Холодный оружейник, Ч.1

"Едва я перевалил вершину холма, как мне открылся унылый в своей невзрачности пейзаж.

Деревенька. Ни частокола, ни других очевидных для меня признаков цивилизации. Дома окружают квадратную, правильной формы площадь. Причем чем дальше от площади, тем беспорядочнее стоят и беднее выглядят дома. Да и домов, кажется, не более сотни.

Интересно. Ни большого дома с обладающим властью, ни оборонительных сооружений. Бесполезны, не нужны или запрещены? Прошлый Хаку по молодости, наивности или еще чему не задумывался о причинах. Хотя он, кажется, и вовсе не был в этой деревне. Все же трудно вспомнить все значимые события, особенно если смотришь не свою память.

Люди на рынке не пытались отобрать у меня товар, как у некоторых торговцев. Возможно, потому что за спиной висел самострел, а на поясе был нож. Я тренировался с ними зимой. Никаких особых успехов, естественно. Но хоть пырну без особых сомнений. Быстро и куда надо. Надеюсь.

Итак, задача проста. Продать кому-то за приличные деньги лошадь, повозку и груз. Хорошо, что все это не имеет отличительных знаков. Продавать заклейменное животное здесь, во владениях дайме, подчиненному которого и принадлежала скотина, — это слишком... глупо? Да, наверное, так.

Сторговался быстро. Получил деньги. Чуть больше, чем получил бы, продавая все это в конце сезона. В два раза, если быть точным. С ума сойти, чего только нет в памяти наших детей. Родители, ау! Думайте, что и как говорите при своих детях. Ибо разум их чист и потому пишет информацию хорошо.

В мешке за спиной шесть малых мер риса. Немного вяленой конины. Еды хватит на пару недель, если экономить. А там что-нибудь придумаю. Стрелы, соль. Огниво. Проволока. Рыболовные принадлежности и два ножа. У меня есть шансы пережить лето.

Прекращение морозов притягивает начало военных действий. Если я не хочу привлекать внимание, следует идти на север. Решено. Так и сделаю.

— Караван! — кричит человек на рыночной площади. На свободном от лотков пятачке в центре — Собирается караван!

Вот оно что. Действительно, из-за обилия разбойников, торговцы все чаще собираются в большие группы. Так проще выжить. Хотя в ответ банды тоже становятся сильнее. Извечная борьба меча и щита, хищника и жертвы в человеческой вариации. Той, где дичь часто огрызается, а не только убегает. Впрочем, такое есть и в природе.

Возможно, стоит подождать до утра. Пойду следом за караваном. Мало ли что они потеряют по дороге. Или если на них нападут. Точно удастся подобрать что-нибудь ценное или полезное. Главное не приближаться слишком близко."

Как хорошо, чтобы все происходило именно так. Но шаблон оказался надорван еще вначале. Деревня, не имевшая у местных даже названия, находилась на вогнутой, как макушка каппы, местности. Если продлевать аналогию, то дома в большинстве своем стояли где-то над ухом. Левым, если я заходил с лица стража вод. Если, конечно, люди действительно жили бы на голове истлевшего эоны лет назад тела они.

Проще говоря, если говорить нормально, то справа от скопления беспорядочно расположенных домишек, домов, хибар и полуземлянок, располагалось ровное поле, покрытое тающим снегом, с пятнами вязкой на вид, темной грязи и редкими травинками. Начало весны, да.

Слева земля плавной дугой уходила вниз, скатываясь на высоту в пять или больше моего роста, и уходя в сторону на в десятки раз большее расстояние, пока не исчезала под озером жидкой грязи. Попросту говоря, начинающим болотом.

Отвлеченно рассуждая, меня удивляла привычка местных жить рядом с болотом. Или в нашей стране такие места не становятся рассадником гнуса? Конечно, малярия и москитная язва встречается дальше к югу, но мало ли других отвратительных болезней переносят комары и другая кровососущая нечисть?

