Морана

"Очень ответственный и скромный товарищ — даже и не удивительно, что его проигнорировали ежовские орлы. Хотя фамилия конечно... Мда.".

Прикрыв глаза, блондиночка чуть повела головой, после чего отступила немного в сторону от левой створки входной двери и прижалась к правой. Через полминуты дверные замки начали характерно клацать, открываемые изнутри моложавой хозяйкой, свято уверенной, что она услышала что-то занимательное через основную и тамбурную двери ее семейного гнездышка.

— Котя?! Хм-м?..

Не поленившись выйти на лесничную площадку, полненькая мадам Гендон прислушалась к подъездной тишине — а за ее спиной в приоткрытый проем спокойно зашла незванная гостья, ловко разминувшаяся с переминающейся в прихожей домработницей. Пока хозяйка убеждалась, что голос милого Самуила ей все-таки почудился, девочка культурно вытерла подшвы казенных сандалет о коврик — после чего прошла вглубь, с интересом разглядывая квартирные интерьеры.

"Ковры, картины, опять ковры... О, патефон!"

Добравшись до кабинета, лиловоглазая блондиночка оглядела кожаный диван поистине героических пропорций, при виде которого сразу же просыпалась жалость к бедным грузчикам, умудрившимся затащить на третий этаж этакую махину. Затем с ясно видимым сожалением осмотрела сорок новеньких томов Большой Советкой Энциклопедии, что печально покрывались пылью на полках большого (во всю стену) книжного стеллажа.

— Мда-м.

Напротив него стоял низенький, но широкий шкаф, верх которого украшали различные красивые безделушки из камня: крайние дверцы были глухие, а вот две посерединке — из "витражного" стекла, за которым без особого труда можно было рассмотреть размытые силуэты каких-то бутылок. Массивный стол, соразмерный мебельному исполину-дивану; при нем стул с высокой спинкой, наглядно показывающей любому, что кабинет принадлежит очень ответственному товарищу. Ну и наконец, большой радиоприемник возле окна, накрытый вязаной салфеткой и используемый как подставка для пепельницы и пятка небольших каменных статуэток.

— Миленько...

Пройдясь по настоящему пушистому персидскому ковру (у хозяев на них, похоже, была идея-фикс), Александра встала в центре комнаты и выставив перед собой ладони, начала медленно поворачиваться вокруг своей оси. Это странное действо заняло у нее от силы минуту, но ожидаемого результата к ее искреннему удивлению, не принесло: озадаченно моргнув, девушка повторила все заново, и с тем же результатом.

"Да ладно, сидеть на распределении дефицита, и не отщипывать в свою пользу? Чиновник-бессербреник мне еще не попадался"

Дрогнув, узкие ладошки повернулись к потолку, а затем уставились в пол, и всего через полминуты блондиночка победно улыбнулась: все же товарищ Гендон оказался не каким-то там мутантом, а вполне обычным советским хозработником. Вернувшись ко входу в кабинет, лиловоглазая искательница присела на одно колено и плавно провела рукой возле порога двери; затем ее ладонь понемногу начала смещаться, остановившись возле небольшого отверстия, очень похожего на след от некогда забитого, а потом беспощадно выкорчеванного гвоздя.

"Хитрец какой... Впрочем, иначе бы он и не оказался на своем месте и должности"

Скинув на пол сумку-рюкзачок, Саша достала из нее брезентовый чехольчик с инструментальным набором, и выщелкнула крестовую отвертку. Приложила к якобы дырке от гвоздя, аккуратно надавила...

Щелк!

И кусок паркетной доски оказался хитроумной крышкой вполне надежного домашнего тайника. Логика и знание психологии у Самуила Гдальевича были явно на уровне: в случае обыска первым делом начали бы потрошить сейф, скрытый за глухой дверцей рядом с баром; затем книги, ну и не отыскав ничего компрометирующего, взялись бы за предметы обстановки. Но даже опытные чекисты очень редко устраивали тотальную перепланировку, со сносом стен и вскрытием полов — да и не менее опытные в розыске чужих ценностей воры-домушники тоже прошли бы по такому тайнику, привлеченные более "перспективным" шкафом и ящиками письменного стола.

