Часть 7. Вампиры и оборотень.

Мой живот помимо воли громко квакнул и забурчал, отвечая носу, почуявшему вкуснятину. Рот наполнился голодной слюной. Я кивнула, стыдливо глянув на нее. Старушка с улыбкой оглянулась, хлопоча у печи.

— Стыдиться голода не надо, Госпожа. Стыдиться надо переедания. Хочешь есть, значит, здорова. Тело-то молодое, требует своего. В сенях умывальник, а рушник висит рядом на гвоздике. Умойся, Госпожа, а я пока на стол накрою, да пообедаем вместе.

Я поднялась и, покачиваясь, поплелась умываться.

Умывальник висел там же, где и в моём отчем доме, на стене в сенях.

Поплескалась немного ледяной водой, прислушиваясь к окружению, расширила диапазон восприятия. Всё было спокойно. В будке дремал пёс, моя машина стояла на улице у калитки, где я её и оставила, и медленно засыпалась снегом. Дверь сараюшки была плотно закрыта, но там кто-то был, только я не могла понять кто.

В курятнике лениво поклёвывали зерно куры под строгим надзором здоровенного жилистого петуха. В овине жевала свою жвачку сытая и ухоженная корова. Отдельно, за загородкой, перетаптывались две козы и козёл. Больше никого и ничего не было в округе.

Вернулась в хату взбодрённая и успокоенная.

Старушка успела накрыть стол чистой скатертью, с красными петухами среди цветов по углам. На столе ароматно дымились полные борща две деревянные миски, изукрашенные тонкой резьбой. Рядом лежали такие же деревянные ложки с витиеватыми черенками. Макитрочка со сметаной красовалась около блюда с несколькими толсто нарезанными кусками хлеба домашней выпечки.

— Садись к столу, Госпожа, отведай угощения! — она улыбалась не только губами, но и глазами.

Я знала старинный ответ на ритуальное приглашение и поспешила его произнести:

— Пусть Боги будут ласковы к этому дому, его хозяевам, скоту и опекунам! — поклонилась, сложив пальцы в древние мудры.

Старушка встала, как вкопанная. Глаза её засветились радостью. Одинокая слеза скатилась по морщинистой щеке и мне показалось, что она её даже не заметила.

Я поклонилась красному углу, печи-кормилице, столу и хозяйке. Та повторила мои движения и мы чинно уселись, каждая на свой табурет.

Старушка отломила кусочек горбушки, присыпала солью, протянула мне. Я приподнялась на табурете, взяла хлеб с солью, разломила его на семь частей. Одну отнесла к образам, вторую положила перед хозяйкой, третью кинула в печь, четвертую под неё, три отложила на ближайшую лавку у двери. Вернулась к столу и села. Мысленно поблагодарила свою покойную бабулю за науку и вездесущую ветку орешника.

Старушка взяла кончиками пальцев свой кусочек подсоленного хлеба, я повторила её движение. Мы молча съели их, тщательно разжёвывая. Хозяйка положила в миски с борщом сметану и мы принялись за еду.

По её щекам текли слезы, но мы обе молчали, выполняя ритуал до конца. Малейшее нарушение, по древним законам, могло стать оскорблением не только для каждой из нас, но и для Богов, почитаемых в этом доме.

Наконец с трапезой было покончено.

Она собрала тарелки, а я вернулась к трём кусочкам, которые оставила у двери и вышла из хаты. В овине положила кусочек на притолоку над дверью — угощение овиннику, перед конурой собаки положила второй, в благодарность, что впустил в дом, а дверь в сараюшку, где зимовала животина, не поддалась, поэтому положила сбоку кусочек хлеба на снег, благодаря за гостеприимность и угощение.

Из-под двери блеснуло и кусочек исчез, а я осталась стоять с открытым ртом, успев всё же произнести последнее слово ритуала. Наконец, опомнилась от удивления и вернулась в дом.

Старушка сидела за прибранным столом. Скатерть на нём теперь была другая. На ней стояли две деревянные резные кружки, наполненные отваром из сушеных трав, ягод и фруктов. По запаху я поняла, что травы редкие и несут в себе оздоравливающий и восстанавливающий силы эффект.