Дорога, по которой я, лошадь и повозка могли пройти только благодаря освоенному мной фокусу с хождением по воде, проходила по краю идущего влево и вниз склона. Бесконечная извитая и неровная полоса серой грязи, пытающейся вырваться из под ног, копыт и колес. Я, конечно, удерживал контроль, как мог.

Справедливости ради стоит отметить, что, кажется, это была хорошая тренировка контроля — используя умение управлять водой, заставлять ее стать нам опорой и не давать ей разбрызгиваться в стороны. Тяжелая, но довольно интересная и, надеюсь, полезная, тренировка.

Как бы там ни было, вот, я вошел в деревню. Сразу стоит заметить, что людей было откровенно мало. Пока я шел прямо по дороге, оглядываясь по сторонам, заметил лишь пятерых людей. Трое удалялись от центральной, так сказать, улицы, в боковые проходы между домами. Проходы эти были, кстати, более привлекательны для движения, чем продолжение дороги, которым воспользовался я. Грунт там выглядел менее... грязным? ... жидким? ... точнее, непривлекательным. Да, наверное, это слово наиболее точно отражает то, как выглядела грязь в этих проходах.

Еще двоих я не то чтобы видел... просто, стоило мне повернуть голову, как резко захлопывались грубо сколоченные двери. Может, у меня разыгралась паранойя, но... это совпадение или мне здесь не рады? Может, дело в том, что я все еще контролирую грязь у нас под ногами? Это ведь необычно, да, — прийти во время распутицы, не вымазанным по шею в темно-серой кашице? Да и повозка, не проседающая по оси обоих колес в этот грунт, как бы намекает... Да, наверное, я слишком выделился. Прямое нарушение принятой стратегии. Так-то.

Надо запомнить, что не стоит лишний раз светить странностями. В конце концов, я стремлюсь к выживанию, а не рекламе. В памяти невольно всплывают слова, которые удивительно соответствуют моим взглядам на жизнь.

"Лучшая стратегия — это стратегия выживших".

Правда, тут же в голове крутится что-то об "ошибке выжившего". Интересно, как много из того, чем обладал в начале своего пребывания ТАМ, я смог спасти?

В вот и рынок. Большой неровный квадрат одной из сторон соприкасается с дорогой, по которой я иду. Не прекращая движения, смотрю и слушаю то, что открывается с этой стороны рынка.

— Пятьдесят ре с меру! — возмущается костлявая, что видно даже через свободную одежду, женщина.

— Лошади, лошади! — орут чуть ли не с другого угла квадрата. А я ведь только начал идти вдоль рынка. Когда подойду ближе, возможно, голос барышника станет громче.

— Еще и Итазура... — громко, до того, что у меня болят уши, шепчут какой-то мужик.

— Пятьдесят мер ре за малую меру риса! — провозглашает очередной торговец.

— Да даже в Великий Голод драли меньше! — орет покупатель — Сорок!

— Пятьдесят!

— Сорок!

— Пятьдесят!

— Сорок три!

— Пятьдесят!

Я прохожу мимо спорящих. Продавец и покупатель, жутко похожие друг на друга, среднего роста и телосложения, одетые довольно скромно, смотрят друг на друга, точно два рогатых животных. Того и гляди, боднут друг друга.

— Сорок пять! — раздается уже за моей спиной. Похоже, покупатель медленно сдается.

— Пятьдесят!

— Ягура уничтожил еще один клан — слышится слева. Я поворачиваю голову. Между вертикально висящими полосками ткани видны спины двоих людей, сидящих за прилавком. Напротив них стоят какие-то стакана. Они резко замолкают и один из них начинает поворачиваться. Я снова смотрю прямо вперед. Попадаться на подслушивании — нехорошо. Меня так мама учила.

— Сорок семь и ни ре больше — слышится из-за правого плеча.

— Пятьдесят и это мое последнее слово.

— Лошади! Лошади! — а и правда, голос барышника стал громче. По ушам бьет.

Пройдя еще немного, я останавливаю повозку. Затем завожу ее ближе к краю дороги. Так, чтобы у меня был путь отступления в проулок между двумя домами. Конечно, это открывает спину. Но за все приходится платить, как известно.

