Все звезды против нас. Главы 0-15

Глава 4

Смотровых залов вдоль стен Зала Совета устроено четыре штуки. Тэна выбрала самый неудобный, тот, который выходил окном на заднюю часть огромной каверны. Трибуну с него почти не было видно: ее загораживал кусок искусственной скальной породы.

Она думала, что здесь-то народу будет мало, и просчиталась: зал был забит до отказа — ей приходилось не только балансировать на одной ноге и вдыхать пореже, но и прилагать все усилия, чтобы случайно не вступить в сексуальный контакт со стоящим рядом берсуеном (эта раса помимо помимо высокого роста знаменита тем, что совершенно не прикрывает и не втягивает половые органы, а наоборот, выпячивает их и всячески украшает). Духота была такая, что климат-системы не справлялись, и Тэне то казалось нестерпимо душно, то по лицу пробегала волна леденящего холода.

И за все эти страдания ей почти ничего не было видно. Хорошо хоть, обзор экранов с транскрипцией оказался терпимым.

Как и многое на Планете, зал собрания Большого Совета устраивался так, чтобы сразу и с порога поразить воображение. Он имитировал огромную карстовую пещеру на какой-то там планете, Тэна точно не помнила, какой. В оригинальной пещере многочисленные арки и изгибы, намытые водой, образовывали высокий фигурный свод, а стены светились тусклым зеленым и голубым из-за живущих на них фосфоресцирующих микроорганизмов. В самом Зале аналогичную роль выполняли простейшие люминофорные светильники, без устали горящие день и ночь, — никакой электроники туда не допускалось, даже в виде автоматических выключателей.

Сейчас Тэна, стараясь дышать пореже, наблюдала Зал Совета сверху, из-за прозрачного в одну сторону стекла. Как на ладони представала россыпь разномастных подушек, сидений и скамеек делегатов, на которых сейчас никто не сидел — явка была далеко не стопроцентная.

Как и в кафе Планеты, специально отведенных мест в Зале совета не было, каждый располагался как ему удобно, оставляя только широкую "полосу отчуждения" перед трибуной. От этого заседание сверху напоминало какой-то кавардак: то ли праздник в дошкольном детском учреждении, то ли пикник. Сейчас Тэна созерцала словно бы край пикник, с которого торопливо сбежали, побросав седалища и корзинки с едой.

Слышать, что происходит в зале, Тэна тем более не могла (звукоизоляция): на ее долю оставалась только транскрипция.

Как и светильники, установленные в зале аппараты записи не содержали каких-либо электронных деталей, писали звук на самую натуральную магнитофонную ленту, а для фиксации изображения использовали древнюю пленку с нитратами серебра.

Магнитофоны работали в связке с установленными за пределами зала самописцами, которые записывали звуковые волны на бумажных лентах. Электронная аппаратура распознавала звуковые волны на лентах самописцев, превращая их в слова общеторгового, и выводила на установленные вдоль окна на тонких ножках экраны. Но эта информация не считалась "официальной". По-настоящему решения Совета будут закреплены и доведены до сведения публики уже после завершения заседания.

Однако Тэна хотела послушать сами прения, а не их сухую официальную выжимку. Даже подробного протокола, который по старинке вели на заседании стенографисты, было бы недостаточно. Ей хотелось кожей почувствовать, что творится на самом верху. Поэтому она и терпела здесь шум, духоту и ментальную неразбериху.

Когда Тэна подошла, трибуну как раз занял представитель Триоки (точнее, шемин-мингрелей — у Триоки было еще десять колоний и около двадцати внешних баз и поселений, отличавшихся от колоний пищевой самодостаточностью). Звали его Кинар Чергали, родом он был, между прочим, тоже из Грикоша, как и Тэна; она за него в свое время голосовала. Теперь она раскаивалась в поспешном выборе. По экранам пробегали строки речи Чиргали:

"В отсутствии подтвержденных данных мы не можем действовать сгоряча. Нам необходимо предпринять всестороннее расследование. Нужны проверки. Галактическое содружество ни разу за всю историю не выступало единым фронтом против одной-единственной расы. И мы никогда не ставили на карту все, объединяясь с сомнительным союзником. Я считаю, что деятельность Комитета по безопасности и его слияние с Инициативой четыре пять — типичный пример превышения правительственных полномочий..."

— Что такое Инициатива четыре-пять? — спросил тот самый берсуен, от сексуального контакта с которым Тэна пыталась уклониться. Не всегда успешно, но надо отдать берсуенам должное: на ощупь их половые органы похожи на веточки дерева и ничем не пахнут, так что если не знать, что это такое, можно даже не обратить внимания.

Тэна открыла было рот, чтобы сказать, но ответили раньше нее: каркающий голос откуда-то сбоку.

