Когда мелодия закончилась, воины одобрительно захлопали по коленям, и кто-то из них попросил спеть старую песню "Чёрный клинок". Абель дождалась позволения от хозяйки и заиграла тревожную мелодию. Нинэ снова съёжилась, как будто от боли. Клед протянул руку, чтобы утешить её прикосновением, но вовремя вспомнил, что лучше этого не делать. Однако девушка, немного помедлив, сама подвинула ему прохладную ладошку. Парень осторожно сжал её пальчики и подвинулся чуть ближе, чтобы удобней было держать. Сердце его внезапно застучало, как бешеное.
Пела Абель ещё более приятным голосом, чем говорила. Глубоким и звучным, пропитанным сладостью, которая обволакивала сердце, контрастируя с печальными словами. Парень не понимал, почему Нинэ так реагирует. Песня повествовала о клинках, выкованных из брошенного богами оземь камня, которые "отсекали душу от тела" и "сметали бесов в реку смерти" в руках достойного Кинжала Смерти. Тот однажды повстречал ведьму, между ними вспыхнули чувства, но потом его послали покарать чародейку, помогавшую врагу, и они убили друг друга.
На лице у Нинэ было написано страдание, словно речь шла о ней или её близком родственнике. Клед легонько сжимал её нежные пальчики, стараясь забрать эту боль, и девушка внезапно ответила, глубже обхватив его ладонь. Потом посмотрела в глаза, и во взгляде её мелькнуло что-то такое, от чего парень испытал решимость защищать её от всего на свете. Он смотрел и не мог насмотреться в эту чуткую душу. Сердце его таяло и в голове возникала необычная лёгкость.
В действительность Кледа вернул дружный возглас воинов "Прах к праху!" и стук друг о друга кубков — они поминали героя песни. Музыка закончилась, и Абель отложила лютню, словно чувствуя, что Жани кивком показывала Нинэ вернуться на место. Девушка с извиняющейся улыбкой высвободила руку и вернулась к инструменту, заведя ненавязчивый мотив, чтобы разрядить обстановку.
— Понравилась песня? — спросила Абель, возобновляя массаж. Клед кивнул. — Это я написала лет десять назад. Мне тогда приснился необычно яркий сон с таким сюжетом. Примерно, конечно. Любовь я добавила для красоты.
Парень ошарашенно смотрел на старую Весточку, забыв, что та не видит его лица. Когда до него дошла оплошность, он спросил:
— Ты пишешь песни и видишь вещие сны?
Абель тихонько рассмеялась своим приятным смехом, легонько похлопав Кледа по руке, которую всё ещё держала, согревая.
— С чего ты решил, что они вещие? Но да, пишу. Раньше я их частенько пела. Но потом Жани решила, что это чересчур отвлекает воинов от цели визита. Сбивает настой. Только при старичках иногда позволяет исполнять их.
— А почему Нинэ так болезненно реагирует эту песню?
— До сих пор? — нахмурилась Абель. — Я понятия не имела. Когда она услышала её впервые, то на другой день пришла ко мне в слезах. Я пыталась выяснить, что её так расстроило, но, сам понимаешь, слепой и немой трудно найти общий язык, — она иронично усмехнулась. — Я так поняла, что ей приснилось, будто всё это приключилось с ней самой. Она что-то от меня хотела, и я рассказала, что видела сон, пусть страшный, но не такой трагичный. Думала, что проблема решена. А оно вон как...
Клед вернулся в казарму под большим впечатлением, даже не понимая, от чего больше: от песни, талантов старой Весточки или общения с молодой. Но снилась ему всё-таки Нинэ, как будто это её прекрасный голос пел только для него, и небесные глаза ласкали изнутри так, как не было позволено снаружи... Проснулся он возбуждённый и только тогда понял, что в прошлую седьмицу забыл сбросить мужское напряжение. А ещё перед глазами стояло лицо юной девушки и все мысли были только о ней.
Тем вечером он не сводил с Нинэ взгляда весь массаж. Под конец Абель удивила его насмешливым вопросом:
— Что, влюбился, птенчик?
