Общее Благо

— На счёт предметов не знаю, однако, незаслуженно пострадали танцы, фехтование и дуэльный клуб. Ещё, я считаю, неплохо было бы ввести среди дополнительных предметов преподавание иностранных языков. Хотя бы на базовом уровне.

Дамблдор с важным видом покивал и сделал пометку в своём блокноте. Флитвик никак не отреагировал. Какое-то время Альбус сидел с задумчивым видом. Директор прокашлялся и отпил воды из одного из двух стаканов, что всё это время стояли на столе рядом с графином воды. Смочив горло, Дамблдор закусил засахаренной лимонной долькой. Довольно прищурившись, он предложил угоститься и Флитвику.

— Лимонную дольку, профессор?

— Я, пожалуй, воздержусь, — слегка поморщившись, ответил тот. Пожав плечами, директор пододвинул вазочку поближе к себе.

— Что ж, благодарю вас за потраченное время, Филиус. Отныне можете чуть-чуть поднять планку на ваших дополнительных занятиях. Раза в три. Что ещё... ах да! Вспомнил!

Директор полез в стол и, вынув оттуда пергамент, исписанный аккуратным почерком с завитушками, протянул его маленькому профессору, вместе с пером.

— За ваши старания свыше школьной программы, — пояснил Альбус удивлённому Флитвику. Полугоблин выглядел немного выбитым из своей колеи, директор, разумеется, и не подозревая о том, опроверг едва ли не все ожидания маленького профессора от этого разговора.

— Благодарю, — поставив размашистую подпись на ежемесячной прибавке к зарплате, профессор Флитвик вернул директору документ.

— О, не стоит. Вы, как никто другой в школе, этого заслуживаете.

Директор встал из-за стола и провёл своего гостя до дверей кабинета. Там они попрощались.

— И, профессор, — окликнул полугоблина Альбус, — надеюсь, ваши ученики не будут афишировать свои знания перед широкой общественностью.

— Разумеется, — полугоблин криво усмехнулся и скрылся за дверью.

В течение последующих двух недель Альбус вызывал к себе профессоров. Разговоры с остальными прошли вполне спокойно. Из них, правда, никто не получил прибавки к зарплате подобно Флитвику, однако на уровень образования пожаловались шестеро. Последним в директорский кабинет был приглашен профессор зельеварения, жалобы на которого поступили едва ли не от всех профессоров.

— Проходи, присаживайся, Северус.

Профессор зельеварения выглядел, как всегда недовольным, словно его оторвали от невероятно важных дел, хотя директор, как и остальным преподавателям, сообщил, чтобы он выбрал самое удобное для себя время. Он зашел в кабинет быстрым шагом, чёрной мышью пролетел от двери до кресла, в которое и опустился.

— Вы хотели видеть меня, диреткор?

— Разумеется, Северус. Иначе, зачем бы вы сюда пожаловали? — усмехнулся Альбус, приготовив перо и блокнот для записей. Профессор зельеварения промолчал.

— Как и со всеми другими профессорами, я хотел поговорить с вами о тех знаниях, что мы даруем детям в нашей чудесной школе. Что вы об этом думаете? Стоит ли нам усложнить программу? Или, наоборот, облегчить? Быть может, вернуть какие-нибудь старые предметы, ввести дополнительные кружки, или, к примеру, сделать больший упор на практику, нежели на написание трёхфутовых эссе? М?

— Что касается моего предмета, то повысь мы требования, и никто до пятого курса не дотянет! Я уже отчаялся вдалбливать в их головы элементарные вещи. А ведь тех, кто действительно способен понять тонкую науку зельеварения — единицы! Да и те относятся к своим талантам наплевательски! — Снейп шумно выдохнул и быстро свернул высказывание, — на счёт других предметов ничего говорить не берусь. По-моему, для некоторых студентов и нынешняя программа Хогвартса чересчур сложна для понимания.

— Хм, понятно. А что на счёт старых кружков? Дуэльный клуб, танцы, фехтование?

— По-вашему, если у этих остолопов будет три факультатива, им хватит времени учиться? И мы ещё говорим об усложнении программы!

