Опекун для дракона

— Ну и ладно, — добродушно улыбнулся северянин, хлопнув меня по предплечью. — Ты ж пришла за мальцом? Он в коморке возле кухни. С девчонкой пряники уплетают. А насчет твоих красивых глазок, элисин, — мужчина сменил шутливый тон на серьезный. — Мы после поговорим. И ты тут больше не гневайся. Не за чем пугать жриц своими прелестными очами...

И мне что-то внезапно подумалось, что отвертеться от разговора совершенно не получится. Слишком серьезный у Кастиена в тот момент был взгляд. Нет, он хотел услышать всю правду. Я вздохнула, смотря в след уходящему мужчине. А смогу ли я промолчать? Конечно смогу! Тем более, что со вчерашнего дня в моей голове не было посторонних голосов и я искренне надеялась, что они больше не появятся.

[1]Тут следовало пояснить некоторые моменты из довольно обширной деятельности Повелительницы судеб Несфеи. Если ее сестра — Илида, покровительствовала лишь духовной сфере жизни жителей долины, то Несфея заведовала всем, что относилось к красоте и здоровью тела. Она привечала целителей, знахарей и, как ни странно, путан, которых величали девами Несфеи. Они считались истинными жрицами своей повелительницы и посвящали жизнь заботе об истосковавшихся по женским ласкам мужчин. Они не только оказывали интимные услуги, но и врачевали тело, а также в обители находились бани, оранжереи с лекарственными травами и производство всевозможных масел, шампуней и мыл. Девушкам в обители Несфеи появляться было нежелательно, а тайны личностей свои клиентов жрицы повелительницы оберегали с особой тщательностью. Товары для тела, которые производили в обители, жрицы продавали торговцам, чтобы даже обычные жительницы могли похвастаться такой же шелковой кожей и густыми волосами, как и у них.

[2]тес — тонкие (всякие, но первонач. тесаные, а не пиленые) доски, идущие на обшивку сооружений и на покрытие крыш.

* * *

Амару и в правду отыскался в коморке за кухней. Он сидел на низкой скамеечке с той самой девчонкой, которая забыла запереть дверь на задний двор, и уплетал за обе щеки наливные медовые пряники, доставая их из холщевого мешка, который лежал на его коленях. Девчонка держала в руках пряник и, смущаясь, что-то рассказывала мальчишке, болтая при этом ногами. Тот ее внимательно слушал, очаровательно улыбался, отчего его собеседница краснела и неумело пыталась строить глазки.

Меня эти голубки заметили не сразу — мои шаги заглушал дождь с громогласными раскатами грома, который было хорошо слышно в этой части храма, да и дети были так увлечены своими байками, что если б здесь прошлась орава голосящих на все лады воинов, они б не заметили.

— А как я вырасту, магиста Джена сказала, что я стану жрицей Несфеей, — делилась своими секретами девчонка. — Но сперва мне нужно много-много учиться и обязательно слушаться магисту.

— А зачем учиться?

Она пожала плечами:

— Чтобы много знать, стать красивой и умной. Магиста говорит, что неучей во сне забирает Тасхель, крутит, вертит им голову, шепчет что-то на ухо, и они становятся глупыми-глупыми, даже когда вырастут. Я как-то вышла с магистой на рынок, и мы видели одного такого — сам высокий, аж солнце закрывает, но глупый — двух слов связать не может. Только бегает с бубенцами и мычит что-то, — она пододвинулась к Амару поближе и доверительно прошептала. — Я так испугалась!

Мальчишка утешительно улыбнулся и вцепился зубами в новый пряник, который достал, похоже, из безразмерного мешка.

— А ты когда-нибудь боялся? — внезапно сменила тему разговора будущая жрица. — И не просто, а так, чтоб прям до дрожи!

Амару коротко кивнул, жуя сладость, а как проглотил, ответил:

— Один раз, когда убили маму... — он говорил тихо-тихо, что мне, стоящей за дверью, было трудно разобрать слова. — А потом... на меня и Элис напали мертвецы... Я думал, что вновь останусь один... Было так страшно!

