Ночные тени. Книга 1

— Действительно, не спрашиваешь...

Я опустился на кровать позади неё и, обхватив одной рукой за плечи, в лучших традициях романа Стокера укусил в шею. Глэдис вздрогнула от прикосновения прохладных губ и замерла, скорее всего, тщательно анализируя свои ощущения и мои действия. Я закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на вкус крови. Похоже, в последнее время питалась ведьма чёрт знает чем.

Хорошо, что пылкой любовницей она притворяться не стала, и вся эта сцена прошла без стонов, шепотов и телодвижений. Случись это, боюсь, я б не сдержался, а смеяться и аккуратно пить кровь ещё ни разу у меня не получалось.

Так и не открывая глаз, я начертал над ранками знак Тишины и отстранился, опираясь руками на постель позади себя. Лёгкие волны тепла обволакивали тело, смывали липкую, давящую усталость, вымывали ноющую тяжесть уже проступающей головной боли и тонкий холод в кончиках пальцев. Можно было взять и больше — что люди, что полукровки быстро восстанавливают силу.

Из размышлений меня вывели прикосновения острых ноготков к подбородку. Глэдис сначала осторожно поводила пальцами по скуле, затем бесцеремонно потёрла щёку.

— Что ты такое вытворяешь?! — возмутился я, перехватывая её руку за запястье.

— Странно, я думала, ты должен стать теплее.

— У тебя уже был подобный опыт? — я вскинул бровь, разглядывая Глэдис.

— Тебя это не касается.

Я усмехнулся, провёл кончиками ногтей вдоль оборок на груди, запустил, всё ещё холодные пальцы другой руки ей в волосы. Приблизясь к лицу Глэдис настолько, что мы почти касались кончиками носов, я не смог отказать себе в маленьком безобразии и лизнул её в губы изменившимся на несколько мгновений, холодным, по-змеиному раздвоенным языком.

— Даниэл!!! — Глэдис попыталась меня оттолкнуть. — Мы можем обойтись без... такого?

— Можем, — кивнул я, опуская руку ей на плечо и опрокидывая на кровать.

От неожиданности ведьма вскрикнула. Я зажал ей рот ладонью.

Свечка, горящая на столике трюмо погасла, и в наступившей темноте проявились все звуки, даже те, что были до этого чувством и цветом.

В бешеном ритме сердца дрожал страх, страх был в запахе её тела, страхом пульсировала её кровь во мне. И тихим спокойствием лунного света с моей ладони тёк быстрый ручеёк крови.

В первые секунды Глэдис не сопротивлялась, замерев от ужаса, после уже не хотела отрываться.

— Я даю тебе Силу, — тихо зашептал я ей на ухо. — Всё, что сможет понять твой разум и вместить твоя память, останется с тобой. Как только солнечный свет коснётся тебя, моя кровь уйдёт. Теперь ты моя должница.

Темнота, столь услужливо порезавшая руку, заживила рану, и лишь после этого я отнял ладонь от губ ведьмы.

Медленно поднимаясь на руках, я сел на кровати. Голова немного кружилась от шелестящих, пока ещё невнятно голосов — памяти крови. Глэдис так и лежала с распахнутыми, чёрными глазами.

— Боги... Даниэл... что ты со мной сделал? — едва слышно произнесла она, поднимая руку и разглядывая её. — Я вижу в темноте?.. Восхитительно!.. Но... ты ведь не мог превратить меня во что-то себе подобное?..

— Нет, — тихо ответил я. — Ты ведь слышала — я дал тебе Силу, возможность видеть и чувствовать большее.

Женщина села, откидывая волосы за спину, качнула головой, рассматривая меня с пристальным любопытством.

— Даниэл, ты сказал, как только солнечный свет коснётся меня, твоя кровь уйдёт. А что станет со мной?

— Ты больше не сможешь ощущать мир так, как доступно тебе это сейчас. Итак, я бы хотел услышать то, за что заплатил.

— Всего лишь слухи, — покачала головой женщина. — Но раз уж так хочешь знать... пару недель назад, в церкви Святого Патрика обвалилась крипта. А где-то с месяц до этого ко мне пришла одна девчонка, просилась в ученицы. Я не взяла её — принять в ученицы такую, всё равно, что выставить себя на посмешище. Она устроила скандал, грозилась, что знает, как разбудить некоего покровителя, и сделает это без моей помощи.

