Колос времени

Обломенский выпрямился, с угрозой поглядывая в сторону двери.

— Отлучит он меня, ага... Может, мне его самого отлучить? Я ведь многое могу и без его помощи. Он мне больше не нужен... да... нужно только принять решение...

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату с перекошенным от гнева лицом ввалился Никифор. За ним, посаженный на поводок из металлического шнура, полз Кирилл. Темполог почти не сопротивлялся, цеплявшиеся за удавку руки то и дело безвольно соскальзывали вниз.

Вытащив его на свет, Никифор выкрикнул срывающимся от напряжения голосом:

— Что это такое?!

— Черт, я и забыл, — чуть слышно буркнул ученик, быстро отводя взгляд. — Ну, надо же...

Никифор побагровел:

— Я тебя предупреждал, — угрожающе начал он. — Дал тебе шанс. Ты не оправдал доверия...

— Хватит на меня всех собак вешать! — рявкнул Обломенский. — Я не знаю, как они меня вычислили! Может, Водлянов проговорился, а, может, вы сами напортачили!

— Ты виноват, — твердо заявил старик. — Ты натворил дел.

— Да плевать!

Поднявшись на колени, Вера тщетно пыталась поймать взгляд темполога. Тот понемногу приходил в себя, но выглядел так, что у девушки тоскливо сжималось сердце.

— Кирилл... Кирилл, ты меня слышишь?

Темполог недовольно заурчал. Подобрав конец провода, он обнюхал его, куснул и раздраженно отбросил в сторону, даже не пытаясь снять с шеи удавку. Вера осторожно потянулась к поводку...

Никифор тяжело вздохнул.

— Александр, ты не достоин называться хронитом. Лучше идти... уйди сам, по-хорошему.

— А то что? — фыркнул Обломенский и тут же, вскрикнув, отшатнулся к столу — на его ноге, вцепившись зубами в икру, повис Кирилл.

Выругавшись, Обломенский несколько раз ударил того по едва затянувшейся ране на лбу и, взяв за шиворот, с силой швырнул об стену. Схватившись за голову, темполог повалился на пол. Из-под его пальцев быстро закапала кровь.

Вера всхлипнула, зажимая рот ладонью.

— Да в чем дело?! — крикнул Обломенский. — Это же чертова зверюшка!

Подскочив, Вера с яростным воплем толкнула на него столешницу. Грохот упавшего хронотрона заглушил крик темноволосого. В тот же миг Кирилл, оттолкнув Никифора, всем телом врезался в Обломенского и вместе с ним покатился по полу среди искрящих катушек и осколков стекла.

Вера попятилась и, неловко перескочив через сцепившихся мужчин, рухнула на четвереньки. У стены с закрытыми глазами сидел Никифор, и Вера мельком подумала, что он, наверное, без сознания. Но мысль об этом как пришла, так и ушла. Подхватив куб с обломками Колоса, девушка поднатужилась и несколько раз стукнула им об пол. Толку от этого не было — толстое стекло слегка завибрировало, а камни, будто в насмешку, вспыхнули ярко-желтыми огнями.

Упрямо стиснув зубы, Вера придвинула к себе табуретку. Кто-то с силой надавил ей на плечи.

— Это ты? — выдохнул Кирилл, быстро нащупывая ее руки.

— А что, не видно? — слабо огрызнулась Вера.

— Нет, — серьезно ответил темполог. — Я ослеп. Что тут?

— Камни, все четыре.

— Хорошо. Отвернись. — Размахнувшись, он ударил табуреткой по кубу. Вера едва успела прикрыть лицо. Фрагменты резонатора выкатились к ее коленям. Темполог удовлетворенно сморщил нос.

— Бери их и уходи! — распорядился он, безошибочно отделяя камни от осколков стекла.

— Куда? — опешила девушка.

— Подальше отсюда.

— А ты?

— Я догоню.

— Но я же не знаю, что с ними делать... — беспомощно пролепетала Вера.

Оттолкнув ее, Кирилл растянулся в ногах у Обломенского. У стены зашевелился Никифор.

— Уходи! — прохрипел темполог, обхватив темноволосого за колени. — Быстро!