— А потом? — в нетерпении перебила его девчонка.

— А потом пришел Ка... папа и всех нас спас!

— У тебя хороший папа, — заключила она.

— А то! — звонко воскликнул драконыш. — А еще он много знает.

— Значит, он хорошо учился. Вот, что я тебе говорила, не будешь учиться — тебя заберет Тасхель, а будешь умным — погладит по голове Хасфей!

— Не хочу, чтоб меня гладил какой-то Хасфей, — пробурчал Амару.

Дети замолчали и наконец-то заметили меня. Если мальчишка радостно воскликнув: "Элис!" сорвался со своего места и подбежал ко мне, то девчонка слабо ойкнула и быстренько скрылась с глаз долой, сжимая в руке так и не испробованный пряник. Похоже, ей было нельзя попадаться на глаза посетителям — мелкий мальчишка, видно, был не в счет.

Как только шаги девчонки перестали быть слышны, мальчишка, так и не выпустив из рук оскудевший кладозень пряников, затараторил, словно оправдываясь:

— А ты спала, и мы не хотели тебя будить, а потом Кастиен дал мне мешок пряников и попросил называть его "папой" и во всем с ним соглашаться. А пряники вкусные, вот, медовые и с орехами! — мальчик сжал свою белобрысую голову в плечи и, заискивающе смотря своими янтарными глазами на меня, переминался с ноги на ногу. Уши у этого сорванца аллели как маков цвет. — Тут интересно и все такие добрые, и пахнет вкусно. А Аша интересная! Вот. Элис, ты только не ругайся на Кастиена, ладно? Я сам его уговорил меня взять с собой. Ты лучше на меня поругайся. А хочешь, я тебе пряник дам? У меня их много и все такие вкусные!

Если раньше я и хотела отругать мальчишку за безрассудство и то, что он поддался на уговоры безответственного северянина, то сейчас... Все раздражение и злость, словно рукой сняло. Не могла я на него злиться, даже грозно нахмуриться получилось лишь с третьей попытки.

— Ты смотри мне, — проворчала я, напустив на себя самый грозный вид. — На этот раз я тебя прощаю, но в следующий...

— Конечно, Элис, — расплылся в очаровательной улыбке ребенок. Мое сердце дрогнуло и расплылось счастливой лужицей. Какой милый... Быстро себя отдернув, я резко развернулась и пошла по коридору, кляня за неуемные эмоции к мелкому драконышу.

Как я могла попасться на эту уловку? Кошмар! Ужас! Только расслабилась, а этот... этот несносный мальчишка уже вьет из меня веревки! Элис, будь тверже гранита, холоднее ледяной пустыни.

Кстати о холоде.

— Скажи Амару, а тебе холодно?

— Драконам никогда не бывает холодно или жарко, — самодовольно произнес он, словно это была его заслуга.

— А в темноте ты видишь?

— Да, — ответил он и внезапно поинтересовался, — а почему спрашиваешь?

— Просто, — пожала плечами я, напуская на себя самый равнодушный вид. Да только внутри у меня все замерло от страха, ведь нутром я чуяла, что-то было не просто помрачение рассудка, а эти выверты тела — не простое совпадение. Неужели во всем виновата "она"? Это же мать Амару, да? Просто, с другими драконами кроме нее я не встречалась. Но как она залезла ко мне в голову? Зачем ей это? Внутри все похолодело от возможной догадки — она хочет захватить мое тело...

— Драконом быть хорошо, — неожиданно произнес мальчишка, смотря мне в глаза.

— Да ну? — неверяще усмехнулась я. — Тебя все ненавидят, пытаются убить. А живешь ты в холодной пещере, а сам — неповоротливая громадина.

Амару скуксился и, похоже, обиделся. По крайней мере, дальнейшую дорогу до привратницы мы прошли молча. А я все думала о своей новой сожительнице и дала себе зарок, как только отведу мальчишку в комнату, обязательно схожу в храм Повелителей судеб. Неизвестно, что сотворит с моим телом эта тварь Тасхель. Вдруг в следующий раз у меня не только будут светиться глаза, а выступят клыки или же появится чешуя? Становиться драконом мне что-то совершенно не хотелось.