— Разбудить? — переспросил я.

— Да. Есть предание, что в той самой церкви погребён один монах, который обладал волшебной силой, и мог лечить людей, но, по другой легенде, там заточён старый колдун.

— И что же, она его разбудила?

— Нет конечно! — Глэдис передёрнула плечами. — Эта неумеха! Может она и пыталась, но пол там провалился как угодно, но не благодаря колдовству.

— Откуда ты знаешь?

— Я была там, пока полиция всё кругом не оцепила — говорили, что боятся обвала, но я-то знаю, что боялись взрыва. Какой-то умник решил, что под каменной кладкой стал скапливаться газ и его взрыв всё разрушил.

— А та девушка, как она выглядела? — мне отчего-то подумалось, что Глэдис примется описывать портрет виденной во сне мёртвой блондинки.

— Зачем она тебе? — удивилась ведьма. — Неужто решил взять под крылышко?

Последнее она произнесла с таким ехидством, что я лишь вздохнул.

— Глэдис...

Ведьма пренебрежительно фыркнула.

— Я не помню, как она назвалась. Да и что толку? Думаешь, сказала бы настоящее имя? И как она выглядит, тоже не помню. Как распущенная девица, наглая, вызывающе одетая. И понятия не имею, где она может быть сейчас!.. Что тебе ещё рассказать?.. — ведьма задумалась, чуть склонив голову набок, провожая взглядом крохотного мотылька, залетевшего в комнату. Мне пришлось кашлянуть, напоминая о себе.

— Ах да, в прошлом месяце, здесь, пропало несколько нищих, — взгляд тёмно-фиалковых глаз скользнул по моему лицу. — Ты ведь наверняка, хоть раз, да видел Чокнутого Лиса? Он спит где-то в старых складах за Йоркской улицей. Жуткий старикан...

Я кивнул. Если приходилось бывать в Низине, причём достаточно долго, Лис, каким-то непонятным образом отыскивал меня и спектакль с изгнанием нечистого духа начинался во всей красе.

— Так вот, — продолжила Глэдис. — Он заявил, что знает демона, который повинен в смерти его сотоварищей по помойке и своим долгом считает выследить и поймать его. А знаешь, как он описал того демона?

— Понятия не имею. Поведай.

— Глаза, как болотные гнилушки, тощий как жердь, патлы длинные, чёрные как смоль, а нос, как кривой птичий клюв...

Я фыркнул.

— Лис меня всегда недолюбливал. Понятия не имею, из-за чего.

— Значит, я угадала, он и в самом деле говорил о тебе? — Глэдис усмехнулась.

— Да, — я дёрнул уголком губ в ответной усмешке. — Только в прошлый месяц в Низину я вообще не наведывался.

— А сейчас? — ведьма приподняла бровь. — Что случилось, что ты пришёл сюда, да ещё с такими вопросами?

— Пока не знаю, — честно ответил я, — но, надеюсь, с твоей помощью, скоро разберусь в этом. Теперь, когда в твоём распоряжении есть частица моей Силы, ты сможешь узнать и более интересные вещи, чем бред старого оборотня.

— Хочешь, чтобы я пошпионила для тебя? — ухмыльнулась ведьма.

— Да. Я загляну на исходе следующей ночи.

Я встал, и уже протянул руку, чтоб открыть ставни, но почувствовав странное то ли сомнение, то ли желание Глэдис, оглянулся через плечо. Женщина сидела, подобрав под себя ноги, не замечая, что ночная рубашка сползла, почти открыв её грудь. В фиалковых глазах плавал лёгкий, только начавший зарождаться испуг.

— В чём же подвох, а, Даниэл? — проговорила она, тихо-тихо, так, что только я и смог бы услышать. — За такую мелочь — такая плата?..

— Ты ведь всё равно не поверишь мне, что бы я не ответил, не так ли? Но можешь считать, что я забочусь о безопасности города. Долгой тебе Ночи, Глэдис, — я улыбнулся уголками губ и, открыв, наконец, оконную задвижку, вылетел в темноту и туман улицы.

Конечно, ведьма не рассказала и половины того, что знала, но теперь это уже было неважно. Её кровь помнила всё, возможно даже больше, чем её память.