Клед невольно вздрогнул и хотел забрать руку, но женщина её не отпустила.
— Право слово, нечего смущаться. Странно, что этого не случилось раньше. Хотя ты мог бы выбрать объект более доступный...
Клед вздохнул, не зная, что сказать. Мог ли? Вот и Абель, подумав немного, поправилась:
— Хотя, о чём это я? Если мужчина сразу получает желаемое, чувства испаряются. Так что берегись. Ты выбрал запретный плод, и можешь здорово влипнуть... Впрочем, для тебя это, вероятно, неплохо. Твоей душе нужен якорь. И даже неразделённая любовь пойдёт во благо, не давая сердцу очерстветь. А непорочность девы избавит от мук ревности и прочих низостей, которые способны сгубить человека. Пожалуй, не зря такой чуткий парень, как ты, выбрал самое невинное создание. Только не придумывай лишнего, а то сейчас сочинишь ей все возможные достоинства, а она такой же человек, как я или ты. Не надевай на неё корону совершенства.
Абель выпустила его руку, как будто внезапно лишилась сил. А Клед смутился от услышанного и поспешил уйти. Полночи ворочался и думал о словах старой Весточки. Наверное, она знала, о чём говорила. Однако многое в её словах звучало слишком приземлённо для окрылявших его ощущений. Возмущала уже сама идея наличия схемы в тех прекрасных, не поддающихся описанию чувствах, что он испытывал теперь, глядя на Нинэ. Впрочем, последние в итоге победили, затопив разум, и унесли его в мир сладких грёз.
Потом начались сложности с еженедельным отправлением плотских потребностей. Похуже тех, что раньше. Парню стало просто противно принимать ласки от любвеобильных подружек. Всё его существо мечтало только о Нинэ, и наслаждения он не получал. На фоне высоких чувств вымученная из него всеми правдами и неправдами "разрядка" стала казаться противным, грязным делом.
К счастью, он продолжал каждый день видеться с мудрой старой Весточкой, которая заметила, что он стал более напряжённым, чем обычно, и даже дёрганным. Она спросила, что случилось, и Клед, как мог, пояснил:
— Не могу я с ними совокупляться, понимаешь? Мне противно. Моя душа где-то на небесах и все мысли только... ты знаешь, о ком. Девчонкам приходиться мучиться, а мне вместо облегчения кажется, что меня в грязи изваляли.
Абель какое-то время молча улыбалась с какой-то непонятной нежностью и легонько поглаживала его руку. Парень уж думал, что ей нечего сказать, когда женщина наконец тихо изрекла:
— Лишний раз убеждаюсь, что ты — редкая птица. Твоя душа стремится ввысь, а за ней и твоя жизненная сила. Но её твой молодой организм вырабатывает много и избытки надо куда-то девать. А приложить их туда, куда хочется сейчас, у тебя никак не выйдет. Всё это может довести до какой-нибудь беды. Может, попробуешь немного приземлиться?
— В каком смысле? — не понял Клед.
— Отключи голову, отключи сердце, когда ты с Оступающимися. Живи чреслами. Разбуди в себе зверя. Прислушайся к низменным порывам... — парень по-прежнему смотрел непонимающе. — О, я придумала! Идём!
Абель подняла его и подтолкнула к выходу. Клед оглянулся на Жани. Та изобразила на лице вопрос. Парень лишь приподнял брови в недоумении. Хозяйка покачала головой и неопределённо кивнула, не возражая. Значит, доверяла старой Весточке. Он вывел Абель за дверь, в направлении которой та подталкивала.
Вдвоём они поднялись на второй этаж и завернули под лестницу. Там женщина сделала знак разуться и вести себя тихо. Потом на ощупь нашла неприметную дверь без ручки в углу и жестами велела Кледу протиснуться в неширокий коридорчик. Когда дверь за ними закрылась, там стало совершенно темно, но она подталкивала его дальше по проходу, пока парень не упёрся в стену.
