Холодный оружейник, Ч.1

Холодный оружейник. Часть 1. Собиратель.

Пролог

Пустота... холодна.

Ни света, ни звука, ни запаха. Ни гравитации, ни давления. Бесконечная темнота, длящаяся неизвестное время. Потому что в пустоте нет никаких ощущений.

Сколько я здесь парю? Бесконечность? Мгновение? В беззвучной давящей тишине, в темноте. В невесомости.

Когда я осознал себя? С начала? С какого начала? Без ощущения времени, даже вечность не имеет начала.

Что это? Рай — потому что нет раздражителей? Ад — потому что ничем другим одиночное заключение в безвременье быть не может? Ни прошлого, ни будущего. И, по большому счету, нет настоящего. Нет промежутка между "было" и "будет". Есть только бесконечно тянущееся мгновение вечности безвременья. И — пустоты.

Иногда Пустоту расцвечивают мелькающие радужные пятна. Но и они быстро уходят. Как и шорохи, шепотки, появившиеся чуть позже. Я снова ...парю... сижу... стою? В Пустоте. В безвременье.

Не знаю, сколько времени я находился там, не ощущая ничего, даже своего тела. Да что там тела? Я не чувствовал даже мыслей. Бессмысленное, растительное существование. Точно у... пищи. Пищи, перевариваемой в чьем-то желудке. Живущей в то мгновение, пока чувств уже нет. И поскольку нет чувства времени, это мгновение изощренной пытки тянется вечность.

От пришедшей мысли ко мне приходит Холод. Отвратительное и приятное чувство — потому что других все равно нет. Я рад ему и ненавижу его. Холод заменяет мне радость и страх. Тянущий что-то из меня, стылый, отвратительный, но желанный — Холод. Он разнообразит мою безвременную вечность. И я впускаю Холод в себя, надеясь, что он вернет мне чувство времени. И звучит в ушах тихий шепот. Звук... возвращается? Нет, это просто мысли.

-Холод вместо души — рефреном звучат мысли.

-Холод вместо веры — откликаются другие.

-Ни любви, ни гнева — вторят третье.

-Ни отчаяние, ни надежда — соглашаются первые — пустота.

Только Холод. И — Пустота. И я словно истекаю в них тем, что осталось от меня. Истекаю быстро, кажется, еще мгновение — и эта холодная Пустота окончательно всосет меня в себя. Вот только, когда нет чувства времени, имя мгновению — Вечность.

Мимолетная вечность растворения себя. Вот что чувствует, должно быть, пища.

Вторично пришедшая мысль рождает слабое любопытство. Пища? Что это? Я — пища? Кто я? С чего я решил, что я — пища? Почему я должен быть пищей?

Холодно. Пусто. И точно прибой, грохочут мысли в голове.

Постепенно в этом прибое появляется чужеродная нота. Нет, мелодия. Ожидаемый тысячи... лет...мгновений... частей вечности? Не знаю. Но, все же, ожидаемый, посторонний звук. Собственные мысли отступают. Они — лишь фон, позволивший услышать главную мелодию. Я устремляюсь сквозь Холод на звук. Мелодию, что становится все отчетливее. Понемногу, незаметно — но я чувствую, как вместо одной ноты уже звучат оттенки.

Не знаю, сколько я... двигался? Летел? Парил на месте? Не знаю — чувство движения, как и чувство времени, отсутствуют в этой Пустоте.

Быть может, я все так же вишу в Холоде и темноте. А звук — нераспознанная галлюцинация распадающегося разума.

Но все же... Если бы у меня были руки — я бы разбил их в кровь, двигаясь на этот зов. Если бы у меня были крылья — истрепал их, чтобы долететь.

Мне нечего больше слышать. Некуда больше идти. Я — устремляюсь к единственному, что делает эту холодную Пустоту — наполненной... чем-то.

А звук-зов становится чуть сильнее, чуть отчетливее. Он напоминает... плач.

Плач? А что это?

Как много вопросов... Пустота заканчивается для меня. И Холод, пусть и окружает меня... но, кажется, осталось чуть-чуть, и я вырвусь отсюда.

Холодно. Пусто. Я парю в темноте, нарушаемой лишь чьим-то плачем. Я ... иду ...лечу... двигаюсь... можно ли двигаться, оставаясь в неподвижности? Ощущения таковы, что это мир двигается, а не я. Но, как бы там ни было, звук усиливается, словно бы светлея, озаряя наполняемую восхитительным, прозрачного цвета, воздухом, пустоту вокруг.

Похоже, мои чувства смешались там, в пустоте. Иначе, как я могу считать, что звук осветил мой путь?

Я появляюсь в комнате с деревянными стенами. Нет, одна из стен — лед, в котором видны силуэты людей. Трое стоят и один, за ними — лежит.

Маленький ребенок лежит на полу. Я как-то понимаю, что он здесь, — единственный живой и разумный. Наверное, это важно для меня, чтобы он был таковым. Иначе с чего бы умение определить это, я сохранил там, где был... недавно... вечность... сколько-то времени назад?

Мне нечем шевелить — у меня нет тела. Но я слышу его плач, я вижу его — и ощущаю время, текущее сквозь нас.

Пусто, одиноко, незачем жить.

Вот что он хочет сказать. Я как-то это понимаю. Как и то — что эти желания, эти чувства стали мостом, приведшим меня к нему.

— Ты здесь? — ребенок поднимает голову. Меня захлестывает то, что он испытывает. И я отражаю его эмоции. Я испытываю тоже, что и он — и мой рассудок постфактум находит объяснения для испытываемых мной эмоций.

Надежда, ожидание. Черные влажные глаза.

— Я? Да.

— Убей меня.

Он — стремится к смерти. Я — к жизни. Ему нужно в Пустоту. Мне — из нее.

Холод. Отчаяние. Решимость. Они захлестывают нас. Мы оба порождаем их, в стремлении к своей цели ломая барьеры. Мы стремимся... к изменению.

— Я все отдам. Мне незачем жить. Пожалуйста.

Я касаюсь рукой мальчика, желая оказаться на его месте. Там, где нет этой стылой пустоты.

Я сижу на полу, затылком касаясь стены. Лед справа от меня дышит ласковым теплом.

Ребенок парит передо мной. Его глаза уже смотрят сквозь меня.

Кажется, я вижу дерево стены сквозь него. Значит, таким он меня увидел.

— Спасибо — шепчет он и исчезает.

Слабый приятный запах остается на месте ставшего прозрачным до исчезновения человечка. Приятный... я каким-то оставшимся после Пустоты чувством понимаю, что он был счастлив, уходя туда.

Глава 1. Alone

Зрение, слух, обоняние и осязание. Чувства разделены, хотя и взаимосвязаны через явления внешнего мира. Так непривычно.

Видеть чуть меньше полусферы. Слышать такими органами. Обоняние усиливается, когда делаешь вдох. Кожа передает много противоречивой, не сочетающейся с тем, что я вижу и знаю, информации. Так ново, быть... телесным?

Пальцы руки, чуть расслабленные и слегка разведенные, словно скользят по шелку. Именно так ощущается сопротивление воздуха, расходящегося от движущегося тела.

Я сжимаю пальцы правой руки в кулак. Никакого ощущения силы или сжатия. Видимо, тело слабое, или менее чувствительное, чем я привык. Интересно...

И все же, почему я не принес знаний о том, кто я такой?

Или, может быть, я плохо искал? Стоит снова сосредоточиться и попытаться выудить знания о себе-разуме? Ведь откуда-то же я знаю, как просмотреть память, доставшуюся мне от тела. Мою добычу, мой трофей.

Может быть, в ней я найду подсказку, как себя называть?

Знания. Знания о его жизни появляются в моем разуме. Тайник с урожаем — чтобы сохранить что-то после того, как соберут налоги. Второй тайник — с запасом вяленой рыбы и денег. И последнее счастливое воспоминание — как милостыня.

Сгусток воды дрожит и меняет форму, паря меж сложенных ладоней. Счастье, радость открытия.

— Мама, посмотри.

И удар по щеке — как плевок в протянутую ладонь. Протянутую — для дружбы. Не для подаяния.

Я анализирую то, что увидел. Знания раскладываются легко, словно бы уже были разложены по полочкам, именно в таком порядке. А сейчас я просто проглядываю корешки книг.

Интересная ассоциация. Надо будет подумать, где я ее мог подхватить. Ведь, судя по тем отрывкам памяти прошлого владельца тела, таких воспоминаний у него быть не должно. Привет из моего прошлого? Возможно.

Итак, я единственный ребенок в молодой крестьянской семье. Вернее, уже крестьянин-сирота. Я живу в крытом соломой доме. Под полом находится подвал, служащий главным тайником. Половина дома заполнена одной большой ледяной глыбой, от которой тянет теплом. Я выдыхаю пар, видимый вне зависимости от того, дышу я носом или ртом. Хотя носом не так заметно. При этом, в доме тепло.

Остатки моих собственных знаний или те, что я получил в результате недавнего инцидента, говорят, что это ненормально. Если виден пар, то должно быть холодно.

Однако, я неплохо освоился для первого часа в новом качестве. Хватит бесполезно думать о диссонансе в показаниях рецепторов. Лучше проинспектирую имеющееся имущество. Думаю, учитывая, в чьем теле нахожусь, я являюсь его главным владельцем. Итак...

До конца зимы — три месяца. Запасов еды едва-едва хватит на два. Значит, придется добыть еще еды или уйти.

Версии о том, откуда у меня его воспоминания, многочисленны. И постоянно перед глазами стоит его лицо, когда с губ слетают полные горячей решимости и отчаяния слова.

"Я все отдам. Мне незачем жить. Пожалуйста."

Я решил. Пока рано говорить, что это было. Но, пожалуй, пусть это будет... сделкой. Нет, надо думать иначе — Сделкой. Получить тело и знания, силу и чувства — разве это не великий выигрыш?

Поднимаю голову, оценивая часть своей Добычи. Нет, неверно. Добыча — это не звучит. Трофей — так лучше.

Дом невелик. Прямоугольник, разделенный пополам. Я в жилой части. Вторая половина почти ничем не отгорожена. Просто вторая половина помещения, куда складывали припасы. Из той части, что полагается отдать сборщикам. Если бы там лежало больше половины от настоящего урожая — хозяева этого дома с голоду бы умерли. Потому и утаивали значительную часть выращенного. Чтобы прокормиться самим. И чтобы было что продавать.

Но сейчас эту часть дома отгораживает ледяная стена. Хаку... прошлый Хаку, отдавший мне это тело, испугался. И заполнил Льдом половину дома. Защищаясь от тех, кто пытался его убить. Кто убил его мать — у него на глазах. Он превратил в ледяные статуи своего отца и троих его приятелей — обитателей соседних ферм.

В этой стране ненавидят тех, кто умеет... не знаю, как это описать. Тех, кто имеет способность управлять стихиями? Глупая детская игрушка — одаренный ребенок силой воли меняет форму водяной капли. Но его отец увидел это. Связал это с тем, что ничего не знает о прошлом жены...

Глупый и жестокий мир. Если я хочу подольше оставаться вне того Холода и Пустоты, надо научиться использовать то, что передал мне Хаку-прошлый. А также скрывать свои способности. Чем больше я умею — тем большим количество способов могу себя защитить. Чем меньше другие знают о моих способностях — тем лучше я могу это сделать.

Возможно, именно этим руководствовалась мать Хаку, прячась среди крестьян. Глупо... ее убило ее собственное прикрытие. Когда узнало, что она — одна из тех, кого считают чудовищами.

Стоит зима. Одноэтажный дом, крытый соломой, стоит посреди заснеженной равнины. Неподалеку располагаются дома соседей. Надеюсь, они не наведут на меня солдат. Сборщики налогов не появятся еще полгода и даже больше. Так что я могу переждать холода здесь.

Итак, что там делал Хаку? К слову, буду, наверное, пользоваться этим именем. Все равно, пока так и не смог вспомнить что-либо о своем.

Так, прочь ненужный в данный момент мысли. Важны лишь эти воспоминания, лишь эти ощущения...

Капелька Воды кружит над ладонью. Как бы приспособить эту способность?

Спать, есть и тренироваться. Вот и весь досуг. Разве что иногда удается покопаться в чем-то новом, всплывшем из памяти.

Возможно, мои предположения ошибочны. Но, кажется, главным критерием не могущества, а некоторой безопасности, является способность так или иначе отбиться от угроз. Животных, людей. Возможно, я только зря трачу время, пытаясь чуть улучшить форму и научиться управлять водой. Но я еще не настолько обезумел, чтобы куда-то отправляться, когда вокруг снег, водоемы покрыты тонким и довольно непрочным льдом, а из доставшейся памяти пока не удалось получить карты окрестностей. Так что тренировки еще являются способом убить время. В конце концов, я немного потеряю, если у меня в запасе будет, пусть и слабенький, условный, но козырь. Так что кувшин в руки, и айда тренироваться.

Чем больше воды пытаюсь контролировать, тем сильнее ощущение... тяжести, что ли? Ну, разве что душевной. Да есть больше хочется. А значит, надо тренироваться больше. На выносливость, на скорость движения и массу контролируемой воды. Возможно, профи тренируются иначе, и гораздо эффективнее. Но за неименеем альтернатив...

Ладонью параллельно полу. Выше большой посуды с водой. И чуть в стороне. Из чаши взлетает капля. Ма-аленькая такая. Литра на полтора. Она медленно поднимается мимо повернутой на бок ладони. Затем, когда рука поворачивается на четверть круга, подрагивающий сгусток прозрачной жидкости смещается влево и повисает в трех сантиметрах от нее. Чуть выше, от сустава кисти до кончиков пальцев. Низкий и толстый столбик. Чуть подрагивающий, к слову. Контроль еще не идеален.

На долю секунды удалось заставить воду принять правильную геометрическую форму цилиндра, — низкого и толстого. Я даже обрадовался.

Но затем твердые контуры поплыли, сворачиваясь в бугристый шар. Снова неудача.

Водный комок чуть подрагивает над левой ладонью. Почему-то если тренироваться контролировать воду с помощью левой руки, то наблюдается больший прогресс. Заметил на второй неделе тренировок. Лишние полсекунды времени и чашка воды в объеме — таков суточный прогресс, если практиковать контроль через левую руку. Странно, правда?

Хотя в боевых условиях, наверное, придется использовать другую ладонь. Я, все же, правша.

Щекотно. Чуть пульсирующий в такт биению крови в ушах комок воды медленно истекает водичкой. Хм-м. Какие-то странные ассоциации. Сердце, истекающее кровью...

Ками, что за бред у меня в голове?

Комок на секунду превращается в разматывающуюся спираль. Центральный сплюснутый шар и три хвоста, достигающие середины предплечья... локтя... это рукав одежды сейчас был?! Аттас!

Левая рука взлетает вверх. Я сам резко отбрасываю тело назад.

Сухой треск. Ладонь вдруг резко подбрасывает вверх, словно бы ее подтолкнули снизу. Глухой стук мгновение спустя.

Я сижу на полу, обхватив чуть побаливающее левое плечо. Руку рвануло вверх неплохо. Но не это главное. С ощущением какого-то радостного удивления я смотрю на длинную царапину на стене. Так, а если повернуть голову? Да, вот еще одна.

Картинка произошедшего сама появляется перед глазами. Занимался я в жилом помещении. Когда вдруг закрутившийся водный ком выпустил отростки, а я поднял руку, эти жгутики хлестнули по стенам, удлиняясь и двигаясь по кругу с большой скоростью. Точно хлыст. Тяжелый, которым, вроде бы, можно человека убить с одного удара.

В моем случае, один из отростков-хлыстов разрезал глиняный кувшин. Вот откуда треск. А стук — это упавшие вниз половинки.

Так. Значит, создать комок, поднять ладонь выше головы и "отпустить" его? А я-то, дурак, пытался создать нечто вроде оружия ближнего боя.

Хотя если против каких-нибудь разбойников, да неожиданно...

Только надо тренироваться в другом месте. Дом жалко. Честно.

Интересно... я могу контролировать воду. Но лед — тоже вода. Вроде бы. Может, попробовать расширить дом за счет ледяной глыбы на второй половине?

Идея хорошая. Вот доведу этот фокус с хлыстами из воды до хоть какого-то успеха, и буду пытаться. Что-то мне подсказывает, со льдом может быть тяжелее. Или просто иначе.

Рука скользит по гладкой поверхности, а вслед за ней, с небольшим запаздыванием, в глубине ледяной глыбы летит ее отражение. Размытое, тускловатое.

Как странно, все-таки. Лед... теплый. Словно животное гладишь. Настоящее, живое тепло. Снег на улице — просто... нейтрален. А лед... нет, Лед. Он — живой.

Может быть, так и надо поступать? Как с Водой — просто послать усилие и выразить волю. Надо попробовать.

Правая ладонь тяжелеет, эмитируя то, что позволяет мне управлять водой. Ее отражение отстает еще больше и чуть размывается. За мой медленно скользящей рукой по доселе гладкой ледяной грани проявляется, загибаясь гребнем, следуя за ладонью, волна. Медлительная волна ожившего Льда.

Да я прямо поэт.

Я поднимаю правую ладонь с зависшим над ней вращающимся бугристым шаром из Воды. И чуть снимаю контроль.

Комок тут же сплющивается-размывается в фигуру, похожую на две сложенные вместе глубокие тарелки. А затем в стороны вылетают три раскручивающихся, удлиняющихся и истончающихся до толщины моего мизинца, жгута.

Сухой треск и скрип окружают меня. Снег летит со всех сторон. Сердце екает. А затем я, открыв рот, смотрю на представление.

Поднявшийся в воздух снег кружит вокруг, чтобы затем осесть на землю. Вот он только что летел в меня со всех сторон. Затем снежинки отклоняются, словно попав в поток ветра, дующий вокруг меня. А затем, вращаясь вокруг меня против часовой, медленно оседают вниз. Я стою на тонком насте. А вокруг меня — тридцать сантиметров уложенного вертикально снега. А далее — ветви срубленных кустарников.

Интересно, что это было? Этот вихрь...

Я просто пошел за дровишками для очага, чтобы можно было варить конину. А заодно получил еще одну загадку. Теперь, кроме Воды и Льда, надо разбираться и с этим вихрем.

Интересно, все же. Люди верят, что Лед — это Вода и Ветер. Неужели, я получил Сделкой еще и эту силу?

Но не стоит распыляться. Сначала — Вода и Лед. Сейчас зима. К тому же, с ними я уже начал работать. А Ветер, или что это там было, оставлю на потом.

Уже идя домой с порезанными Водой ветками за спиной, подумал, что, возможно, Ветер и не причем. Снег — это и лед, и вода. Может, именно так я его взял под контроль?

Ладно, не к спеху. Есть более приоритетные задачи.

Хотя... я тут около двух недель. А уже есть этот фокус с водой. Может быть, еще через месяц доведу его до нормального уровня?

Лед медленно меняет форму. Ледяная стена, протянувшаяся от пола до крыши, идет медленными, невысокими кругами-волнами. Точно в воду кинули камень, после чего замедлили время раз в тридцать. Отчасти красиво.

Как странно, все же. Я отчетливо помню, что лед должен быть холодным. Да и снег на улице холодит руку, если его зачерпнуть. Да и вода не греет. Однако этот лед, находящийся в доме, отличается от того, каким должен быть. Возможно, это связано с тем, что он был создан искусственно? Сойдет как одна из версий?

Версия хороша. По крайней мере, она дает сразу два приятных бонуса. Надежду на то, что я тоже научусь создавать такой лед. И объяснение, почему эта форма воды не несет с собой стылого Холода моей прошлой жизни.

Я невольно вздрагиваю. Судорога прокатывается от плеч к пальцам рук. Чуть сводит мышцы бедер. Неприятные воспоминания. Хотя мысли о той Пустоте не вызывают страха, тело все равно реагирует.

Тепло, даже жар, идущий от туловища, выгоняет неприятное ощущение в теле. Еще одна реакция тела. На этот раз на мысли об оружии, которое я смогу создавать, если научусь делать Лед. Теплое, твердое. Бесплатное. Как тепло становится где-то в груди от этих мыслей.

Когда я выглянул на улицу, отогнув рогожу, я сам не понимал, зачем это делаю. Кажется, телу захотелось морозного и оттого кажущегося более... "свежим", воздуха. Требования тела, которое можно и побаловать в меру. Не знаю, как еще иначе охарактеризовать тот прорыв.

Как бы там ни было, покрытое белым снегом поле в этот пасмурный, хоть и светлый, день, выглядело уныло. Плоское как стол, с деревьями по периметру. Кажется, среди них мелькнула удаляющаяся от меня человеческая фигура.

Показалось, наверное. Кто будет ходить здесь зимой?

Прошла еще неделя. Ледяная глыба превратилась во вторую комнату. Последнее творение прошлого хозяина этого тела. Я не могу растопить этот лед, сделанный на грани жизни и смерти. Но изменить его форму — вполне. И дом снаружи все больше покрывается ледяной коркой, теплой на ощупь, греющей меня. Теплый Лед. Я вытягиваю его из помещения, чтобы прикрыть дом снаружи. Хочу получить еще одну комнату.

Шум снаружи. Я выхожу из дома, стоящего посреди замерзших полей. Время сеять сою еще не пришло. И для этих полей, похоже, не придет еще десять лет. Некому.

У входа в дом стоят всадники и спешенные. Всего — десять человек. На меня направлены самострелы. Опасно.

Я ныряю внутрь за секунду до того, как стрелы рвут занавеску у входа и впиваются в стены. Это... за мной?

Голоса... язык я, наверное, получил от Хаку. Нужно сосредоточиться, чтобы узнать слова.

— Заходите внутрь. Обыщем дом.

Страх. Липкий страх за свою жизнь. Я только начал жить, но мне уже понравилось. Я не хочу умирать. Ками.

Я ныряю в подпол. Скрючиваюсь в углу. Шепчу тихо-тихо заветные слова.

-Меня нет. Меня нет. Меня нет.

Топот ног. Шорох отлетающей циновки. Ее край царапает пол подо мной.

— Крысиный тайник — сухо и громко говорит тот, кто, я точно знаю, среди них — главный.

Люк открывается и внутрь спускаются люди. Один, другой. Четыре человека.

Они ищут меня и сгребают в кучу семейные запасы Хаку. Нет, мои запасы. Я терплю. Лишь бы они меня не заметили.

Картинка перед глазами расплывается. По щекам течет горячее. Слезы?

Страх, липкий и холодный страх. Холод снова догнал меня.

В распахнутый люк мягко спрыгивает пятый. Я вижу его, как и остальных, размыто, но его одежда ярче. Главный?

— Не можем найти его — говорит один из пришедших ранее.

Три быстрых шага. Он делает всего три быстрых шага по погребу и выстреливает руку. И вот я болтаюсь в воздухе, удерживаемый за ворот одежды.

— Так вот же он. Иллюзию со страху навел. Улучшенный, мля.

Я чувствую, как нарастает мой страх, когда левой рукой усатый человек в коричневой с желтым одежде достает нож.

Я не хочу умирать! Не хочу обратно в голодную холодную тишину!

Холодно. Страшно.

И я выстреливаю свой страх и желание жить из себя. Как это сделал Хаку два дня назад.

Разжимаю пальцы держащей меня на весу руки. Не поддаются. Пытаюсь снова.

Забавно, должно быть. Впереди стена льда, из которой вылезает человеческое предплечье. Оно оканчивается кистью и пальцами, сомкнутыми на вороте моей одежды.

А если иначе? Я ведь прижат не к стене, а к углу. Упираюсь в стены ногами и вылезаю из одежды, похожей на халат. Рука, торчащая изо Льда, появившегося так вовремя, теперь сжимает висящую в воздухе тряпку.

Я зажат между землей и льдом. Лед, теплый Лед снова спас меня, поглотив всех, кто был в подвале. И я почему-то твердо знаю — он поглотил и всех, кто был в доме. Теперь я упираюсь спиной в земляную стену, а в полутора шагах от меня находится ровная ледяная стена, в которой видны смутные силуэты людей. Как в ТОЙ части дома.

За два дня я уже научился управлять им. Лед переползает мне за спину, освобождая нишу между замерзшими людьми. Я делаю шаг — и Лед смыкается за спиной, освобождая еще шаг пути вперед. Я прохожу в узком проходе, огибая силуэты застывших людей. Лед отступает за мою спину, образует лестницу, ведущую наверх. Лед, спасший меня, помогает мне. Снова. И он не холодный. Он теплый. Родной.

Десять лошадей во дворе испуганно ржут. Десять силуэтов людей в новой глыбе льда. Значит, никто не сбежал. Лошади — это хорошо. Мясо не портится среди льда. Я смогу дожить до конца холодов, если ко мне снова не придут эти люди.

Нож уже лежит в руке. Я подхожк к первой лошади и отвожу ее за дом. Ни к чему остальным видеть ее смерть.

Кровь стреноженных лошадей течет на землю. А затем — превращается в Лед. Мне достаточно оставить одну лошадь — на всякий случай. Вдруг придется ее использовать? Местные кони непривередливы. Смогу прокормить, наверное.

Девять лошадей... мяса хватит надолго. Когда я уйду отсюда, во Льду еще останутся запасы. Интересно, сколько Лед продержится, когда я уйду? Может быть, стоит подумать, как сохранить его?

По льду снова расходятся круги от упирающейся ладони. Гладь прогибается под ней, расступается, а в сторону ползут пологие медленные волны. Все же, лед так похож на воду. Даже если это — Лед.

Итак, трофеи рассортированы, трупы скоро будут вморожены в лед. Лошадиные в один, человеческие в другой. Теперь можно подумать над своим поведением.

Неприятно было. Чего я так испугался? Конечно, удачно все получилось... в этот раз. Что мешало использовать мой фокус с Водой? Зачем я его тренировал, если струсил применить его при первой же необходимости? Зачем он мне?

Что за глупая, бесполезная эмоция? Это что, — слабость или бунт тела, желающего отправить мой дух обратно в Пустоту? Хотя какая разница, чем была вызвана та импотенция разума?

Да, ну и слова я знаю. Интересно, откуда? Кем же я был до того, как потерял там значительную часть себя?

Как бы там ни было, сейчас это не важно. Приоритет в коррекции своего поведения. Надо работать над собой. Подобная слабость, как сегодня, в следующий раз может стоить мне жизни. Следует держать своим эмоции в узде. А лучше использовать на повышение своей эффективности.

Я примерно знаю, с чего пожаловали солдаты. Память прошлого Хаку подсказывает, что их мог направить кто-то из соседей. Этот дом находится на отшибе. А вот доброжелатели из других крестьянских жилищ вполне могли дойти до дороги и постоялого двора.

А ведь солдаты ездят по дороге не то чтобы редко. Если не ошибаюсь, раз в две-три недели появляются. И порой реагируют на жалобы черноногих. Особенно, если речь идет о таком, как я. Нелюди. Демоненке.

Что характерно. Если на дорогу никто не выйдет и не обратиться, вряд ли слуги землевладельца появятся раньше осени. Времени сбора налогов.

Мне повезло сегодня. А удача дама такая. Не стоит приставать к ней слишком часто. Лучше подстраховаться.

Лед освобождает место внутри дома, переползая наружу. Две дополнительные комнаты, толстые стены. Нетающий лед защитит мое жилище от огня и ударов.

Я знаю, из-за кого приехали солдаты феодала. Если я хочу обезопасить себя — нужно убить тех, кто привел их ко мне.

Думаю, завтра с рассветом я отправлюсь в путь к первому дому.

Лед наползает на тела лошадей. Простите, лошадки. Я не мог вас отпустить. И мне тоже нужно что-то есть.

Водяная нить соединяет указательные пальцы. Тонкая. Прозрачная. Будь я побольше, мог бы ее использовать в бою.

Пальцы проходят мимо тела лошади, так, что тонкая нить из воды... нет, Воды, отрезает кусок мяса с бока. Кушать пора.

Интересно, а что, если совместить нить с тем комком хлыстов? Заменить три толстых кнута на десяток нитей? Это идея. Правда, это не решает проблемы с теми, кто навел солдат на меня.

Не то, чтобы я желал им гибели или злился на них. Просто понимаю — в тот раз мне повезло. Если не хочу дразнить удачу, нужно обезопасить себя до конца зимы. Насколько понимаю воспоминания того, прошлого Хаку, если крестьяне не появятся, солдаты не почешутся. Во всяком случае, пока не придут сборщики налогов. Или не нажалуются соседи.

Итак, мне нужно оружие ближнего боя. Мне нужно что-то, блокирующее противника. И мне нужна готовность к сражению. Тогда, в подвале, меня спас страх. А вот ужас перед солдатами и скорой расправой помешал применить мою атакующую... как там это местные называют? Ах, да... технику.

Значит, еще две... техники. И собственная готовность идти до конца.

Если я решил, что очищу тылы, я так и сделаю. Осталось убедить себя.

Вода поднимается из чаши тонкой струйкой, следует за моей рукой. Точно веревка. Мне нравиться. Надеюсь, они ее не порвут. А теперь...

Теплая рукоять и теплый белый клинок. Почти как у главного среди солдат, оставшихся в моем доме. Только лучше. Если оставить это нож в чаше, вскоре та заполнится водой. А если представить, как что-то, управляющее водой и создавшее лед, проходит сквозь меня по ножу, лед образуется быстро. Вода, с которой контактирует такой нож, мгновенно замерзает, разбивая глиняную чашу. Наверное, также можно и с человеком.

И потом нож выходит из созданного, холодного льда, легко. Словно бы теплый лед и холодный, обычный, не контактируют друг с другом. Не смерзаются.

В подвале теперь лежат еще и вещи солдат, и тех, кто пытался убить Хаку. Ножи, копья. Одежда. Тело матери Хаку я оставил в той комнате. Лишь уложил ее и заставил Лед образовать над ней саркофаг. Прочих я побросал в яму за домом, созданную Льдом. Заставить его вытеснить землю, а затем сгрести ее вниз, в яму с голыми мертвецами, было трудно. Но я справился. Теперь за домом находиться настоящая могила. Хоть немного меньше следов чего-то странного вокруг дома. Хотя, что самое главное, место освободилось.

Конина скользит по пищеводу. Приятное чувство насыщения. Вот и закончилась первая лошадка. Давно заметил, что ем неожиданно много. Словно занятия с Водой и Льдом отнимают море сил. Поэтому ем, наверное, за пятерых.

В середине ночи я отправлюсь в путь. У меня есть два железных ножа, десять ледяных, фляга с водой и самострел. Копья я решил не брать — они втрое длиннее меня. И, в отличие от ножей, ими я совсем не умею пользоваться. Даже не представляю, как ими что-то делать. Ножи же... не думаю, что потрошение змеи или рыбы сильно отличается от удара по человеку.

Глава 2. Freeze

Снег... он похож на воду и Лед одновременно. Но при этом в нем много воздуха, попавшего между разлапистыми лучами ледяных кристаллов, устилающих землю слоем мне по пояс.

Глубокий снег... повезло мне с погодой. Вернее, повезло, что я научился ходить по нему, не проваливаясь. Думаю, все дело в том, что снег — тоже Вода. Замороженная, рыхлая, перемешанная с воздухом, а потому подчиняющаяся мне как-то лениво и медленно, но все же вода.

Я стою на склоне покатого холма. Гребень передо мной. А за ним, у подножия холма, стоит такой же дом, как у меня. Только без теплого Льда.

Первый объект в моем списке. По воспоминаниям Хаку-прошлого, за месяц до... инцидента, здесь жила семья из пяти человек. Кормилец остался в ледяной глыбе... я, кстати, вынул тело, заточенные в Лед. Теперь лежит в земле, вместе с остальными, кто покушался на мою жизнь. На всякий случай сделал каждому из них по второй улыбке от уха до уха. А то мало ли... вдруг Лед не убил их, а просто сковал? Еще оттают...

Мне известно, сколько здесь было людей месяц назад. Пять минус один — это четверо. Уже лучше — меньше противников. Но старший из детей должен быть чуть сильнее меня. Двое младших довольно шустро бегают. Да и их мать не стоит сбрасывать со счетов.

Все обдуманно в те дни, что были потрачены на тренировки. Все известные риски взвешены, нравственная оценка произведена. Солдаты так просто в этих краях не появляются. Рядом нет дорог, нет поместий и замков. То есть их кто-то навел. И мне известны наиболее вероятные виновники.

Я не хочу проверять, что будет в случае смерти этого тела. Даже если после его разрушения я просто вернусь туда, откуда начал — я против.

Холод, пустота, и бесконечное Молчание, тянущее душу медленно, точно коктейль через соломинку. Если бы она при этом хотя бы еще довольно причмокивала, чавкала — это было бы не так страшно. Отвратительно, до злых слез беспомощности страшно. Но не было бы этой тупой, тоже медленно выедаемой безысходности. Словно бы душа медленно распадается под влиянием каких-то природных процессов.

Лучшее, на что, наверное, стоит рассчитывать, в случае деструкции моего вместилища — это возврат в состояние на момент сделки. Может, даже с бонусами. Не думаю, что существование в виде бестелесного, долгоживущего и все так же медленно пожираемого заживо Холодом призрака меня прельщает.

То, что у меня есть тело — уже чудо. А чудеса редко повторяются.

Простейший вывод. Получил тело, узрел чудо — молодец. Теперь следует вцепиться в открывшийся шанс зубами, ногтями и чем возможно. И не отпускать, сколько могу.

Из всех женщин я люблю двоих. Мать, Жизнь. Возможно, потом появиться кто-то еще. Но при этом я останусь верен по крайней мере второй моей любви. Почти до самого конца.

Рука начинает подрагивать, а по ногам от стоп к коленям поднимается обманчивая, облачно-легкая слабость. Надо поесть. Все эти фокусы с Водой здорово утомляют — приходится довольно часто наполнять желудок. Так что пришлось взять с собой немного отваренной конины. Гадость, конечно. Местами попадаются неведомо как попавшие песчинки. Да и жестковато.

Не привыкать. По памяти Хаку-прошлого, у меня сейчас каждый день праздничный обет из мяса. Питаюсь точно знать или шиноби. Те ребята, которые используют различные специфические приемы при исполнении заданий.

Ладно, хватит отвлеченных мыслей. Вот цель, вот снег впереди. План есть, средства есть? Вперед.

Я медленно, не скрываясь, спускаюсь к этому дому. План есть. Так что проблем, вроде как, быть не должно. Хотя проблемы, как правило, появляются откуда не ждешь.

В этом доме я не бывал, но, скорее всего, планировка у него аналогична моему до... скажем так, реконструкции. Просто большой сарай. Только вход прикрыт бурой коровьей шкурой. Где ее достал отец семейства — понятия не имею.