— Кхм. Мне ясна ваша позиция, Северус, — холодно отозвался Дамблдор, — теперь мы перейдём ко второму, более важному вопросу.

— И какому же? — не утерпел Снейп.

— К вам.

— Ко мне? — удивился тот, нахмурившись. Профессор Зельеварения скрестил руки на груди и сел поглубже в кресло, словно пытался отгородиться от Дамблдора.

— Именно, Северус. Не напрягайтесь так, вы не на допросе.

— Я спокоен, — отозвался тот холодно.

— Понимаете, Северус, на вас поступили жалобы от многих профессоров и учеников. Я лично присутствовал на одном из ваших уроков, и именно поэтому был вынужден признать правдивость этих жалоб и поговорить с вами.

— Про... — Снейп попытался перебить директора, но тот не позволил.

— Вы замечательный профессионал, Северус. Ваше мастерство в зельеварении неоспоримо, на данный момент вы — один из лучших зельеваров во всей Британии и я очень горд, что вы занимаете должность профессора в Хогвартсе. Однако, я нахожу ваш стиль преподавания некорректным. Я прекрасно понимаю, поступая на работу, у вас не было ни малейшего опыта преподавания, но я думал, что вы, как прекрасный мастер своего дела, со временем наберёте его. Мне горько говорить подобные вещи, Северус, однако я вынужден просить вас измениться. Возьмите пример с Горация, или, быть может, напишите ему. Я уверен, он не откажет в совете.

— Да как можно научить чему-то это сборище малолетних недоумков? Они ленятся даже поддерживать технику безопасности на уроке! Как можно научить чему-то людей, которые совершенно не хотят познавать тонкую науку зельеварения? Невозможно вдолбить знания тому, кто не желает учиться! В их головах только квиддич и игры! Никакого уважения ни к учителю, ни к предмету. А ведь я стараюсь, Альбус, стараюсь впихнуть в их головы хоть какие-то знания. Никто этого не ценит! Сварить какое-нибудь простейшее зелье могут единицы! А все остальные совершают такие идиотские ошибки, что повеситься можно! Как можно научить кого-то варить зелья, если мозгов не хватает даже на то, чтобы просто следовать рецепту?

— Северус, — директор оборвал Снейпа, — это дети. Вы в их возрасте тоже не были ангелом. Почему-то у профессора Флитвика, или МакГонагалл получается научить их правильно махать палочкой, и использовать заклинания.

— Как можно сравнивать глупое махание палочкой и зельеварение? Где нужна филигранная точность и сосредоточенность, где нужно идеальное знание теории и...

— Хорошо, возможно, мой пример был не очень удачным, — директор вновь оборвал тираду Снейпа, — но что на счёт древних рун? Здесь тоже нужна великая точность и знание теории. И почему-то ученики справляются. Многим даже нравится изучать этот предмет. А ваш? Как много учеников вы встречаете на шестом, или седьмом курсе? Два? Одного?

— Не сравнивайте, Альбус. Учить детей писать закорючки гораздо проще, чем научиться готовить составы, здесь недостаточно зазубрить их значение, нужно уметь применять на практике и...

— Северус! Меня не интересуют ваши оправдания! У меня достаточно большой опыт в преподавании и достаточно знаний в зельеварении, чтобы судить о вас, как о профессоре.

— Но!

— Прекратите себя жалеть, словно пятнадцатилетняя школьница и взгляните правде в лицо. У вас проблемы.

— Да я ....

"Ты такой же эгоистичный, как твой отец!" — хотел сказать директор, воспоминания которого вновь ожили при контакте со Снейпом, но с трудом от этого удержался. На секунду у Альбуса сложилось впечатление, будто собеседник его услышал. Северус сильно переменился в лице. Он побледнел и поджал губы, казалось, он вот-вот взорвётся, словно переполненный реагентами медный котёл. Директор вздохнул и продолжил спокойным тоном.

— Изменитесь сами, или обратитесь к маггловскому психотерапевту, а после лечения сотрите ему память. Если вы проигнорируете просьбу, я буду вынужден решить вопрос по-другому. Вы свободны, — холодно закончил директор и кивнул в сторону выхода. Черная тень пулей вылетела и его кабинета.

