Кошмары Изумрудного города

Людоед затравленно обернулся. Дровосек неспеша подошёл к нему и вынул меч из живота.

— Ты был хорошим воином, Крангем, — тихо сказал он. После чего, несильно размахнувшись, провёл свой знаменитый горизонтальный удар. Голова Людоеда, удивлённо моргая глазами, полетела на брусчатку, а тело продолжало стоять, потом как будто дёрнулось, сделало два шага и рухнуло, корчась, как обезглавленный таракан.

Дровосек подошёл к голове и со всей силы впечатал её в брусчатку ногой. Череп Людоеда лопнул, во все стороны брызнули ошметки мозга и крошево из костей.

Повернувшись, Дровосек пошёл к главному зданию, не смотря на всё ещё корчащееся тело Людоеда.

Навстречу ему вышел Страшила. Он нёс на руках бледную и обессилевшую Элли. Тотошка бежал за ними.

— Идите, я догоню, — проговорил Дровосек. — Поищу маслёнку и смажу доспехи, чтобы не скрипели.

Он прошёл по комнатам замка. Никому и никогда не рассказывал он впоследствии, что он там видел, но, когда он выходил, то швырнул на труп Людоеда найденный в замке потёртый орден Пурпурного Сердца, а потом поджёг здание.

Замок сгорел дотла, навсегда погребя под собою страшные тайны его хозяина. Прочные стены ещё долго пугали путников, утверждающих, что среди них бродит громадный призрак без головы и ищет её, а если попадёшься ему на пути — то бойся, отрубит голову тебе, тело съест, а мёртвую голову пришьёт к своей шее грязными нитками и так и будет ходить, пока голова не сгниёт до черепа и не рассыплется...

Потом стены рухнули, крестьяне растащили их на камни, и больше о призраке здесь никогда не слышали.

Глава 6.

Элли, Дровосек и Страшила шли по дорожке из чёрного кирпича. Тотошка, прихрамывая, семенил за ними. Девочка была бледна, в пятнах засохшей крови, но не замечала этого.

— Нет, ну как ты его... Голову — одним махом! — восхищённо проговорил Страшила.

— Мой рекорд — три головы за один удар, — скромно признался Дровосек.

— Получается, ты — убийца, — едва слышно проговорила Элли. — Да?..

Дровосек как будто вздохнул, если доспехи умеют вздыхать.

— Иначе было нельзя. Так устроен наш мир. Ты или убийца, или жертва.

— Или жертва, — повторил Страшила. — Знаешь, Дров, давай и девочку убивать научим? Найдём какого-нибудь ослабевшего путника, ну или животное для начала...

— Хватат, Страш. Думаю, её жертвы ещё впереди, — отмахнулся Дровосек. — Незачем торопить события.

— Я никого не хочу убивать, — тихо сказала девочка. — Это великий грех...

— Покаешься, и дело с концом, — отмахнулся Страшила. — Понимаешь, невозможно понять истинную цену жизни, пока не отнимешь хотя бы одну...

— Тото, а почему ты меня не спас? — спросила девочка. — Людоед хотел убить меня, но услышал Страшилу и отшвырнул к стене, я едва не потеряла сознание... Тото, почему ты не превратился в демона и не спас меня?..

— В этом не было необходимости, — не очень уверенно ответил Тотошка. — Великая сила — это и великая ответственность...

— Брось, Тото, нет у тебя никакой силы, — отмахнулся Страшила. — Я уже давно догадался.

— Как будто у тебя она есть, — усмехнулся Дровосек. Страшила обиделся.

— Может, я и не так силён, как ты, зато я ловкий и гибкий! Я могу упасть с любой высоты и вскочить, как ни в чём не бывало! Я могу выбраться из любого захвата!.. Я...

— Ловкость бесполезна, если нет силы, — отрезал Дровосек. — Ясно?

— Неправда! Ловкость важнее силы!

— Нет, важнее сила!

— Ловкость!

— Сила!

— Ловкость!..

— Острые зубы! — попытался вклиниться Тотошка, но его не услышали.

И тут раздался громогласный рёв.

Все замерли. Из кустов выскочил громадный лев и бросился на путников. Отшвырнув, точно тряпичного, Страшилу, он толкнул было Дровосека и кинулся на Элли, но Дровосек не растерялся, бросился ему наперерез, схватил за лапы и швырнул о землю.