Присела за стол. Старушка не отрывала от меня взгляда.

— Я очень долго ждала тебя, Госпожа, — тихо начала она. — Очень долго. Но всё-таки дождалась.

Я удивилась такому вступлению, но мешать не стала. Чувствовала, что говорить сейчас не стоит, надо молчать и слушать.

— Меня зовут Мелина, — продолжила она. — Я Мать-Хранительница племени последних друидов, оставшихся в живых после Великой Битвы. Проклятие, брошенное в то время Велирой, магиней, возжелавшей безграничной власти и впустившей в наш Мир Дикую Магию, не даёт нам ни умереть, ни возродиться. Мы заточены здесь на века и не можем вынести свои знания и помощь Миру, пока Алтарь Жизни Миров не будет восстановлен.

Она отпила глоток ароматной жидкости из своей кружки и продолжила:

— Сотни лет наш Алтарь держал нас при жизни, давая нам ровный поток Силы. Но двадцать пять лет назад, в месяц урожая, с ним что-то произошло. Через некоторое время мы заметили, что его Сила начала иссякать. Мы решили, что Богиня от нас отвернулась. Но недавно, может быть года три назад, одному из наших младших, было видение нашей Богини. Во сне она наказала нам молиться непрестанно и час избавления придёт. Тогда мы поняли, что, наконец-то, всё изменится и все мы либо умрём, либо возродимся снова.

Мне было жаль старушку, но я не понимала, какое отношение всё это имеет ко мне. Помня науку бабушки, я все-таки молчала, давая хозяйке высказаться. Ветка орешника напоминала о себе и сейчас, отозвавшись печением старого следа на моём заду. Я поёрзала на табурете, надеясь избавиться от ощущения, но не тут-то было. Оно только усилилось.

— Ты появилась на дороге неожиданно, — продолжила Мелина. — Обычно я, да и все остальные, всегда чувствуем приближение чужака. Да и чужаки на эту дорогу редко когда сворачивают, уж не говоря о том, чтобы остановиться или подойти ко двору. Не подпускают наши охранные заклятия. А тебя не почувствовал никто. Даже я. И сигнала охранных заклинаний не было. Даже пёс у калитки признал тебя, Госпожа.

Она вздохнула, погладила скатерть, как бы расправляя её.

— Ты не думай, Госпожа, я не сумасшедшая. Все знаки указывают на то, что это ты. Только одно меня смущает.

— Что? — я удивлённо приподняла брови.

Я вообще не понимала, о чём она говорит. Ну, похожа на картинку, ну и что? Это ещё ничего не значит.

— Ты потеряла сознание, а Богиня терять сознание не может, — горько поджала губы Мелина, медленно покачала головой, не смотря на меня.

В тёплой хате, у печи, благоухающей ароматами живого огня, древесного дымка, примешавшегося к чистому деревенскому воздуху, запаху вкусной еды, после недавнего обморока, ароматного травяного чая, мои мозги отказывались работать, тело визжало, требуя тёплую мягкую постель, а сознание грозилось снова уплыть в неизвестном направлении, если я не поступлю так, как оно хотело.

Я старалась удержать внимание на словах Мелины и понимала, что даже если смогу собрать себя в кучу, то поверить ей сейчас никак не смогу. В наше время, как ни послушаешь, то что ни бабка, то друидка-хранительница или великая колдунья, что ни дедка, то великий маг в энном поколении.

Но меня настораживали её глаза, смотрящие на меня с болью и горечью. Они знали, что я не верю услышанной сказке, наученная жизненным опытом, а проверить услышанное у меня в данный момент не было ни малейшей возможности.

Из общего курса истории я, как и все на нашем курсе, изучала период Великой Битвы и кое-что знала о древней предводительнице друидов, Хранительнице Знаний и Главной Жрице Алтаря Жизни Миров Мелине, жившей больше трёх тысяч лет назад. Но вот так вот, случайно попав в какую-то забытую Богами деревеньку, даже не деревеньку, а маленький хуторок в тридцати километрах от главной дороги, поверить первой встречной старушке, что она древняя великая друидка, было выше моих фантазёрских талантов.