Бросив камни в подол, Вера бросилась к двери. За ее спиной послышались крики. Не оборачиваясь, девушка дернула ручку и нырнула в кромешную темноту.

Ее обдало нестерпимым холодом, из глаз потекли слезы, застывая ледяными дорожками на щеках. Камни на миг потускнели, потом, утратив плотность, золотистыми светляками один за другим поднялись вверх. То обгоняя друг друга, то замирая в неподвижности, они плыли перед лицом Веры неторопливо, важно и безмолвно, словно светящиеся обитатели морских глубин. Вокруг разливалась чернильной вязкости темнота.

Едва соображая, что делает, Вера поковыляла за ними.

Пронизывающий холод исчез, и она вновь почувствовала собственное тело. Атмосфера изменилась. По ногам то и дело пробегал сквозняк, и время от времени девушка неосознанно пригибала голову, боясь стукнуться обо что-то. Вокруг по-прежнему было темно, и четыре теплых огонька оставались единственными ориентирами. Вера дотронулась до одного, и он прошел сквозь пальцы, не оставив никаких ощущений — свет и тепло были иллюзией.

Понемногу огни стали гаснуть.

Вера тихонько вздохнула и поежилась, вглядываясь в поредевшую темноту. Она стояла в узком каменном проходе, плавно заворачивающем налево. По сторонам доносились негромкие шорохи, смешиваясь с частым Вериным дыханием. Эхо подхватывало их и уносило дальше, отражая от низкого свода. Изредка негромко капала вода.

Никого за собой не увидев, девушка прикрыла глаза и сникла. Нервический азарт схлынул, и ей захотелось плакать. Она вдруг поняла, что не знает, где находится. Каменный коридор со всей очевидностью не являлся частью синематеки. Вера могла быть где угодно — или нигде. И никто ее не преследовал лишь потому, что она затерялась среди бесконечных звеньев времени. Исчезла, растворилась в потоке событий, и для Кирилла ее след потерян. Ни один из его приборов не отыщет ее среди миллионов человеческих песчинок прошлого, настоящего и будущего. Помощи ждать неоткуда. Ее привел Колос, чьи почти невидимые огни бледными тенями кружили поодаль...

От этой мысли у Веры подогнулись колени.

Она ощутила себя во власти неведомых сил, не добрых и не злых, но совершенно безучастных к ней и другим людям, что бы последние о себе ни воображали. Кирилл, Юлька, Обломенский, Водлянов, Никифор, сама Вера... ни жертвы, ни добровольцы, ни помехи, ни даже расходный материал. Их участие в программе было случайным, место каждого с той же вероятностью мог занять кто-то другой. Их столкновение не несло никакого смысла. Даже трепыхание на самой грани бытия не имело значение.

Веру вновь окатило холодом, но теперь он шел изнутри, от самого сердца.

Подумать только — они считали, что спасают миры. А на самом деле?.. Девушка затравлено оглянулась на призрачные огни:

— Что? Что тебе от меня надо? Чего ты хочешь? Ну, ответь... ну, подай какой-нибудь знак!

Огни прервали кружение и мягко проплыли вперед, скрываясь за поворотом.

— Эй... — испуганно прошептала Вера. — Подожди.

Наступившая тишина показалась ей оглушающей. Шорохи стихли, вода перестала капать. Лишь сквозняк по-прежнему леденил ноги. Потоптавшись на месте, Вера печально вздохнула и двинулась вперед. За поворотом коридор упирался в крутую лестницу с высокими неровными ступенями, и девушка стала подниматься, помогая себе руками. Подняв голову, она разглядела наверху небольшую дверь из плотно пригнанных деревянных брусьев, судя по виду, надежно запертую. Огни Колоса медузами колыхались у косяка, но стоило Вере взобраться на последнюю ступеньку, как они, не задерживаясь, пролетели сквозь брусья.

Ни о чем не думая, девушка шагнула следом.

Темнота, плотная и шершавая, как пемза, облепила ее со всех сторон, потом по глазам резануло фиолетовой вспышкой, и гулкий рокот пробрал до самого нутра. Порыв ветра взъерошил Вере волосы, окатывая мелкой водяной пылью. Запахло озоном.