Абель прислонилась к его спине, протянула руку через плечо и стала шарить по перегородке. Клед слегка возбудился от тесного контакта. Жаль, что они недавно были вместе и теперь им полагалось воздержаться друг от друга ещё несколько месяцев. Вот с кем у него не возникло бы описанных трудностей.
Наконец, женщина что-то сдвинула, и возникло небольшое отверстие, в котором виднелся неяркий свет. А ещё оттуда доносились звуки страсти. "Смотри", — почти неслышно дохнула Абель парню в ухо, заставляя ещё больше пожалеть о правилах. Клед на мгновение смутился, но любопытство тут же перевесило, и он прильнул к глазку.
Спальня, за стеной которой они оказались, совсем не походила на ту, в которых парень здесь бывал. Её и спальней-то было трудно назвать. Комната больше напоминала пыточную, но со своеобразным уклоном: стены обиты мягким бархатом, стоящие на полу станки— из дерева, а висящие на стенах орудия — из кожи.
На одном из сооружений, напоминающих высокую наклонную парту, животом вниз полулёжа распята женщина. Ноги её, стоящие коленями на небольших подушках, раздвинуты и зажаты в колодки. Руки связаны, протянуты вперёд и подвешены на канате к потолку. Грудь и тело туго перетянуты кожаными ремнями, сплетающимися в причудливый костюм, который ничего не скрывает. Во рту кляп в виде деревянного шара, из-за которого она не стонет, а мычит, но непохоже, что от боли. На горле ошейник.
А сзади стоит мастер Стеш и ритмично тянет за короткий поводок, раз за разом нанизывая её на свой огромный инструмент. Ритм какой-то странный — не естественный, а с некоторой оттяжкой. Судя по булькающим звукам из горла "жертвы", ей это нравится. Хотя нет, слишком слабое слово. Она извивается, очевидно, жаждая проникновений глубже и чаще, но из-за скованного положения ситуацией она совершенно не владеет.
Женщина издаёт безумные звуки, которые неожиданно сильно заводят Кледа. Она пытается тянуться попой назад, но Стеш нарочно отстраняется, однако, не выходя целиком. И так дразнит "жертву", извлекая дурманящие стоны и всхлипы, пока в итоге её бёдра не начинают дёргаться в каком-то бешеном темпе, который парень видел разве что у зайцев. Тогда Кинжал вонзается в неё на всю глубину и сам начинает неистово трястись, рычать, как корс, с губ его летит слюна. Их плоть выбивает друг об друга звонкие аплодисменты, а звериные крики сливаются в исступлённый хор, заставляя сердце наблюдателя неистово стучать, а разум отправляя на прогулку.
Плоть Кледа разрывается от прилившей крови, дыхание спирает. Откуда-то из бёдер поднимается тёмная волна животной страсти, вызывая ломоту. Дуэт за стенкой наконец заходится в удовлетворённом хрипе, а вот он готов рвать и метать. Женское тело за спиной вызывает неожиданно сильную жажду обладания, идущую словно бы из глубины костей. В этом нет ни капли сердца и ни капли ума. Кажется, если он немедленно не овладеет ею, ему будет физически больно. Теперь парень понимает слова бывшей Весточки. В нём проснулся Зверь. И тому плевать на правила!
Он нащупывает висящую на гвозде крышечку, задвигает глазок и разворачивается в узком пространстве. Абель, не догадывающаяся о его намерениях, тоже поворачивается, чтобы уходить, но Клед в один шаг настигает её и останавливает, ухватив за талию здоровой рукой. Прижимает к себе так, чтобы она задом почувствовала силу его желания, а правой хватает за грудь, медленно сминая её.
— Ты же не думаешь, что после такого можешь просто уйти? — кто-то новый, дерзкий, наглый шепчет за него ей в ухо, а потом облизывает его, сжимая руки на груди и между ног.
