Девушка с наузой

Раздумье и примерку "многоэтажной" наузы прервал звонок на мобильный. Света, соседка, просила Алёну спуститься к ним и посмотреть на самостоятельно сплетённую наузу для спокойствия младенца.

— Бабуля! Я к Светику! Ненадолго! — предупредила девушка, надевая кожаные тапки, в которых бегала по подъезду или сидела на скамейке возле дома, гуляя в тёплую погоду.

Молодая семья, этажом ниже, к вечеру оказалась в сборе. Дома и сама Светик с ребёнком, и её муж. Чему тихонько улыбнулась Алёна — в квартире было тихо. И первое, что Алёна шёпотом спросила:

— А что? Дины Павловны нет?

— Сама удивляюсь, — прошептала Светик. — Но мало того, что нет. Так она после обеда вообще не приходила. Чудо — да и только!

Алёна лишь понимающе улыбнулась. Но говорить о том, что первая сплетённая ею для Светика науза была с заговором на крепкую семью, не стала. Свекровь Светика, жившая в соседнем доме и считавшая своим долгом каждый день приходить к молодой семье и шпынять невестку, пока сына дома нет, основы той крепости подтачивала. О чём сплетничал весь дом, жалея молодую женщину. Если сплетничал не весь "остров", знавший своих поголовно. Кое-кто из умных старух-соседок даже пытался приструнить сварливую женщину, но разве та, уверенная, что невестка ничего не умеет делать, поверит, что поступает неправильно?

Науза "крепкая семья" держала свекровь на расстоянии. И пусть потом Светик выпросила у Алёны схему наузы для успокоения часто плаксивого ребёнка, но Алёна-то, видящая иначе, и без того знала, что пожилая женщина заставляет нервничать Светика, а настроение той передаётся ребёнку.

— Привет, Толян, — поздоровалась она с молодым мужем, заглянув в просторную гостиную. Тот сидел на полу, кажется собирая какую-то мелкую мебель.

— Привет, Алёнка, — рассеянно кивнул тот то ли гостье, то ли деталям и снова погрузился в изучение инструкции для сборки.

— Тумбочку нам подарили, — вполголоса объяснила Светик. — Для Севки. Я хотела мастера вызвать, а Толян говорит — сам сделает. Чаю будешь?

— Нет, спасибо. Я ненадолго, задерживаться не буду. Покажи наузы.

Внимательно присмотревшись к поделкам Светика, Алёна сказала:

— Замечательно. Результат ты и сама видела, так почему сомневаешься?

— Так первые же! — рассмеялась довольная Светик. — И мне понравилось. Алёнушка, если что — спрошу у тебя ещё какие-нибудь нужные, ладно?

— Конечно! — откликнулась девушка, неожиданно почувствовав некоторое злорадство: не хотите, Кудренцовы, чтобы другие пользовались колдовскими заморочками? А вот нате вам! Что скажете, когда увидите на людях их руками сделанные наузы? Да ещё такие разнообразные!

Перед сном стоя у зеркала и расчёсывая волосы, Алёна вдруг опустила руки и склонила голову. А если ей нравятся цыганские юбки не из-за науз? А из-за того что в голове сидит образ ведьмы, которой идёт именно такое одеяние?

И усмехнулась: что за глупости лезут в голову накануне серьёзного дела с псинами в сквере? Пора бы подумать о сне — и выспаться так, чтобы утром чувствовать себя готовой... в драку, если что! Тем более с ней идёт дед, а это так волнующе — ведь предстоит увидеть его работу.

Но, укрывшись и пережив падение Котея на ноги, да ещё его возню, пока он устраивался спать вместе с ней, Алёна закрыла глаза и начала проваливаться в сон, где из темноты на неё прыгали страшные псины — с распяленными слюнявыми пастями...

Пришлось проснуться и сунуть руку под матрас, где пряталась науза на спокойный сон. И, лишь сжав её в кулачке, девушка заснула без кошмаров.

Глава третья

В выходные дни в обычное рабочее время вставать не хочется. Алёна, открыв глаза и тут же снова сомкнув их, в дремотной истоме постельного тепла и расслабона лениво подумала: "Поваляюсь ещё немного..."