Минуту Альбус сидел неподвижно. Задумчиво помассировав переносицу, он закинул в рот лимонную дольку и откинулся в кресло.

— Неужели, я был ментальным магом? Да... вспомнил. Я... нет, он ведь копался в голове у малютки Северуса давным-давно. И потом, когда учил его окклюменции. Проникал в его разум к самым больным воспоминаниям...

— Боги, этот удар был слишком жестоким. Может быть, он принял его за свою мысль? Или я слишком громко подумал, ослабив блоки? Над этим надо поразмыслить...

Альбус покачал головой и съел ещё одну лимонную дольку. Разговор с профессором зельеварения прошел в разы хуже, чем он ожидал. Директор обернулся на стук в окно. В кабинет пыталась попасть маленькая пятнистая неясыть с конвертом в клюве. Старик открыл окно и аккуратно принял послание. Сова тут же сорвалась и полетела обратно. Проверив письмо на возможные чары, Дамблдор аккуратно вскрыл конверт. На одиноком, довольно большом листе бумаги не было ни подписи, ни обращения, ни даже даты. Только одно короткое предложение: Готово. Альбус мгновенно сжёг его и прищёлкнул пальцами. Появился домовик.

— Передай Минерве, что я вернусь к вечеру, — сообщил директор и, забыв накинуть поверх длинного тёмно-синего сюртука мантию, шагнул в камин.

Появившись в косом переулке, он быстрым шагом направился в лавку Олливандера. Альбус замер у входа, заметив через стекло посетителей внутри. Пройдя мимо, старик жестом руки накинул на дверь чары отвлечения внимания и спокойно дождался, пока клиенты покинут мастера палочек. Вежливо поздоровавшись с пожилой женщиной, что вела за ручку ребёнка лет одиннадцати на вид, он вошёл в лавку. Дверь за ним тут же захлопнулась, замок, повинуясь волшебной палочке хозяина магазина, защёлкнулся, а на двери появилась табличка с надписью "Перерыв". Окна блеснули. Похоже, Гаррик наложил на них какие-то скрывающие чары.

— Добрый день, Гаррик, — поздоровался директор, — я позволил себе наложить на дверь чары отвлечения с той стороны.

— Добрый. Будь добр, убери, когда будешь уходить, — отозвался Олливандер и жестом пригласил мага следовать за ним. Они углубились внутрь магазина, проходя между стеллажами с сотнями палочек. Олливандер выглядел очень довольным.

— Признаться, Альбус, я уже давно не работал по-настоящему. Этому научил меня отец, но в последние годы я занимаюсь только тем, что штампую самые обыкновенные палочки. Да, они все уникальные, они все мне родны, все мои творения. Но в них нет той особой привязанности к одному хозяину, нет той силы, что приобретает палочка, объединяясь с магом кровью. Между нами говоря, это шедевр.

— Нельзя скупиться на работе настоящего мастера, Гаррик. Я знал, за что плачу.

Олливандер остановился у старой деревянной двери, несколько раз взмахнул палочкой и только после того, как защитные чары были сняты, отворил её ключом. Несколько шариков света разогнали тьму в маленьком помещении. Здесь нельзя было сделать даже четыре шага вперёд. По сторонам висели длинные полки и все они, кроме двух слева, были пусты. Там, у левой стены, одиноко лежал футляр в полметра длиной. Похоже, в этой комнате Олливандер держал самые дорогие изделия. Гаррик взял с полки футляр, с трепетом преподнёс его Альбусу и аккуратно открыл.

На бархате лежала отполированная до блеска палочка, идеально ровная с красивейшей резной рукоятью, покрытой тонко вырезанными рунами кроваво-красного цвета так, что при хвате рунный круг лежал над кистью и под ней. Альбус смотрел на неё, не отрываясь. На вид она была невероятно красива — золотисто желтое дерево с чёрными, а местами даже тёмно-зелёными прожилками и разводами. Она казалась таинственной, словно была не из этого мира.