Девушка, приходившая к Глэдис, назвалась Марлен, фамилию она не говорила. Невысокая, с коротко остриженными тёмными волосами и странными чертами лица — словно в столь молодом возрасте она уже попробовала не один запретный плод, и это запечатлелось в пренебрежительных складочках около рта. Большие желтовато — ореховые глаза и чувственные губы больше всего запомнились женщине. Но всё остальное, лучше всякой личины, скрыл развязный тон, голос с наигранной, как у уличной проститутки, хрипотцой, и манеры поведения. Было ли это её истинным обличием? Глэдис показалось, что да, я же сомневался.

И ещё, в тот день, когда в церкви за Монастырской площадью обвалилась часть пола, Глэдис почувствовала всплеск некой силы и, заинтересованная этим, действительно, пошла туда. А после, напуганная (вот только чем?!), ведьма вернулась в чердачную комнатушку и почти не выходила оттуда.

Любопытно.

Я опустился на одну из плоских крыш на самой окраине Низины. Губы дёрнулись в ироничной усмешке — в Гатри стояла только одна церковь, через порог которой я, словно классическая нечисть из книжек, не отважился бы ступить даже одной ногой. Место, где люди построили церковь, когда-то было одним из последних Источников прежней силы. Те, кого сейчас называют обитателями Волшебной Страны, тогда уже знали, что исход их неизбежен, и, чтоб хоть как-то напакостить остаткам ночных, что цеплялись за этот мир, начали закрывать Источники, выставляя стражей. И, хотя стражи исчезли за несколько десятков лет, пожрав остатки силы и, наверное, сами себя, я бы не рискнул подходить к церкви близко — глубоко под фундаментом, дотлевая углями гигантского некогда костра, ощущалось нечто, касаться чего я бы не стал ни под каким предлогом.

Да уж... Я покачал головой, вспоминая пережитый во сне страх. Всё-таки Фаэ права — эти стражи — давняя история. Маловероятно, что бы хоть один из них смог дотянуть до дней сегодняшних. Там было что-то другое...

Стоя на самом краю крыши, я вглядывался в призрачное спокойствие города. Видная отсюда река серебристо-молочного света поднималась над Вокзальной улицей, уходя вверх к старому Гатри. Мерцал голубоватым газовым свечением воздух над Мраморным бульваром, неравномерными лужицами света обозначилась Носатая улица, и с юга дрожащим и пока неявным щупальцем колыхалось освещение Торгового тракта. За спиной, так же пятная темноту ночи короткими цепочками света и одиночными высверками, устремлялись вверх другие улицы. Я вздохнул, поднимая взгляд к небу. Когда-нибудь это освещение окончательно съест ночную темноту, превратив полуночные города в островки яркого света, отражающегося в облаках...

С крыши город казался пустым — звуки сюда почти не долетали, только шуршание снов спящих поблизости людей зависало в воздухе летней пылью. Конечно, где-то, под прикрытием тумана, таится движение и жизнь, и, как выразился один мой знакомый двуликий, постсмертие. И где-то там бродит нечто, тянущее людские жизни словно нектар из чаши.

Мысли начали путаться, и я тряхнул головой, разгоняя стайки чужих сновидений, чуть было не закруживших меня (или всё-таки Глэдис?), в своём хороводе.

Интересно, что на самом деле было в крипте? В журнале об этом упомянули лишь мельком, в газетах происшествие уже не обсуждалось — только с какой скоростью и на чьи деньги идёт ремонт.

Срываясь с крыши в темноту ночного воздуха, я с лёгким безразличием отметил, что руки уже замёрзли.

Конюшни, принадлежащие компании "Брик и сыновья", были темны. В стойлах изредка переступали с ноги на ногу лошади, почти в унисон храпели несколько мужчин, то ли сторожа, то ли конюхи, где-то под крышей пел сверчок. Пройдя мимо почуявших меня, но от испуга только заскуливших, сторожевых собак, я зашёл внутрь.

Пара фаэтонов стояла во дворе конюшни. Я подошёл к ним, готовясь встретить остатки мерзостного запаха. Ничего. Пусто. Может быть, эта гадость выветрилась? Но отпечаток такой смерти остался бы в любом случае. Просто не те коляски. А лошадей я всё равно не узнаю...