А в следующую секунду вылетела из-под одеяла и бросилась одеваться. Выстрелом из стартового пистолета стала всплывшая мысль: "Мы с дедом договорились с утра в сквер!" Быстро оделась — и на кухню, откуда уже плыли хлебно-сладкие, крепкие ароматы бабулиных оладушков. Алёна чмокнула её в щёку:

— Доброго утра!

Поставила воду для кофе на газ — и убежала привести себя и постель в порядок.

Единственная пауза — Котей, пригревшись, уходить с постели не желал. Пока уговаривала, пока снова бегала на кухню — доставить коту тарелку с вкусняшками, чтобы соблазнить его покинуть уютное местечко, — поздновато метнулась на кухню, но бабуля успела снять с плиты ковш с кипятком.

Воды хватило и деду на чай, и Алёне — на кофе. Бабуля наложила обоим свежеиспечённые толстые оладьи, поставила банки со сметаной и мёдом.

— Хватит вам для завтрака?

Едоки воодушевлённо закивали — с набитыми-то ртами.

В прихожей, обуваясь на улицу, Алёна с замиранием сердца увидела: дед берёт с собой трость!

Плетение науз давалось Алёне легко. До совершенства, конечно, далековато, потому что порой их сочетание, придуманное ею, не давало того результата, на который она надеялась в идеале. Или давало, но слабо. Однако девушка была уверена, что навыки приходят с опытом и со временем. А значит, она приглядывалась, к чему ещё может приложить свои необычные силы. С бабулей в лесу или в лугах было интересно. Но Алёна не испытывала того упоения, которое охватывало бабулю, когда приходилось обрабатывать дома принесённые травы. Алёна смотрела, как бабуля чуть не приплясывает, быстро распределяя, что сушить, что отварить, а что и сразу в настои. И понимала, что ей самой не очень нравится с таким вдохновением возиться с травами.

Отсутствие бабулиного вдохновения у себя Алёна расценивала, как одно из двух: или рано ей предполагать в себе травницу, а в будущем способности проснутся, либо травничество точно не для неё. Разве что добавляла травы в медальоны для защиты.

А вот дедова трость...

Вообще-то, у деда две трости. С одной он выходит на улицу, если намечается прогулка с бабулей или поход в магазин. Поскольку он прихрамывал (одна нога с рождения короче другой), то тёмно-коричневая трость в его руках никого не удивляла.

Зато вторая трость использовалась им в исключительных случаях. И, чтобы увидеть в невзрачной палке нечто неожиданное, надо смотреть на неё иным зрением. А именно — колдовским.

Посох волхва — вот, во что превращалась скромная трость хромого старика. Если смотреть на неё тем иным взглядом.

Посох волхвов притягивал внимание Алёны ещё по одной причине: привыкнув, что определённое действие или пожелание — это науза, отдельная или в группе, девушка не понимала, как неизменная форма посоха могла откликаться на различные действия деда. Разве что заклинания дед шептал разные. Причём его нашёпты Алёна порой вообще не понимала — на таком дремучем древнерусском они произносились. Да ещё иногда ей казалось — было в них что-то местечковое, как их — диалектизмы, что ли, про которые она узнавала в школе... Но на посох девушка только начинала поглядывать. Попросить деда об уроках волховства она пока не могла решиться.

Они прошли "остров" той же пешеходной дорожкой, которой Алёна вчера спешила домой вместе с Котеем. Асфальта почти не видно под опавшей листвой, бывало — и нога скользила на листьях, осклизлых, подгнивших из-за частых осенних дождей.

Ветер сначала не чувствовался. Но уже скоро Алёна с досадой подумала, что зря не прибрала волосы: распущенные — они быстро стали игрушкой хулиганистого ветра, и даже воспоминание, сколько в волосах таится науз, припрятанных под прядками вместе с заколками, не утешало.

