорошо, я переиначу вопрос: сколько еще будет продолжаться мое путешествие?

— Это известно одному Небу.

— А как ты узнаешь, что я достиг этих самых чертогов блаженства.

— О, очень просто. Или сердце подскажет, или я прочту в глазах своего господина 'Восхитительная госпожа Мей, я весь твой. Делай с моей душой и моим телом, что хочешь — они полностью принадлежат тебе!'

— Госпожа Мей...

— Нет-нет, господин, так дело не пойдет. Слова для меня ничего не значат. И я не буду доверять им. Но мы увлеклись приятной беседой, которой господин соизволил удостоить меня.