Все звезды против нас. Главы 0-15

Пролог

Разбуженные, они не торопились просыпаться.

В ледяных пещерах под тяжелой коркой наросших за много тысяч лет осадков; в глубинах темных морей; за надежными укрытиями экранирующих полей, которые не давали даже самым передовым сканерам (а порой и очевидцам) обнаружить их — дотуши медленно начинали открывать глаза... Те, конечно, у кого были глаза. Прочие настораживали антенны и самые разнообразные датчики как естественного, так и искусственного происхождения, ибо каждый дотуш уникален, представляя собой венец многовековых усилий по формированию себя, любимого.

Самые молодые возвращали себе сознание раньше.

Они вырывались на поверхность в брызгах земли или магмы, в гейзерах горячей воды или серных растворов — на что хватало фантазии. Они разворачивали базы, проверяли ушедшие в спящий режим за много сотен лет системы и возводили укрытия. Повинуясь древнему инстинкту, который миллионы лет эволюции разума оправдали и возвели в цивилизационную максиму, они безжалостно истребляли лишний биологический материал.

Многие, поймав радио— и гравитационные волны, быстро понимали, что биологическая плесень может еще сопротивляться.

Кто-то приходил в ярость, кто-то ощущал любопытство. Некоторые, постарше и поумнее, с удивлением осознавали, что у этих форм жизни существует странная, всегда восхищавшая дотушей способность жить вместе и сотрудничать ради достижения общей цели. И эти дотуши приходили к еще более революционной концепции: может быть, не стоит убивать сразу всех?

Впрочем, на полную биологическую зачистку сил все равно ни у кого так вот сразу не хватало.

А самые старые и опытные, те, кто насчитывал за плечами ни один десяток истребленных, полностью высосанных и приведенных в негодность планет, не спешили.

Они впитывали волны различной частоты, включая гравитационные. Они медленно пробуждали сознание и обнимали им планеты, которые им достались, и ближний космос. Они проверяли ментальные возможности. Они нащупывали контакт друг с другом — и инстинктивно разрывали его, ибо для дотушей и горше, и восхитительнее всего контактировать с другим дотушем; они не могут вынести такого отвращения и удовольствия в больших дозах.

Рано или поздно их разумы должны были вновь схватиться за господство над этим рукавом Галактики, но пока они довольствовались рыбкой помельче, постепенно, понемногу подчиняя умы, оказавшиеся в непосредственной досягаемости.

Они проснутся чуть позже.

Их время придет.

Звезды достанутся им. Это только вопрос времени.

* * *

Тим в детстве очень любил кататься на велосипеде.

Поселок у них был — сплошные холмы и пригорки. Осенью и весной улицы разбухали непролазной грязью, но летом ничего нельзя было и придумать лучше, чем катиться вниз с холма по накатанной колее. Мимо кустов дикой малины (ботаник дядя Петя говорил, что никакая это не малина, просто очень похожа), мимо высоких земных тополей, рассаженных ради древесины, вниз, с холма, навстречу бледной, призрачной луне в зеленовато-голубом закатном небе с розово-желтыми облаками.

Отсюда, с холма, видно было далеко, и казалось, что слетаешь прямо в прозрачную синь, залитую последним вечерним светом. Ноги нажимали на шершавые педали (вместо левой — железный остов), грудь наваливалась на раму, и — сердце ухало вниз, туда, в светлую пропасть, вместе со всеми железными, трясущимися, скрипучими килограммами, теряешь вес, становишься встречным ветром...

Он не ожидал увидеть небо Благодати за сотни световых лет от нее, на планете Совета. Но стоило ему выйти из корабля, и даже не потребовалось задирать голову — небо, куполом закрывшую широкую равнину взлетного поля для шаттлов, обрушилось на него сразу же, как рушится тропический ливень. Голову повело от переливов цвета: розовых, золотых, зеленоватых, сердце защемило при виде узенького серпика местного месяца — Тим знал, что это искусственный спутник такой вот полукольцевой формы, но сейчас он казался невероятно похожим на большую из лун Благодати в одной из ее фаз.

Впервые за много лет он почувствовал, как давно не был дома.

Джек ощутил его настроение, прижался к ноге, утешая. Тим опустил руку и потрепал собаку между ушами.

Вместо обычного автобуса, который забирал пассажиров от борта шаттла, к ним резво подкатила раскрашенная малиновыми и лиловыми разводами приземистая машина. Тим понял, что это тюремный фургон: узнал это вроде бы веселенькое сочетание цветов. Задний кузов к тому же оказался снабжен наружным засовом и окошком, забранным плотной сеткой.

Тим криво улыбнулся.

Может быть, у населяющих Галактическое Содружество рас в массе агрессия друг к другу и не достигала уровня земной, и жестокие преступления совершались редко, а все-таки и такие вот "воронки", и тюрьмы у них есть, не могут они обойтись без системы принуждения.

Из шоферской кабины выбрались двое — маленький салафодиак и высокий неуклюжий берсуен. Тим решил, что, наверное, его послали как раз из-за роста: берсуены одни из немногих в галактике возвышаются над людьми.

— Тим Крюков? — пропищал салафодиак, закидывая зеленую голову. — Вы арестованы за возможную измену интересам разумной жизни. Следуйте за нами.

Тим бросил взгляд назад.

Позади него, только что спустившись с трапа, стояли Рената Мейснер, Александр Бергман... и, к его удивлению, шемин-мингрелька Олежа Пирс. Плечом к плечу с людьми.

— Удачи, капитан, — сказала Олежа.

Тим не ощущал себя настоящим капитаном, но что-то у него в груди йокнуло.

— Она тебе понадобится, — добавила Рената без всякого сочувствия.

* * *

Всей галактике известно, что шемин-мингрели любят порядок: минимализм, прямые углы, светлые цвета. В юмористических передачах над ними подтрунивают, будто они до сих пор жгут свечи для освещения комнат.

Это наглая ложь: вот уже пару сотен лет даже самые консервативные перешли на лампы с горючей смесью.

Тэна в некоторых отношениях была типичной, даже слегка консервативной шемин-мингрелькой. Она так и не завела себе даже электрическую соковыжималку, крутила себе сок каждое утро вручную1. И везде, где ей доводилось жить, она устраивала всю ту же характерную простоту и экономичность линий.

Поэтому понятно, что, будь у нее выбор, она бы ни в коем случае не поднялась бы на борт "Маджики Тофь". Хаос, царящий здесь, не поддавался описанию. Толстый жизнерадостный капитан был чересчур пофигистом, старший пилот — откровенным психом, штурман, похоже, постоянно находился в наркотическом укуре, а инженеров-техников Тэна не видела с самого взлета. Может быть, они сошли еще раньше, в ужасе вопя, — Тэна не удивилась бы. Человек, который хорошо разбирается в механике, не доверил бы свою жизнь этому набору солнечных панелей и аккумуляторых, скрепленных чуть ли не одной клейкой лентой.

И тем не менее, выбирать не приходилось. Чтобы прийти на помощь Тиму, она бы полетела еще и не на таком ржавом корыте.

Только, предчувствовала Тэна, ее помощь окажется совершенно бесполезной.

Больше всего ей хотелось с Тимом встретиться, но диспетчеры, разумеется, и не подумали пропустить "Маджику" вперед. То ли случайно, то ли намеренно, их промариновали в точке Лагранжа лишние сутки. Космопорт прислал шаттл только после того, как Тэна проглотила гордость и связалась с Учителем.

Она не знала в точности, получится ли этот разговор. Учитель в свое время хотел, чтобы Тэна занималась политикой — "из психологов получаются лучшие политики, деточка" — и, кажется, не совсем хорошо воспринял ее отказ. На протяжении последних лет они общались лишь изредка, поэтому Тэна даже удивилась, что Учитель без промедления ответил на ее вызов.

— Ну конечно, Тэна, — сказал он знакомым голосом: насквозь искусственным, но очень естественно звучащим. — Конечно, я попробую договориться, чтобы вы сели... Но вряд ли я смогу что-то сделать для этого твоего подопечного... Знала бы ты, что за хаос сейчас творится!

— Представляю, — ответила Тэна мрачно. Потом спросила: — Вы получали новости с Триоки? Что там?

— Там? Дотуша там не было. Но с твоей планеты, девочка моя, доходят тревожные вести другого толка. Прилетай, потолкуем, как в старые добрые времена, но, боюсь, это случится только среди второй планетарной ночи, потому что времени у меня сейчас...

И с этими словами он отключился.

Планета Совета приспособлена для жизни довольно широкого спектра разумных существ. Вокруг нее вращаются три рефлектора и несколько космических баз с высоким альбедо, которые используют для освещения по сложному графику. Когда-то еще в школе Тэна подсчитала, что это не столько экономия электроэнергии, сколько позерство — затрат выходило так на так. Но ежели галактическим бюрократам настолько хотелось пустить пыль в глаза, что они за время забыли коллективные дрязги и экономию, что согласились на этот проект, то грех было не построить...

Учитель имел в виду, что занят практически круглосуточно и сможет выделить Тэне самый минимальный отрезок в своем расписании. Тэна неплохо представляла себе занятость служащего Планеты Совета и даже удивилась такому благоволению.

"Если он попробует уговорить меня вступить в его штат секретарем, не пойду", — мрачно подумала она.

Однако даже вмешательство Учителя не дало им возможность сесть на планету сразу же: их так и продержали в очереди до последнего. Это дало возможность Тэне послушать переговоры в эфире — и волосы встали дыбом. Причем на всем теле.

— Ужас, — пробормотала она, когда они бок о бок сидели с Хондой в рубке перед полуразобранным, но на удивление рабочим приемником. — На скольких же планетах... сколько же людей пострадает?..

— Не знаю, — ответила Хонда. — И никто не знает.

— Но сообщения...

— Приблизительно пятнадцать процентов планет Содружество заявило о том, что дотуши обнаружились либо на самой планете либо в непосредственной близости, да. Но вы забываете еще кое о чем. О вашей ментальной уязвимости.

Тэна ни в жизни не назвала бы это качество ментальной уязвимостью — ей всегда казалось, что именно ментальная чувствительность делает человека человеком — но пришлось проглотить. Не намекать же Хонде, представительнице расе сорохов, что весь их народ — бездушные варвары.

Тем более...

От Хонды, сквозь мощную статику ментального шума, типичного для сорохов, шло такое сильное ощущение невосполнимой потери и внутреннего надлома, что Тэне хотелось в ее присутствии ходить на цыпочках и со всем соглашаться. Шемин-мингреля с такой душевной раной отправили бы в санаторий на принудительное лечение и не допустили бы даже близко к принятию важных решений. А сорошка ничего, ходила, разговаривала и даже действовала адекватно.

— Вы хотите сказать, — произнесла Тэна, — что дотуши помешали ряду планет послать сигналы бедствия?

— Да практически не сомневаюсь, — Хонда дернула плечом. — И поэтому у вас на планете Совета все так бегают как ошпаренные: не только потому, что одна седьмая Содружества под врагом — хотя это тоже хреново, конечно. Они еще и не знают, сколько под врагом на самом деле.

— Вот блядство, — ругнулась Тэна сорошьим словом.

Во имя всего не-святого, а может быть, и стоит пойти к Учителю секретарем? Или завербоваться медиком на один из боевых кораблей. Возможно, это лучшее, что она может сделать в текущей ситуации.

— Оно самое, — согласилась с ее руганью Хонда. — И знаешь, что паршивее всего? Ваш единственный шанс — в том, что Землю еще не захватили дотуши.

— Ваш шанс? — поправила Тэна.

— Нет, ваш, — глаза Хонды мрачно блеснули. — Если Земля не вступит в войну, вы обречены. Вы ведь не можете им ничего противопоставить ментально. Ну и Земля, пожалуй, тоже, только чуть позже. До чего не вовремя Вонг позволил себе отбросить копыта! Противный старый бюрократ, но он, черт побери, знал, как поворачивать этих зануд... — у Тэны возникло неприятное чувство, что Хонда предпочла, чтобы Вонг убил Тима, а не наоборот.

— Тэна, — вдруг Хонда изменила тон. — А знаете что? Зачем вам эта планета Совета? Летите со мной на Землю, в качестве представителя от Содружества.

— У меня нет полномочий, это бессмысленно.

— А у Земли нет связи с Содружеством. Во всяком случае, быстрой. Вся связь — только через Перекресток.

— Вы хотите сказать, обманывать?

— Дипломаты так не говорят. Тэна, я должна тоже увидеться с вашим Учителем. Насколько он важная шишка?

Тэне очень не понравилось, каким безумным блеском вспыхнули глаза Хонды.

* * *

— Ты хочешь что?! — спросил Алекс неверящим тоном, глядя на Кору.

Та ничего не ответила, просто продолжала саркастически взирать на Алекса черным блестящим глазом из-под тонкого слоя воды.

Алекс вовремя сообразил, что, удивившись, отдернул руку от бока Коры. Он торопливо прижал ладонь назад.

— Кора! Какого черта! Тебе пятнадцать лет, а ты хочешь записаться добровольцем в вооруженные силы! Инопланетные! Ты... ты косатка, в конце концов! И ты... гражданка Земли?

Уже говоря это, Алекс точно знал, что это неправда: никто не выдавал Коре гражданства Земной Конфедерации, хотя по новым законам ООН от 2122 года она считалась субъектом права.

Кора даже не снизошла до ментального импульса, только коротко издевательски взвизгнула, приподняв над водой огромную морду.

— Нет, правда, — попытался воззвать Алекс к ее разуму, — как ты собираешься летать?! Они что, хочешь сказать, сделают для тебя достаточно крупный аппарат? Да ты весишь в сто раз больше среднего тлилиля!

"И могу управлять огнестрельным оружием в сферической области, — спокойно ответила Кора. — Потому что воспринимаю трехмерную картинку лучше, чем тлилили. И уж тем более лучше, чем ты... Человек Алекс Флинт сорока пяти лет! Уж кому не следует воевать, так это тебе".

— Ты неблагодарная скотина, — печально произнес Алекс.

Он, разумеется, уже знал, что воевать ему придется.

Воевать придется всем.

И если Кора хочет вступить в местный иностранный легион, Алекс никак не сможет ее бросить. Но нельзя сказать, что это ему нравилось.

Часть I. Суд

Глава 1

Тысяча отжиманий в день в несколько подходов; пятьсот раз пресс; двести-триста подтягиваний — по настроению. Вообще-то турник убирался в стену, повинуясь мысленной команде, но Тима проклятая мебель не слушалась, поэтому для него в первый же день сделали кнопку. Тим изо всех сил сжигал нервную энергию, мрачно прикидывая, что, по крайней мере, к оглашению приговора будет в отличной физической форме.

И — многие часы в день над бумагами (на самом деле бумагами: ни планшета, ни выхода в сеть Тиму не полагалось), принесенными разноцветным "адвокатом" Ра-Туном. И прогулки. Больше заняться было абсолютно нечем.

Хотя бы с Джеком их не попытались разлучить. Джек теперь все время старался коснуться его мордой или носом. Тим опасался, что Джек плохо перенесет в заточении, а еще — что его тренировка начнет провисать, потому что негде и некогда будет с ним заниматься. Но оказалось все ничего, даже лучше, чем в космическом корабле.

Им дозволялись прогулки дважды в день, и не в каком-нибудь огороженном сеткой бетонном дворе — на широкой лужайке, окруженной высокими хвойными деревьями. От них даже пахло, как от можжевельника.

Над фигурными пиками розовело прекрасное небо планеты Совета — эстетически выверенное до мелочей искусственное небо. Когда сгущались сумерки, можно было даже представить, что они с Джеком действительно просто гуляют в лесу, а вовсе не ожидают суда в узилище. Днем же между "сосен" были видны решетки под током — фигурные, узорчатые, совсем не похожие на тюремную сетку. Смешно. Тим ожидал каких-нибудь силовых полей.

С обвинениями его давно ознакомили — самое мягкое из них сводилось к халатности (по крайней мере, Тим так это перевел с юридического общеторгового, который был на порядок сложнее и запутаннее обычного). Самое жесткое — в намеренной измене интересам разумных существ. Ну и что-то вроде преступной небрежности в середине.

Причем большая часть вопросов, на которые ему пришлось ответить письменно, казалась вовсе не того, имел ли Тим основания сомневаться, не приведет ли убийство дотуша к большим несчастьям. Больше всего инопланетян заботила гибель Вонга, и вот этого Тим никак не мог понять. Он был уверен, что им плевать будет на смерть еще одного человека — мол, пускай эти варвары-сорохи грызутся между собой.

А еще он не понимал, почему его вообще затеяли судить, а не экстрадировать на Землю. Не сказать, чтобы он был таким уж специалистом по международному праву, но кое-какой курс читал, да и сам интересовался. Галактическое Содружество мало в этом смысле отличалось от Земли эпохи раздробленности: преступников полагалось высылать, а не судить по законам страны, гражданами которой он не являлся.

Поэтому он ожидал, что его максимум препроводят в земное посольство, но нет. Земного посла (или консула) Тим даже пока не видел. Когда он попытался узнать об этом у адвоката, тот только сказал:

— Вы ведь состояли на службе в космическом флоте Триоки? Он является ассоциативной частью флота Галактического Содружества, так что вы являетесь контактным служащим Содружества. Вас судят по месту выполнения контракта. Точно таким же служащим являлся и Юэн Вонг, следовательно, мы имеем дело с внутренним происшествием Флота.

— Так меня что, ждет военный трибунал?

— Нет. У нас нет отдельного суда для военных структур. Ваше дело передано в третий круг Единого Верховного суда, как представляющее особую важность.

Насколько Алекс помнил, отсутствие отдельных военных судов было не совсем правдой — имелись они, хотя, кажется, имели немного не тот вид, что земные трибуналы. Но вот третий круг Единого Верховного — это было действительно серьезно. Очевидно, кто-то собирался сделать из дела Тима публичный цирк. Очень публичный.

— Все равно вы обязаны уведомить земное посольство на Планете Совета.

Адвокат — а звали его Ра-Тун — взъерошил перья и чопорно произнес:

— Разумеется, их уведомили. Как только они что-то ответят, я немедленно вам сообщу.

Тим сомневался в профессионализме этого типа. Ему его назначил суд, а значит, решил Тим, вряд ли он особенно востребован как специалист.

Выглядел Ра-Тун словно боксерская груша, утыканная разноцветными метелками для пыли. Из-за этих метелок он, сам вроде бы небольшой, почти целиком занимал крошечную комнату, которую им отвели для разговора. Комнатка, кстати, оказалась, приятная, даже с окном на всю стену.

Тиму казалось: еще немного его бешенство вырвется наружу и снесет нахрен стены этой комнатушки ледяным потоком. Фигурные решетки, вашу мать. Превосходные условия содержания. "Суд по месту исполнения контракта". Вашу ж мать, да ведь война на пороге! Вам точно нечем больше заняться, кроме этого... всего?

И кстати, что ему грозит, если его признают виновным, Тим так и не понял. Ра-Тун развел тумана на этот счет: у Тима сложилось впечатление, что он и сам толком не знает. Недоумок.

Кажется, пожизненное заключение — смертной казни ведь в Содружестве нет. А может, депортация на Землю с запретом появляться на территории Содружества (ну и зачем тогда огород городить, выслали бы сразу?).

Зато этот ходячий набор веников, принес Тиму список вопросов, на которые надо было ответить. Очень серьезно его ответы прочел и не дрогнувшей рукой (у него были маленькие обезьяньи ручки о четырех пальцах) вымарал половину.

— Лучше не пишите, что вы не могли послать роботов обследовать расселину, потому что роботы имеют ограниченный угол обзора. Есть ведь телепатические манипуляторы, в конце концов, которыми мог управлять кто-то из находящихся на корабле шемин-мингрелей.

Джек пренебрежительно гавкнул и положил голову на лапы, словно демонстрируя свое отношение к людской говорильне.

У Тима язык чесался послать Ра-Туна с его дилетантскими мнениями подальше, но он понимал, что если вопросы возникли у него, то непременно возникнут и у судей. Какое бы раздражение ни вызывал у него суд, он не мог позволить себе роскошь послать их, куда солнце не светит. Если процесс подстроен, встать в демонстративную позу (которую никто не увидит), он успеет всегда. Если же есть хоть какой-то шанс на сколько-нибудь непредвзятое разбирательство — следует выжать этот шанс досуха.

— Во-первых, — начал Тим разъяснять, — шемин-мингрелей мне пришлось отстранить от управления кораблем, потому что имел основание подозревать влияние на них ментального поля дотушей. Позднее мои подозрения оправдались.. Во-вторых, ни один робот, даже тот, который поддерживает телепатическую связь, не способен реагировать так же быстро, как живой наблюдатель. На основе полученных от роботов данных нельзя принимать важные решения. В таких случаях всегда посылают на разведку человека.

— Хотите сказать, такова традиция? — оживился адвокат, затрепетав всеми ворсинками на всех вениках. — Традиция сорохов?

— Это не столько традиция, сколько обычная прагматика, — хмуро пояснил Тим. — Лучше рискнуть одним-двумя разведчиками, чем послать сначала роботов, которые бодро сообщат, что все в порядке, а потом по их наводке потерять целый отряд... Да и потом, это пустой спор: та расщелина экранировала радиосигналы. А все, что экранирует радиосигналы, экранирует и телепатию.

— Значит, вы считаете потерю разведчиков... как это... оправданным риском?

— Считаю. Вонга убил дотуш, а не я.

— Никто не говорит, что вы...

— Говорите, — оборвал его Тим, чувствуя, что начинает внутренне закипать. — И черт возьми, да, мои руки его убили. Я виноват в том, что не смог перебороть влияние дотуша быстрее. Но никакой грубой ошибки я не совершал.

На самом деле Тима ночами мучили кошмары, в которых он то и дело убивал Вонга — а на его месте оказывалась то Тэна, то отец Тима, то еще кто-нибудь из тех, кого ему совершенно не хотелось лишать жизни. Или иной раз снилось, что они с Вонгом выпивают и разговаривают о чем-то таком обычном — то ли о женщинах, то ли о технике. Но он вовсе не собирался делиться этими снами с Ра-Туном. Насколько он знал, техника Содружества не в состоянии была расшифровывать мозговые волны землян с необходимой степенью точности, так что вряд ли судьи могли узнать об этих снах каким-то другим образом.

— Но не в том ли настоящая причина, — вкрадчиво проговорил Ра-Тун, — что вы хотели справиться с дотушем быстро и блестяще, с одного удара? И сразу стать героем?

Джек тихонько зарычал, почуяв настроение Тима, и Тим еле набрал у себя достаточно самообладания, чтобы опустить ладонь на макушку пса — а не впечатать кулак в разноцветный шарик с глазками, что представляло собой туловище адвоката.

— Можете поинтересоваться у Тэны Гмакури, — сказал он сквозь зубы, — я до последнего считал, что с дотушами можно попытаться договориться.

— Разумеется, у госпожи Гмакури были взяты показания, но, к сожалению, я не имею право их вам показывать. И не сердитесь на меня, я ваш союзник. Я искренне хочу вам помочь. Все задаваемые мной вопросы будут так или иначе заданы в суде.

— Значит, я дам прямой ответ и в суде.

— Я бы на вашем месте так на это не напирал, — заметил адвокат. — Придерживайтесь только версии о проблемах со связью. Вы знали, что потребуются подземные исследования, вы поняли, что местные минералы экранируют радиосигнал и решили действовать самостоятельно. Это ведь тоже правда?

— Тоже, — неохотно признал Тим.

— Ну вот. Лучше избежать разговорах о традициях, рисках и жертвах. Это звучит... слишком в традиции Л-35.

Индексом "Л-35" обозначали Землю и человеческую расу. Тим редко сталкивался с буквенно-циферным кодом раньше, потому что на Триоке для человечество было свое название. Но вообще-то официально Галактическое Содружество имело коды для всех рас, составленные из символов общеторгового языка (который, в свою очередь, являлся этаким суржиком на базе основного языка Тусканора — старейшей планеты в Содружестве).

— Разве не Л-35 вам были нужны, чтобы воевать в этой войне? — спросил Тим.

Ра-Тун вновь взъерошил ворсинки и не ответил ничего.

— А за что меня обвиняют по-настоящему? — поинтересовался у него Тим. — Чего от меня хотят? Вам наверняка плевать на Вонга. Его гибель — только предлог.

— О нет! — живо не согласился Ра-Тун. — Его гибель — очень важный момент. Разобравшись в ней, судьи установят, в каком психологическом состоянии вы запускали ту бомбу и какую именно ответственность несете за свои действия.

— Меня отправили на корабле с номинально подчиненным мне экипажем и огромной бомбой с одной-единственной целью: чтобы я взорвал эту бомбу! Я ее взорвал, хотя, заметим, это была не моя идея. И что теперь? За это меня сожрать готовы?

— Б-р, какая жуткая идея! — воскликнул Ра-Тун. — Большинство разумных в Галактическом Содружестве давно и сознательно отказались от поедания белка биологического происхождения.

Тим подумал, что это слабое утешение.

— Мне нужен доступ к новостным лентам, — сказал он. — Или что там у вас вместо них. Газеты, может, свитки папируса, глиняные скрижали? Я должен знать, что происходит в Галактике!

Информация извне может помочь ему разобраться в подоплеке собственного пленения — этого Тим не сказал.

— Я посмотрю, что можно сделать, — Ра-Тун снова раздулся метелками во все стороны, распрощался и укатился прочь.

* * *

Планету Совета чаще всего называют просто Планета: точно так же, как собственный родной мир большинство разумных рас называет Землей, а свой народ — людьми. Традиция такая.

О том, где расположена Планета, как управляется и что на ней происходят, всем жителям Галактического Содружества рассказывают в самом младшем возрасте. Некоторые расы даже прибегают к гипнотическому внушению (правда, не шемин-мингрели). Тэна хорошо помнила какой-то полдник в детском саду, когда воспитатели усадили их полукругом перед проектором и начали показывать восхитительные, немного размытые изображения.

Спиральные башни административного центра, что поднимаются на два километра в небо, — далеко не самое впечатляющее из чудес Планеты. Здесь есть, например, сад гравитационных пузырей, гигантские фонтаны, огромные самоподдерживающиеся Экологические платформы, Замковое поле, музей Невозможных технологий под открытым небом — достопримечательностей хватит на неделю и больше.

Все это было создано отчасти под влиянием выпендрежа, отчасти из самой насущной необходимости.

Галактическое Содружество — довольно аморфное образование, связанное вместе не столько общими институтами (хотя они, конечно, имеются), сколько эволюционной привычкой к сотрудничеству, выработанной у всех разумных рас. Каждому вбито в голову, что выживать лучше не в одиночку, вот разумные и стараются слипнуться в конгломерат побольше. Это обусловлено самой их природой.

Но эти узы, хотя и достаточно прочные, могут принимать самые причудливые формы, когда приходится сочетаться противоестественным космическим браком с самыми разными, часто ни на что не похожими существами.

Всем нужны символы. Иногда, думала Тэна невесело, символы — это все, что остается.

Сейчас Тэна не узнавала Планету.

Она бывала здесь несколько раз: два раза по долгу работы на Проекте, один раз в ранней юности как туристка. Ей нравилась Планета: она была наполовину туристической, наполовину очень деловой, и в то же время неторопливой, преисполненной чувства собственной важности. Здания причудливых форм, разноцветные фонтаны, карнавалы, культурные праздники, которые справляли здесь практически каждый день года — всегда находился какой-нибудь народ, у которого на родной планете праздник именно сегодня.

Теперь же...

В космопорту куда-то пропали вездесущие тележки, на которых можно было разжиться расписанием праздников на ближайшую неделю. Людей же в здании аэровокзала шаттлов прибавилось, и у Тэны сложилось впечатление, что все они прибывают. Верное, должно быть: ей еле удалось забронировать номер в гостинице, и то информаторий извинился перед ней и сказал, что одиночных номеров не осталось, и они могут предложить только номер совместно с другим шемин-мингрелем.

— Ничего, — ответила Тэна информаторию, — мы ведь шемин-мингрели, мы любим компанию.

Но это заставило ее призадуматься: в прошлые визиты сюда на Планете очень легко можно было найти где-нибудь комнату на одного человека или на целую компанию — гостиниц здесь работало не перечесть, а еще многие жители Основного Кластера и кластеров-сателлитов регистрировались в специальной базе данных и охотно пускали себе постояльцев, некоторые даже бесплатно. Путешествую сюда в юности Тэна так и останавливалась: у некой милой дамы из теранов, которая заявила, что охотно бесплатно приютит двух-трех студентов гуманитарных специальностей из кислорододыщащей расы в обмен на интересные беседы и рассказы о чужих мирах.

