— Что?
Бросив последний взгляд сожаления на тарелку, в которой еще оставался соус, и была даже корочка хлеба, чтобы вымазать его начисто, девушка отодвинула свой стул от стола и расправила плечи. Разумеется, ничего она к животу не прижимала — он в этом не нуждался.
— Так ты замуж вышла? Поздравляю! — покривила я душой. Сомнительное счастье — муж, который заставляет беременную жену жить впроголодь подаянием.
— Не вышла, — Машенька вновь ссутулилась и замкнулась в себе. — Ну, спасибо за хлеб-соль... Пойду я, — напоследок она все-таки исхитрилась стянуть со стола и спрятать в складках грязной юбки недоеденную корку.
— Куда ты собралась?
— Ну, — она неопределенно дернула плечом, — я тут у одной доброй женщины пока живу. Своих детей у нее нет, и она обещала позаботиться о моем малыше.
— Почему же она тебя не кормит?
— Она и так согласилась у меня ребенка бесплатно взять. И позволяет ночевать на своем подворье, в сараюшке. Теплом...
— Вот что, — я жестом подозвала хозяина трактира и, не обращая внимания на бурные возражения, расплатилась за обед: — Ни в каком сарае ночевать ты больше не будешь. Пойдешь со мной во дворец, работать по специальности, горничной. Высокую зарплату и быстрый карьерный рост не обещаю — но, по крайней мере, будешь сыта и одета.
— Меня не возьмут...
— Ерунда! Кто осмелится возражать придворной чародейке? Скажу, что Настасья одна не справляется. В крайнем случае, заплачу из своего кармана. Один кусок мыла стоит столько, что хватит двух служанок целый год кормить, вместе с семьями... А горничная ты от бога, думаю, жалеть мне не придется.
— Нет-нет! — горячо заверила Машенька. — Из кожи вылезу, но услужу!
— Первым делом — ванная, — я проводила девушку в свою "лабораторию", почти половину площади которой занимала большая деревянная бадья с чистой холодной водой. Доставкой кипятка обычно руководила Настасья, но ее, как водится, не было на месте — не привыкнув ежесекундно прибегать к чужой помощи, чтобы почесать нос, я пользовалась услугами горничной только в тех случаях, когда стопроцентно не могла справиться сама: затянуть за спиной тугие завязки корсета и распустить их перед сном, наполнить ванну... Все остальное время Настасья была свободна, и использовала его, чтобы почесать языки с закадычной приятельницей — королевской поварихой.
Лично спустившись в кухню, я попросила поднять в свою комнату несколько ведер крутого кипятка. Расторопные поварята доставили требуемое в мгновение ока, и застыли на пороге, гладя во все глаза, что же я собираюсь делать: варить лягушек или шпарить мышей? Пришлось разочаровать мальчишек, напомнив, что внизу их еще ждет работа, а тот, кто подглядывает за ведьмами через замочную скважину, превратится в летучую мышь... Подростков точно ветром сдуло, а я, посмеиваясь, опрокинула первое ведро в бадью:
— Попробуй, не слишком горячо получается?
— Это... мне? Горячая ванна? — изумилась и растерялась девушка.
— А кому же еще? Извини, конечно, но в холодной тебя и за неделю не оттереть... Держи мыльце.
Новоиспеченная придворная горничная с каким-то испугом покосилась на безобидный кусочек фигурного мыла с нежным цветочным ароматом:
— Это то самое... На три семьи?
— Что? — удивилась я. — Да ты не сомневайся, новое — до тебя им никто не пользовался!
— А-а-а, — Машенька все равно не торопилась брать в руки озорного зайчишку, воинственно держащего наперевес свекольного цвета морковку. С натуральными красителями никогда не угадаешь, какой оттенок получится в следующий раз. Собрана травка не на южном, а на северном склоне того же самого холма — и уже совершенно иной эффект. Травница Тамара могла бы гордиться ученицей! Исправлять свои ошибки я пока еще не умела, зато, поломав голову, могла догадаться о причине неудачи, и попытаться избежать этого в следующий раз.