Стоит мыслям свернуть на погибшего, надеюсь, еще ото Льда, кормильца этой крестьянской семьи, как сердце начинает бешено стучать. Глаза горят. Руки наливаются силой. Снег так и норовит превратиться в твердую опоры под опускающимися на него ногами. Кажется, даже походка стала более пружинящей. По ассоциативным связям на поверхность поднимаются наполненные эмоциями воспоминания Хаку-прошлого. Я... в ярости?

Спокойно. Нет смысла давать волю своим эмоциям. Не я для них, а они для меня. Так создан человек, так и должно быть. Ярость не поможет мне выжить. Она напугает местных и увеличит шансы кого-нибудь из них сбежать, выжить и рассказать обо мне. Зная крестьян, они по лени своей натравили на меня солдат и на этом успокоились. Незачем им идти куда-то, когда вокруг глубокий и рыхлый снег. Зная местного управляющего, ему больше некого послать. Тем более, в стране идет гражданская война. Кто подумает на меня?

Вывод прост. Надо успокоиться. Сблизиться на расстояние удара и накрыть их всех один ударом Хлыстов. Так что надо усмирить эмоции и спрятать от греха незнамо откуда появившуюся метровую плеть из Воды.

Короткое оружие уходит под снег. Однако интересно, откуда я вдруг взял материал для этой штуки? Во фляжке прежнее количество — это я чувствую по весу. Создал? Надо будет повторить фокус — пригодится.

Шкура на входе в дом отлетает в сторону. Темнота...

Проснулся я от ударов. Что-то било по ребрам.

Глаза не открываются. Словно что-то мешает. Зато звук, пусть какой-то искаженный, глуховатый, словно бы отдающийся эхом в голове, с трудом, но доходит до разума.

— Гнилая кровь — раздается визгливый голос. Похоже, мать семейства. По звуку, где-то справа.

Глухой удар в левый бок. Такой треск... интересно, что это было?

— Ладно, прирежем его побыстрее — голос со стороны последнего удара. Старший сын?

Так, многое стало ясным. Я лежу, окружен. Ослеплен. Вернее, не могу отодрать веки друг от друга. Глаза, вроде бы целы. Во всяком случае, глазные яблоки на месте. Вон, чувствую, как перекатываются под веками. Чуть саднят спереди.

План действий рождается мгновенно. Даже не план — скорее, это инстинкт. В голове сама складывается картинка, принесенная хрустом измененной Воды подо мной, вокруг меня. Утоптанный, уплотненный снег у головы скрипит, когда кто-то переносит центр тяжести на носки. Еще двое рядом переминаются с ноги на ногу. Снег чуть поскрипывает. Еле-еле.

Левая рука упирается, приподнимая тело. Правая, изгибаясь, почти вдоль тела поворачивается, минуя ноги окружающих. Ближе к моему телу. Дальше от головы. Дальше от чужих ног. Ближе к заветной цели.

Вода из фляги окутывает руку. Та по середину предплечья оказалась словно бы в материнской утробе. Тихо, спокойно. Защищено...

Нет времени на иллюзии. Нет времени на комфорт. Но я, даже не открывая глаз, вижу как наяву, как с повернутой вдоль тела, ладонью в сторону спины и неба, руки, вверх и в стороны выстреливают с переместившегося в воздух над подушечками пальцев комка, три плети. Секунду спустя я оказываюсь погребен под тяжелыми тушами. Теплыми, костлявыми. Напоминает вареных слизняков. Тепло и мокро. Не спать!

Когда я выбирался, барахтаясь, из-под жестких и довольно тяжелых, заваливших меня сверху, перед так и закрытыми глазами мелькала появившаяся картина. Льдисто-голубая, плотная фигура лежит на ровной белой площадке. С ее вывернутой вверх и назад правой руки взлетают, окрашенные в синий, Водные Плети. И вокруг стоят три почти незаметные, голубовато-прозрачные, фигуры. Ручки-ножки-огуречки. Просто силуэты. Но все равно видно — у головы похожего на Лед стояла, наклоняясь вперед, женщина. И ее рука тянулась к чему-то на поясе. Нож?

Правда это или фантазия, не так уж и важно. Хватит страдать размышлевизмами. Пора действовать!

Снег сам прыгает в руки, удивительно легко откликаясь на мое пожелание. А лицо уже умывает Вода. Растопил инстинктивно? Нет, по ощущениям, понизил температуру плавления снега в руках. Вот он и растаял. Вода отрицательной температуры. Бр-р!

С легким усилием веки разлипаются. Отмечаю метнувшийся верх край века. Какой-то неровный. Словно налипло что-то.

Справа от меня — бойня. Три трупа. Шесть кусков. Три. Шесть. Шимата!

Рывком поднимаюсь — и тут же падаю вниз, на корточки, упираясь в землю пальцами правой руки. Меня пошатывает. Где третий ребенок?

Что-то я туплю. Снег плотный и утоптанный, по которому можно ходить, не прилагая особых усилий, только у самого входа в дом. Либо оставшийся убежал прочь — тогда останется след. Либо все несколько проще. Я просто нарежу этот домик Плетьми на дольки.

Странно. Когда бежишь или прыгаешь — так не шатает. Главное — не останавливаться.

Снег, стоит отойти в сторону, резко уходит вверх. Прыжок, уплотнение измененной Воды под ногами...

В сторону пологого холма уходит целая связка цепочек из следов, за которыми тянется широкий след. Что-то тащили волоком?

Ага. Вот и другая цепочка. Я обегаю проклятый дом, чтобы увидеть, куда она уходит.

Птица обломинго манит розовым крылом. Да коричневой фигурки метров сто. А земля порой пытается уйти из-под ног. Бегом за ней.

Я все же успел. С трудом, на остатках неожиданно появившегося отчаяния и вернувшейся ярости, почти догнал беглеца, перебиравшегося через незамерзший ручей. Теплая зима... я вообще не чувствую холода. Только голод, когда уходит много сил, приходит чаще, чем летом. Как и должно быть у тела Хаку-прошлого.

Я вспомнил лица убийц, среди которых был их отец...

Мать, оставшаяся спасть в ледяном саркофаге.

Ужас, цепляющий не хуже руки в коричневой с желтым одежде. Холод. Холодно! Страшно!

Что-то выстреливает из меня вперед. Как тогда, при создании больший глыб теплого Льда. В боку вспыхивает звеньями разорванной цепочки боль. Она протягивается через три ребра. Болит лоб и брови, болят ноги. Похоже, мою тушку здорово потрепало. Плевать. Если буду отвлекаться на боль тела, дальше будет только хуже. Открой глаза, кусок мяса.

Ага. Вода превратилась в Лед, сковывая человека в десяти метрах ниже по течению. Теперь не убежит. Хоть какая-то польза от этого приступа. Мощное оружие, но непредсказуемое. Ладно, не до эмоций. Надо закончить дело. Концентрация. Вода...

По сторонам от соединившей наши ноги ледяной полосы, лежащей вдоль течения ручья, взметнулись Плети.

Беглецу было лет шесть. Даже неясно, какого он был пола. Во всяком случае, теперь.

Я остервенело мыл руки и лицо, разглядывая свое размытое и тусклое отражение в ручье. Я ведь все решил заранее. Убедил себя. И не сомневался, когда пришлось действовать.

Но почему так зудит кожа на лице, шее и руках?

Ах, да. Зима. А я стою почти по колено в ручье, смывая кровь.

Идиот. Тот удар точно плохо на меня повлиял.

Пару дней спустя, отлежавшись в захваченном доме, я смог снова осмотреть место моего первого позора. Многое стало ясным. Во всяком случае, появившаяся версия была стройной и не противоречивой.

Я отвлекся на ярость и демаскировал себя, приманив в руку Воду. Кто-то из обитателей метнул в меня глиняный горшок. Потом они окружили меня и начали, оглушенного, избивать. Мать семейства даже начала доставать нож, когда я достаточно очнулся, чтобы использовать Плети.

Младший ребенок испугался, когда я применил технику и попытался сбежать. Логично, в какой-то степени. Просто я очнулся довольно быстро.

Я снова разглядываю свое отражение. Вода спокойна и превосходна отражает. Еще одна грань полученных способностей.

Если распутать волосы, видно покрытый тонкой корочкой след от удара горшком. Я легко отделался.

Я бок перестал болеть при попытке дышать утром второго дня. У всех, использующих стихии, великолепная регенерация. Или это моя особенность?

Нет, вряд ли. Я просто недоучка. Не стоит думать, что Сделка принесла мне какую-то особую силу. Сделка сама по себе — Чудо. С большой буквы.

Итак, угроза номер раз ликвидирована. Осталось забрать себе отсюда нужное и отнести домой, на основную базу. Тотальное разграбление оставлю на время, когда ликвидирую оставшиеся цели. Если будет время, силы и желание. Или необходимость.

Вода выходит из фляги и превращается в длинную и тонкую нить. Я накидываю ее на дом и превращаю в Лед, после чего захожу внутрь. Меня ледяная сеть пропускает без проблем. Я — ее создатель.

Первый дом был самым трудным. Но теперь меня не мучают сомнения. Я не совершаю прежних ошибок. И даже нет ненависти или ярости.

Подойти к дому. Запереть выходы Льдом. Войти внутрь и действовать.

Из-за них погибла мать Хаку-прошлого. Он, наверное, чувствовал бы ненависть.

Чувствую лишь потребность убить. Очистить мир от мусора. Но...

Ненависть — это не для них. Ненавидеть следует лишь равного. Или того, кто выше.

Мои навыки обращения с Водой как-то рывком улучшились. Наверное, это из-за страха смерти. Не хотелось погибать — вот и научился. Теперь Вода слушается гораздо легче. Переходит в Лед без сложностей. Да и сам Лед теперь можно контролировать с меньшими проблемами.

Другие два дома я сначала опутывал ледяными нитями, и только затем приступал. Пара шагов вперед, правую руку вверх, запуск Плетей... А затем собирал Лед, рыл им яму, сбрасывал туда тела, зарывал их вместе со льдом и уходил. С собой я забрал немногое — деньги, еду, одежду на себя, если она была. И воткнул по ледяному ножу в стену — чтобы проверить, сколько он продержится вдали от меня.

Теперь некому доносить на меня солдатам. Думаю, я смогу дожить до весны. Но потом придется уходить. С такими мыслями я приступил к тренировкам с водой и льдом.

Остается все меньше времени до того дня весны, в который придет время менять место дислокации.

Глава 3. Исход (Outcome).

Земля, пропитанная замороженной водой, подчиняется неохотно. Если бы не тренировки — такой фокус так и остался бы моими фантазиями. А сейчас он будет просто стоить всего моего резерва. Но, тем не менее, шаг за шагом, я заставляю схваченный сетью изо Льда и Воды грунт собраться и покрыть дом. То, как земля, приподнимаясь, обхватывает дом, почему-то ассоциируется с губами. Кольцевое возвышение, чуть отстоящее от покрытых Льдом стен, поднимается выше, почти касаясь их уже у края крыши, а затем начинает сжиматься над ним. Финиш. Круг сомкнулся в паре метров над крышей, образуя вершину холма. Насколько мне видно, везде на поверхности почва, которая потом порастет травой. Идеально.

Да, я решил, что так будет лучше. Одинокий холм среди заброшенных полей выглядит не так страшно, как ледяной дом. Так что его, возможно, не разрушат.

Когда началась оттепель, я сходил на разведку в один из ТЕХ домов. Ледяной нож был все таким же — теплым, гладким. Нетающим.

Надеюсь, когда я уйду, дом останется стоять, скрытый под слоем земли. И когда-нибудь я вернусь. Вернусь к ледяному саркофагу матери Хаку.

Я запрягаю лошадь в тележку, груженную запасами зерна с трех ферм. На мне старое детское кимоно Хаку, поверх которого я одел еще одно, на которое с изнанки нашил кожи. А сверху — еще одно, стеганное, укороченное взрослое. Кажется, солдаты используют такие под доспехами и кольчугой, чтобы защитить тело от остаточной энергии ударов и осколков поврежденных колец.

Думаю, я не замерзну в такой одежде, и она защити меня хотя бы от насекомых.

Память Хаку говорит, что в стране война. Все против каждого. Мне не следует привлекать внимания. И следует быть защищенным. Такой подход должен привести к тому, что на меня не будут реагировать те, кто представляют наибольшую угрозу. Меня будут недооценивать или не замечать. Одна из лучших стратегий для выживания. Впрочем, все это пока только теории.

Ах, да. Чуть не забыл.

Ты принял меня. Ты приютил меня. Спасибо тебе за все, что было. За время, данное на освоение того, что умею теперь. За укрытие. За чувство чего-то своего, родного. Я не забуду тебя, пока жива та часть меня, что должна помнить о тебе. Возможно, мы еще встретимся. Прощай, мой первый дом. Я, возможно, вернусь.

Я иду рядом с повозкой. Котомка за спиной тяжела. Сила, которой я создаю воду и лед, течет по телу, усиливая его. Я выживу. Я научусь управлять этой силой.

"Едва я перевалил вершину холма, как мне открылся унылый в своей невзрачности пейзаж.

Деревенька. Ни частокола, ни других очевидных для меня признаков цивилизации. Дома окружают квадратную, правильной формы площадь. Причем чем дальше от площади, тем беспорядочнее стоят и беднее выглядят дома. Да и домов, кажется, не более сотни.

Интересно. Ни большого дома с обладающим властью, ни оборонительных сооружений. Бесполезны, не нужны или запрещены? Прошлый Хаку по молодости, наивности или еще чему не задумывался о причинах. Хотя он, кажется, и вовсе не был в этой деревне. Все же трудно вспомнить все значимые события, особенно если смотришь не свою память.

Люди на рынке не пытались отобрать у меня товар, как у некоторых торговцев. Возможно, потому что за спиной висел самострел, а на поясе был нож. Я тренировался с ними зимой. Никаких особых успехов, естественно. Но хоть пырну без особых сомнений. Быстро и куда надо. Надеюсь.

Итак, задача проста. Продать кому-то за приличные деньги лошадь, повозку и груз. Хорошо, что все это не имеет отличительных знаков. Продавать заклейменное животное здесь, во владениях дайме, подчиненному которого и принадлежала скотина, — это слишком... глупо? Да, наверное, так.

Сторговался быстро. Получил деньги. Чуть больше, чем получил бы, продавая все это в конце сезона. В два раза, если быть точным. С ума сойти, чего только нет в памяти наших детей. Родители, ау! Думайте, что и как говорите при своих детях. Ибо разум их чист и потому пишет информацию хорошо.

В мешке за спиной шесть малых мер риса. Немного вяленой конины. Еды хватит на пару недель, если экономить. А там что-нибудь придумаю. Стрелы, соль. Огниво. Проволока. Рыболовные принадлежности и два ножа. У меня есть шансы пережить лето.

Прекращение морозов притягивает начало военных действий. Если я не хочу привлекать внимание, следует идти на север. Решено. Так и сделаю.

— Караван! — кричит человек на рыночной площади. На свободном от лотков пятачке в центре — Собирается караван!

Вот оно что. Действительно, из-за обилия разбойников, торговцы все чаще собираются в большие группы. Так проще выжить. Хотя в ответ банды тоже становятся сильнее. Извечная борьба меча и щита, хищника и жертвы в человеческой вариации. Той, где дичь часто огрызается, а не только убегает. Впрочем, такое есть и в природе.

Возможно, стоит подождать до утра. Пойду следом за караваном. Мало ли что они потеряют по дороге. Или если на них нападут. Точно удастся подобрать что-нибудь ценное или полезное. Главное не приближаться слишком близко."

Как хорошо, чтобы все происходило именно так. Но шаблон оказался надорван еще вначале. Деревня, не имевшая у местных даже названия, находилась на вогнутой, как макушка каппы, местности. Если продлевать аналогию, то дома в большинстве своем стояли где-то над ухом. Левым, если я заходил с лица стража вод. Если, конечно, люди действительно жили бы на голове истлевшего эоны лет назад тела они.

Проще говоря, если говорить нормально, то справа от скопления беспорядочно расположенных домишек, домов, хибар и полуземлянок, располагалось ровное поле, покрытое тающим снегом, с пятнами вязкой на вид, темной грязи и редкими травинками. Начало весны, да.

Слева земля плавной дугой уходила вниз, скатываясь на высоту в пять или больше моего роста, и уходя в сторону на в десятки раз большее расстояние, пока не исчезала под озером жидкой грязи. Попросту говоря, начинающим болотом.

Отвлеченно рассуждая, меня удивляла привычка местных жить рядом с болотом. Или в нашей стране такие места не становятся рассадником гнуса? Конечно, малярия и москитная язва встречается дальше к югу, но мало ли других отвратительных болезней переносят комары и другая кровососущая нечисть?

Дорога, по которой я, лошадь и повозка могли пройти только благодаря освоенному мной фокусу с хождением по воде, проходила по краю идущего влево и вниз склона. Бесконечная извитая и неровная полоса серой грязи, пытающейся вырваться из под ног, копыт и колес. Я, конечно, удерживал контроль, как мог.

Справедливости ради стоит отметить, что, кажется, это была хорошая тренировка контроля — используя умение управлять водой, заставлять ее стать нам опорой и не давать ей разбрызгиваться в стороны. Тяжелая, но довольно интересная и, надеюсь, полезная, тренировка.

Как бы там ни было, вот, я вошел в деревню. Сразу стоит заметить, что людей было откровенно мало. Пока я шел прямо по дороге, оглядываясь по сторонам, заметил лишь пятерых людей. Трое удалялись от центральной, так сказать, улицы, в боковые проходы между домами. Проходы эти были, кстати, более привлекательны для движения, чем продолжение дороги, которым воспользовался я. Грунт там выглядел менее... грязным? ... жидким? ... точнее, непривлекательным. Да, наверное, это слово наиболее точно отражает то, как выглядела грязь в этих проходах.

Еще двоих я не то чтобы видел... просто, стоило мне повернуть голову, как резко захлопывались грубо сколоченные двери. Может, у меня разыгралась паранойя, но... это совпадение или мне здесь не рады? Может, дело в том, что я все еще контролирую грязь у нас под ногами? Это ведь необычно, да, — прийти во время распутицы, не вымазанным по шею в темно-серой кашице? Да и повозка, не проседающая по оси обоих колес в этот грунт, как бы намекает... Да, наверное, я слишком выделился. Прямое нарушение принятой стратегии. Так-то.

Надо запомнить, что не стоит лишний раз светить странностями. В конце концов, я стремлюсь к выживанию, а не рекламе. В памяти невольно всплывают слова, которые удивительно соответствуют моим взглядам на жизнь.

"Лучшая стратегия — это стратегия выживших".

Правда, тут же в голове крутится что-то об "ошибке выжившего". Интересно, как много из того, чем обладал в начале своего пребывания ТАМ, я смог спасти?

В вот и рынок. Большой неровный квадрат одной из сторон соприкасается с дорогой, по которой я иду. Не прекращая движения, смотрю и слушаю то, что открывается с этой стороны рынка.

— Пятьдесят ре с меру! — возмущается костлявая, что видно даже через свободную одежду, женщина.

— Лошади, лошади! — орут чуть ли не с другого угла квадрата. А я ведь только начал идти вдоль рынка. Когда подойду ближе, возможно, голос барышника станет громче.

— Еще и Итазура... — громко, до того, что у меня болят уши, шепчут какой-то мужик.

— Пятьдесят мер ре за малую меру риса! — провозглашает очередной торговец.

— Да даже в Великий Голод драли меньше! — орет покупатель — Сорок!

— Пятьдесят!

— Сорок!

— Пятьдесят!

— Сорок три!

— Пятьдесят!

Я прохожу мимо спорящих. Продавец и покупатель, жутко похожие друг на друга, среднего роста и телосложения, одетые довольно скромно, смотрят друг на друга, точно два рогатых животных. Того и гляди, боднут друг друга.

— Сорок пять! — раздается уже за моей спиной. Похоже, покупатель медленно сдается.

— Пятьдесят!

— Ягура уничтожил еще один клан — слышится слева. Я поворачиваю голову. Между вертикально висящими полосками ткани видны спины двоих людей, сидящих за прилавком. Напротив них стоят какие-то стакана. Они резко замолкают и один из них начинает поворачиваться. Я снова смотрю прямо вперед. Попадаться на подслушивании — нехорошо. Меня так мама учила.

— Сорок семь и ни ре больше — слышится из-за правого плеча.

— Пятьдесят и это мое последнее слово.

— Лошади! Лошади! — а и правда, голос барышника стал громче. По ушам бьет.

Пройдя еще немного, я останавливаю повозку. Затем завожу ее ближе к краю дороги. Так, чтобы у меня был путь отступления в проулок между двумя домами. Конечно, это открывает спину. Но за все приходится платить, как известно.

Итак, судя по всему, есть фиксированная цена на рис. Малая мера за пятьдесят ре. Интересно, как это использовать?

Отвлекаюсь от дум, осознавая, что на меня смотрит худая женщина. Лицо какое-то пятиугольное. Лоб, точно три штриха, затем угловатые, выдающиеся вперед, дуги бровей. Скулы, а затем кожа туго натянутым клином спускается вниз, к подбородку. Не лицо, а художественный вымысел. Кажется, этот стиль называется "кубизм".

Но что-то долго она на меня смотрит. Или не на меня, а за меня? Оглядываюсь. Нет, никто мешочки с рисом утащить не пытается. Хотя, она еще говорить не начала, чтобы отвлекать. На всякий случай концентрируюсь на том, чтобы чувствовать маленькие нити Воды, опутывающие мое имущество. Побочный эффект моих упражнений. Итак...

— Да, госпожа?

— Рис... — меня удивил ее голос. Такой странный оттенок. Не знаю, как описать. Кажется, такой голос может быть у святых, голодных и умирающих. Хм...

Я молчу, жду, что она скажет. Пока ее реплика не несла особой информации.

Паутинка из нитей Воды не потревожена.

— За сколько ты можешь продать малую меру?

Я молчу. Я не знаю, что ответить. Конечно, очевидно, что для быстрого торга желательно заломить цену не в обычные для этого рынка пятьдесят ре. Но и продешевить не хочется. А я ведь даже не знаю цен в конце сезона, когда крестьяне продают рис. Не хотелось бы настолько продешевить. Но при этом, кажется, надо бы улизнуть отсюда пораньше. Как-то неспокойно мне.

— У меня нет больше тридцати ре. Молодой господин, пожалуйста!

Ого! Я уже господин? Интересно, с чего бы такая честь? Или, вежливость с лестью предусматривают скидку на две пятых от средней местной цены?

— Тридцать пять!

— Идет. Четыре меры, пожалуйста.

Похоже, следует в следующий раз повысить цену. Я все же продешевил.

Как бы там ни было, моя первая в жизни покупательница взяла мешочки по одному. Каждый, прежде чем загрузить в свою заплечную котомку, покачал в ладонях, взвешивая.

— Спасибо, мальчик — сказал она и ушла довольно быстрым шагом. Да, и никаких тебе молодых господинов. Вот она, людская благодарность! Хотя что это я. Сам такой.

Как бы там ни было, я стал богаче чуть больше, чем в два раза. А ведь есть еще рис, плюс повозка и лошадь. Интересно, мне удастся все это продать?

Подошел низкий, чуть выше меня, мужчина с длинными руками и цепким взглядом. Вот, пожалуй, и все приметы. Ничего не говоря, протянул мне монеты.

— Сколько?

— Две.

— Мера сорок ре.

Мужчина поджимает губы. Чуть-чуть. Но все же заметить легко.

— Дороже, чем я рассчитывал.

— Первой покупательнице была скидка — сам не знаю зачем, говорю я.

Мужчина кивает и достает из-за пояса еще монеток.

— Восемьдесят ре — провозглашает он и протягивает мне руку.

Я в затруднении. Не хочу верить ему на слово. Но и просто пересчитать деньги он мне не даст, это ясно. Кто-то кому-то должен поверить.

— Меняемся. Я тебе одну меру, ты мне деньги. Я их при тебе считаю. Если все правильно, то даю второй мешочек. Идет?

Клиент соглашается. Меняемся. Считаю деньги. Так, тусклые медные монетки с циферками. Да, точно. Серебро начинается с сотни, золото с тысячи. Что-то такое Хаку мать рассказывала. Отдаю покупателю вторую меру и засовываю деньги в один из внутренних карманов одежды. Я их зимой много наделал.

Не прошло и трех минут, как ко мне подошел следующий покупатель. Сто двадцать ре, три меры риса. Кажется, все мои клиенты друг с другом очень хорошо знакомы. Пока это мне на пользу. Быстрее продам товар.

Почувствовав сигнал от нитей Воды, я оглянулся. Подросток, лет четырнадцати, пытался отодрать руки, прилипшие к мешочкам, оказавшимся словно бы намазанным клеем, каменным монолитом. Старый фокус с языком и очень холодным Льдом, вообще-то. Ну, и что мне делать с этим воришкой?

Вода в грязи у меня за спиной заволновалась, когда выстроившиеся в небольшую толпу покупатели порскнули в стороны. Слишком много ударов, изменяющих ее естественную в таких условиях, форму.

— Отпусти ребенка!

Я оглянулся. Двое. Шатен с козлиной бородкой ростом примерно как остальные люди. Слева и сзади от него — напарник. Чуть больше рост, волосы и брови синего цвета. Интересный окрас. Кажется мне неестественным, но... если присмотреться, можно заметить, что ресницы тоже синие. Может быть, естественный цвет волос?

Итак, подросток за спиной приклеился в моей паутинке и пытается вырваться. Двое гораздо более опасных стоят передо мной. Покупатели, что характерно, вообще разбежались.

Конечно, у меня за спиной самострел. Плюс нож. Используя Плети, я вполне могу отбиться от этой троицы, пускай и ценой уничтожения лошади, товара и повозки. Но стоит ли устраивать сражение здесь, в людном месте. Да и вполне может оказаться, что у противника есть резерв в пару лучников. А отбивать стрелы я не умею. Как и уклоняться.

— Дайте мне доторговать, пожалуйста — попросил я — А мальчика я вашего отпущу, если не будет шалить.

Старший, шатен, кивнул.

— Я слежу за тобой.

Капелька Воды в составе грязи, осела на его сапогах. И еще были капельки, осевшие на обуви подростка и синеволосого. Возможно, я сумею почувствовать, где они находятся?

Я повернул голову, чтобы проследить, как уходит воришка. К тому моменту, когда он скрылся с углом дома, капельки Воды на подошвах обуви этих двоих, удалились от меня на десяток шагов.

Еще через десяток минут, ко мне подошел очередной покупатель. Осталось еще около пятидесяти малых мер риса.

Когда я закончил, ко мне тут же подошли эти двое.

— Я бы хотел продать повозку и лошадь — сказал я, прежде чем шатен успел что— либо спросить.

Он закрыл приоткрытый уже было рот. Неприятно хмыкнул.

— Хорошо. Следуй за мной.

И я пошел.

— Лошади! Лошади!

— Клан Юкки. Говорят, последнего уничтожили неделю назад.

— Крабы нынче исчезли.

— Банда Хромого сожгла Итазуру.

— Лошади! Лошади!

— Всего пятьдесят ре за меру риса!

— Овощи!

— Вещи, дешевые вещи! Есть чистые! Испачканные кровью и дырявые за полцены!

— Лошади! Лошади!

— И не говорите. В прошлую Войну они совсем обнаглели, ползали по портовым пристаням. А теперь ни одного краба.

— Да что вы говорите? Ужас!

— Дешевые топоры!

— Эти сволочи совсем распоясались.

Я иду вслед за шатеном. Лошадь и синеволосый следуют за мной. Наконец, мы доходим до барышника. Шатен, что-то сказав сероволосому, полноватому человеку, сидящему на высоком ящике, отходит мне за спину.

— Приветствую — говорю я, кланяясь.

— Сто ре — с ходу заявляет мне толстый.

— Не мало? Это грабеж.

Барышник как-то странно смотрит мне за плечо. Похоже, один из тех, кто довел меня сюда, что-то сигнализирует ему. Жаль, оглядываться нельзя. И нет глаз на затылке. Интересно, а такие здесь бывают? Если есть я, синеволосый, то почему бы не встречаться другим аномалиям?

Толстяк молча протягивает мне тонкую, в четверть моего мизинца, овальную желтую пластину. Ну, как сказать, овальную. По форме, квадрат с полукружьями на концах. В результате, длина в два раза больше ширины. По размеру примерно как моя ладонь от основания до последнего сустава среднего пальца.

Золото? Тысяча ре? Интересно...

— А повозка?

Барышник щуриться. Хм, на небе пасмурно. Он это от злости?

— Это за все.

Киваю и забираю пластинку. Тяжелая.

— За мной — говорит шатен и начинает идти. Грязь под ним чавкает. Я двигаюсь следом, на всякий случай, увеличивая количество Воды на ногах и его, и синеволосого, месящего грязь позади меня.

Мы идем минут пять, в ходе которых я ловлю на себе странные взгляды. Злорадные и просто злобные от торговцев и какие-то мягкие, теплые от других людей. Впрочем, не всех. Есть и люди за прилавками, смотрящие по-доброму, и прохожие, от взглядов которых по рукам прокатывается судорога за судорогой. Холодно, колко и неприятно. Инстинктивно, я приоткрываю крышку фляги, находящейся под внешним слоем одежды. Часть воды собирается у меня на руке. Дурные предчувствия или предосторожность? Не знаю, но мало ли.

Наконец, мы заходим в один из больших домов. Большое помещение заставлено какими-то ящиками и мешками. Двое мужчин играют в кости. Рядом с ними лежат дубинки. Склад и охрана?

Шатен оставляет синеволосого внизу. Я следом за ним поднимаюсь по лестнице наверх. Поворот налево. Шатен, оказавшийся за спиной, сильно толкает меня, отчего я чуть не пропахиваю носом пол. Еле успеваю подставить руки.

Со стороны ног и спины раздается громкий грохот. Не задумываясь, я срочно окутываю правую ладонь Водой и поднимаю ее. Как тогда, в доме крестьян.

Водяная Плеть.

Глава 4. Fallback

Фух-х, можно подвести итоги. Мне повезло или нет? Понятия не имею.

Итак, я с перепугу применил Плети. Шатена и еще одного человека, стоявшего у моей голову, просто разрезало. Как и стол, за которым сидел тот, второй.

На стенах помещения, очевидно, комнаты, остались глубокие царапины, а пол оказался завален обломками мебели. Плюс кровь. Со своей одежды я ее смог, не задумываясь, отлепить, пока не впиталась и не застыла. А вот пол и обломки мебели залило.

Даже сейчас, анализируя свои действия, не могу понять, правильно я тогда сделал или нет? Конечно, все, произошедшее на рынке после первого визита шатена, включая странно высокие деньги, данные барышником, подпадали под сценарий, пришедший мне в голову. Вытрясти из меня все деньги, а потом, возможно, убить. В таком случае, я просто опередил их. Это был даже не превентивный удар, а чистая защита. Моральных угрызений все равно нет, но остаются сомнения, а оправдано ли я так поступил? Все-таки, наследил я в деревеньке серьезно. В какой-то степени, нарушение выбранной стратегии.

Итак, я быстро обыскал... тела, мда. Все-таки, Плеть, — не самое эстетичное средство решения проблем. Порылся в остатках стола и шкафов. Несколько колец из золота и серебра, еще пять тысяч ре золотом и более чем вдвое большее количество серебром и медью. Кажется, я ограбил местного лидера по сбору денег с населения.

Выходит через первый этаж мне показалось неразумным. Все-таки, там, насколько я помню, оставались три человечка. Голубоглазый, пришедший с тем шатеном, плюс двое то ли охранников, то ли бандитов-шестерок. Как-то не прельщала меня идея прорываться через них. Возможно, удалось бы уйти тихо, но мало ли? Вместо этого, я вылез через окно, выходившее в очередной проулок между домами. А был второй этаж, между прочим. При моем росте меньше полутора метров, довольно высоко. Встал на карнизе, выдохнул, вдохнул и прыгнул на крышу одноэтажного дома напротив. Потом слез с крыши и проулочками, используя Воду в грязи под ногами как опору, ушел в нужном мне направлении.

Ладно, в целом, если успею удрать на другой остров, можно будет сказать, что я все правильно сделал. Я теперь довольно богат, невзрачно выгляжу и имею несколько побед на счету. Хотя последняя, наверное, получилось только потому, что во мне никто не мог заподозрить умеющего что-то вроде Плети и готового его применить. Наглядное доказательство правильности моей стратегии, основанной на незаметности. Теперь надо убраться отсюда поскорее. Имени своего я не называл, лицо у меня, ребенка, может сильно измениться уже через пару лет. Итог: никаких следов, если повезет.

А теперь подведем итог по тому, что я успел услышать про окружающий мир.

Итак, я нахожусь в одной из так называемых великих стран. Страна Воды... так называется архипелаг из близкорасположенных островов. Порой проливы между островами по ширине не превышают километра. Иногда — почти день пути на пароме. Корабли не слишком быстрые — идущий шагом человек с легкостью обгонит плывущее вдоль берега судно. Вот только ходить через проливы пешим я не умею. А жаль.

Сейчас я иду один. Впереди пылит хвост большого каравана. Судя по скорости, они вышли из города еще сегодня утром, так что узнавать там меня некому. Но все же стоит идти неподалеку, но и неблизко. Не стоит провоцировать охранников. Страна Воды разорвана на части гражданской войной... а поднявшие голову банды разбойников всех мастей превращают наименее устойчивые части в лоскутное одеяло мелких уездов, покорных местным князькам. Стража таковых встретиться по пути, или же банда, честно называющая себя разбойной, каравану все равно придется отбиваться. Вот охранники и нервничают.

Пара слов, услышанных на базаре, осторожные расспросы... О политической ситуации я знаю немногое, но это узнал не благодаря Сделке, а своими собственными усилиями.

Этот мир поделен между пятеркой Великих Стран, чья сила опирается на союзных им шиноби. Людей, владеющих разрушительными умениями. Что-то внутри меня скользит, намекает, точно тень в лабиринте зеркал появляется слово — "маги". Но мне это ни о чем не говорит. Наверное, это что-то, оставшееся от частей меня, что высосала Пустота. Когда я еще был в начале своего пути.

Впрочем, даже этого обрывка ясно — к этим "магам" прошлый я относился с некоторой иронией. Как к чему-то относительно... полезному? Опасному? Нужному?