— Так называли проект по изучению дотушей и контакту с недоразвитыми расами. Еще его звали проект "Приручение", а официально — Инициатива четыре-пять.

— Не говорите "недоразвитые" расы, — укорил каркающего чей-то бас. — Надо говорить "неприсоединившиеся".

— Ах, простите! — с явной издевкой извинился каркающий. — Ранил вашу чувствительную душу!

На нахала начали оглядываться, толпа заволновалась. Но с места Тэны нельзя было различить, кто же это попирает нормы общественной пристойности.

— Как хотите, но это заговор! — воскликнул другой голос, гуманоидный, женский и очень нервный. — Вот сами посмотрите — кто о нем слышал, об этом Проекте? А теперь стал огромным Комитетом, и им отдали АЦ-2, я точно знаю, потому что я раньше там работала! А теперь нас подвинули!

— Ну вот, теория заговоров, — пробурчал кто-то, — а я думал, ментально нестабильных сюда не пускают...

Тэна не могла бы поручиться насчет ментальной стабильности: психологический фон толпы волновался так, что от него становилось душно даже сильнее, чем от кондиционера. В такой скученности невозможно было различить чьи-то конкретные эмоции, но даже без специального образования и специальных приборов чувствовалось, что люди крайне нервничают, и малейшего толчка хватит для полноценной истерики.

"Интересно, — подумала Тэна, — где охрана комплекса и почему она ничего не делает?"

— Т-с-с! — раздалось чье-то шипение, и вместе с ним пришел ментальный импульс, прохладный и успокаивающий: нашелся в толпе-таки сильный здравомыслящий телепат. — Мешаете слушать!

— Читать, хочешь сказать, — пробормотал кто-то, но толпа уже затихала.

Почти во все народы Галактического Содружества генетически заложено стремление к общежитию и взаимопомощи. Все это к тому же усиливалось воспитанием и многолетней пропагандой: у Содружества не было общей полиции, почти не было общих органов безопасности и лишь зачатки единой армии. По сути, все, на чем держалась система, в которой выросла Тэна, — идеология, торговые связи и, парадоксально, многие миллионы световых лет пустоты, которые отделяли одну разумную расу от другой. В такой пустоте волей-неволей жмешься друг к другу.

Что верно и для большого, верно и для малого: толпа, эта модель Содружества в миниатюре, довольно быстро утихла. Тэне пришло в голову, что с жуткими индивидуалистами-сорохами одним ментальным воздействием не обошлось бы, даже будь они восприимчивы к ментальным воздействием: кто-то продолжал бы паниковать, кто-то тянул бы одеяло на себя... А впрочем... Может, у них, с их милитаризованной жилкой, толпами управлять как раз проще?

Надо будет прочитать про это. Вроде бы у сорохов были какие-то методики работы с большими массами людей на основе псевдо-телепатических сигналов и телепатии очень широкого диапазона...

Слова, возникающие на экране, немедленно отвлекли Тэну от этих раздумий. Говорил "Достопочтенный сухти МИР-23" — индекс Учителя.

"Сограждане! Не ставя под сомнение слова моего уважаемого коллеги, замечу, что последние несколько столетий мира и процветания сделали нас чересчур благодушными. Мы называем себя Галактическим Содружеством, но на деле объединяем лишь небольшое скопление звезд в одном из рукавов Млечного Пути..."

— Только урока космологии мне не хватало! — пробурчал кто-то очень маленький из-под самого локтя Тэны.

На него шикнули, а Тэна успела еще подумать: как бы не задавили беднягу. Но речь Учителя уже увлекла ее.

"...Мы до сих пор не добрались даже до центра Галактики с его чудовищной радиоактивностью; мы не можем по-настоящему исследовать все тайны пространства-времени. Смешно думать, что мы способны понять и предсказать даже то, что происходит у нас под носом. Вселенная полна тайн и загадок. Появление дотушей стало для нас полным сюрпризом. Мы их не ждали, мы не знаем, как с ними бороться. А бороться надо. Вы слышали сегодня панические вести с Геллоры, Трайвиса, До-о, Чарраганы и Силу-Малора, не говоря о неподтвержденных панических сигналах из десятка небольших колоний и отдаленных миров. Вы знаете, что эти миры переживают самую настоящую катастрофу. Но я слышу голоса, которые призывают к осторожности в тот момент, когда наших братьев постигла опасность. К осторожности! Нет, я скажу сильнее — к трусости! А все потому, что эта опасность приняла новые, невиданные формы. Наши предки, создавшие Содружество, стыдились бы нас!"

Толпа вокруг Тэны заволновалась сильнее. Уже знакомый ментальный импульс вновь скользнул по головам: неведомый Тэне телепат вновь попытался остудить страсти. Бесполезно: кипение нарастало.

