| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Естественно, у обоих «яйцелоговых» требуемая чистота вызвала настоящий шок:
— …??? Это невозможно!
Я терпеливо:
— Всё возможно, если подходить системно. Сперва, надо найти источник как можно более чистой двуокиси кремния — песка то бишь. Кажется, под самый «занавес» самый чистый песок в СССР нашли где-то в Киргизии. Затем металлургическими способами получить как можно более чистый металл, после чего…
Затем, очень долго и нудно, я рассказывал про «зонную плавку» и другие способы очистки, про выращивания монокристалла кремния по методу Чохральского и так далее и, тому подобное.
Пока всё это «тёр по ушам», размышлял:
«А может, ну его нах — тот кремний?».
Получение сверхчистого монокристалла из кристалла — это ещё не всё, это лишь — первый этап.
Затем он пилится дисковыми алмазными дисками (кремний очень твёрдый и по этой характеристике уступает разве что алмазу) пилится на пластины, те в свою очередь — шлифуются, химически обрабатываются, делятся на отдельные элементы нужных размеров…
При этом, если отход от брака достигает девяносто восьми процентов — и это ещё считается очень большой удачей.
И это — только начало…
И это только тот «геморрой», что я знаю!
То, о чём я и понятия не имею — на порядки больше.
И тут я вспомнил про такой интересный минерал, как «молибденит» или иначе — дисульфид молибдена.
В начале XXI века, этот полупроводник считался весьма перспективным и возможно даже идущим на замену традиционному кремнию: ведь пластины из того — могут быть только трёхмерными и, следовательно — сравнительно объёмными и громоздкими.
Из молибденита же, теоритически возможно создание «двумерных» полупроводниковых материалов толщиной в одну молекулу (0,65 нанометра) и, интегральные схемы из него — могут быть гибкими, иметь любую форму и располагаться где угодно. Хоть быть нанесёнными на оконное стекло в виде невидимых фотоэлементов, на лобовое стекло автомобиля, на электрическую лампочку или вообще — быть приклеенными на человеческую кожу.
Кроме этого, плоскостные кристаллы молибденита — лучший пьезоэлектрик из всех известных науке веществ. Их можно использовать в миниатюрных переключателях, в высокочувствительных датчиках веса — которые могут измерить массу единственной молекулы.
Наконец, транзисторы на основе молибденита быстрее переключаются и потребляют в 100 тысяч раз меньше энергии, чем транзисторы из традиционного кремния.
Конечно, всё это — чисто теоретически и, до того — чтобы проверить все вышеперечисленные «ништяки» на практике — ни я в теле Реципиента не доживу, ни мои собеседники… Нам важнее то, что молибденит очень мягок: даже при малейшем нажиме рукой, он оставляет на пальцах мельчайшие «жирные» чешуйки.
Однако из технологической цепочки исчезает как минимум одно звено — разделение сверхтвёрдого кристалла на отдельные заготовки, которое можно заменить напылением на подложку в вакууме. Поэтому попробовать стоит, тем более что торопиться нам особенно нечего: американцы «случайно» откроют транзистор ещё не скоро, а если им ещё и «немного» помешать»…
В конце концов, на фига мне тогда «Внешняя разведка»?
Мы же покамест перетопчемся всю будущую войну на стержневых радиолампах, которые даже «в реале» — были вполне актуальны аж до самых 80-х годов.
Исходя из этих соображений, я после рассказа по кремний, выдал:
— Хотя вот британские учёные, считают лучшим полупроводником молибденит.
Звучит, конечно, как лютый стэб, но эти двое про это не догадываются.
— Знаете, что это такое?
Крижановский и Иоффе переглядываются:
— Конечно, знаем. Этот минерал добывают где-то на Урале…
— На Изумрудных копях, кажется.
Я уточняю:
— И там тоже, но более значительные месторождения имеются на Донбассе и близ горы Талгар в Казахстане. Естественно, Вам придётся экспериментировать не с природным молибденитом — в том иного примесей, а с созданным искусственно из молибдена и серы.
Иоффе с хорошо заметной ехидцей, мол «не учи учёного»:
— Ну а это уж, как водится!
Нарочито посмотрев на часы — давая понять, что на сегодня всё и, им обоим пора сваливать:
— Ну, тогда желаю удачи.
* * *
Проводив обоих учёных, я вспомнил про ещё одно применение это вещества — молибденита, в моём времени.
Но сперва совсем по другому поводу, звоню Наркому нефтедобывающей промышленности:
— Товарищ Байбаков, будьте так добры, отчитайтесь по «Башнефтекомбинату». Только очень кратко: состояние, перспективы и проблемы.
«Государственный трест нефтяной и газовой промышленности в восточной части СССР» — «Востокнефть» был создан в сентябре 1931-го года, в 1935-м из него выделяется самостоятельный трест «Башнефть» в том же году добывший свои первые четыреста тонн «чёрного золота». Дальше дела нефтедобычи в этой республике шли на шатко ни валко, не помогла даже переименование треста в «Башнефтекомбинат»… Пока после «грянувшего грома» — сюда не потянулись в командировку специалисты из Баку и особенно — эвакуированные с Северного Кавказа.