Неважно. Сейчас важно лишь настоящее. Воспоминания важны, если от них есть польза. Если ее нет — они опасны, так как то, что не несет пользы, несет вред. Это полезное знание я, очевидно, тоже вынес из прошлой жизни.

Итак, в каждой из Великих Стран есть Поселение. Именно так, с большой буквы. Это по сути база, где находятся наемники-шиноби и их семьи. Они скученны в одном месте для удобства общения с ними. И для их собственной безопасности. Есть кланы, живущие вне Поселений. Есть Поселения вне Великих Стран. Есть странствующие одиночки и отступники. Но они не организованы, разрознены, и в том числе из-за этого, слабы. Их всех можно сбросить со счетов — на политику внутри Воды они почти не влияют.

Поселение, по сути, база союзных наемников. Они принимают заказы на самые разнообразные задачи. Воюют за свои страны в случае войн. И развязывают эти войны.

Поселение Страны Воды называется Туманом. Или — Кири. И из-за его нынешнего лидера, Ягуры, и началась гражданская война. Ягура с одной стороны. Повстанцы с несколькими лидерами — с другой. Ясноликий Владыка Страны Воды, как и банды захвативших некоторые острова бандитов, придерживаются нейтралитета. Менее удачливые разбойники грабят караваны.

Во всяком случае, кажется, так обстоит дело и с нынешней внутриполитической ситуацией. Это не звучало явно, но, насколько я понял, средств остановить набирающую обороты бойню, а значит, и средств контроля шиноби, у нашего номинального правителя, — нет.

Торговля почти замерла. Связь между городами осуществляют все увеличивающиеся караваны. Огромные скопления повозок охраняются соответствующими отрядами наемников. Разбойники отвечают пропорциональным увеличением групп. И грабят, грабят. На базаре циркулировали слухи, что уже были случаи нападений на укрепленные города.

Я — маленький мальчик. По крайней мере, выгляжу так. Потому и иду в хвосте большого каравана, а не вместе с ними. Если что случится — за меня все равно не заступятся. Так что лучше идти следом. Я не ношу дорогих вещей и не внушаю угрозы. На меня вряд ли нападут. Если только не конченные маньяки или работорговцы.

За спиной чуть болтается большая фляга с водой. Я много практиковался... надеюсь, в случае чего отобьюсь.

Я иду по дороге, ведущей к порту. Может, удастся найти паром на северные острова.

Караван тем временем останавливается. Повозки собираются в несколько концентрических кругов. Более богатые в центре. Вокруг них, очевидно, телеги охранников. Копейщики, мечники, несколько десятков людей с самострелами. Конечно, не все повозки, составляющие второй круг, принадлежат наемникам. Но многие.

Третий круг незамкнутый. Видимо, телег не хватило.

Я отхожу в сторону с дороги. Вода, составляющая больше половины объема и массы грязи, охотно отвечает мне. Всей задачи — заставить грязь собраться чем-то вроде вала, окружающего яму. Затем разделить грязь. Сухая земля остается снаружи, а очищенная и теплая вода — внутри. Отграничиваю высушенную землю по периметру тонкой пленкой Льда. Того самого, теплого.

Еще слой Льда остается сверху, как крышка. Осталось самое трудное. Через Лед, не повреждая его, воздействовать через Воду на грязь вокруг, заставить ее накрыть мое убежище сверху. Так, выше концентрация. Коричневая жижа наползает на бело-прозрачную крышу. Отлично. Теперь я в такой слоеной раковине. Снаружи грязь, под ней Лед, кое-где обезвоженная почва в качестве еще одного утеплителя. А внутри — еще вода, которую я же превратил в теплый Лед. Отдельные тонкие ледяные трубки обеспечивают приток воздуха, небольшой, конечно же. Зато и тепла должно теряться мало. Можно и поспать.

Заметка на будущее. Запомнить метод и подумать, что еще можно сделать для создания полевого убежища.

Ночью вроде бы было тихо. Но, тем не менее, я постарался осмотреться, прежде чем вскрывать свою раковину.

Лагерь был тих и спокоен. Люди собирались, расцепляли скрепленные повозки. Слой грязи начал расходится в стороны, обнажая раскалывающуюся пополам ледяную корку. Я выпрямился.

— Впечатляет — послышалось сзади.

Вода подо мною не просто разошлась в стороны. Модифицированные Плети дернули меня вниз так сильно, что голени и коленные суставы тут же обожгло болью. Кажется, когда я падал-влетал под землю, над головой и правым плечом что-то пролетело. Стрелки?

Грязь надо мной снова сомкнулась по уже проверенному рецепту.

Очаровательное начало дня, не правда ли? Только проснулся, как мою лежку обнаруживают. Пытаюсь сбежать, и меня обстреливают.

Ну их, этих караванщиков. Если бы не созданный заранее путь отступления, быть бы мне там, наверху. Под прицелом. А может, уже и не, — "быть".

Вода, пришедшая со мной, пропитывает землю вперед, заставляя образовавшуюся грязь разойтись. Ничто не бывает просто так — в этой узкой, чуть больше меня, каверне, грунт за моей спиной сразу становится сухим. Через какое-то время влага сюда вернется. А пока надо уходить. Так, сейчас я стою примерно лицом к каравану. Слева более болотистая местность. А значит, больше воды.

Этот способ движения под землей, точнее, в почве, глине или песке, пришел мне в голову где-то через час после того, как я освоил хождение по жидкой грязи. Действительно, если я умею управлять не только чистой водой, но и смесями, растворами, почему нельзя просто временно растворить, разбавить водой ту среду, через которую я должен двигаться?

И раз. И два. Наверное, это выглядит так, будто в толще грязи плывет пузырь с воздухом. На самом деле все сложнее. Не смотря на распутицу, термин "грязь", как я его понимаю, применим только к верхнему слою грунта. А ниже — просто почва. Может быть, чуть более влажная, чем, скажем, летом. Хотя какая почва? Я давно уже в более нижнем слое. Вода осушает грунт позади и пропитывает песок впереди. Все-таки, на такой глубине он сухой. Можно конечно тянуть воду сверху, но не привлечет ли это внимание? Нет, лучше не рисковать. Да, кстати. А если оставлять после себя ледяные распорки, чтобы исключить проседание иссушенного грунта за моей спиной, это улучшит маскировку или наоборот? В конце концов, если я умею замораживать воду, почему бы не найтись тем, кто почует, как я это делаю?

Так, стоп. Паранойя, это, конечно, благо. Но как и любой дар, только в том случае, если ее в достаточном количестве. А я, кажется, уже перебарщиваю. Хотя Лед за спиной создавать не буду. Просто молча двигаюсь вперед в этом пузыре. Пропитать водой, раздвинуть, шагнуть вперед, соединить стены пузыря-пещеры за спиной. Повторить процесс. Шаг, другой. Возможно, я уйду от тех ребят раньше, чем выдохнусь? Способ-то, кажется, неплохой.

"Хотя расход энергии чудовищный" — подумал я, выбираясь из-под земли шагов через сто и пару часов спустя.

Вокруг никого не было. Очистив одежду уже привычным способом с намоканием ткани и удалением грязной Воды, я отправился к переправе к западу от меня. Ками с ним, с караваном. Без толпы параноиков под боком как-то спокойнее.

Два дня спустя, расставшись с полусотней Ре, огромными деньгами по привычным прошлому Хаку, крестьянским, меркам, я покинул остров. Мое отступление, полное нелогичных поступков, Плетей и трупов, перешло в странствие. Более спокойное и обустроенное, я надеюсь. Хотя и столь же хаотичное.

И лишенное Великого Смысла и Поисков Высшего Блага, к тому же.

К чему это я?

Понятия не имею. Просто душа сарказму просит.

Глава 5. Лето (Oven).

А вот и проблемы. Похоже, без Плетей тут не обойтись.

— Малыш, что у тебя в мешке? — спрашивает человек, вышедший на дорогу.

Я смотрю на него и молчу, глядя, как выходят из-за деревьев оставшиеся восемь. Всего девять человек. Среди них нет шиноби — у тех обычно или совершенно безумный вид, либо утилитарная экипировка. Последние, впрочем, были либо среди повстанцев, либо носили знаки Поселений. И в этом захолустье их почти нет.

Я уже два месяца странствую. Не такое плохое дело, как боялся поначалу. Пищи хватает — в воде рыба не успевает уклониться от ловчих нитей. Зато информации получил вполне достаточно.

— Ты оглох, малыш? Сейчас вылечим — смех обратившегося ко мне подхватывают остальные.

Громкий гогот раздражает. У меня от него болят уши. Вот, уже и голову прихватило. Такая слабая боль-тяжесть позади лба.

План действий был отработан достаточно давно. И я все еще считаю, что атаковать первым — лучшее решение. Нет смысла ждать, пока они попробуют ограбить меня. Не с моей скоростью реакции и движений. Пробка мягкой фляжки отлетает и в воздух с силой взлетают струи воды.

Я падаю на корточки. Вода, находившаяся на дне фляги, висит в воздухе, медленно оседая вниз. Словно клубок, из которого во все стороны, параллельно земле, тянутся сверкающие на солнце паутинки. Я поднимаю руку, ловя медленно оседающий под собственным весом, не смотря на сопротивление воздуха, сгусток воды. Готово. Можно запускать следующий этап. На поднятой вверх правой ладони сходятся тонкие нити из воды.

Тоньше, еще тоньше. Лед.

В воздухе повисает расходящиеся от моей ладони ледяные лучики. Тонкие настолько, что режут древесину, как нож теплую землю. Измененная Вода, превращенная в лед — материалы, из которых я создал эту конструкцию — весят не слишком много. Моя рука и сопротивление воздуха позволяла бы держать эту штуку до получаса. Умей я сохранять ее стабильность это время. Хотя, возможно, есть еще какой-то фактор, влияющий на эту штуку... я же не шиноби. Так, самоучка.

Я поворачиваю ладонь.

На землю вслед за людьми и срубленными деревьями падает вода. Я еще не умею держать десять водных нитей так долго. Как только я утратил контроль, лед растаял, а затем вода упала. Все-таки созданный мгновенно из воды, и лед, созданный исключительно силой, это разные вещи. Первого много, но второй — долговечнее.

Я подхожу к тому, кто спрашивал меня о мешке. Кровь перестает течь из ног, перерубленных в бедрах. Кровь — тоже вода. Ее контролировать не в пример сложнее. Поэтому надолго меня не хватит.

— Где вы храните то, что награбили?

Раненный насмешливо смотрит на меня. Ни ужаса, ни отчаяния. Боль и ничего больше. Он ожидал такого исхода.

— Носим на себе, урод.

Он врет, я это вижу. Но как заставить его сказать правду?

Догадка, неясные образы. Что я теряю? Попытка, как известно, если и пытка, то, — не для меня. В обоих основных смыслах, видимых в данной ситуации.

Я касаюсь его правой руки и медленно вливаю в нее силу, представляя, как она собирается в ладони поверженного противника.

Дикий крик раздается на дороге. Бывший разбойник и будущий труп лежит в пыли и ужасающе громко орет. Я смотрю на покрытую льдом кисть руки мужчины. От его ора болят уши. Два комка боли-тяжести сливаются, пульсируя, в один.

Удар ногой. Обломки, что недавно был пальцами, крошевом рассыпаются по сухой, но и местами влажной, пыли. Кровь — это тоже вода. И ее можно заморозить. Труднее, потому что любой организм сопротивляется воздействию, а значит, биологические среды тяжелее охладить. Но враг-противник-жертва-будущий-труп, скорее всего, имеет меньший опыт сопротивления такому воздействию, чем я — его оказания.

Я не чувствую жалости к нему. Не сомневаюсь, если бы они были уверены, что у меня где-то рядом спрятаны деньги, поступили бы также. Если бы могли.

— У тебя еще многое осталось от тела. Я могу заставить твою кровь забраться обратно прежде, чем она вытечет из ран. Выбирай.

Думаю, он тоже понял, что допрос может продолжаться еще долго. Не похож он на дурака, неспособного просчитать ситуацию. Его спутники умерли от кровопотери, еще когда я начал его спрашивать. Потеря конечностей — это не только уменьшение массы тела, но и открытые кровотечения. Так что допрашивать, кроме него, некого. Зато не стоит сильно опасаться удара в спину. Такая вот стратегия. Или тактика?

Я подергиваю пальцами правой руки, когда вода поднимается из грязи и пыли, все такая же чистая, чтобы попасть обратно во флягу — все еще не удается проворачивать этот фокус просто усилием мысли. Как побочный эффект концентрации на этом действии — подергиваются пальцы. Слыхал, что, когда детей учат писать, они ноги узлом сворачивают. У меня, наверное, что-то похожее. Как там? Ах, да. Активация сопредельных центров коры. Чрезмерное возбуждение, или что-то подобное? Чего только нет в моей памяти. Даже такие вот знания, вернее, отрывочные факты, имеются.

Главарь колется после третьего замораживания. Надо на будущее освоить еще что-нибудь. Не обязательно боевое. Допрашивать тоже чем-то надо. Да и маскировка не помешает. Тогда, в доме, я ведь как-то замаскировался. Главный среди солдат еще сказал, что я использую иллюзии.

— Есть последняя просьба? — спросил я, когда поверил, что он говорит правду.

— Сделай это быстро — попросил он.

Эта просьба поднимает в голове поток воспоминаний. Кажется, ничего общего между маленьким ребенком, отдавшим мне свое тело, и этим сероволосым человеком среднего роста. Один был ангелом... а этот просто человек без лица.

Но... вдруг, с ним тоже можно заключить Сделку? Ведь что-то внутри меня советует дать ему шанс?

— Пообещай, что готов отдать мне все, что я попрошу — озвучиваю доработанные требования.

— Я согласен — ответил он. И я почувствовал, что это правда.

Его мозг почти мгновенно превратился в лед. Кровь — это тоже вода. А мозг — тоже.

Четыре медные монетки, воспоминания главаря и его умение драться ножом и копьем. Вот и вся добыча. Не густо... но теперь я знаю, что Сделок можно совершать больше одной. Возможно, мой предел еще далеко.

Я свернул в сторону их лагеря. Может быть, там мне повезет. Мне очень пригодятся лишние знания. И почему я проверил эту возможность только сейчас? Я дурак, слишком занят, или что-то еще?

В лагере было скучно и неинтересно. Две землянки, размазанное между ними кострище. Похоже, местные не стремились разжигать костер всегда в одном и том же месте. Допускали небольшое его перемещение время от времени. Как результат, — бесформенная клякса из старых угольев, золы и пепла. Влажных и холодных.

Мне повезло. Нет, денег там было мало, как и других вещей. Но было несколько книг и свитков. Их я забрал с собой. Если я могу получить умения у людей, то почему нельзя также научиться читать?

Так, только вот вшей, набежавших, пока возился в тряпках покойных, хорошо бы избавиться. Так, неподалеку был вполне приличный ручей, так что запас фляги можно использовать для очистки тела и вещей.

Вода...

— Гораздо лучше — говорю сам себе.

Вода в ручье, действительно, оказалась хорошей. Вкусной. Вот только, к вечеру нагрелась. Зато теперь во фляжке стучаться кусочки скороспелого холодного Льда. Классная способность, все же. Может, устроиться делать коктейли? Есть же целая страна-курорт где-то на юго-западе. Эмиграция... Хотя чего я забыл в Стране Полумесяца? Или это государство называлось Страной Луны? Неважно.

Пока что тактическая цель простая. Научиться читать и разобраться, что я добыл. Может быть, еще что-нибудь добуду, пока буду искать учителя.

Еще одна порция воды, проскользнув по языку, скользнула в пищеводе. Классные ощущения.

Итак, мне доступны два принципальных пути, позволяющих научиться читать. Действительно обучиться. И попытаться заключить Сделку.

Так, закрываем флягу. Хватит пить. И вообще, темнеет. Ужин уже в желудке, так что пора, наверное, спать.

Итак, учиться долго. Это минус. Плюс найди еще учителя, который обучит. И время и ресурсы на обучение. В стране гражданская война. Причем как среди шиноби, так и простых людей. Грамотные либо в могиле, либо при деле. Не до меня.

Зато Сделка хранит в себе слишком много секретов. Конечно, заманчиво получить еще один комплекс жизненного опыта в качестве Трофея. Но слишком это моя особенность мне подозрительна, ибо непонятна и непредсказуема. Хотя это взаимосвязанные понятия.

Хотя надо собрать данных. Кажется, на северо-восточном большом острове много монастырей. И полно монахов-странников. И многие из них грамотные. Если не найду пригодного для Сделки, то, может, найду просто учителя?

Хотя, кажется, я уже знаю, какой вариант я бы предпочел.

Шаг. Другой.

Стоило отвлечься и вот, на тебе. Повредили колено.

Больно. Если бы не эта конструкция на правой ноге, пришлось бы делать трость, а то и костыль.

Все же, этот мир поражает меня. Семья Хаку-прошлого, нет, моя семья, раз уж я решил быть им... Короче, у них даже железных инструментов было немного. И, насколько я могу судить по памяти Трофеев, за последние тридцать лет быт простых людей ничуть не отклонился от этого уровня, за исключением некоторых... отклонений.

Сантехника, двигатели на переработанной нефти. Это предметы роскоши, доступные лишь шиноби, дайме с его двором и еще некоторым представителем, так сказать, "элиты".

Не знаю, откуда такое расхождение. Мир должен быть логичным, понятным. И для местных таковым и является. Не для меня. Как-то это странно, как по мне. С одной стороны — крестьяне с деревянными мотыгами и ножами из плохенького мягкого железа. С другой — легенды о Великих Мечах, керамические стационарные ночные горшки со сливом, горячая вода в трубах, ортопедические системы из особых сплавов и протезы у шиноби.

Я снова посмотрел вниз. Мое правое колено было окружено странной конструкцией из металлических дуг, винтов и прочей механики. Именно благодаря этому, я сейчас шел, испытывая лишь небольшой дискомфорт.

Откуда она у меня? Ну, право, и вопросы... В лучшем из миров порой можно встретить не совсем живого шиноби в самых неожиданных местах. В том числе, в хрестоматийной сточной канаве на краю деревни, судя по всему, снесенной цунами. Поселение, к слову, располагалось в лесистых предгорьях. Есть в лучшем из миров умельцы, способные устроить водоворот посреди если не пустыни, то леса или болота, — точно.

А может, это все и объясняет? В смысле, шиноби. Если использующие эту их "чакру" могут вытворять всякое непотребство с водой, огнем и чуть ли не молнии во врагов посылать, то почему бы части из них не обеспечивать создание и работу всех этих штуковин?

Удобная шизотеза. Все объясняет. Как и теория вселенского заговора.

Ладно, хватит бессмысленных рассуждений. Что-то мне кажется, свернув на следующем повороте выше в горы, я скорее найду кого-то нужного. Тянет меня туда.

Так и получилось. Найти читающего человека, согласного отдать мне что-либо за легкую смерть, удалось только через два месяца. Это был монах, застигнутый воспалением легких в какой-то хижине. Там я и решил сделать остановку, чтобы освоить свои трофеи.

Или это был туберкулез? Хотя мне то откуда знать?

Но, наверное, лучше спуститься вниз по дороге, в ближайшую деревеньку. А то вдруг этот монах с промороженным ныне мозгом обчихал, будучи живым, все в этом доме? Нет, лучше перестраховаться.

Что-то мне подсказывает, что если есть болячка, от которой слег монах, а половина их этой братии, как и самураи, владеют, пусть и на худшем уровне, той же силой, что и шиноби... То лучше с этой болячкой контактировать поменьше. Так, все ценное, что найду в этом месте, в отдельный мешок. Потом еще в один. Благо, этого добра хватает.

Прежде чем уйти окончательно, я не забываю поджечь дом. Возможно, я совершаю варварский акт вандализма. Возможно, дезинфицирую очаг инфекции. Или просто сжигаю дом вместе с трупом хозяина, заметая следа.

Все это неважно. Гораздо выше для меня стоит задача остаться незамеченным.

— Прощай, монах, кто бы ты ни был. Твоя смерть была легкой. Ну, я надеюсь — я замечаю, что говорю это вслух.

Итак, я достиг очередной цели. Теперь хорошо бы спуститься с горы и прочесть все те бумажки, что я набрал за это лето. А затем я решу, куда двигаться дальше. Лето заканчивается. Еще три месяца, и на этом острове выпадет снег. Не то, чтобы мне это мешало, но, все же, как-то не хочется мне зимой странствовать. А может, наоборот, просто хочется осесть где-нибудь и отдохнуть от постоянного пешего странствия? Да нет, бред. Зачем было покидать одну берлогу, если охота через полгода заточить себя в новой?

Хотя вот определить направление дальнейшего движения не помешает.

Разворачиваюсь и ухожу. Тени передо мной смотрят туда же, куда и я. И чуть колеблются вслед за языками пламени. Я ухожу дальше в еще темное утро на грани поздней ночи. Не оглядываясь.

Глава 6. Осень (Fall)

"Улучшенным геномом в настоящее время называют власть над стихией, не относящейся к пятерке основных. Однако в изначальном смысле это любое изменение человека от стандартного эталона. Измененные глаза, обоняние или другие органы чувств, перестроенные органы, или стихии, образованные смешением других — любые способности, недоступные обычному шиноби, а только обладателю соответствующего наследия, являются, по существу, тем, что ранее называлось кеккен-генкай"

Забавно. Это что же получается, Сделка — тоже, ке...геке... как оно там называется?

Я вторично открыл свиток и еще раз посмотрел на иероглиф. Наследственная черта. А этот вариант прочтения пришел из памяти, полученной от Сделок. Интересный эффект — два варианта прочтения знака-слова. Дар Крови, Улучшенный Геном, наследственная черта — это все синонимы? Ладно, с общим образованием закончили. Теперь можно поучить нечто более специализированное.

"При создании иллюзии следует помнить, что в момент атаки вы сами наиболее открыты для встречной иллюзорной атаки. Эта техника встречной иллюзии является традиционной среди кланов, специализирующихся на этой ветви искусства."

Иллюзии... кажется тогда, при визите солдат, я как-то сделался невидимым для них. Пока их главный не отменил эффект. Было ли это иллюзией? Кто знает...

В округе было два небольших городка. Но местные бандиты собрались толпой аж в полторы тысячи рыл... Судя по развалинам, среди них были шиноби, владеющие Огнем или чем-то подобным. На первом пепелище трудно было найти хоть что-либо ценное. Словно бы, забрав нужное, они целенаправленно уничтожили улики. Даже не очень похоже на разбойников.

Итак, до второго города два дня пути по обезлюдевшей дороге. Бывший торговый тракт. Теперь в округе только деревеньки, с которых нечего взять. Грабители, скорее всего, ушли или рассыпались на банды помельче. Я могу пройти этот район, тренируясь на ходу. Если очень не торопиться, то уйдет полторы-две недели. Хватит, чтобы попытаться создать иллюзию. И еще раз перечитать, осмыслить те источники информации, которые удалось добыть.

Иллюзии тоже могут быть оружием. Так что стоит потратить недельку, пытаясь создать что-нибудь боевое. Не получиться — вернусь к Плетям и Нитям. Как раз появилась классная идея. Покрыть свое тело водой, как доспехом. И множество Плетей. Будет похоже на осьминога. Назову эту технику Кальмаром, пожалуй.

Плети едва успевает сменить сечение с трехгранного на круглое и уменьшить скорость. На этот раз обед должен быть живым.

Я смотрю в глаза окруженного витками Плети кролика. Иллюзии надо на ком-то испытывать. А мясо... мясо вряд ли испортиться от того, что увидит кролик.

Нельзя сказать, что книги и свитки мне чем-либо сильно помогли. Общие знания, как у монаха. Основные ветви искусства шиноби, наиболее известные способности кланов.

Но раньше у меня не было и этого.

Синее холодное пламя пляшет на пальцах. Оно не согревает и не охлаждает. Обвивает ладонь. Стоит мне поверить, что среди синих всполохов мелькают змеиные головы, лица, какие-то морды — как они появляются на миг. Нестабильное гендзюцу. Моя личная разработка — иллюзия Синего Пламени. Я кидаю его в пойманного кролика.

Дикий вопль разносится по двору. Выбежавшие из дома люди неодобрительно смотрят на меня. Действительно, надо извиниться за беспокойство.

Визг сменяется хрипом, но и тот вскоре стихает. Я смотрю на кролика, все еще окутанного иллюзорным пламенем. Осматриваю его. Так и есть — не выдержало сердце. Если... нет, когда на меня в следующий раз нападут разбойники, проверю, действует ли эта иллюзия на людей. Лед и вода хороши, но я хочу иметь запасное оружие.

Взяв тушку, иду к хозяйке.

— Приношу извинения за шум. Не думал, что ему будет больно. Вам нужно мясо?

Мясо хозяевам, судя по голодным глазам, было нужно, несмотря на страх передо мной. А я в обмен смог переночевать, а не выходить в путь вечером.

Скоро пойдут довольно обжитые месте, где полно солдат и шиноби-наемников, которых могут навести на меня. Придется снова скрывать свои способности. Не потренируешься.

Синее Пламя... все же не зря я потратил шесть дней на то, чтобы создать первый образ — нестойкий и почти прозрачный. Теперь у меня есть оружие, почти не расходующее мой резерв. Пригодиться, я думаю.

Подумать только, если бы не тот случай, наверное, даже месяца попыток мне бы не хватило...

Экскурс в прошлое.

"Я иду по выжженной земле,

Самурайский шлем на голове.

Сзади тычут мне кунаем,

Жизнь моя висит на волоске.

Ну, как-то так" — подумал я. Вокруг висел тяжелый запах.

Конечно, выжженная земля, — художественное преувеличение, гипербола, и прочая анафема, положенная пятистопным хореем через ямб по трехстрофному дактилю. Чтобы это не означало.

Хотя поэт из меня примерно как рудознатец, настроение было творческим. Причем не плодотворным, когда в голове рождаются интересные идеи, которые потом можно неделями доводить до ума, вроде той же Плети или хождения по пропитанному Водой грунту, а... В общем, в результате такого настроя и рождались подобные опусы.

Стоит признать, что, все же, пепел под ногами был. И от запаха начинало ныть в желудке и за ушами, под языком. Легкая, голодная слюна в очередной раз заполнила рот. Проглотив ее, я постарался абстрагироваться от чувства голода, воспрянувшего в очередной раз.

А ведь всего час назад ел. Что поделаешь, запах почти как в закусочной в портовом квартале. Горелое мясо. Местами, чуток испортившееся. И много, много мягкого, остывшего, но все также теплого на ощупь, пепла.

Большая поляна, по краям поросшая травой. А большей частью покрытая таким вот серым с кусками черного угля, пеплом. Он не лежит ровно. Вон, справа от меня, возвышается один ближайших холмиков. Чуть ниже меня, оплывший. Откуда же ты взялся?

Хотя это все не слишком важно. Не знаешь, — не трогай. Первое правило, которое стараются дать детям с помощью угольев и раскаленной сковороды. Обычно, после второго обожженного пальца, даже маленький ребенок понимает, что что-то не стоит хватать, не подумав.

Приняв решение, я делаю несколько шагов назад, на траву после чего начинаю обходить поляну по периметру. Странная поляна, к слову. Особенно если учесть, что сквозь нее, пусть и частично засыпанная пеплом, проходит бледно-желтая глинистая дорога. Действительно, странно.

Брюшной пресс резко сокращается, так сильно, что в глазах появляются резь и слезы. Появившуюся во рту горечь я проглатываю обратно. Не хватало еще оставить тут обед.

На дереве висит обмылок. Иначе и не скажешь. Правая рука деформирована и пришпилена к темно-коричневой, цвета горького шоколада, каменной плите, метательными ножами-кунаями. Левой руки, как и ног, попросту нет. Что характерно, линии среза ровные, на загляденье. Но при этом ткани по срезу черные, точно обугленные.

Оглядевшись по сторонам, подхожу ближе. Интересно. Я осматриваю человека внимательнее. Жилетка с пустыми подсумками. На лбу повязка с символом Поселения. Шиноби. Как там называется Поселения, эмблемой которого служит спираль-и-уголок? Скрытый Лист?

Неясный звук идет снизу, справа и спереди. То есть на два часа и от уровня земли.

Я замечаю, что этот человек смотрит на меня. Красная радужка. Интересно.

Сажусь на колени и, почти положив голову ему на живот, оцениваю движение грудной клетки. Все таки, проверять, даже у такого обмылка, наличие дыхание с помощью ладони у рта и носа... Ну его, еще укусит. Есть такой зверь варан. Он, вроде бы, сам по себе неядовитый. Но зубы с рождения не чистит. Охотится хитрый, даром что тупее крокодила, зверь варан просто. Кусает кого-нибудь и ждет, пока жертва не помрет от инфекции с его зубов. Милое животное, правда? Куда там гиенам.

Конечно, маловероятно, что этот живой труп все же сможет мне навредить. Но и рисковать лишний раз не стоит. Хотя, в таком случае, рассуждая логически, стоит задаться вопросом: а что я тут вообще делаю? Нахожусь на краю подозрительного пепелища, как я полагаю, возникшего на месте деревни в пятьсот с лишним домов, и вожусь с помирающим калекой, скорее всего, бывшим одних из тех, по чьей милости эта пепельная полянка и образовалась.

— Добей — обмылок нагло прерывает мои рефлексии. Что же, тоже польза от человека. А то развел тут, понимаешь, преступление, наказание, мотив и оправдание в одной отдельно взятой черепушке.

Какая интересная просьба. Хотя хотелось бы, для начала, узнать, что тут произошло. И еще что-нибудь получить.

Стоп. Это странное чувство... похоже на некий эмоциональный подъем. Как тогда, с Хаку-первым, с бандюганом-копейщиком и тем помирающим монахом.

В ведь это позволит ему ответить на все мои вопросы. Точно.

— Скажи, ты согласен отдать мне все, чтобы я добил тебя, быстро и безболезненно?...

Реверс в настоящее.

Как бы там ни было, тот парень, Араги Куран, обладал некоторыми знаниями по наложению иллюзий. Не слишком большими, как по мне. Да и техники...

Кому, скажите, нужно внушать потивнику, что его медленно сковывает выросшее за спиной дерево? Или вылезшие из-под ног вьюнки? А ведь кто-то создал именно такое ген. И в свитках затем отметили, что, в зависимости от силы воли и скорости жертвы, а также мастерства иллюзиониста, у цели есть до секунды на то, чтобы уйти из техники. Причем достаточно просто отскочить в сторону. Подсознание, уловив движение, просто "затрет" иллюзорное растение, потеряет его. Мол, организм ушел в сторону, атака не засчитана.

Бред. Что техника, что способ уйти от нее. Это еще если забыть о том, что наложить ее можно лишь на одного человека, который должен стоять относительно неподвижно, напротив пользователя техники, на расстоянии от пяти до двенадцати метров, все время наложения, плюс этот проклятый промежуток "роста" иллюзии. То есть, получается, если постоянно двигаться, то иллюзия в жизни не подействует. Или если противников больше одного. И это еще если не забывать о мерах противодействия.

Выводы были сделаны. Появилось Пламя, которое я причислил к пыточным умениям. И Ледяная Плита — иллюзия, подобная трофейным Древесным Оковам, только лучше. Во всяком случае, цель сходу оказывается замурованной, а не ждет, пока вокруг нее вырастут ветви "дерева".

Честно говоря, даже не знаю, что еще можно придумать в этой области. Все-таки, иллюзии, как оказалось, имеют слишком узкую область применения. Против них разработано гораздо больше методов противодействия, к тому же, в отличии от нин, они не могут подействовать частично. Просто либо враг в ловушке, либо он запускает нож тебе в брюшную полость. Да. Кажется, те, кто используют иллюзии, либо имеют полные рукава тузов. Или умеют и знают гораздо больше, нежели я. Или они любят риск. Или просто идиоты. Хотя последние две группы... где между ними граница?

Я сжимаю правую руку в кулак, который затем покрывается синим пламенем. Вытянутые языки проходят меж сжатых пальцев, сливаясь выше в чуть подрагивающий покров. Латная перчатка из Воды. А что, похоже. Надо бы, наверное, попробовать сделать такую, только настоящую. К слову, интересно, если таким кулаком, окутанным Пламенем, ударить, какой-то дополнительный эффект будет?

Ладно, что-то я засиделся. Если уж решил двигаться, то пора. Паром скоро отправляется.

Еще несколько недель назад, я задался вопросом, куда двигаться дальше. Был я как раз на северо-востоке центрального, крупнейшего острова архипелага. Место довольно тихое, особо никому не нужное, конечно. Но как-то не хотелось мне оставаться здесь на зиму. Не знаю, в чем дело. Но как-то не тянуло. Совершенно.

Казалось логичным податься, подобно птицам, на юг. Вот только на южных островах проходили основные сражения гражданской войны. Меня она особо не касалась именно потому, что я, как умный человек, предпочитал находиться на более мирных направлениях. И то, тут, на другой от условной линии противостояния, стороне центрального острова, в паре дней пути от Поселения, Скрытого в Тумане, порой попадались подозрительные пепелища. Что же твориться на южном берегу и далее.

За теми островами, как и на востоке, располагался океан. Конечно, совсем далеко на восходе, вроде бы, был другой материк. Но уходить так далеко от более или менее знакомых областей тоже было рискованно. Кто знает, какие там порядки и соотношения сил? По незнанию так легко вляпаться в неприятности...

По тем же причинам не подходит западное направление. Материк там близко. Буквально пролив в пару сотен километров. А за ним другая культура и шиноби Скрытого в Листе. А я им как-то не доверяю.

Севернее архипелага, правда, ситуация похожая. Но кроме Страны Молний, существуют горные и малонаселенные страны-лимитрофы вроде Мороза или Горячих Источников. Конечно, все равно, это будут чужие страны с малоизвестными мне особенностями. Но в случае конфликта с властями гораздо проще будет удрать за границу. Смею надеяться, что я никому не перейду дорогу настолько, чтобы за мной послали шиноби. Они все же берут за свои услуги такие деньги, что мама не горюй.

Итак, пойду на север. По дороге соберу побольше информации. Все же смущает неофициальное название места прибытия.

Хорошее дело Скорбными Землями не назовут...