Сейчас база данных частного размещения не работала вообще, а народ в гостиницах, должно быть, вываливался из окон. Но на улицах людей не прибавилось: основные переходы в Центральном Кластере оставались полупустыми, в заведениях — хоть шаром покати. Куда девались все люди?

Тэна не смогла быстро определить это, роясь в открытых сетях, и решила задать вопрос сухти. Если он ответит, конечно.

А может быть, все гостиницы заняли подо что-то? Но подо что?

Кафе и рестораны на Планете отличаются от своих аналогов на других мирах — они лишены столов. Точнее, там есть легкие раздвижные столики, которые можно без труда ставить, куда заблагорассудится. Сидеть вокруг них полагается либо на подушках, либо на голом полу. А хотите, и еду ставьте прямо на пол, никто вам и слова не скажет.

Тэна жевала булочку-ша в одиночестве, размышляя о том, как бы взбодрить свой аппетит. Рукой подать от нее обедала пара, и Тэна не могла не прислушиваться к их разговору.

Один из собеседников принадлежал к малораспространенной расе под названием се-ба, второй (точнее, вторая) — к салафодиакам. Се-ба жаловался:

— Они хотят упрятать памятник Дружбе народов под купол! Под купол, как тебе это понравится? Я уж не говорю о том, что это бессмысленно, потому что при орбитальной бомбардировке...

— Не будет никакой орбитальной бомбардировки, — довольно сурово заметила маленькая фоди. — Ты же слышал, с нами будут воевать эти, Л-35. Они, говорят, так и не освоили манипулирование гравитацией, поэтому не смогут пулять в нас астероидами.

— Ты все перепутала! — се-ба жестикулировал зажатым в щупальце стаканом. — Планетный кризис связан не с Л-35, это просто маленький народ где-то на краю нашего скопления, у них всего пять колоний! Все дело в этих древних монстрах, которые проснулись на обитаемых мирах...

— Древние монстры? Ты что, детских передач насмотрелся?! Правительство просто скрывает от нас правду! Ппрсир Триока и Тусканор решили отделиться от Содружества и организовать свой альянс, а наши чинуши не хотят их отпускать...

— И вовсе не Триока, а Геллора.

— Нет, Триока! Беспорядки на Геллоре — это отвлекающий маневр, они хотят, чтобы мы ни о чем не догадывались! А все пошло оттуда, я уверена. У меня подруга работает в диспетчерской, так она рассказывала, были какие-то проблемы с шемин-мингрельским кораблем... Его пропустили вперед, и когда с него сошел экипаж, к ним подъезжала полиция.

— Ну, это может значить все, что угодно...

— На нем были опознавательные знаки Триокских вооруженных сил! И ты видел, сколько кораблей с эмблемами вооруженных сил стекаются на орбиту?

— Не видел и видеть не хочу. Я специалист по водопроводным системам, этим и занимаюсь. Вокруг Дружбы Народов знаешь какие фонтаны? И нам все это надо придумать как развести с их чертовым куполом... Очковтирательство, я тебе скажу! Если бы нас бомбили с воздуха, это еще могло бы иметь какой-то смысл, но с орбиты?

Тэна тоже не видела смысла, поэтому встала, чтобы расплатиться за булочку.

— Три единицы, — сообщила улыбчивая молодая кассирша. Из какой-то гуманоидной расы, но Тэна не узнала, какой: девушка походила на шемин-мингрельку, только была неестественно тощей и с ярко-розовой шерстью — то есть волосами — на голове.

Конечно, волосы могли быть и крашены.

— Почему так дорого? — уточнила Тэна, расплачиваясь.

— Так все дорожает. Вы не заметили еще?

Тэна покачала головой.

Она попыталась вспомнить в уме, время ли уже для цикличного кризиса на Планете, не вспомнила (схема цикличных кризисов для каждой расы была своя, а Планета с ее обилием торговых связей вообще находилась в особом положении) и задумалась: неужели уже влияние дотушей: ведь прошло всего семь дней с момента, когда Тим уничтожил главного...

— Кира, — тихо позвала она свою нэли.

Та очнулась, соскочила с насеста и в два прыжка оказалась у ноги Тэны.

Им предстоял визит к Учителю и, может быть, от этого визита зависела судьба Тима.

Глава 2

К удивлению Тима, Ра-Тун, оказалось, не врал, когда сказал, что посольству сообщили и только ожидают их ответа. Другое дело, что ответ оказался совершенно не таким, как думал Тим.

Тим ожидал, что Земля попытается отспорить его у Галактического Совета, ожидал канатного перетягивания, в процессе которого его, Тима, могли порвать, как Тузик грелку — а могли и выпустить, если повезет. Но получилось не так. К Тиму явился нервный молодой человек в хорошем костюме — точь-в-точь такой носил Алекс Крейн, первый атташе в посольстве на Триоке. Молодой человек показался более юной версией Крейна: под тонким слоем карьеризма — трусость и ничего больше.

Максимально корректным голосом атташе сообщил Тиму вот что.

Посольство на Планете Совета не поддерживало прямой связи с Землей — как и посольство на Триоке. Но, в связи с высокой важностью их миссии, они имели право посылать сообщения по грависвязи на Перекресток и оттуда уже на Землю. Из-за чехарды, которая началась на планете Совета и в Содружестве в целом, посольство запаниковало и отправило на Землю целый пакет срочных сообщений. Включили они туда и приписку о ситуации с неким Тимофеем Крюковым, дипломатом 3-го класса, помощником третьего атташе на Триоке (очень много цифр три, решил Тим — счастливое число).

— Земля ответила обширными инструкциями, которые мы сейчас стараемся применить к делу, — проговорил атташе (по какому-то стечению обстоятельств он оказался Тиму почти тезкой: его звали Тимоти Чен).

— То есть сказала самим разбираться, ага, — фыркнул Тим. — А что по поводу меня?

— Боюсь, что ничего, — Чен развел руками. — Вероятно, они просто пока не приняли решение по нашему запросу. Посол Хэн, конечно, повторит его. Но пока сделать ничего нельзя.

Тим знал протокол приема гравипередач. Там все проверялось и перепроверялось на несколько раз. Конечно, сообщение могли потерять и позднее: не на станции приема гравиантенны (сама антенна располагалась в космосе), а позднее, в бесчисленных кулуарах и коридорах Комиссии иностранных дел. И "потерять" специально.

Это оставляло два варианта.

Во-первых, Земля не знала, что делать с ним, и собиралась отправить инструкции потом.

Во-вторых, Земля, возможно, решила сдать его шкуру Содружеству, чтобы не ссориться по пустякам (или потом припомнить "трагическую судьбу" Тима и воспользоваться ею как предлогом для разрыва отношений — так тоже делалось, Тим проходил такие случаи в рамках, он помнил как сейчас, спецсеминара "Этика чрезвычайных ситуаций" на четвертом году обучения).

Или смесь первого или второго вариантов: Земля не знала, что делать с Тимом, а поэтому намеренно не давала посольству никаких указаний, намереваясь потом, в случае, если события будут развиваться невыгодно для властей предержащих, свалить вину за это на посольство.

Возможно, будь послом человек энергичный, это бы привело к чему-то хорошему. Но посол на планете Советов, некая мадам Хэн, явно не располагала необходимой смелостью для принятия собственных решений.

Ну что ж, хотя бы послала одного из своих людей, чтобы прояснить.

— Послушайте, можете мне дать новости почитать? — спросил Тим. — Хотя бы заголовки? У вас есть что-нибудь?

— Браслет, но... — Чен нерешительно положил руку на запястье.

— У меня тоже есть браслет, — Тим показал ему руку, — здесь выдали. Выхода в сеть у него нет, но принимать на коротком расстоянии он в состоянии, я уже проверял. Скиньте мне последние новости, а? Как один выпускник МИМО другому.

— Ну... ладно, — поколебался Чен.

И свежая подборка данных заняла место на браслете Тима.

Но все равно, когда мистера Чена провожали из камеры, Джек слегка зарычал ему вслед.

— Ну-ну, приятель, — Тим положил руку ему на загривок. — Этот типчик вообще ни в чем не виноват. Просто никому мы не нужны.

Подумал и добавил:

— Ну, по крайней мере суд на Земле нам пока не грозит. А значит, мы можем принимать решения без оглядки на этих бюрократов. И теперь у нас есть оперативные данные.

Однако от оперативных данных толку не было никакого. О дотушах в новостях не было ни слова. Правда, упоминалось, что прервалась гравитационная связь с несколькими планетами Содружества, но это связывалось со взрывом сверхновой в том квадрате.

М-да. Это означало, что все еще хуже, чем Тиму представлялось: раз правительство усиленно глушит информацию, значит, попади эта информация в общий доступ, она могла бы привести к панике. К настоящей такой, а не к той, что иногда возникает во вполне благополучном обществе из-за какого-нибудь призрака угрозы.

Интересно, где дотуши в отношении Земли? И главное — в отношении Благодати? Тим знал, что из-за причуд космической навигации звезда Василиса, вокруг которой обращается Благодать, находится в окружении (весьма относительно окружении, ибо речь идет о расстояниях в сотни и тысячи световых лет) нескольких планет Содружества. Однако как далеко дотуши от его родного дома Тим по-прежнему не имел ни малейшего понятия.

Пока Тим не очень представлял, что он может сделать. Знал, что он хочет выбраться наружу, узнать, что творится с дотушами — и рвануть на Благодать. Желательно не одному, а с защитным флотом. Но и все.

Как он собирается этот флот добывать, Тим пока тоже не знал. Но если... если ему удастся каким-то образом убедить Содружество, что их прежний план был верен, и лучшего командира, чем землянин, им не найти...

Тим прекрасно понимал, насколько малы шансы на это, пока он находится под следствием, но никаких других вариантов придумать не мог.

Лишь бы не оказалось слишком поздно...

* * *

Лифт плавно, бесшумно заскользил вверх. По стене побежали полосы: светло-зеленая, глубокая, будто смотришь из-под воды, и матово-золотистая — так в лифтовую шахту проникал свет сквозь витки сдвоенного здания Административного центра номер два. Внутренний двор, заросший декоративной темно-розовой травой в россыпи мелких цветов, умчался вниз, стал похож на уютный комнатный ковер.

Что ни говори, Планету и Основной Кластер строили мастера. Раньше тут было так мирно и спокойно: самый центр Содружества, нерушимая цитадель сотрудничества и процветания...

Кира одобрительно курлыкнула: она любила поездки в наружных лифтах. Может быть, сказывалась тоска ее рода по полету.

Тэна рассеянно пригладила перья своей нэли, пытаясь набраться силы из ментального контакта. Эта встреча могла оказаться чуть ли не единственной надеждой повлиять на судьбу Тима. Исход очень мало зависел от Тэны.

Отвратительно отправляться на встречу, понимая, что все самое значащее тебе просто скажут, и почти ничего не зависит от того, что можешь сказать ты. Тэна думала, что она давно переросла период, когда от нее ничего не зависело — вместо с ученичеством. Что она уважаемый специалист, уверенная в себе влиятельная личность в своей профессиональной сфере... Ну что ж, получи, личность.

Хорошо она тогда убеждала Тима: мол, все значимые решения принимают специалисты, политики только подстраиваются под существующую реальность! Тэне сейчас казалось, что это говорила тысячу лет назад не она, а кто-то совсем другой. Может быть, в мирное время оно так и есть — но в кризисных ситуациях все зиждется на аппарате управления. А ситуация сейчас кризиснее не придумаешь.

Может быть, надо было идти той дорогой, которую предлагал Учитель. Может быть, Тэна была бы сейчас не ученым, а высокопоставленным бюрократом, и от нее бы действительно что-то зависело!

Здание представляло собой двойную спираль, этакие вложенные пружинки, бежевая и зеленая, а лифты располагались во внутренней шахте. Но сквозь прозрачную трубу было видно все: и матовые завитки обеих башен, наружной и внутренних, и суетящихся внутри разумных самых причудливых форм и размеров, и ясное синее небо Планеты между завитками.

Лифт остановился на тридцать седьмом уровне, и по узкому прозрачному коридору Тэна и важно вышагивающая впереди нее Кира попали внутрь Зеленой башни. Пол здесь имел постоянный легкий уклон; правда, радиус башен позволял сделать этот уклон почти неощутимым. По внешней стене коридора шла двухполосная движущаяся дорожка: одна полоса быстрее, другая медленнее. Двигалась она только вверх: предполагалось, что если вам надо вниз, вы дойдете своим ходом (гравитация в помощь!) или доедете на лифте.

3722-й кабинет, в котором Тэна должна была встретиться с Учителем, оказался совсем близко от точки выхода из лифта.

Тэна взглянула прямо в датчик и назвала свое имя на общеторговом. Диафрагма двери разошлась элегантными лепестками, и Тэна переступила порог, а Кира впорхнула следом.

Прямо за диафрагмой оказался шлюз: неудивительно для Планеты. Сюда прибывали для работы представители самых различных рас. Большинство из них дышали кислородно-азотной атмосферой, но не все. Например, на Сухтияре атмосфера была аммиачной. Тэна поискала глазами кислородные маски и герметичную переноску для Киры, но не нашла.

Зато почувствовала, что становится все более легкой и вовремя сообразила ухватиться за поручень, еще до того, как на стене вспыхнула предупреждающая надпись: "Осторожно! Зона пониженной гравитации!". Сила тяжести все снижалась и наконец исчезла совсем.

Это означало, что Учитель каким-то образом получил очень высокий ранг. Все сухти любили отдыхать в невесомости, но это не значило, что каждый мог вот так просто взять и получить доступ в антигравитационную комнату. Антигравитация на планете — штука дорогая и сложная, так просто ею не пользуются.

Тэна торопливо схватила Киру под мышку: в первые моменты ее нэли всегда шалела от невесомости.

Когда дверь внутреннего шлюза открылась, помещение, в отличие от многих других, оказалось пустым и абсолютно непрозрачным. Учитель, похожий, если говорить непочтительно, на большого слизняка, плавал в самом центре, облаченный в легкий защитный костюм — прозрачную пластиковую каплю, по окружности которой в несколько полос мерцали световые индикаторы.

— А, девочка моя! — проговорил приятный синтезированный голос на видаре, одном из основных языков Триоки, с акцентом ее родного Грикоша. — Очень рад, что ты до меня добралась.

— Прошу прощения, я с нэли, — сказала Тэна. — Она может вести себя несколько взбалмошно...

— Помню, помню, — согласился Учитель. — Ничего, я сам виноват: надо было тебя предупредить, что я отдыхаю в невесомости, ты бы оставила ее снаружи... Ну, выпускай, как-нибудь переживу.

Тэна послушно выпустила Киру, велев ей вести себя поспокойнее. Бесполезно: Кира испустила торжествующий вопль и рванула в облет помещения, отталкиваясь от воздуха крыльями. Тэна знала, что так она и будет делать, предоставленная самой себе, до конца визита. Никакой тебе телепатической поддержки.

— Очень ее понимаю, — заметил Учитель. — Невесомость — радость для души, еще и телепатический сигнал усиливает. А в наше неспокойное время это не лишнее.

Из этой ремарки Тэна сделала вывод, что Учитель, сильный телепат, как все сухти, мог даже прямо сейчас, во время их беседы, переговариваться с кем-то еще.

— Я вижу, что время неспокойное, — ответила Тэна, постаравшись не передать свои эмоции наружу: учитывая чувствительность сухти, это было бы невежливо.

— Очень хорошо. Потому что я, Тэна, пришел просить тебя о большом одолжении.

Тэна вся подобралась.

Возможно ли?.. Учитель словно на блюдечке преподносил ей то, что она и хотела! Если он просит ее о большом одолжении, значит, сам будет готов дать что-нибудь взамен. А "что-нибудь" для Тэны было — свобода Тима.

Ради Тима она на многое готова была согласиться.

Но следующим же вопросом Учитель поставил ее в тупик.

— Как ты смотришь на то, чтобы немного изменить свои функции в Проекте?

— Я бы согласилась, но ведь Проект расформирован, — с горечью произнесла Тэна. — Или вы спрашиваете теоретически?

— Откуда у тебя такая информация? — Тэна не могла понять, насторожился Учитель или обрадовался.

— Я пыталась дозвониться туда с вчерашнего дня, — сухо ответила Тэна. — У меня нет доступа, потому что мой идентификационный браслет, конечно, рассчитан только на триокские сети. Я пыталась получить новый браслет, мне сказали заполнить заявление и подождать пять рабочих дней, возможно, семь в связи с чрезвычайной загруженностью. Тогда я отправилась в офис Проекта сама, но никого не нашла..

"Офис" Проекта на Планете размещался в довольно небольшом здании, стоявшем в ажурной тени Административного центра. Когда Тэна туда заглянула, в наспех освобожденных комнатах уже разворачивали вспомогательный вычислительный центр. О Проекте никто из служащих этого центра даже не слышал.

Тэна сочла это ужасной глупостью: Проект за десятилетия своего существования накопил бесценные данные о дотушах, разработал несколько стратегий возможного им противодействия... Следовало отрабатывать эти данные, а не пускать их по ветру.

— Проект реформировали, — спокойно сказал Учитель — но в содержание его слов Тэна сперва не смогла поверить. — Мне удалось расширить его. Теперь весь Административный центр номер два отдан Проекту.

— Что?

Административный центр номер два обычно занимался всем, что связано с научными исследованиями: здесь, например, находились оперативные управления Комиссии по астрономическим исследованиям, Комиссии по охране интерпланетарного наследия и множества других подобных им уважаемых органов, многие — со столетней историей. То, что Учитель заставил их всех потесниться...

— Ты не ослышалась. Да, и предлагаю звать меня шефом, а не учителем, — продолжил сухти так же мягко, — потому что теперь я курирую Проект целиком. И хотел бы предложить тебе место в нем. Благо, ты из первых рук знаешь если не дотушей, то нашу главную надежду на победу.

— Сорохов? — уточнила Тэна.

— Л-35, — поправил ее Учитель. — На твоем месте я бы завязывал с этим вашим местным словечком, его могут интерпретировать как обидное.

— У меня создалось впечатление, что им слегка льстило прозвище в честь демонов смерти, — возразила Тэна. — Но не это сейчас важно. О каком месте в Проекте вы хотите поговорить со мной?

— Руководитель отдела теле-психологических исследований.

— Это... — Тэна сглотнула. — Вы имеете в виду, этнографических?

— Отнюдь. Я сказал то, что сказал.

— При всем уважении, я ведь не самый сильный телепат, я только прикладной психолог, и уж точно не нейропрактик. Если уж на то пошло, я даже не администратор. Едва ли у меня хватит опыта...

— Администратора в помощь мы тебе дадим. Ты — широкий специалист, Тэна Гмакури, а не узкий, и в этом твое преимущество, — произнес Учитель. — Ты должна будешь определять стратегию. Кроме того... как ты думаешь, почему Л-35 — наше секретное оружие в надвигающейся войне?

— Потому что они лучше умеют воевать и убивать?

— Вывести противника из строя — не обязательно его убить. Думай лучше, девочка. Покажи, что я не разочаровался в тебе!

Тэна проглотила мрачный ответ, что она совершенно не собиралась никого очаровывать, а собиралась заниматься делом — ее собственным делом, которому она училась всю жизнь, вовсе не какими-то космическими войнами!

Итак, что же Учитель считает секретным преимуществом сорохов? Чем они вообще отличаются от всех "нормальных" народов содружества? Если не их этно-психологические особенности, значит...

— Вы собираетесь исследовать невосприимчивость сорохов к телепатии дотушей? — уточнила Тэна. — Да, это, конечно, надо сделать. Но почему я?

— Потому что у тебя налажен с Л-35 контакт.

Тэна глубоко вдохнула и выдохнула. Контакт! Если бы кто-нибудь потрудился относиться к сорохам без предубеждений — пусть бы даже их называли исчадиями ада или чем похуже — этот пресловутый "контакт" удалось бы установить не только ей.

Конечно, ей повезло с Тимом и Джеком. Тим продемонстрировал исключительную психологическую адаптивность и адекватность, особенную удивительную, если вспомнить его армейское прошлое; а Джек позволил ей не разочароваться на первом этапе, сохранить эмоциональный контакт вместе с умственным. Но это не значит, что нельзя было бы найти подход к другим землянам. Никто не уникален. На месте Тима могла быть хотя бы эта его начальница, Мейснер, пусть она и не нравилась Тэне чисто по-человечески. Коэффициенты интеллекта и адаптивности у Мейснер были даже выше по собственным расчетам Тэны.

Но это сейчас неважно. Если Учитель считает что она, Тэна, незаменима, то почему бы ему не продолжать так думать? Пусть заодно продолжает думать, что Тим также незаменим.

— Все это хорошо, Учитель, но вы посадили в каталажку единственное связующее звено между нами и Л-35, — сказала Тэна, как можно более тщательно блокируя свой психологический фон. — Каким образом я должна исследовать сорохов, если они не станут с нами сотрудничать? А они не будут сотрудничать, пока Тимофей Крюков и его нэли в тюрьме.

— Это предоставь мне, — сказал Учитель, с довольным видом переворачиваясь вокруг своей оси. — Л-35 растеряны и напуганы. У них сравнительно мало информации и почти нет связи со своей планетой, потому что Земля-35 не пользуется антигравитационными установками. Обеспечить сотрудничество на уровне посольств будет возможно, и этого достаточно. Мы ведь не зря настаивали, чтобы эти посольства были укомплектованы людьми, прошедшими военную подготовку.

— Вы думаете, что горстки людей с военной подготовкой хватит? — с сомнением произнесла Тэна. — У их армии даже оружие другое. Они не готовы к тому, чтобы сражаться на нашей стороне, да и мало их.

— Армия, девочка моя, еще и убирает у людей волю к самостоятельным действиям, — наставительно произнес сухти. — В отсутствии верховного командования ими будет легко управлять.

— Вы что, собираетесь их держать без связи с их миром специально? Учитель, я не юрист, но более чем уверена, что законы Содружества не одобряют...

— Никто не собирается отсекать их каналы связи, — по слизняковому телу Учителя прошла рябь, — одна идея мне отвратительна! Поверь мне, обычно неразберихи сейчас, с началом активных военных действий будет предостаточно.

Звучало логично, но Тэна все сильнее чувствовала, что это ей не нравится. На Триоке Комитет по границам и лично Сэяна Фил готовы были ставить на сорохах жестокие эксперименты; не подбивал ли Учитель ее сделать что-то подобное тут?.. Она не сможет, она сделает все, чтобы это предотвратить, и, возможно, загубит свою карьеру — и научную, и иную — на корню...

"Выходит, — вдруг поняла Тэна, — я волей-неволей должна принять этот пост. Хотя бы чтобы проконтролировать ситуацию. Отказаться успею всегда".

— Хорошо, — сказала она, — хорошо. Я принимаю этот пост. Но Учитель, что все-таки с Крюковым? Почему его держат в изоляции?

Тэна не решилась сказать "в тюрьме": это было бы слишком недипломатично.

— Он провел операцию, результаты которой оказались непредсказуемы, и к тому же погиб разумный. Любого командира в такой ситуации подвергли бы разбирательством.

Кира, среагировав на возмущение Тэны, прервала свою бесконечную спираль от пола до потолка, тревожно закрутила головой, распушила перья и мрачно крикнула. Тэна успокоила ее и усилием воли подавила свой ментальный выплеск. Если бы она выразила его вслух, это был бы вопль "Чушь собачья!", сдобренный парой нецензурных слов и ударом кулаком об стену.

— Крюков — не гражданин Содружества, — сказала она вместо этого вопля спокойным тоном. — Любые разбирательства с ним нужно урегулировать с центральным миром Л-35.

— Я уже тебе объяснил, какая ситуация у них со связью, — заметил Учитель. — Считай, что они сдали нам Крюкова.

— Это не повод. К тому же, план по взрыву дотуша был согласован. И я не поверю, что хотя бы одного судью из верховного суда беспокоит судьба Вонга, который тоже не был гражданином Содружества, позволю заметить.

— Беспокоит или не беспокоит, — Учитель, казалось, ждал ее аргументов, — это дело принципа. Тимофей Крюков командовал кораблем Триоки, значит, он попадает под действие законов Содружества. Юэн Вонг находился под его началом, значит, эти законы распространяются и на него. Но не волнуйся, Тэна. Крюкова оправдают.

— Его не в чем оправдывать, — начала Тэна, и тут до нее дошло. — В каком смысле? Судебный процесс подстроен?

— Да, — ответил сухти, — и его подстроил я. Тима оправдают и сделают из него пример для героической борьбы и единения наших рас. Нам такой пример очень нужен, девочка. Видишь ли, Содружество на грани распада.

Глава 3

С высоты Земля необыкновенно красива и разнообразна. Казалось бы, многие века человеческого хозяйствования должны были только опустошить ее, но нет: области, заселенные и используемые людьми, выглядят красивее всего. Разноцветные лоскуты полей и лугов, пестрые квадраты разнообразных посевов, причудливые очертания городов — и даже самые разнообразные рекламные фигуры, которые можно увидеть сверху в окрестностях аэропортов и космопортов!

В хорошую погоду Земля кажется этакой бесстыдной красоткой, раскрашенной и приодетой сверх всякой разумной меры.

Тусканор, планета тлилилей, не могла похвастаться таким же живописным видом.

Конечно, их роскошные разноцветные острова радовали глаз — но на небольшой высоте. Уже из верхних слоев тропосферы, не говоря уже о стратосфере, они превращались в едва различимые точки и россыпи точек. Даже самые большие из них, которые выглядели этакими блямбами, тоже не представляли ничего особенного: желтоватая или розовая полоска пляжа, сочная зелень в глубине... Домов тлилилей почти не видно, потому что они принципиально строятся так, что сливаются с ландшафтом, и сельскохозяйственных угодий тем более: тлилили маскируют их под естественные уголки лугов и степей. Если бы земной космический корабль прилетел изучать Тусканор, ничего не зная о его древней цивилизации, очень может быть, что эту цивилизацию и не удалось бы засечь. По крайней мере, с первого облета.

Алекс даже читал статью, где высказывалась версия: виной этому секретничанью не мировоззрение и не культура тлилилей, а обычная паранойя. Кто-то их давным-давно завоевал или пытался завоевать, вот они с тех пор и прячутся.

Эта версия раньше вызывала у Алекса определенные сомнения, но теперь, после обнаружения спящего в толще океана корабля — или, скорее, зонда — дотушей, он уже думал: а чем черт не шутит... Если этот зонд (или какой-то другой) уже некогда пытался произвести "разведку боем", то, может, и не удивительно, что тлилили заделались такими параноиками?

Но, конечно, выцарапать из их цепких лапок эту информацию невозможно. А может, они и сами не знают.

Как будто люди знают всю свою историю и причины своих поступков. Детство цивилизации, как и человеческое детство, неизбежно забывается.

— Меняем курс, — услышал Алекс голос инструктора в наушнике, и еле успел сообразить переключить двигатели боевого скафа.

Инструктор, разумеется, говорил на языке тлилей. Единственной уступкой Алексу было то, что команды в принципе проговаривались вслух: скафандры все были снабжены телепатическими усилителями.

Пришлось срочно доучивать язык — а их сходство с общеторговым изрядно преувеличивали. Алекс сравнил бы их с парой "испанский-латынь": корни вроде похожи, грамматика примерно та же, но толку-то? (Испанский им когда-то давали в школе, а латынь пробовал изучать уже в колледже — не то чтобы она требовалась современному биологу, но Алекс любил классику.)

Косяк курсантов, вытянувшийся клином вроде журавлиного, послушно вильнул вниз. Океанская поверхность, отсюда, сверху абсолютно гладкая, понеслась наружу — куда круче и страшнее, чем на американских горках.

Стремительно замелькали символы альтиметра: вот еще одна вещь, которую пришлось выучить — специально для Алекса переделывать значки в оборудовании никто не стал. А тлилили придерживались восьмеричной системы (наверное, потому, что на руках у них было по четыре пальца), и в качестве цифр пользовались геометрическими фигурами: круг — ноль, точка — единица, квадрат — четверка, и так далее. Математическая система тлилилей, кстати, считалась самой продвинутой в Содружестве: что-то связанное с тем, что они обозначали пи в связке с нулем, якобы прозревая между ними глубинную связь. Но Алексу трудно было запомнить, что квадрат над палкой означает даже не "24", а "20".

