Пиратки

— Ты доиграешься.

— На сегодняшний день во всех уголках Земли царит демократия. При этом демократия неограниченная — избирательными правами обладают все жители планеты, начиная от грудных младенцев и заканчивая полностью утратившими связь с реальностью обитателей закрытых клиник для особо ценных для общества граждан.

— А почему ты акцентируешь внимание на пациентов этих клиник? Больницы для вип-персон были всегда.

— Это не лечебные заведения для вип-персон. Так политкорректно называются больницы для душевнобольных. Выбирают всех: начиная от защитника демократии и народа и заканчивая главой сообщества обитателей основы общества.

— А это еще, кто такие?

— Защитник демократии... Его можно приравнять к президенту. Раньше его название было главный защитник демократии, но недавно слово главный убрали.

— Политкорректность?

— Она самая.

— А глава сообщества? И что из себя представляет эта самая основа общества.

— В реальности за этим напыщенным названием чаще всего скрывается квартира в многоэтажке. В настоящее время выборы на всех уровнях проходят ежегодно, но в ближайшее время парламент примет закон, согласно которому они будут проводиться раз в полгода. И последняя фишка нового законопроекта — никто не может занимать один и тот же пост более одного термина.

— Я все поняла. Ты разыгрываешь меня. А я уши развесила, доверчивая дура. Нет, похоже, что лимит моей толерантности на сегодня исчерпан.

— Госпожа, поверьте, я бы и сам посчитал это все больной фантазии, но реалии сегодняшней Земли именно таковы. И, чтобы там не говорили политологи, планета больна и, возможно, больна неизлечимо.

— Подойди ко мне.

'Черт, не поверила. А жаль... Хотя с другой стороны, все не так уж и плохо. Родители выкупят меня, я вернусь к привычной, но в то же время безопасной жизни, и, главное, похоже, что, сам того не желая, я все же раздраконил штурмана.'

Я встал со стула и подошел к Элле.

— На колени.

'Вот и весь брудершафт...'

Опустившись на колени, я направил свой взгляд в пол.

— Смотри мне в глаза.

'Как скажите, госпожа, как скажите...'

Наши гляделки продолжались не менее двух минут, после чего Элла задала сакраментальный вопрос: — Так ты не обманываешь меня?

'Что же, похоже, более близкое знакомство откладывается.'

— Нет!

— Хорошо. Сядь на место и продолжи свой рассказ.

'А в школе до университета ты не преподавала? Смотри в глаза, садись на место...'

— Спасибо, что поверили. Но еще раз клянусь, что все это правда.

— Ближе к делу.

— Простите, госпожа, я немного сбился... Сейчас соберусь с мыслями... Ладно, перейду сразу к выборам защитника демократии. Он, естественно, также избирается всеобщим голосованием. Но только среди кандидатов одобренных Советом благоденствия.

— Красиво звучит.

— У нас все красиво звучит. А главное — политкорректно. На самом деле именно Совет, который формируется из представителей 100 крупнейших олигархических кланов, фактически управляет Землей.

— И кто же эти претенденты?

— Каждый клан обязан выдвинуть своего, потому претендентов ровно сто.

— Других кланов на Земле нет?

— Почему же, есть — обладателей миллиардного состояния более тысячи.

— И они не стремятся нарушить монополию этой сотни на власть?

— Нет, но они стремятся попасть в эту сотню. Ее состав не является постоянным, а формируется на основе ежегодно обновляемого рейтинга состояний.

— Да уж, разгул демократии. Но в чем заключается твой интерес?

— Дело в том, что на пост защитника демократии кланы выдвигают не своих лидеров, а кого-нибудь из молодежи. Думаю, нет смысла объяснять причины.

— Нет, конечно.

— Тогда продолжу. Через месяц начнется избирательная кампания и я хочу принять в ней участие.

— Желаю успеха. Но я пока так и не поняла, какую выгоду ты получишь, если мы примем твое предложение.