Итак, судя по всему, есть фиксированная цена на рис. Малая мера за пятьдесят ре. Интересно, как это использовать?

Отвлекаюсь от дум, осознавая, что на меня смотрит худая женщина. Лицо какое-то пятиугольное. Лоб, точно три штриха, затем угловатые, выдающиеся вперед, дуги бровей. Скулы, а затем кожа туго натянутым клином спускается вниз, к подбородку. Не лицо, а художественный вымысел. Кажется, этот стиль называется "кубизм".

Но что-то долго она на меня смотрит. Или не на меня, а за меня? Оглядываюсь. Нет, никто мешочки с рисом утащить не пытается. Хотя, она еще говорить не начала, чтобы отвлекать. На всякий случай концентрируюсь на том, чтобы чувствовать маленькие нити Воды, опутывающие мое имущество. Побочный эффект моих упражнений. Итак...

— Да, госпожа?

— Рис... — меня удивил ее голос. Такой странный оттенок. Не знаю, как описать. Кажется, такой голос может быть у святых, голодных и умирающих. Хм...

Я молчу, жду, что она скажет. Пока ее реплика не несла особой информации.

Паутинка из нитей Воды не потревожена.

— За сколько ты можешь продать малую меру?

Я молчу. Я не знаю, что ответить. Конечно, очевидно, что для быстрого торга желательно заломить цену не в обычные для этого рынка пятьдесят ре. Но и продешевить не хочется. А я ведь даже не знаю цен в конце сезона, когда крестьяне продают рис. Не хотелось бы настолько продешевить. Но при этом, кажется, надо бы улизнуть отсюда пораньше. Как-то неспокойно мне.

— У меня нет больше тридцати ре. Молодой господин, пожалуйста!

Ого! Я уже господин? Интересно, с чего бы такая честь? Или, вежливость с лестью предусматривают скидку на две пятых от средней местной цены?

— Тридцать пять!

— Идет. Четыре меры, пожалуйста.

Похоже, следует в следующий раз повысить цену. Я все же продешевил.

Как бы там ни было, моя первая в жизни покупательница взяла мешочки по одному. Каждый, прежде чем загрузить в свою заплечную котомку, покачал в ладонях, взвешивая.

— Спасибо, мальчик — сказал она и ушла довольно быстрым шагом. Да, и никаких тебе молодых господинов. Вот она, людская благодарность! Хотя что это я. Сам такой.

Как бы там ни было, я стал богаче чуть больше, чем в два раза. А ведь есть еще рис, плюс повозка и лошадь. Интересно, мне удастся все это продать?

Подошел низкий, чуть выше меня, мужчина с длинными руками и цепким взглядом. Вот, пожалуй, и все приметы. Ничего не говоря, протянул мне монеты.

— Сколько?

— Две.

— Мера сорок ре.

Мужчина поджимает губы. Чуть-чуть. Но все же заметить легко.

— Дороже, чем я рассчитывал.

— Первой покупательнице была скидка — сам не знаю зачем, говорю я.

Мужчина кивает и достает из-за пояса еще монеток.

— Восемьдесят ре — провозглашает он и протягивает мне руку.

Я в затруднении. Не хочу верить ему на слово. Но и просто пересчитать деньги он мне не даст, это ясно. Кто-то кому-то должен поверить.

— Меняемся. Я тебе одну меру, ты мне деньги. Я их при тебе считаю. Если все правильно, то даю второй мешочек. Идет?

Клиент соглашается. Меняемся. Считаю деньги. Так, тусклые медные монетки с циферками. Да, точно. Серебро начинается с сотни, золото с тысячи. Что-то такое Хаку мать рассказывала. Отдаю покупателю вторую меру и засовываю деньги в один из внутренних карманов одежды. Я их зимой много наделал.

Не прошло и трех минут, как ко мне подошел следующий покупатель. Сто двадцать ре, три меры риса. Кажется, все мои клиенты друг с другом очень хорошо знакомы. Пока это мне на пользу. Быстрее продам товар.

