Моё смертельное счастье...

— Не трожь! — уперев ладони ему в грудь, я попыталась оттолкнуть, но это было всё равно, что толкать гранитную глыбу, он не шелохнулся, лишь удивлено приподняв бровь.

— Анна, ты снова забываешься — ты моя собственность.

Тихие слова вызвали новую волну гнева, и я, зарычав от бессилия, стукнула кулачками по его груди, не представляя, что сделать ещё. Он был прав и знал это. Я тоже знала. И имела право лишь покориться.

— Хорошая девочка... — без особого труда сняв с меня платье и метко бросив его на низенький, но широкий пуфик, демон шагнул к душевой кабине и сначала настроил воду. И лишь после этого вернулся ко мне и в два счета избавил от трусиков.

Сам кстати раздеваться не торопился.

Стоило мне об этом подумать, как он иронично хмыкнул и одним слитным движением снял рубашку, явив моему смущенному взгляду своё практически безупречное тело. И когда только успевает... был у меня один знакомый культурист, так ему для подобного эффекта приходилось ходить в качалку минимум четыре раза в неделю и проводить там по два-три часа. Тут же...

— В цоколе есть как тренажеры, так и бассейн. Мне хватает двух раз в неделю, — ответив на мои невысказанные мысли, он взялся за пряжку брюк и, нисколько не стесняясь моего замершего взгляда, расстегнул сначала её, затем ширинку и так же спокойно снял брюки, оставшись в черных боксерах.

Мамочки мои...

Нереальность происходящего зашкаливала, так что я, зажмурившись, мотнула головой, не в силах уйти в душевую кабину. Его присутствие меня словно замораживало. Затормаживало. Отключало мышление и вводило в ступор.

— Расслабься, — как он оказался сзади, я не совсем поняла, но снова его шепот был четко мне в ухо, а его горячие руки на моей талии. — И когда это огненная демоница со взрывным характером и собственным мнением на всё стала безвольной, стеснительной глупышкой? Я же сказал — не трону. Да, именно в том самом плане, о котором сейчас все твои мысли.

— Зачем тогда эта двусмысленная ситуация? — открыв глаза, я попыталась шагнуть вперед, в душевую кабину, но он не пустил. — Кирилл?

— Эмоции, Анна. Всё дело в эмоциях... — ответив довольно непонятно, демон прошелся по моим бёдрам ладонями, причем достаточно интимной лаской, а под конец легонько подтолкнул в нужную сторону. — Что ты знаешь о том, как мы питаемся?

Что?

Торопливо забравшись в душ, я принципиально стояла к нему спиной, не собираясь смотреть на абсолютно голого Маршалла. Почему-то я была уверена, что сейчас он уже голый.

Что значит — как?

— То есть не знаешь?

Озадачившись всерьез, даже нахмурилась. Старательно перебрала все известные данные и в итоге признала, что действительно не знаю ни одной подробности. Любой знал, что Пожиратели эмоций питались эмоциями и после этого "жертва" чаще всего умирала. В редких случаях становилась овощем, но лучше уж смерть, чем такое.

Но как именно питались Пожиратели... нет, я не знала.

— Мы забираем эмоции кончиками пальцев. Вот так... — его руки снова обхватили мои бёдра, чуть сжали, а затем начали свой неторопливый путь наверх. При этом он умудрялся вести их так, что касался моей кожи всей поверхностью своих рук — как ладонями, так и теми самыми кончиками пальцев.

Сначала дернувшись, сразу замерла. Попыталась прислушаться к себе... но ничего не почувствовала. Точнее ничего отрицательного не почувствовала. Абсолютно.

А почувствовала я...

Мысль возникла и сформировалась быстрее, чем я смогла её уничтожить, и Кирилл понимающе усмехнулся, не останавливая продвижение своих рук. Это было очень медленно. Так медленно, что они до сих пор были всего лишь на талии, но при этом уверенно продвигаясь всё выше.