Поморгав, девушка широко распахнула глаза, с удивлением глядя по сторонам. Она стояла в небольшой крытой галерее со стрельчатыми окнами по правой стороне. В переплетах из стеклянных шариков в свинцовой оправе кое-где зияли темные дыры. Залетавший с улицы ветер трепал пламя одинокого факела на стене и оставлял под окнами лужи. Снаружи бушевала гроза.

Осторожно ступая, Вера прошлась по галерее из конца в конец, обнаружила еще один проход и с опаской заглянула в него. Легкое движение у стены заставило ее вздрогнуть, но это снова оказался Колос — четыре огня выстроились в ряд и слабо переливались при каждой вспышке молнии.

— Вот черт... — Вера с облегчением выдохнула и прошла мимо, придерживаясь рукой за стену. Пройдя узкий коридор, она наткнулась на три ступеньки, поднялась и миновала круглую площадку с небольшим оконцем и двумя запертыми дверьми. Через пять шагов коридор заканчивался сырым вонючим тупиком.

Вернувшись на площадку, Вера без особого удивления обнаружила Колос. Призрачные огни образовали кривоватую светящуюся арку над окном, и девушка машинально потянулась поправить самый маленький огонек.

За оконцем снова полыхнуло фиолетовым. В ладонь Веры впилась колючая искра. Огни Колоса радостно вспыхнули.

— Да пошел ты! — Она отдернула руку, зализывая место укола. — Я в эти игры больше не играю!

Колос обиженно потух.

Вера тяжело вздохнула и посмотрела в окно.

Сквозь дождевую завесу виднелся глухой провал пустынного двора, окруженный темными очертаниями крепостных стен. Новая вспышка очертила нависшую над ними прямоугольную башню, зубчатые контуры брустверов и остроконечную крышу с тонкой спицей флагштока.

Дождь ненадолго стих, потом с новой силой застучал по черепице.

Вера прислонилась к холодной стене, устало потирая лицо.

Что это за место?.. Куда она попала?..

— Достаточно, — хрипло выдохнул Никифор, одной рукой опираясь о столешницу, другой растирая грудь. — Остановись, хватит.

Тяжело дыша, Обломенский отступил, но тут же снова шагнул вперед, пнув скорчившееся на полу тело.

— Прекрати! — повысил голос учитель. — Оставь его!

— Вот урод, — ученик демонстративно сплюнул. — Зачем вы его притащили? Надо было сразу выбросить!

— Перестань... — Старик поморщился, устало свесив голову. — Не о том думаешь. Девушка унесла Колос...

— Ей некуда деваться.

— Она ушла, — чуть слышно пробормотал Никифор.

— Далеко не уйдет!

Старик приподнял дрожащие веки. В уголке выцветшего глаза набухла мутная слеза, и он долго отирал ее раскрытой ладонью.

— Ты не найдешь, — наконец вымолвил он.

— Найду! — Отшвырнув валявшуюся под ногой катушку, Обломенский вразвалку направился к двери. — Герр лерер, не сомневайтесь!

— За девушкой ты не пойдешь.

— Но я...

— Александр, — тихо, но решительно произнес старик. — Ты — одаренный мальчик, не спорю... Но еще беспринципный, эгоистичный и слишком самоуверенный. Ты не думаешь ни о ком, кроме себя, желаешь только одного — удовлетворения собственных амбиций. Ты никогда не понимал значения и великой ответственности нашего дела. Ты мог быть просто плохим человеком... Но ты хронит! Недостатки ослабляют, не дают твоим способностям проявиться в полной мере. Ты не можешь полностью отдать себя служению, а ведь это главная цель твоего обучения. Без нее ты — никто!

— Герр лерер!

— Молчи! Я знал, что с тобой будет нелегко. Я видел... но думал, что смогу приучить тебя к дисциплине и порядку... покажу, что значит быть хронитом... и если не переборю твою натуру, то хотя бы отверну от мелочных устремлений, направлю твою энергию к высшей цели. Я думал, что сделал это, но ты меня обманул... Ты всегда меня обманывал...

— Герр лерер, напраслину возводите, — усмехнулся Обломенский. — Я вас всегда уважал, и наставления ваши без остатка впитывал. А то, что Колосом пользовался немного, так и вы сами не без греха...