За время моего отсутствия гроза не только не прошла, так еще и усилилась. Дождь лил с хмурых небес нескончаемым потоком, и идти в его объятья под грохочущие звуки грома и ослепительные вспышки молний, совершенно не хотелось. Я съежилась от предстоящей прогулки и невольно оглянулась назад на закрытые ворота, с потаенным злорадством вспомнив недавнюю встречу. Привратница выпучила от удивления глаза, увидев, что я все-таки пробралась в дом, а после, сплюнула мне под ноги и пробормотала проклятия. Но все же выпустила, сразу же захлопнув за нами дверь.

Амару кривил лицо, страдальчески на меня посматривая, словно я приговаривала его к невыносимым мукам в глубинах Тасхель. Он тоже явно не хотел идти под дождь, а мечтал остаться здесь: уплетать пряники, болтать с той девчонкой, по-детски прячась от грозы под столом и полушепотом рассказывать страшные истории. Ничего страшного не случится, если он немного промокнет. Не стоять же под стенами до скончания веков, ожидая пока закончится дождь?!

— А может... — заискивающе начал он, морща нос от веющей с улицы сыростью.

— Идем, — отрезала я и первой вышла под проливной дождь, на ходу накидывая на голову еще не высохший капюшон плаща.

Ему ничего не оставалось, как понурив головой, пойти за мной.

Было темно, словно настала безлунная ночь и только ослепительные вспышки молний на несколько мгновений озаряли город, давай возможность сквозь пелену дождя увидеть дорогу. Да и сама она давно превратилась в грязевое месиво, хотя нет, хуже, в бурлящий грязевой поток, достигавший чуть ли не голенища сапога. Амару как-то нашел мою ладонь и крепко ухватился за нее и вместо того, чтобы отдернуть руку, я сжала пальцы на его маленькой теплой ладошке сильнее. В такую темень и ливень его легко потерять и я беспокоилась, что он может запнуться об подводный камень, испугаться грозы, вспышек молний или еще хуже — заплакать от страха или же убежать куда-нибудь. Мало ли кто знает этих детей. По себе помню, что боялась грозы, думая, что это Повелители судеб гневались на нерадивых детей и если выйдешь на улицу, то их громогласный небесный молот ударит по земле-наковальне, расчерчивая ослепительными искрами-молниями небо, и одна такая искра попадет в твое сердце и сожжет его дотла.

Внезапно усилился ветер, подув в мою сторону. Я остановилась и повернулась назад, чувствуя мокрой спиной какую-то странную дрожь. Словно холодок прошелся по хребту, цепляя ледяными когтями мою душу. И не понять, почему такое странное беспокойство, будто в ожидании беды.

Да и мальчишка как-то странно оцепенел и резко вскинул голову вверх, став смотреть на непроглядное темное небо, отчего его капюшон куртки упал на спину, а мокрые белесые волосы облепили лицо. Во вспышке молнии его кожа показалась мертвенно-бледной, а яркие янтарные глаза налились пугающей желтизной, словно засветившись изнутри каким-то странным золотистым огнем. Мне стало не по себе. Я резко тряхнула за плечо мальчишку, отчего он очнулся, посмотрел на меня. В его глазах отразился такой ужас, что мое сердце испуганно екнуло и забилось с удвоенной силой.

Резко похолодало: я стала чувствовать мокрую ледяную одежду, обдуваемую ветром, капли дождя, которые стекали по моей коже всё норовя забраться за шиворот. Время словно замерло. И тут я услышала его — смешавшись, усилившись от громогласного перекатного грома, над городом пролетел душераздирающий рев, который мог принадлежать только одному существу на свете. У меня затряслись поджилки, зубы застучали от страха, а горло задушила еле сдерживаемая паника. Дракон! Дракон, дракон, дракон... Я замерла на месте, не в силах двинуться, не в силах посмотреть на тяжелое небо, не в силах завыть от ужаса. Сразу перед глазами нахлынули воспоминания о той пещере и если тогда я не чувствовала страха перед той чешуйчатой громадиной, то сейчас мое сердце обмирало от жути. Нет, только не это, только не снова!