— Выходим из пике!

Теперь вверх; Алекс заскрипел зубами, ощущая, как наваливаются перегрузки. Одно хорошо — при прикосновении чертов скафандр довольно хорошо считывал телепатические приказы Алекса, только на связь не работал. Каждый сигнал приходится отправлять с особенной силой, но, по крайней мере, чертов слизняк его слушался.

— Номер три и номер четыре, восходящая бочка!

"Номером три" была Кора. "Номером четыре" — Алекс.

"Я слишком стар для этого военного лагеря", — мелькнуло в голове, но делать было нечего.

Ну что ж, по крайней мере, ветер не бил в лицо. К тому же скафандр до известной степени компенсировал перегрузки. Если бы Алекс хотя бы приблизительно понимал принцип действия этой техники, он мог бы не так переживать, что чертов слизняк откажет в самый неподходящий момент. Хотя и так всего за две недели активных тренировок привык ко всем фигурам высшего пилотажа — пришлось.

Кора уже вырвалась вперед из строя, только и ожидая продемонстрировать свои навыки. Облаченная в такой же скафандр-слизняк (слегка матовую белую оболочку), она, в отличие от Алекса, выглядела красиво: прекрасная обтекаемая косатка в небе, мечта художника. Сам Алекс каждый раз любовался ей.

А вот Алекс в таком виде годился разве что на посмешище. Одежды у него толком не осталось, и пришлось позаимствовать у тлилилей что-то вроде мешка с дырками. В результате Алекс смотрелся, должно быть, как какой-нибудь средневековый послушник, которого чудом подкинуло в воздух. А, еще и побриться было нечем, а борода у него, как у многих темнокожих, отрастала курчавясь, да еще какими-то островками.

Он искренне тосковал по своему гардеробу, уничтоженному ракетой зонда. Да за одни коллекционные подтяжки (Алекс заказывал их в коллекционном бутике в Нью-Йорке и очень гордился) дотуши тоже заслуживали самой жестокой мести. Ну и убийство разумных и особенно людей им тоже прощать было никак нельзя.

Кора освоилась в воздухе моментально: вот и сейчас она легко и непринужденно перекувырнулась, как будто вокруг была привычная и знакомая вода. Алекс же, очевидно, пережал, дал слишком сильный сигнал двигателям — и закрутился вокруг своей оси, даже потерял высоту. Но довольно быстро выровнялся, поймав Кору в перекрестье тонких светящихся линий целеуловителя: все показания приборов и кое-какие вспомогательные элементы светились на поверхности костюма по разные стороны его головы.

Косатка непринужденно неслась на фоне высоких стратосферных облаков, прекрасная и игривая. Алекс поднялся и кое-как выровнялся рядом с ней. Теперь развернуться — и в строй.

В микрофоне послышались щелчки — это Кора, не в состоянии общаться телепатией, спрашивала у него, ну не здорово ли.

— Просто прекрасно, — прощелкал Алекс в ответ.

На миг ему подумалось: а и в самом деле прекрасно! Неизвестно, что будет дальше, но вот вокруг него чужая планета, чужое небо, где он парит практически без всяких вспомогательных средств, практически так, как мечталось только в детстве! И даже "бочка" у него почти получилась.

— Номер три, отлично, — сказал ведущий. — Номер четыре, неплохо для неуклюжего без привычки к трехмерной навигации.

— Спа-с-сибо, — прошипел Алекс и обнаружил, что во время своего последнего нырка вниз прикусил язык.

Ведущим была Риу. Или "был" — последнее время Алекс чаще думал о тлилиле в мужском роде. И, как и прежде, комплиментов от него ждать не приходилось.

* * *

Алекс не записался бы в эти небесные недоделанные коммандос, будь у него другой выход, Кора там или не Кора.

Но когда Хонда отчалила в неизвестном направлении, он оказался одним-единственным человеком на совершенно посторонней планете. Если говорить о чисто денежной стороне вопроса, то обеспечение у Алекса имелось: у посольства был открыт счет в местной организации, которую можно было счесть грубым аналогом человеческого банка. С этого счета оплачивались все текущие счета посольства. Алекс остался единственным распорядителем, если не считать Коры, которая все равно заботилась о своем пропитании сугубо самостоятельно. Денег хватило бы надолго.

Но когда Алекс попытался снять хотя бы часть этой суммы, чтобы приобрести билет на ближайший корабль в сторону Земли, сразу же выяснилось, что сделать это невозможно.

Да и какой корабль перевез бы Кору? Долго бы пришлось ждать этого корабля.

И вот тут-то поступило предложение от Риу об этом "Иностранном легионе". На тлилийском языке отряд назывался "Чиру-деречи" — "Сорок пятое специальное подразделение". Самое интересно, что он был сформирован на основе бойцов Сопротивления, к которому принадлежал(а) Риу, но предназначен для открытых действий в составе регулярных сил тлилилей.

— Вы что, вышли из подполья? — спросил Алекс у Риу. — То есть всплыли из подводья?

— Ни то ни то, — коротко ответила Риу, — но мы явили миру часть нашей структуры. Это необходимо, чтобы в дальнейшем поддержать борьбу за лучший миропорядок.

— Ясно, — пробормотал Алекс, хотя на самом деле ему ничего было не ясно. — Но ты понимаешь, что я собираюсь дезертировать из ваших вооруженных сил сразу, как только мы войдем в контакт с Землей?

— Не откровенничай так со мной, я же командую этим отрядом, — Риу сделала жест, аналогичный пожатию плечами у тлилилей. — Делай, как знаешь. Я думаю, у Коры будет свое мнение на этот счет.

Излишне было говорить, что именно этого Алекс и боялся. Кора буквально пылала желанием схватиться с дотушами в "честном бою". Сам Алекс такой воинственностью не отличался и сомневался, что какой-либо бой может быть честным — по определению.

А еще он никак не мог понять, что вокруг него творится, и это заставляло кожу на затылке неприятно зудеть (метафорически).

Возможно, оппозиция, к которой принадлежала Риу, пыталась внедриться в армию Тусканора и разрушить систему изнутри; но каким образом планетное правительство смирилось с тем, что ниоткуда выпрыгнула организованная группировка, вооруженная инопланетной техникой, он понять не мог. Реакция любого нормального земного правительства в такой ситуации просчитывалась элементарно — и даже такого ненормального и переорганизованного, как общее правительство Земной Конфедерации.

Но тлилили не были людьми. Возможно, действовал какой-то фактор, который Алекс, не будучи социологом или даже настоящим дипломатом, понять не мог.

Анализ происходящего на планете тлилилей сильно затрудняло и отсутствие всеобщей системы массовой информации. Когда они с Корой перехватывали световые сигналы рыб в глубине, а Хонда эти сигналы расшифровывала, положение и то казалось ясней.

Сейчас у Алекса не было никакого доступа к рыбам, даже если бы правительство тлилилей не поменяло маршруты распространения информации: он упахивался за день так, что падал в гамак и спал мертвым сном. Да и в любом случае без Хонды, усвистевшей в неизвестном направлении, он не знал шифра.

Риу рассказала Алексу, что существующая на Тусканоре подпольная оппозиция призывала к двум основным пунктам программы: отказу от древней доктрины недопустимости "мертвого" вещества, что позволило бы тлилилям пользоваться в быту не только биологическими технологиями, и к равноправию лилуна — то ли малочисленного второго пола, то ли генетического меньшинства тлилилей.

Ну что ж, непонятно, как с лилуна, а вот с инопланетной техникой оппозиция, несомненно, добилась своего... По крайней мере в том, что касалось искусства войны.

"Косяк", в который входили Алекс и Кора, базировался на небольшой плавучей базы у берегов острова, болтавшегося где-то в океане вдали от прочих островов. Остров дрейфовал в умеренных широтах, довольно далеко от субтропического пояса, где когда-то находился "Дипломатический плот". Сейчас, летом, это особого значения не имело, но вода здесь все-таки была какого-то более серого цвета, не то что привычные Алексу почти лазурные глубины.

Возвращаясь с тренировки, их группа из пятнадцати человек — в смысле, тринадцати тлилилей, одного человека и одной косатки — приземлилась на воду по обе стороны от длинного причала. Причал был создан целиком из металла, и создан примечательно. Просто одним прекрасным утром из-под воды поднялись адские чудовища, напоминающие помесь цератиеподобной рыбины с Земли2 и гигантских кальмаров, и один присест буквально нализали длинный по поверхности металлический пирс на поверхности воды. Некое вещество выделялось из их широких зубастых пастей, стекая между зубами некрасивыми потоками, и застывало на серых волнах.

Алекс сам не знал, что он хотел больше в тот момент: заполучить себе на препарирование один из этих экземпляров — конечно, он занимался китообразными, но биолог всегда остается биологом — или, напротив, оказаться подальше от такого оригинального строительства.

Выбора у него, конечно, не было. Ни тогда, ни теперь.

Большинство тлилилей и Кора предпочли опуститься на воду и еще в воде начали избавляться от своих костюмов. Алек сел прямо на пирс, и, оставляя лужи на серой поверхности, начал сдирать с себя белую оболочку. Получалось у него неуклюже: вообще-то, выбираться из скафандров действительно легче в воде. Но ему казалось, что если он не окажется на твердой поверхности сию секунду, его попросту стошнит. Он уже предвкушал, как отправится в свою комнату — казарм, в отличие от земных армейских подразделений, здесь не было, каждому отводилось собственное помещение — упадет в гамак и начнет прокручивать в голове очередное письмо домой.

Он теперь все время сочинял письма домой, но некоторые даже не записывал.

— Погоди, — сказала ему Риу.

Она уже успела выбраться на пирс, держа костюм под мышкой. Выглядела она совершенно так же, как прежде, и носила те же бусины в волосах, но Алекс, кажется, научился различать ее не только по цвету и форме бусин, но и — по выражению морды, что ли?

— Чего ждать? — спросил Алекс. — Я устал, и Коре я не нужен: она уплыла охотиться.

— Сейчас тут будет фери, — употребила Риу слово, которое Алекс не знал. — Все должны присутствовать. Жрецы обидятся.

Еще Алекс заметил, что когда Риу не командовала им, он опять начинал воспринимать ее в женском роде. О подоплеке этого Алекс предпочитал не задумываться: неприятно осознать про себя, что ты то ли сексист, то ли попросту побаиваешься авторитарных женщин.

— Фери — это религиозный ритуал? — догадался Алекс.

Риу кивнула.

— Они "очистят" это место, — добавила она с нескрываемым сарказмом. — Ну что ж, кое с чем нужно мириться.

Алекс хмыкнул и уселся прямо на непонятную металлическую поверхность пирса.

— Вообще-то, сидеть при них не полагается...

— Они меня не заколют ритуальным кинжалом, если я не встану? — поинтересовался Алекс.

— Нет, — Риу, кажется, развеселилась, — просто многозначительно посмотрят. У нас не такая суровая религия, как у вас, варваров.

Алекс фыркнул. После четырех часов полета у него не было сил пресекать недоразумение и рассказывать Риу о земных религиях. Тем более, сам Алекс был атеистом, никогда никакими верованиями особенно не интересовался, и не мог поручиться, что где-то на Земле и в самом деле кровавые жертвы до сих пор не приносятся. Или не на Земле, или на одной из колоний, Тинтагеле или Благодати — кажется, одну из них основали религиозные фанатики?..3 Он только не помнил, фанатики какой именно религии.

Пирс выходил из низкого строения на берегу: их базы. Именно там мирно покачивался в одной из комнатушек такой желанный сейчас и такой далекий алексов гамак. И именно из этого здания послышался удар гонга. Затем в раскрытых дверях, ведущих на пирс, показалось двое тлилилей, против обыкновения этого народа, одетых — в длинные пурпурные робы.

Медленно и торжественно тлили шагнули на свет из полутьмы здания; следом показалось еще двое, каждый из которых нес длинную, изукрашенную самоцветами палку с небольшим щитком на конц; за ними еще один тлилиль, очень высокий и необычно толстый, который буквально на животе нес тот самый гонг и периодически бил в него длинной колотушкой. Он в отличие от остальных был гол — видимо, музыканту парадных шмоток не полагалось.

За ними шлепала перепончатыми ступнями еще небольшая толпа тлилилей, наверное, штук пять или семь, без всякой особенной системы, тоже в робах, но уже не в пурпурных, а в ярко-зеленых. Алексу вспомнилось полузабытое словосочетание: "крестный ход".

Так же медленно и торжественно тлили прошли мимо Алекса, сидящего на краю пирса, и стоящей рядом с ним Риу. Риу при этом поклонилась, Алекс даже голову наклонять не стал. На него действительно покосились искоса и, вполне возможно, многозначительно. Но на выражение тлилильских морд Алексу было сейчас плевать.

Гонг бил; идущие позади в зеленых робах затеяли какой-то медленный речитатив. Алекс за последние недели сделал неожиданно большой прогресс в языке тлилилей, но текст показался ему чересчур архаичным — он не узнавал почти никаких слов, разве что некоторые суффиксы.

Правда, несколько слов звучало вполне современно...

— О чем они молятся? — спросил Алекс, когда процессия таки прошла мимо (из-за медленного шага на это понадобилось несколько минут). — Каких таких детей они собираются спасать?

— А ты не знал? — ответила вопросом на вопрос Риу. — Имеется в виду Галактическое Содружество. Мы ведь самая древняя раса в нем, и Содружество — считается, что наши дети. Поэтому мы обязаны им помочь. Только из-за этого общественное мнение вообще согласилось на использование инопланетных технологий.

— Знаешь, — заметил Алекс, — вот когда я начинаю думать, что уже хорошо вас знаю, вы берете меня и удивляете... Я не думал, что тлилилям свойственно бескорыстно помогать кому-то, а тем более — чувствовать себя родителями по отношению к целому конгломерату рас.

— Нам и не свойственно, — сморщила длинную морду Риу. — Это тонкий политический ход. Просто когда ты родитель, ты ведь имеешь право наказать ребенка, если он делает что-то, что тебе не по душе.

— Час от часу не... — Алекс перебил сам себя. — Постой, вы что, собираетесь воевать не с дотушами, а с...

— Не говори глупостей. Т-с, они возвращаются, — шикнула Риу.

И Алекс поневоле заткнулся.

Глава 4

Смотровых залов вдоль стен Зала Совета устроено четыре штуки. Тэна выбрала самый неудобный, тот, который выходил окном на заднюю часть огромной каверны. Трибуну с него почти не было видно: ее загораживал кусок искусственной скальной породы.

Она думала, что здесь-то народу будет мало, и просчиталась: зал был забит до отказа — ей приходилось не только балансировать на одной ноге и вдыхать пореже, но и прилагать все усилия, чтобы случайно не вступить в сексуальный контакт со стоящим рядом берсуеном (эта раса помимо помимо высокого роста знаменита тем, что совершенно не прикрывает и не втягивает половые органы, а наоборот, выпячивает их и всячески украшает). Духота была такая, что климат-системы не справлялись, и Тэне то казалось нестерпимо душно, то по лицу пробегала волна леденящего холода.

И за все эти страдания ей почти ничего не было видно. Хорошо хоть, обзор экранов с транскрипцией оказался терпимым.

Как и многое на Планете, зал собрания Большого Совета устраивался так, чтобы сразу и с порога поразить воображение. Он имитировал огромную карстовую пещеру на какой-то там планете, Тэна точно не помнила, какой. В оригинальной пещере многочисленные арки и изгибы, намытые водой, образовывали высокий фигурный свод, а стены светились тусклым зеленым и голубым из-за живущих на них фосфоресцирующих микроорганизмов. В самом Зале аналогичную роль выполняли простейшие люминофорные светильники, без устали горящие день и ночь, — никакой электроники туда не допускалось, даже в виде автоматических выключателей.

Сейчас Тэна, стараясь дышать пореже, наблюдала Зал Совета сверху, из-за прозрачного в одну сторону стекла. Как на ладони представала россыпь разномастных подушек, сидений и скамеек делегатов, на которых сейчас никто не сидел — явка была далеко не стопроцентная.

Как и в кафе Планеты, специально отведенных мест в Зале совета не было, каждый располагался как ему удобно, оставляя только широкую "полосу отчуждения" перед трибуной. От этого заседание сверху напоминало какой-то кавардак: то ли праздник в дошкольном детском учреждении, то ли пикник. Сейчас Тэна созерцала словно бы край пикник, с которого торопливо сбежали, побросав седалища и корзинки с едой.

Слышать, что происходит в зале, Тэна тем более не могла (звукоизоляция): на ее долю оставалась только транскрипция.

Как и светильники, установленные в зале аппараты записи не содержали каких-либо электронных деталей, писали звук на самую натуральную магнитофонную ленту, а для фиксации изображения использовали древнюю пленку с нитратами серебра.

Магнитофоны работали в связке с установленными за пределами зала самописцами, которые записывали звуковые волны на бумажных лентах. Электронная аппаратура распознавала звуковые волны на лентах самописцев, превращая их в слова общеторгового, и выводила на установленные вдоль окна на тонких ножках экраны. Но эта информация не считалась "официальной". По-настоящему решения Совета будут закреплены и доведены до сведения публики уже после завершения заседания.

Однако Тэна хотела послушать сами прения, а не их сухую официальную выжимку. Даже подробного протокола, который по старинке вели на заседании стенографисты, было бы недостаточно. Ей хотелось кожей почувствовать, что творится на самом верху. Поэтому она и терпела здесь шум, духоту и ментальную неразбериху.

Когда Тэна подошла, трибуну как раз занял представитель Триоки (точнее, шемин-мингрелей — у Триоки было еще десять колоний и около двадцати внешних баз и поселений, отличавшихся от колоний пищевой самодостаточностью). Звали его Кинар Чергали, родом он был, между прочим, тоже из Грикоша, как и Тэна; она за него в свое время голосовала. Теперь она раскаивалась в поспешном выборе. По экранам пробегали строки речи Чиргали:

"В отсутствии подтвержденных данных мы не можем действовать сгоряча. Нам необходимо предпринять всестороннее расследование. Нужны проверки. Галактическое содружество ни разу за всю историю не выступало единым фронтом против одной-единственной расы. И мы никогда не ставили на карту все, объединяясь с сомнительным союзником. Я считаю, что деятельность Комитета по безопасности и его слияние с Инициативой четыре пять — типичный пример превышения правительственных полномочий..."

— Что такое Инициатива четыре-пять? — спросил тот самый берсуен, от сексуального контакта с которым Тэна пыталась уклониться. Не всегда успешно, но надо отдать берсуенам должное: на ощупь их половые органы похожи на веточки дерева и ничем не пахнут, так что если не знать, что это такое, можно даже не обратить внимания.

Тэна открыла было рот, чтобы сказать, но ответили раньше нее: каркающий голос откуда-то сбоку.

— Так называли проект по изучению дотушей и контакту с недоразвитыми расами. Еще его звали проект "Приручение", а официально — Инициатива четыре-пять.

— Не говорите "недоразвитые" расы, — укорил каркающего чей-то бас. — Надо говорить "неприсоединившиеся".

— Ах, простите! — с явной издевкой извинился каркающий. — Ранил вашу чувствительную душу!

На нахала начали оглядываться, толпа заволновалась. Но с места Тэны нельзя было различить, кто же это попирает нормы общественной пристойности.

— Как хотите, но это заговор! — воскликнул другой голос, гуманоидный, женский и очень нервный. — Вот сами посмотрите — кто о нем слышал, об этом Проекте? А теперь стал огромным Комитетом, и им отдали АЦ-2, я точно знаю, потому что я раньше там работала! А теперь нас подвинули!

— Ну вот, теория заговоров, — пробурчал кто-то, — а я думал, ментально нестабильных сюда не пускают...

Тэна не могла бы поручиться насчет ментальной стабильности: психологический фон толпы волновался так, что от него становилось душно даже сильнее, чем от кондиционера. В такой скученности невозможно было различить чьи-то конкретные эмоции, но даже без специального образования и специальных приборов чувствовалось, что люди крайне нервничают, и малейшего толчка хватит для полноценной истерики.

"Интересно, — подумала Тэна, — где охрана комплекса и почему она ничего не делает?"

— Т-с-с! — раздалось чье-то шипение, и вместе с ним пришел ментальный импульс, прохладный и успокаивающий: нашелся в толпе-таки сильный здравомыслящий телепат. — Мешаете слушать!

— Читать, хочешь сказать, — пробормотал кто-то, но толпа уже затихала.

Почти во все народы Галактического Содружества генетически заложено стремление к общежитию и взаимопомощи. Все это к тому же усиливалось воспитанием и многолетней пропагандой: у Содружества не было общей полиции, почти не было общих органов безопасности и лишь зачатки единой армии. По сути, все, на чем держалась система, в которой выросла Тэна, — идеология, торговые связи и, парадоксально, многие миллионы световых лет пустоты, которые отделяли одну разумную расу от другой. В такой пустоте волей-неволей жмешься друг к другу.

Что верно и для большого, верно и для малого: толпа, эта модель Содружества в миниатюре, довольно быстро утихла. Тэне пришло в голову, что с жуткими индивидуалистами-сорохами одним ментальным воздействием не обошлось бы, даже будь они восприимчивы к ментальным воздействием: кто-то продолжал бы паниковать, кто-то тянул бы одеяло на себя... А впрочем... Может, у них, с их милитаризованной жилкой, толпами управлять как раз проще?

Надо будет прочитать про это. Вроде бы у сорохов были какие-то методики работы с большими массами людей на основе псевдо-телепатических сигналов и телепатии очень широкого диапазона...

Слова, возникающие на экране, немедленно отвлекли Тэну от этих раздумий. Говорил "Достопочтенный сухти МИР-23" — индекс Учителя.

"Сограждане! Не ставя под сомнение слова моего уважаемого коллеги, замечу, что последние несколько столетий мира и процветания сделали нас чересчур благодушными. Мы называем себя Галактическим Содружеством, но на деле объединяем лишь небольшое скопление звезд в одном из рукавов Млечного Пути..."

— Только урока космологии мне не хватало! — пробурчал кто-то очень маленький из-под самого локтя Тэны.

На него шикнули, а Тэна успела еще подумать: как бы не задавили беднягу. Но речь Учителя уже увлекла ее.

"...Мы до сих пор не добрались даже до центра Галактики с его чудовищной радиоактивностью; мы не можем по-настоящему исследовать все тайны пространства-времени. Смешно думать, что мы способны понять и предсказать даже то, что происходит у нас под носом. Вселенная полна тайн и загадок. Появление дотушей стало для нас полным сюрпризом. Мы их не ждали, мы не знаем, как с ними бороться. А бороться надо. Вы слышали сегодня панические вести с Геллоры, Трайвиса, До-о, Чарраганы и Силу-Малора, не говоря о неподтвержденных панических сигналах из десятка небольших колоний и отдаленных миров. Вы знаете, что эти миры переживают самую настоящую катастрофу. Но я слышу голоса, которые призывают к осторожности в тот момент, когда наших братьев постигла опасность. К осторожности! Нет, я скажу сильнее — к трусости! А все потому, что эта опасность приняла новые, невиданные формы. Наши предки, создавшие Содружество, стыдились бы нас!"

Толпа вокруг Тэны заволновалась сильнее. Уже знакомый ментальный импульс вновь скользнул по головам: неведомый Тэне телепат вновь попытался остудить страсти. Бесполезно: кипение нарастало.

— Вы слышали?! Слышали?! С Чарраганы тоже пришли сигналы тревоги! Там сейчас бои!

— Да ладно, на Геллоре-то давно должны были уже разобраться, у них самый сильный военный флот...

— Он не назвал по крайней мере десяток крупных планет! Я слышал из первых рук, что Шилмини и Грео...

"В связи с этим, — продолжались слова Учителя на экране, — я не считаю никакие меры чрезмерными или слишком отчаянными. Мы должны наконец-то объединить наши флоты и создать единый орган, который их бы контролировал. Эта процедура прописана во Вступительном слове Содружества..."

— Нет, нет, вы слышали, куда он клонит? Вступительное слово! Он метит на роль диктатора, вот что!

— Да ладно, а что, по-вашему, можно сделать? Война надвигается! Война! Как в книгах! Представляете себе?

Этот возглас и сопровождавший его ментальный выплеск был так силен, что почти все в зале — по крайней мере все в непосредственной близости от Тэны — увидели необычайно яркий образ оплавленной до стеклянной твердости земли и покореженные остовы, которые явно когда-то недавно были небоскребами, и над всем этим — затянутое облаками пепла и пыли низкое небо.

Кто-то всхлипнул, и шум в зале сразу стих на несколько децибел.

Тэна развернулась и начала проталкиваться к выходу из смотрового зала. Теперь она лучше понимала Учителя.

Глава 5

Над головой плыли пылинки — светло-золотые в падающем из окна свете. Планета чужая, а пыль (по крайней мере, визуально) такая же точно. Но ведь пыль — это, кажется, на девять десятых органический материал. Это не удивительно.

"Я дышу собственной кожей, — подумала Мэй. — И кожей тысяч и сотен тысяч существ, которые ходят этими безоконными улицами, едят в этих голых кофейнях... Сосредоточиться... успокоиться, вдох-выдох".

Посол на Планете оказалась совершенно бесполезной — трусливая идиотка Хэн, Мэй пересекалась с ней несколько раз до этого — но хотя бы разместить она ее разместила. Очень удачно, потому что номер в отеле здесь оказалось невозможно достать.

Ей досталась крошечная комната, но, по крайней мере, с окном. Настоящим, а не теле, и, как все окна здесь, на Планете, прозрачным только в одну сторону. Это несколько утешало. Никто не может видеть тебя. Никто не видит твою уязвимость...

Сейчас, конечно, Мэй лежала на полу — ниже траектории взгляда из окна, даже если бы кто-то мог заглянуть снаружи. Жестковатый ворс ковра натирал под лопатками, но довольно скоро Мэй перестала замечать это: сказывалась многолетняя привычка к медитации в куда менее удобных местах. Она лежала и размышляла.

Перед началом всякого серьезного дела следует первым делом проверить ресурсы в наличие. У Хонды ресурсов было куда меньше, чем она рассчитывала.

Во-первых, деньги. Смешная сумма.

Вообще-то, Мэй Хонда в деньгах не нуждалась с детства: родители назначили ей более чем приличное содержание. Она всегда плевать хотела на роскошь, зарплата на дипломатической службы, начиная со ступени помощника посла, вполне приличная, поэтому из содержания, которое отец продолжал выплачивать, скопилась неплохая сумма. Неплохая — по меркам любого среднестатистического человека. Если все это пересчитать на космические расстояния, выходили слезы.

К тому же, неизвестно, насколько ей понадобится сохранить аренду "Маджики Тофь".

Во-вторых — средство передвижения. Собственно, сама "Маджика Тофь": корабль на редкость раздолбанный, но при этом и быстрый. Их пилот настоящий художник (безумный), да и навигатор, как ни странно, не так уж плох. И главное, они согласились постоять на приколе, пока Хонда оплачивала их счета. Значит, этот пункт пока удовлетворителен.

В-третьих, связи. Вот здесь настоящая проблема. В арсенале знакомств Хонды была пара комиссионеров Земной Конфедерации, двое-трое довольно богатых промышленников, и, разумеется, вся верхушка дипломатического корпуса. Но это страшно мало, когда тебе никто особенно ничего не должен. А в этом плане Хонда не могла похвастаться многим: кое-что она израсходовала, чтобы получить назначение на Тусканор, а кое-какие услуги уже подзаржавели за три года, что она сидела без связи в этой гребаной луже.

Единственный способ набрать в такой ситуации политический капитал: прогреметь в чем-то, засветиться где-то. Только не в скандале, упаси боже. Наоборот. Если представить в свою пользу события на Тусканоре и позже, в той планетной системе, где она встретилась с этим мальчишкой Крюковым, может быть, и могло бы получиться. Но как это лучше сделать? И под каким соусом подать? Надо подумать.

Чертова Хэн — решила спустить историю с Крюковым на тормозах здесь, на Планете! А какой мог бы быть пиар.

Интересно, как это все восприняли на Земле? И какие именно новости до них дошли?

Что хуже всего, Мэй даже не представляла ситуацию на родной планете: чем правительство пудрит мозги обычным людям, за какой кусок схватились акулы у кормушки... Тусканорское посольство, конечно, выписывало новостные ленты, как в виде традиционных газетов и журналов, так и в виде информационных дайджестов, но их доставляли раз в несколько месяцев с попутным кораблем, и все. Последний раз они получали вести чуть ли не четыре месяца назад. Безнадежно старо.