Мелина видела это в моих глазах, чувствовала мою эмоцию разочарования, что всё так хорошо начиналось и так глупо может закончиться. В её глазах была боль и горечь от того, что она и её племя могут потерять шанс, в который они все вместе поверили, услышав от одного из своих о видении и поверив в него всей душой.

Если она говорила правду, то у них есть Священный Алтарь, то есть источник аккумулированной и преобразованной в конкретный вид энергии. Но если такой Алтарь есть, то я, как магиня-воин, должна была бы его почувствовать, не смотря на своё состояние. А этого не было.

Разве что принять во внимание то, что что-то поразило меня, оставив в памяти зелёную вспышку, но я не могу с уверенностью думать, что это было действие Алтаря, а не следствие слабости после долгой езды за рулём в моём теперешнем состоянии. Чувствам своим я тоже сейчас не особо верила, зная о том, что такую реакцию у меня могло вызвать что угодно.

Если даже она говорит правду и Алтарь всё-таки существует вот здесь, рядом, и она решит повести меня туда, то какие гарантии, что я оттуда выйду живой и невредимой? Что меня, например, не принесут в жертву, чтобы попробовать восстановить его функциональность?

Я не могла доверять тем, той, кого видела впервые в жизни. Особенно если учесть то, что я теперь лишена своих возможностей и силы.

С другой стороны я понимала и Мелину. Вряд ли они устраивают экскурсии к Алтарю каждому встречному-поперечному. Иначе друиды не выжили бы до сих пор. Если, конечно она говорила правду о себе и своём племени.

Черт возьми! Как же всё запутано!

А если солгала, то зачем? Скоротать время длинного зимнего вечера? На неё это не похоже, если я хоть чуточку разбираюсь в людях.

Одно останавливало меня перед уходом из этого дома, это аура Мелины. Когда она говорила, то вид, качество и оттенки цветов не изменялись ни на йоту.

Мне захотелось остаться здесь подольше. Причины я понять не могла, но решила всё же проверить саму себя и подчиниться интуиции.

— Мелина, меня зовут Дарина, — представилась я.

Старушка резко выпрямилась на стуле, остро глянула мне в глаза, проникая в глубину. Я мягко остановила сканирование. Её брови чуть дрогнули удивлением.

— Не делайте этого, — попросила спокойно. — Этого я не люблю.

— Хорошо, Дарина. Если ты так говоришь, то не буду, — согласно кивнула она, оценив мою мягкую предупредительность.

— Я очень устала, Мелина, и, если вы не против, хотела бы остаться у вас на ночь. Если же это претит внутренним законам вашего друидского общества, я уеду прямо сейчас и никогда больше не сверну на эту дорогу. Это я могу обещать совершенно точно, — и объяснила. — Просто сейчас я не в состоянии думать и разговаривать на серьёзные темы. Извините.

Мелина посидела минутку, склонив голову, сцепив пальцы рук, тихо раскачиваясь на табурете вперед-назад и покачивая головой. Потом слегка пожала плечами и кивнула:

— Пусть так и будет, Дарина. Я постелю тебе на печи.

Она тяжело поднялась, опираясь руками о стол, как человек, который взвалил на себя непосильную ношу ответственности за принятое решение. Шаркая мягкими тапками по чистому полу, пошла за печь.

Я смотрела ей вслед, пытаясь сообразить, зачем я это сделала? Но ничего путного придумать не смогла. Вспомнила Виктора и Викторию, вероятно сбившихся с ног в поисках меня, виновато вздохнула. Сообщить им где я нахожусь не было ни какой возможности. Мурашки пробежали по коже от одной мысли, что сейчас весь Клан вампиров рыщет по Мегаполису, отыскивая мои следы, и виновато закусила губу.

Мелина показалась из-за печи:

— Ты ляжешь сейчас или дождёшься, пока остальные вернутся?