— Вы слышали?! Слышали?! С Чарраганы тоже пришли сигналы тревоги! Там сейчас бои!

— Да ладно, на Геллоре-то давно должны были уже разобраться, у них самый сильный военный флот...

— Он не назвал по крайней мере десяток крупных планет! Я слышал из первых рук, что Шилмини и Грео...

"В связи с этим, — продолжались слова Учителя на экране, — я не считаю никакие меры чрезмерными или слишком отчаянными. Мы должны наконец-то объединить наши флоты и создать единый орган, который их бы контролировал. Эта процедура прописана во Вступительном слове Содружества..."

— Нет, нет, вы слышали, куда он клонит? Вступительное слово! Он метит на роль диктатора, вот что!

— Да ладно, а что, по-вашему, можно сделать? Война надвигается! Война! Как в книгах! Представляете себе?

Этот возглас и сопровождавший его ментальный выплеск был так силен, что почти все в зале — по крайней мере все в непосредственной близости от Тэны — увидели необычайно яркий образ оплавленной до стеклянной твердости земли и покореженные остовы, которые явно когда-то недавно были небоскребами, и над всем этим — затянутое облаками пепла и пыли низкое небо.

Кто-то всхлипнул, и шум в зале сразу стих на несколько децибел.

Тэна развернулась и начала проталкиваться к выходу из смотрового зала. Теперь она лучше понимала Учителя.

Глава 5

Над головой плыли пылинки — светло-золотые в падающем из окна свете. Планета чужая, а пыль (по крайней мере, визуально) такая же точно. Но ведь пыль — это, кажется, на девять десятых органический материал. Это не удивительно.

"Я дышу собственной кожей, — подумала Мэй. — И кожей тысяч и сотен тысяч существ, которые ходят этими безоконными улицами, едят в этих голых кофейнях... Сосредоточиться... успокоиться, вдох-выдох".

Посол на Планете оказалась совершенно бесполезной — трусливая идиотка Хэн, Мэй пересекалась с ней несколько раз до этого — но хотя бы разместить она ее разместила. Очень удачно, потому что номер в отеле здесь оказалось невозможно достать.

Ей досталась крошечная комната, но, по крайней мере, с окном. Настоящим, а не теле, и, как все окна здесь, на Планете, прозрачным только в одну сторону. Это несколько утешало. Никто не может видеть тебя. Никто не видит твою уязвимость...

Сейчас, конечно, Мэй лежала на полу — ниже траектории взгляда из окна, даже если бы кто-то мог заглянуть снаружи. Жестковатый ворс ковра натирал под лопатками, но довольно скоро Мэй перестала замечать это: сказывалась многолетняя привычка к медитации в куда менее удобных местах. Она лежала и размышляла.

Перед началом всякого серьезного дела следует первым делом проверить ресурсы в наличие. У Хонды ресурсов было куда меньше, чем она рассчитывала.

Во-первых, деньги. Смешная сумма.

Вообще-то, Мэй Хонда в деньгах не нуждалась с детства: родители назначили ей более чем приличное содержание. Она всегда плевать хотела на роскошь, зарплата на дипломатической службы, начиная со ступени помощника посла, вполне приличная, поэтому из содержания, которое отец продолжал выплачивать, скопилась неплохая сумма. Неплохая — по меркам любого среднестатистического человека. Если все это пересчитать на космические расстояния, выходили слезы.

К тому же, неизвестно, насколько ей понадобится сохранить аренду "Маджики Тофь".

Во-вторых — средство передвижения. Собственно, сама "Маджика Тофь": корабль на редкость раздолбанный, но при этом и быстрый. Их пилот настоящий художник (безумный), да и навигатор, как ни странно, не так уж плох. И главное, они согласились постоять на приколе, пока Хонда оплачивала их счета. Значит, этот пункт пока удовлетворителен.

В-третьих, связи. Вот здесь настоящая проблема. В арсенале знакомств Хонды была пара комиссионеров Земной Конфедерации, двое-трое довольно богатых промышленников, и, разумеется, вся верхушка дипломатического корпуса. Но это страшно мало, когда тебе никто особенно ничего не должен. А в этом плане Хонда не могла похвастаться многим: кое-что она израсходовала, чтобы получить назначение на Тусканор, а кое-какие услуги уже подзаржавели за три года, что она сидела без связи в этой гребаной луже.

Единственный способ набрать в такой ситуации политический капитал: прогреметь в чем-то, засветиться где-то. Только не в скандале, упаси боже. Наоборот. Если представить в свою пользу события на Тусканоре и позже, в той планетной системе, где она встретилась с этим мальчишкой Крюковым, может быть, и могло бы получиться. Но как это лучше сделать? И под каким соусом подать? Надо подумать.