Что бы она сейчас не отдала за короткую прогулку по земной станции! Просто послушать, о чем люди болтают в кафетерии...

Да что там, ей бы, может, хватило и прямой телевизионной трансляции какой-нибудь новостной или аналитической программы — из тех, где люди, даже не приближенные к реальной кузнице политических страстей, с умным видом рассуждают о том, о чем не имеют ни малейшего понятия.

А еще больше она хотела бы посмотреть аналогичную программу или потолкаться в таком кафетерии на Планете Совета. И Планета — вот она, близко, за окном гостиницы... Но этого ей было не дано. Казалось бы, в такой толпе инопланетян разве можно заметить какого-то одного сороха, тем более, не такого высокого роста? Этих рас больше сотни, около сорока из них — гуманоидные, обычные обыватели никак не могут запомнить всех, тем более, что почти никто не носит национальную одежду. Но нет, на нее оглядывались и при ее приближении разговоры сразу стихали. Проклятый телепатический фон выдавал Мэй с головой.

Если бы не вечная паранойя разведчиков, доблестная РС4 Земной Конфедерация давно могла передать Дипкорпусу маскировочные средства — Мэй ни в жизни не поверила бы, что за столько лет они ничего не изобрели или не украли. Но все это было ей недоступно.

Мысли ее вновь вернулись к Крюкову. В какой-то момент она оказалась в самой гуще событий, но все равно как минимум половины информации не хватало. Паззл не складывался.

Почему он так важен в конце концов? Крюков был всего лишь помощником атташе посла на Триоке — невелика птица, кто-то вроде Флинта. Его взяли только из-за дрессированной собаки, как Флинта — из-за его косатки. Но Флинт оказался в итоге чрезвычайно полезен, а Крюков к тому же закончил МИМО. Если бы удалось переговорить с ним наедине, без переговорных устройств и дюжины инопланетян, обступивших их со всех сторон...

И тут, словно ответ на ее молитвы — если бы она молилась — прозвучал вызов браслета.

Не чувствуя ничего кроме раздражения, Хонда точным движением схватила его со стула и поднесла к губам.

— Да?

— Посол Хонда, вас спрашивают по внешней линии, — проговорил нервный паренек, из тех, кто сидел здесь на коммутаторов: на Планете предпочитали не нанимать никаких местных для работы в посольстве.

— Кто спрашивает? — настороженно поинтересовалась она.

— Инопланетянка, кажется, эээ... шегай-роа? Или шеминка? Говорит, ее зовут Тх-ы-на Гимчури...

— Тэна Гмакури, — перебила его Хонда, — работай над своей фонетикой, парень. Соединяй.

— Хонда? — мягкий голос инопланетянки зазвучал из браслета почти сразу, без перерыва. — Вы выключили видеосвязь?

— Да, — коротко ответила Хонда, которая предчувствовала, что после часа размышлений на полу на голове у нее настоящее гнездо. Не то чтобы шемин-мингрели разбирались в волосах, конечно...

— Как удачно, что вы еще на Планете! Я звоню вам по поводу Тима, — произнесла Тэна ужасно интеллигентным, слегка извиняющимся тоном. — Не могли бы мы поговорить по его поводу подробнее? Желательно, с глазу на глаз.

"Желательно" значило наверняка обязательно. Или так, или наивная шемин-мингрелька не понимала, что разговор прослушивается и записывается. (Мэй все время приходилось напоминать себе, что шемин-мингрелька только выглядит как плюшевая игрушка, а плюшевостью мозгов отнюдь не отличается.)

— Через полчаса могу быть в любой точке Кластера, — сказала Хонда.

— Знаете кафе "Под часами"? Буду ждать вас там.

— Нет, — ответила Хонда, — откуда мне его знать? Я тут первый раз. Но найду в Сети.

— Вы сможете быть там довольно быстро, это недалеко от земного посольства, — заметила Гмакури. — Буду ждать.

И прервала вызов.

Хонда тоже повесила трубку, если пользоваться эвфемизмом, — то есть нажала в нужное место браслета. И подумала: слава отцовским богам, может быть, ей в самом деле наконец-то улыбнулась удача?

Глава 6

Ничего лучше кафе "Под часами" для встречи с Хондой Тэна придумать не смогла. Кафе это находилось (а может быть, и сейчас находится) в самом центре парка Невозможной Техники. Это просто тент, натянутый между четырех столбов. Часы — творение мятежного гения, сюрреалистическая перекореженная конструкция, которая позволяет измерять время за счет изменения углов между торчащими из нее палками — нависает над верхним пиком. Под тентом притаился прилавок, где можно купить напитки и еду, а затем — расходитесь по парку, куда душа пожелает.

Тэна пришла в кафе первой, как и следовало ожидать, и отпустила Киру гулять по парку — нэли совершенно не требовалась ей для разговора, а когда еще представится случай побегать по хорошей мягкой траве! Все экспонаты с движущимися частями огорожены, так что можно не бояться, что Киру куда-нибудь затянет.

Она знала, что Хонда неправильно рассчитает время: по парку Невозможной Техники идти всегда долго. Начать с того, что расставленные то тут, то там зеркала создают местами этакий лабиринт.

Однако Тэна слегка просчиталась: Хонда появилась куда раньше ожидаемого. Землянка по-прежнему вся пульсировала, как незажившая рана, Тэне даже стало не по себе. "Господи, — подумала, — хоть бы нэли себе завела, это так все носить в себе..."

В центре горя световым столбом поднималась целеустремленность. Тэна немедленно поняла, как Хонде удалось преодолеть парк так быстро: в таком настроении не остановишься полюбоваться на достопримечательности, как бы впечатляюще они ни выглядели. Зеркала тоже особенно не смущают. Смотришь вообще только прямо перед собой да на землю под ногами.

— Рада вас видеть, — сказала Тэна, по земному этикету протягивая руку навстречу Хонде. — Рекомендую взять "красный аи", это такой напиток, похож на ваш вишневый сок.

— Вы пробовали вишневый сок? — Хонда проигнорировала рукопожатие (а может, Тэна подала руку как-то неправильно, кто знает). — Где?

— Когда работала в земном посольстве секретаршей, — ответила Тэна. — Пойдемте.

Хонда приобрела в баре тубус с красным аи, хотя, если судить по ее гримасе, когда она отпила это, на вишневый сок напиток походил только цветом. Ну ничего, в любом случае они сюда не пить пришли.

По кивку Тэны они покинули палатку.

Одно из искусственных солнц стояло высоко над горизонтом; настоящее, но далекое, — в зените. Небо заливали красивейшие переливы зеленого и голубого: изысканные цвета, не на каждой планете такое увидишь. Тэна пропустила шаг, залюбовавшись. Хонда даже не подняла глаз.

— Что заставляет вас думать, что нас не подслушают? — отрывисто спросила посол.

— Подслушивание в общественных местах на Планете запрещено.

Хонда хмыкнула.

— Знаете, — сказала она, — иногда у меня ощущение, когда общаюсь с вами, что я оказалась в детской книжке с картинками. У нас рисуют такие. Про счастливые маленькие народцы. Чаще всего это такие симпатичные звери, которые ходят на задних лапах и ведут себя как люди. Только у них самое страшное преступление — кража какой-нибудь морковки. Почему-то считается, что детям такое нравится.

— Естественно, это нравится детям, — мягко произнесла Тэна, — ведь дети еще не привыкли видеть в чужаке врага. Наоборот, чуждость и непохожесть вызывает у них ощущение чуда. И лично у меня обратное ощущение.

— Поясните, — Хонда приподняла брови.

— Когда я изучаю земную историю и культуру, мне кажется, что я оказалась в мире, населенном сплошными подростками. Очень много чувства собственной важности, очень мало ответственности за свои поступки, все чересчур усложнено, явки, пароли и игры в секретные организации...

Пока они говорили, Тэна по узкой красноватой дорожке, а потом прямо по декоративной нежно-голубой траве подвела Хонду к странному сооружению. Его общая форма напоминала изогнутый, утыканный шишками конус, но из-за выростов точно описать его было сложно. Тэна коснулась металлического бока и поморщилась.

— Больно, — пробормотала она, но руку не отняла. — Давайте, вы тоже.

Хонда посмотрела на нее, как на чокнутую, но послушно приложила руку — и даже мускулом на лице не дернула.. То ли для землян это было не так неприятно, как для шемин-мингрелей, то ли решила проявить стоицизм.

— Что это? — спросила Хонда.

— Такое специальное поле, я не знаю подробностей. По замыслу своего создателя эта штука должна была служить детектором нейтрино, но в результате получилось нечто, препятствующее всем вариантам прослушки. Ну разве что можно издалека записать наши лица и прочитать по губам... Такие поля использует Комитет по границам, но тут — прототип.

— Откуда вы это знаете?

— Я увлекалась историей Планеты в молодости, — Тэна качнула головой. — Вообще я понятия не имею, кто-то мог и придумать какой-нибудь хитрый трюк и все-таки установить сюда жучок. Но я не думаю, что за нами серьезно следят и что к нашей встрече серьезно готовились.

— За мной какая-то слежка есть наверняка, — не согласилась Хонда, — да и за вами тоже из-за ваших контактов с Крюковым. И теперь, после нашего разговора, они уж точно что-то заподозрят. О чем вы хотели со мной поговорить?

— О, я знаю, как замотивировать наш разговор, — улыбнулась Тэна. — Я хочу попросить, чтобы вы устроили мне свидание с Тимом. Точнее, не мне, а Кире.

— Кире? Кто это?

— Это моя нэли, белая птица, — сказала Тэна терпеливо, — вы ее видели при мне на "Маджике Тофь".

— Да-да, — Хонда кивнула, — я еще подумала, до чего она хорошо воспитана... У вас с ней телепатическая связь?

— Не совсем. Кира не обладает разумом, поэтому полноценно телепатически связываться с ней я не могу. Это не передача мыслей, это передача эмоций, образов... Но она довольно сообразительна. А самое главное, ей удалось наладить телепатический контакт с нэ... с собакой Крюкова. Вы ведь знаете, у него не просто собака.

— Честно говоря, до этого я просто не добралась, но охотно верю, — кивнула Хонда. — Он служил в К-9?

— Может быть, я не знаю, что такое К-9, — призналась Тэна, — но Джек — тоже очень умный пес, почти как Кира. Любую информацию, которую нельзя передать Тиму напрямую, я берусь передать в сжатом виде через Киру и Джека. Надо только очень хорошо сформулировать: когда телепатический сигнал проходит через двух посредников, искажения будут в любом случае.

— Но как, по-вашему, я должна получить свидание с Крюковым? Я не имею никакого официального статуса на Планете, а посол Хэн фактически сложила с себя все обязательства в его отношении.

По интонации Хонды было не понять, что она думает о позиции посла Хэн. Но за время перелета на "Маджике" Тэна успела более или менее Хонду узнать, и почти уверена была: та крайне не одобряет.

— Вы можете сообщить, что вы его родственница, — сказала Тэна. — Вы из одной расы, и представителей землян на Планете всего... сколько, штук десять? В таких случаях кто заявил о себе, тот и родственник. Были прецеденты. И вы можете взять с собой на свидание Киру, я скажу ей, она будет вести себя смирно.

— Хорошо, но зачем мне это делать? — Хонда смотрела на Тэну очень пристально взглядом холодных голубовато-серых глаз.

Вообще у многих сорохов были серые или голубые глаза, Тэна еще в посольстве заметила. И когда рассматривала фотографии... Неестественный цвет, неживой. Хорошо, что у Тима карие. Это почти как шемин-мингрельские золотистые, только чуть темнее.

— Потому что, — сказала Тэна решительно, — из Тима хотят сделать пример, прецедент.

— Его что, казнить собираются? — перебила Хонда.

— Нет, его оправдают. Если мои сведения верны. Но они хотят представить все так, будто ваше человечество — варвары, которых наши разумные расы приглашают к себе на службу. А раз он варвар, то и взятки с него гладки.

— Какой щелчок по самолюбию Земли, — Хонда улыбалась с неприятной улыбкой. — А почему это так важно для вас, Тэна? Возможно, мы действительно будем наниматься к вам на службу. Земляне любят повоевать. Если ваш Совет предложит нам достаточно выгодные условия, мы пошлем вам и людей, и пушки... А они предложат. Одна технология антигравитации в том виде, в каком ее используете вы, уже в глазах нашего правительства будет стоить пары миллионов солдат.

— Это важно, потому что нельзя победить дотушей, если использовать людей как наемников, как... внешнюю силу или пушечное мясо, — произнесла Тэна с убежденностью. — Земляне — наш единственный шанс на победу. И этот шанс окажется выигрышным, если земляне будут полностью на нашей стороне. Полностью наши. В нашей стае. Вот только тогда.

— Это красивые слова.

— Это мой прогноз как социолога, — сухо сказала Тэна. — И как специалиста по дотушам. Хотите верьте, хотите нет... И мне бы не хотелось, чтобы мой собственный народ сделался жертвой предрассудков. Мы не должны видеть в землянах варваров, это унижает прежде всего нас самих. Ну и еще я не хочу, чтобы эта стигма закрепилась конкретно за Тимофеем Крюковым.

Тэна выдержала взгляд Хонды — горячий до того, что практически радиоактивный.

— Хорошо, — сказала та, — что вы предлагаете?

Глава 7

Тим понятия не имел, что ему полагаются посетители, и уж подавно его удивило появление посла Хонды. Он только мельком видел ее во время короткого рандеву, когда "Маджика Тофь" встретилась с кораблем триокского флота под временным командованием Тима (кстати говоря, корабль тот носил название, которое переводилось с одного из триокских языков как "Железный кулак" — Тима в свое время это немало позабавило).

А еще больше его удивило, что при Хонде находилась Кира — нэли Тани.

Тимова тюрьма работала автоматически: двери открывались и закрывались сами, всюда его провожали обычные светящиеся стрелки. За неделю здесь он не видел ни единого охранника. Вот и в этот раз никто Тиму не сказал, что его ожидает. Когда дверь в переговорную распахнулась, и он увидел светловолосую женщину, перед которой на столе сидела знакомая бело-красная птица, Тим ощутил что-то сродни головокружению.

Джек радостно гавкнул и от избытка эмоций даже взгромоздил на стол передние лапы. Тим не стал одергивать или ругать пса: он сам чувствовал себя так, что впору вывалить язык и шумно, восторженно задышать. Он знал, что его гостья не Таня, понял сразу: комната была невелика, а на зрение Тим пожаловаться не мог. Но само присутствие Киры заставило Тима испытать странное, нежно-щемящее чувство, как будто Таня прошла недалеко, где-то за углом.

Тут же он с изумлением осознал, что инопланетная птица — птица! — обрадовала Тима больше, чем визит соотечественницы. Надо же.

— Крюков, — сказала Хонда вместо приветствия. — Добрый день. Как вас содержат? На условия не жалуютесь?

Тим настороженно опустился в кресло напротив.

— А что будет, если и жалуюсь? Как будто Земле не плевать.

Хонда дежурно, тускло улыбнулась.

— Земля, господин Крюков, далеко не едина во мнениях.

— А вы можете знать, что происходит на Земле? — уцепился Тим немедленно.

— Пока нет, но я надеюсь скоро там быть. Не желаете отправить со мной сообщение?

— Если вы не собираетесь завернуть на Благодать, то не желаю, — ответил Тим. — На Земле меня никто не ждет.

На самом деле на Благодати его тоже никто не ждал... скорее всего. Родители были мертвы, два брата и сестра — тоже. Последняя оставшаяся сестра, Нинка, скорее всего, здравствовала, но она сказала, что знать Тима не захочет, если он пойдет в армию. А Нинка была человеком слова. Не даром же она не писала ему ни разу, хотя Тим отправил ей два или три письма.

Но на Благодати все-таки оставался дом, а вот Земле Тим и в самом деле ничего не был должен.

Разве что в самом широком смысле — долг перед человечеством и все такое. Но Тим пока плохо представлял, что он может сделать для человечества. Уж точно если он позволит этой женщине с мертвыми глазами впутать себя в какие-то политические интриги, пользы это никому не принесет. А вот вред кому-то принесет почти наверняка.

Танина птица вдруг захлопала крыльями, перепрыгнула через стол и — то ли клюнула Джека в лоб, то ли просто коснулась.

Вообще-то, как всякая служебная собака, Джек в такой ситуации должен был реагировать однозначно: хватать возможного нападающего и рвать лапами и зубами. А вовсе не пятиться назад, скуля и поджимая хвост, как дворовый пес.

Джек же продемонстрировал нечто среднее между этими двумя реакциями. Все произошло слишком быстро, Тим едва успел разобрать — то ли потерял скорость реакции за истекшие годы, то ли птица действительно показала класс. Вот Кира подлетает к Джеку, вот Джек вскидывает передние лапы... сам Тим вскакивает, отталкивая в сторону стул... вот клюв Киры касается... или даже не касается... шерсти на голове пса... а может быть, таки успела она его клюнуть, черт знает.

И вот уже Джека как отбросило, он закрутился волчком, заскулил, упал на пол, спрятав голову под лапами.

В подобной ситуации собаку положено выводить из штопора по-другому, но Тим наплевал на рекомендации. Позабыв про Хонду и про их разговор, он упал на колени перед псом, запустил руки в густую шерсть на загривке.

— Джек, в чем дело? Что случилось, братец?

И тут Тим понял, что случилось. Телепатия. Опять эта долбаная телепатия...

Он даже не знал, что такое возможно. Читал, что иногда шемин-мингрели передавали через нэли друг другу простейшие сообщения, но понятия не имел, что это может сработать с ним — по шеминским меркам он телепатически был если не слепоглухим, то близко к тому. Служебные собаки-сенсорики предназначались для того, чтобы засечь телепатическую активность вокруг в боевой обстановке или учуять приближение врага. Джек и его сородичи могли многое принимать от людей, но передавать умели только эмоции и самые простейшие концепции — "опасно", "вперед", "затаись". Или, точнее, люди умели видеть только эти немудрящие сообщения.

Сейчас Джек превзошел себя. А может быть, Таня с Кирой превзошли себя. Или Тим сумел каким-то чудом преодолеть телепатические ограничения, свойственные людям. Как бы то ни было, он уловил, что в бедном разуме пса билось холодное и призрачное, как огонь газовой горелки в полной темноте: "Возьмите нас в стаю". Не надписью, нет — пес не умел писать и не мог бы представить письменный шрифт.

Слова бились устной речью, голосом, похожим на голос Тани. Восприятие собаки исказило их — Джек почти не понимал общеторговый — поэтому Тиму пришлось вслушиваться и вслушиваться, мысленно заставляя Джека повторять раз за разом, пока он не уверился, что понял все.

— Ну, братец, — пробормотал Тим, гладя Джека по морде. — Молодец. Сообщение получено.

Но Джек не желал успокаиваться: мелко вздрагивал, тряс головой. Тим потянулся глубже, под то, что пряталось под этими словами. Потянулся — и достал образ Хонды. Хонды с ее холодными глазами, с щитом и мечом... Щит и меч показались Тиму не земными — шемин-мингрельскими. Щит и меч на любой гуманоидной планете приблизительно похожи, но тут Тим узнал дизайн: видел его где-то, может быть, в музее.

Он выхватил этот образ, выдернул его, словно занозу, — если можно так говорить. Джек буквально растекся по полу, дрожа от облегчения. Тимом овладела холодная ярость. Никому, даже Тане не позволено так издеваться над ним. Неужели она не знала, к чему это приведет? Разум собаки просто не предназначен для передачи телепатических сообщений — особенно такому нечувствительному типу, как Тим.

— Что это? — Тим свирепо обернулся к Хонде, которая по-прежнему сидела по другую сторону стола, не сдвинувшись с места. — Что она хотела сказать этим?

— Я не знаю, что вы получили, — ровно проговорила Хонда, — но это сигнал от Тэны Гмакури доверять мне.

Тим подумал, что его жизнь приняла совершенно непредсказуемый оборот, если инопланетянка вынуждена убеждать его доверять землянке.

— Доверять в чем?

— Я хочу, чтобы вы избавились от вашего адвоката, — ответила Хонда. — Защищать вас буду я.

Тим чуть было не рассмеялся.

— Вы, надо думать, специалист по праву Содружества?

— Кое-что читала, но дело даже не в этом. У нас с Гмакури есть план. Не стопроцентный, конечно, и уж точно я не могу вам его рассказать: все разговоры с вами записываются. Но он есть. Мы выработали свою стратегию защиты.

— А что, я имею право уволить своего адвоката? — уточнил Тим.

— Разумеется. Вы же его клиент. В некотором отношении их судебная система напоминает земные... по крайней мере, она основана на той же логике. По большей части.

— Когда ты думаешь, что понял логику инопланетян, обычно оказывается, что ты все понимал не так, — предостерег Тим.

Он хорошо помнил кое-какие момент их общения с Таней.

— Знаю. И тем не менее.

Тим прекрасно понимал, что он оказался затянут в какие-то игры, политические или аппаратные. Понимал он и то, что в таких ситуациях простому смертному надеяться почти не на что: разве что на то, что шестеренки пожуют его и выплюнут, не особенно помяв. В смысле, что сильные мира сего получат, что хотели, да и выпнут ничтожного доживать свой век где-нибудь подальше от них. (А Тим не льстил себе: в этой ситуации он был именно в роли песчинки в жерновах.)

Можно ли было надеяться, что две женщины, ни одна из них не юрист, ни одна из них не вхожая в кулуары — или будуары? — власти придумали какое-то реальное решение?

Честный ответ звучал так: вряд ли. (Ну ладно, решил он, у Хонды мог быть какой-то опыт аппаратных игр, но вряд ли он был применим здесь, на Планете Совета). Но собственный план Тима — попробовать как-то неведомым образом убедить судей, что он по-прежнему остается идеальной кандидатурой на роль одного из командиров объединенного флота и единственным шансом спасти Содружество — казался еще бредовее.

К тому же, если не слушаться их совету, то Тиму оставалось только плыть по течению и надеяться на это самое: что выплюнет из государственной машины в относительно целом виде. А он чертовски не любил плыть по течению. И еще менее того любил быть хорошим мальчиком и толкать речуги из серии: "Отпусти, лиса, я тебе пригожусь".

Лучше действовать — пусть даже окажется, что себе во вред. По крайней мере, не будет так, что он покорно пойдет на убой.

И — Хонде он не доверял. Но доверял Тане. Причем настолько, что это почти пугало его. А Таня считает, что они с Хондой союзники... по крайней мере, пока.

— Хорошо, — сказал Тим. — Я в деле.

Глава 8

Если огромный Зал Большого совета был опущен на большую глубину под землю, то центральные судебные залы, наоборот, традиционно, располагались на высших этажах Башни Правосудия. Этот простенький символизм с детства казался Тэне чем-то наивным и в то же правильным; сродни того, как древние люди устраивали свои судилища в полдень, дабы бог солнца мог присутствовать и сказать свое веское слово в случае чего.

С годами у нее поубавилось веры в справедливость судебной системы, а сейчас этой веры не осталось вовсе. И все-таки вид с верхних этажей на Центральный Кластер захватывал.

В юности ей не удалось подняться сюда: просто туристов в Башню Правосудия не пускали. Она не была уверена, что пустят и теперь, но по браслету, о выдаче которого похлопотал Учитель, пройти удалось.

При наличии пропуска по Башне можно было ходить как угодно и присутствовать на любом разбирательстве, так что на процессе скопилось довольно много народу: журналисты5, люди, как-то связанные с другими процессами, которым было скучно сидеть на своем разбирательстве и они шастали по чужим, те, кто работают в здании и навострился перекусить в перерыве на последнем ряду... В общем, несть им числа.

Процесс Тима оказался очень популярен, что удивительно: ни в официальных, не в неофициальных новостных источниках Тэна не нашла о нем ни единого упоминания. И все-таки откуда-то все знали: в обширном амфитеатре для зрителей не то что не было свободных мест, яблоку было негде упасть.

Перед входом в зал внимание Тэны привлекла женщина из гуманоидной расы. На Планете бывает трудно отличить, кто к какому народу принадлежит: многие очень похожи друг на друга, различаясь либо только внутренней требухой, либо такими деталями, которые прячут под одеждой; многие нарочно меняют детали внешности, чтобы сойти за инопланетянина, или просто делают свою расу неочевидной. Этой моде уже много сотен лет, и меняться она не торопиться.

Дама, на которую Тэна обратила внимание, была очень худой, среднего роста (чуть пониже Тэны, которая считалась высокой и по шемин-мингрельским, и по среднестатистическим меркам), и одета была в нейтральные желтые робы, которые таскала половина административных работников планеты. Желтый цвет — едва ли не единственный, кроме черного, белого и серого, который не является оскорбительным или табуированным ни в одной из основных галактических культур. Только джанти считают его принадлежностью королевских особ, но шума по этому поводу не поднимают.

На груди у женщины была приколота брошь, проецирующая перед ней изображение терминала. Время от времени она прикрывала ее четырехсуставными пальцами с длинными когтями и вглядывалась в толпу. Заметив Тэну, кивнула ей, из чего Тэна сделала вывод, что незнакомка ждала именно ее.

— Счастья и процветания, — поздоровалась женщина официальной формулой, которую Тэна не слышала даже неизвестно сколько. — Меня зовут Генни, я — личный помощник достопочтенного сухти МИР-28. Он просил проводить вас на боковые сиденья.

Тэна напряглась. Несомненно, таким образом, через ассистентку, Учитель сообщал ей, что если и не полностью в курсе ее плана, то, по крайней мере, знает, что какой-то план у нее есть. Хонда была права: наверное, сам факт их встречи с землянкой был интересен независимо от того, о чем они говорили.

— Учитель придет? — уточнила Тэна, тщательно отгораживаясь от Генни ментальным фоном.

Скорее всего, зря: та не прощупывалась совершенно, должно быть, слабая телепатка. Хотя... это Учитель, с него станется держать при себе кого-то исключительно ментально сильного.

— Нет, — ответила Генни, любезно улыбаясь, — он просил передать вам, что чувствует полную уверенность в исходе этого мероприятия, раз уж вы им занялись. И считает излишним какое бы то ни было наблюдение.

Тэна сделала глубокий вдох и выдох. Что это значит, во имя всех демонов преисподней? Учитель узнал ее план — и одобряет? Или он уверен наперед: что бы Тэна ни сделала, ей все равно не удастся помешать запущенной им судебной машине? А может, он каким-то путем завел их всех в гамбит, и отсюда какой бы ход Тэна ни предприняла, ему будет только на руку?.. То есть на ложноножку, надо полагать.

Ну и хитрый же слизняк.

Тэне уже ничего не оставалось: до начала разбирательства она не успевала переговорить с Хондой и тем более связаться с Тимом. Впрочем...

Пока Тэна шла за ассистенткой Учителя, рука ее заколебалась над браслетом. Вызвать землянку? Но что говорить? Тэна даже толком не рассказывала ей об Учителе: во-первых, не хотелось афишировать, во-вторых, объяснение ее отношений с Учителем и его роли в обществе требовало времени, которым они на их короткой встрече не располагали. У Тэны были проблемы поважнее. Она только коротко обмолвилась, что у нее есть "ненадежный контакт" в высших административных кругах...

Тэна как никогда остро испытала приступ своей ничтожности и малоинформированности. Да что она задумала вообще?! Это не ее поле, пусть на нем играют настоящие политики, съевшие не один пуд дерьма... Она — всего лишь психолог, и, видимо, не из лучших, иначе давно бы отследила свои мотивы и занялась бы чем-нибудь помимо сублимации.

Генни взмахом руки открыла перед ней дверь в ложу — помещение под прозрачным куполом, нависшее непосредственно над постаментом для дачи показаний и выступлений. Великолепный обзор.

В ложе, конечно, не было мебели, и Тэна уселась прямо на пол — чистый и подогретый. Подушки лежали в стороне, но от волнения Тэна ими принебрегла. Генни коротко кивнула ей и ушла, оставила одну.

Тогда Тэна все-таки набрала Хонду, хотя и понимала, как иллюзорно здесь одиночество: не говоря уже о том, что ее могли подслушивать, никакие дистанционные переговоры не безопасны по определению. Даже зашифрованные, а у нее ведь был обычный браслет, еще и выданный под патронажем Учителя.