Почувствовав сигнал от нитей Воды, я оглянулся. Подросток, лет четырнадцати, пытался отодрать руки, прилипшие к мешочкам, оказавшимся словно бы намазанным клеем, каменным монолитом. Старый фокус с языком и очень холодным Льдом, вообще-то. Ну, и что мне делать с этим воришкой?

Вода в грязи у меня за спиной заволновалась, когда выстроившиеся в небольшую толпу покупатели порскнули в стороны. Слишком много ударов, изменяющих ее естественную в таких условиях, форму.

— Отпусти ребенка!

Я оглянулся. Двое. Шатен с козлиной бородкой ростом примерно как остальные люди. Слева и сзади от него — напарник. Чуть больше рост, волосы и брови синего цвета. Интересный окрас. Кажется мне неестественным, но... если присмотреться, можно заметить, что ресницы тоже синие. Может быть, естественный цвет волос?

Итак, подросток за спиной приклеился в моей паутинке и пытается вырваться. Двое гораздо более опасных стоят передо мной. Покупатели, что характерно, вообще разбежались.

Конечно, у меня за спиной самострел. Плюс нож. Используя Плети, я вполне могу отбиться от этой троицы, пускай и ценой уничтожения лошади, товара и повозки. Но стоит ли устраивать сражение здесь, в людном месте. Да и вполне может оказаться, что у противника есть резерв в пару лучников. А отбивать стрелы я не умею. Как и уклоняться.

— Дайте мне доторговать, пожалуйста — попросил я — А мальчика я вашего отпущу, если не будет шалить.

Старший, шатен, кивнул.

— Я слежу за тобой.

Капелька Воды в составе грязи, осела на его сапогах. И еще были капельки, осевшие на обуви подростка и синеволосого. Возможно, я сумею почувствовать, где они находятся?

Я повернул голову, чтобы проследить, как уходит воришка. К тому моменту, когда он скрылся с углом дома, капельки Воды на подошвах обуви этих двоих, удалились от меня на десяток шагов.

Еще через десяток минут, ко мне подошел очередной покупатель. Осталось еще около пятидесяти малых мер риса.

Когда я закончил, ко мне тут же подошли эти двое.

— Я бы хотел продать повозку и лошадь — сказал я, прежде чем шатен успел что— либо спросить.

Он закрыл приоткрытый уже было рот. Неприятно хмыкнул.

— Хорошо. Следуй за мной.

И я пошел.

— Лошади! Лошади!

— Клан Юкки. Говорят, последнего уничтожили неделю назад.

— Крабы нынче исчезли.

— Банда Хромого сожгла Итазуру.

— Лошади! Лошади!

— Всего пятьдесят ре за меру риса!

— Овощи!

— Вещи, дешевые вещи! Есть чистые! Испачканные кровью и дырявые за полцены!

— Лошади! Лошади!

— И не говорите. В прошлую Войну они совсем обнаглели, ползали по портовым пристаням. А теперь ни одного краба.

— Да что вы говорите? Ужас!

— Дешевые топоры!

— Эти сволочи совсем распоясались.

Я иду вслед за шатеном. Лошадь и синеволосый следуют за мной. Наконец, мы доходим до барышника. Шатен, что-то сказав сероволосому, полноватому человеку, сидящему на высоком ящике, отходит мне за спину.

— Приветствую — говорю я, кланяясь.

— Сто ре — с ходу заявляет мне толстый.

— Не мало? Это грабеж.

Барышник как-то странно смотрит мне за плечо. Похоже, один из тех, кто довел меня сюда, что-то сигнализирует ему. Жаль, оглядываться нельзя. И нет глаз на затылке. Интересно, а такие здесь бывают? Если есть я, синеволосый, то почему бы не встречаться другим аномалиям?

Толстяк молча протягивает мне тонкую, в четверть моего мизинца, овальную желтую пластину. Ну, как сказать, овальную. По форме, квадрат с полукружьями на концах. В результате, длина в два раза больше ширины. По размеру примерно как моя ладонь от основания до последнего сустава среднего пальца.

Золото? Тысяча ре? Интересно...

— А повозка?