— Ни единого слова правды! Господи, за что мне это наказание?.. — Старик опустил голову, потом выпрямился, с неприязнью глядя на ученика. — Слушай внимательно. Я найти... найду девушку и верну Колос. А ты немедленно уйдешь отсюда. Твои эксперименты уже принесли немало вреда. Не пытайся ничего исправить! Возвращайся домой!

— Как скажите, — покладисто отозвался темноволосый. — Никифор Романыч, а с синематекой чего делать? Жалко же...

— Это больше не твоя забота.

— Как скажете, — повторил Обломенский, с улыбкой толкая стол. Толстая ножка с треском подломилась, и старик, скользнув рукой по столешнице, покатился на пол.

Ученик встал перед ним, широко расставив ноги.

— Никифор Романыч, что ж вы неловкий такой? — с сожалением заметил он, покачиваясь с носков на пятки. — Ушиблись, наверное... Вы лучше лежите, не вставайте. А то, не ровен час, опять споткнетесь, сломаете себе чего-нибудь... В вашем возрасте переломы — очень опасное дело. Так что с девушкой я сам разберусь, а вы лежите... лежите, герр лерер. Пора вам уже на покой...

Никифор прижал руку к груди, его тяжелое, с присвистом дыхание разносилось по комнате.

— Ты все сказал? — хрипло спросил он.

Вместо ответа Обломенский опустился на корточки, с любопытством вглядываясь в посеревшее лицо учителя. Запавшие глаза старика подернулись мутной пеленой, от уголка губ к подбородку протянулась белая нитка слюны. Костлявые пальцы вцепились в ворот рубашки, сминая и оттягивая в сторону.

— Плохо вам, герр лерер? — участливо произнес Обломенский.

Никифор беззвучно шевельнул посиневшими губами.

— Что вы там бормочете?

Не сводя с него с ученика потускневших глаз, старик открыл рот.

— Что? — Обломенский наклонился, почти касаясь ухом его лица.

— Ты — никудышный хронит, — задыхаясь, шепнул тот. Под длинными желтоватыми ногтями вспыхнула яркая искра, и Никифор стряхнул ее с пальцев.

Темноволосый вскрикнул. К его щеке, быстро сплетаясь, прилипла тонкая льдистая паутина. На белых нитях со звоном переливались крохотные прозрачные бусины, образовывая новые едва заметные глазу связи.

— Ах ты, черт! — По лицу Обломенского скользнула тень удовольствия. Прежде чем сорвать паутину он немного помедлил, и новые нити быстро сбежали по его шее к плечу и груди. — Вот черт...

Изогнутая ледяная игла прошила ему губу и скользнула между зубов. Тонко всхлипывая, Обломенский оборвал липнущие к коже паутинки и опустился на колени, глубоко засунув пальцы в рот. В широко раскрытых глазах наслаждение мешалось со страхом.

— Да чтоб тебя! — Отдернув руку, он выгнулся и яростно задышал. По напряженному телу прокатилась сладкая судорога, потом еще одна. Взамен порванной быстро нарастала новая паутина. Пульсирующий ледяной покров оплел грудь, живот, скользнул вниз по бедрам и уплотнился, выпуская белые тяжи. Пространство между ними мутнело, будто запотевшее стекло, шло инистыми стрелками и разводами

Под долгий низкий стон в искристом, быстро твердеющем коконе проступило искаженное экстазом лицо с оскаленным ртом, и белая фигура, изламываясь, забилась в ледяных сплетениях. Движения ее становились все медленней, все слабее, под конец они уже едва угадывались, как пульс умирающего... пока совсем не стихли.

По льдистой поверхности кокона пробежал яркий отсвет, дробясь и переливаясь радужными бликами. Хрустальная волна временного сдвига разделила комнату на две неравные части, и ученик хронита сгинул, дробясь и рассыпаясь в бесконечных отражениях реальности.

Никифор откинул голову, судорожно дергая взъерошенной бородой и острым углом кадыка на худой шее. Из расстегнутого ворота выскользнула тонкая цепочка с ярко-желтой затухающей искрой. Чуть слышное звенящее эхо Колоса пронеслось по комнате, и наступила тишина.