Сменив отвертку на лезвие, кладоискательница подцепила кончиком перочиного ножа довольно толстый кусок дерева. Заглянула внутрь, довольно улыбнулась, и одну за другой вытащила две жестяных коробки, вернув затем крышку на место.

Щелк!

Переместившись за стол и усевшись в стул-кресло (удобное!), Александра открыла первую раскрашеную коробку с надписью "Коммунарка", и с равнодушным интересом оглядела утрамбованные внутрь пачки купюр достоинством в десять червонцев. Закрыв и отодвинув ее в сторону, полюбопытствовала содержимым второго "банковского хранилища" некогда хранившего в себе английский чай — в котором ныне, как оказалось, товарищ Гендон бережно хранил весь золотой запас своей семьи. Три бумажных "колбаски" с советскими золотыми червонцами "Сеятель", одна с николаевскими еще золотыми пятнадцатирублевыми империалами, и внезапно — сверточек с белыми уральскими червонцами-двенадцатирублевиками из самородной платины.

"Надо же, какие раритеты..."

Сбоку от монет лежала небольшая кучка "изделий из желтого металла" исключительно советского производства. Судя по их явно новому виду и не срезанным бирочкам, Самуил Гдальевич просто инвестировал нетрудовые доходы в более надежный металл: купюры двадцатых годов регулярно меняли на новые, обменять крупные суммы — неизбежно привлечь внимание. Да и обменный курс при замене старых купюр на деньги нового образца был выгоден исключительно государству. А вот золото... Оно везде золото: есть-пить не просит, сырости неподвластно, ну и ощущается как-то поприятнее и надежнее крашеной казначейской бумаги.

— М-да-м...

Закрыв потертую коробку-упаковку из-под чая "Липтон", Александра переправила со стола в свою сумку обе жестянки и поглядела в сторону бара. Подошла, открыла дверцу и едва не заурчала от удовольствия при виде высокой стопки толстеньких плиток самого настоящего швейцарского молочного шоколада.

"О-о, с орехами!.. Ну, с изюмом тоже сойдет"

Закидывая к коробкам столь знатный трофей, порадовавший как бы ни больше всего прочего, сладкоежка остановила взгляд на плоской серебряной фляжечке грамм этак на триста коньяка, и на наборе серебряных стопок. Помедлила, о чем-то задумавшись, затем переложила с полки в сумку — и с непонятным интересом начала разглядывать каменные безделушки, украсившие верх шкафа. Судя по салфеточке, на которой их расставили, они появились в кабинете не без участия мадам Гендон — и надо сказать, у нее был хороший художественный вкус и недурной талант к оформительству. Особенно Александре понравились пирамидки, выточенные из белого, черного, полупрозрачно-зеленого и сине-лилового нефрита, а так же большая друза темно-сиреневых аметистов чистой воды... Закрыв окончательно укомплектованную трофеями сумку, она в три движения перетянула-перенастроила лямки и закинула на спину небольшой рюкзачок откровенно "девчачьего" вида. Последний штрих, в виде приоткрытого окна и кусочка медной проволоки на шпингалете, имитируя тем самым попытку его закрыть снаружи — и Саша отправилась обратно той же дорогой, что и пришла.

— Мр-мяу?

Тут же наткнувшись на сидевшего за дверь кабинета настоящего хозяина и господина пятикомнатной квартиры: абсолютно черный, с желтыми глазами, острыми зубами... Настоящий ягуар! Только карликовый: наверное, мало вкусной рыбки в котячестве ел. Присев возле него, девочка дружелюбно повела ладонью, позволив любопытному коту вдумчиво ее обнюхать.

— Пс-сиф!!!