Теплый душ мягко ласкал мои плечи, а его пальцы умудрялись нежно ласкать мой живот, вызывая во мне полузабытые и такие неуместные сейчас эмоции и ощущения. Я слышала его дыхание, я чуяла стук его сердца, но это всё было несравнимо с тем, как сейчас дышала я. Замирая, сбиваясь, пытаясь не думать и не чувствовать, но при этом и думая, и чувствуя.

Ладони тем временем дошли до рёбер, а пальцы, словно так и надо, скользнули под грудь и чуть её приподняли, нежно поддерживая.

Нежно... Откуда в нём нежность? Откуда подобное отношение к будущему ужину? Зачем??? Зачем он это делает?

— Страсть тоже эмоция. Яркая. Терпкая, — пальцы скользнули выше и обхватили враз затвердевшие соски. — Нежность тоже эмоция, но в тебе её нет... Кстати это очень редкая эмоция и почти никогда она не достается таким, как я. В основном страх... Дикий, потусторонний ужас, когда жертва понимает, что смерть неизбежна. В тебе страха нет. Почти нет. Ты ведь не боишься смерти... — он прошептал тихо, но я всё равно услышала, а затем снова вздрогнула, когда он прижался ко мне всем телом, обняв одной рукой за грудь, второй за талию. — Не трясись, не каждое моё прикосновение смертельно. Должность Маршалла получают лишь те, кто может контролировать свои пальцы и их смертельное прикосновение.

Мужская ладонь обвела мой живот по кругу, словно что-то рисуя, а затем вновь скользнула на бедро. Вторая в это время наглаживала грудь.

Я же перестала понимать что-либо в принципе.

Он сейчас что и зачем делает??? И если сейчас он не пьет мои эмоции, какими бы они ни были в принципе...

То какого черта он меня лапает??!

— Почему нет? Тебе ведь нравится, — его тихий шепот был настолько самоуверенным, что гнев вспыхнул моментально. — Ти-и-ихо... Тихо, девочка. Ярость не та эмоция, что я сейчас хочу. В любом случае Пожиратели поглощают эмоции окружающих, точнее их остаточный аромат, причем абсолютно всегда. Он разлит в пространстве, им пахнет твоё тело и твои мысли. И поверь, возбуждение намного вкуснее ярости. Это как изысканный аромат духов. Индивидуальный, эксклюзивный. Смертельным для жертвы является лишь жесткий захват с определенным намерением и настроем. Это как твоя вторая ипостась...

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Почему нет? Мне ведь не нужен твой страх... А обычно страшит всё неизвестное. Если ты будешь знать, что в повседневной жизни я абсолютно безопасен, то даже и не подумаешь меня бояться и впредь. Верно? — и сам же себе ответил, не переставая наглаживать уже мои ягодицы: — Ве-е-ерно...

То есть... То есть получается, что...

Удивленно нахмурившись, я пыталась сложить один плюс один, но из-за того, что он меня отвлекал и самое главное — как отвлекал, у меня неизменно получалось три.

А ещё почему-то подрагивали колени. И томно ныло "там". И очень хотелось, чтобы он погладил меня чуть выше, затем чуть ниже и вообще...

Не успев оборвать себя на ненужной мысли, тут же чертыхнулась, когда он выполнил моё не озвученное вслух желание.

— Прекрати!

— Почему?

— Ты обещал... — ответив не очень уверенно, потому что его пальцы в это время умудрились скользнуть туда, куда нельзя было, не удержала всхлипа и выгнулась, чтобы ему было удобнее.

Что я делаю... Боги, что я делаю???

— Обещал. Без насилия, верно?

Что? Но...

То есть... То есть это всё потому, что я позволяю ему сама?

— Нет!

— Ну нет, так нет.

Он отстранился так резко, что я пошатнулась и если бы стена была чуть дальше, точно упала бы.

Резко обернулась через плечо, чтобы обласкать его теми словами, что крутились на языке, но вместо этого слова застряли в горле — он улыбался. Он улыбался так безмятежно, что снова стало страшно.