У Абель появляется слабость в коленках, и Клед пользуется этим, подбивая их и опуская её на четвереньки. Темнота и теснота добавляют ощущениям остроты, поскольку всё приходится делать на ощупь. К счастью, женщина не сопротивляется, иначе их мог бы кто-то услышать. Парень... нет, теперь уж точно мужчина откидывает подол платья, опускается на колени, раздвигая её ноги, и запускает правую руку к цели, проверяя степень готовности. О да! Там горячо, тесно и влажно. Левой Клед лихорадочно расстёгивает штаны, стягивает их вместе с кальсонами вниз ровно настолько, чтобы освободить рвущуюся наружу плоть, и проталкивается в вожделенное нутро.
Новые, дикие, властные ощущения поглощают его. Сейчас ему плевать на всё, он сосредоточился на кончике своего естества и жадно лакает мучительную сладость, отдающуюся упоительным триумфом во всём теле. Он не сдерживает себя, не обращает внимания на судорожное дыхание партнёрши, наращивает темп, как требует всё возрастающая жажда. Только амплитуду старается не увеличивать, прижимая её бёдра к себе, потому что самый край сознания помнит о людях за стеной и не хочет выдать себя хлопками.
Снизу раздаётся приглушённый всхлип, и его плоть, кажется, проникшую, глубже, чем обычно, начинают сдавливать конвульсии. Естество взрывается фонтаном оглушительного блаженства, и Клед еле сдерживает рвущийся из горла рык, превращая его в тихое хрипение. На какое-то время оба замирают, приходя в себя. Абель припадает верхней частью тела на пол, но не отнимает лоно, которое ещё несколько раз "целует" вторгшегося внутрь дарителя удовольствия и приятно греет, позволяя успокоиться и пойти на спад.
Молодой мужчина просто оглушён своими ощущениями и опустошён, в хорошем смысле — вся неуверенность и отвращение последних недель покинули его. Разум медленно возвращается, и Клед осознаёт, что действовал обеими руками, даже не почувствовав боли. А значит, та стала терпимой, и пора начинать с ней тренировки. Окружающее медленно возвращается в сознание и Коготь понимает, что в коридорчике стало нечем дышать.
Абель осторожно отстранилась, и Клед, благодарно огладив ягодицу, опустил её подол. Подтянул кальсоны, завязал штаны. Они тихонько поднялись на ноги и гуськом вышли из коридорчика на свет, точнее в тень под лестницей. Обулись.
Слепая женщина прижалась спиной к стене и оправляла платье, не давая ему обнять себя. Белые глаза упорно смотрели мимо, хотя парень точно знал, что на таком близком расстоянии она вполне может определить направление достаточно точно, чтобы возникла иллюзия взгляда в глаза.
— Я тебя обидел? — шёпотом спросил Клед.
Абель поджала губы, но потом, со вздохом ответила:
— Теперь я чувствую себя грязной. Ты всё правильно усвоил, но, пожалуйста, со мной больше так не поступай. Мне приятней твоя светлая сторона. И её мало кто оценит, кроме меня. Так что, давай договоримся, что с тобой мы вместе вспоминаем только её. Будет очень жаль, если я пробудила чудовище, которое поглотит стремление твоей души ввысь. Хорошо?
Она наконец "посмотрела" ему в лицо и позволила себя обнять. Клед легонько прижал женщину к себе, чмокнув её в губы, и прошептал на ухо:
— Хорошо. Прости. И спасибо тебе. За всё.
Женщина погладила его по голове и мягко оттолкнула, кивнув куда-то за спину. Парень оглянулся — там никого не было, но, в самом деле, если кто-то их увидит, могут быть неприятности. Клед взял её за руку, оправил загнувшийся край платья, и повёл на выход. На лестнице Абель зацепилась за перила и остановила его.
— Я пойду к себе, с твоего позволения, а ты ступай. До завтра.
Однако на следующий день, войдя вечером в гостиную, Клед не обнаружил слепой женщины на скамеечке в углу, где она, обычно, уже ждала его. Он посмотрел на Жани, и та подала ему знак выйти за дверь. Парень повиновался и стоял в нерешительности, не зная, велели ему совсем уйти или последуют какие-то объяснения. Впрочем, через минуту появилась хозяйка и пальчиком поманила его за собой.