Запах незнакомки ему понравился, а вот размазанный по подушечкам ее пальцев клей "БФ" нет — недовольно чихнув, шерстяной гурман дернул хвостом и вальяжно направился по своим немсомненно важным делам в сторону кухни. Там и пахло не в пример приятнее, и нужно было контролировать домработницу Февронью... Немного его проводив, Александра устроила второй приступ слуховых галлюцинаций у сидевшей перед трюмо хозяйки, выскользнув вслед за ней на лестничную площадку — и в ее же компании спустившись до будочки консьержа. Оставив мадам Гендон выяснять, почему прислуга обленилась и не гоняет каких-то наглых хулиганов, блондиночка вышла из прохладного сумерка подъезда под слепящий свет небесного светила, и тем же манером, как и пришла, двинулась прочь со двора, пробормотав напоследок:

— Хлебное местечко...

Глава 3

Размеренно пыхая из трубы сизым дымом, грязный черный паровоз скрипнул тормозными буксами, замедляя темно-зеленую сочлененную "змею" пассажирского поезда "Брест-Москва". Скрипнул-заскрежетал вновь, лязгая сцепками и все сильнее замедляя колесный ход — и наконец-то довольно зашипел белым перегретым паром, замерев на самом дальнем конце вокзального перрона. Ожидающие прибытия люди на нем немедля разделились на две более-менее равные половины: встречающие ринулась к покрытым угольной пылью и золой вагонам в ожидании, когда же откроют двери — а будущие пассажиры, выждав пару-тройку минут, подхватили багаж и начали медленно пробираться к стоящим наособицу проводникам.

— Пассажиры? Билет?!

Мельком глянув на два бумажных прямоугольника, женщина в темно-синей форме констатировала:

— Седьмое-восьмое места, проходите.

После чего с некоторым интересом пронаблюдала, как вместо того, чтобы пыхтеть под тяжестью угловатых чемоданов, мамаша и ее хорошенькая юная дочка потянули за небольшие ручки, и спокойно вкатили свой багаж внутрь, лязгнув в самом начале маленькими колесиками по рифленому железу тамбура.

— Хм-м... Пассажиры? Ваш билет?! Провожающим просьба не задерживаться!..

Внутренности плацкартного вагона встретили воспитательницу Белевскую и ее подопечную Морозову духотой, разбавленную вкусными запахами пирожков "в ассортименте" и чего-то такого железнодорожного, что нельзя было вот так сразу определить. Еще пахло свежим пивом и чем-то непонятным с характерной "ноткой" укропа, ну и конечно — присутствовал тонкий "парфюм" человеческих тел, путешествующих в закрытом и оттого душноватом вагоне. Не успели женщина и девочка присесть на плацкарту номер семь, как по-соседству объявился крепкий мужчина с большим бумажным кульком в руках — и такими роскошными усищами на лице, что при виде них сразу же вспоминались изображения красного маршала Буденого.

— О, я так и знал, что мне повезет с попутчиками!!! Петр Исаакович, снабженец.

Хлопнув лопатообразной ладонью по мятой рубахе, усач изобразил что-то вроде куртуазного полупоклона — который несколько попортил шорох прохудившегося кулька, из которого прямо на застеленый матрас посыпались вареные яйца и небольшие помидорки, подпираемые с тыла половинкой хлебного "кирпича".

— Эх-ма!

Впрочем, случившаяся авария лишь помогла наладить общение: культурно задавив улыбку, воспитательница поздоровалась-представилась (не забыв и про подопечную), после чего тут же озадачила мужчину на предмет закинуть их чемоданы в багажное отделение под деревянным лежаком седьмого места.

— Надо же, с колесиками!? Хитро придумано. А вот тут ручка, стал быть, елозит?

Едва начавшеся общение прервал обитатель шестой плацкарты: зайдя в узкий проход между лежаками, потрепанный жизнью и битвами с Зеленым змием болезненно-тощий пассажир сначала резко встал, потом недовольно покривился, и лишь после этого начал переправлять на свой матрац четыре бутылки пива, до этого нежно прижимаемые к груди. Затем пришел черед похрустывающего чешуей крупного леща, за которым последовала извлеченная из кармана широких штанов "чекушка" с водкой. Поправка: их было две, просто вторая успешно скрывалась в другом кармане его необъятных штанов. С покряхтыванием забравшись на свой "насест", он чем-то пошуршал, затем раздался "пшик" пивной бутылки и несколько характерных бульков, завершившихся умиротворенным вздохом страдальца.