Вместе с командировочными и эвакуированными, надо обязательно упомянуть, в эту южноуральскую республику стало прибывать поставляемое по Ленд-Лизу оборудование из Штатов.
Тотчас объемы разведочного бурения в Башкирии стали самыми большими по стране, превышающими даже показатели эксплуатационного бурения — что для советской нефтепромышленности стало явлением до сих пор невиданным. И вскоре из пробуренной близ деревни Кинзебулатово скважины ударил самый мощный в истории башкирской нефти фонтан, с дебитом до 6000 тонн в сутки. Через год, было открыто Туймазинское месторождение, входящее в пятерку уникальных, самых крупных по запасам нефти месторождений мира.
Выслушав от Байбакова «состояние, перспективы и проблемы», приказываю:
— Государственный Комитет Труда и Обороны (ГКТиО) считает, что разведка нефти в Башкирской АССР должна стать делом приоритетным для вашего наркомата. Даже за счёт существующей нефтедобычи на старых месторождениях. Поэтому делайте выводы, товарищ Нарком!
Выслушав заверения, продолжил:
— А с оборудованием мы вам поможем. Как Вам уже известно, вскоре в Соединённые Штаты отправляется «Большое посольство» и, в нём обязательно должна быть группа ваших специалистов-нефтяников для закупки всего необходимого.
«Подсказать, что ли? А была, не была! Где наша не пропадала…».
— Товарищ Байбаков! Нами получены сведения, что бурить надо близ деревни Кинзебулатово. …Откуда информация, спрашиваете?
Слегка с «порыкивающими» интонациями:
— А с какой целью интересуетесь? «Просто так»?! А Вы знаете, что означает это выражение на тюремном жаргоне? Ещё нет? И не приведи Маркс Вам это узнать!
Вновь выслушав заверения, тоном не терпящим возражений:
— Короче, бурите где Вам говорят и не задавайте тупых вопросов, товарищ Нарком. И учтите: нефти там не просто много… Нефти там — очень много!!! Поэтому отнеситесь со всей серьёзностью и помните об ответственности. Подготовьтесь хорошенько и не вздумайте устроить мне там экологическую катастрофу.
Кстати…
— А кстати, как там у нас идут дела с разведкой природного газа в Саратовской области?
Бурить там стали с конца тридцатых, а в апреле 1941-го года открыли первое месторождение, откуда снабжали этим видом топлива Саратовскую ГРЭС и предприятия столицы через первый в стране магистральный газопровод «Саратов-Москва».
Выслушав и убедившись, что всё идёт как надо, всё же отвешиваю ускорительный пинок:
— Правительство СССР считает природный газ — самым перспективным видом топлива, имеющим для экономики страны — ещё большее значение, чем даже уголь и нефть. Поэтому отнеситесь с максимальной серьёзностью, товарищ Нарком! И не забывайте о том, что если Вы дадите Маху — судить Вас будет не только наш советский суд… Но и суд истории!
На мой ор в спальню заглянула моя вторая половинка:
— Слава Богу ожил — орать стал как оглашенный. А то сипел как удавленник.
Машу ей:
— Закрой дверь, я работаю!
— Работай на здоровье, но зачем тебе телефон? Тебя и без него в Кремле слышно…
Дура-баба, что с неё взять?
Затем, звоню Наркому нефтеперерабатывающей промышленности СССР:
— Товарищ Седин! Срочно создайте группу по исследованию свойств моторных и трансмиссионных масел, в первую очередь предназначенных для авиации и танков, с добавкой порошка молибденита. Диктую по слогам: «мо-либ-де-нит». Записали? Испытайте двигатель с таким маслом на максимальный износ и сравните мороресурс с тем, что заправлен обычным. Первых результатов жду через неделю. Всё, желаю удачи.
Вроде бы такое масло образует защитную плёнку на трущихся деталях и, двигатель — даже с пробитым картером, какое-то время может работать.
Надо ли говорить о том, как это важно для военной техники?
Впрочем, мне не до такого «жира»…
Моторесурс советских двигателей уступает их зарубежным аналогам — как бы не в два раза (если не на порядок, конечно), даже если те изготовлялись по лицензиям «от ведущих производителей». Если у меня «срастётся» как надо с присадкой из молибденита, то это нехорошее явление, удастся хотя бы частично нивелировать.
Танк «Т-34» будет иметь моторесурс не в пятьдесят часов, в целых сто…
Это ли не айс?
«Айс», да ещё какой!
«И тут Остапа понесло!».
А что?
У нас только моторесурс у танков и самолётов, такой хуё… Плохой?
У нас же ещё и, оптика не в пиз…
Никуда не годится!
После звонка всезнающему Поскребышеву поочерёдно звоню на Ленинградский (ЛенЗОС) и Изюмский заводы оптического стекла и задаю одинаковые вопросы:
— Вы знаете что такое «просветлённая оптика»? А почему товарищ Сталин знает, что какая-то девка — Кэтрин Блоджетт, работающая на «General Electric» — догадалась макать линзы в раствор стеарата бария и потом сушить? И, так сорок четыре раза?