Лев завыл, как котёнок, и с трудом повернулся на бок. Дровосек поднял топор, но... что-то произошло со львом. Он забился, задёргался — и неожиданно поднялся на ноги. Это был не лев, а крупный и хорошо сложенный человек в одежде из шкуры льва и меховым воротником, с когтистыми кастетами на кулаках, с кожаными ремнями со стальными заклёпками на теле. Грива длинных волос была собрана в причудливую причёску.

— А-ай, не трогайте меня, — взмолился он жалобно.

Дровосек отпрянул. Страшила от удивления даже присел.

— Он что, оборотень? Вот те на! Не думал, что они ещё остались!..

— Остались, и очень много, — ответил Лев. — Вот только я самый невезучий из них.

— Это почему? — удивилась Элли.

— Потому что я жутко боюсь. Я боюсь смерти, боюсь преследования, боюсь вернуться в стаю, откуда меня выгнали...

— За что? — удивился Страшила.

— За трусость... Вожак вызвал меня на поединок. А я... не решился принять его вызов. Я сбежал, а когда в сумерках вернулся — меня изгнали за трусость. А я... я боюсь. У него такие когти, клыки, и сила такова, что есть моя лапа попадёт ему в пасть — вмиг отгрызёт!

— А если не попадёт? — ехидно спросил Тотошка.

— Тогда не отгрызёт... Но есть всё-таки попадёт?.. Эх, горе мне. Горе...

Он опустил лицо в ладони.

— Я думал, что есть убью хоть кого-то, хоть самое слабое существо, если отниму хоть одну жизнь — то стану смелым... Увы. Даже это у меня не вышло!.. Выходит, я тварь дрожащая... А тварь ли я дрожащая, или право имею — никогда мне не узнать...

— Убить самое слабое существо? — переспросил Дровосек. — И поэтому ты нацелился на Элли?

— Куда мне... я её не могу убить. Я нацелился на этого вашего... Тотошка, да?.. Я нацелился на Тотошку!

Пёсик возмущённо гавкнул.

— Знаешь, тебе бы попросить смелости у бога, — сказала Элли.

— Простил, и не раз... Я бы обратился даже к дьяволу, если бы знал, что он мне поможет... Но где в наше время найти демона?..

— Я могу подсказать, — сказала девочка. — Мне тебя почему-то жаль, так что... пойдём с нами! Повелитель Изумрудного города, великий Гудвинус, по слухам, самый настоящий демон!.. Он может помочь тебе... Если уж никто больше не поможет...

— Правда? — Лев вытер слёзы. — Тогда я с вами! Только не отходите далеко, ладно? А то тут, в лесу, как-то страшновато одному...

— Пойдём, я буду тебя защищать... если понесёшь меня на руках, — сказал Тотошка. Лев закивал:

— Да-да, конечно, мне не трудно!..

Они продолжили путь. По дороге Дровосек задумчиво смотрел то на льва, то на Элли, после чего странным голосом спросил:

— Погоди, Лев, а почему ты сказал, что не можешь забрать жизнь у девочки?..

Лев ответил уверенно:

— Понятно же, почему. Нельзя повторно убить мёртвое.

— Мёртвое?.. — переспросил Тотошка. Лев снова кивнул.

— Конечно! Вы разве не видите и не слышите?.. У неё бледная кожа и свернувшаяся кровь, трупные пятна и сердце не бьётся. Она давно мёртвая!

Элли замерла.

— Что?! Это неправда!

— Правда, конечно! — удивлённо ответил Лев. — Что я, живое от мёртвого не отличу?.. Ты мертва уже вторые сутки, судя по всему. Правда, какое-то волшебство поддерживает в тебе возможность мыслить и двигаться, а магия серебряных туфелек удерживает тело от окончательного разложения. Но оно высыхает потихоньку. Скоро начнёт лопаться кожа, высохнут мышцы, станут отваливаться куски мяса и конечности...

— Неправда! Ты лжёшь!.. — воскликнула Элли. Она хотела заплакать, но слёзы не лились из глаз. И только теперь она заметила, что с самого рассвета ни разу не моргнула, что не захотела есть и спать, не устала идти всю ночь... и что совершенно не дышит.