— А это Василь, он в у нас знатный труболитейщик...

Начавшийся рассказ прервал командный голос проводницы, начавшей выгонять из своего вагона посторонних:

— Граждане провожающие, отправление через три минуты! Заканчиваем прощаться!..

Позицию главнокомандующая вагоном заняла аккурат напротив Татьяны Васильевны, так что не начавшийся толком разговор со снабженцем сразу же и завял. Стоило вагону несколько раз дернуться и поехать, как образовалась небольшая очередь за постельным бельем; когда же оная рассосалась, уже проводница с компостером наперевес пошла в ответный рейд по проверке билетов. Все это время Петр Исаакович незаметно (ну, он так думал) поглядывал на предполагаемую мамашу и ее дочку; а вот его сосед был занят более важным делом, открыв уже вторую бутылку "Каунасского" и хрустнув сургучной головкой "чекушки".

— Саша, я подержу простынку, а ты переодевайся.

Оказав через пару минут воспитательнице ответную любезность, блондиночка уселась у окна и замерла, разглядывая проплывающие виды и игнорируя все же продолжившийся разговор:

— ...швейная артель: ну и разные скобяные изделия поделываем. А вы, значит, воспитателем работаете?

— Ну, тут скорее подходит слово — служу.

— Да-а, дети это... Сложно. Вы угощайтесь, я все одно с лишком набрал: думал с Василием поделиться, а он себе рыбки взял.

Любитель "ерша" согласно булькнул со своей полки и вновь затих. А разговор все продолжался: Петр Исаакович был мужчиной словоохотливым и явно истосковался по новым ушам — что же касается незамужней Татьяны, то она была совсем не против внимания такого солидного мужчины. Под горячий чай и покупное деревенское соленое сало с приютской вареной картошкой, рассказы артельного снабженца заходили в подставленные ушки особенно хорошо. Тем более что вскоре молчаливая девочка в потрепанном и явно не раз побывавшем на маевках костюмчике физкультурницы наконец-то насмотрелсь в окно, поужинала и забралась на свою плацкарту, не мешая взрослым общаться. Жаль вечер настал как-то уж очень быстро, а то так бы и общались к взаимному удовольствию... Зато ничто не помешало продолжить разговоры следующим утром:

— ... ну я вам доложу, Танечка, стройка там так и кипит! Вы же наверное слышали про Ромашкинское и Арланское нефтяные месторождения, одни из самых больших в мире? Для их освоения целый новый город Нефтекамск возводят: это, считай, один громадный химкомбинат с жильем для работников!

Громко глотнув из стакана чая, бывалый путешественник продолжил описыать красоты промышленного Урала и Сибири:

— В Нижнетагильском металлургическом комбинате после его модернизации тоже смог побывать — когда немцы там неподалеку начали завод строить под выпуск своих лицензионных тракторов "Ланц-Бульдог". Сам город тоже сильно разросся и очень похорошел... Два новых кинотеатра открыли, ну а мы для кресел в зрительском зале обшивку делали, да. Ну а Новокузнецкий меткомбинат для нашей артели вообще наособицу: он и без того был натуральной махиной, а его за малым не втрое расширили! И заводов разных вокруг понаставили: мне раньше для "скобянки" приходилось выпрашивать-доставать всякие металлические отходы, а теперь будьте-нате: плати деньги и забирай готовую штамповку или тот же сортовой прокат, какой тебе надобно. Недаром товарищ Киров с пустого места целый промышленный район... Да что там: считай, промышленную область отгрохал! Больше тридцати предприятий поверх пятилетнего плана отстроили, и еще что-то делают — это вам не шухры-мухры!.. Нет, Танечка, что ни говори, а мой Ярославль в сравнении с Уралом и Сибирью просто сонное царство...