Постояли у светофора и перешли к скверу. Пока шагали, Алёна всё вздыхала: ну надо же именно в эти минутки надеть джинсы! Рядом с дедом, высоким, всегда с прямой спиной, всегда выглядевшим, словно английский джентльмен — в чёрных ботинках, в длиннополом пальто, с нахлобученной чуть не на глаза короткополой шляпой, хотелось идти под руку, будучи в тех же длинных юбках. И с зонтиком!

Дед, заметив её смешливую улыбку, кивнул.

— Рассказывай.

Не сразу, но догадалась, о чём он.

— Машина темноволосого приехала отсюда, где мы сейчас идём. А светловолосый сидел вот здесь, на этой скамейке. Псины появились вон из того угла.

Алёна поневоле замолчала, когда дед остановился у первых кустов, окружавших-окаймлявших сквер, и посохом пошуршал среди голых чёрных веток. Только и успела заметить, как по древку огоньками пробежала короткая надпись, плохо видная в дневном свете.

Не оглядываясь, дед покачал головой:

— Ты уж, внуча, в следующий раз ходи да присматривайся.

Открыв рот, девушка проследила, как от наконечника посоха, ткнувшегося в слежавшиеся листья и полёглые травы, побежала по кустам неровная бледно-алая полоса, будто заключая в круг всю площадь сквера... Ничего себе. А она-то вчера решила, что отсутствие здесь фонарного света — это колдовское предупреждение о появлении тех псин!.. А тут... Пугалки для прохожих, которые привыкли ходить через сквер!

Дед прав. Рано ещё ей заниматься серьёзными делами.

Алый пунктир в кустарниках угас. Дед опёрся на трость, глядя на асфальт под ногами. Проследил от этого места до указанной скамьи.

— Ладно, — проворчал. — С этими потом разберёмся. Идём, Алёна.

И они пошли. Прошли весь сквер и вышли к дороге перед домом Люды. По этой дороге добрались до соседнего дома, за которым находилось старое здание детской музыкальной школы. Обогнули его и направились узким переулком в сторону высоток — целая улица, выводящая к бульвару, а тот... Дальше Алёна местности не знала. Но дед шёл уверенно, и она положилась на него: он-то видел тоньше и глубже.

Но, когда они прошли часть микрорайона и жилые дома стали заканчиваться, уступая место каким-то складам, а потом и гаражам, девушка кое-что заподозрила. Но опять-таки промолчала, предпочитая удостовериться в своей догадке на месте.

Здесь народу меньше, чем во дворах при жилых домах, да и дороги стали не столько скромными, сколько откровенно плохими. Наверняка здесь чаще ездили не легковые машины, а грузовые.

Наконец свернули с более или менее широкой дороги в один из переулков, образованных рядами гаражей. Сердце Алёны застучало тревожнее: неужели оправдываются её опасения?

Свернули в ещё один переулок, на поверку оказавшийся недолгим тупиком. Как и везде, здесь кое-где были открыты гаражные двери, негромкий говор объяснялся работой хозяев. У одного гаража вообще были замечены мужчина и женщина, переносившие в помещение банки — наверное, с овощными закрутками или вареньем.

И вскоре почти в самом тупике дед приблизился к гаражу с широко распахнутой широкой металлической дверью. Солнца нет, но облака высокие. Так что Алёна сразу разглядела троих мужчин, сидевших на дощатых ящиках, разговаривая друг с другом.

Незаметно вздохнула, сообразив, что догадалась правильно, кого именно увидит.

— Добрый день, — сказал дед, снова опираясь на трость.

Ему нестройно отозвались, а потом кто-то спросил:

— Потерялись, что ли, здесь, в гаражном посёлке? Помочь чем?

— Да нет, — всё так же спокойно ответил дед. — Вас троих искал.

В полном молчании всех мужчин он вошёл в гараж, отыскал ещё один ящик и, пододвинув его к собеседникам — так, чтобы все трое оказались перед ним, сел. Алёна, вошедшая следом, тоже поискала для себя, на что присесть. И, устроившись близко к деду — чуть позади и сбоку, огляделась и тихо поздоровалась с бритоголовым молодым мужчиной, который уже и сам в смятении всматривался в неё:

— Привет, Коля.

