| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Так, так, так… А кто такой у нас «Василий Петрович»?
— Один мой хорошо знакомый, которого я привлёк в качестве сотрудника.
В этом месте, я опешил уже изрядно:
— Как?! Вы посмели привлечь в сверхсекретную спецслужбу человека с улицы?
Тот, на полном серьёзе:
— Почему «с улицы»? Василия Петровича я лет пять знаю: он автослесарем в нашей автобазе работал. И могу за него поручиться — как за преданного Советской Власти, Коммунистической партии и лично Вам, товарищ Сталин, человека…
Я до того опиз…динел, что даже промычать ничего не смог, а он как ни в чём не бывало продолжил:
— А насчёт того, что я «посмел»… Если Вы, товарищ Сталин, дали мне должность — то автоматически дали и право набирать персонал. И причём — на своё усмотрение! Хотя и согласен: под свою же ответственность.
Когда шок прошёл, я б его наверное пристрелил — руки аж чесались, но хотелось узнать мотивы:
— Так Вы, значит, не боитесь ответственности?
— Нет.
— И надо полагать, что у этого вашего — «нижегородского автослесаря», имеются какие-то через-чур выдающемся достоинства, за что Вы и ввели его ввели в штат сотрудника спецслужбы — до того секретной, что у неё даже названия нет?
Славин, недоумённо пожав плечами:
— Сам не пойму: на вид сморчок сморчком — соплёй перешибить можно… Но женщины от него прямо-таки на стену лезут! Так что что-то «выдающееся» у него обязательно имеется. Но сам лично его «достоинство» не видел — поэтому врать не буду, товарищ Сталин.
Когда я как конь, забредший в Чуйскую долину наконец-то проржался (в это время Славин не изменился в лице, как портрет на стене), то вытирая платком невольно обильно выступившие слёзы:
— Так Вы, значит, решили разделить с ним обязанности?
— Так точно! При первом же собеседовании с сотрудницами я понял: эти женщины ненасытны в половом отношении, ибо по всем признакам страдают «бешенством матки».
— …??? ЖЕСТЬ!!! И, што?
Тот, пожав плечами:
— Поняв, что сам «контролировать» их — чисто физически не смогу, при всём моём к Вам уважении, товарищ Сталин — я привлёк того, кто это сможет.
Заставив себя настроиться на серьёзный лад, с тигриным сталинским прищуром смотрю в его немигающие глаза:
— Однако Вы отдаёте себе отчёт, товарищ Сталин, что эти ваши «страдающие» сотрудницы — носители важнейшей государственной информации? И тот, кто их контролирует — автоматически получает доступ к вполне определённым рычагам власти. И если он обладает хоть какими-то политическими амбициями, то…
Не договорив, замолчал.
Славин же, с ледяным спокойствием:
— Кроме как желания переспать с как можно большим числом женщин — другими «амбициями» Василий Петрович не обладает… Это я Вам, могу чем угодно поклясться!
Откинувшись назад в кресле:
— В принципе, если Вы за него поручились — этого достаточно. Больше ни о чём не хотите мне доложить, товарищ капитан госбезопасности?
Тот, с готовностью:
— Докладываю: поближе познакомился с Начальником «Специального отдела» (правительственная связь) при «Главном управлении охраны при СНК СССР» — генерал-майором Алексеем Копытцевым, подружился с ним и приставил к нему одну из самых молодых — но на мой взгляд, самых перспективных сотрудниц.
Продолжаю на него проницающе-вопросительно смотреть и, тот поёрзав, пояснил:
— Когда мы ровно неделю назад выходили из здания «Специального отдела». товарищ Сталин, я услышал ваши слова: «Если бы кто захотел захватить власть в СССР — то он бы подружился с генералом Копытцевым» и, принял их как руководство к действию.
Прозвучало несколько…
Очень двусмысленно!
Поняв это, под моим взглядом он смешался, покраснел, вспотел и выдавил из себя:
— С целью сыграть на опережение. Если я неправильно понял ваши слова, то…
Он замолчал, а я после театральной паузы:
— Вы их поняли правильно. Что ещё хотите сказать мне, товарищ Славин?
Ситуация начинает бесить:
«Да когда же он уже про Светку скажет? Задрал, блин!».
Тот облегчённо выдохнув:
— Я хотел бы предложить несколько перестроить эту спецслужбу. То есть придать ей новое качество.
Посмотрев на часы, нетерпеливо:
— Вы про что, товарищ Славин?
Тот, ещё раз вздохнув:
— Женщина — это натура всегда чувствительная, хрупкая, легкоранимая и, сильнее, чем мужчина привязаная к семье, домашнему очагу, больше предрасположена к ностальгии… Они, женщины — слишком эмоциональны, сентиментальны и нереалистичны. Они редко владеют своими чувствами и зачастую могут легко общаться только с теми людьми, которые им по душе. Наконец женщины, как правило очень слабо разбираются в вопросах высокой политики или военных делах. И поэтому, даже если их привлечь для шпионажа за собственными мужьями, любовниками или начальниками — у них не будет реального представления, о чем те говорят.