Больной...

— Отнюдь. Шокотерапия, слышала такое слово?

Я... Но...

Мотнув головой, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок, нашарила рукой стену, затем бортик и обессилено на него опустилась. То есть он всё это делает лишь для того, чтобы я испытывала эмоции? И неважно какие?

— Важно. Очень важно, — сейчас его голос был невероятно нежен и если бы мой шаблон не порвался парой секунд раньше, я бы, наверное, испугалась ещё больше.

Эти контрасты в его поведении были настолько разительными, что мой организм не успевал с ними справляться и ледяная корка, заморозившая сердце и душу три недели назад, трещала по швам. Шокотерапия. Действительно шокотерапия...

— Успокойся, — безмятежно выдавив на губку дозу геля для душа, мужчина опустился передо мной на колени, взял мою ладонь и начал намыливать руку от запястья до плеча. Уверенно, старательно, но при этом невероятно аккуратно. — Но признай, что я выбрал верную тактику. Твоя защитная броня в своё время была необходимостью, но сейчас она тебе мешает. И если уж на то пошло, то ты должна понять, что для достижения нашей общей цели нам необходимо уничтожить твою апатию и безразличие. Только тогда мы сможем сделать тебя счастливой. Верно?

Губка скользнула по плечу и замерла на груди, а его глаза в это время ловили мой обескураженный подобными признаниями взгляд. В целом он прав, но...

— То есть ты будешь меня бесить, возбуждать, издеваться и прочее, только лишь для того, чтобы вывести меня из... — замешкавшись с подбором слова, в конце концов выдавила: — из депрессии?

— Верно. Поверь, безотказный метод.

Невероятно...

Зажмурившись, мотнула головой. Не укладывалось. Это просто в ней не укладывалось. У меня теперь есть личный... кто? Нянька? Психолог? Мучитель? Любовник?

— Хочешь? Не проблема.

С руками было покончено и он перешел на ноги, умудрившись закинуть мою лодыжку себе на плечо и наглаживая коленку, а затем и бедро губкой.

Больной...

— Не стоит быть такой категоричной, Анна. Если ты чего-то не понимаешь, то это не значит, что окружающие больны. Порой это означает лишь то, что у них есть цель и они идут к ней теми путями, понимание которых тебе пока недоступно. Подумай над этим на досуге, — загадочно усмехнувшись, он перешел ко второй ноге, которая так же, как и первая, без раздумий оказалась на его плече, и мне пришлось вцепиться руками в бортик, чтобы не упасть.

Было ужасно неловко.

И в то же время пикантно.

И вообще...

Закусив губу и стараясь отрешиться от происходящего, я предпочла считать секунды, но взгляд нет-нет, да и останавливался на его руках и на его плечах. Скользил по мокрой груди, с тёмными кудряшками волос, задерживался на плоских, тёмно-коричневых сосках, затем невольно продолжал движение вниз, неосознанно любовался рельефным животом и...

Нервно сглотнула, увидев, что странные и неуместные желания бродят не во мне одной. Причем он этого нисколько не скрывал, иронично улыбнувшись, когда я дернулась и испуганно посмотрела ему в глаза.

Но...

— Не поверишь, я не импотент и вид голой девушки меня возбуждает.

Но...

— Но насилие не мой принцип.

Не понимаю...

— Хочешь, чтобы я настоял и взял инициативу в свои руки?

Наверное, мои глаза были идеально круглыми, потому что он бережно, одну за другой убрал мои ноги со своих плеч и подался ближе, при этом начав намыливать мой живот и бока, но делая это настолько эротично, что я моментально покрылась возбужденными мурашками и с трудом не выгнулась вслед за его рукой.

Что он делает...

— Получаю удовольствие. Максимально доступное и невероятно терпкое... — подавшись ещё ближе, он оперся рукой справа от моего плеча, но так и не перестал водить по моему телу пенной губкой, иногда касаясь кожи и пальцами. Между нашими телами едва ли можно было просунуть руку, но он умудрялся это делать. — Классический секс далеко не единственный источник получения наслаждения, поверь.