Паром отчаливает. Медленно крутиться деревянное колесо, катясь по канату в мое бедро толщиной. Металлический блеск как бы намекает, что трос непростой. Если есть в этом мире тупые, которые считают, что канат, протянутый через десятикилометровый пролив, по которому таким образом уже пятьдесят лет ползает транспорт, может быть чем-то обычным. Работа шиноби. Грубо сколоченное колесо в форме неправильного многоугольника выглядит стертым. Местная поделка. Меняют раз в пяток-другой сезонов, наверное. Хотя кто их, паромщиков, знает. Хитрый народ. Жадный, глупый, но хитрый до невозможности. Сколько я их уже повидал, как и паромов? Не меньше пяти, наверное. Специфика движения по архипелагу делает его похожим на бег водяной блохи. Прыжок там, прыжок здесь. Замри. Прыгай. Дешево и бестолково, но я двигаюсь к очередной цели. Вот только недавно пришлось сделать четырехдневный перерыв, пока на прошлой переправе что-то там ремонтировали. Пугающая новость, как по мне. Может, именно поэтому, наскучив спать, есть и тренироваться в лесочке по другую сторону горы, я ушел пешком с этого острова? Пролив-то был не слишком широким. Берег виден в хорошую погоду. Пришел, увидел, перешел. Весь день потом, правда, отлеживался после перехода. Выносливости не хватает.

Я снова в пути. Берег удаляется бесконечно медленно — паром двигается тише идущего неспешным шагом человека. Но и я не тороплюсь.

Близится осень — а я направляюсь на северные острова архипелага. Там меньше людей и почти не ведется сражений. Бесплодные острова едва могут прокормить сами себя. И нет полезных ископаемых. Бесполезный, никому не нужный придаток Страны Воды, раздираемой гражданской войной.

Не скажу, что я чувствую горечь, как иные пьяницы, плачущиеся всем о потерянном величии этой страны. Я не бегу на север от ужасов реальности. Просто надоело обходить трупы людей. Кровавый и безумный хаос гражданской войны... Красивая фраза, сказанная каким-то шиноби из Листа. Я слышал мельком эту поэтическую фразу, когда закупался продовольствием. Менял его на чьи-то серьги и кольца. Кажется, это было сказано как раз мне в спину.

Шестнадцать часов спустя я прошел мимо того шиноби. У него, кажется, начиналась агония. Но он боролся за жизнь и Сделка с ним была невозможна. Я не стал ему мешать — просто прошел мимо, на ходу подхватывая упавший на землю кошелек.

Подсумки его снаряжения были почти пусты еще в городе. Он был один. Кровавый и безумный хаос гражданской войны... Просто не надо нарываться, если нет оружия и союзников.

На северных островах тихо, но голодно. Наверное, прежде чем наступят холода, все же придется снова уйти на юг. Или на запад. В центре материка, в Стране Огня, снега не бывает. Страна вечного лета... Если бы не это, подумывал бы о попытке присоединится к Листу. Люблю снег... он такой теплый и нежный... наверное, наследие Хаку-прошлого. Хотя к его отсутствию я, наверное, смогу привыкнуть. Не стоит отбрасывать вариант с Поселением Страны Огня. Возможно, они примут меня.

Но до этого у меня еще есть месяца полтора. Я могу еще посмотреть на Хрустальный Город — закрытую непроницаемым барьером аномалию в бухте одного из северных островов архипелага.

Говорят, Город — это вовсе и не поселение, а постоянно действующая иллюзия. Тоже неплохо. Может быть, это даст мне новые идеи в ген. А то пока фантазии хватает только на пыточное Синее Пламя и парализующую Ледяную Плиту. Последняя, к слову, еще неизвестно, получается ли. Испытывать-то, в отличие от Пламени, не на ком. В этих краях кролики в лесах не водятся. А на рыбах или комарах испытывать ген — себе дороже. Совершенно другой мозг и разум. Что действует на них — вряд ли действует на людей.

На севере мало людей. Там вечно пасмурное время и по полгода моросит дождь. Разбойникам в тамошней бескормице не завестись. Из всех богатств — поселок китобоев, куда и плывет сейчас паром.

Зато мне не придется так часто использовать Плети и Нити. Конечно, я до сих пор смотрюсь маленьким мальчиком. Довольно бедным и непричесанным. Но мало ли вокруг маньяков? Это ведь Страна Воды, шиноби которой известны тем, что часто съезжают с катушек в особо буйной форме. А те, кто съезжают иначе, начинают резать окружающих куда продуктивнее, потому что попадаются несколько позже. Вот последних я и опасаюсь.

К тому же даже мелкие разбойники в теории могут убить меня. Оставшийся в засаде сообщник с самострелом. Минимальные навыки обученного шиноби. Мой Смерч создает вокруг вихрь воздуха. Не испытываю ни малейшего желания проверять свою защиту на прочность. Пускай в теории даже слабейшая из двух моих полузащитных техник вполне способна отбиться от всякого метательного хлама, предназначенного для уменьшения средней продолжительности жизни. Я не испытываю желания лишний раз проверять эти выкладки на практике. Тот шиноби, ставший моим Трофеем, ничего особого не умел. Базовые навыки, немного умений в области иллюзий. Обмылок есть обмылок. Даже если казался человеком. Единственное, что он передал мне в полном объеме, так это воспоминание о своей боли.

Он и его отряд стояли за превращением города и деревень в пепелища. Но потом с ними случился туман и какой-то мужик с большим тесаком. Иллюзионист успел удрать из города, когда его напарник запустил какую-то эксклюзивную запретную технику Огня. К несчастью для листовика, успел удрать не только он. Не белочки же привели его в то состояние обмылка, кое увидел уже я.

Ничего не поделаешь. В жизни таких, как он, по-моему, действуют две основные заповеди. Не нарывайся и не попадайся. Он нарушил обе.

У меня есть слабенькое пыточное ген. Плети и Нити — бьющие по площадям техники невеликой дальности. И непроверенная защита, выжирающая за пару минут весь мой резерв. Нет уж, лучше отсидеться пару месяцев на тихом севере, тренируя свои навыки. Увеличил же я резерв до восьми Плетей. Значит, в теории, можно довести защиту хоть до постоянной работы. И использовать для атаки иллюзорное пламя. Если от него помер кролик, то сдохнет и человек. Но пока я не могу ходить, спать, есть и сидеть в сортире, закутавшись в Смерч, а лучше Кальмара, постоянно, следует особенно внимательно следить за собственным исполнением этих заповедей. Оно мне надо, умирать в том же возрасте, что и прочие? Я, может, хочу помереть в двести двадцать. В процессе выполнения чего-нибудь полезного или хотя бы приятного.

Слышал разговор двух самураев. Один из них сказал интересную, хоть и странную, фразу. "Счастье, — это помереть на отбитой у правнука красотке".

Ками ведают, что он имел в виду. Может, вырасту, пойму?

Глава 7. Переправа, переправа... (Passage)

На пароме не слишком много людей. Те, кому нужно попасть на северные острова — это беглецы и торговцы. Последние прибывали на своих кораблях... но кому нынче нужна сперма кашалота и масло из молока самки бутылконосого кита? Редкие реагенты, если верить отрывочной информации. Сейчас никто не проводит опытов по изменению человека или ритуалов по созданию особого оружия. Да и пираты, впервые за долгое время, появились в этих водах.

Беглецы же стремятся куда угодно, но не на север. Бедно, стыло и мокро. И безнадежно. Мой билет на обратный путь надежно зашит в тряпицу, изнутри подшитую к белью. Сколько-то там ре... в мирное время этого, наверное, хватило бы на неделю скромной жизни городского шиноби из Конохи. Ведь именно в его кошельке лежали эти банкноты.

Деньги стремительно дешевеют. Воюющая страна, разделенная на частично изолированные области. Неудивительно, что немногие хотят плыть на север.

Интерес среди беглецов представляет только один. Высокий и широкоплечий мужчина в жилете, который выдают состоявшимся шиноби Кири. Повязанный криво протектор блестит пластиной, съехавшей набок. Завязки болтаются у правого уха. Лицо от кончика носа и ниже скрыто бинтами. Ожоги? Или просто маскирует лицо? Тоже вариант, если подумать. Кажется, есть операции, позволяющие изменить внешность. Может, он после такой? Шпион или беглец... В таком случае, огромный меч за спиной его демаскирует. Наверняка, редкое оружие.

Шиноби с криво повязанной эмблемой Кири на голове обходит палубу. Паром имеет форму квадрата, ограниченного по периметру большими бочками, поставленными на бок. Те, что по условному носу и корме, обвязаны коричневой веревкой. Простой такой, измочаленной. Кранцы?

Здоровяк идет мягким, стелющимся шагом. Не меняя темпа, он резко наклоняется, пропуская металлический трос над собой. Стелющийся шаг, нырок под трос. Интересно, перед кем он красуется?

Не верю, что настоящий шиноби будет так позерствовать без причин. В их работе, по-моему, главное — скрытность. А повязки, знаменитое оружие и приметная внешность — это скорее помеха.

Шиноби тем же красивым шагом проходит вдоль парома. Я сижу на полу, в углу кормы и правого условного борта, опираясь спиной о чуть колышащуюся бочку. Плохо закрепили. Может, так и задумано?

— Я Забуза Момоичи.

Полагаю, надо представиться в ответ. Интересно, это действительно ОН?

— Меня зовут Хаку.

Забуза Момоичи. Один из легендарных Семи Мечников. Последнее поколение. "Великое и ужасное в своем величии".

Как вредно слушать шиноби Листа, оказывается. У них есть поэтический дар и чувство слога. Правда, оба, от кого я подхватил эти красивые слова, потом оказывались среди трупов защитников разграбленных караванов. Наверное, это вредно для представителей их профессии — быть романтиком. Слишком много посторонних мыслей в голове. О цветочках там, о порядке красивых слов "великой в своей кровожадной красоте" "эпохи великих смут в стане вековечного врага Скрытого Листа". А техники и оружие посторонних мыслей, как и те, кто их направляют, видимо, не имеют. По крайней мере, в бою. Хотя что я могу знать об их мышлении в бою? К тому же, я не приближался к еще идущей схватке. Зачем рисковать, если можно позже обчистить трупы? Доход меньше в разы. Риск — в десятки раз. Выгода, как говорится, налицо.

— Я видел тебя в бою — говорит Забуза — месяца три назад.

Три месяца... Ками, я и позабыл, сколько уже странствую. Три месяца назад у меня были только нестабильные Нити и Плети. Теперь я довел их до того, что считаю почти идеалом. Плюс Смерч. Довести бы до ума Кальмара...

— Клан Юкки — продолжает Дьявол Скрытого Тумана, видя, что я не реагирую. Машинально отмечаю, что он произносит имя клана словно бы с двойным "к".

Клан? Интересная информация. А я-то думал, что мое тело родом из крестьянской семьи. Что характерно, тело, вроде как, помнит ровно то же самое. Ай да мама Хаку. Молодец. Неужели мое тело имеет несколько другого отца? Или все дело в каком-то из дедушек?

— Способность управлять Водой с легкостью, не доступной прочим. Лед — клановая стихия уничтоженного клана.

Уничтоженного? Печально, однако. Что-то я не верю в счастливую судьбу.

Вокруг вода. Океан воды в буквальном смысле этого слова. Только вода и воздух вокруг. Идеальные условия боя для меня. К сожалению, для Забузы тоже.

Странно, но мы оба молчим. Он, наверное, ждет моей реплики. А я не знаю что сказать.

Самое печальное, что он стоит так, что я не могу его атаковать. Для формирования Плетей требуется полсекунды. Не верю, что он не успеет выхватить меч. Его тесак сравним по длине с радиусом, на котором Плети хоть сколь-нибудь опасны для шиноби. Они не разбойники. Не в пример шустрее.

Его меч, не сомневаюсь, разрубит Плети хоть поодиночке, хоть все вместе. Смерч вряд ли выдержит его удар. Он разрубит все три Плети, Смерч и меня одним ударом. Не думаю, что я переоцениваю его. Скорее, несколько недооцениваю, просто из-за ограниченности своих знаний о мире шиноби. Следовательно, иллюзорное Синее Пламя тоже, скорее всего, будет неэффективно. Безвыходная ситуация. Впервые оказываюсь в ситуации, когда мне объективно нечего противопоставить возможному противнику.

— Мне ни о чем не говорит имя этого клана. Я — сам по себе.

Если только Кальмар... с превращением тела в Лед. Пару ударов, надеюсь, выдержит. Самого Забузу обмотать щупальцами и их быстро заморозить. А что, реально. Значит, все же есть варианты. Отпрыгнуть назад — удержаться на поверхности воды минут пятнадцать я сумею. Еще в прыжке начать создавать Кальмара и атаковать щупальцами. Будь их не три, а двенадцать, как у настоящего родича каракатицы, все было бы надежнее.

Все равно шансов маловато. Вода против Воды... даже если у меня действительно есть талант по управлению ей, Забузе я далеко не ровня. Разница в подготовке, опыте, резерве... Талантливый дельфин касатке не соперник. Она ими питается.

Забавно. Я тут думаю, строю планы. А мы уже минуту снова молчим.

— Что вам нужно, Забуза Момоичи?

— Недавно я покинул Скрытый Туман — отвечает человек напротив. Кажется, море за его спиной чуть светится. Или это огни поселка китобоев на той стороне переправы? Вряд ли. Путь на пароме довольно долгий. Разве что поселок со складами никому, кроме ученых и оружейников-шиноби, неинтересных ингредиентов, горит. Вряд ли. Просто у меня воображение разыгралось.

А мы-то снова молчим. Интересная манера разговора.

— Ты можешь пойти со мной.

Я молчу. Интересное предложение. Возможно, он меня чему-то научит. Но рисковать лишний раз головой ради его интересов? Хотя не относится ли это предложение к тем, на которые нельзя отвечать отказом? А молчание все длится.

— Но учти, ты для меня не друг, не брат. Ты будешь просто оружием...

— Я отказываюсь — Забуза резко замолкает — моя цель на данный момент — научиться защищать свою жизнь, не подвергая ее лишнему риску. Вы сказали, что Юкки уничтожены. Значит ли это, что мне стоит попытаться их возродить? Долг клану... — я обрываю свою речь. Больше аргументов нет. Не можешь говорить — молчи. Если повезет, сойдешь за умного.

— Умен не по годам — бинты, скрывающие рот мечника, неподвижны. Говорит с помощью техники? Или это просто сеанс чревовещания?

Какие я умные слова знаю. Наверное, из прошлой жизни. Сожранной пустотой. Не хотелось бы в нее возвращаться, кстати. К тому же, декапитация, — это, наверное, больно.

— Твои слова предполагают, что ты можешь обменять свои техники на мои знания. Как тебе такая сделка? Просто и безопасно.

— Вы — Юкки?

— Нет, малыш. Но твою технику с нитями, превращающимися в Лед, можно переработать на Воду. К тому же, ты ведь самоучка? Техника на технику — как тебе?

Выгодная сделка. Стоит согласиться.

— Идет, господин Забуза. Вот только вы не скажете, почему за вашей спиной зарево?

Наши ладони не успевают встретиться в рукопожатии. Мечник убирает руку и делает шаг назад, прежде чем обернутся. Параноик. Образец для подражания.

А затем над паромом и морем разносится тихая ругань Забузы Момоичи. Поселок китобоев действительно горит. И совсем недавно, раз до разговора со мной он не заметил зарева. Попросту говоря, те, кто это сделал, могут быть еще рядом. Похоже, мне все-таки придется использовать Кальмара.

Паром ползет по канату почти четыре часа. Мы заметили зарево. Затем и остальные пассажиры. Причем достаточно рано, чтобы устроить стихийный митинг. Кто-то хотел повернуть назад. Кто-то двигаться вперед. Посреди деревянной площадки, по периметру обложенной бочками, столпилось человек сорок-пятьдесят, и шумят. Построение страусиное — задами наружу. Слышен громкий говор, сливающийся в шум.

М-м. Если бы ситуация позволяла, закрыл бы глаза и постарался представить, что я на вершине скалистого берега. А внизу, метрах в тридцати, — прибой, брызги и водовороты. В фантазиях и книгах такие места прекрасны. Наяву же узнаешь, что камень жесткий и холодный, ветер стылый и промозглый, а шум надоедает до онемения в ушах через четверть часа.

— Какое жалкое зрелище, не правда ли, Хаку-кун? — спросил Забуза, насмешливо, как мне кажется, глядя на столпившихся у остановившегося колеса людей — Что ты об этом думаешь?

— Мы стоим посреди пролива, где, по слухам, иногда появляются довольно крупные акулы. И эти люди голосят так, что наверняка слышно с каждого берега.

"И еще стоит заметить, что вне этой толпы находятся лишь два человека. Одного я знаю все время пребывания в этом мире, а может, и дольше. А другой носит на себе меч длиной под два метра".

Но это не было сказано. Не вижу смысла проговаривать все существующие очевидные вещи.

Забуза хмыкнул.

— Люди в массе своей глупы и слабы, как видишь. Жалкое зрелище самоубийственно самоуверенной глупости.

Интересное изречение. Судя по слогу, Момоичи нахватался от шиноби Листа вируса поэтической речи. Но главное, наверное, не то, как и что он сказал.

Интересно, к чему была его реплика? С какой целью, он показал свое отношение к гражданским напротив?

— Вы хотите их возглавить или принадлежите к породе вечно недовольных?

Момоичи выдает мне щелбан по лбу. Больно. Остается только потереть многострадальную часть головы. Кажется, он пока что не собирается меня убивать. Скорее, взял шефство. Надеюсь, когда наши пути разойдутся, нам не придется сражаться. Забуза мне нравиться как человек. И он, наверняка, боец такого уровня, что у меня кровь должна стынуть в жилах при мысли о схватке с ним.

— Язва — безэмоциональный голос у Момоичи почему-то вызывает теплоту в груди.

Мы снова молчим. Остальные пассажиры и паромщик дискутируют. Так увлеклись, что ничего не замечают.

— Паруса — замечаю я, кивая налево.

— Пираты — уточняет Забуза — давно уже — и добавляет — Ты по воде ходить умеешь?

Я киваю и уточняю:

— Недолго. Минут пятнадцать.

— Тогда пошли — бросает Момоичи и перемахивает условный правый борт парома. Остальные его маневра не замечают.

Минутой позже я следую за ним. Уход от сражения с пиратами вполне вписывается в мою жизненную концепцию. Что до пассажиров... по моим прикидкам, если бы не споры, мы уже приближались к берегу. И никакие пираты на кораблях им не были бы страшны.

Естественный отбор. В действии. Тупые, крикливые и романтики вымирают первыми и в больших количествах.

Два корабля с парусами, похожими на плавники уродливой рыбы, чуть поворачивают направо, огибая нас, идущих по воде. Логично. Здесь, в море, легко отличить шиноби от прочего люда. А проследив, откуда мы ушли, умный человек сумеет предположить, что парочка пользующих чакру покинула паром, курсирующий между островами Ориентару и Сакана Шири.

Ками милосердные! Что же я все время забываю! На северных островах Воды и на территории бывшей страны Водоворота, используется немного другое произношение. Если хочу сойти за относительно своего, а не пришельца с более южных провинций, нужно не забывать, что иногда используется удлиненный согласный звук.

Орриентару. Сакана Ширри.

Если первый слог открывается с гласной, и является ударным, то согласная удваивается. В случае, если речь идет о "к" "р" и еще нескольких исключениях. Плюс, разумеется, у некоторых слов изменено ударение.

Может, именно поэтому имя клана, к которому, судя по способности создавать Лед, принадлежу я, произносится с двумя "к"?

Водный клон Забузы замахивается мечом, чтобы затем отрубить пытающиеся окружить его щупальца. Три отростка теряют форму, падая на покрытую травой почву. Эта Вода мне уже неподконтрольна — проверено.

— Боюсь, Кальмар мне недоступен — говорит Момоичи, глядя, как его клон бежит к покрытому ледяным панцирем "телу" техники — хорошая защитная техника, объединяющая Водяную Стену и твои Плети.

Плеть и Нити. В обмен на Клонов и Иглы. Техника поддержки и атаки на дальние дистанции. Кальмар Забузу не заинтересовал, как и гендзютсу. Или механизм создания техники ему понятен, и он не хочет платить.

— Мне больше нечего предложить вам.

— Ты можешь пойти со мной и научиться новым вещам — предлагает Момичи.

Копия меча застревает в ледяной скорлупе, скрывающей мою копию. Вода против Воды.

Щупальца, отросшие за прошедшие секунды, почти смыкаются — но клон успевает прыгнуть назад, проскальзывая между нижней и верхней парой щупалец. Теперь мой предел — четыре отростка. Копия меча распадается на лишенную чакры воду, когда вложенный заряд, обеспечивающий поддержание формы, исчерпывается воздействием одного из щупалец.

В панцире, прикрывающем, точно скорлупа, мягкое нутро Кальмара — моего клона, показывается длинный и широкий разрез, от которого в стороны наверняка тянутся тонкие трещинки. Меч Забузы, даже копия — это не слабо. Особенно если противостоит такой же клон.

Вода выступает словно бы изнутри скорлупы, прорубленной почти насквозь. Еще секунда проходит на замораживание — и защита Кальмара снова восстановлена.

— Водные Клоны, обладающие почти всей силой оригинала. Три техники Воды и одна Ветра. Причем Кальмар — техника минимум В-класса. Ты, твоя фантазия и твой клановый талант управления Водой отлично ложится на мои техники.

Снова. Чем я так полюбился Забузе?

— Вы же знаете мой ответ.

— Мир шиноби — большая деревня. Мы словно притягиваем друг друга. Тайники шиноби, сражения шиноби. Нас тянет друг к другу. Общее наше количество не превышает пятидесяти тысяч. Неудивительно, что все, поднявшиеся выше определенного уровня, известны среди прочих. У каждого из нас найдется хоть пара строчек о каждом из таких. Техника Скрытого Тумана — произносит мечник, сложив печать.

— Одну секунду, Забуза-сан. Скажите, почему, как мне кажется, вы видели меня раньше? Вы специально искали меня?

Воздух вокруг стремительно мутнеет, скрадывая очертания рельефа и человека. Силуэт Забуза чуть сдвигается, словно мечник повернулся в мою сторону.

— Шесть месяцев назад я видел ребенка, неизвестной мне техникой разрезавшего пополам семь человек, окруживших его. Ни умение, ни движения мальчика тогда меня не заинтересовали. Но я запомнил твое лицо. И заинтересовался, увидев кого-то знакомого на том пароме.

Тишина. Белесый туман. Тот самый, в котором, по тем же неясным данным и слухам, доступным мне, Забуза уничтожил множество вражеских шиноби.

— Не стоит думать, будто долго сможешь оставаться в стороне, Хаку. Но на всякий случай знай — ты УЖЕ в моей книге — раздается сзади.

Все-таки он позер. Захотел уйти красиво. А может, заодно намекнул, что не стоит с ним связываться в будущем?

Хорошо, что я не вертелся, когда наступил туман. Примерное направление до дороги мне известно. По лишенной траве тропе я дойду до ближайшей деревни. Не придется ждать, пока спадет техника Забузы.

Капелька дождя падает сквозь туман. Чуть позже еще одна. Медленно, по капле, небеса истекают водой. Похоже, я вступил в Скорбные Земли. Острова, погрязшие в уныние и безнадежности. Проклятое место.

Глава 8. Молчащие Холмы (Silent Hill(?).

Моросящий дождь. Вода течет сверху, по капельки, с небес. Еще одна капля, попав на лоб, по проторенной дорожке виляет вправо, а затем скользит по краю брови, чтобы спустя мгновение, пощекотав висок близостью к уголку правого глаза, растечься по и так мокрой щеке. Дождь шелестит... тихо, размеренно. Под таки дождем хорошо спать... ждать... умирать... и убивать. Тихо и незаметно, в мерном шепоте моросящего без перерыва третий день дождя. Парадокс. Это не ливень — но громкие звуки тонут здесь, во влажном до серого неба, воздухе, почти сразу.

Мир полон этого тихого многоголосого шепота. Скорбные Земли, чтобы их. Говорят, приезжие здесь часто сходят с ума, начиная слышать голоса, что-то просящие, в этом бесконечном дожде. Надеюсь, меня эта чаша минует. В крайнем случае, дам деру отсюда.

Кажется, пора идти дальше. Холод не подбирается к телу, способному управлять движением, и отчасти температурой воды. Но стоять на месте, здесь, в этом шелесте, мне кажется... Неправильным? Да, наверное, это лучший термин, описывающий мой стимул постоянно двигаться между пунктиров дождевых капель.

Развилка. Любопытный эффект. Если свернуть налево, словно бы идешь под гору. Такая легкость, ноги словно что-то подталкивает, помогая двигаться. И это чувство... одобрения, или правильности, как бы не святости происходящего. Кажется, что-то зовет меня сквозь эту серую пелену. Как тогда, с Хаку-прошлым. Или, скорее, как те ощущения, под влиянием которых я выбрал ту дорогу, что привела меня к монаху. Что же... можно и пойти. Хотя с того направления и не доносилось звуков. Как и вообще ото всюду. Здесь только я и дождь. Я и вечность. Я — и дождь...

Тихий, вкрадчивый, мерный шепот многодневной теплой мороси... Но надо идти. Это чутье, завязанное на Сделки... оно пока еще ни разу не подвело меня.

А если подведет — значит пора бежать на материк, пока не свихнулся в этих местах окончательно.

Осень. Поздняя. Невольно вспоминаю, что подумывал об эмиграции в Страну Огня. Там, конечно, нет снега... зато во всех войнах их территория прирастала, если верить памяти монаха. Странные мысли посещают меня, когда я вижу подобную картину.

Дорога слегка уходит в гору. Пятерка Водных Клонов расходится веером. Разведка и мародеры. Вон, крайне правый уже присел у тела, из-за которого я и создал клонов. Все же, обнаруженный труп шиноби, наверное, является значимым поводом усилить бдительность.

Перевалив невысокий и пологий гребень, я оказываюсь на краю не то чтобы долины, но некоего углубления. В эдаком блюдце сквозь зыбкую завесу дождя темнеют силуэты.

Поле боя. Поломанные клинки. Тела людей в темно-синем либо черном. Похоже, столкнулись повстанцы и отряд, верный Мизукаге.

Тела, тела. Одинаковая униформа, одинаковые символы Кири. Одни лица, одни техники. Почти что сражение близнецов. Как они друг друга отливают? Гражданская война среди шиноби... интересно, скольких боевых единиц уже стоила эта заварушка Туману?

Редкие капельки дождя стекают по воткнутому в бесплодную землю оружию. Тела. Кровь, грязь и отрубленные конечности. Может, найдутся свитки с полезной информацией. Все равно трупов боятся глупо.

Меня подзывает знаками один из клонов. Нашел что-то интересное? Ладно, подойду.

Надо же, один еще вроде как жив. Пар изо рта вырывается.

Я подхожу к еще дышащему человеку. Он смотрит на меня внимательными глазами, выглядывающими из-за растрепанной красной челки. Кажется, тут имеет место немой вопрос. Можно и ответить.

— У вас два куная в животе и катана в левом легком — выношу я вердикт — проще говоря, шансов нет.

Человек — молодой мужчина чуть поворачивает глаза. Смотри куда-то влево и вверх. Совершенно не помню, что это означает. Пустота здорово проредила мои знания. Удивительно, что личность сохранилась.

— Я в курсе, парень — раздраженно ответили мне.

Раздражение — но не злость. Спокойствие — а не отчаяние. Уважаю таких людей. Не думаю, что смог бы так реагировать на оглашение своего смертного приговора. Интересно, сколько он тут уже лежит, пришпиленный, как бабочка, в шепчущем что-то безумное дожде? Трудно не уважать человека, сохранившего спокойствие в такой ситуации.

— Я могу что-то для вас сделать? — главное, чтобы он не пожелал чего-то невыполнимого. В ином же случае... память шиноби, отданная в результате Сделки, может здорово мне помочь.

— Кроме как добить? — спокойно спрашивает, без надрыва — Можешь отнести весточку моей сестре?

— Плата?

— Какая плата, парень? — человек закашлялся. Мне на лицо капнуло кровью. Горячо и липковато. Из раны на груди, прежде чем выступила новая порция крови, раздался какой-то звук. Смахивает на хруст. Ну да, он же закашлялся. А меч все еще в теле. Которое шевелится при кашле.

— Я уже труп. Все, что мне осталось — ждать, когда жизнь окончательно вытечет из тела.

Я недолго думаю. Он уже почти мертв. А мне может что-то пригодится. К тому же, знавомое чувство некоего эмоционального подъема. Душа расширяется, точно воздушный шарик.

Значит, Сделка?

— У вас есть улучшенный геном, связанный с водой?

— Зачем тебе, парень?

— Я хочу во плату добровольно отданные стихию, силу и знания. Все, какие вы согласны мне отдать. Или все, кроме тех, которые не хотите отдавать.

— Идет, парень. Слушай, что передать...

Он умер, отдав мне плату. И я в четвертый раз смотрю на умерших таким образом. Кажется, это счастливая смерть.

— План. Великий План. Все за великий План — проговорил мужчина, тараща на меня безумные глаза.

Вид он имел лихой и бомжатский. Темные сальные волосы до плеч окружали обтянутое темно-серой кожей лицо. Лежал он, связанный черными цепями, на такой же, темной, выгоревшей, траве.

Странно, но от него не шло запахов. Как и окружающего мира. И даже — меня.

Судя по всему была ночь. Тихая, облачная и безлунная.

— Великий План — еще раз, чуть ли не вращая глазами, проговорил мужик напротив.

Я смотрел на него, и почему-то и мысли не возникало повернуть голову, оглядеться.

Я видел картинку перед собой, слышал этого мужчину, и... все?

Ни шумов.

Ни запахов.

Ни осязания и чувства тела.

Как то странно все это.

— Жизнь за Великий План — сказал пленник. Почему-то нормальным голосом.

Внезапно ситуация изменилась. Уже я был связан. На фоне темного, почти черного, затянутого тучами, неба, виднелся силуэт. А перед ним, порочно сияющая белизной, обгрызанная снизу грязными, удерживающими ее пальцами, карточка с ладонь величиной.

На карточке светло зеленым, было нарисовано растение с растопыренными ветвями и листьями. Кажется, куст или какая-то трава.

— Великий План — на этот раз в голосе слышалось... благоговение?

Облака были темно-серыми, точно дождевые тучи. Они почти недвижимо висели над головой, тем не менее, не рождая дождя. Типичная погода этих краев. И что я тут забыл?

Привычно вытянув чуть-чуть Воды из почвы, я покрыл себя и одежду ею, точно тонким слоем. Мысленное усилие с выбросом энергии, которую называют чакрой, плюс определенный образ... Затем собрать Воду в сгусток на ладони. В влаге осталась грязь, пот и немного ржавчины. В местном климате обычный нож ржавеет довольно быстро. Однако приходится таскать его с собой. Иногда ночуешь в полуцивилизованных местах, с соседями. Не стоит нервировать окружающих и тех, кого они могут информировать, знанием о человеке, умеющем делать столовую утварь из Льда.

Вода отправилась обратно. Утренний туалет закончен. Теперь можно и в новый путь.

Все же, интересно, чего это мне такое приснилось?

Где-то я читал или слышал, а может, принес это знание "из" или "сквозь" ту Пустоту, что окружала меня ранее... Как бы там ни было, суть это идеи в том, что вещие сны возможны. Это наши инстинкты, скрытая часть человека, некое "подсознание", говорит нам, что ему не нравится. Как умеет.

Теория интересная, хотя, на мой взгляд, столь же порочная, как новомодная среди простых людей портовых городов, религия с другого материка. Та, что о Всезнающем и Всеблагом Боженьке, который и Смотрит, и Судит, и по Попе Бьет.

Если внутри нас есть оно, такое умное и всезнающее, подсознание, чего оно, а не мы, сидит в уголке и не отсвечивает? Как-то это, по-моему, странно.

И все же, как, в таком случае, трактовать этот бред про "Великий План"? То, что, порой, "План", вовсе не план, а трава?

Бр-р! Хватит думать о философских материях. Конечно, подозрительно, что две ночи назад, на следующий день после получения этого мудреного почтового контракта, я сумел провернуть еще одну, кажется, довольно выгодную, Сделку....

Двое суток назад. Окраины деревни Молчащие Холмы.

Прежде чем свернуть обратно на юг, я решил пополнить припасы. Да и что-то тянуло меня в эту серую деревушку.

Я пообещал передать послание. Но срочность не оговаривалась. Я не сволочь — но лучше двигаться более безопасными маршрутами, чем переть напролом, экономя время. Потерпит адресат недельку-другую, я думаю. Все равно, если двигаться целенаправленно, то путь займет около месяца. Даже если срезать путь через центральный остров пешком — а это по слухам опаснее, чем проделать почти весь путь до южного берега главного острова на корабле.

Так что можно сделать небольшой крюк. Думаю, никому от этого хуже не будет.

Но и наглеть не стоит. Аномалию, известную как Хрустальный Город, посмотрю позже, если выживу. Вряд ли она куда-то денется.

Не то вечер, не то ночь. В этом сером мире есть только серые сумерки и темные сумерки. И деревенька впереди, с серыми очертаниями домов, размытых в вечной мороси Скорбных Земель, отлично вписывается в этот антураж.

Прямо идеальный пейзаж, подтверждающий полуофициальное название этой местности. Серый мир Скорбных Земель.

Чтобы узнать, у кого тут можно взять продуктов, лучше наведаться к тем, кто живет на отшибе. У них нечего брать. И они, думаю, расскажут обо всех недостатках тех везунчиков или мерзавцев, кто живут в двухэтажных домах в центре этой крошечной деревеньки.

Подхожу ближе. Интересно, хотя вряд ли стоит сразу менять дом, в который зайду первым. Смущают правда инструменты и камни, лежащие у входа в эту лачугу. Похоже, местные обитатели — парии. Причем довольно сильно ненавидимые. Иначе с чего эту хибару закидывали не только камнями? Вон, в стену воткнулся серп, и не один. Кажется, весь это хлам, накиданный, надо думать, местными, стоит побольше домика. Даже если вычесть то, что уже начало ржаветь. А железо на севере, вернее, в Скорбных Землях, довольно дорого.

Подойдя поближе, я замираю у серой тканной занавески, висящей на входе. Не точно перед ней, — это слишком рискованно, стоять так, лишившись из-за непрочной ткани, значительной части обзора. Но рядом.

Серп лего выходит из стены. Значит, бросали, и не слишком профессионально. Иначе моих физических сил бы не хватило вынуть оружие из досок. Впрочем, откуда метатели серпов среди местных крестьян? Скорбные Земли. Здесь не воюют. А если и умирают насильственно, то по пьяни и от апатии. По-моему, частая болезнь у местных. В таком-то климате?

И как я мог подумать, что спокойно проживу здесь, сколько потребуется? Слишком тускло и мерзко. Точно гниешь заживо в этом климате. И не холодно, и не жарко. Если дождь, то слабая морось. Если нет осадков, то пасмурная облачность. Никак. Прямо-таки, старая знакомая, Пустота. Только, как говорится, "с человеческим лицом".