— А... Алёна? — растерялся тот. — Тебе Люда сказала, где меня искать?

— Это подождёт, — жёстко сказал дед. — Для начала неплохо бы вам троим объяснить мне, кто вас надоумил на двоедушничество.

А вот теперь тишина стала не просто полной, а мёртвой, какой её девушка представляла, когда читала о ней в книгах.

Первым заговорил тот, что сидел ближе к гаражной стене, полностью уставленной самодельными полками. Дверь была с его стороны, так что заговоривший — мордатый мужчина с коротко стриженными чёрными волосами, в грязной джинсовке, оказался не то чтобы в тени, но вообще в темноте.

— А тебе, дедуля, какое дело, что тут у нас? Кто ты такой?

Алёна переглянулась с дедом и снова перевела взгляд на Мордатого.

— Он мой дедушка, — спокойно сказала она, хотя руки от нервного напряжения начинали дрожать. — Он всегда меня защищает, когда мне грозит опасность. Такая, например, как вчера в сквере. Забыл, как хотел прыгнуть на меня?

Кто-то из мужчин, кажется — именно Коля, втянул воздух сквозь зубы.

А дед кивнул:

— Ваша вторая ипостась (ипостась нечисти) не узнаёт никого: ни родных, ни знакомых. Но для вас, двоедушников, спящих-то, это ведь весело, да? Нападать на беззащитных людей безнаказанно?

— Дедуля, — угрожающе встал с ящика Мордатый (Алёна вспомнила, что Люда назвала его — Митька, но сама называть его так не могла — по имени-то). — Ты говори, да не заговаривайся! — Он добавил матерную тираду, а потом словно спохватился и что-то заворчал под нос, скосившись на Алёну, к которой и обратился: — Чё ты хочешь? Чтобы я перед тобой извинился? На! Извиняюсь!

И снова сел, ухмыляясь и самодовольно оглядывая приятелей, мол: вон как я их!

Девушка только притаилась, удивлённая: они даже не спросили, откуда дед и она знают вообще о них троих! И впрямь такие самоуверенные...

А дед задумчиво перебрасывал из руки в руку посох, уперев его наконечник в пол, между кусками кирпича, из которых пол и был выложен. Алёна прикусила губу, следя, как двигается посох: сначала дед вроде как отпустил его упасть влево, потом поймал левой же рукой — и замер. Затем то же самое движение — посох начал падать к правой руке. Но уже скоро посох качался из стороны в сторону, словно часовой маятник — размеренно и... завораживающе.

— Нам извинения не нужны, — бесстрастно сказал дед. — Мы пришли спасать ваши души. Человеческие. Вчера в сквере, кроме моей внучки, были двое мужчин. Только случайность помешала им убить ваши сторонние души. Но эти люди не оставят вас в покое. Кто-то заказал им ваши жизни. Умрёт прилипшая к тебе нечистая душа — будешь всю жизнь маяться вроде как болезнью, а на деле ничего не найдут... Вы двоедушники. Один из вас был им изначально. И нашёл способ сотворить двоедушников из собственных друзей. Ты! — резко ткнул навершием посоха в Мордатого. А затем посох вернулся в положение маятника. — Ты с детства жил с двойной душой. Кто тебе подсказал, что можно завести не просто приятелей, но друзей для ночных приключений?

Алёна аж пригнулась, страшась, что Мордатый начнёт агрессивно орать, а то и кулаки пустит в ход. Но, глядя на мерно раскачивающийся посох, не в силах оторвать взгляда от него, Мордатый послушно ответил:

— В детстве жил у тётки. Изба её первая от кладбища начинала улицу. Вот... с той поры. И тётка знала — приколдовывала она немного. Говорила — крепче буду. Она научила. Я этим говорю — хотите, ночными колдунами будем? Привёз к тётке. Она и рассказала, как спать надо, чтобы душу вторую получить. Давно было... Померла уже тётка-то.

— А образ собачий вам понравился, — уже задумчиво высказал дед. — Тем более — вам подсказали, что его можно изменять, совершенствовать — в страхолюдин каких-нибудь.