Чертова Хэн — решила спустить историю с Крюковым на тормозах здесь, на Планете! А какой мог бы быть пиар.

Интересно, как это все восприняли на Земле? И какие именно новости до них дошли?

Что хуже всего, Мэй даже не представляла ситуацию на родной планете: чем правительство пудрит мозги обычным людям, за какой кусок схватились акулы у кормушки... Тусканорское посольство, конечно, выписывало новостные ленты, как в виде традиционных газетов и журналов, так и в виде информационных дайджестов, но их доставляли раз в несколько месяцев с попутным кораблем, и все. Последний раз они получали вести чуть ли не четыре месяца назад. Безнадежно старо.

Что бы она сейчас не отдала за короткую прогулку по земной станции! Просто послушать, о чем люди болтают в кафетерии...

Да что там, ей бы, может, хватило и прямой телевизионной трансляции какой-нибудь новостной или аналитической программы — из тех, где люди, даже не приближенные к реальной кузнице политических страстей, с умным видом рассуждают о том, о чем не имеют ни малейшего понятия.

А еще больше она хотела бы посмотреть аналогичную программу или потолкаться в таком кафетерии на Планете Совета. И Планета — вот она, близко, за окном гостиницы... Но этого ей было не дано. Казалось бы, в такой толпе инопланетян разве можно заметить какого-то одного сороха, тем более, не такого высокого роста? Этих рас больше сотни, около сорока из них — гуманоидные, обычные обыватели никак не могут запомнить всех, тем более, что почти никто не носит национальную одежду. Но нет, на нее оглядывались и при ее приближении разговоры сразу стихали. Проклятый телепатический фон выдавал Мэй с головой.

Если бы не вечная паранойя разведчиков, доблестная РС4 Земной Конфедерация давно могла передать Дипкорпусу маскировочные средства — Мэй ни в жизни не поверила бы, что за столько лет они ничего не изобрели или не украли. Но все это было ей недоступно.

Мысли ее вновь вернулись к Крюкову. В какой-то момент она оказалась в самой гуще событий, но все равно как минимум половины информации не хватало. Паззл не складывался.

Почему он так важен в конце концов? Крюков был всего лишь помощником атташе посла на Триоке — невелика птица, кто-то вроде Флинта. Его взяли только из-за дрессированной собаки, как Флинта — из-за его косатки. Но Флинт оказался в итоге чрезвычайно полезен, а Крюков к тому же закончил МИМО. Если бы удалось переговорить с ним наедине, без переговорных устройств и дюжины инопланетян, обступивших их со всех сторон...

И тут, словно ответ на ее молитвы — если бы она молилась — прозвучал вызов браслета.

Не чувствуя ничего кроме раздражения, Хонда точным движением схватила его со стула и поднесла к губам.

— Да?

— Посол Хонда, вас спрашивают по внешней линии, — проговорил нервный паренек, из тех, кто сидел здесь на коммутаторов: на Планете предпочитали не нанимать никаких местных для работы в посольстве.

— Кто спрашивает? — настороженно поинтересовалась она.

— Инопланетянка, кажется, эээ... шегай-роа? Или шеминка? Говорит, ее зовут Тх-ы-на Гимчури...

— Тэна Гмакури, — перебила его Хонда, — работай над своей фонетикой, парень. Соединяй.

— Хонда? — мягкий голос инопланетянки зазвучал из браслета почти сразу, без перерыва. — Вы выключили видеосвязь?

— Да, — коротко ответила Хонда, которая предчувствовала, что после часа размышлений на полу на голове у нее настоящее гнездо. Не то чтобы шемин-мингрели разбирались в волосах, конечно...

— Как удачно, что вы еще на Планете! Я звоню вам по поводу Тима, — произнесла Тэна ужасно интеллигентным, слегка извиняющимся тоном. — Не могли бы мы поговорить по его поводу подробнее? Желательно, с глазу на глаз.

"Желательно" значило наверняка обязательно. Или так, или наивная шемин-мингрелька не понимала, что разговор прослушивается и записывается. (Мэй все время приходилось напоминать себе, что шемин-мингрелька только выглядит как плюшевая игрушка, а плюшевостью мозгов отнюдь не отличается.)

— Через полчаса могу быть в любой точке Кластера, — сказала Хонда.

— Знаете кафе "Под часами"? Буду ждать вас там.

— Нет, — ответила Хонда, — откуда мне его знать? Я тут первый раз. Но найду в Сети.

— Вы сможете быть там довольно быстро, это недалеко от земного посольства, — заметила Гмакури. — Буду ждать.

И прервала вызов.

Хонда тоже повесила трубку, если пользоваться эвфемизмом, — то есть нажала в нужное место браслета. И подумала: слава отцовским богам, может быть, ей в самом деле наконец-то улыбнулась удача?