Пустота с человеческим лицом. Н-да.

Сквозь щель между занавеской и краем входного проема видна часть жилища. Чьи-то ноги лежат на постели. Постель, — просто тряпка, постеленная на грязной полу. Ноги не шевелятся. Спит? Возможно. Раннее утро, все же.

А еще моего разума касается аромат настоящего деликатеса. Этот восхитительный запах близкой Сделки...

— Ты готов мне отдать всего себя? — спрашиваю я.

— Мне незачем жить. Бери все, что пожелаешь.

Полная отдача. Ранмару парит передо мной. Худой, большеголовый. Сиреневые волосы, серые глаза. И счастливая улыбка. Что они там все находят, в этой сквозящей мертвенной тишине. Хотя... это их дело.

На деревню наползает искусственный туман. Не моя работа. Даже в нынешнем состоянии, с силой ребенка Хаку, быстро прогрессирующей благодаря занятиям, а также полученным силам шиноби и монаха, я бы не стал использовать такую технику. Все же, подобное, — это для монстров класса Великих МечниковСлишком большие затраты энергии, слишком большие сложности в организации собственных действий. . Туман не для меня. Во всяком случае, пока что. Стараясь держатся подальше от его создателя, я покидаю зону тумана, заполнившего деревню.

Удивительно. За эти полгода я получил второй улучшенный геном, третью стихию. И вот, только что, глаза. А сидел бы в доме — уверен, что уже четыре месяца, как был бы мертв. Кстати о стихиях. Зайдя за гряду холмов, отделяющих меня от деревни, я достал бумагу, подобранную на том поле боя.

Разрезанная, влажная и чернеющая, словно ее облили не водой, а кислотой. Значит, глаза дали только улучшенное зрение. Плевать, все равно я в выигрыше.

Туман оборачивается почти прозрачным флером. Понятно, что он есть, но ничего не скрывает. Мой новый Трофей превращает высококлассную маскировочную технику в наряд работницы элитного борделя. Очаровательно. Всего лишь убил ребенка, который находился в осажденным жаждущими его смерти соседями, доме. И получил такой Трофей. Редкостная удача. Особенно, если учесть, что прошлая Сделка прошла часов тридцать назад.

Моя взгляд не проникает сквозь толщу земли и холмы дальше, чем на десяток метров. И радиус невелик. Наверное, обычное зрение, при меньшей точности обнаружения и угле обзора чуть меньше ста восьмидесяти градусов, увидит, все же дальше этого Трофея.

И все же, не сомневаюсь, что мои глаза сейчас горят красным.

Наше время.

Да, мой пятый Трофей. Наверное, такой же ценный, как первый.

Казалось, бы, не так уж много они дают. Сфера обзора вместо конуса, возможность игнорировать маскировочные техники и, наверное, ген. Объем энергии у практикующих ее использовании, или, если угодно, резерв чакры, будет больше, чем у гражданских. А значит, наверное, я смогу их вычислить.

Я не слишком много знаю о подобных глазах. Хотя часто говорят о "великих додзютсу".

Бъекуган. Слабейшее, как на мой взгляд. У его носителей серые глаза. Зрачков то ли нет, то ли они одного цвета с радужкой. При активации, вроде бы, вены на висках и скулах, вокруг глаз, увеличиваются, вздуваются. Хотя, возможно, это явление вызвано чем-то другим. И вены тут вообще не причем.

Дает он круговой обзор и возможность видеть в конусе природного, привычного зрения, систему циркуляции. Не так уж много для боя. Хотя и ограничивает возможность подойти со спины. К тому же, наверное, Хъюги, клан обладателей этих глаз, придумали тактику и техники, реализующие преимущества этих способностей. Вот бы у кого мне, в идеале, поучиться. Ведь что-то схожее в способностях есть.

Шаринган. Сильнейшее из реально существующих додзютсу. По слухам, не меняет доступный угол зрения. Зато улучшает способности видеть в имеющемся конусе. Копирование техник, наведение иллюзий глазами. Клан Учих, владеющих этими глазами, наверное, по праву считается сильнейшим на материке.

Наверное, Поселение, Скрытое в Листе, основная база шиноби в Стране Огня, гордится тем, что и Учихи, и Хъюга принадлежит ему. Серьезный повод для гордости, верно? Правда, раньше поводом для гордости еще были Сенжу. И где они теперь, легендарные даже сейчас, шиноби, на равных противостоявшие Учихам? Уже двадцать лет, наверное, прошло, как осталась только одна из них. Зря, наверное, они объединились с заклятыми врагами. Хотя... что мне толку знать о той давней политике? Все равно истину, или хотя бы похожую на нее правду, восстановить невозможно. Даже если каким-то чудом воскресить и допросить всех ключевых персонажей.

И, наконец, риннеган. Эти глаза, как честный торговец и попавший в Верхний Мир политик. Все о них слышали, но никто не видел. Легендарные глаза, которыми, вроде бы, обладал легендарный Рикудо. Человек, которому приписывают открытие способов манипуляции чакрой и победу над не то богом, не то демоном, имевшим кличку Дзюби.

Способности, естественно, не известно. Но, поскольку традиционно считается, что Рикудо был круче черепашьих яиц вкрутую (включая яйца Санби, демона-черепахи), то приписывают им много чего. Владение всеми пятью основными стихиями, управление гравитацией, пространством и временем, способность воскрешать мертвых и призывать непонятных тварей из-за края мироздания (впрочем, с этим порой справлялись и нормальные, нелегендарные шиноби, заключившие контракт на призыв с племенем упомянутых тварей), возможность высасывать чакру из людей и техник... Альфа Стигма, Ино Уэ, Го(а)дмод и все, что душе угодно в придачу...

Гм. И что это была за странная мысль в конце? Наверное, что-то из памяти от жизни до Пустоты всплывает. Ну да. То, что полегче, как известно, того... не тонет. Что-то более ценное осталось где-то на дне моего черепа.

К тому же, все три наиболее известные разновидности улучшенных глаз, дают хорошенько повышенную сопротивляемость иллюзиям. То ли из-за измененного восприятия, то ли у Учих и Хъюг просто мозги набекрень...

Мои глаза светятся красным, причем не как шаринган, а будто зрачок реально горит. Даже видны языки пламени. Я лично увидел, с помощью серебряного зеркала. Единственный, к слову материал, вернее, сочетание, который можно использовать как цветное зеркало при включенном додзютсу. Хотя зеркало тоже, того, полупрозрачное.

Итак, глаза внешне больше похожи на шаринган, а вот по функции кругового обзора, скорее, я смахиваю на мутировавшего Хъюгу. Вернее, Ранмару смахивал.

Надо бы не светить глазами на людях. А то не успею оглянуться, как глаза вырежут. Хотя в этого уже не почувствую.

Вот, кстати, впереди они самые. И какой резерв у каждого! Как лихо прыгают впереди! Обогнуть или посмотреть?

И почему они торчат на дороге? С моим радиусом обзора меньше сотни метров, будет подозрительно, если я так резко изменю курс. Точнее, будет так выглядеть, если ЭТИ меня уже заметили.

Печально. Придется идти вперед. Чувствую себя как животное на бойне. Вроде, и не охота идти под нож, но...

Куда еще?

Итак, подумай еще раз, Хаку. Если продолжишь двигаться вперед, то рискуешь оказаться в разборке шиноби. Если свернешь, то рискуешь засветить свои милые глазки. Или, по крайней мер, свои способности в области обнаружения. А вот чакру, может, и не заметят. Раньше же не замечали? Может, это у меня есть способности к скрыту, или у противников нет тех, кто может во мне почуять большой резерв чакры, но...

Решено. А что до того, чтобы не лезть в драку...

Я быстро рву взятую с собой тряпицу ледяным ножом. Такую вспышку чакры, как дает формирующийся ножик, они в этой кутерьме вряд ли заметят. Ткань поддается легко, без треска и хруста. Я сделал хороший нож.

Ткань быстро обматывается вокруг глаз. Заправить конец. Так, теперь максимально замаскироваться. Сосредоточение...

От глаз по телу прошла словно бы... звездная пыль? Приятная прохлада? Освежающая теплота? Ласковый туман? Или все вместе?

А, не важно. Просто выйду и постараюсь остановиться на расстоянии, с которого слепой подросток должен был почувствовать людей и, испугавшись, остановиться. Буду надеятся, что свет из глаз не пробьет веки плюс шесть или семь слоев грязной тряпки. Вот знал, что понадобиться! Не зря таскал с собой! Жадность, — это не грех! Просто, как и всякая добродетель, она должна быть умеренной. То есть разумной.

Итак, выходим вперед, останавливаемся, и наблюдаем. Благо, для моих глазок то, чем я их скрывают от посторонних, преградой не является.

Так и поступил.

Сердце мое полнится скорбью, когда вспоминаю я увиденное вчера. Могу ли я иначе принимать то, что узрел? Имею ли право быть снисходительным к людским порокам, очевидным мне, но, все же, возможно, имеющихся и у меня?

Ну, как-то так. Только без высокого слога.

Представьте себе такую картину. В поле сражаются, четверо на четверо, две команды шиноби. Из-за поворота на дорогу, проходящую по краю поля, выходит ребенок с замотанными коричневого цвета тряпкой, глазами. Тут один из участников применяет Землю, нечто вроде Лабиринтной Плиты. Заслышав грохот, ребенок, дернувшись, замирает на месте. А противник не дремлет. То Водяным Хлыстом махнет, то Ядром запустит. Ну, или попытается раздавить очередной каменной плитой или поджарить Огненным Шаром. Это уж, смотря, на какой вы стороне. А ребенок чакрой не фонит, так что угрозу вряд ли представляет. Будете вы на него отвлекаться? Нет, конечно, вы будете держать его в поле зрения, уделяя, возможно, немного больше внимания, чем окружающим неодушевленным предметам. Хотя и не факт, что опаснее в такой ситуации — стоящий на месте, в стороне, мелкий человечек, или не вовремя столкнувшийся с вами элемент пейзажа?

Наверное, я, все же, ошибался в отношении шиноби со спиралью-и-уголком. Эти четверо, носившие маски, не засоряли мир пафосом и патетикой. И даже не слишком, как мне кажется, отреагировали на меня.

Носящие знак Тумана, не скрывавшие своих лиц, впрочем, тоже меня почти проигнорировали. И правильно.

Сутки назад.

Стою. Смотрю.

Восемь бойцов скачут, точно плоские камешки по воде. Прыжок заставляет тело двигаться по довольно крутой дуге. Странно. Я, когда научился двигаться быстро, старался привыкнуть прыгать вдоль поверхности, чуть поджимая ноги. Так проще менять траекторию. Я чего-то не знаю? Нет, точно. Ну не станет же сразу восемь обученных шиноби прыгать, как не пойми кто? Умеют отталкиваться от воздуха?

Команда Листа, в масках. Четверка. Двигаются быстро. Но, кажется, неправильно. Уже успели получить ранения?

Пять трупов вдалеке. Свидетели или выбывшие участники? Кто знает...

Четверо шиноби в протекторах Кири. Ками его знают, что за фракция... Но, поскольку маски не мешают оценить возраст... Хотя все же далеко.

Прыг-скок. Прыг-скок. Туманник, пройдя в буквальном смысле сквозь Огненный Шар (кажется, успел за долю секунды покрыться пленкой из Воды. Интересный способ защиты), попытался ударить листовика мечом. Что там, катана, или вакидзаси, не знаю. Не большой специалист, как классифицировать изонутый клинок длиной сантиметров пятьдесят шестьдесят. Листовик парирует выхваченным ножами. Его напарник пытается зайти воднику вбок. Тот отпрыгивает назад, но не успевает. Попадание?

Стоп, а что это за синий силуэт чуть в стороне? И почему силуэты людей подсвечены синим? Ах, да. Чакра, как я мог забыть. Еще не освоился с новым зрением.

Тело водника мгновенно исчезает из-под оружия второго листовика, накладываясь тут же на синий силуэт. И на прежнем месте — деревянное бревно. Вернее, два куска дерева лежат на земле, а листовики уже отпрыгивают снова от техники Воды. Это была Замена? Надо запомнить, как она распознается.

Левее из травы, разрывая дерн, довольно медленно вылезает что-то вроде коричневой стены. Еда она заканчивает формироваться, как об нее разбивается голубого цвета сгусток. Водяное Ядро или Водная Пуля? Техника, по сути, одна и та же. Эффекты схожи.

Водники отпрыгивают в сторону. Там, где они были, из земли вырастают колья. Острые на вид. Еще в полете, туманник создает нечто знакомое. Тонкие росчерки Воды отделяются от кистей и предплечий шиноби. Разлетаются веером, а потом с разных сторон летят в цель. Водяные Иглы?

Другой листовик разрезает в этот момент что-то вроде моей Плети — только у его противника она одна, толстая и медленная. Меч шиноби в маске рассекает Воду, но затем его владелец уходит в сторону. Похоже, можно сохранить контроль над отделенной частью, использую для атаки противника. Надо запомнить. Мои Плети — похожая техника. Их, как и Кальмара, слабость в бою с мечником состоит как раз в том, что их могут расчленить. А если отрубленные части техники Воды ударят врагу в спину?

Мечник-листовик в правой паре отпрыгивает назад. Горизонтальный взмах загоревшегося голубым клинка отправляет длинное облако чакры в мою сторону. Находящийся на пути техники шиноби Тумана снова прыгает вверх, пропуская атаку под собой. На вершине прыжка, он парирует атаку второго противника. Столкновение в воздухе? Мечник, отправивший в мою сторону облако, светящееся сине-голубым, уходит от серии чего-то среднего между Иглами и Ядром. С кулак создателя размером, плотные от испускаемого голубого сияния, шарики пролетают под ногами листовика.

Я стараюсь спокойно идти вперед. Не хватало еще попасть под технику. Вот, пролетела за спиной. Ух. Хотя, если бы остался на месте, кажись, тоже бы мимо пролетела. Надо лучше тренироваться.

Новый Огненный Шар. Туманники бросаются вперед. Тот, что умел покрываться Водой, впереди, второй за ним, след в след.

Левая пара. Зря я от них отвлекся. Тот, что был с хлыстом, сносит голову конохскому мечнику и своему товарищу. Не понял? Ах, да, в теле меч, и силуэт почти не светит чакрой. Мертв? Логично. Если товарищ мертв, но есть шанс, повредив его тело, поразить убийцу, то почему бы и нет?

Упс. Хлыстовику не повезло. Что-то типа Водяных Игл, когда их применяешь при высокой влажности. Маленькие длинные камни налетели из воздуха. Кажется, будто просто облепили туманника, но это же была не галька... Все, силуэт погас. Мертвое тело чакру не выделяет и не вырабатывает.

Итого, трое листовиков в масках, против пары водников. И еще восемь трупов. Скверно.

Стоп. Это что, патриотизм? Не, вмешиваться не собираюсь.

Водники встали спиной к спине. Листовики их, не торопясь, берут в круг. А затем начинают разговаривать. Не понял, это как понимать? Что за нелепая тактика, встать на месте, спиной к спине? Пассивная оборона до добра не доводит, даже я знаю! И что за треп?

Так, надо расслабиться и постараться услышать. Все же, эти ребята говорят тихо, а до них двадцать метров.

Нет, ничего. Отдельные слова, может, и можно различить. Скорее даже, угадать по звукам. Но все равно, пользы от этого немного. Без контекста, не зная, правильно ли угадал слова по отдельным звукам...

Даже пытаться воспроизвести, что там услышал, бесполезно. Все, что интересно, это как один из водников накачивает чакру под землю. Забавно. Я так разжижаю землю, чтобы получить контроль над ней.

Кажется, время переговоров прошло. Листовики как-то напрягаются, их силуэты светятся сильнее. Ускорение выделения чакры?

А затем земля под ногами всей пятерки взрывается грязевым гейзером. И тут же на поле и часть леса по правую руку от меня, расползается кисея тумана.

Подумав немного, я тихо, продолжая, как умею, ограничивать сияние своего силуэта, ухожу.

Это не моя война. Да и стоит ли залезать в конфликт? Мои навыки все еще не обеспечивают приемлемую вероятность выживания в бою.

Вспомнил. Эти, в масках, зовутся АНБУ. Подразделение не то чтобы элитное, в отличие от каких-нибудь Ниндзя-Защитников Всесветлого Господина Земель Великой Страны Огня ( и только так, с большими буквами!)... АНБУ, скорее, предназначены для... негромких дел. И профессионализм служащих там, конечно, выше среднего.

Но все же, учитывая соотношение потерь, даже тех, что я наблюдал лично, наводят на мысль, что один АНБУ стоит, минимум, пары простых шиноби Кири. Это Лист так крут, или настолько глубока пропасть между серой массой и тех, кого завербовали в структуру?

Как-то вспоминается, что у Ягуры есть Инфернальный Батальон. А у меня есть Лед, неосвоенный еще Пар, глаза и основной талант. Мысль о эмиграции окрашивается в положительные цвета.

Надо, все же, сделать остановку на недельку, освоить техники предпоследнего Трофея, а затем рвануть к этой Теруми Мэй. Выполню обещание, а там посмотрим. Может, и действительно, свалю в другие страны.

А пока надо, наконец, покинуть окрестности деревни Молчащие Холмы.

А то, что ни день, то приключение...

Глава 9. Проникновение (infiltration).

Удобная все же вещь — эти глаза. Можно обойти шиноби, спешащих по своим делам. И как-то легче стал получаться Кальмар. Подумать только — я получил такую силу почти даром. Не уверен, что, на что бы я не обменял их, передав плату Ранмару, оно мне было нужно. Можно сказать, получил даром.

Пар — разрушительная стихия, способная разъесть все что угодно. Жаль только, что использовать можно лишь в замкнутых помещениях. Иначе Пар рассеивается очень быстро. Техники для городов, пещер или ближнего боя. И только если рядом нет союзников. Не панацея, далеко не панацея. Ни в каком смысле.

Где бы найти еще техники Огня. Из него и Воды должен состоять Пар. В памяти моего Трофея есть лишь упоминания, что Огонь хорош в техниках средней и высокой дальности. Разрушительных, бьющих по площадям на манер бомбы или конуса выдыхаемого пламени.

Как бы там ни было, я дошел до адресата. И теперь стоит решить, как доставить послание родственнице Трофея. Вряд ли я могу прийти открыто. В такие времена, как сейчас, у одной из командиров повстанцев просто обязана цвести и плодоносить паранойя. Во всяком случае, если она еще живой командир, как была пару месяцев назад.

Дома, палатки. Все стоит в шахматном порядке. Идеальный порядок жилья в постоянном армейском лагере. И управляемый хаос людей, кружащих среди полукапитальных и совсем некапитальных строений лагеря повстанцев.

Они тут уже несколько лет. А все, на что хватило фантазии — это огромный квадрат, равномерно покрытый однообразными бараками и палатками. Только в центре несколько многоэтажных зданий из камня или бетона — отсюда не разглядеть. Там, наверняка, начальство и сидит. Сразу видно — людям не до роскоши, они борются. Или начальство ворует, но достаточно умно, чтобы не шиковать совсем уж нагло на фоне окружащей благородной бедности. Не называть же их бытие в открытую нищетой?

Пройти в деревню было легко. Конечно, вокруг стояли часовые, но я их видел гораздо дальше — ночью или в тумане мои глаза точно лучше обычных. К тому же, после этого трофея я стал гораздо лучше чувствовать и скрывать силу. Ки, чакра, эмоции — названий много, как и того, что под ними подразумевается. Главное, что я все это научился прятать.

Зря, что ли, почти пять недель осваивал новые навыки? Не все успел, конечно, но самое главное — точно. Надеюсь.

Почему я подкрадываюсь в военный лагерь, а не иду вперед с открытым забралом? Все очень просто — потому что меня попросили отнести послание, а не попытаться сделать это. Заметут на КПП — как пить дать. И если у местных в охранке есть недоброжелатель Мэй — то я помру в камере следствия. И перед этим мне будет довольно больно. И довольно долго мне будет довольно больно. После чего я, скорее всего, помру. Это как-то не вписывается в мою жизненную концепцию.

Наконец, я нашел подходящего человека в лагере. Худой очкарик вышел из большого трехэтажного полукруглого здания. Догадываюсь, что он идет ко мне. Сортир — идеальное место для засады. Так гласила память моего третьего Трофея. А моя собственная логика не видит в этом тезисе изъянов.

Как только он зашел в туалет, я резко ускорился — еще одно трофейное умение — и оказался у него за спиной до того, как дверь закрылась. Теперь связать...

Кран просто вырвало потоком вылетевшей из трубы воды. Даже без моих усилий она окатила не успевшего сосредоточиться и уйти в сторону шиноби. Я просто помог всей воде задержаться вокруг него, сковывая жертву.

— Тихо — сказал я, замораживая воду вокруг человека.

Ни паники, ничего. Теплое, бархатное спокойствие. Кажется, именно так надо вести допрос по этой методике? Во всяком случае перед тем, как тыкать тлеющей сигаретой в глаза допрашиваемому.

Очкарик издает не поддающийся пониманию звук. Судя по общему ошарашенному настрою, он временно готов сотрудничать. Пока обойдемся без экстрима.

— Имя?

— Ч-чоуджиро.

— Где я могу найти Теруми Мэй?

— А с чего я должен говорит тебе это?

Совершенно другой голос. Он боится за эту Мэй? Может, надо показать, что не желаю ей зла?

— Смотри — попросил я и выдохнул сгусток кислотного пара в сторону кабинок. Та знакомства с Паром не выдержала. Вода и Огонь, слитые воедино. Эффект воздействия похожа на воздействие кислоты и ускоренное в тысячи раз гниение одновременно.

— И как это понимать? — уже более нейтральным голосом спросил человек, глядя на почерневшее расползающееся дерево. Похоже, Пар — лучший способ сказать, что я вроде как ей не совсем чужой. Даже врать не надо.

— У меня для нее послание. Мне нужно передать его лично.

— Главный корпус, второй этаж вниз, скажешь на посту, что от воробья — быстро протораторил свою ложь пленник.

— Ты врешь.

Похоже, пришло время тех самых специальных воздействий. Техника заглушения криков уже действует. Я порой задаюсь вопросом, где работал мой Трофей. Тот, который родственник Мэй. А потом просто обращаюсь к его памяти. И уже не удивляюсь некоторым навыкам дознавателя в команде военной разведки Кири.

— Сволочь — прошипел очкарик, когда я сломал ему второй палец.

— Все просто. Либо ты отвечаешь мне это сейчас и ложишься отдыхать, либо говоришь через пять минут и ложится отдыхать калека.

Тут ко входу в туалет кто-то подошел. Новый источник информации. Неплохо. Главное, действовать правильно, чтобы не слишком увеличить вероятность раскрытия.

Очкарик получил по голове рукоятью ножа, а нового засранца я быстро втащил в только что открывшуюся дверь.

Вода блокирует. Моя ладонь затыкает рот. Иллюзорное пламя быстро ударило по конечностям второго пленника. Как он не прокусил мне руку — сам удивляюсь.

— Очкарик уже доигрался — проинформировал я очередного шиноби тумана, быстро сковывая его льдом. Если бы я его создавал, а не замораживал воду из водопровода, меня бы уже засекли. Иллюзия страшного ужаса — еще одна часть Трофея. Да, того самого. Да, та самая негуманная техника допросов. Но я же не на всю мощь. Так, пугнуть чуток.

— Где находится Теруми Мэй? — спросил я.

Все, клиент готов. Уже.

Ками, какой отвратительно подходящий месту запах стоит в этом сортире!

Самое удивительное, что стоило повязать повязку с того парня, после чего нагло пойти в пристройку к главному корпусу, как меня пропустили как своего. Похоже, можно было проникнуть на их базу иначе. Просто достать повязку и прийти. Типа, я из рейда вернулся. Ах, да, они же ходят отрядами, и мелких детей среди них нет. Хотя внутри лагеря на восьмилетку никто не обращает внимания.

Встав у заветной двери и убедившись, что внутри действительно подходящая по описанию женщина, я постучался.

Пол чуть вибрирует под ногами. Доски, к тому же недостаточно плотно прилегающие друг к другу. Вот и гуляют, когда к двери подходит силуэт, соответствующий женщине килограмм на шестьдесят-семьдесят.

А стену тут, как и дверь, все же, непростые. Силуэт, излучаемую чакру, вижу. А обычные спектр сквозь дверь не пробивается. Выключаю глаза. Приберегу козырь.

— Да, да — раздается женский голос. Немного мелодичный. Дверь открывается, и я вижу женщину с густыми волосами. Кажется, этот окрас зовется "цветом меди".

— Госпожа Мэй? — спросил я, глядя на ее платье. Надо же, настоящий шелк. Декольте заканчивается где-то между пупком и лобком. В разрезах низа ноги видны на всю длину. В таком не побегаешь. Одежда для мирной работы? Причем из шелка? Круто живут.

— Что случилось?

Я прошмыгнул внутрь и закрыл дверь.

— Некий Теруми Рин попросил меня передать вам послание.

Я сидел за столом и насыщался. По-моему, Мэй смотрела на меня довольно одобрительно.

Еще до того, как почувствовал вибрацию пола и услышал топот, я их увидел.

— Кто-то идет — проинформировал я — очкарик, парень с одним чужим глазом и пятеро парней в масках. Они почти на этаже.

Мэй кивнула и пошла открывать дверь.

— Мэй, беда — сходу начал одноглазый — у нас проникновение.

— И злоумышленник пленил двоих наших в сортире — закончила Теруми.

— Он уже нашел вас?

— Да, Ао.

— Вы...?

— Нет?

— Я?

Теруми Мэй молчит. Но в воздухе как-то висит ощущение, что она вот именно сейчас как-бы удивленно подняла одну бровь.

— Можно забрать его для допроса?

— Нет — крошечная задержка. Интересно, это из-за раздумий, или чтобы обозначить паузу? Или чтобы кто-то сделал какие-то выводы по этой задержке? Все же, паранойя, как и стремление видеть сркытое в человеческих поступках, ведут к головной боли — Ладно, заходите. Вы, оба. Охотники пусть возвращаются в караулку.

Мэй, очкарик и одноглазый прошли внутрь и сели напротив меня.

— Представляешь, Ао, что мне полчаса назад рассказали? — лениво начал Теруми — оказывается, нашу охрану может пройти восьмилетка, учившейся по случаю. Интересно, если бы его наняли убить меня, что бы вы делали?

— Госпожа Мэй, обещаю, виновные будут наказаны.

— Заткнись, Ао. — Мэй касается пальцами щеки. Мизинец напротив губ. Ноготь среднего пальца касается левого виска — А то я действительно убью тебя — и тон меняется, голос с тихого, низкого, зовущего, переходит на нормальный, четкий командный тон — Гораздо важнее то, что мой дядя погиб. Как и его группа. Сведения, которые нам передали через Хаку, уже устарели. Ничего не поделаешь, покойный, когда нанимал его, не оговорил срочность.

Одноглазый красноречиво покосился на меня.

— Считай, это мой кузен. Хаку Теруми.

— Я Юкки — тихо заметил я.

— Серьезно?

Чай поднялся из чашки, тут же превращаясь в ледяной нож.

— Впечатляет. Управление водой и использование воздуха для замораживания. Глаза ты получил также, как и Пар?

Я кивнул.

— Был один мальчик, который просил его убить. Я попросил в оплату эти глаза.

— Никогда не слышала об этой способности — задумчиво проговорила Мэй — сколько тебе лет?

— Восемь. С половиной.

— Ты уже убивал?

— Да.

— Скольких?

Я принялся считать.

— Разбойники... семь, шесть, девять и пятеро. Один паренек, монах. Ваш дядя. Вот, пожалуй, и все.

— Точно?

— Н-наверное — скулы как-то резко стали горячими. Я покраснел?

— Как умер мой дядя?

— Я заморозил ему мозг.

По-моему на меня как-то странно посмотрели все, кроме Мэй. Интересно, это из-за способа эвтаназии или прозвучавшего признания в неоднократных убийствах?

— Опиши, что было до этого.

— Подробно?

— Пока можешь коротко.

— Я вышел на поле сражения и увидел, что один из людей еще жив. Подошел, оценил состояние.

— Что с ним было?

— Меч в левом легком и два ножа в животе. Учитывая, что я почти не умею лечить, и то, что вокруг других живых не было, он...

— Я поняла. Ты договорился поработать почтальоном. За весьма щедрую оплату.

Мэй плавно поднялась и села около меня. Я невольно поежился. Не люблю, когда люди находятся так близко.

— Какие условия принятия улучшенного генома? — быстро спросила Теруми.

— Добровольное согласие — не думая выпалил я.

— И все?

— Наверное.

— Посиди тут пока. А найду тебе место для сна. Не уходи, не посоветовавшись со мной. Понял?

— Да, госпожа Мэй.

Такой экспресс-допрос. Похоже, меня взяли в оборот. Причем в хорошем смысле слова.

А еще, кажется, пища имела какой-то неуловимый привкус...

И Мэй пила исключительно чай.

И с чего бы я после такого ужина так разоткровенничался, а?...

Кожа на скулах против воли натягивается, а края губ поднимаются вверх. Я... доволен?

Глава 10. Penetration.

Глаза, кажется, одновременно сдавливает и распирает. Болит задняя полусфера, точно картина давит на глазное дно, вызываю тупую боль.

Максимальная подпитка глаз. Предельный радиус обзора и высокое разрешение. Тяжело, конечно. А для дела надо.

Патруль из пятерых кадров с неслабым резервом, тускло и плотно горя силуэтами частично скрытой чакры, пролетает мимо. Быстро бегут, уменьшая промежутки между быстро движущимися патрулями. Конечно, медленные или находящиеся в засаде, были бы не так заметны, но...

Не уверен, что это вообще возможно, — скрыть объект, охраняемые таким количество шиноби.

Ичи и Ни, слева и справа, соответственно. Напарники. Интересно, я им нужен только как глаза? Ладно, неважно.

Складываю ладони, образуя ими площадку. Мое пыточное ген, Синее Пламя, вспыхнув, становится точками, висящими в миллиметрах от кожи.

— Большая точка между кистей, это мы.

— Не засекут?

— Исходящий ток чакры прежний. Разве что заметят свет.

Ни молчит. Действительно, светомаскировка, — его забота. Моя задача увидеть источники чакры и не дать засветить нам именно в этой области. То, что лежит вне области чакроэнергий, отдано под головную боль напарников.

Предложение, которое мне дала Мэй, было непривычным. Я присоединялся к ее организации — за доступ к хранилищам свитков и к тренерам в будущем, после победы. И за тренировки с Ао сейчас.

И еще — за каждую миссию мне обещали платить. Не так, как ее дядя. В менее приятной валюте. Но тоже щедро. Хотя за эту миссию мне обещали именно такую оплату, как раньше. В соответствии с рисками? Возможно.

Цель — провести через охрану двоих соратников Мэй. Откликались они на Ичи и Ни. Носили маски, непроницаемые для моих глаз.

О том, что собой представляет объект и кому принадлежит, мне не сказали. Неприятно, конечно. И неспокойно. Но за такую плату, какую обещали мне, можно и потерпеть.

Удивительно, конечно, что я решился так рискнуть. Наверное, если бы не было того, удивительно мягкого допроса после ужина с добавками, я бы уже постарался уйти. Но, пусть это звучит парадоксально, именно такие меры, кажется, вызвали у меня некоторое доверие.

Вот если бы сходу поверили на слово, в затем, пообещав гигантскую сумму денег, отправили с двумя ренегатами Инфернального Батальона... Что тут сказать. Когда вам верят на ровном месте, а потом отсылают на опасную миссию с двумя спецами из подразделения для грязных дел, спокойнее себя чувствуешь, надеясь, что действительно, их начальство тебе, хоть немного, доверилось. На иголочку.

Я говорил, что после ужина у Мэй, проспал больше суток? А ведь никогда соней не был...

Парочка попеременно несла меня почти до внешнего кольца охраны объекта, после чего уже я должен был вести их.

И вот я вглядываюсь в секреты вокруг здания из серого бетона. Удивительно быстро порой несутся события, правда? Или просто Теруми уже взяла меня в оборот?

Проникнуть нам удалось почти чудом — Ичи и Ни, когда услышали план, согласились с большим трудом. Еще бы — требовалось пройти по дну довольно мутного ручья, минуя внешнее кольцо, с дна которого, возможно, придется, не всплывая, рыть ход. А ведь ресурс дыхательных масок составляет пятнадцать минут.

Однако мы успели. Благодаря чудо-глазам я нашел нужную точку, после чего зафиксировал небольшое количество воды, а затем Льдом начал рыть ход. Затем открыл тонкое дыхательное отверстие — по сути ледяную вентиляционную мини-шахту, и убрал воду обратно в реку, оставив только лед, землю и воздух. Когда ледяная труба схлопнулась, снова отделяя нас от мира, я снял маску.

— Можно говорить. Только тихо.

— Где мы? — спросил Ичи, едва снял дыхательную насадку со своей.

— Между третьим и вторым кольцами охраны, на глубине двух метров — ответил я, сосредотачиваясь на контроле стихии — медленно, тихо идем вперед.

Может ли лед течь? О, если за дело берется Юкки — несомненно. А вместе с ним течет маленькая полость в земле, в которой находятся три человека. Главное — не торопится, чтобы не вызвать обвал.

Я ведь уже делал так, и не раз. Вода медленно пропитывает землю, пока грязь не становится грязью жидкой, которая становится грязной водой. А та расступается, открывая путь капсуле со мной и остальными. Вернее, не расступается, механизм сложнее. Фактически, Вода, как и Лед, уходит вперед, пропитывать следующий кусок грунта. С какой-то точки зрения, вокруг меня вообще ничего не движется. Есть ледяная капсула, яйцо, если угодно. Перед этим яйцом есть Вода, медленно уходящая кпереди в относительно влажную глину. И серо-желтый грунт с чего-то скользит вокруг. Его частички измельчаются, приближаясь ко Льду, обходят скорлупу, скрывающую воздух и троих людей. И, высыхая на ходу, уходят на за спину, постепенно слепляясь обратно, в глиняный псевдомонолит. А мы, — стоим на месте. Как многое в мире относительно!

Так, по шагу в минуту, мы постепенно дошли до уходящей под землю бетонной стены.

— Мы на глубине девять метров — заметил я.

— Уверен? — голос у Ни оказался неожиданно гулким для тонкого юноши.

— Твердо. Я, пока копал, все время уходил чуть в глубину.

