Он повернулся ко мне и сообщил мне со скорбным выражением на лице:
— Увы, при передаче информации, значительная её часть оказалась утерянной. Вторая молния, лишившая вас части магических способностей, не только разрушила информационный канал, но и порядком перемешала уже записанную в вашу память информацию. Теперь мне предстоит гигантская работа по приведению всего сохранившегося в должный порядок. Судя по обрывкам информации, разбросанной по всему объёму вашей памяти, получить вы успели много. Чтобы вы имели представление об объёме предназначавшейся для вас информации, я расскажу о том, что было задумано.
Учитель повернулся к доске и, взяв мелок, нарисовал схему из нескольких прямоугольников с надписями внутри и соединённых друг с другом стрелочками. Затем он взял в руки указку и продолжил свой рассказ, показывая время от времени нужные ему места на схеме:
— Второй информационный блок состоял из учебных баз, необходимых вам для успешного выживания в этом мире. Его тоже для удобства можно разделить на три части. Первая часть, совсем небольшая, это информация о вашем мире, довольно поверхностная нужно заметить, но со временем мы этот пробел восстановим. Сюда относятся базы по нескольким языкам — это английский, немецкий, французский, японский и испанский. Было ещё несколько общеобразовательных баз. Главные базы второй части второго блока — это базы некоторых военных специальностей, таких как "Диверсионная работа", "Разведка и Контрразведка", "Шифровальное дело". Полный перечень прилагается. Предполагалось их изучение с отработкой на виртуальных тренажёрах. И, наконец, третья часть второго блока состояла из учебных баз, изучаемых в военных училищах и академиях этой планеты. Третий блок учебных баз имел техническую направленность. Это знания по механике и машиностроению, по теории конструирования машин и механизмов, в основном с уклоном на военную технику. К сожалению, информация этого блока была практически вся уничтожена второй молнией.
Тут я, успевший освоиться в своём сне, невольно задал вопрос:
— Учитель, скажите, а откуда вся эта информация перекачивалась в мою голову, и кто эту перекачку осуществлял?
Тут мне учитель все и объяснил. Рассказал про эксперимент, который проводили маги Савва Баккери и Хари Ланс.
— Мне удалось установить, — продолжал искин, — что в момент возникновения второй молнии между копией личности Хари Ланса и им самим сохранялся пространственный информационно-энергетический канал. Именно этот факт привёл к гибели Ланса и его копии, и уничтожению всех тех учебных баз третьего блока, которые не успели подвесить к материальному носителю, то есть, к вашему мозгу. Энергия молнии, заполнила собой этот упомянутый мною канал, что и привело к такому печальному результату. В свободное от преподавания время, я буду занят приведением в порядок уцелевшей информации. Лекция окончена, благодарю вас за внимание, с которым она была выслушана.
Учитель слегка поклонился своему единственному слушателю, то есть мне и продолжил:
— А сейчас я буду заниматься самым главным, восстанавливать ваш магический источник и энергетические каналы. Это займёт у меня не меньше недели, поэтому просьба меня по пустякам не беспокоить.
Глава 2. Путёвка в жизнь
На этот раз я проснулся не сам, кто-то легко дотронулся до моего плеча и тонкий девичий голос произнёс:
— Пора просыпаться, уже 6 часов утра. Сейчас доктор придёт, нужно хотя бы умыться.
Открыв глаза, я увидел перед собой молодую девушку, на пару лет старше меня. Она была конопатая, в белом медицинском халате и колпаке, из-под которого выбивались рыжие пряди волос. Нос тоже был далеко не греческий. Поймав себя на этой мысли, я по обыкновению завис:
— А откуда я все эти слова-то знаю. Я же деревенский дурачок. Мне их по статусу знать не положено.
И тут же я вспомнил свой сон, и мне всё стало понятно. И почему стал дурачком, а сейчас такой умный и образованный, по сравнению с собой прежним, конечно.