— Лягу, если можно, а то так и упаду прямо тут от усталости, — неудачно пошутила я и сама скривилась от своей дурости.

Старушка жестом пригласила пройти за ней.

Я влезла на печь, разделась и укрылась мягкой шкурой. Но тут же вспомнила о волнующем всех и каждого в чужом доме вопросе. Свесила голову, чтобы видеть гостеприимную хозяйку, и спросила:

— Мелина, чувствую, что после такой вкусной еды и, особенно, травяного отвара, могу не выдержать до утра и буду вынуждена выйти из дома. Где у вас находится туалет?

Она пытливо глянула на меня и улыбнулась:

— В сенях стоит ведро.

Я отрицательно помотала головой.

— Ну, тогда во дворе, слева от сарая.

— Спасибо, буду знать. Доброй ночи.

— Доброй ночи, Дарина, — донеслось из горницы.

Я зарылась с головой в тёплый мех и тут же уснула, будто провалилась в никуда.

8

Проснулась я от какого-то странного однотонного звона на высокой ноте. Сначала подумала, что это звенит у меня в ушах, но потом сообразила, что звук исходит откуда-то с улицы.

Открыла глаза. Темно. Перешла на ночное зрение. Огляделась.

Рядом лежала Мелина с открытыми глазами и тоже прислушивалась.

— Что это? — тихо спросила я.

— Не знаю, — так же тихо ответила она.— Раньше такого никогда не слышала.

Она приподняла голову, оглядываясь по сторонам.

— Все спят, никто ничего не слышит, — как-то недоуменно прошептала она, — а ведь все обычно спят очень чутко, особенно когда... хм... гость в доме.

— Мне кажется, что звук идёт снаружи, — тихо сказала я и снова вслушалась. — Так и есть. Снаружи.

— Мне тоже так кажется, — обеспокоенно подтвердила Мелина. — Что-то странное происходит.

— Пойдемте, посмотрим? — предложила я и Мелина не отказалась.

Мы потихоньку слезли с печи, тепло оделись. Я удивлённо огляделась: все лавки были заняты спящими людьми, укрытыми пушистыми шкурами. Дышали они ровно и спокойно.

Мы с Мелиной потихоньку пробрались к двери и вышли на улицу.

Морозный воздух заставил спрятать носы в поднятые воротники и шали. На улице звук приобрел чёткость и в нём угадывалась какая-то мелодия.

Звук шёл от сараюшки, откуда днём выглядывал мужик, а вечером исчез положенный мною на снег кусочек хлеба с солью.

Я пошла туда, потом побежала, подгоняемая звуком.

Мелина попыталась схватить меня за руку, но я успела увернуться, предчувствуя её желание остановить меня. Пришлось ей поспешить.

Я хотела потянуть дверь сараюшки на себя, но почему-то толкнула внутрь.

Она распахнулась настежь от одного прикосновения.

И тут до меня дошло!

Это же пространственный карман! Эдакая 'тихая заводь' во времени и пространстве, где может находиться что угодно, не только Священный Алтарь!

Я обернулась к Мелине. Она молча наблюдала за мной, сложив руки на груди и, или успокоившись, или решив не вмешиваться в происходящие странности.

Меня неудержимо потянуло внутрь. Не увидев в её позе, выражении лица и в глазах ничего запрещающего, я шагнула в темноту. Мелина двинулась следом.

Тёмное, хоть глаз выколи, помещение пахло свежей живицей. Никакое ночное зрение не помогало. Использовать магический свет я не решилась, мало ли что. Под ногами было мягко, скорее всего из-за лежащих на полу еловых веток.

Мелина прикрыла наружную дверь, прошуршала мимо, открыла следующую. Слабый зеленоватый свет наполнил прихожую. Я шагнула следом за ней в зал Святилища.

В центре зала, на постаменте, лежала огромная, в рост взрослого человека, изумрудная глыба. Хрустально-прозрачная. А внутри едва пульсировал, как живой, клочок света. Будто маленькая звездочка случайно заблудилась в самородке.