Неизбалованные переизбытком косметики, придворные купили бы и испорченное мыло, с перемешавшимися цветными слоями, но я не желала ронять марку, и бракованные куски оставила для личного пользования. Это была первая пробная партия, разлитая в фигурные пряничные формы, и пока я догадалась, что смесь перед заливкой нужно слегка охладить, чтобы узор не расплывался (но не слишком — мыло застывает очень быстро!) "проб и ошибок" накопился целый ящик.
— Бери, не бойся — оно ничего не стоит. Видишь, белый с красным перемешался? Все равно мне его не продать, а самой до конца жизни хватит. Так что не жалей, намыливай смело!
Девушка взяла "зайку" в ладоши бережно и осторожно, точно хрупкую фарфоровую статуэтку:
— Какое красивое... Как пряник!
— Я его в пряничные формы и разливаю... Только не кусай! Ну, не буду мешать. Надо будет чистой воды подлить — только позови.
— Нет-нет, сама! — она замахала руками. — Это ведь я ваша горничная, а не наоборот!
Пока Маша плескалась, я призадумалась над новой проблемой: где взять наряд для беременной служанки? Неброское платье типового фасона — своеобразную униформу дворцовой прислуги — можно заказать у специальной портнихи или, если казна не готова понести такие расходы, обратиться к городской швее. Но что девушке носить до этого? Другой горничной на сносях, у которой можно на время одолжить запасное платье, я во дворце — да, пожалуй, и во всей столице, — не встречала.
И тут, как нельзя более вовремя, появилась Настасья — румяная, веселая, с огромным кренделем в руках.
— А что, у поварихи ведь есть запасное платье? — задумчиво поинтересовалась я.
Вцепившись зубами в румяный бок замечательной сдобы (с орешками, на меду!) девушка молча кивнула, подтверждая — да, есть:
— Нарядное, для выхода. Такое с оборочками, — пояснила она. И тут же переспросила: — А что?
— Вот что... — я полезла было в карман широкой юбки, в котором вместе с надушенным платочком пристрастилась таскать мелочь, но вспомнила, что почти всю медь отдала в той неприветливой забегаловке, и бросилась к комоду, в котором кроме горшочков и пакетов с "реактивами" хранила также бархатный мешочек со сбережениями:
— Возьми у нее платье и принеси мне сюда. Вот, денежку передай — пускай новое себе купит... просто очень срочно надо!
— Целый сребреник за поношенное платье?! — у бедной Настасьи от изумления глаза на лоб полезли — она даже про калач забыла.
— И за беспокойство... Ах, да — и какой-нибудь чепчик раздобудь. Такой, знаешь — с лентами... В общем, на свой вкус.
— А для кого это?
— Для новой горничной...
Сладкий крендель со стуком упал на пол и раскололся пополам, рассыпаясь вокруг липкими крошками и дроблеными орехами. Сверху рухнула сама Настасья — слава богу, не плашмя, а на колени. Девушка она крупная, так что даже каменный пол вздрогнул:
— Вы меня прогоняете? — в звенящем голосе заплескались слезы. — Это... из-за мыла?!
"Мыльная история" произошла где-то с полмесяца тому назад, когда я только-только от скуки на все руки вспомнила о давнем хобби. В моем мире страсть самостоятельно варить мыло воспринималось окружающими как блажь, к тому же весьма накладная: необходимые компоненты не только стоили дорого, но и достать их было непросто. Старгород не мог похвастаться собственным парфюмерным супермаркетом, зато тот же щелок, к примеру, распространялся здесь совершенно свободно. Конечно, химическая чистота местных ингредиентов оставляла желать лучшего, но, отправив в сточную канаву каких-нибудь двадцать литров "опытов", я наконец получила первый кусок настоящего, твердого мыла с не очень противным запахом.