— Значит схемы врали. Это плохо.

— Ичи, я всего лишь должен провести вас через охрану. Командир операции — ты.

— Можешь тихо прорезать стену, не повреждая то, что за ней?

— Кислота или взрыв отпадают. Остается разве что бурить. Льдом, например.

— Бури — разрешил Ичи.

Я открыл заветную флягу.

Все же, вода, с которой работал давно и плодотворно, и жидкость, по-быстрому вытащенная из воздуха или почвы, это немного разные среды.

Теплый Лед образуется легко. Частички Воды стабилизируются, постепенно этот процесс нарастает и все более упорядочивается, пока, наконец, передо мной не повисает, вертикально, вращающееся снежное кольцо.

Снег, — это ведь тоже Лед. Мелко колотый, правда.

Но и снежинки могут царапать, особенно, если сделаны из воды, буквально пропитанной именно моей чакрой.

Кольцо вырастает в диаметре, после чего сближается с обнажившейся стеной. Вот так, без визгов сверл и грохота направленных взрывов.

Каким образом в стене не оказалось сигнализации, понятия не имею. Не иначе, как этим чудом объясняется то, что мне удалось пробурить в стену почти насквозь, оставив только тонкую перегородку с двумя дырочками на уровне глаз взрослого. Ледяной Вихрь — техника не боевая. А вот для тихого взлома — гораздо лучше взрывных работ.

Ичи прильнул к перегородке и всмотрелся. Мои глаза только дублируют.

— Я никого не вижу — тихо проинформировал его.

— Пробивай, только тихо.

Лед, растаяв, проник сквозь отверстия и растекся по обе стороны стены. Небольшое преобразование воды в кислоту, охлажденный Пар, по краям, затем вода аккуратно опускает бетонную дверцу сбоку от входа, и мы внутри.

— Где выход?

Я напряг зрение до предела.

— Там и там — лестницы наверх и вниз. Патруль на этаж выше. Ходят по кругу?

— Ты это понял, только посмотрев на них? — усомнился Ни.

— Пока последние два метра бурили, уже на них насмотрелся. Кстати, Ичи, у меня не так много сил осталось — проинформировал я.

— Сядь, поешь. Только следи.

Чем я, собственно, и занялся, наблюдая, как напарники, достав свитки, запечатывают в них стеллаж за стеллажом. Какие-то ящики, оружие, мешки с древними на мой взгляд монетами — все без разбора запечатывалось. Как выразилась Мэй: "Вам и так предстоит невозможный бандитский набег. Разбирать добычу будем потом"

В двух пролетах лестницы на нами, отгороженные всего лишь полуметром бетона, разбитого на пару перекрытий, ходили шиноби внутреннего караула. Их силуэты казались почти материальными. Сильные, на уровне коноховских АНБУ или выше. И не скрывают этого.

И при этом, практически под их ногами, в тылу, в свитках исчезают предметы, которые они должны защитить, если противник как-то пройдет предыдущие слои защиты.

Ребенок и два носильщика-запечатывающих. Действительно, " невозможный бандитский набег ".

Нии, прислушиваясь, на всякий случай, к окружающим звукам, упаковывает в устойчивый к чакре, влаге и Стихиям чехол, очередной свиток.

При таких темпах, еще через двадцать минут, пойдем назад. Напарники работают точно в соответствии с графиком патрулей. Действительно, поторопишься, — скорее демаскируешь себя и остальных.

Выбрались мы тем же путем. Я даже не удержался и поставил на место дверцу, посадив ее на суперклей и закрыв отверстия землей, а сразу за ней наморозив глыбу Льда. Конечно, такая хилая обманка никого не обманет. Но на определенной дистанции я вполне могу почувствовать судьбу своего творения.

Как раз когда мы выбирались из реки, я почувствовал, как в этот Лед ударили. О чем я поспешил сообщить напарникам. По-моему, Ичи бежал назад в три раза быстрее, чем к цели.

Ками, мы сделали это! Неужели Мэй и правда отдаст мне Его?

Старик передо мной был... старым. Бледная кожа туго обтягивала череп, увенчанный редкими бесцветными волосами. Грудь медленно, с трудом, вздымалась. Он дремал.

Патриарх. Великое сокровище своего клана. Уже не способный ходит на задание. Находящийся на попечении даже не внуков, а их детей и дальнейших поколений. Казалось бы, обуза.

В этом мире далеко не все переживает тридцатилетний рубеж. Даже в годы относительного мира, лишь десятая часть шиноби открывает пятое десятилетие.

Человек, видевший основание Поселений. Реликт, знамя клана, подтверждающее, что среди несущих эти гены есть умелые, способные дожить до такого возраста. И сильные, способные подхватить это знамя и позволить ему спокойную старость.

Слава, деньги, — это важно. Но есть такое понятие, слово, которым люди моей профессии не любят разбрасываться.

Люди верят лидерам кланов, обеспечивающим старость своих дедов. Просто потому, что видят, пусть и крошечный, шанс на такую же долгую жизнь для своих детей. Ведь многие кланы порой вынуждены разбавлять кровь браками с перспективными представителями "чистых".

Старик открыл свои блеклые до прозрачности глаза.

— Что, парень, хорош? — мне пришлось напрячься, чтобы услышать его тихий голос.

Полутемное помещение. Но, вопреки ожиданиям, воздух чист и даже свеж, а не просто... стерилен. Что же подвигло тебя? Усталость от жизни? Подчинение главной? Или же что-то, именуемое благом клана, для тебя, нечто более осязаемое, чем...

— Мэй говорила о тебе, парень. Я не отказываюсь от обещаний. Ты выполнил то, о чем тебя попросили?

— Да.

— Хорошо. Каково оно — когда тебе обещают все?

Я задумался. Вряд ли ему нужно знать, что чувствую я, когда неожиданно еще часть знаний становится моими. Без криков, без завоеваний. Просто становится частью меня.

— Не знаю. Но все они счастливо улыбались.

-Хорошо. Действуй. Я отдаю тебе все, что ты готов принять.

И я принял дар.

Его силуэт потух. Мы остались вдвоем. Мэй вышла из тени и подошла к старику. Кто он ей? Дед? Прадед? Еще более дальний пращур? А может, непрямой родственник? В больших в прошлом кланах, могут быть линии, пересекающиеся раз в четыре, пять поколений.

— Действительно, улыбается. Похоже, он был счастлив перед смертью. Спасибо, Хаку.

Я поклонился. Молча, ибо не знал, что сказать.

— Иди, испытай... трофей. — Мэй истолковала мое молчание по-своему. Или, наоборот, поняла больше, чем я.

— Да, госпожа.

Помост с визгливым звуком скользит по туго натянутым канатам. Его толкают шестами два кузена Мэй. Не соплеменники, ибо и клановое имя, и доступные стихии у них иные.

Помост перемещается до определенного предела, после чего держащие тросы резко отпускают их. Настолько синхронно, что деревянный помост, на котором лежит одетое в шелк тело, падает прямо, оставаясь параллельным земной поверхности.

Я смотрю, как, вспыхнув вспышкой пламени, прямоугольная платформа исчезает, а затем плавно, за пару секунд, уходит в отсвечивающую желтым магму, тело.

Лава, наверное, светилась бы синим, активируй я глаза. Но нельзя. Здесь, на похоронах патриарха клана Йоган, нет стихии, кроме той, чье имя носит семья покойного. Потому густая масса, покрытая темно-серой коркой, испещрена желтыми, светящимися разрывами-трещинами. И на месте тело моего Трофея пышет провал в форме человеческой тени. Точно отпечаток души.

Мэй стоит рядом. И ее тихий шепот звучит, точно завещание моего нового Трофея. Она шепчет, и я слышу о том, что, возможно, действительно сделал бы лет через шесть. Или восемь. Или десять. Теперь, после того, что я слышу сейчас сквозь гул горячей Лавы, на это не решится нормальный человек.

Я, как и многие, с радость бы пошел на брак с девушкой из клана, вроде этого. Того, что сохраняет своих стариков. Впрочем, мне не светит брак с вхождением в состав другого клана.

Теруми хоть и тиха, шепча вместо декларирования громких доводов, но убедительна и категорична, и ее можно понять. Она проповедует сохранение кланов, а не истребление или ассимиляцию. Присоединение в результате брака клановой девушки с перспективным холостяком...

Юкки малочисленны. Скорее всего, крайне малочисленны. И их клановое имя должно сохранится. Как и перспективная, пусть и переродившаяся, родовая способность.

Проще говоря, если я переживу эту войну и не дезертирую, то ждет меня брак с бесклановой девушкой, которую одобрят наши генетики. А клан ждет долгая, на пять-десять поколений, селекционная работа с возвращением генетического разнообразия при сохранении характерных для моей генетической линии, черт.

Кеккен-генкай. Дар Крови. Наследственная черта. Клановая способность. Мой долг, по нашему договору, передать ее потомкам. Или, если угодно, клану. Поселению, что есть союз кланов.

Всего-то и надо, завалить Ягуру, который считает, что Поселение-Скрытое-в-Тумане, — нечто иное...

Найти супругу...

Восстановить или создать заново клановые умения, базируемые на кеккен-генкай...

Завести и обучить детишек, не оплошав в воспитании их в правильном ключе...

Не свихнутся и не сдохнуть в процессе...

И под все это я подписался ради еще одной способности, груза знаний и сомнительных преференций после победы...

Трещины по краям квадратного озера Лавы блекнут, постепенно исчезая. Словно тухнет жар ушедшей в другой мир души...

Клан Йоган...

Клан повелителей Лавы...

Вас теперь осталось лишь пятеро...

Теруми лишь двое, и оба полукровки...

А Юкки...

Найдется ли тот, кто отнесет мое тело в созданный им изо Льда саркофаг?

Глава 11. Craft

Сюр.

Полигон выглядел серым. Плотная, точно бетон, чуть шершавая, темно-серая земля. Вертикальные стенки цилиндрических ям и столбов. Картина справа напоминала тушу гигантского ежа. Холм, покрытый четырехметровым каменными иглами.

Проходя мимо, я посмотрелся в стоящую вертикально ледяную пластину. В ней промелькнула, от края до края, как бы не быстрее меня скользящая, серая тень. Лед кажется одновременно грязным, испачканном в чем-то сером, и оплавленным. Как старое плохонькое зеркало. А я уже иду дальше.

Если справа, за несколькими стоящими линией Ледяными Щитами, лежит покрытый Каменными Пиками, Похоронный Холм, то слева...

Я развернулся и вытянул вбок правую руку. Воздух, поднимающийся со дна колодца, был теплым. В эту погоду, этого хватало, чтобы казалось, будто кожу жжет. Да, в мороз, и костер — жар.

Подойдя еже ближе, я заглянул за край. Внизу, на глубине метров восьми, было темно. Хотя в особом режиме глаз еще были видны светло-голубые, призрачные черты особой энергии, которая породила Лавовую Яму.

Идти дальше, к разлому, не хотелось. Все равно, тот уже остыл. В такую погоду ходить только чтобы посмотреть на трещину в земле... Как-то нет настроения.

Лава, Пар и Лед. Земля, Огонь, Вода и Ветер. Иллюзии. Ужасающе просторный арсенал. Столько техник, энергоемких и не очень, медленных и не совсем... Кажется, перепробовал все. И до сих пор задумываюсь, есть ли мне польза от большей части полученных знаний?

Закончил испытывать Трофеи я только сейчас, два дня спустя. Чудовищно разнообразный арсенал, который весь хотелось перепробовать. Приходилось пытаться, делать передышку, и снова пытаться. Все-таки, некоторые умения крайне энергоемки.

Пасмурно и стыло. Как будто и не возвращался из Скорбных Земель.

Свежий Трофей, нездоровое возбуждение от новых возможностей и подспудное ожидание, что вот теперь я стал ну очень сильным. Плюс погода. Какое-то странное состояние души.

А еще вокруг парит слабый, холодный туман. Естественный, насколько я могу понять.

Повернувшись, я вышел из полигона и направился в штаб. Мне нужна не Мэй, а кое-кто другой. Собственно, вот он. Идет туда, где я его хотел искать.

— Ао, мне нужно тренировать тело.

Довольно высокий, выглядящий почти старым, мужчина со стоящими торчком волосами какого-то оттенка синего. Правый глаз, закрытый похожей на резиновую затычку от ванной, повязкой... Он не родной. С каким-то секретом. Как и бумажки, болтающиеся под ушами на манер серег. Уж я-то вижу.

Левый глаз у него черный. А вот закрытый, наверное, красный или серый. Не стоит ли проявить любопытство и спросить у него? Хотя... наверное, все же, не стоит. Моя полезность еще не настолько подтверденна, чтобы я был не на птичьих правах.

Одежда Ао тоже не проста. Впрочем, как и всех. Традиционное кимоно шиноби Страны Воды имеет ряд сообенностей, скрадывающих отрицательные стороны такой одежды в бою. Печати в ткани, усиливающие прочность, придающие при команде ткани твердость, служащие карманами... Даже Генины знают, как удобно иметь ножны на предплечьях, носящему одежду с широкими и длинными рукавами. Хотя некоторые все же предпочитают более континентальный стиль одежды. Больше выпендрежа, конечно. Но и глупого консерватизма, с другой стороны...

— Я заметил — обрывает мои размышления Ао — твои способности несбалансированны. Но сначала я хочу знать, что ты умеешь кроме управления стихией. Не здесь — он поднял ладонь, останавливая мой порыв — есть тут небольшой полигончик.

Доверенное лицо Мэй, с чего он так легко согласился возиться со мной? Хотя, к чему мне думать и пытаться найти нижележащие смысловые слои, если этим я вполне могу извести себя, стимулируя паранойю? Хватит того, что, значит, мое развитие контролируется одним из ключевых людей восстания, можно сказать, лично.

Хватит думать, во всяком случае, сейчас. Пора догонять Ао и следовать его командам.

Пот тек с меня ручьями. Хотелось воздуха. Больше, чем есть во всем мире.

М-м, а вот и идея. Я, конечно, еще не пробовал сепаровывать воздух на составляющие, но...

— Что ты делаешь?

— Собираю кислород из воздуха.

— Интересная техника... — начал Ао и вдруг замер — только осторожно, ты понял, Хаку?

— Да.

Как я и думал, мои умения бороться ножом, копьем, мечом, посохом и молотом, оказались никуда негодными. Трофейные, что поделать. Другое тело, другие пропорции. Все это требуется подогнать под себя.

— Если бы сейчас было мирное время, ты бы только готовился к началу обучения. А сейчас... противно, что ты ведешь себя взрослее некоторых моих ровесников. Убийство слишком старит душу, Хаку.

Все, дыхание восстановилось. Я поднялся с земли.

— Я отдохнул, Ао-сан. Какие будут указания?

— Слушаем, но не слышим, Хаку-кун — грустно усмехнулся тренер — хорошо, вот тебе задание. Отжимания, сколько можешь. И не пытайся подкачивать кислород во вдыхаемый воздух.

На ужин я ушел в поздний вечер. Мышцы слушались плохо.

А сквозь сон, кажется, ощущал, как меня обрабатывают салатового цвета чакрой. Интересно...

Я сидел под деревом. В смысле, уполз под землю в месте, где два больших корня встречались со стволом. Как ни странно, тут была очень удобная ниша, свободная от мелких корешков. Не надо сдвигать лишней живой органики, — значит, не надо тратить лишнюю чакру, рискуя засветиться.

Так, ледяная трубочка, покрытая землей, чтобы не белела, дает доступ к воздуху. Сидим на десятисантиметровой глубине, ждем. А пока можно и подумать.

Вторая неделя тренировок. Заданий новых пока не было, зато Ао гонял нещадно. А затем по ночам мне тело рихтовали чем-то, похожим по цвету на применяемую в нашей больничке, лечебную медчакру. Надо бы, кстати, научиться там паре фокусов. Мало ли, пригодиться.

Все же, Ао, явно, специалист на несколько порядков более высокого уровня, чем я мог себе представить. Почувствовать, как я творю почти незаметную технику обогащения вдыхаемого воздуха кислородом, попытаться влезть в доверие задушевными разговорами, нарисовать мне несколько предпочтительных тактических схем чуть ли не на все случаи жизни... А я ведь ему и правда доверяю. Странно. Сам не заметил, как немного привязался к человеку, который всего-то дюжину дней гонял меня по полю до полудохлого состояния, дал десяток-другой достаточно общих советов...

Или, может, он просто первый, кто сделал это правильно? Прошлым, и единственным, кто пытался чему-то научить, был Забуза. Но Момоичи был нахрапист, а оттого его предложение о сотрудничестве выглядело так... Все же, я даже тогда не был бедным одиноким сироткой, готовым пойти за каждым по первому зову. Наверное...

Все же, это доверие к Ао кажется мне... странным. Но ни в коем счете не подозрительным. Хотя...

"Если есть что-то, что кажется не подозрительным, это подозрительно вдвойне." Хм. Я бы даже сказал, хм-м.

Положительно, надо заглянуть в больничку. Вдруг научат.

Физические тренировки утром. Завтрак. Личное время — Ао на совещаниях, а я сижу в учебных аудиториях. Да, хотя идет гражданская война, и у Мэй, и у Ягуры, активно обучают сторонников. Лекции по теории чакры, по печатям. Не ручным, а бумажным. Их столько видов... Сегодня, к слову, семинар по тактике действий в одиночку. По-моему, для меня гениальнейшим ходом пока что будет применение тактики "Пара мало не бывает". Слишком я медленный и хилый, по сравнению с теми же чунинами. Хотя знаю и могу применять техники, которые им недоступны. Трофеи...

После обеда — тренировки контроля. Их Ао, как оказалось, знал немало.

А после ужина я занимался своим хобби.

Идея эксперимента пришла мне в голову через день после того, как я увидел эту кузницу. Ао и Мэй на вопросы пожимали плечами, но пользоваться старой кузней разрешили — активно использовалась другая, более новая.

Даже не знаю, чем это было вызвано. То ли я увидел, как в той, новой, куют мечи. А может, не вид обмазанного глиной перед закалкой клинка, а сама старая, брошенная кузня, вызвала это навязчивое желание? Или откликнулась детская мечта кого-то из Трофеев? Я не жалуюсь и не сожалею о Сделках. Но, тем не менее, знаю о их механизме и побочных эффектах так мало...

А сон повторялся. Идея, полуоформленный образ, постоянно зудела на краю сознания, не то чтобы мешая сосредоточиться, не отвлекая... Но, все же, хотелось уже попытаться воплотить эту непонятную фантазию или успокоиться, признав ее неосуществимость.

Чтобы создать устойчивую, всегда горячую Лаву, пришлось постараться даже больше, чем в создании теплого Льда вокруг. Зато через три недели моих мучений это смотрелось очень красиво — хранящее тепло по нескольку суток озеро лавы в окружении сияющего отраженным оранжевым светом, льда.

Противоположности. Свет расплавленного до иного состояния камня и уплотненного до консистенции жидкой каши, пламени. Пепел, сера и немного огня. И это пленено теплым лишь для меня, Льдом. Символом зимы и ночей далекого севера...

Долой поэзию. Мне выделили немного сырья, но моего резерва чакры надолго не хватит. Пора приступать.

Это ведь так просто — ковать оружие, если начальные знания были у нескольких Трофеев, глаза видят гораздо больше обычных, а температура в горне полностью подконтрольна!

Сначала я превратил в ржавчину весь лом, который сумел выпросить. Немного Пара, по сути, Воды, чьи коррозийные свойства усилены Огнем, как ферментов. Пара минут, и вместо десятка килограммов поломанных кунаев и сюрикенов, в ледяном коробе осыпается невесомая рыжая пыль.

Затем пропитал ее своей силой, даже кровью полил. И начал выплавлять металл в крицну. Ржавое стало желтым, греясь в условиях, когда я Ветром изгнал воздух из пространства над расплавом. И отгонял то, что выделялось из жидкой массы. Остывающий металл застыл в форме, похожей на самородок. Я дал ему и себе отдохнуть, уйдя отсыпаться в каморку у входа. Кузня за спиной отсвечивала тем оттенком сине-голубой чакры, что я считаю своим.

А сколько-то часов спустя, проснувшись, я вновь прошел внутрь. И моя сила, чакра моих Трофеев, слитая воедино, свободно, точно запертый ветер, вырвалась, пропитывая ранее порожденные ею Лаву и Лед. И я кинул на решетку, лежащую над желтой, без пепловой корки, чуть вязкой массой, железо, что в моих глазах приобрело оттенок, напоминающий тот, что имели в них мой Лед и Лава.

Отблескивающее красным железо затем снова пропиталось моей силой, чтобы быть расплавленным и смешанным с небольшим количеством угля. Нагрев в вакууме, который я поддерживал своим контролем Ветра, длился четыре дня, медленно и неторопливо — настолько я боялся переборщить. И все это — с вливанием стихии Огня.

Получившийся сплав перемешали, снова расплавили, чтобы затем получить слиток, буквально пропитанный моим Огнем, Воздухом и Лавой. Отливающая то светло-серым, то багряным, сталь. Память Трофеев говорила мне, что это необычно, но признаков грубых ошибок нет.

Я к тому времени уже определился, что я хочу сделать. И какую форму придать.

Слиток был разделен на два, после чего из каждого было сделано по крестообразной заготовке. А затем заготовки были оставлены на границе Льда и Лавы. Словно в спячке. Ожидающие пробуждения.

Я искал рецепты.

— Понимаешь, оружейники хранят свои секреты получше иных боевых кланов — почесал затылок человек, которого посоветовала Мэй — так что лучше тебе не надеяться на библиотеку, а искать рецепт самостоятельно. Может, и найдешь.

Я стоял на полигоне и рассеянно пускал в небо Огонь и Лаву. Придумай сам...

Я машинально отметил складываемые печати. А ведь действительно, Тигр всегда используется при призыве Огня, Дракон — для придания направления, формы струи, а Змея — для создания Земли. Может, в это все дело?

Я сложил печати и рассеянно наблюдал за слабо пшикнувшим при создании оранжево-сером облачке. Просто Облако Пепла.

Даже если я подберу печати — как их перенести на металл? Металл. Печати.

Хм. Я бы даже сказа, Хм-м.

А что, если выпросить еще хлама?

Облака в небе. Наверное, должны быть. Мой взгляд теряется в кажущейся голубоватой глубине ледяной глыбы, скрывающей потолок. До него всего полметра, но даже в специальном режиме, глаза не могут пробиться сквозь такой толщины слой Теплого Льда.

Тело... тянет. Чертовы артефакты на руках и ногах светятся наполняющей их силой. Энергия, чакра. Как ни назови, суть одна. Питающая основа техник и артефактов. В том числе и тех, из-за которых я лежу.

Печати на поножах и наручах создают толстые нити, по которым течет равномерно просачивающаяся из глубины артефактов, чакра. Эти переплетения ее потоков должно быть и создают такой странный эффект, что на любое действие приходится тратить гораздо больше сил, чем обычно. Даже кулак сжать и то тяжеловато. А все почему?

Ао прекратил тренировки по контролю, заверив, что для своего возраста он у меня почти идеальный, и сосредоточился на тренировке тела. В темах занятий от тактики в составе групп перешли на командование группами. Я слушал и запоминал. Знания лишними не будут.

Вот, например, эти утяжелители, которые между собой ветераны вроде Ао, зовут совсем нецензурным словом... Без них, я бы, наверное, и не догадался, что можно сделать с задумкой, лежащей сейчас совсем рядом.

Техника, реализуемая через артефакт. Всего-то и надо, встроить то, что заставит текущую сквозь оружие чакру, преобразовывать ее в поток нужного направления и природы. Ход, казалось бы, старый. Таким образом делают одноразовые свитки. Особые чернила, пропитанный чакрой, высохнув, становятся проводником. Чакра течет по линиям. Сформировавшийся конструкт срабатывает. Иногда. Если бумага не служит проводником, контур написан верное, и чакры достаточно и по количеству, и качеству.

Конечно, бумага и чернила срабатывают, как правило, только один раз. Поэтому свитки, в большинстве своем, артефакт одноразовый. Мне нужно нечто другое.

К счастью, в памяти Трофеев ответ был. Специальный сплавы, проводящие чакру. Значит, всего-то и надо, сделать конструкцию нужной формы и поместить в оружие...

Щас. Ао, криво улыбнувшись, предложил подумать, что станет с оружием, через которой течет полусформированная техника. Что станет с техникой, каркас которой, даром что из чакры, деформируется, проходя через напитанный чакрой для усиления прочностных свойств в бою, клинок.

Проклятые Ками, как говорил старый Тоширо из клана Йоган.

Я хочу, чтобы оружие можно было использовать в бою. Значит, техника должна слетать по клинку. Иначе применять будет сложнее. Значит, каркас лучше расположить непосредственно в клинке. Тогда силовой каркас техники будет преодолевать меньшее сопротивления со стороны материала оружия.

А если врежут сильно или тем более сломают клинок? Проблема.

Так, конструкцию из чакропроводящего металла закатаю в изолятор. Прочный, сохраняющий форму. Если и упругий, то будет служит сердцевиной клинка. Она как раз по свойствам должна быть ближе к пружине.

А оружие будет короткоклинковым. Саи, парные кинжалы. За счет формы рукояти, можно вырвать из рук даже длинный меч или копье. К тому же, на пару саи металла хватит вернее, чем на по-настоящему большой меч. Как показывает память старика, парное оружие лучше как раз ковать из изначально одного куска металла. Отлично. За работу.

Надеюсь, сработает.

Не стучат молоты, не воет пламя. Я работаю с металлом и пламенем на своей силе, воле и фантазии. И в этой кузне прохладно.

Только резерв опустевает с пугающей скоростью, да держится прослойка из лишенной вещества Земли и Воздуха вокруг горячей Лавы, греющей металл, но не смешивающейся с ним. В отличии от моей чакры, пропитавшей в этом помещении, наверное, даже воздух.

Похоже на идеально симметричный крест. Теперь один отросток станет гораздо тоньше и длиннее. Впрочем, два других тоже. Так, а теперь загнуть их вперед. Отлично. Короткую часть не буду изменять. Для рукояти хватит. А из длинной части заготовок проглядывают клинки с ромбовидным сечением.

Да, саи делают так. Из крестообразной заготовки. А получается гибрид кинжала и трезубца. Да простят меня любители оружия за такое сравнение.

Перекладины на концах загибаются вперед и тоже затачиваются.

Теперь главное. И я вливаю в оба клинка свою силу. Всю, без остатка, пока не падаю от усталости.

Чакра, сине-голубая Сила, хлещет из очага, струится по каналам, выливается в энергетических точках-тенкетсу, течет из тела. Все это богатство уходит в светло-серый металл, как в прорву. А тот только чуть изменяется в цвете, словно нагреваясь.

Запах горелой кости мне кажется, или как?... Плевать. Боли нет, а начит, нчто не мешает закончить.

Как-то на краю сознания остается мелькнувшая последняя капля чакры. Какое-то странное ощущение, словно ее природа был чуток изменена.

Плевать. Спа-ать.

Клинки чуть отдают рыжиной. Гарда крестообразная, но на концах перекладины, вперед выходит по ветви. Кажется, на соседнем материке, есть дуэльный кинжал сложной формы, служащий парой для более длинного клинкового оружия. Им можно ломать оружие противника. Или вырывать его из рук. Саи служат для сходных целей. Только парой для кинжала служит такой же, близнец. А не старший собрат.

Близнецы.

Так уж повелось, что, кроме общего, разговорного языка, есть и высокий. На нем именуются титулы, называются техники и оружие. Не правитель Поселения-Скрытого-в-Тумане, а Мизукаге. Не просто князь, а Дайме. Вернее даже, Дамьо, хотя кому нынче нужна правильная транскрипция?

Страшно представить, как в официальных документах называется меч Забузы Момоичи. По-простому Обезглавливатель, а на высоком... "Язык сломаешь, пока скажешь, кисть вывихнешь, пока... "

Это его владелец назвал, не я.

Взгляд зацепился за изъян. Вместо острия, клинок левой саи заканчивается треугольной вызубриной. Правой, что характерно, тоже. Не хватило металла?

Да и сам металл в режиме красных глаз смотрелся странно.

Клетчатый от деревянных реек, бумажный стены просвечиваются лампами. Отличное средство, чтобы заметить тень убийцы или шпиона, пытающегося подобраться ближе. В то же время, постороннему снаружи не видно тех, кто находится в глубине зала.

Бросив взгляд на жилистую руку, свою руку, принадлежащую все еще крепкому сорокатрехлетнему шиноби-оружейнику, чтобы скрыть истинноый интерес, направленный на браслет артефакт, я перевожу взгляд вперед и вниз. Согласно камням и печатям в железке на моей руке, в поместье все нормально. Никаких сигналов тревоги. Можно приступать к передаче моего творения.

Меч велик. Тридцатисантиметровой ширины, толстый клинок имеет длину более полутора метров. Не всякий сможет эффективно использовать это оружие. Впрочем, кого интересуют слабаки, не способные свободно пользоваться оружием всего лишь в три-четыре раза легче взрослого шиноби? Такие недостойны не то, что меча, но и знака Поселения.

Принимающий, светловолосый хлыщ в стилизованном под камзол, кимоно, принимает оружие с нагловатой улыбкой. Проклятый, как говорят родственники твоего отца, ло-ве-лас. Что ты сделал, чтобы Поселение сделало этот заказ?

— Тоши, если этот дрын сломается, за сколько ты возьмешь его обломки обратно?

Всего же этот полукровка, чью мать-Ходзуки соблазнил какой-то там Жуан, явно характером пошел в папашу. Совершенно не думает, что говорит. Ох, нарвется еще...

Хотя судьба зла. С его успехом у женщин, ками станется, он станет следующим Мизукаге.

— Кубикирибочо создан не для столкновений лоб в лоб. Вырезы в клинке как бы намекают. Впрочем, если тебе не понятно, разъясню. Если вместо захвата пленных ты все же сломаешь его в лобовой атаке об голову кого-то вроде тебя, то, значит, Совет ошибся, назначив... — я специально делаю паузу, обозначая, какое слово, пусть и близкое по смыслу, следует сказать — ...полукровку. Тем не менее, ты еще сохранишь возможность продолжить подрывать генофонд своего клана. Тебе всего-лишь нужны будут живые противники. С твоим уровнем, наверное, генины...

Вот так. Колкость за колкостью. Не скрою, я недоволен, что тебя взяли в Семерку, хлыщ. По мне, племянник гораздо лучше тебя в кендзютсу. В конце концов, меч я делал под него.

А название, — просто моя маленькая месть за амбиции родственника. Мелкая гадость, конечно. Но, надеюсь, даже с твоим языком без костей, имя меча будет произносить тяжеловато...

Я, например, час учился произносить без запинки и шпаргалки.

Хлоп. Я снова вижу оледенелые стены, а не обставленный в нарочито традиционном стиле, парадный зал.

Память патриарха клана владеющих Лавой как-то резко выдала мне эту сцену. Словно... нет, это бред. Но что, если... Интере-есно.

— Если это правда, назову вас близняшками. Футаго-но-Саи, если по-высокому.

Ками, я говорю вслух? Наверное, все же, пора пообщаться с живыми людьми.

Мне срочно нужно что-то, имеющее кровь. Конечно, моя надежда почти беспочвенна. Для ТОГО свойства, потребовалась серия сложнейших ритуалов, угробивших тринадцать первых заготовок. Тем не менее, я хочу убедиться. В конце концов, от лишившегося крови кролика, никто не обеднеет, верно?...

— Уверен?

— Да.

Ао направляет саи в сторону, после чего из них вырываются по струе пламени. Присев, одноглазый втыкает их в землю, и грунт полигона превращается в багрово-серую поверхность.

Пустив еще несколько раз пламя в разные направления, Ао бросает один из кинжалов в бетонную стену на краю полигона. Следом летит второй.

— Можешь охладить грунт?

Я призываю небольшое количество Льда, посылая смерчик вперед по покрытому магмой полю, охлаждая его.

— Не мелочись. Все равно, полигон после нас ремонтировать — Ао, очевидно, неохота ждать, пока земля, им же и нагретая, остынет в достаточной степени.

Не мелочится? Хорошо.

В Приливную Волну я выпустил половину доступной мне энергии. А затем потратил еще четверть, пока отгонял образовавшийся пар с полигона.

Ао быстро прошел по слою заполнившего испытательную площадку кипятка к ограде. Я последовал за ним.

— Хм — глубокомысленно сказал тренер, вынимая оба кинжала из стены и проверяя их остроту — а если затупятся?

— По идее, они должны восстанавливаться за счет железа и углерода вражеской крови и оружия — честно ответил я — но проверять бы не хотелось.

Хотя в голове крутится воспоминание двухдневной давности. Кролик... ты погиб ради высшей цели. Ну, по крайней мере, зазубрины на Близняшках, исчезли. Так что, видимо, память Трофея подсказала верно.

— Восстанавливаться, в смысле и затачиваться тоже?

— Базовая форма, к которой они должны возвращаться — та, которую я вынес вам из кузни.

Ответ был почти честным. Ведь, проверив предположение на кролике, я вернул кинжалы туда, где их породил. И только потом ушел звать своего тренера-наставника-надзирателя.

— Впечатляет, учитывая, что это первый опыт. Если еще что-то задумаешь, скажи. И на следующем твоем творении должно быть клеймо. Понял?

— Да, Ао.

— Я покажу их Мэй, ладно?

Я неожиданно почувствовал, что покраснел.

Ао снова хмыкнул.

Возвращаясь вечером, после теоретических занятий, в уже обжитую кузню, я заметил, что кто-то перенес в предбанник все мои вещи. Там же, рядом, лежали слитки железа и уголь-антрацит. Хорошее сырье.

Кажется, неподалеку, в засаде, я заметил несколько силуэтов в знакомых, непробиваемых для моих глаз, масках.

Следующей миссией мне назначили нечто странное и непонятное.

"Сделай еще чего-нибудь, только лучше катану. Хорошо?"

Нет, нормально, сделай "чего-нибудь"? А?

Глава 12. Destination

Семь месяцев спустя.

Мир выглядел стеклянным. Почти полностью прозрачные, имеющие цвет, но, в то же время, не окрашивающие изображение того, что за ними, деревья. Выглядящая зеленоватой прозрачной тканью, медленно качающаяся на ветру, трава.

Не повернулись глаза, не поднялась голова. Но взгляд, тем не менее, скользнул вверх, в небо.