Тэна выбрала режим текстового оповещения и проговорила самым жизнерадостным своим голосом.

— Хонда, — сказала она, — все идет как нельзя лучше, ни единого облачка на нашем небосклоне! Наша затея обречена на успех! Знаешь, откуда я тебе это диктую? Из правительственной ложи!

Вот, собственно, и все, что она могла сделать.

"Будем надеяться, — мрачно подумала Тэна, — что Хонда получит это сообщение. И что поймет его правильно: надо держать ухо востро... Хотя нет, у сорохов уши торчком не встают".

В глубине души она прекрасно понимала, что и от Хонды тоже ничего, по большому счету, не зависит. Все зависит только от того, насколько там, в правительстве, боятся дотушей. Тэна надеялась, что хотя бы вполовину так же сильно, как она сама.

* * *

Тим глубоко вздохнул. Они с Джеком ждали в небольшом "предбаннике" перед входом в зал, совершенно голом маленьком помещении. Даже присесть некуда. Он ожидал, что вот-вот дверь откроется и его позовут пред очи судьи. И сама мысль об этом, если уж быть честным, пугала до чертиков.

Он с детства ненавидел выступать перед публикой: не покидало ужасное подозрение, что все будут считать его идиотом. Теперь можно было вообще не сомневаться. Он точно знал, что собравшиеся поглазеть на него существа будут думать не "идиот", а нечто похуже. Варвар. Дикарь. Монстр.

Джек молча оскалился, сверля глазами дверь. Шерсть на загривке у него встала.

— Ну-ну, приятель, — Тим одернул пса спокойным, строгим тоном. — Спокойно. Тебя-то они полюбят. Ты очаровашка, хоть и зубастый.

Джек, кажется, ему не поверил. Тим тоже верил не особенно. Проходи этот процесс на Земле, Тим не сомневался бы: уже очень скоро у здания суда продавались бы сувенирные плюшевые собачки с отдаленным портретным сходством. Но инопланетная психология такая инопланетная...

Тим до сих пор точно не знал, за что его все-таки судят. В смысле. по-настоящему. И уж меньше всего он верил, что сработает план Тани. Ну, процентов на пятнадцать верил. Ему ведь даже никто не сказал, что это за план. "Официально" они с Хондой обсуждали примерно ту же линию защиты, что и с Ра-Туном. Неофициальное же, как он понял, вообще не должно было называться вслух. Просто на всякий случай.

Неожиданно отворилась дверь — но не та, большая и помпезная, которая вела в зал суда. Другая, маленькая и неприметная, через которую привели Тима. В комнату вошел — всеменил на своих маленьких ножках — Ра-Тун, похожий на елочную игрушку адвокат Тима.

— Счастья и процветания, Крюков, — по всей форме поздоровался тот.

— Счастья и процветания. У вас какое-то официальное дело?

Джек при виде адвоката расслабился и даже раззявил пасть, вывалив язык. То ли Ра-Тун как-то на него мягко ментально воздействовал (хотя пес был натренирован такому воздействию не поддаваться, но такая тренировка, по понятным причинам, несовершенна), то ли ему просто нравилось, какой Ра-Тун радужный и пестрый.

— Нет, — Ра-Тун растопорщился всеми своими метелочными ворсинками. — Я пришел предложить вам образумиться. Не просить, заметьте. Просить — слишком сильное слово в данной ситуации. Всего лишь предложить и объяснить... ситуацию.

— Да? — уточнил Тим.

— Вы, должно быть, считаете, что меня назначил суд, и что я не горел желанием браться за это дело. А может быть, какой-то неудачник, для которого дела получше не нашлось... Я читал о вашей судебной системе, у вас так иногда происходит.

— Я так не думал, — Тим решил, что в данном случае можно позволить себе быть откровенным — почему бы и нет? — Я думал, что этот процесс сильно уж напоминает кукольный театр, и вы — то ли одна из фигур, то ли заодно с актерами.

"Кукольный театр", кстати, на Планете был и даже процветал, но здесь он больше напоминал китайский театр теней, чем традиционную европейскую комедию с Петруччо и прочими.

— И вы ошибаетесь, — произнес Ра-Тун с достоинством, которое чувствовалось даже сквозь его инопланетную интонацию. — Во всех отношениях. Я сам не знаю, чего по-настоящему хотят добиться, арестовав вас. Я попросил это дело как раз за тем, чтобы разобраться. И, верьте или нет, я довольно востребованный специалист. Мне пришлось отложить две серьезных и прибыльных тяжбы, чтобы взяться за ваш процесс.

— Ясно, — сказал Тим. — Вы хотите сказать, что безумие с моей стороны — брать защитником в суде земного же посла, и хотите, чтобы я одумался, пока не поздно?

Ра-Тун вновь встопорщился.

— Что-то вроде того. Понимаю ваше желание опереться на соотечественницу, но вам совершенно необязательно отстранять от дела меня. С одним подсудимым может работать неограниченное число защитников.

Тима посетило почти непреодолимое желание дернуть адвоката за одну из перьевых метелок. Почему-то вдруг стало легко, как никогда. Оказывается, все, что надо перед тяжелым процессом: найти поддержку там, где ее не ждешь обнаружить. Или, скажем так, не то чтобы поддержку... Потенциального союзника. Ра-Тун, выходит, мог бы стать его союзником, если бы Тим хотя бы попробовал поговорить с ним по душам. Он уже был на полпути на его стороне, когда взял дело. А Тим сходу записал его в стан врагов.

Ну... кто его знает, Ра-Тун мог и врать, конечно. Или не договаривать. Или пытаться выведать у Тима что-то. Хотя особого смысла сейчас Тим в этом не видел. Но Эдмон Дантес тоже был уверен, что добрый Вильфор его отпустит, а не отправит в замок Иф...

— Спасибо, — сказал Тим. — Я очень ценю ваше отношение. Но сделанное уже сделано.

— Вы могли бы попросить уважаемую Мэй Хонду хотя бы посоветоваться со мной. Я не сомневаюсь в ее начитанности и интеллекте, но у нее совершенно нет опыта в Большом Суде.

— Я передам ей, но, вероятно, уже поздно. Меня вот-вот вызовут.

— Как, я разве не успел вам сказать? — удивился Ра-Тун. — Сегодня вы только произнесете свое имя, и вам зачитают обвинение. Процесс рассмотрения такого дела — очень небыстрый. Иногда затягивается неделями. Собственно, не удивлюсь, если вас даже не вызовут сегодня, отправят обратно...

В этот момент монументальная деревянная дверь в зал суда, украшенная сложной орнаментальной резьбой, распахнулась, и высокий, неуловимо негуманоидный голос, произнес:

— Тимофей Крюков и его защитник приглашаются для представления и вступительной речи.

— Вступительная речь?! — перья, казалось, вот-вот полезут из Ра-Туна. — Она сказала "вступительная речь"?! Не может быть, еще слишком рано! Они что, идут по ускоренному регламенту?

Глава 9

Больше всего в зале Тима поразила тишина.

Тишина — и еще огромные окна, куда вливалось удивительное небо Планеты с его нежными переливами света и фигурными облаками.

Этим небом Планета вновь сильно, до одури напомнил ему Благодать. Вот странно, звезда Планеты даже не относилась к тому же спектральному классу, что Белый Свет... но, видимо, Планета оказалась от нее на таком расстоянии, или состав атмосферы иногда заставлял оттенки погоды совпадать — волшебство, которое длится даже не часы, а минуты. Не тяжеловатое золото земного солнца, не прозрачный, и летом слегка по-зимнему холодный свет Триоки ˜— что-то более легкое, пестрое. В этом свете словно смешались оттенки далеких, полузабытых радуг. Тима снова на миг скрутило тоской по дому.

Он даже начал искать кого-то в амфитеатре зрителей, потом спохватился и одернул себя: его сестры никак не могло быть здесь. Даже имей она возможность прилететь, даже знай она о происходящем, она бы и пальцем не пошевелила, раз уж твердо вычеркнула Тима из своей жизни.

Однако совершенно внезапно его взгляд наткнулся на знакомые светлые волосы — и не где-нибудь, а в боковой ложе, пузырем выдававшейся из стены. Логика подсказывала, что это самые козырные места. Ложа просматривалась насквозь и казалась совершенно пустой. Вокруг Тани в ее снежно-белом наряде (да-да, он помнил, почему любая белая одежда считалась у шемин-мингрелей официальной) эта тьма пустого помещения выглядела особенно густой и зловещей.

Тим только успел подумать об этом, а потом распорядитель в ярко-желтой форме с голубыми полосами показал им с Джеком на возвышение в центре зала, и сразу стало не до того. Из головы вылетели все мысли — даже то, что сейчас потребуется говорить, Тим еле соображел.

Хуже, чем перед боем. В бою хотя бы можно стрелять.

Он снова сделал глубокий вдох, медленный выдох. Преодолел в несколько широких шагов расстояние до трибуны, тоже деревянной, и тоже покрытой затейливым орнаментом. К счастью, тут слова явились, сами сорвались с кончика языка.

— Передаю слово моему защитнику, Мэй Хонде.

Невидимые микрофоны разнесли его речь по всему залу.

Вот и все. На этом его роль в сегодняшнем разбирательстве должна была окончиться: дальше он превращался в простого зрителя.

— Отказано, — неожиданно звучно произнесла судья. Как ни странно, оказалось, что это она приглашала Тима войти тем самым высоким голосом. Значит, посредников никаких у нее нет: тоже отличие от земного процедурала.

— Как это, отказано? — от удивления Тим заговорил отнюдь не официально.

— Ваши обвинения и текущие обстоятельства уникальны, — проговорила судья. Кстати говоря, судья была из салафодиаков: Тим определил, что женщина, не по голосу — голос-то мог быть любой — а по слегка желтоватой окраске. Фоди-мужчины казались насыщенного зеленого цвета.

— Я сочла, что многие обстоятельства этого дела зависят от вашей личности, вашего характера. Поэтому я хочу услышать, как вы говорите за себя. Вы, разумеется, можете советоваться с вашим официальным защитником и даже с вашим предыдущим защитником, назначенным судом. Но слова должны быть ваши.

По залу пробежал шепоток, словно шелест сухой травы. Раздались характерные мягкие звуки работающих фотоаппаратов: этакое чпоканье, Тим к нему уже привык.

Сам Тим почувствовал себя так, будто его вытолкнули из люка, а десантная капсула внезапно отказала, и он бестолково кувыркается в пространстве. Он машинально кинул взгляд на Таню — и не нашел ее глазами, все как-то расплывалось. Одна судья осталась в фокусе.

— При всем уважении, достопочтенная, я не знаю, как...

— Я сделаю скидку на ваше незнание наших обычаев и процессуальных тонкостей, — проговорила судья высоко и бесстрастно. — Например, сейчас вы должны спросить у меня, в чем вы обвиняетесь.

— Вот... — начал Тим, и не закончил.

Скорее всего, никто тут не знал земного диалектного мата, особенно русского. Скорее всего. Но рисковать он не хотел.

— Я жду.

"Ну ладно, лягушка ты тухлая, — подумал Тим. — Так, может, даже лучше. По крайней мере, все зависит от меня. А не от кого-то еще".

— В чем меня обвиняют? — спросил он, как можно спокойнее.

* * *

Тэна хорошо помнила, каким она увидела Тима самый первый раз. Тогда еще, когда имя "Тимофей Крюков" оставалось только строкой в ведомости. Он выскочил из бури прямо на нее, огромный, нелепый, словно чудовище из древних легенд. Тэна уже тогда знала и прекрасно помнила, что с точки зрения сорохов высокий рост, широкие плечи, узкая талия и длинные ноги считаются неоспоримыми признаками мужской красоты. Но эти же самые характеристики в ее подсознании звучали тревожными звоночками: "Машина для убийства! Опасность! Беги!"

Хуже всего тогда показалось отсутствие телепатического фона — даже при прикосновении. Пустая стена. Так пишут в книжках ужасов иногда, или еще в кошмарных снах можно увидеть: ты заходишь в комнату, и спиной к тебе сидят люди, но ты не чувствуешь их фона, и сначала думаешь, что ты просто не настроился, нужно чуть-чуть напрячься... а потом ты понимаешь, что фона нет, совсем нет, и перед тобой не люди, а мертвецы или куклы.

Как-то Тэна, выбирая самые осторожные выражения, рассказала Тиму об этой ассоциации. И он со свойственным ему подростковым легкомыслием провел параллель: "Да, я тоже в каком-то сериале такое видел: поднимаешь визор шлема, а там скелет".

Так вот, решила Тэна, это настоящая катастрофа, что Тиму придется защищать себя самому!

Место для свидетеля, адвоката или подсудимого — небольшой круг в центре зала, прямо напротив места судьи. Никакой кафедры, никакого барьера, ничего, за чем можно спрятаться: подсудимый или свидетель предстает залу во всей красе. А для тех, кому зрение не позволяет, изображение еще и копируется на экраны, развешенные по всему залу. И все бы ничего: в конце концов, есть в Галактике расы и пострашнее видом, чем сорохи (с берсуенами тягаться трудно, а еще шегаи-роа довольно неприятны... хотя некоторым нравится, прежде всего, самим шегай-роа).

Но ментально подсудимый должен так же пребывать на виду, как и оптически. Это еще одна освещенная годами традиция, хотя в логике ей тоже не откажешь. Судья (и зрители) должны ведь различать мельчайшие движения души подсудимого. Врет или не врет — примитив, если только подсудимый не является по-настоящему сильным телепатом. И то, насколько знала Тэна, нет настолько сильных телепатов, защиту которых не может взломать десяток других, посильнее.

Гораздо важнее почувствовать каждое движение души: что руководитло человеком, для чего он поступил так или иначе. Тэна, как и многие другие, в юности зачитывалась душещипательными историями о "сложном моральном выборе", когда в суде оправдывали людей, совершивших не самые благовидные поступки из благородных побуждений.

Другое дело, что к жизни эти истории не ближе, чем другая художественная литература.

Вместе с видеодатчиками на центральный подиум направлены и детектеры ментального излучения. Затем это излучения, усиленное, передается ретрансляторами, установленными по всему залу: специально для тех, чьей телепатической чувствительности не хватало. Не спрятаться, не скрыться, ни единого порыва не утаить...

Так вот, от Тима Крюкова эти ретрансляторы передавали статику. Общий фон, по которому едва удавалось догадаться, что перед тобой живое существо. Время от времени какие-то всполохи эмоций — таких сильных, что их можно было бы прочесть даже по лицу Крюкова, умей большинство присутствующих разбирать мимику землян, как это могла делать Тэна. И больше ничего.

Сама Тэна привыкла уже к этому фону Тима, он ей даже нравился. Она всегда была немного странной в этом отношении: вот и тетя Мина замечала, что Тэна сидит дома одна и никогда никого к себе не приводит. Ей хватало присутствия Киры, а чужие люди начинали раздражать: с точки зрения рядового шемин-мингреля — чудачество. У землян не так: Тим рассказывал ей, да она и сама читала, что у них почти половина населения так называемые "интроверты". Наедине с Тимом Тэна погружалась в очень приятное ощущение: ее шемин-мингрельское подсознание фиксировало рядом живое существо и расслаблялось; а ее чувствительный телепатический передатчик не ловил чужие поля и не перегружался. Сплошные преимущества.

Но Тэна знала, что далеко не для всех это так, особенно с непривычки. И сейчас, глядя на Тима, пытаясь ощутить его, сидящие в зале зрителинатыкались на стену. Падали в давний детский кошмар большинства разумных рас.

"Как бы я могла описать это самому Тиму? — подумала Тэна. — Он ведь не понимает, что такое ментальный фон... Ну допустим: ты смотришь на человека, а у него белые пустые глаза и лицо ничего не выражает, и голос совершенно монотонный..."

Иными словами, Тим производил совершенно чудовищное впечатление.

Хонда была бы куда лучше: ее сильный душевный надлом хотя бы давал почувствовать ее человечность. С Тимом же рассчитывать на нечто подобное не приходилось: несмотря на последние события, его душевное здоровье оставалось несокрушимым, ничего наружу не пропуская.

К счастью, у его ноги сидел Джек, но и он, что характерно, изучал на весь зал умеренную подозрительность, тревогу и настороженность — неудивительно для нэли в новой ситуации, когда его старшему партнеру угрожают непонятно чем. Кира бы злилась сильнее.

Тэна сжала пальцы на коленях. Она вдруг отчетливо поняла, что ее план не сработает. Что он приведет только к катастрофе.

* * *

— В чем меня обвиняют? — спросил Тим как можно спокойнее.

Судья поправила очки на носу — совершенно земного вида, этакие дизайнерские прямоугольные стеклышки — и начала зачитывать прямо со стола; скорее всего, там прокручивался невидимый для Тима экран.

— Настоящим Тим Крюков, гражданин Земной Конфедерации, находящийся в контрактных отношениях с Виастерийским Объединением...

(Тим не сразу сообразил, что имеется в виду, но быстро вспомнил: Виастерийским Объединением называлась государственная единица, состоящая из Триоки, шемин-мингрельских колоний и нескольких рас-сателлитов, типа той, к которой принадлежала Сэяна Фил. Это официальное наименование почти никогда не использовалось — до сего дня Тим его только в книжках встречал.)

— ...превышении доверенных полномочий, предумышленном отклонении от разумного курса действий в ситуации повышенной ответственности, не-помощи другому разумному существу, убийстве разумного существа, находящегося в подчинении, самовольном захвате транспортного средства...

"Ага, — понял Тим, — это когда я отстранил всех, кроме себя, от командования звездолетом. Но в каком порядке она перечисляет преступления? По идее, должно быть от наиболее серьезному к наименее серьезному, как у них тут заведено, а "превышение доверенных полномочий" стоит в начале, тогда как убийство в конце... Интересно, важно ли это? Может быть, за это можно зацепиться?"

Он почти противоестественным образом успокоился.

Десантную капсулу выплюнули из креплений; под ним в космическом тьме плыла совершенно незнакомая планета, готовая броситься навстречу, притянуть и сжать в смертельных объятиях — разумеется, если он окажется недостаточно хорош и не сможет вовремя погасить скорость вхождения в атмосферу, раскрыть парашют и правильно приземлиться.

Не время паниковать. Переживать можно было до; сейчас следовало собраться и сделать все возможное для спасения.

Ну же, солдат! Ты не солдат вот уже восемь лет; все это время ты учился болтать языком, как настоящий дипломат. И пусть вся твоя дипломатическая служба свелась к перекладыванию бумажек, время показать, чего ты стоишь.

Наконец судья умолкла.

Тим выдержал ее взгляд — непроницаемый, непонятный взгляд холодных инопланетных глазок. Подумал: "А ей ведь мои глаза кажутся холодными и непонятными. Даже хуже: я зубрил основные мимические маркеры десяти крупнейших рас Содружества, в числе которых и фоди, а она вряд ли училась читать лица Л-35. И ментальный фон она от меня не ловит — как там Таня говорила, черные очки? Или она выразилась порезче? Мертвые лица?"

— Хорошо, я принял к сведению. Что мне теперь положено делать? — спросил Тим.

— Вы должны сказать, принимаете или не принимаете эти обвинения, и кратко пояснить, на каком основании, — терпеливо произнесла судья. — Потом будет дано вступительное слово обвинению, и после этого слово защите.

Та-ак.

Ра-Тун зачитывал ему список обвинений — правда, в другом порядке — и рекомендовал соглашаться со всем, кроме отклонения от разумного курса действий и захвата корабля. Но то Ра-Тун. У Тани могла быть — даже наверняка была — какая-то другая стратегия. Возможно, она хотела, чтобы он принял все обвинения, а потом ка-кто магически из них выпутался. Или, наоборот, чтобы он отпирался от всего и стоял на своем. Но Хонда ведь ничего не могла сказать, и Тим оказался в безвестности.

Он вновь нашел Таню глазами — одна в темной ложе.

На таком расстоянии даже с хорошим зрением Тима было не разобрать глаза, не посмотреть в лицо. И как никогда он жалел, что люди не являются телепатами.

— Вы можете обратиться к своим советникам по этому поводу, — пришла ему на помощь судья.

Но Тим вдруг вспомнил.

Другой разговор... совсем другой, более ранний. О стаях. И то единственное сообщение, которое переслало ему Таня через Джека. "Возьмите нас в стаю". Тима как обожгло.

То, чего пыталась добиться Таня с самого начала... то, для чего создавался проект "Приручение", хоть, может быть, это и не было столь очевидно... Вспомнилось еще из старой-престарой книжки: "Правду говорить легко и приятно".

— Я отказываюсь от всех обвинений, — произнес Тим спокойно, — на том основании, что вы не имеете права судить меня.

В зале поднялся гул.

Глава 10

— Полагаю, сейчас вам самое время посоветоваться со своими защитниками, — судья говорила безэмоционально, но Тиму вдруг показалось, что за ее непроницаемым тоном вспыхнуло что-то сродни холодному естествоиспытательскому интересу.

Чушь, конечно: с тем же успехом судья была до глубины души возмущена тем, что Тим начал выпендриваться на торжественном заседании, где никто, может, несколько веков не позволял себе ничего подобного.

Тим начал спускаться с подиума, и обнаружил, что колени у него не гнутся.

Джек тихонько заворчал, прижался к ногам сильнее, заелозил из стороны в сторону половинными шажками. Тим вдруг опознал это поведение: ну словно из методички: Джек почуял ментальную угрозу, сильно негативно заряженный фон, направленный на Тима. Люди не отличаются высокой чувствительностью, да. Но какая-то чувствительность у них все равно есть, и сильно негативные эмоции могут прижать к земле, а положительные — наоборот, воодушевить. Не даром же говорят, что легче играть на своем стадионе. Да и чирлидеров тоже не зря придумали.

— Спокойно, братец, — сказал Тим псу. — Этого и следовало ожидать. Ты ничего не можешь сделать, надо просто потерпеть.

Его тон если и не успокоил Джека, то, по крайней мере, заставил того собраться. С ним у бока Тим довольно спокойно дошел по пустому пространству зала до небольшой трибунки, где сидела Хонда и топорщил разноцветные перья Ра-Тун.

"Вот настырный", — подумал Тим с чем-то вроде восхищения.

К его удивлению, Хонда и Ра-Тун о чем-то довольно оживленно совещались, сдвинув головы... Точнее, Хонда наклонила голову к круглому пушистому телу Ра-Туна.

Они были не одиноки: почти все зрители так или иначе шептались друг с другом. Тим краем глаза заметил, как охранник в желтой униформе попросил подняться и начал выводить кого-то... ха, неужели эмоции настолько вышли из-под контроля, что этот добропорядочный обитатель Планеты позволил себе что-нибудь эдакое?..

А нет, у него просто пакетик с едой в руках и он навострился похрустеть аналогом попкорна. Что, разумеется, в зале суда делать категорически не положено.

— Ну, — сказал Тим, опершись на их трибунку со своей стороны. — Настал тот момент, когда вы, Хонда, ругаете меня за глупость и легкомыслие.

Хонда коротко улыбнулась, подняв на Тима льдисто-голубые глаза.

— Отчитывает вас за легкомыслие пусть Гмакури. Я скорее поаплодирую вам за догадливость. То, что вы отказались от обвинений без консультации с нами, прозвучало эффектно.

— То есть я не ошибся? — Тим приподнял брови, ощущая легкий адреналиновый пинок: словно бы попал в цель. — Надо же.

— Да, — сказала Хонда, — на этом была и построена стратегия Гмакури. Вы должны были отказываться, потому что они не имеют права вас судить.

— Надо же, — Тим поглядел на Ра-Туна. — А вы мне говорили, что право у них есть. Потому что я подписал контракт.

— Это так, — сказал Ра-Тун. — Но человек, который придумал вашу защиту, просто исключительно умен! Исключительно! Хотел бы я, чтобы мои ученики обладали десятой долей такой оригинальности мышления!..

Адвокат звучал в этот момент не столько экзальтированно, сколько раздраженно, словно бы своим умным планом Тэна досадила лично ему.

— Все дело во Вступительном слове Содружества, — продолжил Ра-Тун. — Оно создавалось очень давно, оно такое же старое, как само Содружества, и во многих отношениях архаично... Но его создавали очень, очень умные люди! И делали это очень долго, привлекая самые разные источники... Собственно, почти сто лет по времени Планеты писалось слово... — год Планеты в два раза короче земного, но Тим решил, что все равно срок выходит впечатляющий. — Они попытались предусмотреть все. Многие процедуры, например, назначение верховного командующего, даже никогда не использовались, но они есть — величественное сочетание красивейших, отточенных словосочетаний, запертых во тьме людского забвения...

— Он хочет сказать, — перебила его Хонда, бросив на увлекшегося Ра-Туна ироничный взгляд, — что Гмакури решила сделать основой вашей защиты такую вот древнюю процедуру. Нам остается только молиться, чтобы она сработала.

— О, у нее есть очень хороший шанс! — Ра-Тун взъерошил перья. — Мы, конечно, должны принять в расчет политические течения вокруг этого процесса, но если господин Крюков все сделает правильно... Это великолепный план: изящный, полный внутреннего огня... Желал бы я, чтобы вы доверяли мне больше и рассказали все с самого начала! Я мечтал поучаствовать в чем-то подобном с самого детства, ради этого, можно сказать, и пошел в юристы...

— Я вам и сейчас не доверяю, — оборвала его Хонда. — Вы предлагаете подсказывать, так? Номера законов и подзаконных актов и тому подобную дребедень? Откуда я знаю, что вы не начнете подсказывать неверно?

— Но без меня у вас просто не хватит знаний, — проговорил Ра-Тун елейным тоном.

Хонда молча подняла руку с планшетом, вокруг которого искрила сфера голографического терминала.

Тим понял, что настал его черед вмешаться.

— Знаете что, Хонда? — сказал он. — Я вообще не доверяю вам обоим. Я работаю с вами только потому, что за вас поручилась Тэна. А Ра-Тун предлагает дело. Что с его помощью, что без нее, и так и так у меня есть шанс начать нести полнейший бред. К тому же, он, наверное, приносил клятву, что не будет вредить своим клиентам или типа того.

— Разумеется, нет, — Ра-Тун взъерошился до того сильно, что увеличил свой диаметр в пару раз, — разве помогут клятвы, если человек не в состоянии соблюдать этический кодекс? Но вы правы по сути, Крюков: за всю свою практику я не разу намеренно не навредил клиенту. К тому же если я начну вам подсказывать откровенную чушь, судья на этом меня поймает и, как минимум, отстранит от работы.

— Этого достаточно для меня, — сказал Тим. — Кстати, скажите мне. Почему судья зачитала обвинения не в том порядке? Это что-то значит? К этому можно придраться?

— О чем вы?

— Она начала с нарушения контракта, как это может быть более серьезным преступлением, чем убийство?

— Просто именно нарушение контракта дает основание вас в принципе судить, если контракта не было или контракт был необычный, тогда все обвинения распадается... Это просто логический порядок, не обращайте внимание.

— Ну ладно, — Тим пожал плечами, — а я уж надеялся, подловим их на процессуальной ошибке.

Ра-Тун щелкнул клювом.

— Ее честь Ло Чиату Кеяра не допускает таких ошибок. У нее репутация самой помешанной на процедуре судье Большого суда. Поэтому, кстати говоря, шанс у нас и есть. Не упустите его, Крюков.

* * *

Если на место, с которого требовалось давать указание, целились телепатические усилители, то сидения защитников или советников подсудимого, наоборот, окружал барьер — невидимый, но оттого не менее надежный. Оттуда нельзя было уловить ни оттенка эмоций, ни дуновения ментального фона.

Тэне отчаянно хотелось знать, о чем говорит Тим с Хондой и этим разноцветным хойра — адвокатом Тима, которого она помнила, но не помнила, как его звали. Почему он по-прежнему там? Почему Тим не отправил его восвояси? Что адвокат сказал ему? Неужели решил помочь?

Это было бы очень хорошо — помощь профессионального юриста! Себя Тэна ни в коем случае не считала экспертом. Но ей все больше начинало казаться, что этот процесс подстроен даже в большей степени, чем она думала изначально. Сокращение регламента, отказ в защите... с одной стороны, может быть, это даже играло им на руку: сногсшибательное заявление Тима, прозвучав в первый день заседаний, должно было дать куда больший эффект.

Если бы они вынуждены были отложить все на одну из более поздних дат, внимание общественности уже отвлеклось бы на что-то — скорее всего, на надвигающуюся войну и гибель флотов. Тэна уже знала из конфиденциальных источников, что от флота Геллоры остались рожки да ножки.