— Я же не мёртвая! Не мёртвая, правда ведь?.. — тихо, без слёз, плакала девочка. Дровосек покачал головой.

— Я долго не хотел в это верить, — сказал он.

— Ну что, охотник на нежить? — усмехнулся Страшила. — Кого из нас первого зарубишь? Меня или девочку? Нежити ведь нет места в мире, да?..

— Замолчи!.. — Дровосек стиснул кулаки. — Замолчи. Замолчи...

— Да всё уже, молчу я, — ответил Страшила.

— У вас... хоть у кого-нибудь... есть зеркало? — взмолилась девочка. Дровосек нехотя вынул из забрала небольшое зеркальце.

— У меня. Я взял в замке Людоеда, прежде чем уйти... Возьми, Элли.

Девочка медленно, точно во сне, взяла зеркальце. Зажмурилась. поднесла к лицу и медленно-медленно открыла глаза.

Из отражения на неё печально смотрело бледное, заострившееся, совершенно обескровленное, и, несомненно, мёртвое лицо.

Глава 7.

Всю дорогу Элли не говорила ни слова. Дровосек и Страшила, забыв о собственной вражде, переглядывались, но молчали. Лев нёс на руках довольного этим Тотошку и опасливо смотрел по сторонам.

Лес сменился огромной поляной, через которую вела дорога из чёрного кирпича. Поляна вся заросла огромными, крупными маками. Их было так много, что казалось, земля впереди залита кровью. А из-за того, что ветер колыхал их красивыми волнами, поле казалось живым бесформенным существом, что вызывало одновременно страх и отвращение.

— Не нравится мне это поле, — пробормотал Страшила. — Такое не вырастишь без должного ухода. А хозяина нигде не видно. К чрезмерно ухоженным полям, на которых не видно работников, следует всегда относиться с подозрением. Уж поверьте, я знаю, о чём говорю... — он осёкся и непременно прикусил бы себе язык, если б он у него был.

— Раньше здесь не было поля, — проговорил Дровосек. — Странно... Но я давно здесь не был. Куда отсюда делся лес, интересно? Не цветы же съели древесину!.. А тут и пеньков не осталось...

— А я люблю цветы, — неожиданно признался Лев. — Они, по крайней мере, не опасны, так как не имеют ни клыков, ни когтей, как этот ужасный вожак... — он поёжился.

— Фу, Лев, ты боишься драки и любишь цветы! Скажи-ка, какого ты пола? — рявкнул Тотошка. Лев вздохнул.

— Иногда мне кажется, что моя тонкая душа ошиблась телом, и я...

— Не продолжай, — перебил пёсик, и Лев послушно умолк.

Элли задумчиво смотрела на цветы. Она никогда не видела такого их количества. В Канзасе, степном штате, подобного и не увидишь. Но их красота не трогала мёртвую девочку.

"Стоит ли мне возвращаться домой, если я уже мёртвая? — думала она. — Может, меня просто... похоронят там, и всё? Мама споёт колыбельную, усыпит, а потом тихонько выйдет из комнаты, завернёт в одеяло и отнесёт, сонную, на кладбище... Где папа с друзьями уже вырыл свежую могилку. Они похоронят меня, заплачут и уйдут, оставив два сорванных цветка умирать на моей могиле. А проснусь поутру, и окажется, что я в гробу! И отовсюду лезут черви, чтобы копошиться и есть меня изнутри, как ту нашу старую корову, которая издохла в сарае и пролежала там весь день, а к вечеру в ней уже копошились белые личинки..."

Девочка всхлипнула, но сухие глаза не знали слёз, и заплакать, как и раньше, не получилось.

— Пойдёмте, — наконец проговорил Дровосек. — В конце концов, это всего лишь поле из цветов. Чем оно может быть опасно?..

— Например... — начал было Лев, но Тотошка с намёком зарычал, и тот умолк.

Компания направилась через поле. Что-то зловещее виделось им в одинаковых, кроваво-красных цветах. Страшила задумчиво смотрел по сторонам.

— И чего они колышутся, если ветра нет?.. — пробормотал он. — Вот же гадость...

Ближе к середине поля Лев неожиданно стал спотыкаться. Он даже чуть не выронил Тотошку.