— Мой рейтинг вознесется до небес!

— ?!

— Став твоим мужем-рабом я сразу же становлюсь супергероем.

— И что же тут такого супергероического?

— Все. Абсолютно все! Во-первых, я тем самым искупаю грехи своих предков работорговцев, во-вторых, становлюсь идеальным мужчиной в глазах феминисток, в-третьих, приобретаю голоса афро-африканцев, афро-европейцев и афро-американцев, в-четвертых, я становлюсь героем в глазах любительниц авантюрных сюжетов со счастливым концом. И еще одно важное обстоятельство. В этой избирательной кампании де факто борьба ведется не между претендентами, а между парами. И для ее исхода личность второго супруга имеет не меньшее значение, чем официального кандидата.

— Но меня же никто не знает.

— И это — отлично! За нас проголосуют все те, кому по каким-либо причинам не нравятся 'вторые половинки' других претендентов.

— Мне по-прежнему очень тяжело поверить в это, но, похоже, материнская планета больна.

— Когда мы отправимся в свадебное путешествие, оно будет частью моей избирательной кампании, ты поймешь, насколько она больна.

— Но зачем ты так рвешься на эту должность? Ведь она, по твоим же словам, бутафорская.

— Не совсем. За год пребывания на ней можно получить кое-какие выгоды.

— А именно?

— Например, можно откладывать подписание того или иного закона. В современных условиях даже малейшее промедление чревато для бизнеса большими потерями. А тут юристы управления делами защитника демократии имеют в своем распоряжении неделю на изучение документа, затем они могут посоветовать шефу либо направить запрос в конституционный суд... Словом, волокита предстоит долгая. Поэтому те, кому выгоден новый закон, предпочитают сразу подмазать клюв защитнику демократии.

— То есть, дать взятку?

— Ну, если без эвфемизмов, то да.

— И защитник не боится?

— Чего? Коррупция на Земле узаконена более ста лет назад. Она входит отдельной строкой в официальные финансовые отчеты, как крупных концернов, так и отдельных граждан. Плати налоги и никаких проблем. Элла, если мне удастся победить на выборах, то я сразу стану очень богатым человеком.

— Хм, выглядит правдоподобно. А жена участвует в доходах мужа?

— Да, естественно. Согласно земным законам, вступая в брак супруги создают совместную фирму и вносят в ее уставной фонд все свое имущество супругов. При этом, заметь, жене принадлежит 51% акций фирмы.

— А это еще интереснее...

— Но главная фишка заключается не в этом. Защитник демократии автоматически становится супермоделью. Он рекламирует все и вся, начиная от кофе и заканчивая космическими яхтами. Общая сумма его контрактов может достигать миллиардов космо.

— А это разве совместимо с государственной деятельностью? Хотя... Судя по тому, какие порядки царят на Земле, все это узаконено?!

— Естественно. Земля — планета, где царит верховенство права и полностью побеждена коррупция.

— Ты хотел сказать узаконена.

— На эту тему можно спорить бесконечно. Но можно я продолжу?

— Конечно.

— Такой же супермоделью автоматически становится защитница демократии.

— А это еще кто такая?

— Если я выиграю, то ты. Или Адель — как вы сами решите. И...

— Стоп, помолчи, я хочу подумать. А ты пока сделай кофе. Мне — очень крепкий, одна ложка сахара.

Элла закрыла глаза, а я отправился заваривать кофе. 'Похоже, что я ее убедил!'

— Мне надо обсудить твое предложение с Адель. Не скрою, мне оно, в отличие от кофе в твоем исполнении, понравилось. Но прежде, чем говорить с ней, я хочу уточнить еще одну деталь.

— Без проблем.

— Мне важно знать, хорошим ли ты будешь мужем.