Бледно-синее, с переходом в сиреневый у горизонта, оно было украшено застывшими облаками. Похожие на останки матраса, растерзанного чьим-то тигренком, они слабо пахли Водой? Пахли? Не знаю. Как описать это чувство, непохожее на иные? Кто-то скажет, что их песнь, похожа на песнь Реки и Ветра. Кто-то ощутит кожей Стихию в небе. Инудзука бы тоже сказал, что облака "пахнут" стихийной чакрой. Клан ищеек, сочетающих черты человека и чего-то собакообразного.

Мне, наверное, не хватает смелости на самообман, чтобы считать, что я чую чакру в облаках одним из стандартного набора пяти чувств.

Откуда они вообще взялись, эти облака? Ну, судя по чакре в них, из-за какой-то деятельности шиноби. А судя по направлению ветра, в нашем лагере кто-то применил технику, создающую взвесь Воды или чего-то похожего. Либо Скрывающий Туман, либо что-то из стихии Пара. А может, еще что-то клановое.

Кстати о тумане. Какой знакомый флер вокруг. Конечно, мои глаза, так сказать, "видят" сквозь эту технику. Пусть и недалеко, но вместе с круговым обзором, это дает неплохие преимущества. Хотя, речь сейчас не о них.

Моя сила, окрашенная в привычный синий цвет, вырывает из нескольких точек, после чего формирует вокруг меня пять контуров. Большой эллипс. Тело. Четыре маленьких — лапки. Один поменьше, спереди и сверху. Шея. На ней голова. Ушки-круги. На другой стороне тела, дугой вверх поднимается цепочка овалов, заканчивающаяся похожим на каплю, замкнутым контуром из чакры.

Пять фигур, похожих на детский рисунок, стоят вокруг меня на вершине пологого холма, поросшего лесом. Прикрывают меня. Охраняют. Готово. Запуск циркуляции. Одновременно с активацией этих фигур, выдаю выброс чакры, сразу после которого, закрываю тенкетсу — точки, через которые она выходит в окружающую среду, выдавая меня.

Земля — не самая моя любимая стихия. Слишком медленная, слишком инертная и недостаточно гибкая. Тем не менее, даже в режиме скрыта, даже в случае стихии Земли, на такие техники меня хватает.

Нырок. Подземное Плавание. Умения дилетантов, некогда разработанные кланом, специализировавшимся на этой стихии. Уже к моменту образования Поселений, в архивах многих из них, имелись описания этой техники, пожертвованные из библиотек кланов-основателей.

Все, я под землей. Даже мои чудо-глаза, к сожалению, не могут пробиться через такой толщины слой грунта. Скорее всего, здесь, на пятидесятиметровой глубине, в недрах пологого, поросшего лесом, холма, меня не засекут. Земля гасит проявления чакры, а лес с обитающими там зверюшками вполне могут создать необходимый "белый шум".

Вода всегда, сколько себя помню в этом теле, легко откликалась на мои просьбы. Вот и сейчас, она начала появляться над тенкетсу. Те, хоть и прикрыты, но, все же, сохраняют некоторую пропускную способность. Достаточно для призыва и контроля небольшого количества Воды, и мало для того, чтобы засечь меня в текущих условиях.

Жидкость пропитывает все вокруг, превращаясь в раствор. Вода с песком покорна мне почти также хорошо, как и дистиллированная, вода. Еще пять минут спустя я нахожусь в полусферической пещере высотой в полтора метра. Стены, потолок... все — Лед. В конце концов, моя основная клановая специализация состоит в управлении и замораживании воды.

Юкки. Я взял родовое имя человека, продавшего мне все, даже свое тело. А я так и не знаю, почему оно пишется именно так, с двумя "к".

Так уж повелось, что, кроме разговорного, есть и высокий язык. Им пишут дипломатические документы, называют техники и кланы. Так вот на нем, по идее, клановое имя должно писаться на одну согласную короче. И, поскольку в высоком иероглифическая письменность, совершенно другим знаком. Но так уж повелось, непонятно из-за кого, что клан назывался именно Юкки. Традиция, шутка юмора или стремление выделиться, так проявившееся у предков... Ао, мой наставник, как-то, в качестве самой идиотской версии, предположил, что это, — аббревиатура.

"Юкки-онна Кеккен..." — чего-то там.

Так, задачу мне ставили просто. Продержаться двое суток, не дав себя поймать. Можно позволить себя найти. Тогда те, кто отыщут меня, попробуют захватить цель. Что поделать, учат не только меня. В случае захвата, разве что, не рекомендовано убивать друг друга.

К чему такая жестокость? Ну, я, в конце концов, работаю на Поселение-Скрытое-в-Тумане, известное также как "Кровавый Туман". Точнее, на ренегатов этого объединения шиноби. Гражданская война, чтоб ее.

То, что мой и моих соперников, наставники, поддерживают повстанцев... Это не заставляет их учить мягче. В конце концов, отсев в десять процентов погибших при интенсивной обучении, перекрывается вдвое большей выживаемостью выпускников на полевых миссиях.

Искать меня будут еще долго. Эх, была бы мне доступна энергозатратная техника клонирования... Ладно, отсижусь и так. Хотя не помешало бы подстраховаться.

Вода окутывает меня, чтобы затем перейти в особое состояние, пограничное между жидким и твердым. Микроскопические кристаллики Льда находятся в покрывающей меня пленке. Стоит дать команду и чакру, как они быстро вырастут, пожирая окружающие Воду и воздух, прикрывая меня. Примитивно, энергозатратно — при получении урона, и ненадежно. Именно так можно описать эту защиту. Но она вполне способна пережить слабые удары, если они не направлены в одну пластину. А большего и не требуется.

Все, теперь можно и подремать вполглаза.

Будильник прозвенел с двухчасовым запасом. В смысле, экзамен закончился два часа назад. Я его специально так поставил, чтобы не просыпаться раньше времени, нарушая режим дня. Какой дурак вообще назначил начало и конец экзамена на четыре часа ночи?

Лед крайне трудно превратить обратно в Воду. Вот расплавить, причем даже не создавая пара сверх необходимого, это легко. Но замораживание Воды — процесс, к сожалению, частично необратимый. Растопленный лед превращается просто в оксид водорода, прозрачную жидкость, с температурой кипения в сто градусов, а температурой кристаллизации — ноль. Чтобы создавать из этой среды технику, ее надо заново подчинить. А это, — затраты чакры.

Поэтому, Лед просто расходится в стороны. Между появляющихся лепестков, течет песок. Та же земля. Не люблю эту стихию так, как Воду. И все же, Подземное Плавание.

Брасом плыву вверх. К сожалению, дышать Землей, в отличии от Ветра, я так и не научился. Но есть такое слово... чакра. И тренировка, разумеется. С ее помощью, можно уйти в медитацию и с помощью техники Ветра, удовлетворять потребности организма в кислороде, пару-другую суток. Или, как сейчас, задержать дыхание и плыть вверх, сколько потребуется.

Поверхность. Всплеск чакры через кончики пальцев создает нечто вроде когтей, рассекающих дерн. Да и усиление мышц, к тому же...

Упираясь руками в траву, вылезаю посреди полянки. Зеленая трава становится почти прозрачной, когда в моих глазах загорается красное пламя. Земная твердь становится похожа на океан. Темная пучина, хоть наполняющее ее, и кажется прозрачным, коль его мало.

Стеклянные деревья, застывшие облака не несут в себе отголосков Стихий. Природные, без аномальных обстоятельств зарождения. И только небо, синее небо, несмотря на солнце почти прямо над головой, слегка ощущается бездной Ветра. И горит синим пара очагов. Судя по размерам, — медведь. А по яркости, — белка. А второй, походу, призывная птица. Интересно...

Стоп. Туман создается на рефлексах, как только появляется подозрение. И только затем приходят мысли, пока мир вокруг подергивается пеленой мельчайших капелек Воды.

Несовпадение. С какого перепуга цель размером с медведя, обладает яркостью очага белки? Больной медведь? Размазанная белка? Или...

Вспышка слева. Темнота.

— В принципе, конечно, зачет — вздохнул Ао, глядя в мою сторону.

Уверен, он смотрел не на меня. Кажется, эта девица, латающая мой затылок зеленой медицинской чакрой, кажется ему привлекательной. Не понимаю эту часть поведения взрослых. Что привлекательного в куноичи, таскающей на себе здоровенное коровье вымя? Лишняя масса смещает центр тяжести, служит балластом... Я ничего не имею против женщин-воительниц. Просто не люблю толстяков и таких вот... буренок. Неправильное у них телосложения для нашей профессии. Нерациональное.

— Ты дернулся после всплытия. Что-то заметил?

Значит, дернулся? Видимо, защитный рефлекс сработал быстрее сознательной деятельности. Есть у меня такой недостаток, давно замеченный. В незнакомой ситуации, я выдаю некую задержку, пока мозг придумывает план. По этой причине, боевик из меня плоховатый. Вот убийца, как считают, может получится. Навыки скрытности позволяют. А способность и склонность все планировать не вредит, если требуется убить противника с одной атаки.

— Очаг не соответствовал площади, которую накрывала выделяющаяся чакра. Недостаточно яркий очаг. Если, конечно, техника маскировала его под медведя. Успел заметить какое-то быстрое движение, но не успел среагировать.

— Ты слишком много думаешь — тут же ответил Ао — в этом твоя не то чтобы проблема, а особенность. Скорее всего, все дело в глазах. Ты ведь с ними не родился, вот и не можешь взаимодействовать так, как положено. Хотя, с другой стороны, атаку Ичи ты вообще не должен был заметить.

"Не должен был заметить"? Это что, у меня такое хорошее восприятие?

Медик ушла, зарастив мою шкурку. Действительно, сотряс и ушиб мягкий тканей головы, плюс разрыв кожи на затылке. Для ирьенина хоть какого-то уровня, работа на пять минут максимум.

— В принципе, понятно, что тот инцидент с саи, когда ты передал им способность Кубикирибочо, все еще остается загадкой. Однако это новое свойство твоих глаз, наверное, все бы объяснило — продолжил Ао, когда барьеры в стенах палатки мигнули желтым, обозначая изоляцию от возможного подслушивания — Хотя, как ты понимаешь, ничего тут точно сказать нельзя. Уникумов, собравших в себе столько способностей, вообще было немного. А твоих, к тому же, собранных таким способом...

Ао замолчал. То ли хотел, чтобы недосказанность сказал мне больше, чем он может произнести, то ли еще почему.

Я говорить не собирался. В конце концов, нового сказано не было. Потому, молчание выглядело наиболее логичной тактикой.

— Благодаря тем операциям, в которых ты участвовал, Лидер решила форсировать операцию "Кириказе". Я решил, что тебе стоит знать.

Ао замолк. Наверное, в этой ситуации следовало что-то сказать. К сожалению, говорить было нечего. Я не понимаю намеков, так уж получилось. И не получил приказов или советов.

Я поднялся. Поклонился. Развернулся и сделал шаг к занавеске. Она отсвечивала желтым и была твердой от пронизывающего ее барьера.

— Приготовь свои поделки, Хаку — послышалось сзади.

Кивнув, я деактивировал особый режим глаз, отогнул лишившуюся барьера занавеску и вышел.

За моей спиной, внутрь вошел очкастый мечник Чоуджиро. Ао снова активировал барьер.

Война шла где-то далеко, мало касаясь меня. Иногда Мэй, за поясом которой теперь обосновались мои саи, исчезала вместе со многими другими, а потом лазарет пополнялся пациентами, но меня это как-то мало касалось. Я редко выходил на задания, служа глазами отрядов при проводке караванов или организации засад.

Но большую часть времени я теперь творил оружие. Мэй и Ао не приказывали — только просили придать оружию те или иные свойства и форму для нового претендента.

Не думаю, что они сами были в восторге от такой зависимости. Но я, к сожалению, тоже зависел скорее от своей фантазии и эмоций, ее подстегивающих и направляющих. Во всяком случае, то, что я пытался создавать более осознанно, не повинуясь неясным желаниям, похожим на шепот в голове,... Скажем так, это было плохое оружие. Получше того, которым обычно пользуются шиноби. Но, тем не менее, далеко не блеск.

Надеюсь, мне поверили, когда я описывал свои затруднения. Во всяком случае, после пятой катаны, раскалявшейся вместо того, чтобы пылать огнем, ко мне поступали пожелания, а не жесткие техзадания. Указывалось, для чего нужно оружие. Стихия, форма оставались на мое усмотрение.

Зато потом мои крошки, созданные, как и саи, в состоянии, больше походящем на транс, чем на нормальное, оказывались за спинами людей с очень солидными резервами. Кажется, оружие действительно оказалось хорошим. Во всяком случае, его давали элите. Лучшим по чакре среди тех, кого я видел.

Новые мечники — так их назвали. А я был тем, кто создал им оружие.

Нагината, чей клинок покрывался одновременно ветром и молниями, а древко при ударе образовывало облако холодного воздуха, в котором простая сталь становилась хрупкой и ломкой. Я назвал ее Сора.

Сенбонсакура. Меч-хранилище, меч-кукольник, чей клинок был также покрыт множеством печатей, скрывающих миниатюрные лезвия, управляемые владельцем клинка. И самое главное — проводя Стихию через клинок, ее можно было передать и на малые лезвия, размножающиеся за счет крови противника. Ао, владелец оружия говорил, что их уже не менее трех тысяч. Не представляю, как он умудрялся управлять всей этой оравой. Хотя, наверное, трансплантированный в качестве правого глаза бъекуган, помогал не только видеть нити чакры, позволяющие через клинок управлять лезвиями. Хотя, то, как Ао управлял Сенбонсакурой, — это не мое дело. Уж что я понял инутитивно, а не методом проб и ошибок, это "во многих знаниях — много печали"

Фламберг, меняющий свою массу в соответствии с желаниями владельца. Как я намучился с этой печатью от тюремных кандалов, пока разобрался с механизмом ее действия! Успел сто раз за те два месяца разочароваться в своей идее. Но ведь получилось! Я так и не знаю, как его назвал владелец.

Страшное оружие ближнего боя, способное сделать кендзютсу владельца если не совершенным, то хотя бы непредсказуемым. Такой меч попросила сделать Мэй. И вот что из него получилось.

Четвертое мое творение было, пожалуй, неудачным экспериментом. Клинок не нес техник. На кражи чакры, ни разрушения техник, ни запечатывания крови, попавшей на клинок. Над этими вопросами я еще бился. И это неясное томление, побудившее меня создать эти клинки, пока не принесло мне ответа, как сделать что-то подобное. Прямой меч, не имеющих особенностей, кроме того, что восстанавливался он из песка, а не крови, и был прозрачен, даже больше, чем стекло, а по прочности превосходил некоторые стальные клинки. Обманщик. Так его назвал владелец. Мне передали.

Пламенные близняшки-саи, небесная нагината Сора, цветущая Сенбонсакура, длинный извивающийся Шут и прозрачный Обманщик. Пять людей, вооруженных моим оружием, помеченным плачущей снежинкой.

Новых заказов пока не поступало, и я решил сделать меч для себя. Вернее, Меч. Но сначала — я хотел определиться, чего я хочу. Мощь стихий, тысячи управляемых лезвий, или одно — покорное, то невесомое, то тяжелое, точно горный хребет, или же незримое, непредсказуемое, и способное удлиняться за счет силы владельца — ненамного, но достаточно для победы.

И вот, день настал. Все, что я сделал, работая параллельно над Идзанаги, пойдет в ход. Все наше оружие, которое до поры лежало на полке, как недостаточно сильное, слишком опасное, или излишне ценное.

Как я.

Я думал два дня, пока не решил создать сразу несколько клинков, отличных от прочих.

Когда я отлил слитки со сталью и задумался о добавках, мы взяли Кири в осаду. Три недели спустя, Ягура подтянул резервы, и выбил наших с передовой. Те отошли. Почти месяц спустя, когда в кузне остывали заготовки, один из рожденных здесь клинков был сломан. К счастью, Мэй не растерялась и одна из Сестер была восстановлена с помощью крови того, кто это сделал. Жертв не было, за исключением тех, кого Мэй выжгла Паром при отступлении. Еще через день, отступающие войска мятежников заманили лоялистов в ущелье. И активировали печати, расклеенные по стенам. Пар заполнил долину, расплавив в органическое удобрение неизвестное количество тонн растений, животных и людей.

Когда я закончил формирование техник в клинках, Мэй и Ао в жестоком сражении на улицах деревень-спутников вокруг Кири, перемололи войска Ягуры и взяли в осаду непосредственно Поселение. В осаду? Ну, это так называлось. По факту, в десятикилометровой полосе от стен Скрытого-в-Тумане, шла вялотекущая непрерывная мясорубка, усиливающаяся каждой ночью.

Впрочем, меня это пока мало касалось. На линию фронта я отправляюсь только сейчас. То ли ситуация патовая, и нужно бросить на чашу весов все, что возможно. Или случилось то, чего я больше всего опасался.

Идзанаги. Моя лапочка. И ее младшие братья и сестры. Сколько сил и редких ресурсов я угрохал для их создания. Правда, многие из них были получены в результате грабежа караванов, направлявшихся в Кири. Наверное, мало кто еще представлял себе, зачем нам может понадобиться какой-нибудь череп рокукуби. А Ягуре или конкурентам отдавать, продавая на черном рынке... Кажется, когда узнали, что, используя память последнего Трофея, я могу использовать их в оружейном деле, все вздохнули свободнее. Им одной головной болью меньше, мне материалом для улучшения клинков, больше. И вот теперь, выйдя от Ао, я должен взять их с собой. Какое счастья, что, пока не пришли сопровождающие, я успею закончить еще один.

— Секунду, Ичи — попросил я вошедшего, продолжая обматывать рукоять.

Сероглазый шатен застыл на несколько секунд, глядя на меня широко открытыми глазами.

— Хаку Теруми, Мэй-сан велела как можно быстрее доставить вас в Кири.

— Проблемы с дворцом Ягуры?

— Да... и нельзя ли побыстрее?

— Мне нужно еще тридцать минут — попросил я, бросив взгляд на оставшиеся мои творения.

Тридцать четыре минуты спустя Ичи со мной на закорках бежал в сторону Кири.

Что поделать, если моя скорость здорово уступает его? Да и выносливость... Ну, так я и младше.

Глава 13. Annihilation

Небо и море красилось в какой-то странный, невозможный цвет. Может, это и правильно — тусклый свет, бьющий сквозь серо-сине-темно-зеленую призму, превращал участок моря и воздуха в размытое пятно цвета вроде того, каким бывают почти распустившиеся цветы сирени.

А может, все дело в искажении света, проходящего через выстроенные в округе барьеры. Возможно даже, дело не только и не столько в барьерах, а в воздухе.

Я отстегнул защелку, удерживающую свиток на правом бедре. Клоны, как и я, светящие пылающими красным огнем глазами, повторили мои действия. Одиннадцать фигур, десять из которых состояли лишь из чакра, воды и некоторого количества Льда, подняли правые руки вверх.

Эти глаза, конечно, дают даже не круговой, а сферический обзор. Но, к сожалению, человеческий разум, точнее, его возможности, ограничены. Наверное, наиболее эффективно ими смог бы пользоваться тот, кто так видел постоянно, с рождения, если не раньше. Ни мне, ни Ранмару такого сказочного везения не выпало. Впрочем, что желеть о незбыточном. Может, и к счастью, что лучше всего информация усваивается в определенном конусе градусов в сто двадцать, а остальное только оценивается с позиции опасно или нет то или иное явление. Отчасти похоже на периферическое и центральное зрение при использовании обычных глаз. Вот и сейчас, конус моего внимания скользнул вниз, чтобы затем провернутся в горизонтальной плоскости, позволяя мне нормально осмотреть всех клонов, сидящих на крышах домов и гребне круговой стены. Я внутри и, похоже, меня так и не заметили.

Это было легко.

— Это будет не слишком трудно — надеюсь, мой голос прозвучал достаточно уверенно.

Ао скептически посмотрел на мене. Странно, я только сейчас заметил, что самые кончики его губ всегда чуть опущены. Если порыться в воспоминаниях, найти старые фотографии, то. Думаю, этот изгиб можно найти на всех последних изображениях моего, не побоюсь этого слова, наставника. Наверное, редко приходилось улыбаться в жизни.

Нас в зале семеро — включая меня. Мэй, за поясом платья которой находятся саи-близняшки, пока молчит. Наверное, учиться быть Мизукаге — я верю, что наши шансы на победу нынче высоки — а лидеру Поселения требуется уметь держать лицо.

Ичи и Ни как всегда, молчаливы. Из-за масок и перчаток, а также извечной спецурской привычке принимать строго определенные, вдолбленные инструкторами, тактически верные, позы, их эмоции сложно понять. Тем более, эти мастера скрытного проникновения отлично умеют маскировать все возможные признаки своей эмоциональной нестабильности. Как и сами чувства.

Ао недоволен и молчалив. Все, что он хотел сказать, уже прозвучало. Все также считает, что меня стоит держать в тылу, потому что "убийство старит душу". Не понимаю в этом его. Что же, хотя все уважаемые мной люди имеют право на свое мнение, это не значит, что я всегда должен быть с ними согласен.

Чоуджиро переминается с ноги на ногу. Черный Очкарик, кровавый Очкарик, бешеный о.... Интересно, зачем он всегда отыгрывает этот образ неуклюжего и безнадежно влюбленного в Теруми мальчишки, заикающегося и краснеющего в разговоре с ней на каждой реплике? Это смотрится убедительно, только если не знать, каков личный счет у человека, две трети миссий выполняющего в фарфоровой маске нашего аналога Инфернального Батальона.

Так-так. Светло-русые с желтизной волосы, миндалевидные карие глаза и кожа цвета тонального крема. Ну, или чем там носительница одного из моих творений, любит штукатурить лицо. Хотя... да, точно. Крем, поглощающий излучаемую чакру. Маскировка. Возможно, он еще от этого становится чем-то вроде кожи или резины, увеличивая защиту. Или заодно уменьшает и тепловое излучение с запахом. Вполне нормальное оружие для новой напарницы невидимого клинка из кремния. Может, она и поумнее прошлого будет.

А вот то, что я ее не знаю, означает, что она либо находилась в другом лагере, либо в постоянном составе носителей масок. Конечно, численность группировки Мэй довольно велика. Но я помню лица и чакру большинства хоть сколько-нибудь сильных шиноби, с которыми пересекался. Да, наверное, она недавно присоединилась или, что более вероятно, все же, не пересекалась мо мной.

— Я не люблю посылать но войну детей — говорит Мэй, чуть наклонив голову к правому плечу. Ее роскошные, тяжелые волосы, наверное, здорово мешают. Тянут вниз. И зачем она их носит? Хм, нужно подумать, какую боевую ценность могут представлять длинные волосы. Я-то свои ношу, только чтобы в случае нужды замаскироваться под девочку. В моем возрасте, это еще осуществимо.

Итак, мне хотят отказать. Но кто альтернатива? Итак, подумаем.

Мэй. За — ее очевидная сила и стихия массово поражения. Против — ее должность. Не думаю, что стоит лишний раз рисковать комндиром. К тому же, Пар на открытых пространствах малоэффективен. Это если забыть о том, что данная стихия безопасна разве что для того, кто ее породил. Даже другие представители клана Теруми переваривались в Желудке Энма. Доказано историей. Экспериментальным путем. А значит, при использовании Пара, остаешься без союзников. Навряд ли кто-то отпустит Мэй одну геройствовать. Это если забыть о том, что опыт войны показал — против представителей этого клана Пар оказался недостаточно эффективен. Лучший результат, полученный его обладателями, — это утянуть обожженного победителя за собой в могилу.

Ао. На его стороне опыт, великолепные способности сенсора, усиленные вставленным в правую глазницу трофейным бъякуганом. К тому же, Сенбонсакура обеспечивает превосходную атаку на средних дистанциях. На ближних же справится и сам Ао. Но...

Как ни грустно мне, создателю этого оружия, признавать такое, против атаки Водой широким фронтом, она не спасет. А если ее носитель поднимется повыше, то погрешности в управлении малыми клинками, вырастающие пропорционально квадрату расстояния от управляющего клинка-хранилища, приведут к тому, что получится позиционный тупик.

Чоджиро, Чоуджиро. Смотря, на каком диалекте говорить. Очкарик, несмотря на внешность и повадки, входит в двадцатку самых опасных из тех, с кем у меня был спарринг. А с учетом его внешности, возможно, является даже членом первой десятки. Вот только чтобы справится с целым боевым кланом... Даже сейчас, с общей деградацией шиноби, вызванной гибелью не успевших дать потомства гениев в Великих Войнах, его будет мало для сражения с боевым кланом.

Ни, Ичи, новенькая и я. Все, судя по всему, специалисты по скрытному проникновению. Но первая парочка — разведчики и убийцы, а не диверсанты. Они могут тихо уйти и нанести точечный укол. Но у нашего противника нет, во-первых, лидера, который бы один тянул на себе всю мотивацию клана. А во-вторых, слишком многие захотят посчитаться с чистильщиками Ягурры и тем, что останется от их семей. И они, засевшие за стеной на своем острове, это понимают. Так что надо кончать всех.

Новенькая. Я о ней ничего не знаю. Но Менимиенай, как на Высокий переводится прозвище ее меча, как бы намекает... Так что, можно сказать Мэй в лицо, что я думаю.

— Из присутствующих, только я могу пробраться внутрь и нанести атаку по площадям. Ты, и очкарик — Чоуджиро вскинулся. Впрочем, судя по нашему единственному спаррингу, он так и не простил мне нашей первой встречи — не сумете выйти на огневой рубеж. Остальные, даже Ао, не владеют, насколько я знаю, техникой, которая позволила бы накрыть редкозаселенный квартал площадью около квадратного километра.

Все было сказано. По-моему, если рассуждать логически, то я, действительно, лучший вариант. Тем более, у меня, как и у Мэй, есть личные причины. Остается надеяться, что, во-первых, она согласится. А во-вторых, у меня получится сделать дело и выбраться если не целым, то обратимо поврежденным. И все же, хотелось сказать что-то еще. Так сказать, вырисовать все положенные штрихи на ткани картины.

— Мэй, я сделаю это. Не надо меня жалеть. Я выполню приказ.

Теруми наклонила голову вперед. Часть волос свесилась от темени к плечам дугой, выгнутой вперед, скрывая ее лицо.

Молчании длилось секунды четыре. А затем она посмотрела мне в глаза и я увидел то выражения, которое хотел.

— Действуй, Юкки.

Я поклонился и ушел. На душе было радостно. Не от задания.

Меня хорошо учили. Во всяком случае, насколько я могу судить. Судя по ее эмоциям, хоть и скрытым контролем циркуляции чакры и выражения лица... Судя по оговоркам, которые порой попадались мне в поисках чего-то, похожего на истину.

Я бы понял и даже, возможно, простил, если бы оказалось, что они мне соврали.

И все же на душе тепло от того, что, очевидно, тут мной не играли. И сказали правду о том, кто зачищал родню матери этого тела. Мою, так сказать, родню.

А то, что сегодня я поквитаюсь с большей частью их клана...

Я не наслаждаюсь местью. Я просто... ставлю галочки в нужных графах плана своей жизни.

Без лишних эмоций и сожалений.

Квартал Хосигаки. Крепость на острове вблизи Кири. Опорный пункт Ягуры в этой части предместий Скрытого-в-Тумане.

Сегодня, ты...

Хосигаки. Удзумаки. Сенжу. Правящая генетическая линии Скрытого-в-Облаках. Дзинтюрики — люди, внутрь которых был внедрен один из девяти великих демонов.

Есть кое-что общее у любого представителя четырех кланов и одного из живых бурдюков с разумной чакрой, самоподдерживающейся иллюзией, называемой в просторечии Хвостатым демоном.

Резерв. Запас чакры столь чудовищный, что организм непрерывно выплескивает из себя излишки вырабатываемой очагом энергии. Конечно, у такой энергообеспеченности хватает плюсов. Например, чакра, явление, ближе стоящее к энергии, чем к веществу, в таких концентрациях протекая через тело, меняет его. Повышенная живучесть, повышенная регенерация, выносливость и прочность. Проще говоря, когда резерв шиноби перетекает порог, примерно соответствующий среднестатистическому дзенину, его тело становится чем-то наподобие живого артефакта или же, скорее, печати. Ничего особенного. Просто, даже одев кандалы, мешающие активно использовать чакру, враги бывали неприятно удивлены тем, что пленник имеет способности, превосходящие обычные человеческие. Часто — посмертно. Уже одно это делает любого представителя одной из пяти групп опасным противником. Но ведь большое количество чакры означает и возможность долго и сильно атаковать противника.

Правда, есть и минусы. Во-первых, повышенный аппетит. Энергия, как и вещество, не берется из ниоткуда. И, хотя никто не знает, как и чем, из чего вырабатывается чакра. Но повышенная регенерация и обмен веществ и энергии требуют иного поступления этих самых веществ. А еще, даже если резерв не полон, из-за расширенных "точек выхода", чакра непрерывно истекает в среду. С одной стороны, пассивный защитный эффект. К тому же, расширенные тенкетсу, несмотря на усложненный контроль, повышают предельную мощность техник. Иная максимальная пропускная способность системы, проводящей чакру из очага в область формирования техники. С другой же...

Сенсоры. Датчики. Нюхачи. Хьюги. Названий и кланов много, а суть одна. Те, кто способны находить шиноби по испускаемой чакре. А маскироваться умеют, мягко говоря, далеко не все.

И самое, в моем случае, главное. Сенсор, полностью ушедший в "созерцание", часто пропадает для коллег. Потому что инстинктивно уменьшает отток своей чакры, чтобы лучше "видеть" (а иногда и в буквальном смысле) чужую. Собственно, примерно таким образом и появилась моя скрывающая техника. Поймал момент, подумал, повторил. Когда получилось, клон мне сообщил об успехе.

Так вот, постоянно фонтанируя энергией, заметить чужую...

Я же сказал.

Это было легко.

Поместье клана Хосигаки было почти пустым. Из полусотни домов в классическом стиле — каменный цоколь и дерево-бумага выше — пустовало больше половины. В остальных находилось в районе шестидесяти боеспособных лю... целей. Целей.

Каждый из клонов и я зажали по свитку в зубах. Он у каждого свой.

Я один из, наверное, десяти лучших специалистов в скрытном проникновении, доступных Мэй. Конечно, в этом мне помогают глаза и почти случайно открытая техника уменьшения излучаемой чакры. Но есть и тот компонент, которым я горжусь, как своим личным достижением. Контроль. Я лучше всех известных мне шиноби контролирую форму чакры. А это тоже влияет. К тому же, постоянное использование техники маскировки отточило ее. Но всегда есть "но".

Широкие тенкетсу означают высокую заметность, снижение способностей сенсора и высокую мощность техник. Верно и обратное. Те, кто хороши в обнаружении и скрытее, крайне редко способны на высокомощные техники, требующие затрат больших объемов чакры в едницу времени. И дело вовсе не в самом размере резерва.

Именно поэтому, были сделаны свитки. Тоже, в какой-то степени, артефакт.

Не знаю, откуда этот талант. Способность создавать подобие системы циркуляции вне тела, которую даже можно закрепить на каком-нибудь объекте. Именно так работают техники, обеспечивающие особые свойства созданного мной оружия. Трех-, а порой и четырехмерная, то есть изменяющаяся со временем, искусственная система циркуляции, плюс немалое количество чакропроводящего материала чистоты уровня "семь девяток".

Свитки — это, конечно, как говорят иръенины, паллиатив. В смысле, дорого, малоэффективно и невразумительно. Но порой иного выхода просто нет.

И-и раз! Чакра пошла. Распечатывание.

Ками! Я идиот!

Так, не вдыхаем, медленно выдыхаем, одновременно доставая противогаз. Они с безопасностью, всплеск чакры от активации печатей уже был. Я создаю Воду, споласкивая противогаз. Одевая, после чего жидкость под моим чутким управлением, уходит в зазор между резиной и кожей, который тут же закрывается, стоит только влаге уйти.

Уфф. Теперь можно и подышать.

Снотворное. Вот что там было. Четырнадцать тонн ядреной газовой смеси, которой усыпляют больных на операциях. После такого, даже дышать самостоятельно никто не может.

И все же.

Нет, конечно, мне не жалко л... целей. Конечно же, целей.

В конце концов, за грехи отцов отвечают дети. Так уж заведено в поднебесном мире.

Если мы проиграем, они вырастут и, возможно, кто-то из них прикончит меня или кого другого из моих знакомых. Если мы выиграем... Хосигаки прославились как чистильщики Ягуры. Убийцы кланов. Сколько они проживут, если в нашем лагере хватает последних представителей своих родов? Да и много ли Теруми оставила в живых война?

А я ведь знаю, кто станет Тенью Воды в случае смерти Ягуры. В случае нашей победы.

И все же, пожалуй, я съем этот препарат.

EM-21/34UH. Маленькая таблетка с отвратительным вкусом. Морозилово.

Один глоток — и никаких сильных эмоций в ближайшие часы. И никаких кошмаров потом. А то, что реакция снижена... Так я не сражаться собираюсь.

Маленькая бежевая таблетка. Кажется, отец Хаку звал этот оттенок "цветом детской неожиданности".

Чик — и никаких сожалений. Можно сказать, отключает душу на время.

Клоны, все же — не люди. Лишь големы из Воды. Похожие, гуманоидные — но лишь подобия. В этом их слабость — ибо опасней человека создания нет. В этом их сила — они... стабильнее. Вот и сейчас они уже свели вместе ладони. На уровне солнечного сплетения. Каждый. Синхронно.

Я отстаю от графика. Проклятые эмоции и сомнения.

Сглотнув тошнотворный ком, я начинаю складывать печати.

— Пар. Желудок Энма.

Конус моего взора соскальзывает вниз. На краю черепичной крыши лежит светло-бежевая вытянутая таблетка.

Страх, отвращение или наслаждение кровной местью. Кошмары или радостный сон младенца. Крик или улыбка. Я слишком долго был в Холоде, чтобы возвращать себя туда, пусть даже частично и на время.

Я приму все свои эмоции, какими бы они не были.

Пар наверху — Лава внизу.

Если в мире есть Ад — мы принесем его врагам.

— Почти гимн — собственный голос показался истеричным воем гиены. Какой-то он... неровный.

Не было ни криков, ни сопротивления. И никаких ужасов и тошнотворностей. Просто клоны породили Пар, а затем обратили землю в Лаву. Я в то время, как они складывали печати, бежал по крышам домов, выламывая черепицу подошвами сандалий и выбросами чакры.

Чертовы эмоции. Я все же утратил над ними контроль, раз стал вместо приклеивания к материалу, крушить его.

Постояв еще полчаса, контролируя отсутствие источников чакры, я направился домой. По воде.