— Что такое? — спросил Дровосек. Лев беспокойно оглянулся.

— Не знаю... Эти цветы, они... как будто наблюдают, ждут чего-то... Они там, внутри... они никогда не выпустят нас...

— Слыхал я о таких полях, — пробормотал Страшила, — которые, например, невозможно пройти. Вроде глядишь — поле как поле, трава высокая или там кукуруза какая-нибудь... А пойдёшь по нему — и всё, пиши пропало. День идёшь, два идёшь, а оно всё не кончается... Назад идёшь — и снова — день, два, три, а выйти-то и не можешь никак... И всё, силы кончаются, падаешь и умираешь, рано или поздно... А потом, быть может, тебя всё-таки найдут — и окажется, что ты всего-то в двух метрах от начала поля был-то... Всякое, знаете, люди рассказывают...

— Брр!.. — вздрогнул Лев. — Знаете, вы как хотите, а я побежал!..

Он выпустил из рук Тотошку, который и сам смотрел как-то затравленно, и высоко подпрыгнул, перевернувшись в воздухе потрясающим сальто-мортале. Превратившись на лету во льва, он бросился бежать по дороге.

— Эй, куда ты?.. Я с тобой!.. — крикнул Тотошка, но лев уже был далеко.

— Подождёт нас на конце поля, — неуверенно сказал Страшила. — Здесь хотя бы есть дорога, так что не заблудишься...

— Здесь и правда что-то не то, — пробормотал Дровосек. — Давайте-ка быстрее!

Элли спокойно шла вперёд. Равномерное движение цветов гипнотизировало её. Казалось, они шепчут ей: "Останься с нами, здесь так красиво!.. Беги к нам, поиграй с нами, стань частью нас... навсегда... будь такой как мы, будь красивым цветком..."

— Они разговаривают, — равнодушно сказала она. Дровосек оглянулся и проговорил:

— Хм. Я думал, мне одному это кажется...

— Давайте-ка быстрее, а? — попросил Страшила.

Тотошка неожиданно стал сходить с тропы всё ближе к цветам.

— Смотрите! Тропа становится всё уже! А если она совсем исчезнет?.. — воскликнул он.

— Это не тропа сужается, это ты идёшь к её краю, — пробормотал Страшила. — Хотя, я в этом уже не уверен...

— Нет, сужается! — воскликнул Тотошка.

Страшила вздохнул и поднял пёсика на руки.

— На вас, живых, это поле странно действует...

Вот, наконец, и конец поля, а за ним снова лес. Льва на краю поля не было.

— Сбежал, — проговорил Дровосек. — Ему же хуже... Умрёт где-нибудь со страху в полном одиночестве...

— А ведь он не сбежал, он вон где! — разглядел глазастый Страшила.

Лев лежал среди маков в нескольких метрах от края поля. Он не успел превратиться в человека, и лежал, раскинув лапы и разинув пасть. Вокруг неё кружились и жужжали мухи.

Но страшным было другое.

Цветы рядом с ним склонили головки и лепестки их, точно губы вампира, прилепились к коже льва. Они медленно выпивали из него кровь.

— Вот же... — пробормотал Дровосек. Он подошёл ко Льву и взял за загривок, как огромного кота. — Не добежал малость...

Он понёс Льва на край поля, но цветы не отлепились от него. Страшила, осторожно косясь на бутоны, подошёл к Дровосеку, вынув запасной серп. Цветы тут же потянулись к живому чучелу.

— Какого... Эй, да у меня уже давно ни капли крови!.. — воскликнул Страшила напугано. Он принялся резать серпом направо и налево. Стебли с чавканьем падали, из разрезов сочилась густая кровь.

Страшила ойкнул и бросился к краю поля. Дровосек покачал головой и стал обрывать цветы с тела Льва. Они рвались, но их бутоны оставались на Льве, из них сочилась кровь, будто это были оторванные головки клопов.

Но удивительным оказалось другое. Лев стал просыпаться, и слабо отталкивал от себя руки Дровосека:

— Оставь! Уйди!.. Они хорошие! Правда! Уйди, оставь меня!..

— Ему что, приятно, когда пьют кровь? — удивился Страшила. Он оставил на траве Тотошку и внимательно наблюдал за Дровосеком. Элли стояла рядом и слушала.