Но тем не менее, Тэну все не покидало ощущение, что сухти каким-то образом срежиссировал ситуацию. Что она просто пока не понимала, что и зачем ему нужно...

"Какой демон меня понес во все эти интриги, — подумала Тэна кисло. — Лучше бы согласилась преподавать в вузе!"

От места университетского преподавателя она бежала вот уже около пяти триокских лет...

Тим тем временем закончил совещаться и вновь поднялся на свое возвышение для дачи показаний.

— Когда Галактическое Содружество только создавалось, — произнес он своим глубоким, звучным голосом, который Тэна уже начала любить (многие другие, наверное, слышали в нем хищное рычание), — оно создавалось для мирной жизни, культурного развития и торговли. У него не было своей армии, хотя некоторые планеты и коалиции планет объединили свои флоты. У каждого конгломерата в составе Содружества собственные вооруженные силы.

— Большинство здесь присутствующих осведомлены о структуре Содружества, — проговорила судья довольно едко. — Если у вас сложилось впечатление, что мы ускорили процедуру специально, чтобы вы могли произносить речи, то оно в корне неверно.

Она не добавила "молодой человек", но Тэна почти слышала такое окончание ее тирады, повисшее в воздухе.

— Я сейчас закончу, — ответил Тим. — Как верно заметила ее честь, все здесь знают состав Содружества лучше меня. Я же инопланетянин, в конце концов. Все вы знаете ваше Вступительное слово. У вас его проходят в школе. Я тоже его читал, в тюрьме, за последнюю неделю. Потрясающая риторика. Все точно и четко. Там есть даже процедура на случай опасности, против которой ни одной из планет не удастся выстоять в одиночку. Понимаете? Когда-то создатели думали: из глубин космоса может прийти что-то настолько жуткое, что ни одна планета, ни одна раса не выстоит сама по себе, и даже объединенных сил Содружества будет маловато. Теперь этот момент настал, но он оказался еще хуже, чем основатели Содружества могли представить.

Тим подождал, пока в зале уляжется возмущенный гул, и продолжил:

— Я не пытаюсь ранить ваши национальные чувства. Я говорю правду, простую и неприятную правду. Вы не видели этих дотушей. Я их видел. Они огромны, они ужасны, и они не пришли из космоса — они уже спят в недрах ваших планет. Никто в точности не знает, какие миры заражены ими. Обнаружить их достоверно мы не можем. Убить одного из них мне удалось только чудом. Да, сейчас многие из вас считают, что лучше бы я этого не делал. Но еще пару недель назад ваши представительства считали совсем иначе.

— Мне был дан корабль. Мне были даны люди под начало. Мне фактически выкрутили руки, заставив стать капитаном. Я этого не хотел. Уверен, этот суд может найти записи тогдашних переговоров с руководством Проекта... который некоторые из вас знают, как Инициатива пять-четыре. Но если даже и не найдут, это не так важно, потому что у меня есть свидетели, в том числе из ваших же рядов.

"Он говорит про меня", — подумала Тэна.

— Меня попросили принять командование над объединенными флотами шемин-мингрелей и геллорцев. Меня, и я отдельно это подчеркну, попросили взять на себя ответственность по превентивному убийству разумного существа. То есть по убийству существа, которое ничего еще плохого вам не сделало. Что ж, я сделал то, о чем вы меня просили. В ходе этой операции погиб мой товарищ. Человек, которого я с гордостью считал своим наставником, — "ничего он не считал его наставником, — мелькнуло у Тэны в голове, — но хорошая риторическая фигура. Кто ему посоветовал, интересно, Хонда или хойра?" — Он мог бы остаться в живых. Мог бы, если бы мы лучше знали, что такое дотуши. Но нам пришлось действовать в жесточайшей спешке. Вы знаете, почему: потому что четверть Тусканора превратилась в пепел, и никто из вас не хотел, чтобы то же самое случилось и с его планетой!

Зал сидел, притих; все слушали. Даже Тэна слушала, как завороженная. Тим не воздействовал на толпу ментально, он не мог и не умел этого. Но ярость, горечь и ощущение собственной правоты за его словами были так сильны, что пробивались даже сквозь ментальную немоту.

Может быть, это было даже удачей — тот факт, что он защищал себя сам. Хотя Тэна не ожидала от него такого красноречия, особенно в ситуации, когда Тиму пришлось говорить почти экспромтом. Она знала, что хорошая речь экспромтом готовится пару десятидневок.

— Так вот, что я вам скажу. Были выполнены все условия, установленные вашим Вступительным словом. Были созданы общие вооруженные силы. Было сформировано общее командование. Была выделена угроза со стороны, с которой вы одни не могли справиться. Но при этом вы пригласили занять место командующего этих сил меня — человека, который не принадлежит ни к одной из планет содружества. И это уже не просто ситуация рабочего контракта! Вы попросили представителя сторонней державы стать вашим военным вождем, пусть на ограниченное время и в ограниченных пределах. Знаете, как это называлось в истории моей родной страны? "Пригласить на княжение". Так было создано великое государство, гражданином которого я являюсь.

В зале вновь поднялся гул — кажется, многие начали понимать, куда Тим клонит. Тэна заметила, как над браслетами многих вспыхнули голографические интерфейсы: люди искали текст Вступительного слова.

— А знаете, как такой случай называет ваше Вступительное слово? — повысил голос Тим. — Он называет это "военный союз со сторонней силой"! И в нем говорится, что судебные нормы Галактического Содружества в этом случае не применимы — ведь вы отдаете союзнику военное руководство, часть своего суверенитета! В этом случае ваше Слово велит формулировать новые законодательные нормы, либо... — Тим сделал паузу, — подчиняться нормам союзника в том, что касается военных действий! То есть всю эту операцию нужно судить нормами Земной Конфедерации. Которая меня не арестовывала. Но, — Тим скрестил руки на груди, — не советую меня судить как-либо вообще. Знаете, что еще говорит ваше Слово? Что в военное время законодательные нормы смещаются. Приоритет отдается выживанию наибольшего числа разумных. Чтобы вы, разумные, выжили, вам нужно драться с дотушами. И пока я единственный, у кого это получилось.

Глава 11

— Прошу, — сказал гигантский слизняк, — не стесняйтесь. Присаживайтесь, наливайте чаю... Я знаю, достопочтенная Кеяра, уважаемый Ра-Тун, вы этот напиток тоже любите. Уважаемая Хонда, для вас есть кофе. А для тебя, Тэна, горячий сок. Ну и пирожные, конечно. Они согласуются с вашим метаболизмом, так что никого не отравят. Хотя, возможно, Л-35 они покажутся немного пресными, а уважаемому хойра — чересчур сладкими...

Тим попытался хотя бы мысленно вытряхнуться из этого сюрреализма.

Он будто оказался в ожившей иллюстрации из "Алисы в стране чудес". Или какой-нибудь... Тысячи и одной ночи?

Об арабских сказках напоминали подушки, в изобилии раскиданные по полу. О Льюисе Кэрроле — гигантский слизняк в полупрозрачном скафандре, гордо возлежащий за низеньким столиком. Ну чем не гигантская гусеница. Столик украшал чайный сервиз вполне земного вида. Ладно, земного авангардного вида: треугольными чашками земляне обычно не пользуются.

Слизняк, то есть сухти, изо всех сил изображал радушного хозяина: его голос из синтезатора звучал безукоризненно, он даже поворачивал лицевой сегмент прозрачного скафандра (тот, что со светодиодами) по очереди к каждому из тех, с кем говорил, хотя, как знал Тим, в этом не было абсолютно никакого практического смысла: сухти ничего не видел.

За большим столом хватило места всем: и Тиму, и Хонде, и Ра-Туну, и судье Ло Чиату Кеяра, и Тане... вот вид Тани Тиму очень не нравился: она казалась бледной и встревоженной.

Присутствовал здесь и еще двое — геллорец, совершенно Тиму незнакомый, и еще какой-то гуманоидный тип, которого Тим сразу же окрестил "генералом", хотя он был в штатском — то есть в каких-то разноцветных тряпках вроде многослойной римской тоги вместо желтой форменной робы.

— Генни, потрудитесь пожалуйста вместо хозяйки, — вежливо попросил слизняк.

Невысокая скуластая женщина, тоже из гуманоидной расы, действительно принялась хозяйничать: споро и ловко разливать всем разные напитки. Тиму достался чай, жасминовый и на удивление хороший, да еще правильно заваренный — аромат так и витал над столом.

Тим заметил, что тот же чай Генни разлила и Ра-Туну, и Кеяре. Ну что ж, Ра-Тун сочувствовал ему больше, чем Тим ожидал. Интересно, у него пунктик на все земное, или просто так совпало? А судья? Просто любит импортный продукт, или тоже сочувствующая? Все это могло ничего и не значить. Земля вот уже несколько лет торговала с Галактическим Содружеством, пусть и не в том объеме, что хотелось бы земным корпорациям. Но торговля предметами роскоши шла бойко... многие местные могли пристраститься к чаю.

Правда, Кеяра к своей чашке и не притронулась, чем обрушила обе теории Тима.

— Вы понимаете, в какое положение меня поставили этим демаршем? — спросила она, обращаясь к сухти. — Мой суд оказался посмешищем! Шоу! Не успела я объявить перерыв в заседании, как мне прислали десятки, а то и сотни новостных роликов! Я думала, вы держите репортеров под контролем.

— Я тут не при чем, — проговорил сухти мягким баритоном. — Это все затея Тимофея Крюкова и его команды. От начала и до конца.

— О, — сказала судья сухо, — за столько лет в Большом Суде я уж прекрасно научилась понимать, когда мне преподносят мою задницу на расписном подносе. Даже не пытайтесь отрицать, что именно это вы проделали.

"Генерал" в пестрых тряпках хмыкнул; геллорец мелко затрясся, что у этой расы показывало смех.

— А ведь она права, достопочтенный, — сказал "генерал". — Не притворяйтесь. Все здесь с самого начала затея ваших... вашего ума. Если вы собирались это скрывать, не стоило нас собирать здесь.

— Да-да, я гнусный манипулятор, — проговорил сухти с нескрываемой иронией, — давайте дружно заклеймим меня... Но факт остается фактом: всем нам нужен был и герой, и козел отпущения. А кандидатура только одна. Что вы прикажете делать, если Тимофей Крюков подходил так прекрасно? Кстати, — на сей раз он обращался прямо к Тиму, и тот обнаружил, что смотрит в три синеватых светодиода, — вы знаете, Тимофей, что вашу фамилию кто-то ушлый уже перевел на общеторговый, и народ на все лады склоняет уже приключения нового Капитана Крюка?

Тим не знал, как от реагировать, а потому промолчал. Джек, которого дипломатия не сдерживала, уловил настроение хозяина и таки гавкнул от души.

Хонда улыбнулась, хотя улыбка не достигла ее глаз; остальные, разумеется, даже не поняли, что тут смешного.

— Вы читаете земные детские сказки? — не мог не спросить Тим.

— Нет, к сожалению, у меня не хватает на это время, — заметил сухти тоном искреннего сожаления. — Неужели слава этого знаменитого космического разбойника дошла и до вашей планеты?

— Не думаю, — ответил Тим, — просто совпадение, вероятно.

Сам он правда, начал прикидывать, в каком году была придумана книжка про Питера Пэна — это, кажется, век шестнадцатый? — и не могло ли быть в ту пору контакта с космическими пиратами Содружества. Правда, быстро сообразил, какой ерундой занимается.

Таня бросила на него осуждающий взгляд, словно бы могла прочесть его мысли. Скорее всего, она просто заметила его смешок и решила, что он относится к ситуации легкомысленно.

Тим улыбнулся про себя.

"Все будет в порядке", — попытался он передать ей глазами.

"Все" не будет в порядке, он это знал. Тим прекрасно понимал, что сухти ведет какую-то свою игру, и даже догадывался, чем эта игра, по мнению слизняка, должна была увенчаться. Но сейчас, так вышло, что их цели не противоречили друг другу. Тима слегка колотило от злости, стоило только подумать, что слизняк его использовал, но не место и не время было давать волю этой злости.

Тим до скрежета зубовного, до боли в сердце хотел исправить свою ошибку, а заодно защитить Благодать. Сухти, по-видимому, хотел, чтобы Тим отправился в космос и дрался с дотушами. Ну что ж, Тим был готов сражаться. В этот момент он был готов сражаться зубами и когтями.

— Так или иначе, — продолжила Кеяра, — вы ставите меня в неудобное положение! Я девяносто три года работаю в этом суде, сорок из них я — верховный судья! И вы, достопочтенный МИР-28, меня подставили! Превратили в посмешище мой процесс! — она посмотрела на Тима. — И вы тоже, молодой человек, я вижу, как вы ухмыляетесь! Но с вас какой спрос...

"Отчитывает, как директор первоклашку, — подумал Тим. — А могла бы приговорить к пожизненному заключению. Ну-ну..."

— Ваша безупречная репутация вынесет еще и не то, госпожа Кеяра, — неожиданно проговорил геллорец. Он звучал сухо, щелкающе. "Он" условно говоря, конечно: Тим, пока сидел в заключении, почитал про геллорцев, любопытства ради. У этой расы половые различия были столь незначительны и несли настолько мало культурного багажа, что геллорцы с тем же успехом могли считаться и вовсе бесполыми, как тлилили.

— Поговорите вы мне еще о безупречной репутации, адмирал Щени! — воскликнула Кеяра.

Имя было знакомо Тиму: об адмирале Щени он читал в новостной подборке, которую скинула ему Хонда. Большинство новостных агентств называли адмирала бунтарем, паникером и баламутом. Вторым присутствующим, значит, был архи-адмирал Гур Тис (всегда так, никогда только Гур или Тис), лидер военного конгломерата теранов. Точно, теране! Умеренно гуманоидная раса, при минимальном гриме сойдут за людей, только ростом в массе не вышли. Те еще вояки — как помнил Тим из экспозиций на выставке у шемин-мингрелей, именно теранские спецназовцы успешно пугали противников колокольчиками.

— На моей планете каждый день гибнут сотни тысяч людей, — проговорил Щени без выражения, — а вы хотите, чтобы я заботился о должных процедурах?

— Хочу, — ответила Кеяра, — потому что процедуры делают Содружество Содружеством! А теперь посмотрите, что вы натворили! Если я признаю этот сомнительный прецедент, этот... этот анахронизм! Нам в самом деле придется...

— Мы уже воюем, если вы об этом, — резко ответил геллорец. — Или вы не считаете наш бедный мир частью содружества? Ну да, где уж могущественным и многочисленным салафодиакам понять одну маленькую планетку, у которой даже нет колоний...

— Я хотела сказать — нам в самом деле придется признать главенство Л-35 на время конфликта, — довольно чопорно произнесла Кеяра. — И у вас не получится пришить мне расизм, Щени, все знают, что я замужем за шегай-роа!

— Так не признавайте, — мягко предложил сухти. — Не признавайте, и все. Обвините Тимофея Крюкова в нарушении договорных обязательств и преступной неосторожности...

— Формулировка обвинения звучит не так, — поправила его Кеяра.

— Вот видите, — ответил сухти, — вы в этом разбираетесь, я нет. Я полностью отдаю это на ваш суд. Все зависит только от вас. Вы решаете, признать этот прецедент или нет.

— Что вы... — начал Щени, но Гур Тис схвватил его за руку-крыло и пробормотал "тихо".

— Да, — скривилась Кеяра; ее фодийское лицо так и перекосило, — конечно... Вы отлично знаете, что я не могу это так оставить! Во-первых, внимание прессы... а во-вторых... глядя правде в глаза, что-то есть в вашей формулировке, — теперь она обращалась прямо к Тимофею. — Такая трактовка не лишена смысла. Вас действительно призвали со стороны и вам отдали верховное командование над совмещенной группировкой. Мы не можем не рассматривать проблему под этим углом. Признайтесь честно, этот ушлый сухти вам подсказал?

— Нет, — покачал головой Тим, — это все Таня. То есть Тэна Гмакури, — он кивнул на Тэну.

Кеяра посмотрела на Тэну.

— А я вас помню, — неожиданно сказала она. — Вы делали серию этих научно-познавательных передач, "Достучаться до сути".

— Это было давно, — дипломатично ответила Тэна. — И, хотя вряд ли это вас утешит, но мне очень жаль, если вы чувствуете, что я превратил ваш процесс в фарс. Я этого не хотела.

— Очень рада, милочка...

— Потому что процесс превратился в фарс задолго до этого, — перебила ее Тэна. — И очень жаль, если вы этого не видели. Крюков с самого начала виновен был только в том, что исполнял полетное задание. И он убил дотуша. Он единственный убил дотуша. Если бы он успел проснуться... еще неизвестно, в какой ситуации мы бы оказались. Не забывайте, что тот, старый, усыпил всех тех, что грозят нам сейчас. Он был сильнее. Перед нами меньшее из двух зол в любом случае.

— В вашем возрасте, — фыркнула Кеяра, — я тоже думала, что все вокруг идиоты, кроме меня.

Она вдруг очень человеческим жестом потерла лоб.

— Ну, глубокоуважаемый МИР-28? — и надо было слышать, каким тоном она произнесла это "глубокоуважаемый". — Как же вы предлагаете свести к минимуму последствия этого... демарша? Каков следующий этап вашего грандиозного плана?

— Очень несложный, — ответил сухти. — Драться. Война развивается слишком стремительно. Нам нужна хотя бы одна победоносная акция. Нам нужны оперативные сведения о дотушах. Только люди могут достать их. Это и для вас вариант сделать хорошую мину при плохой игре. Напомнить, что обстоятельства сейчас неподходящие, мягко говоря, для гражданского процесса. Что время военное. А в военное время другие законы.

— Вы не сомневаетесь, что я соглашусь драться, — сказал Тим.

— О да, он вообще не в чем не сомневается, — язвительно заметила Кеяра. — Так уверен в себе!

— Выпейте еще чаю, — предложил сухти. (Кеяра по-прежнему к своей чашке даже не притронулась.)

— Если я соглашусь участвовать в этом показушном цирке, — заметил Тим, — у меня будут свои условия.

— Разумеется, — сказал сухти. — Я думаю, мы сможем договориться.

Тут же у Тима сложилась непоколебимая уверенность, что сухти откуда-то знает о его родной планете, о Благодати; знает, что для Тима всего дороже защитить его собственный мир. И, наверное, это как-то согласуется с его планами... может быть, он только и ждет предлога ввести военные силы Содружества в зону влияния Земли, и сотрудничать сейчас с ним — чистое предательство...

"Да нет, — решил Тим, — тут что-то другое. Кому там нужна зона влияния Земли? Она мала, и ни на одной из наших планет нет ничего особенно ценного. Но, черт побери, по сути, у меня нет другого выхода — если этот ушлый сухти и впрямь вынашивает какие-то планы против человечества, лучше быть поближе к эпицентру".

Он хмыкну.

Когда он выбирался из того ущелья, у него мелькнула мысль, что его либо отдадут под суд, либо заставят драться с дотушами голыми руками. Он и представить не мог, что сбудутся оба прогноза.

Таня смотрела на него через стол огромными, застывшими светлыми глазами.

Часть II. Война

Глава 12

Когда-то Тиму казалось, что планировать военную операцию, все равно, в космосе или на планете, — дело неимоверно трудное, подвластное только интеллектуалам. С тех пор он поднабрался жизненного опыта и убедился, что самые важные решения частенько принимаются людьми, которым никто в здравом уме не доверил бы строительство сарайчика для хранения дров.

Тиму даже начала довольно часто являться крамольная мысль, что, сложись обстоятельства, он бы справился не лучше.. Так думает каждый второй рядовой. А любой сержант и вовсе стратег и тактик хоть куда.

Ну вот, теперь у Тима был шанс. Четыре крупных линейных корабля и двенадцать кораблей поддержки направлялись полным ходом к Геллоре, первое значимое совещание должно было состояться через полчаса — а Тим только сейчас получил время и возможность проконсультироваться с одним из адъютантов мятежного генерала Щени о том, где им предстоит вступить в смертный бой. Это не говоря уже о том, что он ни хрена не представлял, например, боевые возможности ни одного из кораблей. Тактический консультант, надо же.

Геллора висела над центральной тактической панелью ожившей драгоценностью, словно бы зримо напоминая, за что они сражаются. Планеты — вообще красивые штуки.

— Какой сектор находится в руках дотушей? — уточнил Тим у Чисти.

Еще на планете, когда все сумбурно готовились к отлету, ничего не было сделано и часов в сутках упорно не хватало, они с Чисти выбрали один из этих недостающих часов, чтобы нализаться какой-то зеленой дряни в забегаловке рядом с военным космопортом. Обычаи геллорцев в этом смысле напоминали земные, так что Чисти и Тим уже успели выпить на брудершафт и вообще друг друга прекрасно поняли. Ну или Тиму так казалось. После стольких открытий с Тэной он уже зарекся считать, что знает или не знает того или иного инопланетника.

Чисти коснулся голограммы в нескольких местах, подсвечивая слои. Ядро планеты вспыхнуло красным; красное протянуло во все стороны неравномерные протуберанцы, исчеркав толстый голубой слой атмосферы. Панорама стала еще красивее, но Тим предпочел бы увидеть что-нибудь менее живописное.

— Что, все ядро? — спросил Тим, ощущая некую безнадежность.

— По-видимому, — буркнул Чисти. — Мы думали, что хорошо его просвечиваем. Оказалось, не так.

— То есть вы фактически не знаете, что там реально творится?

— Фактически — нет. Все низкоатмосферные зонды были уничтожены еще в первые несколько дней конфликта. Расчетное время уничтожения вновь запущенного зонда — около двух минут даже при самой лучшей маскировке.

— Две минуты — не так мало на мой дилетантский взгляд... — пробормотал Тим. Две минуты во время рукопашного, например, боя или перестрелки — это целая вечность. — Можно кое-что узнать.

— Для этого нужно сначала решить, куда посылать зонд, хотя бы примерно.

— А из какой области происходят атаки?

— Мы не знаем, — Чисти раздраженно (а может, нервно) сложил и вновь развернул складки крыльев. — Как будто против нас ополчилось все ядро... — он покачал головой. — Что не ново для нашей истории. Но никогда это не было так буквально.

Чисти говорил спокойно, но Тим решил, что в победу он не верил. Тим иногда встречал такое настроение у ребят, впервые столкнувшихся с большими потерями. Они не верили в победу по-настоящему, даже не очень верили в то, что выживут. Но отчаяние, злость и крайнее внутреннее напряжение не давали им сдаться.

Такое настроение изматывает дотла и долго длиться не может. По крайней мере, у людей, а судить о психологической устойчивости геллорцев.

Если же подумать о ядре и плане атаки, то становится понятно и отчаяние Чисти, и те чисто практические трудности, с которыми придется столкнуться десанту.

Геллора — красивая планета. С какой стороны ни посмотри.

Издали она немного напоминала привычный людям Юпитер, а может быть, Сатурн или Уран. Даже кольцо на месте: элегантный полумесяц кокетливо обнимал планету с "правого" бока. Из десятка спутников четыре имели размеры, сравнимые с размерами земной Луны.

Атмосфера же Геллоры — к счастью для ее жителей — была далеко не так плотна, как на планетах-гигантах по соседству с Землей. Планета почти полностью состояла из азота, кислорода и водных паров. В отличие от других гигантов, вроде Тусканора, у Геллоры даже было каменное ядро. Правда, по сравнению с толстенной оболочкой планеты оно занимало мало места, зато отличалось большой плотностью. Именно его могучее магнитное поле позволяло удерживать атмосферу и, в конечном счете, сделало возможной жизнь на Геллоре.

В древние времена ядро часто корежили землетрясения из-за близости другой планеты-гиганта и спутников; столбы магмы, газов и пыли поднимались высоко в атмосферу. Из-за сильных ветров эти облака пыли долго не оседали — иногда миллионами лет.

(Прочитав об этом в сводках планетографических данных, Тим не поверил и полез в информаторий проверять. Оказалось, в дело шел и эффект магнитной левитации, и еще какая-то чушь; у Тима попросту не хватало школьных знаний, чтобы понять сложные уравнения).

Земля на Геллоре в буквальном смысле парила в облаках. Точнее, состояла из облаков, плотной пыльной взвеси и различных паров. Растения и животные, развившиеся в этих условиях, сложно было вообразить земным разумом. Даже удивительно, что при всем том геллорцы оказались почти гуманоидными... ну ладно, не гуманоидными, но четыре конечности и голова — солидное сходство!

Постепенно немереная сейсмическая активность Геллоры поутихла, большая часть осадочных пород опустилась на ядро. Некоторые виды живых существ приспособились к наземному существованию в условиях повышенного атмосферного давления; другие приспособились к отсутствию какой бы то ни было почвы.

Предки разумных геллорцев пошли по второму пути. На фотографиях их города казались чудом: сложные полупрозрачные, надутые воздухом структуры, подвешенные между небом и землей, друг над другом.

То есть от дотушей предстояло оборонять не площадь, а объем. Этакие космические сражения в миниатюре, с той только разницей, что есть вектор гравитации, направленный "вниз" — к центру планеты.

— Как дотуш вел себя до сих пор? — спросил Тим.

— Первые признаки нестабильности в ядре были замечены практически сразу же после того, как был уничтожен первый дотуш.

(Под первым дотушем Чисти имел в виду того, которого Тим взорвал на планете Холлера.)

— Насколько сразу?

— В пределах часа. Поскольку от Холлера до нас тринадцать целых и две десятых стандартных единицы, — (парсеков двадцать, как прикинул Тим), — сигнал шел быстрее скорости света.

— Да, — сказал Тим, — мы уже знаем, что они связываются не только телепатически. Телепатия-то распространяется со скоростью света. Правда, их сигнал от Холлера мы не засекли.

Или это какая-то хитрая телепатия, мысленно добавил про себя Тим. Эту версию успела торопливо выложить его Таня во время их короткого свидания — сказала, что, может быть, это телепатия, распространяющаяся с помощью эффекта гравитационного туннелирования. Телепатия на эффекте туннелирования! Насколько Тим понимал, для научного мира это была совершенно дикая мысль, но Таня как будто не видела в этом ничего невероятного.

— Такими тонкостями пусть занимаются специалисты, — ответил Чисти, и Тим не мог с ним не согласиться: Таня же говорила ему, что они организуют рабочую группу. — Для нас важно, что у врага есть способ коммуникации с нулевыми затратами времени, и мы не можем перехватить сообщения.

"Хреново донельзя", — подумал Тим. На мгновение он вспомнил произошедшее в пещере, опять ощутил тот самый животный ужас от поднимающейся внутри агрессии, от неспособности контролировать себя. Вспомнил безумные глаза Айрин, кровь на снегу. Вспомнил перекошенное от ярости лицо Вонга... И порадовался мельком, что Джек сейчас спит и не чувствует его смятения.

Надо было овладеть собой. Размяк Тим все-таки за семь лет на гражданке, ох размяк...

— Практически сразу наши сейсмостанции засекли некие непонятные нам процессы в ядре. Процессы продолжались около суток, пока из ядра не появились эти... образование, — в несколько взмахов пальцами геллорец извлек из воздуха серию объемных изображений, которые зависли над столом бок о бок с шаром Геллоры.

Выглядело это так, будто в центр полупрозрачного шара планеты капнули фиолетовых чернил, которые расплылись, потянули протуберанцы, готовые захватить оставшееся пространство сферы.

Нет, все-таки не протуберанцы. Голограммы пришли в движение, и стало видно, как ловко и хищно движутся эти отростки. Они казались совсем тонкими, но, решил Тим, на самом деле должны были быть в толщину десятки километров — если масштаб не изменен.

— Масштаб изменен, — подтвердил Чисти, — в толщину они были несколько метров, — (он назвал другую меру длины, привычную для Содружества). — Цвет — тоже техническая условность. На самом деле все видели эти... образования... разными, даже немного разной формы. По-видимому, они хотя бы частично иллюзорны.

— Дрались они совсем не иллюзорно.

— Наши ученые предполагают частично телепатическую природу. Доля эффекта вызвана самовнушением, — Чисти сложил и разложил левое крыло. — Если тебя интересует, могу поднять предварительные данные обработки наблюдений. Несколько ребят в баллистике рассчитали, что именно поэтому они могут двигаться так быстро. Если бы у этого тела была чисто физическая природа, оно бы обладало огромной инерцией.