— Лунный эбен и перо феникса, окропленная кровью и покрытая рунами. Четырнадцать с половиной дюймов. С гордостью заявляю, что это — моё лучшее творение. Очень сильная и гибкая. Но будь осторожен, в чужих руках она хоть и будет сопротивляться, но слабее не станет.

— Это настоящее сокровище.

— Знаешь, Альбус, что самое уникальное? Всё дело в дереве. Лунный эбен — редчайшая порода и очень дорогая, потому что невероятно долго растёт и является одним из лучших проводников магии. Рядовые палочки не делаются из него именно по этой причине. Руны здесь только, чтобы палочка служила лишь тебе и сопротивлялась чужим рукам. Кстати, знаменитая Старшая Палочка именно поэтому такая непостоянная, потому что на ней нет этих рун.

— А разве они есть на обычных палочках? Без крови?

— Конечно, есть, — поморщился Олливандер, — только их меньше и они не видны. Я прячу руны под рукояткой ещё в процессе изготовления, а многие другие мастера и вовсе этого не делают. На таких палочках ты можешь их найти, к примеру, где-то у основания. Если бы лунный эбен не был таким уж редким, я бы и не оставлял руны на виду. Мне кажется, они слегка портят внешний вид, но в нашем случае с этим ничего не поделаешь.

Дамблдор аккуратно взял палочку правой рукой. Она приятно потеплела в ладони, руны на рукояти вспыхнули алым на какое-то мгновение и погасли.

— Гаррик, ещё раз говорю — я поражен, — признался Дамблдор, — это больше, чем я мог себе представить. Сколько я тебе должен за это бесценное чудо?

— Помимо оговорённой суммы, триста галлеонов за дерево. Я наткнулся на него совершенно случайно у одного своего... кхм, поставщика редких пород и, когда убедился, что оно подлинное, взял не раздумывая. Повторюсь, лучше материала найти невозможно.

— Несомненно, твоя работа заслуживает такой суммы.

Они поднялись обратно наверх, где Альбус, с нежностью уложив плотно запакованный свёрток на край стола, попросил перо и чернила. Получив желаемое, он вынул чековую книжку и без малейших зазрений совести вывел на нём следующие слова: "Восемьсот галлеонов" и, строчкой ниже добавил: "Гаррику Джервейсу Олливандеру". Затем размашисто расписался и, уколов специальной булавкой палец — оставил на чеке каплю собственной крови, которая тут же засохла и впиталась в бумагу, превратившись в кроваво-красный герб банка.

— Ещё раз спасибо, Гаррик.

— Мне самому было приятно, Альбус, — ответил с улыбкой Олливандер, когда они оба вышли из помещения. Хозяин магазина спешил обналичить чек.

— Удачи.

Дамблдор махнул рукой на прощание и аппарировал на задний двор своего дома в Эдинбурге. Там, в подвале, в защищённой всевозможными чарами каменной комнате, Альбус вынул Старшую Палочку и, тяжело вздохнув, кинул на холодный пол. Затем достал новую и, аккуратно направил вниз.

— Dissolutio! — луч разрушительного заклинания угодил в палочку, но ничего не произошло.

— Decay!

— Expulsio! — громкий взрыв оставил палочку невредимой.

— Fiendfyre! — яркий язык багрового пламени ударил в дар смерти. Он отпрянул от неё на мгновение, но затем вцепился, как голодный пёс. Помещение наполнил громкий, пронзительный визг, нечто тёмное вынырнуло из артефакта и принялось метаться по комнате. Запахло гнилью. Тень, забившаяся в угол комнаты, тихо истаяла. Пламя, вызванное Альбусом, исчезло в момент. На полу осталось лишь тёмное пятно.

— Вот и всё.

Дамблдор убрал новую палочку в рукав и закрыл подвал намертво. Попрощавшись с домовиком, он аппарировал к Хогвартсу и пешком дошёл до своих покоев. Смеркалось. Маг медленно добрался до кабинета, где снова уселся за рабочий стол и принялся за работу. Предстояло написать несколько писем. Он вынул из верхнего ящика чистый лист бумаги, взял перо и начал.