Между тем девушка продолжала допытываться:
— А, правда, что ты деревенский дурачок и даже грамоты не знаешь?
Она с любопытством смотрела на меня и вдруг, наткнувшись на мой изучающий взгляд, смутилась и пробормотала:
— Извини меня, пожалуйста, это мне Нинка про тебя наболтала. Вот я ей ужо дам.
И она покачала в воздухе кулачком. Потом ещё раз посмотрела мне в глаза и сказала:
— А меня Варей кличут.
Я разлепил свои спёкшиеся губы и хрипло выдавил:
— Вася.
Заметив, что мне трудно говорить, Варя сказала:
— Василий, да? Ой, ты же, наверное, пить хочешь?
Она подскочила к своему столу и, налив в стакан воды из графина, поднесла его ко мне. Я взял стакан из её рук и жадно его опустошил.
— А теперь, я бы с удовольствием проделал обратную процедуру, — и, заметив её удивление, продолжил: — Удаление лишней жидкости из организма.
Варя прыснула в кулачок и сказала:
— Уборная у нас во дворе, но ты можешь сходить в ведро, в коридоре последняя дверь с правой стороны. Там же рукомойник есть, потом вымоешь руки с мылом и умоешься. Полотенце с собой возьми.
Думая, что я уже не слышу, она тихо пробормотала себе под нос:
— Нинка, сволочь, подшутить решила. Нашла дурачка деревенского. Неизвестно ещё, кто из нас больший дурачок.
Вернувшись в палату, обнаружил Варю, сидевшую на стуле и пришивающую на своём халате пуговицу. Закончив, она поднесла её ко рту и перекусила нитку. Только она успела привести свою одежду в порядок, как дверь в палату без стука отворилась, и зашёл доктор.
То, что это доктор было видно с первого взгляда. Об этом говорил весь его вид: ухоженная бородка клинышком, а-ля Антоша Чехонте, чистый и тщательно отутюженный, без единого пятнышка белый халат, уверенный взгляд профессионала, обежавший всю палату в поисках неполадок и остановившийся на мне.
— Ну-с, молодой человек, расскажите-ка мне, что с вами случилось-приключилось, — спросил он, усаживаясь на табурет, услужливо поставленный Верой около стола и показывая мне рукой в приглашающем жесте на второй табурет, стоящий напротив него.
Я сел и в свою очередь, посмотрел на него изучающим взглядом.
— Гхм! — громко хмыкнул доктор, возвращая меня в этот мир из моих мыслей. — Так я жду вашего рассказа, молодой человек.
— Я ничего не помню, доктор.
— Ну, расскажи, что было до того, как в тебя ударила молния, — попросил доктор, переходя со мной на "ты".
— Помню, что мама послала меня отнести отчиму узелок с обедом. На обратном пути пошёл дождь, и началась гроза. Я спрятался от дождя под деревом.
— Тебе никогда не говорили, что в поле, от грозы прятаться под одиноким деревом опасно?
— Наверное, говорили, но понимаете, доктор, у меня была одна проблема. Я очень медленно соображал. Я все понимал, что мне говорили, но мозги мои шевелились очень медленно. Чаще всего я понимал сказанное только к вечеру, перед сном или даже ночью. Вообще ночью мне думалось легче. А вот сейчас, очнувшись здесь у вас, мне очень легко думается и все легко вспоминается. И говорю я совершенно свободно, и ничего мне не мешает.
Доктор слушал меня с широко раскрытыми глазами и не мог сдержать своих эмоций. А я тем временем продолжал рассказывать:
— Ещё один интересный момент. Стою я под деревом, дождь льёт как из ведра и вдруг трах-тарарах, гром, и молния как шарахнет, и я вдруг сразу оказываюсь на высоте дерева, но не на дереве, оно рядом было метрах в пяти от меня. Смотрю вниз и вижу себя, лежащим прямо подо мной недалеко от дерева, тоже метрах в пяти от него. Лежу на спине, неподвижно. Потом вижу, голова повернулась, как бы осмотрелась вокруг и снова замерла. И так продолжалось сколько-то времени. По моим ощущениям, минут 10-15, наверное, вряд ли больше. А потом, как молния опять сверкнёт, я и сознание потерял. Я так думаю, доктор, что это душа моя висела над моим телом в промежуток времени между двумя молниями. Первая молния вышибла мою душу из тела, а вторая вернула обратно.