Но если её убили где-то в другом месте и положили туда?..

Жаль, у меня нет знакомых в полиции! Можно было бы узнать через Стоуна, у него наверняка есть нужные знакомства и связи, но втягивать его в это я не хотел. Убийство, в любом случае, не пройдёт незамеченным. И кто-то когда-то может найти тело. Или оно уже лежит в городском морге, или отдано родственникам...

Как много мыслей... и любая из них может оказаться верной. Я поднял взгляд к небу. Там, сквозь рваное полотно облаков, просвечивали звёзды. Спокойные, холодные огоньки. Я вздохнул. Можно думать о чём угодно, но началось всё с галлюцинации в саду, а такого со мной, после пробуждения, не было ни разу.

1. англ. Тень вернуться

2. лат. Избави нас от адского огня... Львиная шкура я это чувствую... Как было изначала и ныне, и присно, и во веки веков! вернуться

3. почти англ. Night shame — ночной позор вернуться

ЧЕТВЕРГ 3 АВГУСТА

к оглавлению

Вернувшись в городскую квартиру ближе к рассвету, я завалился в постель. Замёрзший, голодный и злой на всех и вся, а в первую очередь, на свою глупость. Неужели всерьёз думал, что за одну только неполную ночь разберусь, в чём же тут дело?!..

Засыпал я долго, почти мучительно — были тому виной отголоски страхов Глэдис, или мои собственные мысли, только ворочаясь с боку на бок, уже на самой границе сна, я начал перебирать в памяти прошлое — далёкое, и не очень. И, чем дольше это продолжалось, тем хуже становилось. Начали выплывать лица и имена тех, кого больше никогда не смогу увидеть и тех, что за какие-то полвека тоже уйдут, сменив воплощения... И в голове зашуршали списки, огромные, бесконечные, из имён тех, кто был, и тех, кто будет...

Задыхаясь от ужаса, я вскочил с постели, рванул в стороны плотные занавески, впуская в спальню прохладный, ещё утренний воздух. Распахнув окно настежь, высунулся по пояс в поток прохладного ветра и всё никак не мог отдышаться.

Проходящий внизу молочник задрал голову, привлечённый неожиданно загремевшими стёклами, пробормотал что-то, неодобрительно качая головой, и продолжил путь. Окна, выходящие на восход, ловили в прозрачные зеркала алые языки облаков. Слишком яркий, после темноты спальни, свет заставил прикрыть глаза.

Серые камни стен дышали утренним спокойствием. Фонари давно не горели. По мощёным булыжником улицам раздавались шаги, цокот подков, шуршание и поскрипывание колёс. В ветвях клёнов, под окнами, птицы вовсю пели гимн приветствия солнцу. Город почти готов был проснуться. Я сделал вдох — медленный, долгий и спокойный. Мрачно оглядел поднесённые к лицу мелко дрожащие пальцы, чувствуя, как сбивается ритм сердца и подгибаются колени. Внезапно накатившая усталость достигла верхней точки за какую-то пару секунд и я рухнул на пол, закрывая глаза. Переждать несколько минут, пока не схлынет это мерзкое ощущение... Богини! Как я мог прозевать?!.. Ведь ещё вчера почувствовал, как оно начинается! Неужто и вправду решил, что несколько глотков крови Глэдис исправят положение, особенно после того, что проделал после?.. Ох и болван же я! Совсем забыл за несколько десятков лет спокойной жизни, что значит использовать крылья...

Дождавшись, когда приступ закончится, я быстро оделся, сбежал по лестнице, как мальчишка, перепрыгивая через несколько ступенек, и вылетел на улицу в жмущиеся к стенам и кустам тающие тени и обрывки тумана. И удача последовала за мной. Не прошел я и половины квартала, как вначале почувствовал, а затем и увидел, почти уснувшего, картинно приобнимающего столб юношу. Скорее всего, студент — прогулял всю ночь с друзьям где-то в Низине. А под утро либо поругался с ними, либо напился уже до полного безрассудства, раз отправился домой в одиночку. И, до сих пор, фортуна сопутствовала ему: не похоже было, чтобы парня ограбили по дороге, или же он, хоть раз, споткнулся настолько, чтобы серьёзно упасть. Впрочем, и я не претендовал на роль самого страшного зла в его рассветных похождениях.