Постепенно аромат становился все приятнее, затем начались эксперименты с цветом — небольшие партии я варила исключительно для собственного употребления, и складывала "запас" в объемный ящик. И вот в один прекрасный день обнаружила, что он девственно пуст! Исчез даже небольшой обмылочек, оставшийся после вечернего купания. Призванная к ответу горничная, захлебываясь слезами, призналась, что важная придворная дама, остановив ее в коридоре, вежливо поинтересовалась, не знает ли она секрет красоты госпожи чародейки? Раздувшись от собственной важности, девушка призналась, что знает. Тогда добрая дама предложила Настасье целый золотой за маленький кусочек волшебного средства — и та не устояла! Пропажу одного мыльца я не заметила... Затем второго... третьего... Пока совсем ничего не осталось!
В приступе раскаяния девушка высыпала на стол весь свой золотой запас — созерцая немалую даже по современным меркам груду, я не на шутку задумалась о расширении бизнеса. Сорта "Чародейка ?1", "Чародейка ?2" и "Чародейка ?3" пользовались большой популярностью в придворной среде, впору задуматься о расширении ассортимента — мне следовало благодарить Настасью за отличную идею, воплотившуюся в непрекращающийся золотой поток, а вовсе не сердится.
— Да нет, мыло тут вовсе не при чем, — я махнула рукой. — И вовсе тебя никто не прогоняет. Просто так, решила нанять вторую горничную. Ну, давай: одна нога здесь, другая там. Сейчас Машенька из ванны выйдет, а надеть ей нечего...
— Она что же, во дворец голая пришла? — вконец опешила девушка.
— Ее обноски даже пол мыть не сгодятся.
Не смотря на полученный строгий наказ, Настасья не торопилась на кухню:
— А сколько ей лет? — обернулась она уже в дверях.
— Примерно как тебе. Вы непременно подружитесь!
Что ж, иногда и чародейки ошибаются!
— А почему она такая толстая?
— Не толстая, а беременная, — я постучала костяшками пальцев по двери лаборатории: — Машенька, ты как там? Надо спинку потереть?
Судя по звукам, от такого предложения новая горничная ушла под воду с головой, и едва не захлебнулась.
— Все в порядке? Тебе помочь? — встревожилась я.
— Нет-нет, не надо! — донеслось из-за двери. — Это ведь я ваша горничная теперь, а не наоборот!
Оставив русалочку плескаться, я отправилась на поиски дворцового завхоза — кастеляна: срочно требовалась дополнительная кровать. Во дворце, как в Греции, было все — нашлось и еще один лежак для горничной, а также тюфяк и шерстяное одеяло. Пока слуги в соответствии с моими начальственными указаниями устанавливали кровать и взбивали матрас, из-за разделяющей комнату прислуги и лабораторию двери доносились душераздирающие повизгивания — похоже, там дрались щенки. Старательно делая вид, что так и надо (пустяки, рабочий момент!), я внутренне боролась с желанием распахнуть створку, немедленно выяснить, в чем там дело, и помирить всех, не сходя с места.
Эффектное появление на пороге осталось незамеченным — девушки так увлеченно таскали друг дружку за волосы, что наверняка не обратили бы внимания, даже въедь я в комнату верхом на лошади. При этом фыркали и визжали, точно дикие кошки.
— Что здесь происходит? — со всей возможной грозностью поинтересовалась я. Вопрос проигнорировали — просто не расслышали.
— Девочки! — пришлось повысить голос.
Тщетно. Увлеченные своим делом борцы налетели на трехногую табуреточку, при помощи которой я забиралась в высокую бадью-ванну, и она, отлетев в сторону, больно ударила меня под коленки.
— Брейк! — от внезапной боли я взревела совсем уж нечеловеческим голосом. Наверное, даже дохлые куры на кухне принялись испуганно креститься: — Боксеры, по углам! Доложить обстановку: что это вы здесь устроили?!
— Это все она! — отцепившись друг от друга, хором отозвались девушки.
— Машенька, ознакомь меня со своей версией событий, пожалуйста!