Через мгновение я был уже на коленях, а через два — мои губы дотронулись до темно-коричневой коленной чаши. 'Я буду хорошим мужем, госпожа, очень хорошим, не сомневайтесь.' Странно, но страх пропал. Осталось лишь желание понравиться. Желание настолько сильное, что мне вдруг стало совершенно безразлично, удастся ли мне добиться вожделенного поста. Средство стало важнее цели. 'Лишь бы они не согласились на выкуп. Лишь бы я не лишился счастья обнимать эти могучие, словно отлитые из темной бронзы ноги. Лишь бы...'

Несколько раз поцеловав колени и убедившись, что мои действия, как минимум, не вызвали возражений со стороны пиратки, я начал расцеловывать ее голени. Если бы не все возрастающее после очередного поцелуя тепло живого тела, то и в самом деле можно было бы подумать, что они сделаны из металла или камня. Как и сама госпожа... Ни единого движения, ни единого звука. 'Тебе бы в покер играть, госпожа. Но я разогрею тебя, разогрею!'

Долго разогревать Эллу не пришлось, и очень скоро я почувствовал себя Атлантом, держащим на своих плечах небесный свод — тяжелые ноги шкипера легли на мои плечи. Я поднял голову и увидел, как Элла развязывает пояс и через несколько секунд темно-синий с золотой окантовкой шелковый халат упал на пол. 'Бог мой, неужели это клитор. Да он больше иных пенисов. Моего уж точно. Или... Нет, не может быть — неужели я целовал ноги трансу и сейчас он прикажет, чтобы я...'

К счастью, приглядевшись, я понял, что мои страхи напрасны — передо мной был все-таки не пенис, а клитор, но только очень и очень большой. 'Что же, доставлю ему удовольствие...'

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Ночь в капитанской каюте я провел в одиночестве. Все тело болело и эта боль, в сочетании с пьянящим вкусом госпожи во рту, долго не давала заснуть. 'Надеюсь, мои ребра не треснули?! Но, если случилось чудо и они уцелели, все равно я завтра не встану. Как деликатна была Адель, какой жесткий пол...' Увы, я так и не понял, сумел ли я понравиться. Уточнив примерно за два часа 'интересующую ее деталь', Элла ушла к себе. Короткие 'я подумаю' и 'не вздумай спать на кровати', брошенные уже в дверях — вот и все, чего я добился. Не слишком много, но, если я правильно понимаю эту женщину, и не слишком мало.

Уснул я только под утро. А когда проснулся, то ощутил запах духов Ирины. 'Моя сестра здесь?!' Но, приподнявшись, вместо Ирины я увидел Адель.

— Как спалось?

— Спасибо, госпожа.

— Ты не ответил.

— Отвратительно.

— Скажу Элле, что ты остался недоволен.

— Нет-нет, что вы, не надо — на самом деле я счастлив, что оказался у вас в рабстве.

— Ты еще не в рабстве. Но, похоже, ты пересмотрел свое 'никогда'.

— Да, госпожа.

— Элла рассказала мне о твоем предложении.

— И...

— Оно заинтересовало нас. Но неожиданно возникли сложности.

— Какие.

— Встань и приведи себя в порядок. Ого, какие круги под глазами — я смотрю, Элла хорошо поработала над тобой. Будешь ценить мою нежность.

'Нежность... Но в целом Адель права, если сравнить две ночи... Черт, а что еще за сложности? Я вроде бы все учел...'

— Немного пришел в себя?

— Немного. Вы обещали рассказать про сложности.

— Сложность первая. Твоя сестра услышала, как мы прикидываем все 'за' и 'против'.

'Уф, только и всего, а я боялся...'

— И закатила истерику.

— Ну, это она может. Я и отец не обращаем на ее истерики никакого внимания.

— Но она не хочет возвращаться на Землю. Грозится покончить жизнь самоубийством.

— Даже так... А что же она хочет?

— Быть с Эллой.

'Вот те раз. Хотя, в принципе, ее можно понять...'

— А вы говорили, что в таком случае ее ждет участь рабыни.

— Говорили. Она готова на все. В том числе и компенсировать из своих личных средств недополученный за нее выкуп.