Всех нюансов не знаю, но как известно обычное стекло — отражающее значительную часть проходящего через него света, становится после этой процедуры на 99,99 процентов прозрачным. Сам же узнал об «просветлённой оптике» чисто случайно, ещё «там» — поинтересовавшись, почему линзы бинокля кажутся какими-то «радужными»… А глядя в него — картинка кажется не только ближе, но и чётче и ярче.
К сожалению, патент на «просветлённую оптику» на имя Иллариона Мозга не возьмёшь: в 1938-м году компания «GE» уже зачикала это «ноу-хау» и бережёт его пуще зеницы ока.
— Две недели сроку на эксперименты, товарищи, полтора месяца на воплощение и чтоб я больше не слышал от товарищей военных жалоб на нашу советскую оптику!
Тут ещё кое-что из «послезнания» вылезло, как шило из мешка.
Звоню Наркому чёрной металлургии СССР:
— Как у нас там положение с никелем, товарищ Тевосян? Часом не улучшилось? …Вот и я думаю: «С какого это перепуга?».
Чтоб получить броню, в частности танковую — о которой у меня душа болит (кроме высокоуглеродистой стали, разумеется), необходимы легирующие добавки. Как минимум это марганец, хром и никель. С первыми двумя в СССР всё зашипись — сами одолжить можем, если кто попросит… За деньги в виде свободно конвертируемой валюты, или ещё что-нибудь полезное.
А вот с никелем — просто бЯда!
И надо то его всего полтора процента, а вот подишь ты…
А броня с недостаточным количеством никеля становилась хрупкой и при пробитии бронебойным снарядом, давала поражающие экипаж вторичные осколки. Впрочем и, без пробития бывало: отскочившие с внутренней стороны частицы металла — наносили тяжёлые раны и увечья танкистам.
Выслушав краткий отчёт, я озадаченно:
— Хреновато, конечно… Тут такое дело, товарищ нарком, не знаю, что подумать… Наши разведчики доносят, что японцы добавляют в корабельную броню медь — от двадцати пяти сотых, до одного процента — в зависимости от толщины. Что Вы по этому поводу думаете, как ведущий металлург СССР?
Вскоре я узнал, что медистая сталь — это вовсе не «ноу-хау» какое!
Она известна с конца девятнадцатого века. И в СССР такие сплавы выпускаются в промышленном масштабе и применяются там, где от металлических конструкций нужна высокая коррозийная стойкость — в железнодорожных туннелях, например. Кроме высокой стойкости к атмосферной коррозии, медистая сталь отличаются высоким пределом текучести, хорошими свариваемостью, полируемостью и сцеплением с лакокрасочными покрытиями и высокой ударной вязкостью.
Но вот до использования меди в качестве заменителя никеля в броне, додумались лишь попавшее в наше положение японцы, когда пиндосы объявили им своё «моральное эмбарго» за Китай.
— Хорошо, попробуйте и через-недельку-другую обязательно доложите… Хорошо, через месяц… Я буду ждать!
Так, так, так… Броня наша стала крепче, танки надеюсь — быстрее… Но чего-то опять не хватает.
Ах, да…
Проблема бронебойных снарядов!
45-ти миллиметровые — бессильно разбивались об усиленную цементированную броню фашистских «панцеров». Бронебойных 76-ти миллиметровых, так тех — наши танкисты и противотанкисты в упор не видели, а если и видели — то это такое убоище, что хоть плачь…
Ну и толку то, что на «Т-34» и «КВ» — стояли длинноствольные пушки, если стрелять из них нечем?
А после этого, советская пропаганда превозносила массовый героизм советских танкистов — идущих на таран, да пехотинцев с «коктейлями Молотова», да со связками гранат…
Самих бы вас, блядей языкастых, заставить погеройстовать!
Кто у нас там отвечает за боеприпасы?
Звоню Поскребышеву:
— Александр Николаевич! Напомните мне, кто у нас на Наркомате боеприпасов… Как это «Сергеев»?! Кто такой этот «Сергеев7», почему не знаю?
— …Из генералов?! Ничего лучше придумать не могли, да?
А историки и я вместе с ними, всё думали-гадали чё за херня в начале войны была не только с бронебойными — но и с зенитными снарядами. А дело то, оказывается, было не в «бобине»…
То генерал сидел в кабине!
В «послезнании» у меня фигурирует другой персонаж, поэтому:
— Фамилия «Горемыкин» Вам известна? Не помню — возможно и Пётр Николаевич. Кто он у нас там в данный момент? Член «Бюро по оборонной промышленности при СНК СССР»?
Раз так, стало быть — человек это не случайный.
— Готовьте приказ «Государственного Комитета Труда и Обороны» о снятие с должности Наркома боеприпасов Сергеева и назначение на неё Горемыкина. Найдите последнего и пусть срочно мне позвонит… Да мне «фиолетово» от слова «вообще»! Отправьте этого мудака к Кулику, пусть тот его куда-нибудь пристроит… Только подальше от меня!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