Та не заставила себя долго упрашивать:
— Она принесла мне чепец! — наклонившись, горничная подняла с пола изрядно потоптанную в драке тряпку, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся аляповатым головным убором пронзительно-алого цвета: — Вот!!
— Действительно, к платью совсем не подходит, — согласилась я.
Нарядное платье поварихи — болотного цвета монстр весь в оборках и рюшечках, — и без того смотрелось на девушке чудовищно, обтягивая живот и сползая с плеч, так что казалось, что она вот-вот выскочит из ворота.
— А что такого?! — раскрасневшаяся и растрепанная Настасья сдула со лба светлую кудряшку и спрятала выбившиеся волосы под синий, в тон платья, чепец. — У нас в деревне гулящие девки завсегда в красных косынках ходят!
— Настенька, — голосом, полным меда и яда промурлыкала Машенька: — Девушка простая, деревенская... Как же ты во дворец-то попала — пришла и постучала в ворота?
Я не уловила потайной, наверняка саркастический смысл замечания, но Настасья моментально сравнялась цветом лица с тем самым спорным чепчиком:
— Зато в подоле не принесла! — зло выплюнула она.
— Ты просто никогда не любила по-настоящему!
Две дикие тигрицы изготовились к прыжку, чтобы рывком повалить противника и вцепиться зубами в незащищенное горло. В последний момент между хищницами вклинилась я:
— Стоп-стоп-стоп! Сделаем так, чтобы все остались довольны: ты, Настенька, отдашь Машеньке вот этот вот свой чепчик, а этот новый наденешь сама...
— За что?! — возмутилась девушка.
— Я же просила тебя подобрать головной убор на свой вкус. Не зря говорится: не подсовывай другому то, чего сама носить не хочешь!
Надув губы, Настасья выхватила у новой горничной уже мало на что похожую красную тряпку и вышла из комнаты, чтобы вскоре вернуться с новым чепчиком, на этот раз как положено — зеленым.
— Держи, — она протянула его Машеньке, с мстительным удовольствием наблюдая, как та руками старается удержать само собой сползающее с плеч платье: — Ты лучше веревочкой подвяжи! К ушам...
— Завтра же закажем придворной портнихе новое платье по мерке, — предупреждая новую ссору, пообещала я.
— Она родить успеет, пока швея провозится, — фыркнула Настасья. — Только подгонять по фигуре будет неделю...
— Труд портнихи не так прост, — вступилась за нее Машенька. — Надо снять мерки, раскроить ткань, а потом еще сшить...
— Откуда ты все это знаешь?
— Моя мама — швея, — просто пояснила она. — Нас у нее шесть дочерей, и всех она обучала шить. Младшие так и устроились на тканой улице, а мне повезло попасть в горничные "Короны"... Во всяком случае, так мама думала, пока я не вернулась... с пузом.
— И что? — удивилась я. Как странно: при живой матери девушка живет из милости в сарае у чужой женщины, побирается!
— Теперь у мамы только пять дочерей, — печально заметила Машенька.
— Па-а-адумаешь, шесть! — фыркнула со своего места Настасья. — У меня вообще восемь братьев и сестер — это только те, кто выжили!
— Вы, деревенские, вечно плодитесь, как кролики, — не удержалась от подколки девушка.
— Не то, что вы — городские скромницы! — хмыкнула та.
— Девочки, девочки, не ссорьтесь! — примирительно заметила я. — Нам вместе еще жить и работать, а как известно, худой мир лучше доброй ссоры. Тот, кто хочет работать на меня и дальше, должен будет соблюдать нехитрые условия: самой ссоры не затевать и в них не ввязываться, на выпады не отвечать и ни в коем случае больше не драться! Согласны?
Оглянувшись друг на дружку, девушки неуверенно кивнули. Что ж, это главное!
Судя по тому, что ночью из-за двери топот и крики не доносились, обе стороны свято блюли заключенный пакт о ненападении.