Я замолчал, глядя на доктора. Тот сидел и тоже молчал. Потом снял свои очки, протёр их платочком, вздел обратно и сказал:
— Что только не случалось с людьми, которые выжили после встречи с молнией. Если кто-нибудь смог собрать хотя бы часть этих историй в одну книжку, то получилось бы занимательнейшее и поучительное чтение. Давайте-ка, я вас послушаю. Встаньте и снимите майку.
После тщательного осмотра всего, до чего он смог дотянуться, простукивания и прослушивания, "дышите — не дышите", доктор сказал:
— Вы абсолютно здоровы. В больнице вам делать нечего. Я вас выписываю.
Он пододвинулся вместе с табуретом к столу и, взяв обычную деревянную ручку со стальным пером, сообщил мне подвигая ближе к себе стеклянную чернильницу, стоявшую тут же на столе неподалёку:
— У меня есть кое-какие данные о вас, но вашей фамилии и отчества я не знаю. Фельдшер ваш, Степан Николаевич, который мне их предоставил, сказал, что у вас фамилии нет, только имя. Так что у вас есть уникальная возможность выбрать себе фамилию и отчество. Как скажете, так я и запишу в справке.
Я думал недолго. Скорее всего, я никогда не узнаю ни имени своего отца, ни его фамилии. Тут я вспомнил жившего по соседству с нами одинокого деда, который всегда жалел меня и никогда не обижал, а частенько и защищал, прогоняя дразнивших меня мальчишек. Звали его Василич. Жил он тем, что плёл корзины, а ещё изготавливал из бересты всякие поделки, которые потом продавал.
— Так что пусть фамилия моя будет Берестов, а отчество Васильевич, — решил я про себя, о чём тут же и сообщил врачу:
— Я, Берестов Василий Васильевич.
Доктор кивнул головой, макнул перо в чернильницу и прямо при мне выписал справку.
* * *
Справка.
Настоящая справка выдана Берестову Василию Васильевичу. Социальное происхождение — из крестьян. Время и место рождения — 9 октября 1916 года, село Лосиное Озерского района Западно-Сибирского края. Место жительства — Западно-Сибирский край, Озерский район, село Лосиное, улица Овражная, дом 11.
Сим удостоверяю, что Берестов Василий Васильевич абсолютно здоров, никаких отклонений от нормы не выявлено.
Выписана справка врачом Филатовым В.А., подпись, дата: 24 мая 1934 года, печать Озерской районной больницы Западно-Сибирского края.
* * *
Доктор вручил мне эту бумажку и сказал, что я могу быть свободен, добавив при этом:
— О полётах своей души из тела и обратно, я вам рекомендую не распространяться, если не хотите иметь неприятностей от властей.
А покормить меня забыли, вот жеж, жадюги, однако. Перешагнул порог больницы, и нос к носу столкнулся с фельдшером, Степаном Николаевичем.
— Ты куда, Василий? Кто тебя выпустил одного?
— Все в порядке, Степан Николаевич. У меня теперь документ есть.
С этими словами я протянул ему справку от Филатова. Фельдшер прочитал её, почесал голову и спросил:
— Значитца, дохтур тебя признал нормальным человеком? Ишь, ты, "Никаких отклонений от нормы не выявлено" — прочитал фельдшер справку вслух, и заключил: — Почитай, Василий, что ты путёвку в жизнь получил.
Он отдал мне справку и спросил:
— Ты, поди, голодный? —он меня.
Я молча кивнул.
— Пойдём, я тебя покормлю.