'Ого! Похоже, что это серьезно — чтобы эта жмотина добровольно рассталась с деньгами...'

— А сложность вторая?

— На нашей планете нет института семьи.

— Здесь я особой проблемы не вижу. Земляне настолько заняты самолюбованием, что быт обитателей дочерних планет лежит вне сферы их интересов. Может быть, кто-то из ученых мужей и знает, как устроено ваше общество, но только не члены Совета и, уж тем более, не избиратели.

— Хорошо, а как быть с Ириной? Элла сейчас успокаивает ее...

— Я поговорю с сестрой.

— Поговори. А теперь иди сюда.

'Иди сюда...' После вчерашнего 'будешь ли ты хорошим мужем' сил у меня на это 'иди сюда' почти не осталось. 'Но ты же хочешь быть защитником..."

Я опустился на колени и направился 'туда'.

Адель сбросила халат. Ее чуть тронутое легким загаром солярия тело уже не казалось таким огромным. 'Только бы хватило сил...'

— Не бойся, я знаю, что ты устал. — расслабься мы с Эллой хорошие хозяйки и бережно относимся к своему имуществу.

— Спасибо, госпожа.

— Госпожа... Помнишь, я говорила, что ты сам будешь проситься в рабство.

— Да, госпожа. Простите, что вел себя неподобающим образом.

— Элла рассказала в подробностях, как ты изо всх сил старался понравиться ей. У нее ты получил 'зачет'.

'Уже хорошо... Осталось получить 'зачет' у Адель. Или я его уже у нее получил позавчера?! Начну с пальчиков... Какие они вкусные... Как приятен нежный аромат пота моей госпожи... Только бы не отрубиться, только бы не отрубиться... Мизинец... Безымянный... Средний... Больше страсти, Артур, больше страсти... Госпожа должна почувствовать силу твоей любви... Указательный... Большой... Не отрубаться... Почему у меня такой маленький рот?! Как было бы здорово, если бы в нем оказались сразу все пять пальцев... Теперь левая нога... Старайся, Артур, старайся... Какая красивая родинка...'

— Давай!

'Давай... Разве я не даю?! Только бы вам было хорошо, госпожа Адель, простите, если отрублюсь...'

— Выше, раб, выше!

'Как прикажете, госпожа, как прикажете... Как вдруг запылало жаром ваше прекрасное тело... Голени, колени, бедра... Бедра... Госпожа, не надо их так сжимать — вы раздавите мне голову или я задохнусь...'

— Да!!

'Вы самая прекрасная женщина во всей Вселенной!' Мой язык старательно выводил это признание на влажном клиторе. В этот момент мне было плевать на должность, на возможные доходы, да, словом, на все, кроме одного — меня пугал страх отрубиться и оставить госпожу неудовлетворенной.

Однако все обошлось. Точнее не обошлось без чуда. Первым чудом было то, что судорожно сжавшиеся бедра Адель так и не раздавили мою черепную коробку. Вторым... В тот момент мне казалось, что это лишь результат бурного всплеска эмоций — я вдруг почувствовал, что силы возвращаются ко мне. Возвращаются с каждой каплей слизанной с горячего тела госпожи. 'Не выдумывай... Такое бывает... Ты продержишься еще минут десять, а затем... Затем, как и положено, отрубишься.'

Но я не отрубился. Напротив, к концу 'гигиенических процедур' я вновь почувствовал желание ублажить капитана...

— Ты сказал, что поговоришь с сестрой.

— Да, госпожа. Я постараюсь образумить ее.

— Сейчас спрошу у Эллы, нужна ли еще твоя воспитательная беседа или ей удалось самой решить проблему.

Адель нажала кнопку на пульте и на экране вновь возникла штурманская каюта. Картина не радовала — стоящая на коленях заплаканная сестра, ее устремленный в сторону взгляд, сжатые губы и кулаки. Было ясно, что воспитательной беседы не избежать. Это подтвердила и Элла: