Есть, если честно, совсем не хотелось, но я заставил себя слопать очередную консерву, разбавив её добросовестно просушенным сухарём. Ситуация к лучшему за ночь не изменилась, так что лопатой помахать мне сегодня изрядно придётся, да и общая обстановка требует находиться в постоянном напряжении, что тоже не способствует экономии сил.

— Сейчас бы чайку попить. Горяченького — уже находясь на улице, скромно помечтал я и почти сразу же, сам себе ответил: — Ну да. Минут через двадцать тебе так жарко станет, что никакого чая не захочешь.

Так оно и случилось, уже через полчаса беспрерывной работы мне хотелось только одного, скинуть с себя тёплую куртку и напиться воды из какого нибудь деревенского колодца, чтобы хоть как то сбить жар, что внутри меня разгорался. Устал не сильно, всё таки я кое чего могу, а вот морально крепко подорвался. Чего я только себе не наговорил, как не обзывался, вспоминая ту минуту, когда дёрнул меня чёрт немного по окрестностям города Чудово покататься. Да и в самом деле, взрослый же человек, побольше многих в жизни повидавший, а повёлся на сиюминутный порыв, как неразумный ребёнок, до этого момента ничего не знавший. В очередной раз крепко ругнувшись, разогнулся, осматривая пробитую крохотной лопатой колею.

— Нормально. С этой стороны ещё немного прокопаю и можно будет ехать. С разбега точно проскочу.

ГЛАВА 15

Наказание за необдуманный поступок, совершённый мной несколько дней назад понёс суровое, испытав в полной мере, на собственной шкуре, что из себя представляют круги ада. Пускай на мою долю свалилось их не так и много, из общеизвестного перечня, но мне и этого хватило, как говорится, за глаза. Зато теперь я точно знаю, через что в состоянии пройти для достижения поставленной цели. А она, цель эта, вот тут, прямо передо мной стоит, всего метрах в пятистах и светится яркими бликами зимнего солнца, отражённого в грязных окнах многоэтажных домов. Кажется стоит только руку протянуть и схватишь её за хвост, мелькающий чуть ли не перед самым носом, но не всё так просто, не зря же говорят, что когда кажется — креститься надо. Подтверждаю — надо, ещё, как надо. Лично проверено. Я вот, судя по всему, человек неверующий, так как не произвёл требуемый обряд, по задабриванию сил природы, когда это действительно необходимо было и всё, стоп машина, дальше хода нет. Намертво встал. Всё, что когда то называлось дорогой, теперь зовётся другим словом — нецензурным конечно, но обзову его более респектабельно — целина. Я и до этого места доехал, можно сказать, на честном слове, собственном упрямстве и откровенном везении, а здесь и они закончились, причём все сразу. Разгребать в ручную то, что тут нанесло, буду долго и наверняка не очень продуктивно, так как куда повернёт дорога, через следующие пару метров, одному богу известно. Территория здесь почти без растительности и дорожники могли себе многое позволить, в плане проложения маршрута движения.

— Ладно, тут и идти то всего ничего. Метров семьсот, навскидку. А там поглядим, есть ли вообще смысл туда на машине пробиваться — сказал я в слух перед тем, как соваться в снег, доходивший мне чуть ли не до пояса.

Предыдущее расстояние, от Кондопоги до Костомукши, преодолел за четверо суток и три полновесных часа, разбавленные какими то жалкими минутами, в последнее время не берущимися мною в расчёт. За это время никого по попути так и не встретил, абсолютно никого, ни своих, ни "наших". Не встречались мне ни люди — обычные, те кто смотрит на окружающий мир почти так же, как и я, ни те, кто этот мир пытается переделать на свой манер, мало кого на этой планете устраивающий. Яркие шары, сверкающие днём и ночью, и те мне не попадались. Правда, один раз, возле городка с пугающим названием — Медвежегорск, обнаружил четыре машины, стоящие невдалеке от заблокированной снежными заносами трассы, но и те были пусты. Ни хозяев, ни продуктов и никакого другого барахла, способного скрасить жизнь одинокого путника, каким я, по собственной дурости и являюсь, не было. Рядом с ними даже следов никаких не наблюдалось и засыпаны они были так основательно, как будто давно в одиночестве стоят, очень давно. Впрочем, если судить, по состоянию кошки, замурованной в одной из тачек, тех, что принадлежат благородному семейству "жигулей", пустовала техника дня три, не больше. Дольше, охреневшее от человеческой подлости животное, просто не выжило бы в ней, на мой неискушённый взгляд. И хотя, кроме отощавшего кота, как выяснилось чуть позже это был именно кот, в багажнике той же самой легковушки, нашлась ещё и канистра, с небольшим количеством бензина, который мной был приватизирован и без промедления употреблён по назначению, считать данные находки за подарок судьбы не было никакого основания. Кот без перерыва орал благим матом и нагло требовал жрать, а топлива оказалось так мало, что я пожалел, что связался с ним, выцеживая со дна драгоценные капли, отчего то норовившие больше пролиться на одежду, чем в основательно опустевший бак моей Нивы.

И вот теперь стоим мы, с моим рыжим попутчиком, глядим на огромный занос из плотного снега, и вспоминаем, чего нам пришлось пережить прежде, чем удалось сюда добраться и вздыхаем каждый о своём.

— Так, нечего сопли облизывать. Время для мемуаров ещё не пришло — почти ласково, сказал я щурившемуся от яркого света коту и словно трактор сделал мощное движение вперёд.

Проваливаясь по колено, пролез по снегу метров двадцать и лишь после этого вспомнил, что ничего с собой не взял, ни пистолет, ни автомат или на худой конец, хотя бы одну гранату, которой тоже можно основательно любую живность напугать. Плюнул в сердцах, развернулся и сделал ровно столько же шагов обратно, заставив и котяру прыгать в обратном направлении, так как от меня он не удаляется дальше, чем на шаг. Забрал из машины всё сразу и длинный ствол, и короткий, и маленький металлический предмет, с прорезями по оболочке. Стрелок, конечно, из меня ещё тот, а метатель гранат, так и вовсе неумелый, но кто об этом знает. Поэтому, если что, буду пугать окружающих своим внешним видом. Да и товарищи меня не поймут, когда увидят, что хожу один и без оружия. Эх, товарищи. Друзья — однополчане. Где вы? Как бы я хотел, чтобы вы уже здесь оказались, в этом забытом богом городке, ещё несколько лет назад называвшимся обычным посёлком.

Не знаю почему, то ли от долгого сидения за рулём автомобиля, то ли от сильного нервного напряжения, преследовавшего меня в последнее врямя, а может от накопленной усталости или ещё чёрт знает от чего, но эти жалкие метры, до окраины городка, показались мне совсем не коротким расстоянием, на преодоление которого на старте, отводил минут двадцать. В конце пройденной дистанции, я чувствовал себя словно выжатый лимон, причём сок от которого сделал моё нижнее бельё не влажным, а мокрым, чуть ли не насквозь.

— Пошёл ты на хрен! — зло зыркнув на обнаглевшего кота, всю дорогу пытавшего запрыгнуть мне на спину, прохрипел я и выплюнул вязкую слюну. — Ведёшь себя, как собака. Без тебя тошно.

Снега впереди меньше не стало, но надежда на то, что просвет не за горами, очень сильно возросла. Метрах в ста, в ста пятидесяти, виднелась огромная бочка, а слева и справа от неё ещё по одной, а это что нибудь да значит. Ну ни за что не поверю, что люди, в здравом уме, будут городить такие странные сооружения от нечего делать. А раз так, то значит для чего то они их используют и стало быть, время от времени, пробираются к ним, утаптывая снег или разгребая его различными инструментами, что так или иначе способствует образованию сугробов, которые не дадут окончательно исчезнуть тропе, при любом снегопаде. Ну не может быть по другому. Не на столько же я невезучий, чтобы это было не так.

— Устал я Рыжий. Жутко. Чего вылупился? Не веришь? — пожаловался я на судьбу, трясущемуся от холода коту. — Задолбал меня этот снег. А, как хорошо было дома. И дёрнул же чёрт в Москву поехать. Сидел бы сейчас в тепле, чай горячий попивал. Красота.

Минут пять не решался топать дальше, размышляя о разном. Перво наперво, обругал свой глазомер. Какие семьсот метров, я не меньше километра отшагал, прежде чем сюда добрался. Хотя, может и зря грешу на собственные глаза, усталость и не такое в голову закинет. Вот к примеру, как сейчас. Крутятся у меня мысли в башке, не очень хорошие:

— А что если возле бочек этих, снега ещё больше? Что тогда делать? Обратно идти? Так я точно до машины не дотопаю. Свалюсь от усталости и замёрзну. И стоило ли тогда, так надрываться?

— Мяу! — вывел меня из состояния отчаянного пессимизма, охрипший кот.

— Точно, будет мне тогда и мяу, и полный... — взглянув на него, выругался я в ответ и сильно ударил себя по щеке.

— Блин! Больно же! Дебил! — вылетело из гортани автоматом. — Какого хрена!

Вот уже и раздвоение личности незаметно подбирается. Нет, хватит себя жалеть и коту в желетку плакаться. Надо за дело браться и дальше идти. Всё нормально будет. Уверен.

Ни шатко ни валко, а до бочек, в конечном итоге, всё же добрался. Снега, возле входа в одну из них, почти не было, замок на двери тоже отсутствовал и я абсолютно не задумываясь о возможных последствиях, резко дёрнул ручку на себя, а потом осторожно заглянул в представшее моему усталому взору, овальное помещение.

— Вот это я понимаю минимализм — ухмыльнувшись от увиденного, сказал я стоящему рядом коту и медленно прокрался внутрь. — Полное соответствие канонам.

Слева, в бочке, было "вырублено" аккуратное окошко, по площади примерно метра в полтора, оно то мне и позволило разглядеть всё, что находилось в промёрзшем помещении. Да и чего там разглядывать, говорю же — специфика. Возле дальней стенки небольшая металлическая печка с ржавой трубой уходящей прямиком к потолку. В метре от неё маленький столик, одной своей стороной прикреплённый с стене, обитой тонкой рейкой, а с другой стоящий на двух тонких деревянных ножках, намертво вросших в деревянный же пол. Ближе к окошку и почти напротив стола, две полки, по метру длиной, боковые поверхности которых полностью повторяют овальный рельеф, что неминуемо ограничивает размеры предметов, безалаберно расставленных на деревяшках. Почти впритык к столу кровать, по ширине не больше той, что мучила меня в плацкартном вагоне, да и по длине, примерно такая же. Думаю спать на ней, обитающему в этом "погребке" человеку, было ещё тем удовольствием. Тем более и излишней мягкостью это чудо, не очень отличается от вагонных. А вот шкаф для одежды, величаво стоящий в полный рост, в полутора шагах от входа, порадовал и не столько своим изяществом, с этим у него как раз все было в порядке, он вполне соответствовал бочкообразному стилю. Обрадовала меня шикарная вещь, масштабно выделяющаяся среди прочего хлама, лежащего навалом на полках и внизу.

— Вот это тулупище! — снимая с крючка невиданную в наших краях одежду, возрадовался я. — Да в нём прямо на снегу спать можно. Он даже мне намного ниже колена, а по ширине так и вовсе размера на два больше чем то, что я обычно ношу.

Ну, наконец то попалось что то стоящее. Даже кот оценил мою находку, обтираясь об неё он чего то мурлыкая себе под нос и нервно подёргивал своим облезлым хвостом.

— Иди отсюда — легонько пнул я его ногой. — Нечего тут принюхиваться. И смотри мне, не вздумай метки свои ставить, тебе здесь все рано ничего не светит.