Да уж...

Нервно улыбнувшись, я дернула плечом, в принципе признавая его правоту.

А ведь он действительно прав. Сейчас, выведенная из равновесия и перевозбужденная разнообразными эмоциями, я могла признаться прежде всего самой себе, что нуждалась во встряске подобного плана. Мне нужны эмоции. Необходимы. Много. Разных. Сильных.

И он мне их давал.

Наверняка он был очень опытен в подобном вопросе и знал, как в максимально короткие сроки достичь желаемого...

— Верно, — губка скользнула по бедру, а затем невообразимым способом очутилась на внутренней его поверхности и ме-е-едленно начала свой путь наверх. — Ну, так как, Анна? Мне настоять или закончим шокотерапию?

— На... — сглотнув, отрицательно мотнула головой. Нет. Нет!

— И к чему же мне прислушаться? — хрипло прошептав прямо в губы, Кирилл провел кончиком носа по моей щеке и закончил путь возле уха, умудрившись прикусить его мочку, и продолжал шептать, тогда как я едва сдерживала дрожь и стон: — Что мне слушать, девочка? Твои эмоции или твои слова? А ведь они кардинально различны... Что из них правда, а что ложь?

— Не надо. Пожалуйста...

Да, он был прав. Тело хотело. Тело очень хотело. Оно так истосковалось по ласке, оно так хотело тепла и нежности... Но разум понимал, что это обманка. Тело хотело не секса, а любви.

Разум хотел любви.

Кирилл же мог дать только секс.

— Да, ты права, — беззаботно отстранившись, демон беспечно пожал плечами, а затем и вовсе встал, при этом подняв и меня. Начал старательно смывать пену, при этом объясняя: — Некоторым достаточно секса и многие никогда не познают истинной любви, находя аналоги. Фальшивые, всего лишь похожие... иногда очень похожие. Страсть очень часто принимают за любовь. Очень часто. Любовь же... Любовь на вкус абсолютно иная. Как и нежность. Как и искреннее, незамутненное счастье. Голову мыть будем?

Что?

— Ладно, не будем. Ты же мыла её перед ужином, верно? Верно, — не стесняясь разговаривать сам с собой и отвечать на свои же вопросы и мои недоуменные взгляды, демон в три секунды вымылся сам, выключил воду и, шагнув из кабины, отправился за полотенцами.

Себе взял среднее и, тремя скупыми движениями пройдясь им по телу, обернул вокруг бедер. Для меня же взял сразу два и если в первое завернул моё тело от подмышек до коленей, то второе накинул на голову. Я же в это время стояла в очередном ступоре, даже не пытаясь сделать что-либо сама. Судя по тому, как он уверенно двигался, он уже всё распланировал, и моё участие сводилось лишь к моему присутствию.

— Не обязательно. Если хочешь, можем поговорить. Как ты относишься к живописи в стиле романтизма? Мне кажется, стремление художников к свободе, раскованному выражению эмоций, богатству образов, было в первую очередь связано с тем, что они решили отвергнуть аристократизм. Наверняка ты знаешь, что этот стиль зародился во Франции на рубеже 18 и 19 веков. Революция сменялась революцией, чернь требовала прав и свободы, и естественно это отразилось и в живописи... Ты меня слушаешь?

Нет. Я не слушала. Точнее слушала и офигевала. Это было самым верным моим текущим состоянием. Какая живопись? Какая к чертям Франция? Меня только что раздели, вымыли, перевозбудили, затем кинули, попутно объяснив, что действительно хотели трахнуть, но это в принципе можно и отложить, а теперь мы будем разговаривать о живописи??!

За это время он вывел меня в спальню, усадил на кровать, а сам отправился к комоду и вынул из верхнего ящика, ни много, ни мало, а фен.

— Не хочешь?

— А можно выпить?

— Нет.

— А почему?

— В моём доме нет алкоголя.