Глава 14. Storm

Давило правое плечо. Все же, как ни усиливай тело чакрой, чувствительность и сила изменяются по-разному. Все слишком индивидуально.

Поправив ремень, наверное, уже канаву бы прорывший на моем плече, если бы не навыки укрепления тела, я обошел обломок стены. Судя по неправильной форме и размерам семиметрового гранитного обломка, здание канцелярии было выстроено единой техникой на базе Земли. И эту монолитную полую скалу потрепали техниками на базе Молнии, выбившими куски породы на улицы Кири.

Две недели назад пала база клана Хосигаки. Через день, спровоцировав оставшихся в живых воинов клана (что-то там было про то, как развлекались наши в их поместье. Наглая ложь — кому как ни мне знать, что там было. Но ведь сработало), Ао заманил их предварительно высушенный овраг. Все же, создавать Воду и использовать текущую под ногами — совершенно разные процессы с точки зрения энергозатрат. Да и мастера Земли и Молнии были собраны чуть ли не со всей армии. Еще один клан пал. Если кто и выжил, — то единицы. Потом отловим.

А затем начался штурм. Пять дней на улицах и в зданиях Тумана шла резня. Мирные жители уже давно покинули Поселение или же затаились по подвалам. Некоторых даже не ошпарило.

А затем войска дошли до центра, окружая последний опорный пункт, где мог отсидеться Ягура и остатки его сторонников. Цитадель, чтоб ее. Осада шла по всем правилам соответствующего искусства. Лабиринт подземных ходов, в которых периодически разгорались стычки идущих на приступ и совершающих вылазку. Покрытая щебенкой площадь, в центре которой находился скрытый чуть поцарапанными стенами дворец.

Будущая Мизукаге стояла метрах в двухстах от стен, в непонятных развалинах. Наверное, здесь располагалась какая-то бюрократическая контора или иное здание, которому должно быть у военной базы. Впрочем, тут остались только намеки на стены и кирпичного цвета гранулы с коричневой пылью пополам. Сразу видно, кто-то не пожалел техники высокого класса опасности. А-ранг, наверное.

— Привет, Мэй. Как осада?

Теруми чуть повернула голову. Я успел заметить убежавший к наружному краю глаза зрачок, прежде чем она отвернулась.

— Привет, Хаку. Как видишь, никак.

Емко. Но тон прежний, деловой. Все же, Мэй, как и любой уважаемый мной человек, довольно неплохо владеет своими эмоциями.

Эх, когда же я себя смогу начать уважать, в таком-то случае?!

— Мы не можем подойти на дистанцию атаки Паром или Лавой. Другие атаки на такой дистанции неэффективны. Я бы могла объявить общий штурм и просто завалить противника трупами, прежде чем остатки моих родичей смогут проплавить стены. Но владеющих Паром слишком мало осталось.

— Боишься потерь?

— Это мой долг как командира — с небольшой задержкой, чуть медленно, словно раздумывая, ответила Мэй — сохранять своих людей и стараться, нет, делать их жизнь лучше, чем без меня.

Ясно. Иначе говоря, пат. По поверхности не добраться, разве что предпринять атаку в стиле жуков Абураме. Шиноби, пехота, огонь артиллерии со всех сторон и валом трупов перед вражескими стенами. Нет, Мэй права. После такого, Туман проживет ровно столько, сколько потребуется Кири или Конохе на подтверждение разведданных, мобилизацию и марш к нам. А я слишком много усилий вложил в дело Мэй, чтобы допустить такое. Да и нравиться она мне.

— Это предельное сближение с крепостью? — уточнил я.

— Подойдешь ближе — начнут долбить. Результат так себе, но даже в твоем случае будет сложно разглядеть что-то, уклоняясь от техник. Я даже не говорю от проломе стены или вынесенных вратах. Из ныне живущих такой фокус по силе, пожалуй, только лидерам Ивы и Кумо.

— Что Ао? — уточнил я, усиливая приток чакры к глазам. Может, увижу что?

— Попробовал подойти ближе и рассмотреть стены под прикрытием облака клинков. После этого мы пытаемся прорваться через стену под землей, а Ао отлеживается в лазарете.

— Что с ним? — я напряг зрение до предела, пытаясь проникнуть сквозь кольцо энергии в стенах.

— Истощение. Хаку, у тебя из глаз кровь течет. Хватит, хватит!

Перед лицом появилась система циркуляции чакры человеческой руки. На ладони, чей счилуэт был обрисован голубоватым туманом, горел темно-синим какой-то знак. Печать?

Вспышка.

Картинка изменилась на привычную. Мазанув пальцами по лицу, я убедился — и правда, кровь. А на лбу — бумажка. Надо бы отклеить.

— Больше не пугай так. Слепой, кому ты тут будешь нужен? — громче обычного, спросила Мэй.

Почувствовав странный приток теплоты в сердце и общий подъем самочувствия, я поспешил поделиться тем, что успел увидеть, прежде чем мне на лоб приклеили подавляющую печать.

— Там сплошной кольцевой поток энергии. Такое впечатление, что его поддерживает два десятка таких, как ты.

— Ягура или Кисаме. Только у них есть такая возможность.

— Или два десятка фигур меньшего масштаба — предположил я.

— Нет. Такой отрыв ресурсов снизит боеспособность. А тот же Ягура, будучи резервом, успеет перестроиться, если подпитка стены, все же, станет бесполезной.

— Хм — промычал я. Идея была похожа на всплеск от камня, упавшего в море тропической ночью. Вспышка и звук, а затем свет и тихий плеск.

— Мэй, а если использовать весь арсенал мечей?

Две с половиной недели назад. Один из лагерей повстанцев, осаждающих предполье Скрытого-в-Тумане.

Мэй, махнув рукой, мол, присаживайся, устало и плавно опустилась в бамбуковое кресло. Под глазами у нее, у внутренних углов, были фиолетовые треугольники. Синяки от недосыпания или истощения. Весело у них тут. Довести куноичи ее уровня до такого состояния... Да ей отсыпаться часов на двенадцать нужно, а не в штурмах фортов участвовать!

— Ичи сказал, ты паковал с собой мечи?

— Да, новые разработки. Кстати, как саи, нормально перенесли травму?

Мэй как-то светло улыбнулась и поправила правой рукой одну из близняшек.

— Лучше, чем я надеялась. Только левая сломалась, как я ткнула обломков в глаз, а вытащила уже снова целую. Наверное, из лагеря все это смотрелось куда как страшнее.

М-м, я ревную? Интересно, кого к кому? Саи мне, наверное, как дети, а Мэй — как старшая сестра. Ками, что за бред? Хватит страдать фигней, лучше перейти к показу.

— Ну да — перед нами лежало четыре оружия — вот эту нагинату с коротким древком и раскрашенным лезвием я делал под себя. Обе части могут удлиняться, к тому же клинок служит основой для иллюзий. Длинная катана, — я коснулся пальцами рукояти меча серой тусклой стали — условно названа Падальщиком, запечатывает противника, которого убьет. К тому же, высасывает часть жизненных сил и передает владельцу. В теории, достаточно сильный мечник может сражаться Падальщиком бесконечно — энергия от убитых усиливает регенерацию, уменьшает потребность в сне. Недостатки — эйфория от убийства и, возможно, зависимость. Так что осторожнее с пользователем. Лучше отдай, кому ни жалко, вживив смертнику в грудную клетку пару взрывных печатей. Если и свихнется, так хоть остановим.

— А меч?

— Вот этот прямой меч ничего особенного...

— Я имела в виду — медленно, точно для ребенка или идиота, перебила меня Мэй — как вернуть твоего... Сукабенья, если я правильно помню высокий язык. Вот смотри, смертника прибили, меч попал к врагам. Конечно, свихнувшийся шиноби у противника это неплохо, но утративший остатки разума нукенин, режущий всех подряд, это... — Мэй как-то наигранно прищурила левый глаз и строгим голосом добавила — ...гораздо хуже.

Я постоял. Помолчал для приличия минут пол.

— Ты же понимаешь, что печать, возвращающая меч обратно, — палка о двух концах? А если враги раздобудут ключ, а мы утеряем?

— Здесь не Коноха. У нас военная диктатура, а не управляемая анархия — отмахнулась Мэй — скажи просто, что не можешь внести в меч дополнение и не знаешь, как впихнуть в новый такую функцию.

Я снова промолчал. Как же легко меня читать. Есть куда расти. Одно утешает — мне еще не сорок лет, время и потенциал для развития достаточно велики.

Думаю, нет смысла стоять и смотреть в пол бараньим взглядом. Лучше продолжить лекцию.

— Вот этот прямой меч ничего особенного не делает. Просто может удлиняться за счет ресурсов владельца. Предела не знаю, у меня получалось увеличить на сто метров. Восстанавливается таким же способом, плюс стандарт. Особое свойство — колющий удар удлиняющимся клинков пробивает все бывшие доступными при испытаниях виды защиты. Гиперзвуковые скорости удара плюс суперострая режущая кромка.

И при удлинении может пропорционально изменяется ширина клинка. То есть если удлинить до ста метров, ширина может составить хоть все сорок. Название нескромное — Камишини-но-Яри, но, по-моему, заслуженное.

Вот этот тесак, почти точная копия палача Забузы, как видишь. Только без дырок. Свойство у него одно — жрет чакру отовсюду, куда коснется клинком. Даже подсасывает природный фон из воздуха. Единственное ограничение — нужна команда хозяина. Режима, соответственно, три — выключен, подсос только по команде и постоянное поглощение. Соответственно, ловить в жесткий блок или получать ранения не рекомендуется. Техники до В-класса включительно теряют чакросоставлющую только так. Водяные техники распадаются, хоте инерцию движения никто не отменял. Молния, Огонь, Ветер — тут этому толстяку составит конкуренцию не каждый барьер. Хуже всего с Землей — лишившись чакры, глыба теряет прочность, но не распадается каплями воды. И кинетическую энергию никто не отменял. Имени у него пока нет, но я зову Обжорой.

Плюс у всех стандартный комплект — восстановление из крови или стихии Земли, проведение стихий. Вот, собственно, и все.

Мэй обошла круглый ротанговый, со стеклянной столешницей, столик, после чего коснулась кончиками пальцев правой руки коричневой ткани, на которой лежали клинки. Сыграла дробь в паре сантиметров от рукояти серого меча.

— Что значит, запечатывает того, кого убивает?

— Значит, по идее, душа убитого остается во владении у владельца клинка. Потом можно разработать техники по призыву и подчинению.

Теруми кивнула и провела пальцами вдоль Падальщика. Не по мечу, а на пол-ладони от него. Не знаю, почему, но вдоль позвоночника пробежал холодок.

Мэй чуть нахмурилась и, все так же вытянув руку вперед и вниз, сделал три быстрых шага назад. Опустила руку и вернула лицу прежнее спокойное выражение.

— Чудовищная игрушка. Куда там Самехаде. Задам вопрос прямо — что будет, если техника угодит в твоего Обжору?

— Он поглотит всю свободную энергию из нее. То есть Огонь или Молния практически погаснут, Ветер стихнет, Вода развалится на простую волну, а Земля станет просто валуном. Лава остынет, но не полностью, также как Лед необязательно нагреется. Пар потеряет большую часть убойной силы, но кислотой быть не перестанет. Так что риск получить поверхностные ожоги останется.

Мэй задумчиво потеребила кисточку обмотки рукояти Падальщика. Кажется, она не слишком внимательно слушала меня. Иначе зачем переспрашивать меня?

— Кицуне возьми себе. Если делал для себя, то пусть тебе и служит. Твоего Стервятника пока оставим в резерве. Слишком страшное оружие. Практически проклятое. Для Камишини и Обжоры владельцев найти не проблема.

Опять она меняет названия как хочет. То Падальщика Стервятником назовет, то еще...

— Это Изанаги — поправляю я, закрепляя нагинату.

— Да хоть Инугами — отмахивается Мэй — для меня твое оружие будет Кицуне. Раз уж умеет создавать иллюзии.

Следующий день. Час быка.

Я напрягаю додзютсу, пытаясь охватить все поле боя. Это приятное чувство... триумфа.

Камишини-но-Яри, удлинившись до двухсот метров, пробила петли ворот и противоположную стену, пройдя здание цитадели насквозь. Затем огромный клинок исчез, чтобы снова ударить уже в другую створку.

Прикрывавшая напарника синеволосая девушка с помощью Обжоры парировала град сыплющихся техник, пока гигантский Воздушный Таран не отбросил отрезанные от креплений створки ворот внутрь двора, заодно доставляя в дыру в крепостной стене что-то из стихии Лавы.

Облако клинков Сенбонсакуры ворвалось на стены еще до того, как штурмовые отряды пробежали половину дистанции.

В подземельях отряды, возглавляемые Мэй и двумя ее мечниками, носителями Шута и Обманщика, пользуясь суматохой наверху, прорвались непосредственно под дворец Ягуры.

На стены и защитников падали молнии — Сора светилась от закачиваемой в нее энергии.

Полюбовавшись на огненный вал, создаваемый саи-сестрами, я решил, что могу испытать и свое оружие.

Где-то в подземельях. Очередной меч провалился вниз под чудовищной массой Шута, открывая дорогу к телу приспешника Ягуры.

В полутьме Обманщик, невидимый, режущий воздух без свиста, собирал богатую жатву. Не нужно отталкивать и ломать клинки противников — те просто не могут свободно сражаться с той, кто в совершенстве овладел искусством убийства невидимым оружием.

Сегодня Плачущий Снег, оружейник, создавший семь новых Великих Мечей, уже вошел в историю. Приятно.

Перехватив Изанаги ближе в клинку, я удлинил нижнюю половину древка, взлетая на стену. Перехват оружия. Удлинение другой половины — и пропущенный штурмующими противник хватается за горло.

Левая рука подбрасывает небольшой, с карандаш, свиток, после чего складывается в печать концентрации, пока я уклоняюсь от Водяных Пуль и Ядер. Дилетанты.

Свиток разворачивается с тихим хлопком, и я тут же отпускаю технику. Водяные иглы вонзаются в открытые участки кожи моих противников. Те тут же сползают вниз. И почему никто не упомянул, что можно запечатать в свитке раствор нейропаралитического яда, чтобы усилить техники Воды? Ладно, хоть и нет течения чакры, но надо перестраховаться. Клинок Изанаги удлиняется в своей прямой части, после чего оставляет три следа.

Добив еще нескольких прячущихся выживших, я пошел внутрь дворца. Зря Мэй не взяла меня или Ао с собой в подземелья. Думаю, мои глаза здорово бы ей помогли. Как и его бъякуган.

Найдя свободные от своих коридоры, я направился к противникам. Сегодня получат испытание сразу несколько моих творений.

Скелет медленно вслед за мышцами лишился сухожилий и распался на отдельные оливкового цвета косточки. Ведомые течениями, они начали вращаться, разрушая стройное построение человеческой анатомии.

Щупальца Кальмара скользнули в бок, отчего большая часть костей с самыми разными звуками высыпалась вниз. Часть раскололась, некоторые, наоборот, шмякнулись и отчасти расплылись, точно какое-нибудь желе. Правда, одно из ребер все же осталось внутри моей техники. Провисев еще несколько минут, оно приобрело оливковый цвет, после чего почернело и рассыпалось черным порошком, растворившимся в стихии, составляющей технику.

Очень... познавательно. Даже жаль, что Кальмар на смеси Воды и Пара, с телом изо Льда, не может быть мобильным. Хотя ясно, куда стремится. К более длинным, многочисленным и хентайным щупальцам. И возможности двигаться не прерывая техники.

Осмотрелся. Все по-прежнему. Ао удобно устроился на металлической площадке из примерно десятой части лезвий своего меча. Остальные вырезали всех, кто попал в поле зрения нормального глаза или трофейного, и не имел знакомой Ао чакры. Хотел ему помахать рукой, но решил не отвлекать человека.

Подземная группа активно пробивалась куда-то в сторону поверхности. В здешних катакомбах Хъюга ногу сломит, что уж говорить о самоучке. Так что не могу понять, идут они к дворцу, от дворца, или в тупик.

Сзади и сверху прилетел один из добавочных клинков Сенбонсакуры. Что примечательно, с приклеенной бумажкой.

Сняв письмо и прочитав, я кивнул, не оборачиваясь. Все равно Ао заметит.

Значит, Чоуджиро попал в переплет, и я его не вижу из-за непроницаемой для додзютсу перегородки почти прямо надо мной.

И никого полезного в округе нет. А значит, на выручку очкарику идти мне. Вообще-то после того случая в туалете мы друг друга недолюбливаем, но здесь ситуация однозначная. Его группа потеряла половину людей от одного из мечников, виртуозно сочетавшего способность превращаться в воду и фехтование двойными мечами. Так что, требуется прорываться.

Интересно, а как Ао все это увидел? Хотя о чем это я. Он же начальник разведки. Должность обязывает. Но все же спрошу его по случаю. Может, все дело просто в угле зрения. Так, указанное расстояние пройдено. Действительно, сверху черным черно. Глаза пробиться не могут. Похоже, пришел.

Чтобы помочь, потребовалось лишь вонзить Изанаги в потолок и добавить кислотный Пар. Потолок, в смысле, пол для Ходзуки Мангетсу, буквально исчез, и практически на меня упал один из Семи Мечников.

Светловолосый кадр с прямым пробором платиново-блондинистых волос упал вертикально вниз, и, без переходов, одним касанием носками стоп пола, превратил падение в атакующий прыжок вперед. Пришлось парировать.

Глухой стук, усиленные чакрой руки и спину толкает болью. Мы разлетаемся. Оба делаем несколько шагов вбок. Он уменьшает риск неожиданной атаки сверху через дыру в потолке. Я же хочу обезопасить подход Чоуджиро сверху, если он вздумает помочь. А то спрыгнет четко под мечи.

Итак, Мангетсу из клана Ходзуки. Хирамекарей, Камбаловидные сото. Проще говоря, два меча, похожие на гигантские копейные наконечники. Так, у них есть свойство усиливать удар и удлинять лезвие. Насколько знаю, при прочих равных, копье, двуручный меч или нагината уступают боевой паре мечей. Проще говоря, в кендзютсу я ему скорее всего проиграю.

— Изобретательно — хладнокровно заметил мой противник, после чего мне пришлось уклоняться от полетевшего в меня клинка — но сил и опыта нет.

Чоуджиро спрыгнул следом и атаковал Ходзуки с фланга, но тут же отлетел к стене.

Тем не менее, эта короткая атака выиграла мне секунду, прежде чем Мангетсу снова посмотрел на меня.

В глаза ему попал отраженный моим оружием свет. Его зрачки резко сузились и он замер, пытаясь ориентироваться на звук. Кто бы не додумался поставить в качестве освещения лампы накаливания, низкий поклон ему. Где я в этих лабиринтах бы нашел солнце или хотя бы использующего Молнию?

Я облизнул губы, провел ногтем по клинку Изанаги, сопровождая эти действия манипуляциями с Воздухом.

Ходзуки даже не стал пытаться закрыть уши руками — тут же превратился в воду и начала собираться из лужи заново.

Я подскочил к краю лужи и заморозил воду. А затем разбил статую "Ходзуки Мангетсу в переходе из жидкого в органическое состояние" на части.

— Понял?

— Нет.

В округе противников не было. Жизни в осколках глупо подставившегося мечника тоже не было. Так что почему бы и не потратить время на разговоры? Хоть расслабимся слегка, восстановимся.

Послав в клинок чакры, я дал команду нагинате. Клинок снова стал похож на раскрашенную детскую игрушку.

— Когда ты его отвлек, я смог использовать иллюзию. Изанаги усиливает некоторые подобные атаки, и было легко внушить ему, что клинок создал вспышку ослепляющего света. Он сохранил самообладание и попытался сориентироваться на звук, так как естественным решением после ослепления была бы атака. А логичным выходом с его стороны, было бы поймать нас и контраковать. В бою на истощение ослепленный, он приграл бы с большей вероятностью, чем вот так, подловив нас.

Я, в свою очередь, ударил по нему усиленными звуками — шорохом языка на губах, скрипом ногтей на стали и дереве. Не дожидаясь уже моей настоящей атаки, он превратился в воду, чтобы собраться заново, уже восстановленным. Вот только первое, чему я научился, еще до хождения по поверхностям — это замораживать воду. А он в буквальном смысле был водой.

— То есть он сглупил, применив этот трюк? — Чоуджиро наклонился к клинкам Ходзуки.

— Не думаю, что он знал о моей способности. И, если бы он не стал превращаться в воду, я бы просто отрубил ему голову.

— То есть у него не было выбора.

— К победе должны вести не один путь, но все пути. Я постарался ограничить доступные ему решения.

— Я могу взять его мечи?

— Да, конечно. Они мне не интересны.

— Это же трофей.

— Сочтемся — я повернулся к выходу.

Чакра Чоуджиро на секунду замерла. Проверяет себя на иллюзию, или ошарашен?

Тут прилетела очередная посылка от Ао. Всего две строчки.

— Хаку, я должен тебе за спасение.

— Одно дело творим — отрезал я — пошли, тремя этажами ниже зажали Ягуру.

Какое странное чувство. Радость, предвкушение, доверие. Я... ?

Эпилог

И еще шаг. И еще. Вот же я умудрился!

Нет, это надо додуматься. Укокошить человека, покрошившего отряд спецуры, потратив чакры как на одного Водного Клона. А затем потерять сознания и переломать ноги, угодив под обвал.

Конечно, то, что обвал был вызван трехчасовым штурмом и последующим пробуждением Треххвостого демона, несколько смягчает пилюлю. Но, все же, обидно. Прямо, как откат. Повезло, что так легко справился с одним из Семи Мечников? На вот, получи открытые переломы ног и тяжелое сотрясение, получи недельную госпитализацию. По меркам шиноби, восемь дней в больнице — это сурово. Почти, как полгода на койке для какого-нибудь вельможи при дворе дайме.

Утешает, что, надеюсь, после такого, очкарик перестанет смотреть на меня волком. Рассчитались за все, что могли, во дворце. Взаимно.

Хотя и жаль, что на последний акт представления я не попал даже в виде зрителя. Только и дали, что краткую сводку. Войска ворвались в центральные казематы, прошлый Мизукаге воспользовался силой своего демона, но не справился с управлением.

Когда Ягура потерял контроль, Мэй распечатала Падальщика и лично вогнала его черепашке в щель панциря. У кого-то будет месяц-другой работы с переносом Санби из чудом не лопнувшего меча...

Шаг, другой. Все же, больно.

Когда-то давно, чуть ли не год назад, я взбирался в горы с металлической конструкцией на правом колене, уменьшающем воздействие на ушибленную область ноги. Что я могу сказать... С, очевидно, не до конца сросшимися голенями, идти больнее. Усиливая и подкрепляя чакрой, улучшаешь, конечно же, прочность части тела. Вот только и чувствительность повышается. Если, конечно, не владеть соответствующими, довольно тонкими, техниками.

И все же, что Мэй понадобилось от выздоравливающего ребенка с низким болевым порогом? Да еще это требование... замаскироваться, не используя чакру. Заплел волосы в косу, отчего они сразу укоротились, под привычное кимоно одел серые камуфляжные штаны. Да и верхняя одежда была другого окраса и покороче. Короче, как бы замаскировался. Благо, лицо достаточно типовое, а возраст... ну, без хенге я в ближайшие десять лет двадцатилетним притвориться не смогу.

Уф, ступеньки закончились. И надо было ставить резиденцию на третьем этаже? Тем более, не во дворце — новый, должно быть, еще только проектируется. Офигительно, моя первая встреча с официальной Пятой Мизукаге Скрытого-в-Тумане, пройдет в конторе купеческо-промышленного дома, погоревшего на кредитах Ягуре, под аккомпанемент болящих ног. Какое, к слову, постыдное чувство... боль в ногах.

— Я к госпоже Теруми — произнес, не доходя двух метров до стражей со знакомой чакрой. Ичи, Ни... так вот как вы выглядите без масок? То-то при штурме мне показались знакомыми носители Камишини и Обжоры. На таком расстоянии я их видел только простым зрением, так что, неудивительно, что узнал только сейчас.

— Не дергайся — велел Ичи.

Обжора, без свиста рассекая воздух, прошел в десяти сантиметрах от меня. Не понял? Проверяют на техники?

— Чисто. Проходи. Мизукаге ждет.

Ну, конечно. Специалисты по скрытности. Давняя сработанная команда. Девушка с дальнобойным копьем, и парень с мечом, способным рассеивать любые техники, включая маскировочные. Наверное, их потом заставят охранять Мэй менее явно. Для последнего вида охраны, нужны страшенные мордовороты, типа реликтовых Хошигаки. Ну, не беда, найдут кого-нибудь. Или Тень Воды будет ходить без показательной охраны.

— Тобой начали интересоваться — сходу начала Теруми.

Дело было в ее нынешнем кабинете. Какая-то каморка, вдоль стен этого пенала расставлены стеллажи с книгами и свитками. Канцелярия, архив и офис начальства в одном флаконе. Удобно, отчасти практично и непредставительно.

На реплику начальницы сказать было нечего. Ну, начали интересоваться. Ее бы. Даже если, и правда, информация о, так скажем, совсем недокументированных моих способностях, никуда не ушла, то все равно, я, наверное, заметная фигура. Все-таки, последний известный представитель клана, к тому же, пользующийся непонятным вниманием со стороны Мизукаге. Еще бы мной не заинтересоваться.

— Тебе нужно исчезнуть — помолчав еще немного, продолжила Мэй — мой человек сыграет твое присутствие в больнице. Но даже с тем, что написано в твоей медицинской документации, больше чем неделю, "тебя" там не продержат.

Это да, шиноби, особенно в больничках с иръенинами, выздоравливают быстро. Настолько, что в безвозвратные потери, не умерев, можно перейти, только потеряв конечность или оба глаза, или кусок мозга. Впрочем, последнее, как и повреждение слуха, научились частично излечивать. Да и инструктором для детишек можно работать даже с одной рукой или ногой. К тому же, ходят слухи о технике, копирующей дельфинье пение...

Но что-то я отвлекся. Итак, мне нужно исчезнуть. Интересно звучит, конечно. Остается простор для размышлений, кому и зачем нужно убрать меня из Поселения. Но...

— Это окончательное решение?

— Да — кивнуло Мэй, а затем ее лицо закаменело — Вопросы?

— Хаку Юкки может попасть из больницы в нашу спецуру? Как там, кстати, называется наш аналог Инфернального Батальона? Живущие-в-Тени?

— Я не могу. Даже Ао не может гарантировать чистоту своей новой службы от шпионов — лицо Мизукаге стало даже несколько обиженным — Не думала, что буду настолько ограничена в своих действиях, став каге!

Интересная информация. Но не стоит увлекаться ее сбором. Само любопытство, как известно, ничего плохого не несет. Проблемы начинаются, когда попадаешься на возможности обладания неподходящей информацией. Так что...

— А на бумаге? Чтобы уже сейчас, пока брат отлеживается...?

— Довольно! — прервала меня Мэй — Я не желаю слышать о твоих планах, ... — преувеличенно громко начала речь она, после чего запнулась.

Не дожидаясь, пока пауза станет достаточно длинной, я тихо ляпнул первое попавшееся имя:

— Бъякуя.

— Пока твой брат рисковал своей жизнью, ты прохлаждался у иръенинов! Что же, каждый получит по заслугам. Хаку после выздоровления сможет получить допуск к архиву техник и учителям службы Ао, а ты можешь хоть прямо сейчас катиться с вашими "делами клана"!

— Слушаю и повинуюсь, о моя Мизукаге — согнувшись, я, пятясь задом и поминутно кланяясь, удалился.

Еще успел услышать тихое "паяц", прежде чем дверь закрылась.

Странно все же прошла встреча. То ли меня отправили в изгнание, то ли скрыли таким хитрым способом... кто знает? Все же, слишком много неизвестных и непонятных, включая тот факт, что Мэй вела вторую часть разговора, уже с моим альтер-эго, показательно громко. Словно хотела показать, но... кому?

Ладно, пофиг. Это все даже не минусы, а пока непонятки. Зато в плюсах мое умение маскироваться, которым надо бы воспользоваться, просто на всякий случай. Плюс, возможно, что еще обломиться в этой вылазке на материк. Я, все же, довольно везучий, чтобы получить что-то для себя, просто пройдясь по той же Стране Огня.

И есть еще один факт. Он касается мечей.

Я, все же, не оружейник. Я творю, подчиняясь какому-то наитию, странным эффектам, возникающим, наверное, под влиянием тех умений и воспоминаний, что я получил в результате Сделок. Поэтому, я мало контролирую процесс создания. Это не только страшно, но и, к тому же...

Одним словом, у меня творческий кризис. Совершенно нет идей. Конечно, Мурамаса, это уже что-то, но...

Всегда есть "но".

И Ками с ними. За спиной мешок с припасами, на руке перчатки с печатями. На ногах сандалии, а в карманах лежит наличность и чековая книжка. Я снова, как и три года назад, ухожу странствовать. Но теперь я гораздо лучше подготовлен.

Вернувшись, я получу то, что считаю полагающимся мне как одному из кирпичей нашей победы. Даже если для этого мне потребуется понять всю подноготную моей последней встречи Мэй и прочих странностей этого мира.

Не будь я Хаку Юкки, последний известный мне носитель Льда.

Интерлюдия.

Низкая фигура за воротами Поселения замерла на несколько секунд, словно почувствовав на себе взгляд. А затем оружие исчезло, по всей видимости, запечатанное. А затем ребенок побежал.

— Я пустил нужные слухи — послышался со спины знакомый голос. Соратник, друг, посоветовавший сделать именно это. Принять такое... неоднозначное решение.

— Значит, мы отправили проштрафившегося фаворита в опалу, чтобы не мешал делить власть? А в качестве кости, кинем половину конфискованных средств его Клана?

— Ты же знаешь...

Да, это известно. Туман разорен гражданской войной, разгромлен штурмующими и обороняющимися. Что-то, конечно, повезет восстановить вскоре. Благо и проклятие, за пределами родной страны, монополия на услуги шиноби принадлежит еще только в Стране Морей — никому не нужной кучке островов. Меньше потерь влияния, меньше дефицит шиноби, потерянных в годы смуты. Но и заданий, а значит, и доходов, меньше.

— Все же этих денег мало для его легенды. Ведь их Клан...

— С его уходом, интерес к Клану сфокусируется на его кузине. Пусть ищут.

Наверняка, Ао улыбается, как умеет. Сухо, с тройными складками на щеках, почти ухмыляется. Действительно, пусть ищут Плачущий Снег, пусть рыскают в поисках никогда не существовавшей куноичи Ледяного Клана, чей образ сваяли на базе воспоминаний Хаку о матери.

— Ты слишком к нему привязалась. Ты же помнишь, мы не уверены в его лояльности. Юкки и менталисты — Ао обрывает речь, потому что они оба знают, что под этим подразумевается.

Да, проверка памяти у носителей Льда затруднена — их стихия словно окружает мозг скорлупой, становясь прозрачной лишь там, где пожелает сам носитель. Попробуй, угадай, что тебе показывают в таком случае? Возможно, это было одним из доводов для тех, кто согласился уничтожить Клан.

— Даже если его сбивчивое объяснение — только прикрытие, это зацепка. Ты знаешь, как многие готовы будут на новую Войну только ради такой добычи. Пусть страсти поулягутся.

— Ты слишком к нему привязалась — констатирует Ао.

— Столько стихий, почти как я, плюс Лед, глаза и его оружейные таланты. Как будто силы величайших шиноби, сражавшихся на нашей стороне, слили воедино.

— Да, его глаза во многом сопоставимы с моим бъкуганом. Не хватает только жабр и демона в чреве для полного комплекта.

Намек ясен. Неужели Ао опасается именно этого исхода? Хотя ему по роду деятельности положено подозревать и такую многоходовку.

— Он ведь бежит от любой отвественности, разве не заметил? Что до окружения, то просто дадим ему команду.

И Ао понимает намек.

— Его не примут наставником. Не тот возраст. Значит, твой брат?

Ногти больно впиваются в ладонь. Брат...

— Прости — слышится в спину.

Знакомая фигурка, мелькнув в просвете кустов, делает пару прыжков, и снова пропадает в зарослях растительного лабиринта.

— Орочимару. Я послала остатки родни на смерть, пожертвовала патриархом ради подтверждения теории о Сделках, использовала все освободившиеся после штурма ресурсы, а что в итоге? Мой брат, мой последний родич — растение?!

Тепло. Правой щеке — тепло. По губам течет соленое. Больно, терять последнее, Теруми? Больно видеть, что, как ни крути, вас таких, с Паром, осталось лишь двое? Одного ты послала на смерть. Но Шинигами был благосклонен — и прислал на сдачу младенца. И ты кинула его на самоубийственную миссию, потому что, попросту, некого больше посылать. А ледяной вернулся, точно не было никогда скрытно тлеющей клановой вражды, точно есть лишь командир и подчиненный, который считает, что командиру виднее. И ты скармливаешь его непонятной силе своего прадеда, последнее напоминание о величии еще одного, стоящего одной ногой не в пасти — желудке Бога Мертвых. Словно откупаешься, не от него — себя.

Ты привязываешься к нему, но, завязнув в штурме столицы врага, узнав, что твоего брата похитили, ты используешь его — как козырь, потому что иначе — класть людей в форсированном штурме, или потерять последнее, что осталось от твоей генолиниии. Наследственной цепочке тех, кому доступно целых пять Стихий. Твоей семьи.

И что в итоге? Ты обнаглела, Теруми Мей. Ты огорошила парнишку, по сути, ссылкой, еще до того, как он успел толком подлечиться. А в следующий час вернувшаяся группа приносит тебе труп брата. Дышаший, испражняющийся, лишенный разума, труп.

Рука ложится на плечо. Ао — друг. Старый, хорошо знакомый, товарищ. Верный и отчасти беспринципный, как и положено шиноби его специализации.

— У нас есть слепок личности боевика, использовавшего несколько комбинированных стихий. Вместе с твоими воспоминаниями.

Протез вместо брата, трупы и калеки вместо подчиненных. А заодно — отправленный незнамо куда человек, к которому она невольно привязалась.

— Даже такой брат — лучше, чем никакого. Что до Хаку — он вернется. А если нет — это уже моя забота.

И нет зловещего смысла. Просто устранение предателей, если таковые появятся, — это действительно забота Ао. А ее, Теруми Мэй, Сандайме Мизукаге Киригакуре-но-Сато, забота — проверить, чтобы под расстрел не попали верные ей или хотя бы Поселению, люди.