— Он бы не могло даже существовать, не проваливаясь под собственным весом. Только с антигравом, — согласился Тим. — И нет, подробные данные мне не нужны. Я их не пойму.

Подумал же он о том, что понятия не имеет, как сражаться с подобной хренью.

Тим попросил:

— Упрости схему и увеличь ее. Твой компьютер позволяет просмотреть модель атаки в движении?

— Мы только этим и занимаемся последнее время, — мрачно ответил Чисти, вновь колдуя над голографической панелью. — Пожалуйста. Скорость, сила удара, измеряемая плотность, примерные прикидки о химическом составе — все, что душе угодно.

— Насколько примерные?

— На глазок. Я же говорю, это не столько физические образования, сколько сконцентрированные пучки телепатического излучения.

— М-да, — только и мог сказать Тим.

* * *

Им с Таней выпало очень мало времени провести вместе до отлета.

Даже после знаменательного чаепития у сухти не удалось толком поговорить: разные обязанности растащили в разные стороны. Нужно было еще закончить судебное заседание; достопочтенная Кеяра должна была заявить, что при рассмотрении всех элементов дела было вынесено решение о несостоятельности оного.

Однако дело спускалось в архив только в случае, если землянин собирается подтвердить свой статус одного из командующего флотом Содружества участием в намечающейся военной операции по освобождению Геллоры. На Землю же предстояло отправить гонцов (и с ними Хонду) для ведения переговоров о вступлении Земной Конфедерации в войну де-юре.

Иными словами, было сделано все, чтобы обе стороны могли сохранить лицо... Но при этом сторона Содружества, как водится, получала преференцию. Сухти добился, чего хотел, тогда как Земле была брошена своего рода подачка.

Однако Тима не беспокоило, что, идя на поводу у сухти, он, возможно, подрывает престиж своего правительства. Когда-то он успел побыть и патриотом своей "большой родины", но теперь для него превыше всего были интересы Благодати. А ясно было как день, что Земля не сумеет защитить Благодать. Вообще земные администрации традиционно весьма прохладно относились к интересам колоний.

Когда Кеяра закончила свою речь в суде, ее встретила гробовая тишина, а еще через секунду прогремел взрыв отчаянных криков и возгласов.

Тим попытался найти Таню глазам, но не нашел — ложу она покинула. И дальше, до окончания всего того трудного, упорного дня ее нигде не было: ни пока Тим и Ра-Тун занимались официальной документацией, ни во время знакомства с "рабочей группой", координирующей вопросы отправки флота к Геллоре (Тим так и не понял, гражданские или военные ее составляли: на Планете Совета эти градации казались ему изрядно размытыми).

Не то что у геллорцев. У геллорцев все было понятно, они ему сразу понравились.

Зато потом Тим с боем выбил свое право поспать несколько часов. Никогда не отправляйтесь воевать — особенно воевать с бюрократами — с тяжелой головой.

Все ведомственные гостиницы примерно одинаково пахнут дешевым шампунем, неважно, на какой планете ты находишься. Тима и Джека поселили как раз в такой ведомственный отель. Но в номере, слава богу, нашелся нормальный планшет — а нормальный браслет, без арестантских ограничений, Тиму выдали сразу по окончанию суда. Настроив подключение планшета и браслета, Тим погрузился в чтение той кучи документации и аналитических материалов, которые на него вывалили.

До следующей важной встречи с геллорцами и организаторами отлета оставалось около шести часов, и по крайней мере четыре из них Тим должен был потратить на сон.

Тогда-то интерком и сказал Таниным голосом:

— Тим, это я.

И все эти материалы, и четыре часа сна уже не значили ни хрена.

Она стояла за порогом, по-прежнему во всем белом, официальном. Смотрела на него снизу вверх. Глаза были грустные, золотистые, как никогда.

Тим опомнился только тогда, когда сообразил, что сгреб ее в охапку и подхватил на руки и стоит так, держа ее на руках, посреди комнаты, а Таня обнимает его за шею.

— Как же я по тебе соскучилась, — пробормотала она.

Глава 13

Тим понятия не имел, как должны проходить, например, совещания генерального штаба. Мальчишкой он представлял эдакий торопливый разговор на мостике космического корабля, когда вокруг мечутся лазерные лучи и что-то эдакое взрывается.

За несколько дней торопливой подготовки разведывательной экспедиции на Геллору он узнал на собственной шкуре, что торопливость на штабных совещаниях получается вовсе не из-за летающих мимо снарядов, а из-за обилия отчетов и форм.

Перед первым совещанием на борту линейного крейсера "Лестер" Тим нервничал, как первоклашка на уроке у незнакомого учителя. Он так и не придумал стоящей тактики, а почему-то думалось, что ждать решения будут именно от него.

"Ерунда, — сказал себе Тим, стоя перед зеркалом за полчаса до совещания и поправляя непривычную форму. — Они позвали тебя, как физика-ядерщика в двадцатом веке: черте что такое за боеголовку он сделал и неизвестно что от нее ждать, но один раз рвануло хорошо... Ты для них не партнер, а орудие. От тебя никто никаких тактических откровений ждать не будет". Довод оказался неудачный: Тим тут же мысленно скрипнул зубами и пожелал Щени и остальным как можно скорее убедиться в том, что он, Тим Крюков, тупым орудием быть не желает.

Военная форма Галактического Содружества полевого образца не представляла из себя ничего особенного: черно-красные брюки и куртка. Больше всего она напоминала спортивное трико легкоатлета. Полагались еще и блестки, но ими обозначались знаки различия, а Тиму досталось несколько комплектов без всяких маркеров. Словами не передать, как он радовался по этому поводу.

Так, со сцепленными зубами, без блесток и прочей двусмысленной атрибутики, и прошел в штабное помещение.

На "Лестере" оно располагалось близко к центру масс корабля, так что здесь гравитация казалась чуть выше, чем в прочих местах. Впрочем, поскольку гравитация на Планете Совета (она же считала стандартной) была чуть выше земной, Тиму показалось нормально.

Он занял свое место — по левую руку от Щени.

Все остальные еще рассаживались. Поскольку "Лестер" принадлежал к геллорскому подразделению флота, стульев в штабной комнате не было — крылатым геллорцам неудобно было бы сидеть. Все занимали места прямо на пол вокруг низенького стола. Присутствовали капитаны кораблей (всего двое помимо капитана "Лестера") и командиры тактических групп, а также двое военных, которых Тиму представили как военных советников. Чисти, к счастью, оказался рядом с Тимом. По крайней мере, будет кого спросить.

Тима не покидало ощущение, что он оказался на каком-то детском карнавале: все проклятые блестки на мундирах остальных собравшихся. Но первые же слова Щени, хотя он говорил типичным для геллорца скрипучим тенорком, сместили фокус.

— Мы получили новые данные с Геллоры. Уже ясно, что дотуш действительно всего один: армейской разведке удалось получить изображения либо его самого, либо его защитного костюма. И им, возможно, его замедлить. Об этом лучше расскажет Четни, офицер по коммуникациям.

Тим уже знал, что "офицер по коммуникациям" на Геллоре означало что-то среднее между действительно радистом и офицером разведки, поэтому не удивился, когда один из геллорцев поднялся и начал сходу сыпать аналитикой:

— Объединенные силы гражданского ополчения и регулярных сил обороны Геллоры нанесли удар по Ядру в пятый день месяца кеми, это около двух дней назад по времени Планеты Совета.

— Почему так долго шли данные? — спросил один из капитанов.

— Перебои в подаче энергии, Геллора не может сейчас часто отправлять грависообщения, — ответил Четни. — Они отправили только короткую сводку, без результатов нападения. Сводка была сразу же передана адмиралу Щени. Остальные данные поступали вот буквально только что. Я могу продолжать?

— Продолжайте, — кивнул Щени.

Он сидел, совершенно по-человечески подперев щеку рукой. Тим подумал: только сигары не хватает.

Четни продолжил. Он коротко описал тактико-технические характеристики зарядов, которыми шарахнули по логову дотуша. Тим о половине даже не слышал. Он, разумеется, читал открытые публикации по оборонной технике Галактического Содружества, но конкретики там не было. Кое-что он понял — например, однажды ребята то ли от отчаяния, то ли от нехватки более новой техники взорвали старый-добрый водород. Но кое для чего Тим даже слов не знал, а местами слова понял, но смысл остался за семью печатями. Вот что такое "мюонная бомба", например? Если атомная бомба — это бомба, в которой происходит расщепление атома, то как, скажите на милость, расщепить мюон?

Одно было ясно: геллорцы обстреливали ядро в семь ударов, каждый раз пробуя какой-то новый тип орудия. Последним они применили метод, который Тим после некоторого колебания перевел для себя как "темпоральная заморозка".

Это сообщение вызвало гул голосов.

— Они отважились на это на планете? — воскликнул один из капитанов, тот самый, который возмущался тем, что так долго шли данные.

— Это не так страшно, как кажется, Эсми, — оборвал его Щени. — Масса объекта никуда не исчезает, поэтому ядро продолжило бы играть свою роль центра масс... если бы они преуспели. Но они, если я верно понял отчет, — эта ремарка сочилась совершенно человеческим сарказмом, — проиграли. Дотуш отразил атаку?

— Нет, господин адмирал, — качнул головой Четни. — Удар был относительно успешен. Им удалось замедлить действия дотуша.

Над столом повисла гробовая тишина.

— Замедлить? — уточнил Щени. — Я правильно понял? Не остановить?

— Да, — кивнул Четни. — После удара интенсивность атак уменьшилась вдвое, а скорость упала на семьдесят процентов. Объединенным силам даже удалось освободить воздушные коридоры 17.5 и 17.6. Но совсем атаки не прекратились. Непосредственно перед отправкой сообщения они начали вновь набирать силу.

Капитан Эсми попробовал еще чем-то возмутиться, но его довольно быстро уняли. После чего адмирал Щени обвел всех мрачным взглядом и предложил высказать, какие есть идеи по поводу обхода фиолетовых щупальцев..

Помятуя свой страх первоклашки, Тим ожидал, что начнут с него, но неожиданно первое слово взял Чесни.

— Должен сообщить, господа, что с нами связалось правительство Тусканора, — сказал он. — Точнее, та его часть, которая представляет их вооруженные силы. Они подготовили специальное подразделение бойцов для боя в атмосфере в составе малой тактической группы. По их утверждению, они способны скоростью потягаться с щупальцами...

— Постойте, — спросил кто-то, — мы что, так и будем писать "щупальца" в официальных документах?

— На нашей планете, — произнес Щени холодно, — каждый день гибнут миллионы людей, которых мы не успеваем эвакуировать. Если вы хотите писать "подвижные образования неизвестной природы" и считаете, что это самый эффективный расход вашего времени, я вам не препятствую.

Над столом повисло молчание.

— А я все-таки не могу поверить, что они преодолели темпоральную заморозку... — сказал другой.

Тим еле удержался, чтобы не закатить глаза. Щени проигнорировал этого оратора.

— Чесни, расскажите нам о тусканорском спецподразделении поподробнее.

— Оно состоит из пятидесяти тактических единиц, каждая из которых представляет собой человека в летательном костюме, — Чесни что-то сделал со сферой в центре стола, и та спроецировала в воздух изображение нескольких инопланетян, которых Тим действительно смутно вспомнил как уроженцев Тусканора. Внешне эти ребята казались вполне гуманоидными, но слегка смахивали то ли на тюленей, то ли на мумми-троллей из старой детской книжки — если бы у мумми-троллей были малосимпатичные вытянутые морды и хищные зубастые пасти. Тим вспомнил, что эта раса называется "тлилили".

Тлилили на картинке казались обнаженным, но, приглядевшись, Тим заметил вокруг каждого тускло мерцающую дымку.

— На вооружении у них дальнобойные ружья, стреляющие сгустками материи, с лазерным прицелом, — продолжал Четни, и изображение тлилиля в защитном костюме сменилось изображением ружья, похожего на старинные земные автоматы. — Каждый костюм способен поддерживать своего оператора в воздухе в течение четырех часов. Большинство участников отряда — тлилили. Ведущий оперативный центр у них, однако, представляет собой гражданина другой планеты с повышенной массой и проверенной телепатической сопротивляемостью. Эта особа отличается высокой проникающей телепатической способностью и, предположительно, способна сопротивляться телепатии дотушей. По крайней мере, она сталкивалась с нею на Триоке... Речь идет об условно-разумной до недавнего времени спутнице ассистента посла на Триоке, Алекса Флинта, по имени Кора. Ее разумность недавно была подтверждена независимыми тусканорскими экспертами.

Повинуясь жестам Чесни, над столом возник массивный силуэт морского млекопитающего — Тим с удивлением понял, что это небольшой земной кит, — тоже, что характерно, в прозрачной дымке. И тоже с двумя автоматами, закрепленными под челюстью с помощью какого-то странного приспособления. Видимо, предполагалось, что кит будет приводить автоматы в действие движениями нижней челюсти.

На этом месте у Тима возникло стойкое нереальное ощущение, только подкрепленное желтыми подушками и блестками на форме: словно он из собственной жизни проваливается в двухмерный мультфильм. Потому что он хорошо помнил и Алекса Флинта, и его косатку Кору, с которыми вместе летел на "Евразии" — получается, что-то около полугода назад.

— Не нравится мне это, — бросил один из капитанов. — Как будто кто-то из тлилильского правительства хочет набрать вес, протолкнув очередной сомнительный эксперимент. Были примеры.

— Возможно, — сказал Щени. — Но не вижу, что мы еще можем сделать. Если вы, конечно, не предлагаете просто разнести ядро нашей родной планеты вдребезги.

— Но адмирал...

— Пусть они думают о политике, а для нас сейчас не время играть в эти игры, — отрубил Щени. — Крюков! — он внезапно обратился к Тиму напрямую, впервые за все совещание.

— Да, сэр, — ответил Тим, машинально использовав земную форму обращения; на общеторговом так сказать было нельзя. Но никто не повел и бровью (возможно, из-за отсутствия бровей).

— Вы — наша главная надежда. Именно вам придется под прикрытием этого летучего отряда отправиться как можно ближе к дотушу и собрать больше сведений о нем. Что вы скажете по этому поводу?

— Что готов рискнуть.

Он догадывался, что к этому придет.

— Вы знаете эту... Кору?

— В некотором роде, — ответил Тим осторожно. — При ней был человек... — Тим удержался и не сказал "дрессировщик". — Алекс Флинт, вы о нем упомянули. Где он? Он на Тусканоре? Он мог бы помочь мне найти контакт с Корой.

Щени посмотрел на докладчика, и Чесни быстро ответил:

— Алекс Флинт в настоящий момент находится на тлилильском транспортном судне "Керлене", вместе с остальным отрядом особого назначения. Он тоже в составе отряда. Стыковка ожидается через десять часов.

"И вот так, — подумал Тим, — скоро я буду присутствовать на военном совещании с участием косатки. Ну и ну. Того и гляди, Джек захочет высказаться". Впрочем, решил он сразу же, Джек наверняка сказал бы что-нибудь поумнее капитана Эсме.

Не будем играть в политику накануне крушения всего... Щени это понимал. Чесни, возможно, тоже. Тим не знал, разделял ли это понимание хотя бы кто-то еще из сидящих здесь.

* * *

Им с Таней нужно было о стольком поговорить. Нужно было — только Тим понимал, что отчаянно не хватало времени, и от этой спешки язык примерзал к небу. Но все-таки хорошо было сидеть просто вдвоем на узком диване в его номере, когда Джек положил морду на колени Тане, а Тим запустил руки в его шерсть.

Двое людей и собака — и ничего больше в целом мире. А на Планету Совета опускалась ночь, когда, по всей видимости, никто не спал.

Тиму приходилось отправляться в полет, не зная, вернется ли он живым. Собственно говоря, вообще перед любым космическим путешествием лучше на всякий случай готовиться к худшему: космос — это такая штука, что никто и никогда не даст тебе гарантий. Ну, может, жителям Галактического Содружества бояться уже и нечего, но безопасность земных кораблей пока оставляет желать лучшего.

Но никогда не было так, чтобы кто-то боялся и ждал за него. А сейчас, чувствуя, как бьется Танин пульс, он понимал с обезоруживающей ясностью, что она будет бояться, и еще как будет, и если он не вернется, она всю оставшуюся жизнь будет вспоминать эту ночь в гостиничном номере, и эти неловкие объятия.

Что делать в такой ситуации? Земную женщину Тим бы поцеловал, а дальше — по обстоятельствам. Но инопланетянку... Во многих отношениях Таня стала ему роднее и понятнее, чем его собственная сестра, но он просто не знал, как, в какую сторону сделать шаг дальше.

— Я обещала тебе, что мы во всем разберемся, когда встретимся в следующий раз, — пробормотала Таня. — Но опять не хватает времени. А мы слишком разные, чтобы делать это на бегу.

— Да, — сказал Тим с простым и ясным облегчением. Слава богу. Таня просто спасла его: не нужно было ничего решать и ничего придумывать. Он вдруг вспомнил, как пытался смотреть шемин-мингрельскую порнуху и как она казалась ему откровенно смешной — они показывали лица, крупным планом, на всем протяжении полового акта. Ему сделалось стыдно и тоже немного смешно над собой.

Таня погладила его левую кисть обеими руками — ее руки казались на удивление маленькими на фоне его, почти детскими, если не считать довольно сложной татуировки на тыльной стороне большого пальца. Тим прежде у Тани такой не видел.

— Что это? — спросил он. — Какой-то сверхсекретный пропуск?

— Нет, — сказала Таня с улыбкой в голосе, — скорее уж наоборот. Это знак, что я не ищу долговременных отношений. Только, в отличие от ваших обручальных колец, это одностороннее обязательство, а не взаимное. И не всегда связано с тем, что какие-то другие отношения уже есть.

— Я... — Тим запнулся.

Опять же, с земной женщиной после такого признания инстинкт был: молчать, не говорить ничего, и прижать ее к себе, и пить вместе тот стимулирующий "сок", который заменял на Планете Совета чай или кофе, и молчать. Но с инопланетянкой, даже со знакомой и верной Таней, эти инстинкты не годились: бог знает, как она бы истолковала его молчание!

Чтобы выиграть время, Тим почесал Джеку загривок. Тот млел: Таню он давно привык воспринимать как свою.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты сейчас могла прочесть мои мысли, — сказал он наконец.

— Мне тоже сложно, — ответила Таня. И улыбнулась. — Все-таки не удивительно, что вы, Л-35, такие воинственные. Когда тебя не понимают, фрустрация копится волей-неволей... Но вообще-то ты не прав: разбирать чужие мысли тоже не так-то просто, этому надо долго учиться.

— Насколько долго?

— Всю жизнь, — подумав, Таня добавила: — Тим... судя по земным книгам, которые я прочитала, у вас тоже особенно ценится... невербальный диалог? И подразумевается, что когда сильные чувства, слова не нужны?

— Да, — Тим почувствовал, что улыбка сама наползает на лицо. — Да, все именно так.

Таня кивнула.

— Шемин-мингрели, наоборот, стремятся как можно более открыто выражать свои чувства, но у многих галактических культур есть похожие концепции. Я читала о них. Мне они, пожалуй, нравятся больше, чем обычаи моего народа. Ты ведь знаешь, по нашим меркам я чудачка.

Тим взял ее руки в свои и поцеловал. Он как-то видел такой жест на Триоке, не помнил уже, где — то ли в одной из театральных постановок на открытом воздухе, которые иногда можно было найти в Линкаре, то ли в книге прочел... Но точно не в порно, тут он не сомневался. И значение этого жеста было примерно таким же, как на Земле.

Выражение лица Тани после этого Тим пообещал себе запомнить навсегда. Он правда никогда не видел ничего такого же прекрасного.

Глава 14

На корабле совершенно непонятно, где ночь, где день.

То есть черт его разберет, но военка живет по своему расписанию. То, что это расписание не совпадает с биоритмами Алекса или то, что ему вообще как кол поперек горла все это искусственное ощущение и искусственный распорядок дня — никого не заботит.

Ночью накануне десанта Алекс проснулся, как всегда, в неурочное время.

В каюте было полутемно. То есть — светился экран планшета, за которым работал Крюков.

Алекс свесил ноги с кровати и зевнул. Крюков сидел за столом, его здоровый пес-телепат, которого Алекс, откровенно говоря, побаивался, зевнул, показав широченную красную пасть, и покосился на Алекса влажным глазом. От экрана на лицо их, с позволения сказать, старшего тактического консультанта, падали разноцветные сполохи.

— Ты спать не собираешься? — поинтересовался Алекс.

— Помешал? — Крюков поднял свое честное молодое лицо (дипломат, то же мне! Да какой из него дипломат! И уж тем более, какой из него командир!), моргнул сонно. — Извини.

И повернулся в кресле так, чтобы свет не падал на сдвоенную койку. Крюков, кстати, занимал верхнюю: сказал, что ему она больше нравится.

— Нет, — ответил Алекс. — Не помешал. Чай остался?

За неделю полета они с Крюковым как-то приноровились друг к другу, выработались общие привычки. В частности, они заваривали на двоих в каюте чай — не настоящий земной, который еще попробуй достань, а какую-то инопланетную травку. Вкус был почти такой же, только горчило меньше.

— Полно.

У них была на двоих и микроволновка (какая-то многофункциональная штуковина, способная разогревать еду). Алекс включил в ней подогрев воды и стал думать, чем заняться. Заснуть снова не получится, это ясно. Можно было пойти к Коре. Кора всегда радовалась его визитам, хоть и несколько отстраненно: ей оборудовали компьютер, которым можно было управлять "без рук", и она почти все время посвящала чтению. Это Алекса даже немного беспокоило.

Стыковка "Лестера", геллорского флагмана, и тусканорского транспорта "Кернеле" прошла без особых проблем. Самой сложной задачей было размещение Коры, но ее решили, приспособив один из пустующих складов: нужно было поставить туда распылители и залить его частично водой. Алекса размещать было значительно проще: его просто затолкали в каюту к единственному землянину на корабле, не спросив его мнения.

А Алекс, может быть, предпочел бы жить в одной каюте с Риу, чем с почти неизвестным ему Тимофеем Крюковым. Алекс вообще не особенно хорошо ладил с людьми, а с Крюковым они еще на "Евразии" почувствовали разность вкусов и интересов. К тому же после стольких недель и месяцев в одиночестве, после того, что случилось с посольством и с Хондой мизантропия Алекса проявлялась особенно остро.

К тому же его, отнюдь не профессионального космонавта, начало утомлять как это выматывающее ожидание надвигающейся битвы с дотушем, так и, хуже того, корабельный быт. Всякие мелочи, которые другие люди и нелюди даже, кажется, не замечали. Вот как эти их смещенные биоритмы: на "Лестере" выдерживали геллорские сутки, на три часа длиннее земных и на час длиннее тлилильских.

Да еще эта корина любовь к чтению...

Алексу удалось достать довольно много материалов с Земли, но первым делом Кора выучилась читать не на английском или китайском, а на общеторговом и тлилильском, которые очень друг на друга походили. Общеторговый славился своей не очень простой, но очень логичной структурой. Алекс слышал жалобы лингвистов-полиглотов, что стихам и лирической прозе на общеторговом не достает выразительности, но для передачи научных и технических данных он годился отменно.

Алекса беспокоил этот космополитизм его подопечной: ей и так было особенно не за что любить человечество, которое настолько загрязнило земные океаны, что единственной надеждой на возрождение популяции косаток стали другие планеты. А если она еще и почитает соответствующих галактических материалов, одни матушкины недобрые боги знают, каких мрачных идей она оттуда почерпнет. И как, главное, Кора станет действовать на основе этих идей: подросток же еще, жизненного опыта толком нет, убеждения — только то, что впитала в своей материнской стае.

Алекс невесело усмехнулся своим мыслям.

Надо же. Он за черте-сколько парсеков от Земли, воюет в непонятно какой войне, в которую Земля еще неясно, вступит ли, — хотя вступит, наверное, тут дураку ясно, что без Земли не обойдутся — и попал он в этот переплет тоже из-за Коры. И при этом переживает, что она не ту какую-то статью прочитает!

— Тим, — сказал Алекс, отхлебывая чай, — а на русском есть поговорка вроде "достаточно стар, чтобы знать лучше"?

— Есть, — ответил Крюков. — Говорят "серебра нажил, а ума не нажил". Серебро — это в смысле седина.

Алекс покосился на себя в мутную зеркальную поверхность микроволновки и с удивлением подумал, что не видел своего отражения в зеркале уже минимум... неизвестно сколько, конечно. Так не поймешь. Борода начала отрастать — Алекс ее подравнивал на скорую руку, но не брил, не для кого. Может, и есть уже седина.

Он открыл было рот, чтобы спросить Крюкова, но передумал. Бабский какой-то вопрос.

— Перед вторым боем всегда сложно, — вдруг сказал Крюков. — Не столько перед первым, а именно перед вторым. Когда знаешь уже, чего примерно ждать.

Алекс замер. Ну да, конечно. Когда неделю живешь с кем-то в одной каюте, нужно быть полным идиотом, чтобы не начать в этом человеке хоть сколько-то разбираться. Крюков, похоже, не полный.

— Это будет мой первый бой, — довольно натянуто возразил Алекс.

— Второй, — покачал головой Крюков. — Я же читал подробный отчет о том, что произошло на Тусканоре. И с Хондой разговаривал.

Как всегда при упоминании Хонды, у Алекса испортилось настроение. Хотя казалось бы, куда уж сильнее.

Кого бы он ни спас тогда из нутра посудины дотуша, меньше всего эта женщина напоминала настоящую Мэй Хонду — демократичную (читай, нагловатую), веселую, бесцеремонную и азартную. Тогда Алекс частенько бурчал про себя и даже вслух, что предпочел бы менее легкомысленное начальство. Сейчас — отдал бы многое, чтобы вернуть Хонду прежнюю.

— Это был не бой, — сказал он. — Это было больше... спасательная операция. А тут мне придется полагаться на других.

— И прежде всего на недоумка меня, который разработал этот дурацкий план, — Крюков смотрел на Алекса прямо, почти испытывающе.

Как всегда в подобных ситуациях, Алекс испытал чудовищную неловкость и раздражение. Вот что на такое ответить?

Ответил он, однако, не подав виду:

— При чем тут ты. Меня больше волнуют эти... тлилили.

— Ты с ними тренировался.

— Я их не слышу. Слышит их Кора. Кора им доверяет.

— Доверяй ей, — предложил Крюков. — Знаю, непросто. Особенно когда тебя затянули в дерьмо по уши. Тяжело доверять в дерьме. Но это наш единственный шанс вообще на что-то.

— Что читаешь? — попытался сменить Алекс тему.

— Был сеанс грависвязи, — сказал Тим, и Алекс чуть было не сказал вслух "Ого!". Он знал, что на освобождение Геллоры были брошены крупнейшие корабли, но не знал, что на их флагмане есть гравиантенна. — Это новости.

— Какие? — уточнил Алекс.

— Плохие.

Крюков протянул Алексу планшет — навороченную инопланетную штуковину, Алексу такого не выдали. Но картина на нем была почти знакомой. На темном экране моргал координатный цилиндр — схематическое расположение звезд в Галактике. Не в масштабе, все чересчур близко друг к другу: политическая, а не физическая карта участка, занятого Содружеством. Обитаемые звезды были помечены разными цветами: голубым — относящиеся к Содружеству, зеленым — те, которые к Содружеству не относились (вроде Солнца), но имели обитаемые планеты.

Некоторые звезды были обведены красными кружками. Некоторые из кружков — заштрихованы.

— В обводке те, на которых проснулись дотуши?

— По нашей информации, — кивнул Тим. — Не все проявились сразу.

— А штриховка?

— Те, где они приступили к геноциду мирного населения.

— А они не везде этим занимаются?

— Нет. На Черкауше, например, из ниоткуда построились автоматические заводы в пустыне, во всех основных информационных сетях транслировалось сообщение от дотуша, где он призвал население сохранять спокойствие и не верить лживой пропаганде... Нечто подобное случилось на Итанге, но тамошний дотуш красноречием не отличался, отправил основному планетарному лидеру буквально пару слов... — Крюков потер лоб.

— Думаешь, обман? — спросил Алекс.

— Не знаю, — мрачно ответил Крюков. — Та... Тэна Гмакури, специалист по дотушам c Триоки, уверена, что обман. Она считает, что сохраняя на планетах население, дотуши обеспечивают себе живой щит против удара из космоса. Возможно, она права.