Он развернулся и пошёл, я за ним. Мы шли по улице, вокруг все дома были деревянные. Перед каждым домом палисадник. Ни одного строения из кирпича я не увидел, кроме, возможно, церкви, купол которой виднелся вдали над крышами домов.
Вскоре мы пришли к какому-то неказистому дому. Фельдшер, открыл калитку в воротах и прошёл во двор. Обернувшись, он приглашающе махнул мне рукой. Я прошёл за ним. Постучались в избу. Дверь открыла молодая женщина, симпатичная на вид, голова покрыта лёгким цветастым платком. Поздоровались. Фельдшер провёл с ней переговоры, я не прислушивался, с головой уйдя в свои мысли. Вскоре меня пригласили в дом, усадили за стол, налили миску тёплого супа и дали ломоть чёрного хлеба. Фельдшеру женщина кроме супа и хлеба налила маленький гранёный стаканчик самогона. Я не успел подумать об этом, как в памяти откуда-то всплыло знание и что такое самогон, откуда такое название и почему и с какой целью его изготовляют и потребляют. Информация была исчерпывающей и развёртывалась в памяти мгновенно.
Подчистив чашку, оставшимся кусочком хлеба, я доел его и поблагодарил хозяйку:
— Спасибо вам, хозяюшка. Доброго вам здоровья и всех благ.
— Слышала, Агафья, как он изъясняться-то стал?
Агафья, выпучив глаза, уставилась на меня, как на восьмое чудо света.
Тут же в голове раздался голос моего виртуального учителя:
— Постарайся следить за своей речью, иначе постоянно будешь вызывать удивление окружающих. Не забывай, что на данный момент ты простой неграмотный паренёк из глухого села. Выражайся проще и не выбивайся из образа.
— Степан Николаевич, я не хочу домой возвращаться. Мне бы на работу устроиться, жилье найти, и, кроме того, я учиться хочу. Хочу школу окончить, экстерном.
Фельдшер закашлялся, подавившись крошкой хлеба, залетевшей не в то горло. Агафья вскочила со своего табурета и с силой хлопнула фельдшера по спине.
— Всё, всё, спасибо, — отстранился Степан Николаевич от повторного удара. Кашлянув тихонечко ещё пару раз, он сказал:
— А матери твоей я что скажу?
— Так и скажете, что работаю я и учусь. Я пока здесь никого не знаю, и денег у меня нет. Зато я сильный. А теперь ещё и умный. Меня две молнии вылечили. Я вспомнил все, чему меня учили, грамоту вспомнил, считать могу, вообще арифметику вспомнил. У нас дома книжка была, её отчим на цигарки использовал, а я картинки смотрел. Так вот я сейчас не только картинки из этой книжки помню, но и что там написано было, тоже помню. Теперь я смогу маме записку написать, мне бы только листок бумаги и карандаш.
Фельдшер только головой покачал в удивлении.
— Нужно подумать, — сказал он. — Агафья, ты не сможешь ли приютить его на первых порах? Привлеки его по хозяйству, паренёк он действительно сильный. А то отсутствие хозяина начинает в глаза бросаться. У тебя все потихоньку расползаться начинает. Чинить надобно. Вот и привлеки Василия. А я, тем временем, подыщу ему работу. Появились у меня кое-какие мысли на этот счёт.
* * *
Село Озерки, дом Агафьи, два дня спустя.
Ночью Агафья проснулась и долго лежала, пытаясь успокоиться. Ей приснился эротический сон и измучил её вконец. Наконец, она решилась и встала с кровати, сбрасывая с себя ночную рубашку. Она не находила больше сил бороться с собой, её неудержимо тянуло к этому, по сути ещё мальчику.
Нет, — подумала она, — он уже не мальчик.
За прошедшее время у неё была возможность хорошо рассмотреть его. Как-то перед обедом он скинул рубаху и ополоснулся водой из дождевой бочки. Она подала ему полотенце. У него было тело атлета. В нём не было мужицкой закоренелости, но и мальчика там тоже не было.