Я зажмурилась. Шум дождя, грохот грозы, рев дракона, словно сокрыло пеленой — они стали тише, а бешеный стук сердца наоборот, сильнее. Я знала, что нужно бежать, но не могла. Мне все казалось, что это сон, просто страшный кошмар. Я страстно желала проснуться, но пальцы словно одеревенели, и ущипнуть себя я была не в силах.

Но странное оцепенение вмиг слетело, когда я почувствовала острую боль в коленке. Взвыв от неожиданности, я согнулась пополам, потирая ноющее место, а этот ребенок стал еще колотить меня по спине.

— Очнись! Элис! Элис! Элис! — срывающимся голосом кричал он.

Я перехватила его руки и посмотрела ему в глаза. Ребенок дрожал, по его щекам бежали беззвучные слезы, смешиваясь с дождем, а губы подрагивали в попытках удержать рыдания.

Яркая вспышка молнии расчертила небеса на две линии, показав еще небольшую, но стремительно приближающуюся к городу тень дракона. И честно сказать, мне тогда было плевать на все: как, во имя всех Повелителей, здесь появился дракон, на ливень, на тварь Тасхель, что засела в моей голове, я хотела одного — живо убраться от этого места подальше. Воспоминания о прошлой встрече с драконом были слишком яркие, болезненные, они заставляли меня трястись от страха, словно дите и бежать в панике куда глаза глядят.

Тяжело встав с колен, я схватила на руки легкого мальчишку и со всех ног ринулась по улице. Амару даже не сопротивлялся, а прижался ко мне и, стуча зубами от страха, крепко сжимал мой плащ.

Ревел, словно обезумевший, ветер, заглушая все остальные звуки: треск ломающихся деревьев, домов, грохот неистовой погоды. Хлопали ставни, бешено скрипя креплениями, с крыш срывалась мокрая солома, по улице, бороздя реки дождевой воды, плыло ведро... Воздух наполнился мусором, который летел в лицо, ветер неистово пытался сбить с ног, откинуть назад, унести в хмурое небо прямо в пасть к дракону. Я вцепилась рукой в столб, на котором бешено развивался флаг провинции, зажмурила глаза и уткнулась лицом в макушку ребенка.

Люди повыскакивали на улицу, оголив мечи, испуганно кричали женщины, дети и над всем этим безумием загудел набат. Тяжело. Гулко. Пронзительно, отчего в обычное время замирало сердце в предчувствии беды.

Небеса полыхнули голубым огнем и, сквозь тучи, ком неистового яркого огня пролетел, словно, комета вниз, с оглушительным грохотом ударив где-то вдалеке. Пошатнулась земля, меня сбило с ног внезапно сильным порывом ветра. Я упала, нырнула с головой в дождевую воду, а, когда вынырнула обратно, город сиял от полыхающих пожаров. Воздух наполнился гарью, дымом, смертью, смешавшись в причудливые нотки с дождевой свежестью и сыростью. С тихим ужасом смотря на огненное зарево, я даже не сразу заметила, как внезапно закончился ливень. Город накрыла огромная тень.

Дракон был красив: белоснежный, с перламутровыми чешуей, которая в зареве казалась, словно омытая человеческой кровью, великолепной костяной короной на голове и могучими крыльями чуть ли не в полроста самого чудовища. Он мне сильно напомнил Амару... но если детеныш в облике твари казался безобидным, то этот внушал ужас и священный трепет. От него так и веяло жаждой крови, и я вдруг отчетливо поняла — он не выпустит из города никого. Он жаждал смерти людей так сильно, что об его ненависть можно было уколоться рукой.

Из охваченных огнем улиц, бежали люди, в панике спотыкаясь, падая в воду, ползли ползком, скрюченными пальцами цепляясь за утоптанную землю; ревели надрыв дети, в ужасе кричали женщины, а воины, оголив мечи и достав луки, бежали на охваченные пламенем улицы, чтобы убить дракона.