— А ты сам как думаешь?

— Узнаем после операции, — ответил Крюков коротко.

— Это после той, когда ты собрался вниз головой в самое пекло?

Крюков посмотрел на Алекса мрачно, из-под нахмуренных бровей. Все равно даже с нахмуренными бровями он казался моложе Алекса не на десять лет, а на все двадцать.

— Типа того, — сказал Крюков.

— Ты псих, — ответил Алекс.

— Ну это как посмотреть, Флинт, — ответил Крюков с растяжкой. — Я хотя бы представляю, во что суюсь. А ты?

В глубине души Алекс был с ним согласен. Ну куда ему? Он морской биолог, скоронатасканный дипломат... нет, не так: мелкий чиновник МИДа... Даже после всех этих тренировок он отнюдь не чувствовал себя в состоянии сражаться. Но и не сражаться тоже не мог. Черт его знает, почему. Наверное, даже не из-за Коры.

Алекс помаялся еще немного. Открыл и закрыл рот. Ему мучительно, странно хотелось что-то еще Крюкову сказать, как-то задержаться в этом разговоре. Но говорить было больше не о чем. Крюков отложил свой планшет, встал, оперся на верхнюю полку двумя руками в полупрыжке легко забросил себя наверх — это при том, что сила тяжести на корабле была практически земная.

Алекс на слабость мышц не жаловался и тоже, наверное, смог бы так... но точно не настолько ловко. Как минимум, ударился бы коленом.

Крюков — молодой крепкий парень со стальными нервами, который как-то оказался во всей этой заварухе. Вроде и пострадал ни за что — и судили его, и миссия почти самоубийственная. Но как держится! И с женщинами у него, небось, никаких проблем никогда.

Алексу отчего-то стало почти физически неприятно быть в каюте. Он подумал, не сказать ли вслух, что пойдет к Коре — но зачем это было знать Крюкову?

Он выскочил за дверь, ни слова не сказав.

* * *

На Геллоре не было океанов, а ее народонаселение даже близко не походило на морских животных, поэтому ничего удивительного, что Алекс ни черта о них не знал. Ему пришлось в срочном порядке знакомиться со всей информацией, которую только могли предложить тлилили, — разумеется, на своем языке. Необходимость ломать голову со словарем над неудобочитаемыми шрифтами изрядно раздражала.

"Лестер" Алексу нравился не больше, чем биологический корабль тлилилей. У тлилилей по стенкам коридоров тек желудочный сок и все время казалось, будто тебя потихоньку переваривают; у геллорцев Алекс чувствовал себя, как в каком-то пещерном городе с людьми-призраками: шелест крыльев и манера местных шмыгать вдоль стен выводили его из себя.

Пока Алекс еще держался, но чем дальше, тем больше ему казалось, что и он, и Кора, и Тим Крюков, номинально один из начальства, — просто заложники. Или, хуже того, пушечное мясо. Что их гонят на убой.

Кора встретила его радостно — свистом и щелканьем, каким она всегда приветствовала Алекса. Теперь к этому добавился еще оттенок приветствия члена стаи, что всегда трогало Алекса.

Он присел на импровизированные мостки в отсеке Коры, опустив ноги в тепловатую соленую воду. Косатка лежала в неглубоком бассейне, нежась под спреем из душевых головок, установленных по периметру отсека на высоте человеческого роста. Алекс тоже подставил плечи спрей. Захотелось закрыть глаза и представить, что он сидит под водопадом возле новозеландского городка Виктори-Крик, где находилась его лаборатория. Но мешали вездесущие запахи, разносимые корабельной вентиляцией.

— Я тоже рад тебя видеть, — просвистел он с тем же оттенком "член стаи" и вытянул руку, чтобы положить ее на шкуру Коры.

Так они теперь общались: передавали друг другу мысли. Вдобавок ко всему так их нельзя подслушать или записать разговор с помощью какого-нибудь хитрого жучка: единственное достоинство в череде неудобств.

Перевоз многотонной косатки очень труден; если, конечно, речь не идет о космическом корабле, уже спроектированном кем-то вроде косаток. (Алекс знал такую расу; размерами они, правда, были гораздо скромнее).

Когда Кору перевозили на Тусканор, дипкорпус ужасно хотел добиться каких-то подвижек в отношениях с тлилилями, и Кора представлялась им последним шансом. Поэтому они шли на любые расходы, в том числе не просто зафрахтовали бассейн на "Евразии" под личное пользование, но и порядком переделали его. Ведь обычный бассейн косатке бы не подошел.

Даже в переделанном бассейне Коре нездоровилось: косатке, чтобы чувствовать себя нормально, необходимо несколько квадратных километров океана. В цистерне с водой она жила, как человек, которого связали по рукам и ногам и посадили в тесную клетку, разрешив пару раз в день менять положение. К тому же, Кору сводило с ума то, что ультразвук отражается от стенок ее аквариума.

Но Алекс убедил Кору потерпеть, потому что рассчитывал, вопреки всему, основать колонию для китообразных.

А теперь она сама уговаривала потерпеть его.

На "Керлене" для нее создали очень и очень приличные условия: их корабли были частично биологическими, и часть помещений уже была погружена под воду. Но Коре поплавать было где, главное, держаться подальше от рабочих помещений. Ну и коридоры были для нее, пожалуй, узковаты. Кора заверила его, что это ничего, как подводные пещеры.

На корабле геллорцев Кора это преимущество утратила.

Дефицита в воде на современных космических кораблях не бывает, поэтому определенный резерв для нее нашелся. Но вот никакого бассейна, понятное дело, геллорцы предусмотреть не могли, поэтому косатку просто поместили в свободный грузовой отсек, который залили водой наполовину, перенасытили водяными парами, и устроили распылители. Это давало Коре возможность не задохнуться под собственным весом, как частенько случается с китами, выброшенными на отмель, и не задохнуться от сухости воздуха. Но, пожалуй, и все.

Она даже большую часть времени проводила в своем боевом скафандре, потому что так было удобнее. Ну и еще компьютер для чтения — огромный плюс, конечно же.

Итак, Алекс протянул руку, Кора протянула навстречу плавник — контакт состоялся.

В голове Алекса Кора "говорила" глубоким приятным голосом, который всегда сопровождался едва заметным эхом.

— Ты обижен, — сказала она. — И ты все еще напуган. Я же сказала тебе, что бояться нечего.

— Я все еще сомневаюсь, что мы мудро поступили, отправившись сюда, — сказал Алекс, почему-то почти успокаиваясь. Его раздражение постепенно рассасывалось от прикосновения к теплой коже косатки. — Мы могли бы уйти в океан...

— Тлилили бы нас нашли, — сказала Кора. — К тому же я хотела помочь Риу. Наше участие поможет их революции.

— Ты же не понимаешь, как работает политика, — усмехнулся Алекс против воли. — Риу использует нас с тобой для завоевания собственного престижа, вот и все. Мы не обязаны ей помогать.

— Она друг, — ответила Кора. — И она делает стоящее дело. Я думаю, лилуна надо помочь. Они тоже хотят свободно плавать в чистой воде. Как моя мать и мои братья и сестры, которые остались дома. Мы делаем это и для них тоже. А что я не знаю о политике, то рано или поздно узнаю. Я учусь. Ты ведь знаешь, я теперь умная.

— Ну если ты так ставишь вопрос... — Алекс быстро разделся и спрыгнул в воду рядом с боком Коры. — Дай-ка я тебя осмотрю.

Он хотел поискать пролежни и раздражения на шкуре.

Косатка фыркнула.

— Ты слишком много волнуешься. Я в порядке. Жду не дождусь, когда можно будет снова полетать! Это еще лучше, чем плавать. Не нужно задерживать дыхание.

— Я думал, вам не трудно задерживать дыхание, — рассеянно проговорил Алекс, ведя рукой по боку Коры.

— Это как такое напряжение сзади головы, — сказала Кора. — Сперва нетрудно, а потом неприятно. И становится почти больно, если долго не вдохнешь... Нет, в небе лучше. Видно больше. Сердце замирает. В воде такого нет. Хотя хорошо двигаться без мотора и скафандра... Но плавать мне придется еще не скоро, а вот летать — скоро, и уж лучше я буду ждать этого.

— Правильно, девочка, — Алекс похлопал ее по боку. — Мы с тобой полетаем.

Если так подумать, разве он не вышел против техники этих дотушей буквально голыми руками и не одержал победу? Может, не так они и страшны.

Глава 15

Мало кто по-настоящему представляет, насколько велик космос. Два огромных флота могут разминуться в пределах единственной солнечной системы и не столкнуться никогда. Учитывая же технологию путешествия через "перпендикулярный мир", дело усложняется еще больше: два огромных флота могут разойтись в одной и той же точке обычного физического пространства, даже не заметив друг друга.

Да никому и не сдалось воевать в межзвездных просторах. Древние военачальники захватывали отдельные реки и высоты, стремясь обрести стратегическое преимущество, но в космосе из-за тех же огромных расстояний старые тактические приемы теряют смысл. (Не говоря уже о том, что звезды, планеты и галактики постоянно движутся друг относительно друга.)

Космические полководцы сражаются за планеты, и все маневры всегда происходят вблизи планет. Тогда же вступают в действие понятие "господствующей высоты" — с той только разницей, что господствующей высотой в космосе всегда будет положение, наиболее удаленное от крупнейшего или ближайшего источника гравитации.

С этой точки зрения положение дотуша на Геллоре было не из выгодных: он находился на самом "дне" планетарного гравитационного колодца, ближе всего к центру масс Геллоры. Флот адмирала Щени мог довольно легко разнести всю планету. Это оказалось бы потруднее, чем с каменным шариком вроде Земли, где биосфера представляет собой только тонкую корку на поверхности. С Землей или Благодатью справиться проще простого: урони камешек потяжелее в океан, и все, привет: огромные цунами, облака пыли, изменение климата. Может, всю жизнь на планете такая мера и не погубит, но большей части видов придется несладко.

У Геллоры биосфера была размазана по ее толстенной атмосфере, поэтому любые возмущения перенесла бы куда легче. Но все равно полное выжигание планеты, как заверил Тима Чисти, было бы возможно. Если бы стояла цель выжечь дотуша любой ценой.

Другое дело, что Щени сам был геллорцем и не собирался отдавать такой приказ. Не более чем любой человеческий командир мог бы отдать приказ уничтожить Землю, и сжечь все дорогое его сердцу: древние нью-йоркские небоскребы, сказочный Тадж-Махал, суету и ароматы шанхайских переулков, просторное течение Волги... Нет, думал Тим, такой человек мог бы найтись. Особенно среди выходцев с колоний — с Перекрестка, с Благодати, с любого из других пяти крупных миров, многие из которых точили на процветающую Землю зуб... Может, и хорошо, что Щени не был человеком, а был представителем Галактического Содружества с их отвращением к прямому убийству.

Эвакуация с Геллоры шла полным ходом, но не было и не могло быть флота, ни гражданского, ни торгового, способного вывезти все пятьдесят миллиардов ее жителей. Лишь крошечная часть геллорцев, оставшихся на планете, попадала на корабли. Тиму сказали: сперва пытались эвакуировать хотя бы детей, теперь — в основном только оплодотворенные яйца в сопровождении медиков, для компактности. Дотуш прикрывался оставшимися на планете, как щитом.

Такова была обстановка на Геллоре, когда к ней приблизился флот спасения под командованием Щени и начал готовить десант.

По виду с орбиты нельзя было судить о плачевном положении планеты: Геллора висела в темноте космоса такая же прекрасная, как на голограммах. Одно бросалось в глаза: прежде планету с обеих полушарий охватывала сетка разного рода спутников — геллорцы так же, как и земляне, полагались на радиосвязь для широкого вещания — а теперь ничего этого не было, словно планету откинуло в прошлое.

Но у Тима не осталось времени переживать за геллорцев, которые в довершение всех бед остались и без Интернета. Он переживал за себя: ему предстояло управлять десантным ботом, а времени тренироваться в открытом космосе времени просто не осталось. Тим рассматривал полузнакомый пульт со смешанным чувством.

— Ничего, — дал ему последнее напутствие инструктор-геллорец, который обучал Тима работе с шайтан-машиной. — Это не сложнее, чем с воздушным авто. Даже проще — в космосе не с чем сталкиваться.

Тим благоразумно не стал говорить его, что его стаж обращения с воздушным авто составляет меньше года.

— У вас на подхвате будет сидеть оператор из командного центра, — утешил его инструктор. — Мимо планеты не промахнетесь.

"Да, — подумал про себя Тим, — чтобы я меньше чувствовал себя пушечным мясом и больше — младенцем на помочах".

И все-таки помощь оператора могла оказаться бесценной. Скорость десантного ботика не сравнима со скоростью корабля, и чтобы преодолеть притяжение Геллоры его мощности не хватит, так что в открытый космос по-любому не улетишь. Но вот промахнуться мимо планеты настолько, чтобы оказаться на низкой орбите вместо посадки, или войти в атмосферу под углом, чреватым сгоранием, вполне реально. На гражданских катерочках "планета-орбита" работает программный предохранитель: все фатальные углы автоматически блокируются. Но на боевых катерах этой полезной опции нет — предполагается, что военный летчик должен иметь свободу маневра.

Однако ни страха, ни гнева на несправедливость ситуации Тим больше не ощущал: его охватило предбоевое спокойствие фаталиста.

Главное, Джек с ним. В этот раз Тим решил взять его с собой: надоело быть слепым в ментальной драке. Правда, он плохо представлял, как Джек отреагирует на излучение дотуша, но в прошлый раз, когда дотуш влиял на весь экипаж шемин-мингрельского корабля, с Джеком ничего не случилось. Теперь же Тим устроил пса в парный резервный отсек, где отключил все управление. Любое общение шло только по радио. Джек то ли не понял, зачем все эти предосторожности, то ли понял, но не обиделся.

Вот техник последний раз проверил на нем защитный костюм — и все. Вперед. Совещания позади, разговоры позади, надо делать дело.

Двери ангара открылись, и катерок совершенно беззвучно поплыл к планете. На первый взгляд медленно, но на экране заднего вида Тим наблюдал, как стремительно уменьшается флагман. Джек гавкнул, и тут же Тим услышал знакомый голос в динамике:

— Эй, Крюков!

— Чисти? — удивился Тим. — Что ты тут делаешь, это вроде волна моего оператора.

— Я за него, — сказал геллорец тоном, который у человека сошел бы за веселый.

— Тебя что, разжаловали?

— Я спросил у адмирала, что надо сделать, чтобы поучаствовать в этом сражении с тобой вместе. Он сказал, что если я оскорблю его с глазу на глаз, он так и быть позволит мне побыть твоим инструктором по пилотажу. Мол, мы с тобой сработались.

— И что ты?

— Я предложил вместо этого заехать ему в морду и отправиться на планету в составе десантного отряда.

— А он?

— Заявил, что заехать ему в морду — это не повод к разжалованию, а подвиг. Пока, мол, еще никому не удавалось. И отправил сюда.

Тим засмеялся. Теперь он по-настоящему чувствовал это: знакомую предбоевую дрожь, когда не остается никаких мыслей и чувств кроме тех, что связаны с ребятами бок о бок. Хорошо, что Чисти будет прикрывать ему спину. Метафорически выражаясь.

А может, и не метафорически.

Он вдруг почувствовал какое-то шевеление сзади и сбоку, оглянулся — Чисти сидел в кресле второго пилота позади Тима, положив свои когтистые рукокрылья на рычаги дополнительного управления.

— Охренеть, — только и мог выдать Тим. — Мужик, вы же не освоили телепортацию?

— Нет, телепатический интерфейс, — ухмыльнулся Чисти. — Меня на самом деле здесь нет, ты видишь мою проекцию, созданную приборами бота.

— У шемин-мингрелей я такого не видел, — сказал Тим, умолчав, что вообще мало видел военной техники шемин-мингрелей. Но та, которую ему показали, выглядела причудливой смесью высоких технологий и затянувшегося средневековья.

— Мы же телепатически слабее триокцев, — объяснил геллорец. — Ты знаешь, мы по пси-шкале только чуть выше вас, Л-35. Нам приходится как-то выкручиваться. Поэтому наши телепатические интерфейсы лучше на порядок. Мы веками снабжали ими Содружество... — в его голосе появились злые, резкие ноты. — И как они нам отплатили!

Он имел в виду, что Содружество отказалось послать большой флот, и что все те корабли, которые удалось привести, Щени собирал сам.

Тим мог бы ответить Чисти, что Геллора — лишь одна из многих планет, посылающих сигналы о помощи на Планету Совета. Но не сказал. Тим разделял возмущение Чисти. Большой Совет Содружества, столкнувшись с настоящей бедой, показывал себя не с лучшей стороны. Как, вероятно, всякая неповоротливая бюрократическая структура, заплывшая жиром за многие столетия мира. Но даже столетиями мира нельзя оправдать трусость и бездействие. Если бы не личные усилия Щени, Геллора осталась бы сейчас беззащитной, как беззащитны были многие миры, тщетно взывающие о помощи.

К планете летели не они одни: целый рой катеров пронзал атмосферу вместе с другими суденышками, покрупнее — теми, что предназначались для эвакуации оплодотворенных яиц и ценных специалистов. Катер Тима ничем не выделялся в этом потоке. Он знал, что другим даны были инструкции прикрывать его, пока он прорывается к планете, но пока этого не требовалось: летели спокойно, даже расслабленно. Один из многих десятков орбитальных перелетов, которые пришлось пережить Тиму и в армии, и позже, на гражданке. Разве что в кресле пилота он никогда раньше не сидел, и никогда раньше у него на подхвате не хозяйничал призрак инопланетянина, похожего на летучую мышь-переростка.

— Сейчас... — пробормотал Чисти. — Сейчас... Проходим орбиту -34.3... -33.8 следующая... Они все время нападают здесь.

Тим знал, что геллорцы нумеровали свои "воздушные ярусы". Отрицательные значения ярусов присваивались тем, что находились за границами стратосферы.

Что-то вспыхнуло сбоку — возможно, нападение? Будто метеор загорелся в ночном небе. Или просто свет отразился от какой-то блестящей поверхности? Катер предназначался и для атмосферного маневрирования тоже, поэтому на случай отказа экранов в нем имелись окна. Прочие десантные боты в них, конечно, не увидишь, слишком далеко. И все же явно что-то сверкнуло...

— Шестьдесят второй подбит, — расшифровал для него Чисти показания приборов.

— Живой?

— Сбросился.

Пауза, и вдруг Чисти добавил удивленно:

— Он говорит, что катер остался цел, но им невозможно стало управлять.

Еще одна вспышка, на сей раз впереди, на фоне розовато-белого бока планеты. Очень трудно, почти невозможно различить. Чисти не успел сказать, кто это: что-то прошло мимо корпуса и корабля и мимо, какой-то белый сгусток, на миг ослепив Тима.

Не бомба и не ракета, даже нельзя сказать, на что похоже. Призрак атаки.

Но призрак имел нешуточные последствия: Тим почувствовал чуть ли не затылком, что Чисти больше нет в кабине. Исчез. Джек тихонько взвыл, как будто ему было больно.

— Что, приятель? — спросил Тим, изо всех сил пытаясь принять что-то от Джека, хоть какое-то ощущение, понимание... Но ничего: словно Джека не было позади.

Тим посмотрел на биодатчики своей кабины: все нормально, они показывали телеметрию из заднего отсека. Геллорские цифры удавалось считывать с трудом, но он знал, что вот такие показатели примерно в пределах нормы. Невооруженным же глазом он видел морду Джека на экране и понимал, что пес очень встревожен чем-то, может быть, даже дезориентирован.

— Спокойно, братец, — сказал Тим ему вслух. — Что, у тебя телепатию отшибло, да?

Джек ему, конечно, ничего не ответил: он не понимал человеческую речь на таком уровне. Однако пес тоненько, по-щеньячьи тявкнул в ответ на его голос.

— Не волнуйся, прорвемся, — подбодрил его Тим. — Главное, не сошел с ума.

Вот вам пожалуйста и получить телепатическое зрение в битве с дотушем! Можно было с тем же успехом оставить Джека на корабле. Что еще хуже, отрубился телепатический интерфейс катера, и связь с Чисти тоже пропала.

Катер между тем приближался к планете: теперь, когда им оставались считанные мгновения до вхождения в атмосферу, казалось, что скорость растет неимоверно быстро, а розовый шар Геллоры занял почти весь небосвод. Ругнувшись, Тим начал сбрасывать скорость: это уж аксиома, а он чуть не упустил... Ну-ка, если попробовать связаться с Чисти по обычному радио?

Обычное радио заработало, выплюнув голос Чисти на полуслове:

— ...слышишь, Тим?!

— Теперь слышу, — ответил Тим сквозь стиснутые зубы.

— Вижу, ты сбросил скорость, молодец. Теперь выбери в автопилоте программу...

— В этой штуке есть автопилот?!

— Тебе не сказали?! Их обычно не включают, пилоты считают ниже своего достоинства, но какой идиот...

— Тихо, тихо, — оборвал его Тим, — включаю. Ты понял, что это была за атака?

— Отрубило телепатическое управление катерами, мы догадались. Остальным катерам отдали приказ перейти на ручники, это нас несколько замедлит.

— Раньше такое бывало?

— Нет, раньше эти щупальца использовали прямые методы воздействия.

— Так это белое — это было щупальце?

— Или что-то очень похожее.

Они нырнули в планету. Или начали падать на планету. Серебристо-розовые облака Геллоры полетели навстречу. Маленький катер затрясся: на нем не было гравитационной установки для компенсации вибрации. Поверхность, поверхность, облака расступаются...

На Земле, Благодати, Марсе или, допустим, Авалоне, когда атмосфера принимает тебя в себя, ты далеко внизу видишь поверхность планеты, исчерченную, как географическая карта. Тим знал, что поверхности у Геллоры не было и не ожидал ее увидеть, поэтому на какую-то секунду ему почудилось, что он бредит: поверхность была. Он совершенно четко видел серовато-голубой океан с плывущему по нему участками суши, вроде цепи островов...

"Это иллюзия, балда, — сказал он себе через секунду. — Глаз ищет поверхность и находит ее. На самом деле пылевую дымку в атмосфере я вижу, как океан. Если бы атмосфера была прозрачна, я мог бы различить каменное ядро. А эти острова — действительно острова, только летающие, а не плавучие..."

Ошметки такого острова только что стремительно пронеслись мимо катера и остались позади.

— Суборбитальная научная станция, разрушенная дотушем, — чуть ли не прорычал Чисти. — Ты входишь во второй коридор...

Следующий "остров" на деле оказался облаком: они прошли мимо него на полном ходу. Еще одна белая вспышка на миг подсветила обстановку кабины.

— Двенадцатый вышел из строя, — произнес Чисти сзади. — И сороковой.

— Я думал, они отключили телепатические интерфейсы!

— Теперь эта штука бьет чем-то другим. Щупальца фиолетовые, а не белые. Катера просто рассыпаются в воздухе.

Тим сцепил зубы, посмотрел на Джека на экране. Эх, приятель, зря я потащил тебя с собой...

Черт возьми, весь их гениальный план сводился к тому, чтобы пассивно падать на планету в окружении идентичных катеров-смертников, в надежде, что дотуш не поймет, кто из них имеет крохотный шанс его достать... хуже чем японцы во время Второй мировой. Жест отчаяния.

— Третий коридор! — воскликнул Чисти. — Четвертый!

— Так быстро?

— Коридоры неодинаковой ширины, на этом расстоянии от ядра они идут чаще... Так, тлилили запаздывают.

Чисти имел в виду, что сверхлегкий тлилильский отряд, который обещал помощь и который мог потягаться с щупальцами в подвижности, до сих пор не появился.

— Их не подбили? — спросил Тим.

Он знал, что Флинт должен был десантироваться отдельно от них, но их частоту переговоров ему не сообщили. Но у связного-то она должна быть.

— Не знаю, у них отдельная система коммуникации, — ответил Чисти.

— Что?! Какого дьявола...

Снова белая вспышка; катерок ощутимо тряхнуло, замигали разноцветные индикаторы. Джек сзади в кабине перебирал лапами и, похоже, мелко дрожал: беспокоился. Тренировка пса держала, и Тим был этому рад: если бы у них с Джеком сохранялся телепатический контакт, Тим бы не беспокоился. Но сейчас связи не было, и Джек мог сойти с нарезки, а только нервной собаки в замкнутом помещении Тиму и не хватало.

Тим рефлекторно схватился за руль и выругался: ни-че-го он не мог на самом деле. Он едва умел управлять этой консервной банкой. Автопилот, по крайней мере, вел ее на снижение ровно.

— Так почему отдельная система коммуникации?! Что за маразм? Они с нами вместе воевать собираются, или где?

— Политика, Тим. Ты же вроде и раньше был военным? — поинтересовался Чисти. — Думаешь, эта куча дерьма хоть где-то другая?

Нет, Тим уже понял, что некомпетентности и идиотизма в Галактическом Содружестве не меньше, чем в земных флотах, но отдельная система коммуникации — это был уже идиотизм просто запредельный, он выдавал абсолютно необстрелянных штатских! При том, что тлилили недавно отбили нападение на свой собственный мир.

Потом он вспомнил, как в старых земных армиях собачились друг с другом пехота, флот и ВВС (да даже просто пехота и артиллерия), вспомнил, как они сами в десантуре довольно жестоко высмеивали "лукоголовых" (то есть пилотов и навигаторов космических кораблей), и ему стало почти смешно. В самом деле, ну почему бы тлилиям не оставить без связи важнейшую боевую операцию?

Тут Тим заметил, что один из островов, что уже довольно давно рос в боковом стекле, укрупнился, превратился во что-то вроде города, сделанного словно из зеленого и голубого бутылочного стекла. Нет, не во что-то вроде, это и в самом деле был город: с многоэтажными небоскребами, с мостиками, перекинутыми между домами, с улицами, забранными в тоннели — может, то были пневматические дороги?

Город блестел в розоватом солнечном свете и казался необыкновенно красивым, словно вышел из кадра фэнтезийного фильма или силой волшебства был выдернут со страниц романа. И только через несколько секунд Тим заметил, что город безнадежно мертв, полуразрушен.

В блистающих разноцветных небоскребах зияли огромные дыры, из которых торчала арматура: тут становилось видно, что сделано это все было отнюдь не из стекла. Ажурные мостики и тоннели частью обвалились, оставив обломанные неровные края. То, что он принял за причудливую инопланетную архитектуру, было не расчетливой путаницей, а смятыми коммуникациями и поразительно перекореженными, перекрученными невиданной силой строениями.

— Ярус 17.3, — сказал Чисти. — Бел-Стиг, довольно крупный город.

— Ты знал кого-то отсюда?

— Товарища по книжному клубу. Понятия не имею, что с ним.

Город пронесся мимо окна катера, как будто они спускались на скоростном лифте. и тут же мимо катера мелькнуло что-то еще. Тим моргнул: на миг ему показалось, что это морской котик. Но откуда морские котики на Геллоре? (Не спецподразделение, а обычные млекопитающие).

Потом до него дошло, что он мельком увидел тлилиля — тот развернулся в отдалении и пронесся мимо катера еще раз. Может, высматривал что-то, может, просто выделывался: некоторым бьет в голову перед боем. Обычно тлилили одежды не носят, но этот был во всем черном — почему Тим и принял его за котику. Его фигуру облегало синеватое сияние прозрачного защитного костюма. Вот еще один разворот, только ниже, и Тим понял, к чему эти маневры: тлилиль выходил на фиолетовое щупальце, которое медленно, словно усик цветка, разворачивалось из пыльной бездны перед носом катера.

— Все-таки пришли, — сказал Чисти. — Я уж сомневался.

Тим не разглядел, чем ударил тлилиль, но только щупальце увернулось, прошло мимо. Тим понял, что ничто не мешает им с Джеком падать дальше, в розоватый туман другой планеты, в невидимое отсюда ядро...

1 Как помните из предыдущей части, горячий сок шемин-мингрели пьют так, как мы пьем кофе или чай.

2 Шире всего из них известна рыба-удильщик: создание с выпяченной вперед нижней зубастой челюстью и огоньком на удочке.

3 Колония на Благодати была основана под сильным влиянием Русской православной и Элладской православной церквей, которые частично ее финансировали.

4 Разведывательная служба.

5 По сути в ГС не существует постоянных новостных издательств, есть только люди, аккредитованные на передачу значимой информации; иными словами, одна большая блогосфера.