Ворочая в руках советский вариант пуховика, загубившиго жизнь не одной овечке, я не переставал цокать языком от удовольствия. Красавец. Как есть красавец. И не беда, что потёртый и цвет давно не тот, каким был изначально, главное тёплый, это сразу в глаза бросается.

— Цены ему нет — продолжил я монолог и зацепившись за ускользающую в голове мысль, тихо пробормотал: — Уж полночь скоро, а Германа всё нет...

Сердце вдруг сильно резануло, от невзначай вылетевшей фразы, а на душе отвратительно заскребло. Я тяжело вздохнул и со стоном выпустив накопившийся в лёгких воздух, проговорил:

— Герман. Герман.

Потом подумал немного, успокоился и более внятно сказал:

— Да причём тут Герман. Не в нём дело. Ездить не надо было, куда попало.

В который уже раз вспомнил я свою роковую поездку — "от нечего делать", приведшую в итоге к теперешнему моему состоянию и тут же оборвал собственную хандру.

— Хватит. Сейчас не об этом думать надо, ещё пара часов и смеркаться начнёт. А тебе голову прислонить негде.

Выйдя на улицу плотно прикрыл дверь, будто мог проморозить бочку ещё сильнее, чем это было на самом деле. Потоптался несколько секунд на пороге и пошёл искать дрова. Печку буду топить. Ночь здесь проведу, как белый человек. Поозирался по округе, задумчиво поглядывая на торчащие из снега ёлки и берёзы, сделал три шага влево и обнаружил её, аккуратно сложенную поленницу, расположенную как раз вдоль стены оригинального помещения. Сухие, приятного размера, одуряюще пахнувшие свежестью и древесной смолой — это именно то, что мне сейчас нужно.

— Спасибо тебе, добрый человек. Век не забуду — поблагодарил я заботливого хозяина странного дома и картинно поклонился в пояс, неизвестному гражданину огромной страны.

Было бы смешно, если бы не было так холодно. Накидал на левую руку штук двадцать полешек, зашёл обратно, скинул их на металлический лист, прибитый к полу мелкими гвоздиками и с видом знатока открыл небольшую дверку, где виднелись не дотлевшие мелкие угольки.

— Ну и чего тут, у нас? — подбадривая себя на более радикальные действия, спросил я.

"Чего тут?" — понятия не имею. Никогда не видел подобной обогревающей конструкции, но думаю справлюсь как нибудь, "не боги горшки обжигают", а я почти один из них, если судить по тому, как могу манипулировать обычными людьми. Кинул пару поленьев в топку, открыл нижнюю дверку, думаю лишним это не будет, отодвинул заслонку, торчащую дырявым языком в ржавой трубе и всё пожалуй, агрегат к работе готов. Поджигай и грейся.

Пока разгорался огонь, обследовал облюбованное мной жилище на предмет поиска чего нибудь съестного и естественно ничего не нашёл. Нет, намёки на то, что какие то полуфабрикаты, когда то в нём присутствовали, имели место быть. Пару зёрен гречки и две обгрызенные макаронины на полке валялись, но имели они такой затрапезный вид, что варить из них похлёбку я бы не стал даже в самый голодный год. Зато нашёл почти новую подушку и три простеньких одеяла, обнаруженные мной в сундучке, скромно стоящим под кроватью. Ну хоть что то. Радость от общения с тулупом уже немного померкла, хотя я нет нет да и бросал на него свой промасленный взгляд.

— Остаёшься за старшего — строго посмотрев на сидевшего у печурки кота, сказал я скороговоркой после того, как огонь основательно охватил всё, что подбросил ему на уничтожение. — Я схожу к машине. Вернусь, жрать будем.

Животное только моргнуло пару раз в ответ и придвинулось ещё ближе к нещадно затрещавшей буржуйке. Такое название вдруг всплыло у меня в голове и кажется, оно вполне соответствует действительности. Только от вида огня я почувствовал себя несказанно счастливым человеком, а уж о том какие метаморфозы произошли с моим физическим состоянием и говорить не стоит. Буржуйское изобретение, как есть буржуйское.