— И в то же время, именно эти слабости, по моему мнению — дают женщине мощные рычаги воздействия в сфере человеческих взаимоотношений…
Теряя терпение:
— Давайте поконкретнее, товарищ капитан! Или, Вы считаете, что я не понимаю, кто такие женщины? Что они за «натуры» и, какие у них имеются «рычаги»?
Тот, торопливо:
— Предлагаю вместо шпионажа, привлечь их к изменению отношения подопечного к своим обязанностям и повышения лояльности к… То есть…
Он смешался, не находя нужного слова, а я уловив смысл идеи, понимающе переспрашиваю:
— То есть, из простых стукачей-информаторов среди высшего руководства — Вы хотите сделать «агентов влияния»?
Славин радостно:
— Верно! А я всё никак не мог найти определение!
Краешком губ одобряюще улыбнувшись:
— Со временем научитесь.
Пару минут подумав, отвечаю:
— Слишком долго и хлопотно. Проще, дешевле и пожалуй эффективнее, получив «сигнал» — арестовать, судить и расстрелять… Но… Но если есть такое желание — займитесь. План действий имеется?
Капитан, перейдя на деловой тон:
— Сперва, разумеется отбор. Предлагаю вербовать сотрудниц среди симпатичных студенток — обещая им всевозможные блага и привилегии взамен на выполнение гражданского долга…
У меня свои мысли:
«Надо обратиться к товарищам из японской секции Коминтерна и пусть вышлют группу центровых шл… Гейш для обучения наших «студенток» Камасутре».
Поговорили ещё с полчаса. Затем я даю знать, что пора закругляться:
— Если больше сказать нечего, то до завтра. Так Вы, говорите — танкист?
— Танкист, товарищ Сталин.
— Всё забываю спросить… Часом не в 20-й тяжёлой танковой бригаде Бордзилова воевали, товарищ капитан?
— Нет. Начинал Финскую компанию в 1-ой лёгкотанковой бригаде Иванова, входящей в 10-й танковый корпус комбрига Вершинина.
— Жаль, конечно, но ничего страшного. Завтра состоится совещание руководства Главного танкового управления с…
Кратко введя в курс событий последних дней — начиная с субботы, даю вводную:
— Танковые войска — это элита Вооружённых сил СССР. Присутствующие на завтрашним совещании командиры Танковой бригады «нового строя» — это элита элит! То есть это те — кто будет стоять во главе РККА через несколько лет. Поняли расклад, товарищ капитан?
— Понял, товарищ Сталин.
Наконец, даю задание:
— В интересах безопасности государства, Вы должны завязать в этой среде как можно больше полезных в будущем связей. Определить ключевые фигуры среди этой военной «элиты элит» — возможных лидеров то есть и, по возможности — приставить к ним ваших «страдающих» подопечных. Вопросы есть?
Не дожидаясь ответа, поднимаюсь и начинаю собираться домой. В капитане я несколько разочаровался, ибо тот сцыт мне рассказать, про свои «амуры» с этой оторвой…
Соответственно, появились всякие нехорошие мысли:
«Пожалуй, зря я ним связался. Мда… Даже имея за плечами восемьдесят с лишним прожитых лет собственной жизни и уже уж месяц — чужой и всё равно не разбираться в людях. Ибо, человек — это такая скотина, что…».
Как вдруг тот, впрочем — не совсем решительно, как прежде:
— Вопросов нет, товарищ Сталин, но…
— Что «но»?
Тот, решившись:
— Но я должен поставить Вас в известность.
— Ну раз должны — ставьте «в известность». С вашей биографией что-то не так? Происхождение недостаточно классовое? Подчистим! По молодости что-то натворили? Замажем!
— Нет. С моей биографией всё в порядке. Дело в том, что я… Я встречаюсь со Светланой. С вашей дочерью, товарищ Сталин.
Он тут же набрал в своём рейтинге у меня — не менее тысячи очков.
Не подав вида, надевая шинель и нахлобучивая шапку, ворчу по-стаковски:
— Я с ней тоже встречаюсь — утром и вечером и, что? Мне тоже прикажите ставить Вас «в известность»?
— Я в смысле…
— И я в смысле, что ваши личные встречи меня не касаются.
Ну не в темнице же, или в высоком тереме — как королеву Несмеяну … В отсутствии башни на даче в Кунцево — не взаперти же на чердаке, эту чертовку держать, верно?
И если у неё с ним что-то и «случится», то…
То когда-нибудь всё равно случится!
Так пусть лучше с героем-танкистом, чем с каким-нибудь пидорком из московской богемы, с дряблым от кокаина и свального блуда писюком.
И тем не менее, остаётся только головой вертеть:
«Что за комиссия, Создатель…?!»
Идя бок о бок по кремлёвским коридорам, Славин:
— Прочёл я ту книгу, что Вы мне рекомендовали.
Оживившись, переспрашиваю:
— «Homo Ludens, или Человек играющий» голландского философа Йохана Хейзинга?
— Да, товарищ Сталин.
— Ну и как она Вам?
Задумчиво:
— Она наводит на очень серьёзные размышления… Очень серьёзные. Способные, произвести переворот во всём моём мировоззрении. Считаю, что она даёт понять — каким может быть будущее. И как можно им управлять.
Невольно его передразнивая:
— Для «очень серьёзных размышлений — очень серьёзных», рекомендую прочесть ещё не так давно вышедший сборник работ итальянского коммуниста Антонио Грамши.
— Про что он, если не секрет?
— Он про разное. Но попадается и очень дельные мысли про взаимоотношения народа, элиты и «прокладки» между ними… Интеллигенции, сиречь. В частности…
Напрягая извилины, цитирую по памяти:
— «…Власть укрепляется не столько насилием, сколько доверием элиты и народа, взаимным согласием. Но доверие и согласие — это высоты, которые приходится брать постоянно, из года в год. Не все коммунистические вожди понимают это и поэтому особо и не дорожат доверием граждан — считая, что изначально достигнутое согласие народа с властью, это навечно. И они ошибаются! Выразителем этого доверия, согласия является элитарная интеллигенция, «культурное ядро», объединяющее общество. И если власть отказывается от постоянного доказательства своей идейной правоты, то достаточно начать регулярно сеять идейные сомнения в умах элиты, добиваться изменения ее сознания, как появится трещина между властью и обществом, исчезнут доверие и согласие».
Парадоксально звучит, конечно, но именно работы коммуниста Антонио Грамши и ещё труды русского философа-эмигранта Ивана Ильина — были взяты руководителями так называемого «Гарвардского проекта» в основу идеологической борьбы с СССР2.
* * *
Весь пропахший вонью взорвавшегося тротила и сгоревших нефтепродуктов, ещё засветло заявился домой, где меня встретила Валентина Васильевна в повседневно-выходной форме одежды рядового и младшего комсостава РККА — вертящаяся перед зеркалом и, с вопросом:
— Ну и как тебе?
Чмокнув в щёчку и причмокнув сделав комплимент:
— Эти чудные галифе, так идут твоей идеальной фигуре! А какие ботиночки с чёрными обмотками… Класс и шик!
За что был поцелован в губы и приглашён за стол.
Но с условием:
— Только сперва помойся и переоденься. А то несёт от тебя, как… Ты чем вообще весь день занимался?
— Привыкай, милая: ты теперь в армии, а это — запах войны. А я сегодня весь день крушил танки.
Та недоверчиво:
— Зачем?
— Чтоб узнать, как они устроены.
Неодобрительно покачивая головой:
— Ты — совсем как маленький мальчик.
— А мужчины даже состарившись, остаются маленькими мальчиками. Просто игрушки у них становятся год от года дороже.
Думая о чём-то о своём, интересуется:
— А на войне правда так воняет?
— Думаю, ещё хуже.
— Тогда возьму с собой побольше духов.
Эх, женщины…
Уже в спальне, помогая супруге разматывать обмотки и стягивать гимнастёрку с галифе, обратил внимание, что «под ними»:
— Опять этот долбанный шёлк!
— А что тебе не нравится?
— Вроде ж, к форме вам юбка положена с чулками? И специальное женское бельё. Ну и где оно?
С подозрением смотрит на меня:
— Тебе то зачем? Что-то чудить ты, Иосиф Виссарионович, стал…
— Не мне, а тебе.
Осматривает себя и даже тревожно обнюхивает:
— А чем тебе моё шёлковое бельё не нравится? Вроде почти новое — три месяца ещё и не носило и только в субботу стиранное…
«Как она не понимает?».
— Да приелся тот шёлк уже на тебе! Хочется знаешь ли, чего-нибудь «такого»… Свеженького! Например, казённого белья с тесёмочками и синим штампом.
— Ах, вот ты про что… Фабрики только осваивают, поэтому от казны выделяются деньги на самостоятельное приобретение.
Целует в губы, обнимает и жарко шепчет:
— Я уже заказала… Так что потерпи до следующей недели…
Уже засыпая, зевнул:
«Завтра прокачиваем «железо»».
Notes
[
←1
]
Именно так 4 августа 1941 при прорыве из окружения погиб года генерал Качалов
[
←2
]
Рекомендую прочесть Макаревич Э. Ф. «Заговор профессоров. От Ленина до Брежнева».
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
